Текст книги "Встретимся в морге (Испытание злом)"

Глава 17

Сделав по Сансет поворот налево, я влился в поток автомобилей, кативших на запад. Потом обогнал несколько машин, поравнялся с «кадиллаком» и позволил ему обойти меня на неогороженном повороте. Депрессия, охватившая меня утром, когда я узнал о похищении, давила меня все сильнее и сильнее. И хотя я не нашел мальчика, но, по крайней мере, чем-то занимался. Сейчас проезжал, например, широкий дуговой скат, ведущий в самое пекло.

Внезапно в потоке машин образовалась широкая брешь. Я обогнал «кадиллак» и сейчас шел на большой скорости. Фары, подобно безумным глазам, выныривали из ночи, и со вздохами и хрипеньем машины проносились мимо. Я свернул на последнем повороте, ведущем к берегу моря, и, подождав зеленого сигнала, поехал направо.

Высокий эродированный берег вел к морю. Я катил по левой полосе, внимательно вглядываясь в строения на противоположной стороне. Пестрый ряд разноцветных и разномастных построек вцепился в край прибрежной дороги. Это были либо обычные пляжные домики на двенадцати – пятнадцатифутовых участках, либо одноэтажные съемные сарайчики. Присутствовало также несколько магазинов, торгующих сувенирами из резного красного дерева, картинами маслом, тканным вручную полотном, керамикой – этакая богемская роскошь а-ля «чертовы кулички». А сзади зевал тяжелый серый океан.

Увидев вывеску «Фотография», я пустил машину совсем ползком. Огромный грузовик разочарованно проревел, когда ему не удалось превратить в лепешку зад моего бедного автомобиля. Я поспешно включил сигнал левого поворота и, увидев брешь в потоке машин, двигавшихся на юг, бросился туда. Припарковаться, кроме как у самого дома на обочине шоссе, было больше негде.

Ни в жилой части дома, ни в студии свет не горел. Сквозь завазюканное стекло я увидел образцы фотографий. На всех крупных плывущим почерком было выведено – «Керри». Здесь находилась точка пересечения случайных судеб.

На заднем крыльце магазинчика я заметил пробивающийся из-под двери луч света, но постучал в парадную, стеклянную. Пустой темный прямоугольник внезапно ожил. В нем появилась молодая женщина, которая застыла, положив руку на дверную ручку-кнопку. Не видя, кто стоит на крыльце, она крикнула, и ее голос, прозвучавший из-за стекла, показался мне тонким и слабым:

– Арт? Это ты, Арт?

Я крикнул:

– Он попросил кое-что вам передать!

Она подошла ближе: ее гигантская тень вышагивала впереди; я услышал тихое шлепанье ног. Голова придвинулась к стеклянной панели: вместо лица – белая клякса, на ней – черные провалы глаз и чуть ниже – рот. И все это в ореоле освещенных сзади желтоватых волос. Мне показалось, что я вижу череп.

Черный рот задрожал:

– Если он намеревается вернуться, передайте, чтобы лучше и не пытался.

– Именно поэтому я здесь…

– Скажите, что после всех его выкрутасов я до него десятифутовой палкой не дотронусь. – Ее дыхание снова стало ровным. – Так зачем вы пришли?

– Впустите меня, Молли. У нас есть о чем потолковать.

– Мы не знакомы. Кто вы такой, интересно знать?

– Я видел сегодня Арта. Вообще-то он неважно себя чувствовал.

– А вот это меня очень мало волнует. – Бурк ее точно описал. – Если вы приятель Арта, то можете убираться. И передайте ему мои слова.

– Не могу. Он стал очень плохо слышать.

– Купите ему слуховой аппарат. Спокойной ночи. Уходите. – Но лицо ее оставалось прижатым к двери, нос расплющился о стекло. – Чего вам еще?

– Пустяки. Мне нужны сведения.

– Почему бы вам не спросить Арта? Он ведь так кичится, что все про всех знает, он вам о любом может что угодно наплести.

– Говорить он тоже не может.

Темные глаза распахнулись до предела.

– Его поймали? – Ее рот прижался к стеклу, потом немного отодвинулся, и я увидел на двери грубый отпечаток губ.

