Текст книги "Ко(с)мическая опера"

Они?

Морган заметил меня, и сидящая ко мне спиной женщина обернулась.

– Приятного аппетита, – слегка поклонился я.

– Спасибо, – ответила Рыбка. Или Киска? Впрочем, и впрямь какая разница? Я облокотился на стенку, не сводя прицела с рыжей охотницы за сокровищами, и спросил со всей возможной небрежностью:

– А где твоя близняшка? Или правильнее называть ее... клоном?

Эпизод 25
ПРИНЦЕССА ИЗ ГОРОШИНЫ[26]26
  Намек на основателя генетики Грегора Менделя. Клонирование он, конечно, и не замышлял – сидел себе, тихо и смирно изучая горох и наследование формы и цвета горошин. А вот последователи докатились...


[Закрыть]

Морган Кейн.

Ул. Строителей, дом 12, квартира 13, 18 февраля 2104 г., 20.40.

Клонировать или не клонировать, вот в чем состоял один из главных вопросов текущего тысячелетия. И если клонировать, то как. Хотя опыты (и вполне успешные) по искусственному созданию человеческих существ проводились и почти полтора века назад, до недавнего времени... Черт! Это я сейчас понимаю, насколько «до недавнего». Грубо говоря, не прошло и трех десятков лет с того судьбоносного эксперимента, который позволил создавать полноценные организмы прямиком в пробирке и от одного «исходника», минуя подчас кропотливый, а порой и на редкость хаотичный процесс подбора «мамы» и «папы». Правда, ученые, совершившие прорыв в сей научной отрасли, не позаботились осведомить общественность о результатах своих трудов. По очень простой причине: эти результаты были получены при финансировании и под контролем специально уполномоченных служб. То есть совершенно секретно и исключительно для служебного пользования. Когда Киска вкратце изложила историю своего появления на свет – что называется, по поручению и с ведома партии и правительства? – я не особенно удивился. А вот в первый момент, вернувшись домой и, увидев вольготно расположившуюся на кухне половину нашего с Амано «курортного романа», можно сказать, встревожился. И в первую очередь потому, что, кроме близняшки, в квартире не было больше ни одной живой души. Впрочем, и мертвой тоже, что не могло не радовать. Пока. Но ситуация нуждалась в прояснении:

– Где девочка?

– А я не подойду? – кокетливо улыбнулась медовая блондинка.

– Вот что, милочка... Я, может, выгляжу безобидно и крайне часто попадаю в дурацкие ситуации, но если ты сейчас же, в течение минуты, не скажешь, почему вместо Эд я вынужден лицезреть твою физиономию...

– Что ты сделаешь? – В голосе нежданной гостьи появился неподдельный интерес.

– Освежу в памяти навыки полевой хирургии. И боюсь, полостная операция без анестезии не пойдет тебе на пользу.

– Ой как страшно! – хихикнула Киска. – У тебя и ножа-то нет!

– У меня есть кое-что другое. – Я многозначительно помахал в воздухе свидетельством о рождении. – Думаю, нет нужды напоминать, что самые неприятные порезы возникают при соприкосновении кожи и края листа бумаги... А гербовая бумага подходит не хуже прочих.

Девушка сузила глаза:

– Силенок не хватит.

– Хочешь проверить?

Армейская, база «Антея», планетарная система Сирин-5, несколькими годами ранее.

– Эй, солдат!

Окликнувший меня голос был женским, и одного этого хватило, чтобы я вздрогнул. Впрочем, спектральный анализ аналогового сигнала, поступившего на вход приемного устройства (то есть моих ушей), показал: голос не тетушкин. Значит, можно перевести дух и обернуться, тем более что все женщины в расположении части выше меня по званию (ниже звания просто не придумано), и нежелание реагировать на их слова запросто потянет на двое суток гауптвахты.

– Да, мэм?

Эту я имел счастье до сих пор видеть только издали. И слава богу, потому что Ванда Полански, совершенно не соответствующая званию капитана (в моем понимании, разумеется), возглавляла местный медпункт. Не знаю, кто как, а я лечиться не люблю.

– Сейчас свободен? – спросила светловолосая пышечка, маленький рост которой делал ее похожей на эльфа. Если эльфы – жуткие сластены и не следят за фигурой.

– Так точно, мэм!

