Текст книги "Встретимся в морге (Испытание злом)"

Глава 27

Открыв дверь в офис, я услышал трезвон и успел поднять трубку, прежде чем телефон замолчал. Звонил Сэм Дрессен.

– Засекли?

– Около десяти тридцати ее видел дорожный патруль. Она пыталась поймать машину на хайвэе, возле перекрестка с Касик-стрит.

– В какую сторону?

– На север. Так что, Хов, ты оказался прав. В городе ее уже нет. Это факт.

– А не видели, кто ее подобрал?

– Нет, на это не обратили внимания. Они подумали, мол, старшеклассница или что-то в этом роде. Думаешь, мне надо объявить общий розыск?

– А что окружной прокурор? Это ведь его свидетельница.

– Я не могу до него добраться. Заседание продолжается, так что он все еще допрашивает миссис Майнер.

– Молли просто могла поехать домой.

– А где она живет?

– Сразу за Пасифик-Пэлисэйдс. Думаю, сейчас самое время туда смотаться.

– Почему бы нам не поехать вместе?

– Прекрасно. Все будет намного быстрее, если мы возьмем одну из твоих машин.

– Давай-ка подходи к выходу через пару минут.

У Сэма было великолепное чутье. В шоферском деле он, что называется, собаку съел. Несмотря на полуденное движение и заторы в «бутылочном горлышке» Лонг-Бича, мы, даже не включая сирен, добрались до места меньше чем за час. Припарковались на станции техобслуживания в ста ядрах за фотостудией.

Перед домом пожарными красками полыхал автомобиль с откидным верхом. Дверь в студию была распахнута настежь. При ярком свете щеки раскрашенных от руки лиц на фотографиях полыхали каким-то чахоточным румянцем, точно на рекламе не в меру ретивого владельца похоронного бюро.

Сэма я оставил снаружи, а сам как можно тише вошел внутрь. В студии, за тонюсенькой перегородкой, были слышны голоса. Мужчина говорил с акцентом очень быстро, постоянно глотая буквы, и вначале я его не узнал:

– Пополам! Это мое последнее слово. Слишком большой риск!..

Затем раздался голос Молли:

– Я сама рискую не меньше! Предлагаю десять тысяч: хочешь – бери, а нет – так нет.

– Мало! Основная работа ложится на мои плечи.

– Да какая еще работа! Я показываю дамочку, и надо всего лишь пойти и взять у нее деньги. Не труднее, чем сбить сливу с дерева!

– Это ограбление, – сказал мужчина. – На дереве вместо слив зреют ограбления!.. Прости, куколка. За паршивые десять штук можешь купить себе кого попроще.

– Да какое же ограбление? Деньги-то стащила она, а не мы! Ты просто вынесешь их, она даже пикнуть не посмеет.

– А где гарантии?!

– Да какие еще гарантии?! У нее ведь самой душа в пятках.

– За время, что я тебя знаю, ты постоянно рассказывала мне басни и наговорила уже на целый грузовик!

– Все, что я сейчас сказала, – правда, или я последняя из шуш. – Голос Молли превратился в какой-то щенячий визг. – Деньги – у нее, больше им не у кого быть. Надо лишь узнать, где она их прячет, а потом отобрать…

– И вся эта радостная работенка для меня, не так ли? За десять тыщ – на десять лет в тюрягу… Даже если твоя информация верна, в чем я сильно сомневаюсь…

– Ну хорошо, пятнадцать. Змей. Не могу же я в одиночку провернуть такое дело, а сейчас не время для пререканий.

– Двадцать пять. Если в моей доле будет хотя бы на тысячу меньше, я и не притронусь к этому дерьму, можешь мне поверить, крошка. Пойми, что у меня какой-никакой, а все-таки бизнес, и мне есть, что терять…

– Бизнесмен, это точно! Только непонятно, чего ты собачишься? Ведь эта женщина будет за версту обходить полицейских. А если и подойдет, то что из того? Ты ведь частный детектив, так? И просто выполняешь свою работу?

Все стало на свои места. Я понял, кто этот мужчина. Бывший начальник Лемпа, бывший воздыхатель Молли – Бурк.