– Так мы можем всю ночь с вами болтать. Впустите меня, и я расскажу все, как есть. А потом это сделаете вы.

– А как мне удостовериться в том, что с вами нет Арта?

– Надо выйти и посмотреть.

– Ну нет. Отсюда вы меня не выманите. Вы кто? Полицейский?

Мне надоело.

– Что-то вроде этого. Офицер по надзору за условно осужденными.

– Ну тогда при чем здесь я?

А дверь все-таки хоть и без особой охоты, но открыла. Я сунул в образовавшуюся щель ногу.

– У меня как в аптеке – чисто и красиво, – сказала девушка.

– Когда вы в последний раз видела Арта?

– Пару недель назад. Он здорово набузил. Я его из себя вывела.

– Он ваш муж?

– Не сказала бы. Мы были э-э… деловыми партнерами. Я пристроила его сюда после того, как Керри свинтил в неизвестном направлении. Но больше его на порог не пущу. Этот гад наложил на меня свои грязные лапы. Мне очень приятно, что ему худо.

Внезапно ее стала бить крупная дрожь.

– Ветер такой зябкий… Ненавижу, когда с моря дует холодный ветер. Если хотите поговорить – входите. Все равно делать нечего. Зимой предпочитаю бездельничать. В душе я – медведь. А с тех пор как Керри смотался, мне и поговорить не с кем.

Снова налетел пронизывающий ветер. На девушке было всего лишь легонькое платьице без рукавов.

– Минутку, Молли. – Я достал из машины портфель.

– Что это там у вас?

– Покажу в доме.

Она распахнула и, когда я вошел, осторожно прикрыла за мною дверь. Задняя комната с двумя большими окнами и дверью в самом конце была оборудована под студию. За шторами, задыхаясь от ярости, билось в берег море и ревел ветер. Словно непрошенные гости, которых не пускают в дом. В углу беспорядочной кучей были навалены предметы фотографического ремесла – треноги, подставки для софитов, лампы.

Свет шел из противоположной части студии, где Молли, по-видимому, жила. Напольная лампа была укутана чулками и нижним бельем. Истерзанная диван-кровать указывала на то, что человек, который на ней спал, судя по всему, мучился кошмарами. В углу за покрытой пятнами раковиной с выплеснутыми туда опивками кофе стояла газовая плитка. На полу валялись разорванные газеты. Судя по обстановке, жизнь Молли явно расползалась по швам.

Но, несмотря на это, девушка оказалась чистенькой и ухоженной. Ее зализанные назад волосы лаково блестели, платье – хорошо отутюжено, руки – изящные, белые.

Она укрыла их коричневой шерстяной кофтой и, усевшись на краешек постели, подоткнула полы под ноги.

– Ненавижу, когда это море орет… И чего я вообще сюда приперлась? – Интонация поехала вниз. – Там, откуда я приехала, летом ночи теплые. Вообще-то, когда шторма нет, здесь тоже неплохо…

– А откуда вы приехали, Молли?

Глаза ее моментально застыли.

– Не ваше дело. Мне уже двадцать один, и законы я не нарушала. Вы мне нечего не сделаете!..

– Меня интересуют ваши друзья. Керри Сноу, Арт Лемп, Фред Майнер.

– Фред кто?

– Фред Майнер. – Я описал его.

– Не знаю никакого Майнера. Остальных двоих – да. А зачем они вам понадобились?

– Забавно, что вы спрашиваете об этом, Молли.

– Почему? Вы ведь коп, так? Вы ведь приехали сюда не для того, чтобы наслаждаться изысканной беседой в моем обществе. – Она сглотнула и искоса посмотрела на меня. – Вы видели Керри? – В ее голосе послышалась робость.

– Не теперь. Как давно он ушел от вас?

– Не помню, где-то месяца три назад. Мы здесь и пяти недель не прожили к тому времени. Но меня это не удивило. Я знала, что рано или поздно он попрется за ней. Эта женщина была его идеей фикс.

– Не могу уследить за вашей мыслью.

– А, ерунда.