– Иди-ка сюда, – кивнула Ванда и скрылась за пологом передвижной операционной.

Хотя это громкое название было чересчур для простой палатки, служащей лишь затем, чтобы закрывать от дождя и прочих погодных недоразумений медицинское хозяйство. И пациентов «при исполнении».

– Рыбу когда-нибудь потрошил? – поинтересовалась пышечка.

– Э... Да, мэм.

– Отлично. Держи!

В моих пальцах оказался скальпель. Самый традиционный, даже не лазерный: сияющая в ярком свете ламп сталь.

– А...

– Будешь мне помогать, – пояснила Ванда, подходя к операционному столу.

Собственно, их было много. Столов. И на каждом лежал человек.

– Мэм, я не совсем понимаю...

– А и не надо! – Беспечное пожимание плечами. – Твоя задача – сделать разрез и переходить к следующему. Сейчас покажу как, только ты уж запоминай сразу: времени на тренировку у нас нет...

Параллельно с наблюдением за тем, как скальпель рассекает кожу и мышцы лежащего передо мной пехотинца, я таки узнал причину, по которой удостоился чести ассистировать нашему доктору. Причина была изложена крайне лаконично, но обильно сдобрена крепкими выражениями, которые в устах вечно улыбчивой и приветливой Ванды производили неизгладимое впечатление. В общем, всю штурмовую группу свалил приступ аппендицита. Съели что-то не то вроде. А может, наоборот: съели то, но не столько, сколько можно. И полегли, родимые. Вместе с медицинской бригадой. В этом смысле нашему подразделению повезло: связистов на «праздник живота» не приглашали. Зато отдуваться пришлось как раз нам. Мне то есть.

Подняв взгляд от вскрытого тела на мое бледное лицо, доктор Полански хмыкнула, извлекла откуда-то маленький стаканчик и тоном, не терпящим возражений, велела:

– Пей!

Я выпил. Точнее, проглотил. Граммов сто спирта. И в последующие минут пять, а то и больше, мне некогда было думать о крови и чужих кишках: все силы уходили на судорожное дыхание и ожесточенное моргание в попытке избавиться от мгновенно выступивших слез.

Алкоголь сделал свое дело – погасил страх. Аккурат хватило до последнего «больного». А когда я, наконец, сообразил, чем занимаюсь и почему у меня на руках кровь, мне стало дурно, да еще как. Услышал за спиной тетушкин голос:

– Ванда! Какими судьбами?

– Привет, Би! Да все крою и штопаю, ты же знаешь: без дела не сижу... Кстати, солдат, – обращение ко мне, – не хочешь пойти на хирургию? У тебя получится.

– На х-х-хирургию?

– Этот? – Мне даже не нужно видеть Барбару: я знаю, насколько она сейчас довольна. И злорадна. – Только через...

– Мой труп! – вываливаюсь из палатки в поисках места, в котором можно без лишних глаз явить миру содержимое своего желудка.

А между собой две закадычные подруги именуют меня с тех пор не иначе как Потрошителем...

Ул. Строителей, дом 12, квартира 13, 18 февраля 2104 г., 20.50.

Она не хотела – это явственно читалось в темных глазах. Читалось и подтверждало мои опасения. К сожалению. Какие? Очень серьезные.

Во-первых, я никого не ставил в известность о своем новом месте жительства. Зачем? В век безграничных коммуникаций крыша, под которой ночуешь, никого не интересует. Комм имеется? Ну и славненько: тебя всегда можно выловить. Конечно, плату за квартиру я переводил с кредитки, но... Последний раз это было пару месяцев назад. А недавние платежи однозначно свидетельствовали, что я занимаю апартаменты на Рассветной Аллее. То есть даже по банковским переводам установить, где мне доводится обретаться, можно лишь с некоторой долей вероятности, к тому же условной. И Киска не могла знать про улицу Строителей, если... Если не имела никаких сношений с Амано (что исключается), Барбарой (что вероятно, но вряд ли возможно), с Элль (что сомнительно) и... ее отцом, адмиралом Нахором. А вот по последнему имени моего списка подозрения казались куда сильнее сомнений. Поэтому я провел крохотный тест на вшивость. Да-да, про «полевую хирургию»! Был в моей странной юности и такой эпизод. Но кроме непосредственных участников тех событий и моей тетушки, никто о нем не знал. А Киска вздрогнула, услышав. Значит, кое-что об этом ей известно. Вопрос – от кого? Ответ напрашивается четкий и недвусмысленный. Но, пожалуй, погожу его озвучивать. Сначала разберусь с текущими делами, тем более что девушка вполне готова пооткровенничать, потому что предлагает:

– Ладно, давай поговорим.

