Текст книги "Встретимся в морге (Испытание злом)"

Глава 21

По склону я поднялся наверх. Тихая и спокойная ночь балансировала в мертвой точке. За спиной сияла паутина городских огней, словно море с мириадами светящихся существ поднялось и затопило горы. А впереди серую пустыню настоящего океана освещало лишь несколько крошечных звездочек.

Выехав в то самое место, где Керри Сноу нашел свою смерть, я вдруг почувствовал, что тьма здесь буквально осязаема. День, свет – сейчас это были пустые слова; подобных понятий просто не существовало в этом темном мире. Оставалась только смерть. Я ясно видел эту безумную троицу: упавшего человека с размазанным по асфальту лицом, ослепшего от алкоголя водителя, даже не догадывающегося, что под колесами автомобиля хрустит голова жертвы; Артура Лемпа, прячущегося в темноте и лихорадочно старающегося придумать новый план вместо провалившегося.

Я включил вторую скорость и позволил инерции увлечь машину вниз по крутым поворотам. Возбуждение давным-давно угасло, превратившись в тихую злость. Если мальчик жив, то моя задача – найти его. Если нет, то именно я должен представить его счет к оплате.

Фары осветили сторожку, в которой жил Майнер и в которой Майнеру больше не жить. На дорожке облетевшие эвкалиптовые листья складывались в какие-то унылые иероглифы. Деревья стояли позади, напоминая дрожащих от потаенного страха великанов. Я и сам перепугался, посмотрев на складывающиеся небеса.

За поворотом стоял чей-то автомобиль. Свет, падавший из окон, освещал глубокую лощину. Машина оказалась новым «бьюиком» с откидным верхом и наводила на мысль о Ларри Сайфеле.

Он лично открыл дверь. Глаза его были мутными и сонными. Адвокат радостно обдал меня едкой волной алкоголя, затем провел в застекленный холл и впервые за все время нашего знакомства заговорил шепотом:

– Вы ведь знаете, что произошло?

– Много чего произошло.

Его рука вцепилась в мою.

– Я имею в виду старикана. Он умер сегодня, то есть вчера…

– Форест только что сообщил мне об этом. Вскрытие будет?

– Не вижу для этого никаких оснований. Доктор заверил Хелен, что это коронарный тромбоз.

– После этих слов она, видимо, вздохнула с облегчением…

Его аж перекосило.

– Нет ли в ваших словах подтекста?

– Его надо искать не в моих словах, а в происходящем здесь. Я всего лишь стараюсь докопаться до истины. И сейчас, на мой взгляд, появились некоторые факты, способные заинтересовать юриста. Человек серьезно болен. Известно, что чрезмерное волнение способно его убить. Совершенно определенное действие, которое сильно влияет на психику и общее физическое состояние. Я имею в виду похищение сына. Человек умирает, и возникает логичный вопрос: не убийство ли это?

– Вы хотите знать мое мнение? Я считаю сей «факт» весьма спорным. Для сравнения можно привести несколько примеров подобных этому дел, в которых убийство было доказано…

– Я намекаю на ваши показания. Форест мне сказал, что именно вы сдали Керри Сноу ФБР за дезертирство. Это было в сорок шестом. Я не верю, что с человеком можно поступить подобным образом и спокойно об этом забыть.

– Вы называете меня лжецом?

– Я хочу сказать, что память – это как бы импровизационная пьеса. Трактовка – совершенно вольная. Вам необходимо поработать над режиссурой.

– С меня довольно! Кем вы себя мните, черт вас побери?

– Диогеном. У меня диогенов комплекс. А вы?

– Эдипом, – произнесла Хелен Джонсон от дверей. – Перед вашим приездом мы как раз обсуждали эдипов комплекс и его последствия. Ларри сказал, что Эйбель существовал в его жизни как образ отца. А так как «отцу» теперь капут, то у Ларри появилась непреодолимая потребность овладеть «образом» матери, в роли которой, разумеется, выступаю я. Все правильно, Ларри?

– Быстро работаете, Сайфель.

– Идите к черту. – Его перекосило. Он рывком развернул меня. Правый кулак немедленно взлетел к моему лицу.

Левым предплечьем я парировал апперкот, придвинулся и захватил его руки в «тиски».