– Так-так-так, – произнес он. – Это мне не нравится. Я знал, что все твои сказочки о сливах не стоят ломаного гроша. Только за двадцать пять штук я позволю погладить себя против шерсти и засунуть башку в это дерьмо, и запомни, что я рискую всем.

– А я. А моя карьера? Да мне бы и в голову такое не пришло, если бы не необходимость обзавестить приличным гардеробом. Кому я нужна без платьев…

– На двадцать пять штук можно накупить кучу тряпья.

– А ты за пятнадцать спокойно купить себе Кэрол, – выпалила она с внезапной злобой.

– Двадцать пять, – сказал он. – По рукам?

– Ладно. Ты всегда был грязной сукой…

– Что хочу, то и ворочу. Сам себя не обслужишь – никто не пошевелится. РКО, детка, вернемся же к нашим баранам. Где эта «фам»?

– В Пасифик-Пойнте. Я видела ее этим утром.

– Ты уверена, что это именно она?

– Ошибки быть не может. Правда, теперь у нее длинные волосы и выглядит она старше, но я узнаю ее в любом виде.

– Ты видела ее раньше?

– Самой не приходилось. Только на фотографии, которую Керри сделал сам и сохранил даже в тюряге. Я обнаружила эту фотку после его исчезновения, в шкафу, вместе с остальными вещами. Хотела порвать…

– Зачем?

– Это ведь она навела на Керри копов тогда, в сорок шестом…

– И поэтому ты мечтаешь ей нагадить?

– Может быть. Почему это она должна остаться чистенькой, да еще и с бабками?

– А почему это должно произойти с нами? – спросил Бурк весело.

– Мне нужны деньги. Не знаю насчет тебя, но если кто-нибудь когда-нибудь нуждался в деньгах так, как я, то, значит, он по-настоящему в них нуждался.

– Давай фотку, – сказал он. – Я заберу ее. И поторопись. Не гоже будет, если сюда ворвутся твои друзья с югов и застанут нас здесь.

Я бесшумно отошел за перегородку и затаился. Послышались шаги. Скрипнула дверь. Затем Молли снова, на этот раз тихо и задумчиво, пересекла комнату.

– Давай быстрее.

– Да подожди ты!.. Можешь себе представить, что Керри был когда-то в нее влюблен? Да я раз во сто круче.

– Да ты вообще суперстар. – В его голосе прозвучала издевка. – Иди-ка сюда…

– Не лапай. Даже Керри со всем своим талантом не смог сделать ее привлекательней…

– Надо же, так, оказывается, у него был талант? Ни за что бы не…

– Керри имел вкус и талант. Тебе этого не понять.

– Завязывай нести чушь! – крикнул он зло. – Керри был подонком. Ты тоже.

– И ты тоже.

– Может, и так. А теперь слушай. Я тебя припаркую в местечке под названием Венеция, в гараже, возле дороги. Ол-райт?

– А где гарантии того, что ты вообще когда-нибудь вернешься?

– Я, как ты сказала, конечно, подонок, но не до такой же степени. Кроме того, у меня хоть небольшое, но все-таки дело, и я не могу его просто так взять и бросить. Но как узнать, что деньги действительно у этой рыжухи?

– Больше им негде быть. Только теперь она не рыжая. Поменяла масть. Стала такой опрятной, мышиного цвета.

– И где ее искать?

– Это я объясню по пути. Лучше проехать вкругаля через Сепульведу. Меня, наверное, уже ищут, за дорогами ведется наблюдение.

– Если остановят, скажу, что везу тебя в суд. Ясно?

– Предельно. Только ты не дрейфь, я ведь не была под арестом. Я чиста.

– Ну да, у тебя такой невинный, сияющий вид, что прямо глазам больно…

– Запахни хавало и подбери сопли.

Повернулась ручка-кнопка, и дверь распахнулась. Бурк увидел меня. Его рука, словно белая ящерица, скользнула под полу пиджака. Я изо всех сил саданул левой в том же направлении. Бурк сделал резкий выпад свободной рукой, но потерял равновесие. Я ушел от удара и добрался правой до его челюсти. В каком-то ошеломлении он уставился на приближающийся кулак. Тут они и встретились: мой кулак и его физиономия.

Бурк рухнул на колени. Его голова склонилась в глубоком мусульманском поклоне и бумкнула об пол. Из-за моей спины появился Сэм и вынул из бесчувственной руки частного детектива голубой револьвер.

