Текст книги "Встретимся в морге (Испытание злом)"

Глава 13

Сэм Дрессен, следователь из отдела шерифа, сидел в своей комнатке в здании суда. Лейтенант Клит считался наиболее работоспособным из офицеров, но от его вида меня уже тошнило. Сэм сидел, покусывая заусеницу, и глаза у него были грустные-грустные. Его седоватая шевелюра вихрилась завитушками и торчала в разные стороны, словно островок прошлогоднего чертополоха.

Тяжко вздохнув, он стал медленно поднимать глаза, пока они не уперлись в мое лицо.

– Привет, Хов. Двадцать против двух, ты притащился, чтобы поведать мне о том, какой я олух. На сегодняшний день в нашей стране в любой конторе, каким-либо образом связанной с законом, нет занятия увлекательнее, чем выяснение того, где Сэм Дрессен в очередной раз лопухнулся. Поначалу мне это преподнес самолично шеф, потом федрила, этот чертов…

– Обожди минутку, Сэм. Как-никак, а ведь это мое самое любимое учреждение. Так в чем проблема?

– Проблема с работой. Какие еще могут быть проблемы?!

– Проблемы с женщинами, например.

– Ну, это не в моем возрасте, парень. До пенсии мне осталось каких-то полтора года, и теперь вся эта кодла старается оттеснить меня от кровного куска пирога. Все, начиная с Эдгара Гувена и заканчивая моим шефом, выходят на демонстрации с лозунгами: «Не давать ему пенсию – нет!» Ты знал об этом, Хов?

– Тебя приятно слушать.

– Шеф был когда-то моим приятелем, но и он переменился. С того самого времени, как прошел этот сраный курс в этой сраной фэбээровской школе, он стал таким фу-ты-надутым, что его просто не узнать. Как ты думаешь, что он выдал сегодня? Сказал, что, если я не подлатаю свою технику съемки отпечатков пальцев, он уволит меня к чертовой матери. «Старикан безуспешно пытался приладить свои пальцы». Это мне-то сказать такое! Восемнадцать, девятнадцатый год работы пошел в департаменте. Они, наверное, думают, что с таким жалованьем можно уходить на пенсию.

– Сэм, это что, пинок в зад по поводу февральского дела?

Его желтые зубы прикусили заусеницу.

– Ты тоже прослышал об этом, да?

– Знаю, что они не могут разобраться с отпечатками, которые ты снял с раздавленного парня.

– Точно, швырнули мне их обратно в физиономию, сказали, что отпечатки смазаны и что установить по ним личность невозможно.

– А это действительно так?

– Может, и так, они-то в своем деле мастера. – Он взглянул на меня уголком изукрашенного прожилками глаза, чтобы убедиться, как я реагирую. – Хов, ты ведь даже представить себе не можешь, в каких условиях приходится работать. Трупное окоченение оставляет свое клеймо, но его черта с два увидишь невооруженным глазом. Вот я и оплошал, такие дела. Любой может облапошиться. Я ведь тоже человек. И нет особых причин писать это сраное письмо моему шефу. Какая разница, кем был тот парень. Умер – и все.

– Теперь, похоже, имеет значение, кем он был, Сэм. Я намереваюсь подать запрос на эксгумацию.

– В связи с утренним убийством? Думаешь, между ними есть какая-то связь?

– Таково мое предположение.

– Ну, тогда можешь не надеяться, что мне что-нибудь известно. Я пошел глянуть на новый трупешник, но в морге было не протолкнуться из-за федрил. Они меня и близко-то не подпустили, сказали, что сами снимут отпечатки и сделают, что необходимо. Как тебе это нравится, Хов?

Так как в последнее время Сэм работал все хуже и хуже, мне это понравилось. С другой стороны, он был моим старинным приятелем. И весьма полезным. Поэтому я издал горлом некий сочувственный звук.

Его это не утешило.

– Так что шеф наорал на меня. Из-за этого дела, кричит, наша контора потеряла лицо! Я ему говорю: будь у меня подобная физия, не жалко было бы потерять…

– Так прямо и сказал?