– И когда ты только вырастешь?! Удар по носу никогда не решал проблем.

Я знал типов вроде Сайфеля, в молодости частенько возился с подобными: легкоранимое «эго», скрывающееся под жирком блефа и тщеславия.

– Отпусти руки! Узнаешь, кто тут взрослый, когда я размажу твою башку по полу.

Он изо всех сил пытался освободиться. В пьяных адвокатских глазах стояли слезы ярости. Его подвергли унижению перед женщиной, и Сайфель не мог этого вынести. Я не сомневался, что он достаточно натерпелся подобных выходок от своей матери.

Хелен Джонсон положила руку ему на плечо.

– Ларри, тебе необходимо успокоиться. Если это будет продолжаться, то мне придется попросить тебя покинуть этот дом.

От прикосновения женщины адвокат словно окаменел. Я отпустил его. Трясясь от ярости, Сайфель повернулся к Хелен.

– Ты просто не слышала, что он говорил.

– Не слышала чего? – Она была очень спокойна, я бы сказал, даже чересчур. Ночью от ее красоты веяло странным холодом. И темнотой. На лбу появились морщины, в глазах сквозило сомнение, под ними набухли синеватые полукружия.

– Он фактически обвинил тебя в убийстве собственного мужа, а меня – в сокрытии информации.

– И?.. – Со слабой негаснущей улыбкой она повернулась ко мне.

– Мистер Сайфель преувеличивает. Форест, агент ФБР, предположил такую формулировку касательно смерти вашего мужа: «косвенное убийство». Я хотел узнать мнение мистера Сайфеля, ведь он адвокат: лежит ли на похитителях ответственность за смерть мистера Джонсона?

– Так, значит, вот вы зачем приехали сюда в такой час – попросить у Ларри юридической консультации…

– Я приехал, чтобы разобраться.

– Хорошо, тогда давайте сначала поговорим о причине смерти Эйбеля. Я думала об этом весь вечер, точнее всю ночь. Мне кажется, лучше всего будет рассказать вам правду. Тут что-то такое есть…

Сайфель развернулся, загородив женщину своим вечерне-пиджачным плечом.

– Хелен, ни слова больше. В таком состоянии у вас достанет глупости обвинить себя черт знает в чем.

Ее взгляд был устремлен мимо него.

– Так вот, я и говорю, находясь в таком состоянии, что правда обычно спасает от греха. Падая в бездну, цепляешься не за что-нибудь, а за нее – вы понимаете, – даже если обдираешь руки. Кроме того, даже не пытаясь играть роль безутешной вдовы, я понимаю, что крупно задолжала и сейчас настало время платежа.

Ее психический надлом меня здорово напугал.

– Мы можем сесть и поговорить? – спросил я.

– Конечно. Простите, ради Бога. Вы, наверное, очень устали. Мистер Форест рассказал о том, что вы пытаетесь сделать. Не могу выразить, насколько я вам благодарна…

– Не стоит, – сказал я. – Пока Джейми не найден, все это ничего не стоит.

– Нет. Не могу с этим согласиться. – Ее глаза внезапно наполнились слезами. – Но проходите же.

Она усадила меня в углу гостиной на круглый секционный диван возле камина. Эвкалиптовые бревнышки почти прогорели, распространяя слабый запах лекарств. Неверный свет жался по стенам; ночь приникла к огромному окну.

– Что будете пить, мистер Кросс? Ларри с удовольствием сделает вам напиток, не правда ли, Ларри?

– Разумеется, – раздраженно отозвался Сайфель.

– Это очень любезно с вашей стороны, но, боюсь, мне придется отказаться. В сие позднее время это просто собьет меня с ног.

– Тогда выпей сам, Ларри. Ты знаешь, где что стоит.

Сайфель вышел из комнаты. Женщина примостилась рядом, на низкой спинке дивана.

– Я очень привыкла к Ларри, правда, в последнее время он здорово портил мне настроение. Сегодня капля переполнила чашу. Он сделал мне дьявольски наглое предложение. Ему пришло в голову, что сегодня самый подходящий день для того, чтобы убежать на край света и поживать себе на этом краю до скончания века. Можете себе представить? В подобных-то обстоятельствах…

– Да, я могу себе это представить.

– Я чуть было не выставила его вон.

– Но почему-то не выставили…

– Я боялась оставаться одна.