– Когда вы видели его в последний раз, Молли?

– Говорю же вам – три месяца назад. Это был февраль, начало февраля. Незадолго до дня святого Валентина[5]5
  День святого Валентина – праздник влюбленных.


[Закрыть]. Я-то все надеялась, что он объявится к празднику. Но ошиблась. – Ее глаза, словно два темно-синих прожектора, обшарили мое лицо. – Может быть, вы работаете в системе досрочного освобождения заключенных?

– Ему это не нужно. Керри мертв.

Ее зубы клацнули. Звук с трудом прорывался из-за сжатых губ.

– Вы лжете. Керри не может быть мертв. Он слишком молод.

– Он погиб страшной смертью. Это случилось незадолго до дня святого Валентина.

– Вы хотите сказать, что его убили?

– Я расследую это дело.

– Для чего же вы пришли ко мне?

– Потому что вы его знали.

– Я вам не верю. Я не верю в то, что он мертв. Вы лжете, вы пытаетесь меня запугать!..

Я показал ей фотографии Сэма Дрессена. Она вяло подержала их, потом карточки, как маленькие рыбки, выскользнули из ее пальцев на пол. Дернувшись вбок, девушка повалилась на кушетку. Ноги ее висели как сломанные палки. Напряжение челюстных мышц ослабло, и рот широко раскрылся. Глаза таращились в пустоту. Она уткнулась лицом в измятую простыню и издала долгий протяжный вой. Потом накинула кофту на голову.

Я положил фотографии обратно в портфель. Руки у меня дрожали, и последний снимок порвался.

Молли лежала совершенно тихо. Она подтянула ноги к голове и вжалась лицом в колени. Девушка словно возвратилась в эмбриональное состояние и ни в какую не желала вылезать на свет.

Я тронул ее за дергающееся плечо.

– Молли.

– Уйдите. Оставьте меня в покое. – Ее приглушенный кофтой голос был по-детски тонок.

– Вам нравился Керри?

– Зачем вам это?

– Затем, что, по-моему, он был убит.

Она отшвырнула в сторону кофту и приподнялась на руках. Если бы не размазанная вокруг рта губная помада, можно было подумать, что она совершенно спокойна. Слез в глазах не было. Девушка встала на колени.

– Кто это сделал?

– Доказательств убийства нет. Он был раздавлен машиной. До сегодняшнего вечера его даже не могли опознать.

– Арт Лемп, – сказала она. – Он вернулся на «крайслере», принадлежавшем Керри…

– Вернулся откуда?

– Оттуда, куда они поехали. Керри не сообщил куда именно. В тот день он уехал вместе с Артом, и с тех пор я его больше не видела. – Она осеклась, и взгляд ее затуманился воспоминаниями.

– Я слышала, как ночью Арт сказал, что видел эту женщину. И пообещал отвезти к ней Керри.

– Это та женщина, которую вы упомянули ранее?

– Да, та самая, из-за которой он прокуковал в тюряге. Она навела на него федрил и засадила на шесть лет в Портсмутскую тюрьму. Керри искал ее с тех самых пор, как освободился.

– И когда же это произошло?

– Прошлым летом. Мы встречались примерно в то же время.

– И как звали эту женщину?

– Понятия не имею. Я знаю только то, что он мне рассказывал: она его подставила, и он с ней решил поквитаться.

– А где она жила?

– Без понятия. Да и какое это теперь имеет значение? Лемп рассказал Керри небылицу для того, чтобы выманить его из дому и укокошить в тихом месте.

– Вы это знаете наверняка или только догадываетесь?

– Я знаю Арта Лемпа: такой правды даже под дулом пистолета не скажет. Арт вернулся на «крайслере» и сказал, что Керри решил уехать из этих мест и потому продал ему свою машину. Я спросила: куда же уехал Керри? Лемп сказал, что не имеет представления. Но он все знал…

– Думаете, он выманил Керри якобы в погоню за женщиной, а сам его прикончил?

– Ему ведь я была нужна – вот что. Он двинулся на мне, так-то. Вот правильное слово – двинулся. А у меня тоже ума хватило. Зачем я только ему позволила?..