– Э нет, говорить будешь ты. А я – слушать.

– Потому что самому сказать нечего? – Последняя попытка съехидничать.

– Самое главное – незачем... Итак?

Она вздохнула, предложила распить свежезаваренный чай и... Вывалила на меня ворох фактов, стыкующихся друг с другом самым занимательным образом.

Амано, конечно, человек хороший, но... как бы помягче выразиться? Вещь в себе. Причем куда в большей степени, чем я. Чем иначе объяснить его вечное снисходительно-покровительственное отношение и нежелание делиться информацией? Мог и раньше рассказать мне, в чем состоят главные прелести имперской жизни, раз уж увлекается на досуге всяческими ксено-науками! Положим, я тоже хорош в своих «особенностях», но зато обладаю очень полезным качеством: ничего не пропускаю мимо ушей. Не могу сказать, что четко запоминаю все, что слышу и вижу, но где-то в подсознании данные откладываются и начинают обрабатываться, совсем как в компьютере, чтобы в один прекрасный момент поступить прямо в... Осенить, в общем.

Короче говоря, если бы я раньше услышал, какое значение имеет для Империи ожерелье, то непременно связал бы страсти вокруг побрякушки с появлением на территории Федерации имперского лорда. Который искал некую особу женского пола, а из любезных пояснений Киски как раз следовало, что женщины Империи хоть и не держат в своих руках бразды правления, но очень сильно влияют на то, в чьи именно руки эти самые бразды попадут. Обычаи такие. Традиции. Может, и глупые, но... Хорошо, когда есть что-то веками не претерпевающее изменений – надежный якорь в сумасшедшем мире. Пусть и сам он немного... того, но он есть, и за него можно держаться. И это я понимаю и приветствую, потому что у меня такого якоря нет и никогда не было. Впрочем, связь между Эд и ожерельем я устанавливал уже с помощью собственной логики: Киска только туманно намекнула, что моя «дочь» имеет для всей истории некоторое значение. Я попробовал уточнить:

– Насколько большое?

Девушка пожала плечами:

– В ближайшие несколько часов огромное. Почему и находится она не здесь, а в укромном месте.

– А потом?

– Если все сложится удачно, никакого.

– То есть? – Возможное развитие событий мне не понравилось.

– Ее существование представляет собой... нет, не угрозу! – поспешила смягчить акценты Киска, заметив мое напряжение. – Всего лишь неудобство.

– Тогда почему она до сих пор существует?

– В качестве запасного выхода.

– Выхода куда?

В этот момент в дверях и возник мой напарник.

– Значит, Эд – клон имперской принцессы?

Амано вдохнул ароматный пар, поднимающийся над чашкой, пару секунд подумал, потом сделал небольшой глоток. Видимо, качество чая его удовлетворило, потому что презрительной гримасы (как всякий раз, когда капитан Сэна становится очевидцем моего обычного «чаепития») на точеном лице не возникло.

– Не просто принцессы, – поправила Киска. – Перворожденной наследницы.

– О!

Безмятежности моего напарника можно было только позавидовать, а вот я чувствовал себя не лучшим образом.

Странная мозаика складывается. Сначала удачливый вор крадет коронационное ожерелье, чем ставит под удар всю систему престолонаследия Империи, в случае если потребуется поменять правящую династию, а судя по пустившимся в пляс событиям, эта смена не за горами. Ну ладно, черт с этими камешками: на первый раз обошлись бы имитацией, а потом – с криком и визгом – нашли бы другой символ для церемонии. Может быть. Гораздо хуже дела обстоят с тем, кого на престол возводить. Точнее, с той.