– Ну, а друзья, родственники?

– Никого, с кем бы мне хотелось побыть. Я телеграфировала матери в Нью-Йорк, и видимо, она вылетит завтра либо послезавтра. – Хелен понизила голос. – Ларри меня страшно разочаровал. Я-то думала, что в такую минуту смогу ему довериться.

– Он пьет уже с полудня. Ничего странного, что тормоза у него напрочь отказали.

– Забытое слово – сдержанность. У людей ее теперь днем с огнем не сыщешь. Что хотят, то и творят, а чем больше хотят, тем сильнее себе же гадят. – Она склонила голову, представ на сей раз в образе скорбящей королевы. – А вы что за человек, мистер Кросс?

– Вы, видимо, не рассчитываете, что я вот так честно и прямо отвечу?..

– Не рассчитываю.

– Судя по всему, я – перемещенное лицо из другого мира. Меня здесь ничто не устраивает, а я не устраиваю здешних.

– Поэтому вы и не женитесь?

Я наклонился к огню и поворочал кочергой прогоревшие бревна. Словно рой рассерженных шершней, от поленьев по дымоходу вверх взвились снопы искр. Я встал и посмотрел женщине в глаза.

– Вы обсуждали меня с Энн Девон?

– А что в этом страшного?

– А Ларри Сайфеля?

– Разумеется. Она его очень любит, да и Ларри Энн тоже нравится. Только он боится признаться в этом самому себе. Но вы не ответили на мой вопрос.

– Вы ведь хотите получить честный ответ, не так ли? А такого у меня нет. Просто я никогда не задавал себе подобного вопроса. Думаю, что могу сказать примерно следующее: к другим я питаю более сильные чувства, чем к самому себе. Мои родители были несчастливы в браке. Мне кажется, что ребенком я только и пытался, что охладить страсти. Либо уничтожить в зародыше начинающуюся ссору. В самые черные дни Великой Депрессии я начал учиться в колледже. Специализация – социология. Хотел людям помогать, «Приносить пользу обществу» – этот лозунг был в то время религией для многих. Но зерна, посеянные в те годы, дали всходы лишь через несколько лет после окончания второй мировой войны. Помощь другим я понимал как отказ от помощи самому себе, но при этом душа остается где-то далеко позади. Эмоционально я отброшен на много лет назад.

– И вы действительно так думаете? – Глаза ее полыхали темным огнем.

Я не ответил, потому что ответа у меня не было. Никому не дано познать самого себя, а когда все-таки человек добивается своего, он понимает, что уже слишком поздно. Я передернул плечами.

– Мне понятна сентенция о пользе. Любая сестра милосердия поймет нас. Я, например, всегда этим гордилась. Разве это не добродетель?

– Конечно, как и любые другие человеческие качества, когда их не чересчур.

– Но как желание помочь человеку может быть неправедным?

– О вещах и поступках нужно судить по конечному результату. – Я огляделся в поисках Сайфеля. Адвокат куда-то сгинул. Тогда я решил взять быка за рога. – Я не знаю, почему вы вышли замуж за Эйбеля Джонсона. Но если при этом отсутствовала любовь, то делать этого не следовало.

– Какое вы право имеете так говорить?

– Никакого. Просто хочу выяснить все до конца.

Блики огня из камина пригвоздили к стене ее огромную тень. Она трепетала наверху, похожая на бабочку в ореоле черного пламени.

– Я любила его, – сказала Хелен Джонсон, – по-своему. Разумеется, мне было известно, что он богат, а я вкалывала всю свою жизнь и все же вышла замуж не из-за денег.

– А из-за чего?

– Вы жестоки, – сказала она, опустив голову.

– Происходящее жестоко само по себе. Я хочу увидеть окончание спектакля.

– Я жалела Эйбеля. Он умолял меня стать его женой, боялся лишиться сиделки, боялся одиночества, смерти. И он так хотел сына… Да, вы были правы. Действительно, необходимо все прояснить.

– Действительно…

– Он был старше и с трудом тащил меня и сына по жизни. Изо всех сил старался держаться молодцом, но даже Джейми был ему в тягость. Представьте себе деда, который вместо внука нянчился с собственным сыном! Конечно, Эйбель любил мальчика, но не мог заниматься с ним целыми днями. Это было одной из причин, почему я позволяла Джейми столько времени проводить с Фредом Майнером, и, как я теперь понимаю, самой большой ошибкой. Я столько дров наломала!..