– Ну, не вслух, конечно. Так, под нос. Если бы он это услышал, я бы здесь уже не сидел. Мне, знаешь, надо до пенсии живым добраться. Но чего-то не верится, что оно так и будет. – Он вздохнул как старая лошадь. – Чем же я могу тебе помочь, Хов? Ты ведь никогда не придешь просто так потрепаться, тебе обязательно что-нибудь нужно узнать.

– У меня кое-что есть для тебя. – Я достал из бумажника визитку и положил ее на стол прямо под его меланхольный нос. – Это принадлежало тому парню из морга. В феврале он отдал ее Ларри Сайфелю. – Я вкратце изложил события. – Покажи ее шерифу. Это несколько, поправит лицо вашей конторы. И скажи ему, чтобы взял у Сайфеля показания. Ты ведь знаешь Сайфеля?

– Еще бы. Один из тех, – добавил он несколько туманно. – Есть две породы молодых прощелыг. Этот из тех, кто ни в грош не ставит старших. Запросто может выставить старика на посмешище, только бы угодить своей заднице. Не то что ты, Хов, – запоздало добавил он.

– У тебя что, были нелады с Сайфелем?

– Мне он ничего страшного сделать не может. Но всю последнюю неделю прохода не давал с трупом по делу Майнера. Я бы хотел, чтобы никакого «дела Майнера» вообще не существовало.

– Боюсь, что с сегодняшнего дня ты будешь слышать о нем еще чаще. Так чего он добивался?

– Информации. Я объяснил, что никакой новой информации по этому делу у меня нет. Но он почему-то вбил себе в голову, что есть. Чушь! У меня и других забот полно. Неужели я должен думать все время об одном деле?! Например, эта вооруженная банда, которую мы сцапали во вторник. На них поступили запросы из шести штатов, из четырнадцати полицейских комиссариатов! Я по уши увяз в переписке. – Он выхватил из кипы бумаг целую пригорошню и грохнул ею об стол.

– Забудь об этом на время, Сэм. Так какая информация у тебя есть?

– Да ничего нового. Я раскрутил единственную оставшуюся улику. Но и этот след никуда не привел. Последняя приличная улика – метка химчистки на костюме мертвеца.

– А метка портного?

– Она была спорота. Знаешь почему? Костюм оказался ворованным. Это мне удалось установить.

– Продолжай.

– Химчистка находится в Вествуде. Новое дело, независимое, начато в прошлом году. Не так-то легко было выйти на их след. Отделение пропавших без вести даже не успело занести эту химчистку в свою картотеку. Ну, в общем, как бы то ни было, у меня появилась возможность отправиться в среду в Эл-Эй. Нужно было кое-что передать Рэю Пинкеру. В химчистке мне дали фамилию и адрес тех людей, у которых этот костюм был украден. В тот момент я, конечно, не знал, что костюм ворованный. Думал, ура, еще следок появился!

Я начал закипать. День подходил к концу, и терпение мое истощалось.

– Так что обнаружилось, Сэм? Ты допросил людей, у которых стянули этот костюм?

– Я хотел, но… Их не оказалось дома. Из химчистки я позвонил им и поговорил со служанкой. Описал костюм. Она сказала, что его украли вместе с другим барахлом месяца четыре назад. Выходит так, что этот парень оказался еще и грабителем. В этом случае становится понятно, что он делал на Риджкрест-роуд в ту ночь: присматривал дом для очередной кражи. Наскочив на него, Майнер тем самым сделал кому-то большое одолжение.

– Давай фимилию и адрес.

– Какую еще фамилию? Я же тебе только что сказал, что это мертвый конец.

– Тех людей, у которых костюм был украден. Я съезжу в Вествуд и поговорю с ними.

– К чему тебе это? Они же не знакомы с грабителем!

– Любая зацепка все же лучше, чем ее отсутствие. Давай-ка сюда адрес, Сэм.

– Да бога ради, если тебе не терпится забить себе мозги этой чепухой. – Он пошарил в выдвинутом ящике стола и вытащил бланк химчистки, на котором карандашом было нацарапано:

"Дж. Томас Ричардс,

8 Джанкал Плэйс,

Вествуд"

– Ты их хотя бы предупреди, что едешь, – сказал Сэм. – Обидно будет переть такой конец зазря, а они, видать, шустряки.

– Хорошо, так и сделаю. И еще одно.