– Вот именно? Зачем?

– Из-за Керри, конечно… Одиноко здесь, ренту надо платить.

Да-а, только вот помощи от вечно полупьяного Арта – как от козла молока…

– И когда вы его выставили?

– Пару недель назад. Увидела, что он стибрил мои часики, которые Керри мне подарил на помолвку. Вот тогда мы и поцапались с Артом, и этот ублюдок меня избил. Такого я стерпеть не могла, потому и сказала: убирайся, иначе вызову полицию. Улики у меня на спине. Хотите посмотреть?

Она встала и принялась стаскивать с себя платье.

– Оставьте, – сказал я. – Значит, Лемпа вы больше не видели?

– Зато слышала. Он вечно названивал, умолял приехать к нему. Наобещал с три короба: и шубу норковую, и новую машину, и поездку в Гонолулу. Я сказала, что лучше с Франкенштейном буду жить, чем с ним…

– Вы случаем не знаете, где он живет?

– В каком-то отеле в Лонг-Бич; по крайней мере, оттуда он звонил мне в четверг.

– Что за отель?

– Кажется, «Нептун». Арт совершенно чокнулся, все ныл, чтобы я к нему приехала. Но я ему врезала, что не мазохистка.

Глава 18

Мы двинулись на юг, к Санта-Монике. Было начало двенадцатого, и движение на дороге заметно поубавилось. Огни города, находящегося южнее, походили на гигантский, катящийся вниз по склону и разбрызгивающий снопы искр фейерверк. На пляже перед Санта-Моникой почти никого не было, за исключением нескольких парочек, понадеявшихся на любовный пыл, а скорее, на автомобильные обогреватели.

Дул сильный береговой бриз, и передние колеса моей машины елозили по песку. Над морем стояло пыльное облако.

Отвернувшись, Молли наблюдала за этим серым вторжением.

– Ненавижу это место, – сказала она. – Страна нелюдей. Смотрю на океан, думаю, насколько он глубок и широк, и это приводит меня в бешенство. Керри рассказывал, что он шириной в десять тысяч миль. Вы это знали?

– Во время войны мне приходилось пересекать его.

– Керри тоже. Корабль, на котором он служил, избороздил океан вдоль и поперек. Минуту назад я подумала – видимо, действительно свихнулась, – что, быть может, Керри снова куда-то поплыл, но на этот раз путешествие завело его в такую даль, что ему оттуда никогда не вернуться. – Она наклонилась вперед и прижалась лицом к ветровому стеклу. – Здесь так темно. И одиноко.

Она подняла воротник пальто до ушей. Макушка ее блестела, словно золотое яичко в коричневом гнезде. Когда я свернул на шоссе, в глубь материка, Молли обернулась и стала наблюдать за морем в заднее окошко до тех пор, пока полоска воды не скрылась из виду.

– Так откуда же вы приехали, Молли?

– Не скажу. А то вы еще отправите меня обратно.

– А я-то думал, что вы захотите вернуться домой после того, как столько здесь наколбасили.

– Я и не надеялась, что мой жизненный путь будет чересчур легким. – Ее голос стал монотонным, словно у цитирующего Библию фанатика. – Стать звездой не так уж просто, даже если ты красотой и талантом наделена. Если не верите мне – почитайте кинематографические журналы.

– Вы весьма симпатичны. Так, значит, у вас и талант имеется?

– Не симпатична, а красива, – поправила она меня. – Компетентное жюри признало меня красивой. Во-первых, классические пропорции: тридцать пять – двадцать три – тридцать пять. Хотите продемонстрирую? Некоторые роли я знаю наизусть.

– Пока веду машину, я вряд ли смогу оценить вашу игру по достоинству. Скажите, а для чего вы сюда приехали? Чтобы участвовать в конкурсе красоты?

– Дома я запросто выигрывала все конкурсы. Вот тогда мне судьи и сообщили о классических пропорциях. В финале конкурса штата я заняла первое место. В одном купальнике, заметьте. Но сюда приехала сама по себе.

– Сбежали из дому?

– Разумеется, нет. У меня было разрешение от матери. Она даже оплатила мне билет на автобус. У меня очень состоятельная мама. Владелица сети салонов красоты.