Она заломила руки. Я услышал тихий хруст.

– Не следует во всем винить только себя. Ваш муж тоже был неравнодушен к заготовке дров.

Она смотрела на меня в каком-то изумлении.

– Да, только что собиралась вам сообщить. Я узнала, что он мне не доверял. Но, быть может, вам все известно?

– Я разговаривал с человеком по фамилии Бурк. Он владелец частного сыскного бюро в Голливуде.

Она прижала руки к груди и вздохнула. Ее волосы, словно застывший огонь, словно обретшее форму темное пламя, взвились надо лбом. И тогда я подумал: пусть виновна, но все равно она – великолепна.

– Я была верна Эйбелю. Наверное, странно говорить об этом вам… Я никогда и ни с кем не обсуждала свою семейную жизнь и вряд ли найду в себе силы сделать это вновь, хотя ни в чем не виновата. Быть может, мне не следовало позволять Ларри возить меня развлекаться, но до сегодняшнего дня я и не думала, что Эйбелю может прийти в голову меня подозревать. Впрочем, его ревность не была для меня тайной.

– Это со всяким может случиться.

– Особенно со всяким старым человеком. Сейчас, как видите, мне не до жалости, она куда-то улетучилась. Последняя капля просочилась в песок неизвестности после того, как несколько часов назад он мне сообщил, что шпионил за мной!! А ведь последние шесть лет я только и делала, что нянчилась с ним!

– Он вам сам об этом рассказал?

– Да. Когда я вернулась из морга, то описала ему мертвого человека. Подумала, что, быть может, он видел кого-нибудь подобного на железнодорожной станции. Эйбель по описанию понял, кто это: частный детектив, который несколько месяцев тому назад шпионил за мной.

Она поднялась и подошла к окну. Ее тень, приняв угрожающие размеры, прокатилась по стене, словно надвигающаяся неотвратимая кара.

– Эйбель понял, что натворил. Именно он ответственен за то, что началась серия этих жутких убийств. Он сделал неверный шаг, а все остальное – последствия. – Она задумалась. – Вы действительно обвиняете меня в убийстве Эйбеля?

– Ларри поспешил с выводами. Я просто не исключаю подобную возможность.

– А я исключаю. Эйбель сам себя убил. Он не мог примириться с мыслью о том, что натворил. Сам сказал мне об этом перед смертью.

– Это был преднамеренный суицид?

– Мне бы не хотелось называть это так. Он ведь не застрелился и не принял яд. В его состоянии это было необязательно. Эйбель встал с постели и разгромил комнату в щепы. Он переломал все – кусок за куском – в пыль. Я попыталась его остановить, но – тщетно. Сказал, что стоит мне сунуться и он меня прикончит. Эйбель умер от ненависти к себе. А еще от ярости. Когда шум затих, я вошла и увидела его лежащим в груде обломков.

– Хелен, почему бы вам не отдохнуть? Это был ужасный день…

– Не могу. День действительно невероятный, но сейчас мне не до сна…

– У меня есть немного нембутала…

– Нет, – произнесла она резко. – В доме достаточно снотворного. Я предпочитаю не спать. Это может показаться нелепым, но мне кажется, что если сконцентрироваться на мысли о том, где сейчас находится Джейми, то я это в конце концов узнаю.

– Вы его очень любите…

– Его все любят. А я больше всех. Он мой сын.

– Вполне возможно, что Майнер отвез мальчика куда-то в пустыню. – Я рассказал ей о «расписании» Лемпа, которое отдал Форесту. – Не знаете ли вы какого-нибудь места, где он мог бы схорониться?

– Нет. Фред ненавидел пустыню. – Задумчиво добавила: – У нас там есть небольшое бунгало… Но не повез же он Джейми в наш собственный дом!

– Чего зря гадать! Понимаете, они могли рассуждать так, что при подобном раскладе это место заподозрят в последнюю очередь. Кто-нибудь сейчас там живет?

– Нет. В прошлом месяце мы законсервировали дом. Летом там слишком жарко.

– А ключи где?

– Эйбель хранил их в своем бюро. Я принесу.