– О Господи, еще не все? – Его рот ощерился в улыбке. – Хочешь, чтобы я выскочил из собственной рубашки?

Я притворился, что не понял подкола. Для старика это был трудный день.

– Шериф затанцует на задних лапках, когда ты покажешь ему визитку. Только сделай это прямо сейчас.

– Как только избавлюсь от тебя, Хов.

– Это будет несложно. Просто мне нужны фотографии, которые ты сделал с трупа по делу Майнера.

– Но ведь ты знаешь, что их нельзя выносить отсюда.

– Обещаю вернуть.

– Думаешь, что сможешь установить его личность?

– Хочу попробовать. Если получится, ты будешь первым, кто об этом узнает.

– Полагаюсь на тебя, Хов. Не уверен, что у тебя получится этот вариант, если, конечно, ты не знаешь чего-нибудь такого, о чем не известно мне. – Его морщинистая улыбка походила на затянувшийся шрам, который причинял ему массу неудобств. Было время, когда Сэм претендовал на место шерифа.

– Можешь успокоиться. Ничего я не знаю. А теперь давай фотографии.

Он открыл стоящий у стены металлический шкафчик и принялся шарить на полках. Луч света почти горизонтально пробился через высокое, забранное решеткой окно. В сумрачном неверном свете его профиль казался темным, угловатым и походил на вырубленную в камне и изъеденную дождями маску.

– Не беспокойся, Сэм, – сказал я тихо. – Ты заработаешь свою пенсию.

Он нашел конверт и высыпал содержимое на стол. Я впервые увидел февральского мертвеца. По-видимому, он был моложе и выглядел импозантнее, чем тот, что лежал сейчас в морге, но это было до того, как машина Майнера раздавила ему лицо. Оно было страшно покорежено: челюсть вывихнута, нос вдавлен внутрь, щеки и лоб ободраны до мяса, одного глаза не было. Единственной чертой, по которой его хоть как-то можно было опознать, являлись шикарные светлые волнистые волосы, плотно закрывавшие изрезанный стеклом лоб.

– Ударом разбило противотуманный фонарь, – говорил Сэм. – Его переехало обоими колесами. Вдавило грудную клетку внутрь, череп раздавило как орех, осколки стекла вмазало в лицо.

– Блондин?

– Так точно. Серо-голубые глаза. Размер пять – девять, рост – один – шестьдесят; возраст – двадцать девять – тридцать. Судя по воссозданному портрету, он был симпатичным пареньком.

– Какие-нибудь особые приметы?

– Только это. – Он поднял увеличенную фотографию с надписью: «Левая рука». На предплечье была нанесена татуировка «гавайская танцовщица в юбке» и слово «Апоха». – Похоже, он служил во флоте. Жалко, что у него не был вытатуирован личный номер.

Сэм закрыл конверт и заклеил клапан липкой лентой. Это заняло какое-то время, потому что его руки дрожали.

– Все в порядке, Сэм?

– В порядке. Я-то в порядке. Просто мне становится дурно от одного вида мертвяков. Даже на фотографиях. Я прекрасно знаю, Хов, что напортил в феврале с отпечатками пальцев. Это было ужасно. Я с огромным трудом заставил себя прикоснуться к нему. Невыносимо для такого старика, как я, видеть молодое здоровое тело, разбитое в куски. От подобных зрелищ в голову приходят дурные мысли. Меня они теперь посещают довольно часто. – Его огромная костлявая ручища в отчаянии вцепилась в мою. – Я теряю хватку, да, Хов?

– Все мы боимся смерти, – ответил я. – Это нормально.

– Не произноси ты, ради Бога, это слово, не могу его слышать. Я видел так много на своем веку. А теперь думаю только о том, что в один прекрасный день этим «кем-то» окажется Сэм Дрессен.

– Патологические мыслишки, – сказал я весело и направился к выходу. Но они словно прилипли к моей машине и окутывали ее подобно черному крепу на всем пути до Лос-Анджелеса. Я ехал с таким чувством, словно за мной на мотоцикле гналась сама смерть.