Мрут господа импы как мухи. Особенно в детском возрасте, и королевские династии мор стороной не обходит. Каковы шансы, что первый ребенок доживет до совершеннолетия? Пятьдесят на пятьдесят или почти призрачны, потому что нет ничего хуже варианта «либо будет, либо нет». Конечно, о принцессе-наследнице заботятся не в пример усерднее, чем о всех остальных детях, и нынешняя претендентка на престол счастливо избежала смерти в младенчестве, однако... У кого-то в мыслях тем временем зрел коварный план по смене династии. И созрел-таки. Принцессу похитили. Правда, даже это событие не было по-настоящему печальным, поскольку существовал клон этой самой принцессы. И находился он, по странному стечению обстоятельств, на территории Федерации. Возможно, из-за того, что и сделан был у нас. В смысле нашими же учеными. По договоренности в высших и строго засекреченных кругах. То есть исчезновение «оригинала» не могло существенно изменить порядок вещей, пока в запасе имелся клон. Но за ним тоже шла охота. Той стороны, которая желала заполучить власть в свои руки. До поры до времени девочку удавалось прятать, однако заговорщики совсем недавно обнаружили, где и под какими именем и фамилией живет двойник принцессы.

Кстати, хороший вопрос: почему под МОЕЙ фамилией? Есть одна версия на сей счет, есть. И своего любимого папочку я расспрошу... нет, допрошу с пристрастием! Когда встретимся один на один. Потому что подозреваю: он болтался где-то рядом с той лабораторией двенадцать лет назад.

Да, так о чем я? Вот о чем: принцесса – в руках злодеев, клон – опасно близко от этих рук. Продолжение правящей и, что немаловажно, лояльно настроенной к Федерации династии медленно, но верно накрывается тазом. Да, именно медным. Поэтому стороны активизировались: импы прислали своих людей за клоном, тогда как в Нейтральной Зоне объединенные силы всех, кому не лень, ищут принцессу. И, кажется, вот-вот найдут. Вот только живую или мертвую? Если второе, то Эд – вне зависимости от собственного желания и моего мнения – занимает вакантное место. А если первое? Оставлять двойника наследника престола «в свободном доступе» опасно. И расточительно. Поэтому, скорее всего, девочку упрячут подальше. Или вообще уничтожат. И нас вместе с ней – после всего, что узнали.

Сигналы двух коммов прозвучали практически в унисон. Положим, Киска ждала звонка от своего «шефа», а вот кто беспокоил меня?

С самыми мрачными мыслями я нажал клавишу приема вызова, и в наушнике раздался голос Лионы:

– Ты где?

Нелепость и неуместность вопроса заставила меня огрызнуться:

– В рифме!

– А? – Сестра не оценила мое чувство юмора. – У себя на квартире, что ли?

– Да. Что-то случилось?

Послышалось хихиканье. Слегка нервное.

– Можно и так сказать.

– Излагай побыстрее: мне некогда.

– Слушаюсь, мой генерал! – Лиона не упустила случая меня подколоть, но тут же перешла на серьезный тон: – Почти сразу же после звонка...

– От кого?

– От твоего симпатичного напарника, конечно же!

– Он тебе звонил? – удивляюсь. Слегка.

– Не мне, а...

Голос в наушнике меняется на другой, но не менее знакомый:

– Привет, Мо.

– Что у вас стряслось?

– У нас ничего, – ответил Рэнди, как мне показалось, с некоторым облегчением. – Но был странный визитер.

– Странный?

– Дяденька с круглым лицом и большим футляром, похожим на чехол от музыкального инструмента. Он позвонил в дверь, но, когда я открыл, несколько... растерялся. Промямлил что-то вроде, что «ошибся адресом», и ретировался.

– Ну и что? В чем странность?

– Странность заключается в том, что он не дожидался, пока я открою.

– А именно?

– Он вскрывал замок.

Упс. Кто-то хотел залезть в квартиру. С целью ограбления? Вряд ли. Значит...

– Понятно. Вы еще там?

– Вообще-то под твоими окнами.

– Зачем?

– Амано просил приехать. Подстраховать.

– А-а-а... Спасибо.

– Да не за что пока. Просто имей в виду.

– Буду иметь.

Я отключил комм и оказался на пересечении двух трассирующих выстрелов. То есть под двумя очень внимательными взглядами.

– Кто звонил? – спросил Сэна.

– Рэнди.

– И?

– Все в порядке.

Амано понял, о чем я говорю, и не стал уточнять.

– А с кем разговаривала наша дама?

– С начальством, – довольно улыбнулась Киска.

– Хорошие новости?

– Кому как. Принцесса найдена.