Она вышла, но вскоре вернулась. На лице ее было написано недоумение.

– Они исчезли.

– Где он находился, этот ваш дом? Телефон там есть?

– Разумеется.

Она дала мне номер связной через Палмдэйл. В три часа ночи на междугородней линии задержек не было. Сквозь неясные шумы и потрескивания телефон прозвонил четыре, а затем еще четыре раза. На том конце кто-то поднял трубку.

– Вызывает Пасифик-Пойнт, – сказал оператор.

Молчание.

– Кто-нибудь! – повторил оператор. – Вызывает Пасифик-Пойнт.

Трубку положили на место. Операторы обменялись замечаниями, а затем:

– Извините, сэр, но ваш номер не отвечает.

– Но там все-таки кто-то есть?

– Думаю, да, сэр. Попробовать еще раз?

Прямо над моим ухом раздался крик Хелен Джонсон:

– Да! Пожалуйста! Я знаю, что Фред там! Это может быть только он!

– Нет. Спасибо, – сказал я и положил трубку.

Хелен вцепилась в мое плечо обеими руками и принялась трясти меня изо всех сил.

– Он ведь там! Поговорите с ним! Мне необходимо знать!..

– Нет. Мы только его вспугнем. А быть может, уже вспугнули.

Эмоции перехлестывали через край. Хелен закричала:

– Да! Вы правы! Нужно ехать немедленно!

– И вы тоже?

– Больше я никому не доверяю!

Я потянулся за трубкой.

– Необходимо уведомить Фореста.

Ее рука, тонкая и сильная, накрыла мою.

– Вы никому не скажете. Я не намерена терять ни единого шанса. Если Фред Майнер вернет мне Джейми живым и невредимым, то пусть убирается на все четыре стороны вместе с деньгами…

– Как далеко находится ваш дом?

– Часа два езды. Поедем в «линкольне». Так быстрее.

– Быстрее будет сообщить ФБР. У них самолет.

– Мне наплевать. Я хочу, чтобы к тому времени, как мы туда доберемся, мой мальчик был жив и здоров. – Последняя надежда ожесточила женское сердце. Спорить с ней было бесполезно. Она так завелась, что могла спокойно поехать одна.

– А где Сайфель? – спросил я. – Он мог бы сгодиться на случай заварушки.

– Пошел в буфетную за выпивкой и больше не выходил. Отыщите его скорее!

В буфетной горел свет и повсюду были видны следы Сайфелевого пребывания: на стойке – серебряное ведерко с подтаявшим льдом; пешня, плавающая в ледяной каше, открытая бутылка ирландского виски «Бушмилл» и мокрый кружок, высыхающий на полированной поверхности. Из другой части дома до меня донеслось какое-то икание.

Я обнаружил Сайфеля в ванной. Он стоял, погрузив голову в раковину. Холодный свет освещал хозяйскую спальню, выставляя напоказ описанный Хелен хаос. Эйбель Джонсон совсем озверел перед смертью. Кровать была разнесена на куски, покрывало разодрано, занавеси с окон содраны, окна и зеркала перебиты. Перед кончиной старик боролся с самим собой, разрушая с таким трудом выстроенную жизнь.

Сайфель поднял мокрое лицо и потянулся за полотенцем.

– Не обращайте внимания. Меня стошнило. Сейчас получше. Никогда больше не буду мешать портвейн с виски. – Он содрогнулся, пряча лицо в полотенце.

Над голубой квадратной ванной в стену был вделан рисунок Обри Бёрдсли[6]6
  Бёрдсли – величайший график, представитель стиля «модерн».


[Закрыть], изображавший женщину с лебединой шеей, глазами змеи и волосами, похожими на сплетение тропических растений. Она была выписана до мелочей, а на вид – изящна и порочна.

– Поедем прокатимся, – сказал я Сайфелю, затягивающему узел галстука.

– Прокатимся? Куда еще?

– Расскажу по дороге. Пошли. Хватит вам красоту наводить. Не девочка все-таки…

– Минутку. Я хочу вам кое-что сказать с глазу на глаз.