– Где?

– Прекратите выпытывать. Все равно не скажу.

– Почему нет, если вашей матери известно, где вы находитесь.

– Ничего ей не известно.

– Почему?

– А она умерла. Прошлой зимой, во время наводнения.

– А ваш отец?

– Он тоже умер. Вообще всю мою семью смыло потопом.

– Так, значит, вы унаследовали салоны красоты?

Она замолчала.

– Так оно и было бы, но наводнение ничего не пощадило. Так что, как видите, нет смысла отсылать меня обратно. Буду сидеть здесь, пока не получу контракт, а я его обязательно получу, вот увидите. Ведь Бог в равной степени отметил меня и красотой, и талантом.

– Сколько вам лет, Молли?

– Двадцать один.

– Не может этого быть. Если бы вы в течение двадцати одного года практиковались во лжи, то ваши байки в конце концов стали бы правдоподобнее.

Но девушка лишь тупо повторила:

– Двадцать один.

Я устал, и сегодня мне пришлось слишком много ездить, поэтому, прежде чем она окончательно замкнулась, я изменил тему:

– На каком корабле служил Керри?

– На каком-то «носце». Керри называл его «джыпоносцем», хохмил: мол, перевозили «джипы», но на самом деле они таскали самолеты. Керри был судовым фотографом. Он начал свою фотографическую карьеру во флоте.

– Вы не помните название корабля?

– Вполне возможно. Дайте подумать. Там было слово «Бэй».

– "Юрика Бэй"? Фред Майнер тоже служил на этом корабле. Он был авиационным механиком. Керри никогда не упоминал его имени?

– Вы уже спрашивали меня о нем. И я сказала, что никогда раньше не слышала этого имени. А что в нем такого особенного, в этом Майнере?

– Именно его машина тогда, в феврале, переехала Керри.

– Вы же сказали, что это сделал Арт Лемп.

– Идея принадлежала вам. Но я думаю, что Лемп как-то с этим связан.

– Я тоже. Арт всегда меня ревновал. С ним я познакомилась раньше, чем с Керри, и поэтому он считал, что у него есть все права на меня. После того, как мы с Керри поженились…

– Вы действительно были женаты?

– Разумеется. Я могу это доказать. Так вот, даже после этого Арт все время крутился вокруг, что-то вынюхивал, старался добраться до меня, втянуть Керри в свои сомнительные предприятия. Арт Лемп – мошенник. Когда-то он был полицейским, а вы знаете, что те, кого погнали из полиции – самые отвратительные негодяи. Подгнившие лилии воняют еще хуже, чем отбросы. Этому я в школе выучилась.

– А Керри не был мошенником?

– Сравнили тоже! У Керри была душа артиста. Поэтому мы с ним так хорошо ладили. Может, он и оступился… В конце концов, кто не без греха?

– Вы говорили, что он сидел в Портсмуте?

– Шесть лет, но не по своей вине. Его обманули.

– Откройте «бардачок». Там лежит камера. Я бы хотел, чтобы вы на нее взглянули.

– Фотокамера? Что еще… – Но сделала, как ей велели.

Я включил свет в кабине.

– Вы видели ее раньше?

– Может, и видела. А где вы это взяли? Мне кажется, это тот самый фотоаппарат, который он потерял.

– Он принадлежал Керри?

– Он находился у него.

– Это еще что такое?

– Я как раз хотела вам объяснить. На самом деле Керри не воровал эту камеру. Он мне все рассказал. Его корабль стоял в доках в Сан-Диего, и тогда он встретил на вечеринке ту рыжеволосую женщину…

– Как ее звали?

– Он никогда не называл ее по имени, а только: рыжая баба. Он сказал, что она просто свела его с ума. Эта женщина заставила его бросить службу на корабле, а когда Керри ей надоел, то навела на него ФБР. С собой у него было несколько фотоаппаратов, которые он не успел вернуть на корабль, так что власти припаяли ему дезертирство, кражу государственного имущества и все в таком духе. Но эту камеру они не нашли – он держал ее у приятеля.