Глава 14

Детективное агентство «Экме» находилось на втором этаже оштукатуренного здания, прямо над ломбардом. На противоположной стороне улицы я обнаружил местечко для стоянки и пробрался сквозь вечерний поток автомобилей. Казалось, они стараются избежать какой-то напасти, поджидающей с одной и другой стороны бульвара. Фары горели, будто индейские сигнальные костры на склонах холмов.

Я поднялся на второй этаж и обнаружил, как и ожидал, что в помещениях компании «Экме» тихо и пусто. В коридоре оказалась пахнущая застарелым сигарным дымом телефонная будка. Застекленная крыша прямо над ней отфильтровала пыльный серый свет. Я зашел в будку и набрал номер Дж. Томаса Ричардса в Вествуде. Служанка сообщила мне, что мистер и миссис Ричарде в это время берут уроки гольфа и что их, таким образом, нет дома. Если что-то срочное, то я могу позвонить в клуб «Бель Эйр». Да, разумеется, они возвратятся домой к обеду.

Телефонный справочник, прикованный к стене будки, разъяснил мне, что у детективного агентства «Экме» существует альтернативный номер телефона. Я набрал его и услышал резкий и торопливый мужской голос.

– Бурк слушает. Это ты, Кэрол?

– Меня зовут Ховард Кросс, я офицер по условному осуждению в Пасифик-Пойнте…

– Я вас знаю?

– Похоже, что скоро узнаете. У нас убийство и похищение ребенка…

– Это не для меня, большое вам спасибо. Такие дела я оставляю для полиции. Как вы сказали, офицер по условному осуждению?

– Не перебивайте меня! Вы владелец агентства «Экме»?

– Это агентство владеет мной, – ответил он, – до кровавых соплей.

– В деле замешан один из ваших сотрудников.

– Симми? Случаем не Симми Тэчер?

– Мы не знаем его имени.

– Он что, не хочет говорить?

– Скорее не может. Последние восемь часов он очень мертвый. Бурк замолчал примерно секунд на пять. Где-то за стеной, быть может, в агентстве «Экме» зазвонил телефон: далекий, одинокий звук.

– А почему вы решили, что он работает, э-э, работал на меня?

– Потому, что у него оказалась ваша визитка.

– Опишите его.

– Большой, старый человек, рост около шести футов, далеко за пятьдесят, лысый, носил коричневый паричок.

В трубке очередное долгое молчание.

– Вы знаете такого, Бурк?

– Знаю, – утомленно произнес он. – Что с ним случилось?

– Убит.

– Понятно.

– Кто это?

– Зовут Арт Лемп. Работал на меня в прошлом году. Я его уволил.

– Мне нужна о нем вся информация, какая у вас есть. Где мы можем встретиться?

– Сейчас? – спросил он с некоторой тревогой. – Понимаете, я жду звонка от жены и не могу…

Я охладил его.

– Слушайте. Этим утром ваш бывший служащий похитил четырехлетнего мальчишку. Лемп мертв. Про мальчика до сих пор ни слуху ни духу. И вы у нас единственная зацепка.

– Понял. Хорошо. Может, она и не позвонит вовсе. Где вы находитесь?

– Возле вашего офиса, в телефонной будке.

– Мой дом в трех кварталах. Через пять минут буду.

Я как раз докуривал сигарету, когда он поднялся на этаж: мужчина примерно моего возраста, широкоплечий, коротконогий, с пустыми, подозрительными голливудскими глазками, укрепленными на встревоженном лице будто с помощью подшипников. Пока мы обменивались небрежным рукопожатием, его глаза обшарили меня сверху донизу, определяя рост, возраст, вес, примерный заработок и коэффициент умственных способностей. Вместо воздуха он выдыхал «мартини».

Бурк вонзил маленький медный ключик в дверь офиса.

– Я не заставил вас ждать? Можно мне взглянуть на ваше удостоверение?

– С собой у меня нет, но если хотите, брякните шерифу в Пасифик-Пойнт. Вполне возможно, что он уже пытался до вас дозвониться.

Он зажег свет, и неуклюжие тени, обозначившие конторскую мебель, канапе, тростниковые стулья и пепельницу, мгновенно обрели цвет и форму.

– Чего так волноваться, – произнес он с наигранной легкостью. – У вас честное лицо. Как, вы сказали, ваше имя?

– Ховард Кросс.