Я приготовился к кулачному бою под пристальным взором бердслиевской темноволосой дамы, но Сайфель был действительно непредсказуем. Он сказал:

– Я хотел бы извиниться, чересчур много выпил, да и Хелен обрубила меня будь здоров. В общем так, я вспомнил Керри Сноу, по крайней мере, фамилию, правда, самого человека я никогда не видел. Я выдал его в сорок шестом.

– Никогда не встречаясь в жизни?

– Точно. Сказал фэбээровцам, где его найти.

– А от кого вы получили информацию?

Он колебался, давясь стыдом.

– Мне необходимо об этом кому-нибудь рассказать. Почему же не вам? Адрес этого человека мне дала Хелен. Сказала, что Сноу необходимо арестовать. Только не выдавайте меня. – Он конфузливо улыбнулся.

Механика простейшая. Сайфель отомстил Хелен за то, что она его отвергла. Я буквально ослеп от ярости. Руки чесались надавать ему по физиономии. Но волна схлынула. Я был опустошен: сомневаться в словах Сайфеля не приходилось.

«Оставлю все это на потом», – подумал я и пошел на улицу. Сайфель плелся сзади. Ветер крепчал. Над шепчущимися деревьями ходуном ходило темное небо, грозя в любую минуту опрокинуться на нас.

Черный «линкольн», раздавивший Керри Сноу, мурлыкал на дорожке. За рулем сидела Хелен. Она подвинулась, освобождая мне место, и тут же начала объяснять Ларри Сайфелю, куда мы собрались.

Глава 22

Большой автомобиль неуклюже карабкался по склону холма. Я яростно гнал его вперед, не жалея тормозов и покрышек на крутых поворотах. На спусках ветер затихал. Потом дорога развернулась в широком повороте, влившись в двухполостное асфальтовое шоссе, которое словно по натянутой нитке влетело в прибрежную долину, где соединилось с ведущим на север хайвеем. Я прибавил скорость до девяноста миль в час.

Сайфель сидел сзади, склонясь вперед и сопя возле моего плеча. Он наблюдал, как дорога, словно рассекая посадки апельсиновых деревьев, несется нам навстречу. У Хелен на колене лежал дробовик. Все молчали.

Еще не добравшись до отрогов гор, до Пасадены, мы увидели, как рассвет своим резцом принялся обводить контуры утесов и пиков. Автомобиль вылетел из гаснущей ночи в серое утро. На перевале я выключил фары.

Небо было скучного зеленоватого цвета, словно стоячая вода, и я мог разглядеть каждую морщинку на утесах. На обочинах и склонах гор лежали огромные заплаты грязного снега. Ветер был напоен холодом.

Хелен передернуло, и она покрепче укуталась в леопардовое пальто. Ружье скатилось с колен и грохнулось на пол.

– Осторожнее, – сказал я резко.

– Хорошо. – Она подняла дробовик с пола.

– Когда приедем, держите свою берданку так, чтобы Майнер ее не заметил. У меня пистолет в кармане, но я постараюсь обойтись без стрельбы. Ситуация такова, что применение оружия может нам так аукнуться…

Женщина не ответила. Я посмотрел на нее, и меня поразила ее бледность и мрачный угрюмый огонь в глазах, словно отражение неба. Взгляд пронизывал пустыню, чья беловатая, покрытая змеящимися дорогами, перекати-полем да торчащими тут и там кактусами, земля лежала в миле от нас. Долгая дорога по горам наконец-то завершилась, и машина с ревом взбила тяжелую пыль пустыни.

Увидев впереди перекресток, я снизил скорость.

– Отсюда налево, – сказала женщина. – Осталось миль пять… Господи, как я ненавижу это богом забытое место! Здесь не может жить человек! Как уныло и мерзко…

– Я так понял, что зиму вы проводили здесь?

– Да. Эйбель вечно таскался сюда. Я не могла отнять у него эту радость. Ему здесь нравилось: напоминало дни его молодости, когда он был охотником на оленей.

– Но Фреду Майнеру не под силу находиться в пустыне, так?

– Именно. Он не выносит сухой воздух. Как странно, что все это время он находился здесь у нас под носом. Вы еще как-то назвали это… Принцип: «В последнюю очередь»?

– Нам всем следовало до этого додуматься. Вы читали «Похищенное письмо» По[7]7
  Одна из первых детективных новелл о сыщике-любителе Дюпене.


[Закрыть]?

– Когда-то в школе… Давным-давно…

– Неужели так давно?