Молли пыталась открыть заднюю дверь в самом конце захламленной студии. Блики от накатывающих волн, словно последняя надежда, освещали ее хорошо прорисованное, будто вырезанное из слоновой кости, ненасытное лицо.

Задвижка намертво застряла в пазу. Усилия Молли были бесполезны. Оставив ее материться в опытных лапах Сэма, я вернулся к Бурку, который валялся под прилавком. Приведя его в сидячее положение, я обнаружил в одном из нагрудных карманов прекрасно отутюженного пиджака искомую фотографию. Стоило мне отпустить пиджак, как его хозяин снова улегся под прилавком, хватая ртом воздух, и, как капризный ребенок, решивший во что бы то ни стало собрать всю пыль на свою шевелюру, елозя головой по полу.

Карточка, какие носят в бумажниках, была раскрашена от руки. Краски потускнели, выцвели, но тем не менее мне удалось разглядеть полоски красного на губах и высоких скулах, а также коричневые всполохи в глазах и оттенки крашенных хной волос. Эми Майнер.

Глава 28

Когда мы подъехали к зданию суда, Эми Майнер уже закончила доказывать свою невиновность перед большим жюри. Ее освободили. Окружной прокурор вышел из зала заседаний, чтобы побеседовать со мной. У него сложилось впечатление, с которым согласились и присяжные, что Фред Майнер – виновен, а его жена – нет. Я не стал спорить а просто передал ему и Молли, и фотографию.

По словам бейлифа, Эми около двух часов дня вышла из суда свободным человеком. Около здания ее поджидала в «линкольне» Хелен Джонсон. Похоже, что они вместе направились во владения Джонсонов.

Было десять минут третьего. Я позвонил из кабинета Сэма Дрессена. Ответил Джейми и почему-то шепотом:

– Привет. Это ты, мамочка?

– Ты не знаешь, где она?

– Да-а, наверное, покататься поехала…

– А куда?

– Может быть, в Сан-Франциско. А ко мне бабуля приехала.

В этом месте разговора у него отняли трубку, и я услышал хрипловатый старушечий голос:

– Кто говорит?

– Ховард Кросс.

– А, да. Хелен упоминала о вас. Я ее мать.

– Она что, действительно поехала в Сан-Франциско?

– Разумеется, нет. У Джейми такая каша в голове. Хелен едет с миссис Майнер в Сан-Диего. Хотите что-нибудь передать? Думаю, к вечеру она будет…

– В Сан-Диего? А куда именно?

– В дом миссис Майнер. Хелен категорически этого потребовала. Я так поняла, что она хочет что-то выяснить о прошлом миссис Майнер…

– А адрес, адрес вам известен?!

– Боюсь, что нет. В любом случае они еще не добрались до места, ибо выехали совсем недавно. – В ее голосе вместо приятной хрипотцы прорезались грубоватые нотки. – На тот случай, если вы позвоните, мистер Кросс, Хелен просила передать, что ничего серьезного не было. И хотела бы добавить – как бабушка Джейми, что, если смотреть в будущее…

– Спасибо, – бросил я вместе с трубкой.

Не терявший времени Сэм достал справочник города Сан-Диего.

– Хов, тебе известна ее девичья фамилия?

– Вулф. Эми Вулф, – произнес я по буквам.

В справочнике оказалось несколько Вулфов. Мы оставили список у связистов и взяли радиофицированную машину. Проезжая Ла Джоллу, я услышал зуммер вызова, а затем на коротких волнах голос диспетчера. Нужный нам Вулф оказался Дэниэлом, который был владельцем бакалейной лавки в восточной части города.

«Соседский Рынок Дэнни» оказался магазинчиком на окраине рабочего квартала. Он находился на первом этаже древнего двухэтажного дома, который, судя по всему, был местным раритетом. На окне кто-то жирно вывел мылом: «Очень-Свежие-Яички-Прямо-С-Ранчо». Машины Хелен я не увидел. Кроме пары молодых мамаш, проветривавших детские коляски, да валявшегося на дороге пса, который при нашем приближении поднял морду с асфальта, на улице не было ни души. Пыльные пальмы пьяновато покачивались в полуденном бризе.