– Добро пожаловать в Святилище, Ховард. Сделаю для вас, что в моих силах. Шутка.

Я зашел за ним в офис, обшитый дубовой фанерой. Он уселся на край стола и принялся покачивать очень блестящим ботинком.

– Если честно, Ховард, это для меня удар. У меня за последнее время их целая серия. Жена в третий раз ушла. Попытался было уговорить ее вернуться. На сегодняшний вечер у нас запланирована окончательная разборка. Не кажется ли вам, Ховард, что в этом есть ирония судьбы? Человек, по роду своей службы занятый сбором информации для разводов, из кожи вон лезет, чтобы удержать возле себя весьма несимпатичную блондинку. Конечно, вы можете сказать: да брось ты ее! Только она нужна мне, вот и все.

– Хватит языком молотить, Бурк. Меня интересуете не вы, а Лемп.

– Извините, – проговорил он, набычившись. – Что там случилось со стариной Артом? Пиф-паф? Я всегда ему говорил: в один прекрасный день тебя застрелят.

– Заколот пешней. Сегодня примерно в одиннадцать пятнадцать прямо в своей машине, и заодно его освободили от выкупных денег. Он получил их в одиннадцать утра.

– И какой выкуп?

– Пятьдесят тысяч.

Бурк прищурил глаза и зажал губу между большим и указательным пальцами. Он походил на голодную барракуду, надевшую галстук «бабочкой».

– Старина Арт попытался выскочить из грязи в князи? Но киднеппинг ему не потянуть. Класс не тот. В конце концов он получил его в шею.

– В шею?

– Прошу прощения за слэнг, – сказал Бурк. – Только не говорите мне, что пешню воткнули именно туда!

– Именно туда.

– Вот язык распустил! Но вы заблуждаетесь, если считаете, что я об этом знал. Арта Лемпа я не видел уже месяцев шесть, уволил его в декабре. Если уж быть до конца откровенным – спустил с лестницы.

– Почему?

– Подобная необходимость долго вызревала и под конец прорвалась наружу. Я бы сам ни за что его не нанял. Просто сделал одолжение приятелю.

– Какому приятелю?

Барракуда стрельнула глазками.

– А не забираемся ли мы чересчур в дебри, а, Ховард?

– Не думаю. Лемп в этом деле был не один. Я пытаюсь нащупать его контакты.

– Да, дело серьезное. Вообще это был не то чтобы приятель. Просто симпампушечка-блондиночка, Молли Фоон, по крайней мере, под этим именем она известна мне. Эта дама в прошлом оказала мне парочку любезностей. А потом как бы невзначай поведала об этом козлище с полицейским прошлым. Я и поддался, дал ему работу.

– Когда это было?

– В октябре, в начале октября. Двух месяцев хватило, чтобы он встал мне поперек горла. Да ему бы и этого времени не продержаться, если в Кэрол не шалабахнула меня по башке. В ноябре она второй раз от меня ушла. Но что мне, черт побери, делать, когда по роду занятий приходится иметь дело с бабами?! Объяснял же ей, что моя профессия типа докторской, но она и слушать не стала. Но я ни разу не перепихнулся, – он громко щелкнул пальцами, – ни с Молли Фоон, ни с какой другой.

– Как бы мне отыскать Молли Фоон?

Его лицо изобразило неподдельную озабоченность моим здоровьем.

– Буду с вами откровенен, Ховард.

– Не надо так напрягаться. – Я всегда с подозрением относился к людям, выставляющим напоказ свою честность.

Перегнувшись вперед, Бурк сердечно потрепал меня по плечу и улыбнулся.

– С вами я чувствую себя совершенно спокойным, и не поймите меня неправильно. В этом году я не виделся с Молли. С нею и с Лемпом мы расстались в одно время и по одной и той же причине. Я вам даже расскажу по какой. – Он огляделся, видимо обалдев от собственного великодушия. – Они использовали информацию, которую Лемп получал, работая на меня, чтобы затем играть на стороне в свою собственную игру.

– Шантаж?