Не знаю, о чем в этот момент подумал мой напарник, а мне стало предельно ясно следующее: в течение ближайших минут решится все. Вообще все. Если свидетелей решат убрать, уберут без раздумий и сожалений. Не сегодня, так завтра. И Эд, и меня, и Амано. А может, и еще десятка полтора тех, кто случайно подвернется под руку. Чтобы замести следы. Можно противостоять одному, пяти, даже сотне опытных и хорошо вооруженных противников, но противостоять системе? Бессмысленно и бесполезно. Сотрет в порошок своими жерновами. И потом, есть еще такие вещи, как присяга и дисциплина. Короче, вызовет завтра Барбара нас к себе в кабинет, выдаст стволы с одиночными зарядами и скажет: «Идите, мальчики, в задний окоп». И мы пойдем, что самое смешное. Наверное. Может быть. В любом случае наша дальнейшая жизнь возможна, только если повязать нас по рукам и ногам всякими «карами за разглашение», «высшими степенями секретности» и прочей лабудой, которая обычно вызывает смешки, но которая, тем не менее, обладает очень большой силой. Для кадровых офицеров.

Я перевел глаза со стола на Амано. Ответный взгляд меня, надо сказать, и порадовал, и обеспокоил. Порадовал тем, что наши мысли, похоже, шли параллельными курсами, а обеспокоил тем, что, в отличие от меня, напарник сделал выбор в пользу совсем другого исхода. Искорки в голубых глазах утверждали: «Еще повоюем!» Я вздохнул. Повоюем. Придется. А куда ж я денусь? Только вместе, а куда – вперед или назад – неважно. Тем более что воевать меня тоже учили. Было дело. И очень даже неплохо учили.

Повоюем.

– И каковы дальнейшие планы, милочка? – Я решил взять быка за рога.

– Чьи планы? – насмешливо округлила глаза Киска.

– Твои и твоих нанимателей, разумеется. Со своими мы как-нибудь сами определимся.

– Да уж постарайтесь!

Очередной вызов ворвался в мои уши рассерженным громом.

– Слушаю!

– Пол еще чистый? – проворковала Барбара.

– Какой пол? – опешил я.

– Под твоими ногами! Там нет горы трупов и луж крови? – Она откровенно веселилась.

– Скоро будут, – обещаю. На полном серьезе.

– Не спеши. Я хочу видеть тебя и Сэна. Но не в своем кабинете, а, скажем, на нейтральной территории.

– Место?

– На набережной, в четверти часа ходьбы от гадюшника, в котором ты сейчас находишься, есть замечательное кафе-мороженое – «У тетушки Би». Жду.

И Барбара отключилась. Я встал из-за стола:

– Вынужден откланяться. Составишь мне компанию, Амано?

Кафе «У тетушки Би», 22.00.

Кафе и в самом деле было замечательным: хотя бы потому, что за дальним столиком я обнаружил не только свою тетушку, но и Эд, жизнерадостно поглощающую нечто украшенное шапкой взбитых сливок. Заметив меня, девчонка оторвалась от своего занятия и укоризненно заметила:

– Почему ты не говорил, что у тебя такая классная тетя?

– Прости, не успел. Времени совсем не было.

– Посиди тут, дорогая моя, а я пока поговорю с мальчиками. Хорошо? Если хочешь, закажи себе еще порцию.

– Умгум, – согласилась Эд, снова ныряя в пушистые облака.

Барбара поманила нас пальцем к окну – за границу слышимости со стороны ребенка и прочих посетителей кафе.

– Надеюсь, ты уже успокоился? – Вопрос предназначался, естественно, мне.

– Я и не волновался.

– Это-то и страшно, – съязвила тетя. – Когда ты такой... спокойный, у всех остальных появляется внушительный повод для волнений.

– Когда нас пустят в расход? – Не собираюсь откладывать дела в долгий ящик.

Барбара щурится:

– Не сейчас, уж точно.

– Срок уже установлен?

– Нет.

– По причине?

– Очень простой: вы пока нужнее живыми, нежели в другом... агрегатном состоянии.

– Нужнее для чего? – встревает в наш диалог Амано.

– Верхушку айсберга вы уже видели, но есть ведь и подводная часть, верно? Заказчик похищения и покушения до сих пор не установлен. А раз уж впутались в это дело по уши, вам и карты в руки!