Я отослал Сэма с машиной за угол, а сам распахнул дверь. Звякнул колокольчик. Магазинчик был крохотный, света в нем было маловато, к тому же внутри довольно сильно пахло подкисшим молоком. В дальнем конце за мясным прилавком я увидел человека в замызганном фартуке, обслуживающего покупательницу – молодуху в тесных джинсах, с невероятными висюльками в ушах.

Она попросила четверть фунта болонской копченой колбаски. Мужчина аккуратно отрезал нужный кусок, взвесил и завернул. Ручищи у него были здоровые и с тыльной стороны покрыты черной шерстью. На макушке посверкивал розовый череп, а остатки волос над ушами приобрели сероватый оттенок. Брови были черные и густые, и на старом и тонком лице они держались с большим трудом.

Увидев за стойкой полку с комиксами и религиозными журнальчиками, я сразу же бросился их рассматривать. На прилавке кучей был навален всякий хлам: открывашки для бутылок и пластиковые пробки, пачки вяленого мяса, юмористические открытки, резиновые ящерицы, жевательная резинка, искусственные мухи в пластиковых коробочках, связки чеснока. На стене за прилавком висел ящичек с пешнями. В глаза бросались красные пластиковые рукоятки.

Человек в фартуке подошел к кассе за сдачей. Осчастливленная колбасой посетительница вышла из магазина.

Мужчина нагнулся вперед, оперся одной рукой о прилавок и опустил острое плечико вниз.

– Желаете чего-нибудь?

– Пешню.

Он развернулся и вынул одну.

– Лучше я вам ее заверну. А то еще проткнете себе что-нибудь.

– Не стоит. Сойдет и так.

Он передал пешню мне. По виду она была идентична той, которую я видел в шее Артура Лемпа.

– Не могу сказать, что торговля этими штуками идет чересчур бойко. – Голос был монотонным, напитанным горечью и пронизанный жалобным хныканьем. – Зачем я вообще их заказал… За последние месяцев шесть я продал, по-моему, штуки четыре. Хотите еще что-нибудь?

– Да нет, спасибо.

– С вас двадцать пять и один. Итого двадцать шесть центов.

Я дал ему два десятицентовика и шесть монеток по одному.

– Пригодится для сдачи, – сказал он.

– Как дела идут?

– Могло быть и лучше. А могло и хуже. Помню времена, когда было совсем плохо. – Он со стуком задвинул ящик кассы. – Не поймите меня превратно, я не хочу сказать, что сейчас дела идут как надо… Мой главный враг – супермаркеты. Люди, которым я годами продавал в долг, теперь проходят мимо, не обращая внимания на мой магазин. – Он посмотрел на меня жгучими карими глазками. – Проездом здесь?

– Не волнуйтесь, я не коммивояжер, мистер…

– Вулф. Дэнни Вулф.

– Меня зовут Ховард Кросс.

– Где-нибудь здесь живете?

– В Пасифик-Пойнте.

– Да ну? У меня в Пасифике замужняя дочка. Знаете ее? Эми Майнер? Она замужем за парнем по фамилии Майнер…

– Знаю, и очень неплохо.

– Да ну? Тогда можете ее подождать. Она как раз сейчас едет сюда. Так вы, стало быть, дружок Эми…

– Ее мужа я знаю несколько лучше.

– Фреда? – Он перенес свой вес на руки и перевалился на мою сторону. – Слушайте, а что с ним произошло? Я всегда считал его вполне уравновешенным… Еще когда он только обхаживать начал мою дочурку, то понравился мне, даже больше чем ей самой. Эми-то у меня чванлива была – не приведи Господь! Чтобы моряк, да еще с военного корабля – подобная перспектива была не для нее. Это у нее, знаете, еще с детства, закидоны-то, да, насчет того, что она там вся из себя, первая-распервая. Я называл ее герцогиней. – Он с большим трудом вынырнул из прошлого. – Но, судя по всему, я все ж таки ошибся. Во Фреде-то. Слыхал, что он воткнул себя головой в самое что ни на есть дерьмо. Наезд, слыхал, так что ль?

– Он убил человека.