– Именно. Тут у нас чертова уйма ревнивых жен. – Он фыркнул с отвращением, словно женские чувства ядом осели в атмосфере кабинета. – Большинству вообще нечему ревновать. Моя работа состоит в том, чтобы их успокаивать. Арту Лемпу было поручено заниматься двумя-тремя подобными делами. Он же разыграл все наоборот, чтобы обеим сторонам причинить максимум беспокойства – по-своему интерпретировал шантаж. О двух случаях я знаю точно. Он компрометировал мужей, подсовывая им Молли Фоон; один раз в машине, второй – в гостиничном номере. А его приятель, фотограф, делал снимки. Один из этих бедняг купил фотографии у Лемпа. А что остается, когда у вас жена – мегера. А вот второй пришел ко мне. В этот-то день я и скинул Лемпа с лестницы. – Воспоминание улыбкой искривило уголки его губ. – Потом позвонил Молли и выдал ей все, что о ней думаю в три этажа, и с тех пор она тоже испарилась. То, что я послал этих двоих в туманную даль, оказалось не так уж скверно. По крайней мере, для бизнеса.

– А где жила Молли в декабре?

– Не знаю я, где она жила.

– Может быть, вспомните номер ее телефона?

– Мне она его не сообщала.

– Вы говорили, что звонили ей.

– Через подружку, – сказал он и поднял руки, словно мог этим что-нибудь объяснить. – У Молли была договоренность, что через эту подругу будут проходить все ее телефонные звонки.

– Значит, подруга может знать, где искать Молли…

– Сомневаюсь. Проблема в том, что сейчас эта девка коротает время в окружной тюрьме Лос-Анджелеса. В январе ее схомутала полиция нравов. Может быть, они и Молли заодно замели, не знаю. Мне это на хрен не нужно.

– У Лемпа был весьма приятный круг знакомств, – сказал я, подозревая, что Бурк тоже может этим похвастаться. – Расскажите мне о фотографе, ну о том, что делал компрометирующие снимки.

– Я с ним никогда не встречался. Если бы что-нибудь знал, то, разумеется, рассказал бы. Мне даже неизвестно, как его зовут.

– И где живет?..

– Думаю, он обретался в одном отеле с Лемпом, знаете эти развалюхи на окраине. Может быть, даже в той, где они делали компрометирующие снимки.

– Отель «Сансет»?

– У вас что-то с психикой, Ховард.

– Машина, в которой был убит Лемп, принадлежала некоему Керри Смиту, который в качестве своего адреса назвал именно этот отель. Это имя – Керри Смит – вам ни о чем не говорит?

– Абсолютно. Ежели это парень со вспышкой, то его в этом отеле уже нет. Лемп выписался оттуда в декабре, в тот самый день, как получил от меня пролетное лекарство. «Вспышка» вполне возможно уехал вместе с ним.

– Описания фотографа у вас случаем нет?

– Никакого, – заверил он. – Могу предоставить хорошее описание Молли Фоон, если, конечно, хотите. Между прочим, Фоон – не настоящая фамилия – сценический псевдоним.

– Она что, актриса?

– Все они актрисы, Ховард. Каждая тварь женского пола в этом городе – актриса, даже если она всего лишь галлопировала на заднем плане в третьеразрядных варьете. Так же как половина мужских тварей называет себя актерами и писателями. И частными сыщиками. – Он криво ухмыльнулся.

– Описание Молли, – напомнил я ему.

– Вы видели сотни таких, может быть, даже тысячи, по работе или так. Смазливая, неплохо сложенная блондинка, разумеется, ненатурального окраса; рост примерно пять футов четыре дюйма; вес примерно сто двадцать пять фунтов, неплохие ноги, но могли бы быть и лучше. Прикидывается девятнадцати– или двадцатилетней. Единственное, что я вам посоветую, если ее найдете, не верьте ни единому слову. Патологическая лгунья. Все они патологические лгуньи. Я знаю, сам на такой женат.

– Вы предосудительны. Цвет глаз?

– Анютины глазки, имею в виду такой цветок. Глаза – это лучшее, что у нее есть, и она об этом знает. Проверяет их действие на всех, кто носит штаны.

– Отличительные черты?

– Не знаю ни одной. У нее очень хорошая кожа. Кстати, забавно, что она не загорает. – Интонация его голоса пошла вниз. – Забавно.

На столе позади него зазвонил, демонстрируя свое негодование, телефон. Бурк нырнул вбок и поднял трубку.