– Карты, говоришь? Колода-то крапленая, и вовсе не нами. Да и не тобой, похоже, – усмехнулся я.

– Не мной, – кивнула Барбара. – И не могу сказать кем.

– Не надо. Я догадываюсь.

– В самом деле?

– И ты права: мы здорово увязли во всем этом дерьме. Но первый шаг был сделан не нами! Какой м... умница решил воспользоваться моим именем двенадцать лет назад?

Тетушка не ответила, но смешинка, промелькнувшая в серо-синих глазах, была красноречивее слов. Ну папуля, ты многое должен мне объяснить! Но не это главное:

– Что будет с девочкой?

– Это может решить только один человек. И ты его прекрасно знаешь.

Ах, вот как! Снова все валится мне на плечи.

– Я подумаю.

– Но недолго, – предупредила Барбара. – У тебя есть время только до завтрашнего утра.

– А что должно произойти завтра?

– Наш официальный ответ имперской делегации по поводу судьбы клона принцессы.

– Какие есть варианты?

– Думаю, ты знаешь какие.

Повисло молчание. Не напряженное, а какое-то... тягостное, что ли.

– Ладно, я пойду к ребенку, – решила тетушка. – А вы обсудите, что делать.

Когда Барбара вернулась за столик – к вящему удовольствию Эд, Амано вопросительно на меня посмотрел:

– Как поступишь?

– Не знаю.

– Ты сомневаешься? – Во взгляде напарника появилось нечто до боли похожее на разочарование.

– А ты бы не сомневался?

– Дети – это же... прекрасно!

– В особенности чужие.

– Она милая девочка, – возразил Амано.

– Вижу.

– Она считает тебя своим отцом.

– Угу.

– Вы подружитесь и...

– И – что? Будем жить безмятежно до того самого момента, когда она все узнает? Да и безмятежно ли...

– Ну, это произойдет не скоро! И ты думаешь, мало на свете приемных детей, которые рано или поздно узнают правду о родителях? Считаешь, что на этом их жизнь и любовь к «папе» и «маме» заканчивается? Да ты, никак, сериалами увлекаешься? В сознательном возрасте не такая уж это и травма. Наоборот – уважать будет и любить еще сильнее.

– А ты уверен, что именно «любить и уважать»? Что ее отношение ко мне будет именно таковым, когда она поймет, что я оставил ее из жалости?

– Из жалости? – Голубые глаза сузились. – Только поэтому?

– Ну не из большой же любви! – фыркнул я. – Просто, если я скажу «нет», девочку... поместят туда, где у нее не будет детства. Или вообще ничего не будет. И одним несчастным существом в мире станет больше.

– Ах, какие мы благодетели, оказывается! – сморщился Амано, – Жертвуем собой ради счастья своего ближнего! А грань между любовью и жалостью ты вообще видел?

Я отвернулся к окну. Видел, не видел... Именно, что жертвую. Ему не понять всей трагедии происходящего. Девчонку повесили мне на шею только потому, что ее нужно было куда-то пристроить. Каким боком подвернулся я – неважно, но, похоже, был в тот момент самым подходящим кандидатом на роль «отца». Неприметный. Нелепый. Рассеянный. В общем, человек, которому без его ведома можно приписать многое, и, что самое забавное, окружающие поверят любой глупости, с ним связанной. Поверят сразу и охотно. А мне... Только ребенка не хватало! Я не хочу взваливать на себя заботу о ком-то, потому что знаю яснее ясного: как только соглашусь, уже не смогу изменить решение. И буду прикладывать все усилия, чтобы... Мне хорошо известно, каково это, не иметь детства. А девочке светит то же самое, но в еще более жестком варианте. Она и сейчас-то не выглядит особенно счастливой, но хотя бы начала привыкать к мысли, что у нее все-таки есть родители. Родитель. Стоит отказаться – и хрупкий мир детской души разобьется. Вдребезги. Как когда-то разбился мой мир.

Да, она ничего для меня не значит. Но ведь ей-то этого не объяснишь! И другим тоже. Посмотреть на того же Амано: вон как недовольно скривился. Осуждает мою нерешительность. А сам как бы поступил на моем месте? И представить не может, потому что место у него всегда было и будет другое. Свое. На своем этаже. А мой этаж – полуподвальный.

Я подошел к столику и сказал Эд.

– Пошли домой.