– То-то я и слышал. И все-таки не пойму: как он такое сообразил? Когда весной Эми приезжала навестить меня, я ни слова не смог из нее вытянуть об этом деле. Стоило мне только заикнуться – все! Она словно с цепи сорвалась. – Он поскреб ногтем пробивающуюся на подбородке щетину. – Никогда не мог вытянуть из нее ни слова.

– Фред был просто пьян…

– Да ну? В последнее время я, конечно, не часто с ним встречался, но когда мы корешились, он почти не пил. Мне пару раз удавалось затащить его в компанию, но и там он не прикладывался. Эми только и знала, что долдонить, какой ее муженек тихоня. Ну и конечно, все эти месяцы, когда он валялся в госпитале со своей разломанной спиной, она так и сказала, так и…

Внезапно он поднял на меня глаза, и под сурово изогнувшимися бровями пролегла глубокая морщина. Он понял, что я что-то не договариваю.

– Послушайте, может, случилось очередное… происшествие?

– Фред вчера умер.

– Так я и знал! – выкрикнул он, словно поздравляя сам себя. – Так и знал, что что-то случилось, когда разговаривал с Эми по телефону. Чуял. Она мне, разумеется, не сказала, но я все равно понял. – Внезапно, сообразив, что ляпнул лишнее, он попытался переменить тему. – Я хотел сказать – безумная беда. Такой молодой… Он что, опять был пьян?

– На этот раз – трезв. А когда вам звонила Эми?

– Пару часов назад. Сказала, что возвращается домой. Больше ничего. Она всегда была скрытной девочкой… Я, если хотите знать, презирал ее за фальшивую гордость и тщеславие. С чужими она вообще никогда не разговаривала.

– А Керри Сноу?..

Глазки и рот моментально превратились в узенькие щелочки. Он окинул беспокойным взглядом пустой магазин и даже выглянул на улицу.

– Вы, наверное, неплохо знаете Эми, да?

– Лучше, чем многие другие.

– А что, Керри – все еще в Калифорнии? Я не видел его чертову уйму времени.

– А в последний раз когда?

– Году в сорок пятом. Вы-то должны знать, что он в то время навещал Эми. Не хотелось бы мне об этом трепаться, но раз уж вы все равно знаете… Эми тогда возвернулась домой, чтобы заняться хозяйством: жена моя как раз померла, а Фред валялся со своей спиной в госпитале. Ну, в общем, знаете, как это… Я не мог ее винить за то, что она маленько сошла с тропки, а Керри был такой видный из себя парень. Вы знаете Керри?

– Слегка.

– Тогда должны понять, что я имею в виду. Он был из тех, от которых бабы пухнут: сам-то я не пришей к штанам рукав. Но Эми я всегда упреждал, мол, дочка, не обманывай ты себя. Парень-то был моложе ее, а она – замужняя женщина. Я говорил: раз ты мужняя, то и держись своего законного супруга. Но она прямо как взбесилась, совсем спятила и стала все денежки проматывать на платья да на салоны красоты. Знаете, по-настоящему, я видеть не могу всю эту красильню. Говорил ей: если волосы у тебя мышачьи – значит, так тому и быть. Я сам был такого цвета лет до двадцати пяти, а Эми чисто в меня пошла. – Он нежно потрепал себя по макушке. – А что, Керри до сих пор где-то здесь ошивается?

– Постоянно.

– Да ну? – Лицо Вулфа как-то скукожилось от нахлынувших воспоминаний и смутных надежд. – Может, теперь, когда Фреда больше нет, у них с Эми что-нибудь и сладится?

– Сомневаюсь.

– Никогда не знаешь наверняка. Тогда-то, в сорок пятом, она уже точно решила бросить Фреда и расписаться с Керри. – Он доверительно наклонился ко мне над разбросанным на прилавке барахлом. – Я лично положил этому конец, а то ведь что удумали – Эми с Керри – удрать же хотели!

– Вы?

– Ну так! – Его огромные руки хлопнули. Мне показалось, что это два барана стукнулись лбами. – Понимаете, не хотелось, чтобы вспыхнул скандал там, то, се… Мы с матерью и так намучились, когда она сбежала, чтобы выйти замуж за Фреда. Так что родительский долг и все такое. В то время я был у нее и за отца, и за мать. – И он впервые как-то грустно улыбнулся. – Так вот, намекнул я, значит, Фреду и с тех пор не видел в округе больше никаких Керри Сноу.