– Кэрол? Ты, крошка?

Это была не Кэрол.

– Да, мистер Форест, – ответил детектив. – Говорит Бурк. Да, я владелец агентства «Экме».

Он ответил на серию вопросов, связанных с Лемпом, а затем всплыло мое имя. Бурк передал мне трубку:

– С вами мечтает побеседовать человек из ФБР.

Междугородняя линия донесла до меня скрежещущий голос Фореста.

– Смотрю, вы нас обскакали. Не свалитесь и не сломайте себе шею.

– Я и не собираюсь. Есть какие-нибудь новости о парнишке Джонсонов?

Начавший было шнырять по кабинету Бурк тут же застыл, весь обратившись в слух.

– Мы прочесали юго-восток, – ответил Форест. – Поставили кордоны на всех дорогах. Единственная стоящая зацепка – это то, что «крайслер», в котором вы обнаружили Лемпа, был куплен на стоянке подержанных автомобилей на Третьей улице, в декабре, человеком по имени Керри Сноу. Смахивает на Керри Смита, да? Описания нет, но есть следок на торговца, который ему эту машину продал. А у вас что новенького?

– Бурк здесь навел меня на подружку Лемпа по имени Молли Фоон. Вам лучше приехать сюда и поговорить с Бурком самому.

– Я и намеревался это сделать. Ему можно доверять?

– Мне кажется – да. Он сейчас рядом со мной.

– Вышлите-ка его из комнаты.

– Это его кабинет. Он здесь законный владелец.

– Большое спасибо, – сказал Бурк за моей спиной.

Форест мрачно продолжил:

– Никогда не знаешь этих частных субчиков. Все время они ковыряются в грязи, которую с них потом наждаком не отодрать. Ладно, дайте-ка ему трубку.

Бурк принялся отвечать на вопросы о себе, Молли Фоон и Лемпе. Наконец, как я понял, ему было приказано оставаться в офисе и дожидаться Фореста. Пообещав, он повесил трубку.

Диалог с представителем власти поверг его в пучину отчаяния. Тревога прочертила на лице детектива глубокие морщины.

– Он хочет, чтобы вы тоже его подождали, мистер Кросс.

– Думаю, что не смогу этого сделать. Уж лучше вы сами…

– Опять заботы, – произнес он похоронным голосом. – В этот год мне все время не везет. Удача меня невзлюбила. Вы знаете этого Фореста?

– Беседовал с ним сегодня. Он вас не покусает.

– Это вы так думаете. Я же в этом деле увяз по уши. – Он поднял онемевшую левую руку к скуле. – Вы не сказали мне, что это был ребенок Джонсонов.

– Вот уж не думал, что это вам будет интересно.

– А мне и не интересно. Я хочу забыть об этом; хочу выехать подальше в пустыню, забиться к суслику в норку и забыться. Только не могу.

– Давайте-ка, Бурк, выкладывайте остальное. Чувствую, вам есть что сказать.

– Не стоит так волноваться. Пока меня еще не поймали на сокрытии улик.

– Вы уже проговорились, – сказал я. – Давайте не будем терять время.

Он обогнул стол и понуро уселся на вращающийся стул.

– Джонсониха что, ваша знакомая?

– Я бы так не сказал.

– Я ее знаю. И муженька знаю, так вот. Он был одним из моих клиентов. Как зовут старикана?

– Эйбель. Но он вовсе не старик.

– Для нее – старик. Это не мое мнение – его. Он пришел сюда шесть-семь месяцев назад; отыскал мое объявление в газете. Я говорил вам насчет ревнивых жен. Оказывается, существуют также и ревнивые мужья.

Свистящий ветер выдувал мусор из моих глазных впадин. В возникшей пустоте накапливалось что-то тяжелое и страшное. По ощущениям могло показаться, что это головная боль. Потом я различил очертания женской фигуры. Но лицо ее было пустым, а нижняя часть тела не просматривалась.

– Продолжайте. – Мой голос как-то странно прозвучал в пустоте. Фигура повернулась спиной. – К кому же он ревновал?

– К какому-то адвокату, парню по фамилии Сайфон. Или что-то в этом роде. Могу посмотреть в картотеке.