Моя правая нога надавила на акселератор. Мы находились на том отрезке шоссе, который проходит по насыпи между соляных озер. Сзади и слева огни аэропорта сверкали подобно гигантским бивачным кострам. На мгновение, заметив их, в воздух поднялся похожий на несущего тяжелую добычу ястреба самолет. Ночь в этих местах казалась невыносимо уродливой. Я сражался с рулем, пока стрелка спидометра пересекала отметку 80, пытаясь оставить это безобразие позади. Но оно маячило за ветровым стеклом в облике рыжеволосой женщины с обнаженной спиной.

– Это ваша история или ее вам рассказал Керри?

– Это наиправдивейшая из всех правд. Керри всегда говорил мне только правду.

– Надо бы и вам как-нибудь попробовать… – Я не смог вытравить горечь из голоса.

То ли из-за моей последней фразы, то ли из-за скорости, только она испугалась.

– Я сказала правду, я не лгу. Куда мы едем?

– На встречу с Артом Лемпом.

– Я вам не верю. Вы все врете. Хотите отправить меня домой?..

Мои нервы не выдержали.

– Заткнись. Сиди тихо.

Внезапно девушка как-то странно замолчала. Я отвел глаза от струящейся впереди с бешеной скоростью серой ленты дороги и увидел, что она шарит в «бардачке», где вместе со всяким барахлом я держал автоматический револьвер, который и вынырнул вместе с ее рукой.

Я инстинктивно надавил на тормоз. Машину с визгом занесло. Молли сказала:

– Все верно. Конечная остановка. Вам выходить. – Револьвер она крепко держала двумя руками.

Это был армейский пистолет сорок пятого калибра. Выстрел из такого перебил бы меня напополам. Я принялся как можно медленнее останавливать машину. Мне никак не удавалось вспомнить: стоит пистолет на предохранителе или нет?

Если нет, то малейшее нажатие на курок оборвет мой жизненный путь. Если стоит, то она не сможет выстрелить. Нужно быть достаточно сильным человеком, чтобы подготовить револьвер к стрельбе.

Машина остановилась на гариевой дорожке. Плоская лощина была вымощена пустыми жестянками. В воздухе отчетливо воняло серой. На краю пустыря, на ясном фоне туманного города, возвышались, словно охранники вокруг пустого концлагеря, нефтяные вышки.

Я заехал в неправильное место, в неправильное время: я вообще все сделал неверно. Офицер, позволивший арестованному завладеть оружием, – преступник. Я выключил мотор, чувствуя, что из-под хвоста вот-вот польется.

– О машине можете не беспокоиться, – сказала Молли. – Выходите. Ключи оставьте в зажигании.

– Я остаюсь.

– Ничего подобного. Предупреждаю – я выстрелю. Вы не имеете права высылать меня обратно в Миннесоту, чтобы надо мной там все потешались. Я не собираюсь пыхтеть заместо настоящего преступника, который стырил эту камеру. Один неверный шаг – и я вас прикончу.

Ее глаза яростно полыхали синевой.

– Пистолет на предохранителе, Молли. Он не выстрелит.

Она схватилась за кожух и изо всей силы попыталась его оттянуть. Дуло поехало вниз. Тогда я взялся за него сначала одной, а затем обеими руками.

Девушка стала царапать мне кисти. Я выкрутил пистолет из ее рук, выставил его в окно и выпалил в пустоту. Отдача, которой я не ожидал, подбросила мою руку кверху. Я очень осторожно поставил пистолет на предохранитель и убрал его в левый карман пиджака.

– Ты могла меня убить. И что было бы после, а?

– Теперь можете на меня всех собак повесить, – сказала она угрюмо. – И надолго упрятать за решетку.

– Мне это неинтересно. Я бы хотел, чтобы ты жила в таком месте, где пожилые не будут тебя колотить, а молодые не станут из-за тебя умирать. – После того как я выстрелил в ночь, злости во мне не осталось ни капли.

– Неужели на свете есть подобное место? – Ее взгляд скользнул за черные поля к выпуклому горизонту. Едкий запах выжигал ноздри.

Мы въехали в Лонг-Бич.