– Мириады лет назад, – печально пробормотала она себе под нос. – «Похищенный мальчик». – Ее руки изо всех сил сжали приклад дробовика.

Ряд почтовых ящиков отметил боковую дорогу. На одном из них по трафарету было выведено: «Эйбель Джонсон». Хелен тронула меня за руку:

– Здесь надо свернуть.

Я свернул. На подъеме она закричала:

– Смотрите, отсюда виден дом!

Примерно в миле внизу я увидел очертания дома: приземистое каменное строение почти слилось с небольшим круглым холмом. Из угловатой трубы на крыше, извиваясь, ползла лента голубого дыма. Небо наливалось зеленью, становясь похожим на бутылочное стекло. Воздух был настолько чистым, что между мшистыми темными камнями трубы я разглядел скреплявший их сероватый известняковый раствор.

Мы спустились по пересохшему речному руслу, при этом потеряв из виду домик, который нырнул в волны холмов, как корабль в штормовое море. Примерно с полмили дорога шла по руслу, а затем стала карабкаться на противоположный склон. Поднявшись наверх, я вдруг услышал нечто такое, что просто не поверил своим ушам.

– Я его вижу, – сказала Хелен. – Вижу моего мальчика. Он жив.

Сайфель просунулся между нами:

– Где, где он?!

– Вон, видишь? Играет в мяч. С ним все в порядке, Ларри. Посмотри.

Мальчишка стоял на бетонной террасе, шедшей вокруг домика, бросая мяч о дверь и безуспешно пытаясь его поймать. Рыжая головенка полыхала словно сигнал опасности.

– Скорее, – сказала Хелен. Она подалась вперед так, словно это движение могло придать автомобилю дополнительное ускорение.

На акселератор грохнулся дробовик. Я поднял его и отдал Сайфелю. Хелен, забыв обо всем, сосредоточилась на фигуре мальчика, которая появлялась, исчезала и появлялась вновь. В конце концов Джейми увидел и узнал машину. С радостным воплем он бросил мяч и, выскочив на дорогу, помчался нам навстречу. Я затормозил, но не сразу. Хелен уже выскочила из движущейся машины и упала на колени в пыль. В следующую секунду мальчик оказался в ее объятиях.

Внезапно дверь дома распахнулась. На пороге показался Фред Майнер в своей неизменной форме с автоматическим пистолетом в руке.

– Миссис Джонсон?! – закричал он удивленно. – Все в порядке?

В это мгновение с заднего сиденья грохнул дробовик. Рука Майнера отлетела назад так, словно ее толкнул кто-то невидимый. Пистолет звякнул об бетон. Майнер юркнул внутрь.

Я развернулся к Сайфелю.

– Не будьте идиотом! Он ведь тоже начнет стрелять!

– Попал! Попал! – задыхаясь от возбуждения, пробулькал адвокат.

Мальчик высвободился из леопардовых рук.

– Мамочка, почему они стреляют? Разве Фред сделал что-нибудь плохое?

– Это просто игра, Джейми.

Я широко распахнул дверь:

– А ну живо влезайте сюда! Оба! Пора отсюда удирать…

Но Майнер оказался проворнее. Послышался рев мотора. Из гаража позади дома вылетел бронзовый «ягуар». Верх был опущен, а за рулем я увидел сосредоточенное лицо Майнера. Спортивная машина в туче пыли проскочила перед самым нашим носом, срезала дорогу на спуске и выскочила обратно на грунтовку в сотне ярдов впереди. Прежде чем я в успел запустить мотор и вывести «линкольн» на дорогу, «ягуар» уже мчался в миле впереди, напоминая ядро кометы с развевающимся сзади хвостом пыли.

Я обернулся к мальчику:

– Здесь еще кто-нибудь есть?

– Нет, сэр. Только мы с Фредом.

– Он хорошо с тобой обращался?

Джейми недоуменно заморгал.

– Он не делал тебе бо-бо? – спросила его мать.

– Фред не станет бить меня. Мы с ним сослуживцы.

Я обратился к Сайфелю:

– Останетесь здесь с Хелен и мальчиком. Вызовите полицию и так далее.

– Позвольте мне поехать. – Его лицо полыхало словно в лихорадке. Золотой.

– Нет.