– Не утруждайтесь. Его фамилия Сайфель.

Бурк понимающе покосился на меня.

– Джонсон не выдвинул никаких обвинений. Сказал, что хочет проверить, так это или не так. Сомнения его, видите ли, убивали. Так всегда бывает.

– И что же, разрешили вы его сомнения?

– Думал, что да. Теперь не уверен. Лемп работал с Джонсоном. Кстати, именно Арт попросил меня поставить его на это дело. Оно, как мне показалось, его очень интересовало. Я в то время со всеми своими людьми занимался расследованием на киностудии, поэтому и послал его в Пасифик-Пойнт. Лемп наблюдал за дамочкой Джонсона четыре-пять дней. Это было в ноябре. Рапорт он представил отрицательный. Миссис Джонсон пару раз встречалась с адвокатишкой, но при этом всегда присутствовал либо сам Джонсон, либо мамочка Сайфеля, либо еще кто. Я не шакал: сказал Джонсону, что он выбрасывает деньги на ветер.

– Но теперь вы не очень-то уверены.

Я старался говорить как можно бесстрастнее, но у Бурка оказалось наметанное ухо.

– Не стоит лезть мне на голову. Слишком многие уже сидят на ней. – Он поднял скрюченную правую руку и сделал несколько движений, словно отбивая удары в лицо. – Так, значит, дамочка вам по душе. А теперь посмотрите на вещи спокойно. Я знаю сейчас, в то время я ничего не знал. Рапорты Лемпа не стоили бумаги, на которой были написаны. Даже если бы он засек их трахающимися, он и тогда бы ничего мне не сообщил. Он что-то видел в этом деле, раз планировал похищение с ноября месяца. Вполне возможно, что он задумал его даже раньше. Так что ему не выгодно было подтверждать опасения мужа. Не так ли?

– Мне бы хотелось взглянуть на рапорт.

Бурк выдвинул ящик из шкафа с документами, пробежался пальцами по бумагам, лежащим внутри; вначале небрежно, а зетем все более и более внимательно.

– Его нет. Видимо, Лемп перед тем как уйти, прихватил рапорт с собой.

– Вы уверены?

– Взгляните сами. Здесь все, что осталось по этому делу.

Он показал мне запись об оплате: Эйбель Джонсон, получено 125 долларов на текущие расходы.

– Форесту это понравится, будьте уверены.

Бурк бросился в крутящееся кресло и вынул из среднего ящика стола револьвер. С отсутствующим видом он прокрутил полный барабан указательным пальцем:

– Не желает ли кто сыграть в русскую рулетку?

– Уберите, – сказал я.

– РКО. – Он убрал пистолет обратно в ящик. – Не беспокойтесь за меня, Ховард. Я пошутил. Я вообще люблю шутить.

– Сейчас нет времени ломать комедию. Если вы знаете еще что-нибудь, то лучше скажите об этом мне.

– Что, например?

– Где живет Молли Фоон. Мне думается, что в свое время вы ее очень хорошо знали. Может быть, даже и сейчас…

– Вы неправы, дальше некуда. – Его лицо не выражало ничего, но под столом руки втихую боролись друг с другом. – Я с декабря месяца не видел эту маленькую вертлявую сучку.

– И где же вы ее не видели?

Он задал встречный вопрос:

– А она имеет отношение к похищению?

– Она имеет отношение к Лемпу, а он в этом деле ключевая фигура. Я бы не должен вам этого говорить, но если хотите остаться чистым, то придется вам еще чуть-чуть пораскрывать рот.

Его правая рука наконец-то поборола левую, прижав ее к колену.

– Я пару раз бывал в ее доме. Быть может, она там больше не живет, но вполне возможно, что хозяйке известен ее следующий адрес. В любом случае можете рискнуть. Это в Западном Голливуде. – Он дал мне адрес и инструкции, как отыскать дом.

– Спасибо, Бурк. Только зачем было так долго тянуть?

– Я думал, что она студенточка из Сан-Квентина. – Он шлепнул себя левой ладонью по глазам. – Я, видимо, совсем дурень. Ведь знаю же, знаю, что нельзя им доверять, и каждый раз верю им, и жалею, и… Наверное, я тоже тварь.

Я оставил его в одиночестве.