Хелен вылезла из машины, держа на руках брыкающегося мальчика, за ней следом выполз Сайфель. Я поехал, ориентируясь по пыли, поднятой автомобилем Майнера.

Было раннее утро, и других машин не было. Пыль висела над дорогой, словно издыхающий белый червяк, тянущийся через бесплодную долину на юг, к горам. Их покрытые снегом вершины сверкали на начинавшем набирать силу солнце.

Я дважды замечал «ягуар», который выскакивал на верхушку подъема, словно кролик из норы. Он был далеко впереди, и расстояние между нами все увеличивалось. На ровной дороге машина Майнера делала миль сто, тогда как «линкольн» лишь девяносто. Меня перекосило от мысли, что в данную секунду Майнер нарушает правила поведения при условном осуждении.

В третий раз я увидел автомобиль, когда тот достиг южного края долины: крошечный бронзовый жучок, взбивающий нахальную шапчонку пыльной пены. Он ехал под нависшими над дорогой гранитными плитами, которые укрепляли основание горы. Затем машина вновь исчезла в лесном ворсе мохнатого горного склона. Четырьмя минутами и пятью милями позже я тоже промчался у подножия гранитных утесов. За ними дорога круто поворачивала и уходила вверх. Я рванул по ней, но внезапно машина забуксовала, захрипела и покатилась вниз. Правой ногой я вжал педаль газа в пол, нажимая на тормоз левой. Пыль, окружавшая машину Майнера, стлалась впереди, закрыв дорогу, запорошив ветровое стекло. Пустынная флора уступила место чахоточным дубам, а те – огромным елям и соснам. Дорога с каждой секундой становилась уже и опаснее: от нее отходили боковые тропинки, следить за ней стало трудно. Выше по склону пятно чистого снега сияло как медаль на груди у горы. Дорога заворачивала вокруг овального озера, в котором отражались деревья и небо. Чем выше она уходила, тем уже становилась. Я тогда подумал, что Майнер со своей техникой скоро упрется в «слепой конец».

И вот среди стволов я наконец-то засек отблеск хромированных бортов и услышал звук выхлопов. От озера не отходило ни одной боковой дороги. Единственный путь, по которому мы двигались, был настолько узок, что здесь могла проехать одна-единственная машина. По левую руку склон поднимался под углом в сорок пять – пятьдесят градусов, с другой стороны обрывался ущельем, по которому со снежных полей вниз струился ручеек.

«Ягуар» вылетел из-за поворота и ринулся мне в лоб. Как я и предполагал, Майнер доехал до «слепого конца» и повернул обратно. Я тормознул, вывернул руль вправо и остановился поперек дороги. Но скорости он не сбавил, а даже поддал газу. Я откинулся назад, растянувшись по всей длине машины, и вцепился в ручку дверцы. Но удара не последовало.

«Ягуар» обогнул меня слева и стал взбираться по крутому склону. Какое-то мгновение казалось, что этот маневр может сработать. Майнер балансировал в сорока футах над моей головой, словно пилот в открытой кабине самолета. Затем одна его шина буквально взорвалась. «Ягуар» подбросило вверх и перевернуло в воздухе, как черепаху. На какое-то мгновение машина зависла так, что Майнер вывалился из распахнутой дверцы, а затем рухнул на землю. «Ягуар», переворачиваясь, катился по осыпающемуся склону и наконец бухнулся на дорогу прямо перед моей машиной.

Майнера выкинуло из автомобиля. Когда я подбежал к нему, он сидел, кашляя ярко-красной кровью, и прижимал руку к груди. Другая обвисла плетью, и рукав ее отяжелел от крови. На лбу у Майнера зияла огромная рана.

Его глаза остановились на мне.

– Дерьмо. Надо было держать руль двумя руками. Не стоило нарушать правила уличного движения.

– Зачем вы это сделали, Фред?

– Она приказала. – Голос шел изнутри, и в нем прослушивалось какое-то бульканье. – Я знаю, что нарушил правила условного заключения. Но все-таки вы чересчур строги, если за такую провинность стреляете в человека…

– Но в тебя стреляли не за нарушение…

– А за что? Я ведь защищал мальчика. И для этого привез его в пустыню.

– Так кто тебе приказал это сделать?

– Миссис Джонсон. Она босс в этом деле.