Улыбка раздвигалась все шире. Затем он понял, что опять проговорился, тогда улыбка опала, а зубы щелкнули, словно у старой собаки, дерущей и так уже порядком потрепанное одеяло жизни.

– Может, мне и не надо бы вам все это рассказывать. У Эми своя жизнь, у меня – своя. А вы что, значит, Эми интересуетесь?

– Очень.

– Тогда забудьте, что я сказал, лады? И ради Бога, не рассказывайте Эми! Когда она злится, то становится сущей мегерой.

– Это точно.

– Вы когда-нибудь видели ее в ярости?!

Я ничего не ответил. Наблюдал за улицей. Искал Хелен. Уж слишком долго они добирались. Похоже, что можно было до бесконечности прочищать извилистые закоулки памяти Вулфа.

– Она скоро приедет, – сказал он. – Не беспокойтесь. И можете не волноваться из-за Керри Сноу. Между ним и Эми никогда не было ничего серьезного. Он всего лишь несколько раз прикатывал из Эл-Эй, чтобы отвести ее в киношку, на танцульки и все в таком же духе. Корабли, разошедшиеся в ночи.

Теперь он рассматривал меня в упор, оценивая степень доверчивости и интереса, которые я испытывал к его дочери. Ситуация становилась невыносимой. Пришлось положить ей конец.

– Заранее прошу прощения, мистер Вулф, но Эми разыскивается по подозрению в убийстве и грабеже.

– По подозрению в убийстве? Вы что, полицейский?

– Полицейский стоит снаружи. Я офицер по надзору за условно осужденными, и Фред состоял под моим наблюдением.

– Так, значит, вот, что произошло с Фредом, – проговорил он про себя. – Она его убила. Так, что ли? Не могу сказать, что безумно удивлен. – Его лицо напряглось и засияло, словно белый полированный камень. – Я знал, что она плохо кончит. В ней было слишком много дерзости. Она даже меня не раз пугала до смерти.

Он внезапно трусцой побежал к мясному прилавку. В возникшей из-под стойки руке словно меч сверкнул огромный сияющий мясницкий нож.

– Она угрожала мне вот этим! Прямо здесь, в магазине! Своему собственному отцу!

На мгновение Вулф так и застыл. Выглядел он вполне рехнувшимся: этакий карикатурный крестоносец, безуспешно пытающийся взять штурмом неприступное прошлое.

– Мистер Вулф, опустите-ка ваш ножичек. – Сколько на свете людей, столько и послешоковых реакций. Я не хотел становиться свидетелем харакири.

Он выронил нож и на негнущихся ногах засеменил ко мне: на абсолютно белом лице карие глаза полыхали как две коричневые электрические лампочки:

– Вы сказали – грабеж?.. Что же она стащила? Что?

– Пакет денег.

– Такой? – Его руки вывели в воздухе прямоугольник.

– Примерно.

Сделав несколько неверных движений, Вулф нырнул под прилавок. Не зная, что от него можно ожидать, я на всякий случай вынул пистолет из кармана пиджака.

Вулф снова появился из-за прилавка. В руках он держал посылку, завернутую в коричневую оберточную бумагу. Вулф отпихнул ее от себя, словно в пакете была какая-то зараза. – Вы ищете это?

На пакете оказалась желтая почтовая наклейка. Посылка была на имя Эми Майнер, адресованная в «Соседский Рынок Дэнни». Я разорвал веревку и бумагу. Из дырки посыпались пятидесятидолларовые бумажки.

Его руки непроизвольно дернулись к деньгам, но, увидев мой пистолет, мужчина отпрянул и вытер ладони о перед фартука.

– Когда это доставили, мистер Вулф?

– Этим утром. С утренней почтой. Я понятия не имел, что там внутри. Богом клянусь, мистер. Не знал я, что там. Она не имела никакого права посылать это ко мне домой. Я в жизни не конфликтовал с законом.

Снаружи лязгнула дверца машины. Выглянув в окно, я увидел «линкольн», сидящую за рулем Хелен, а также Эми Майнер, спешащую через тротуар. Дверь магазина распахнулась. Звонок бешено рявкнул.

За моей спиной послышалось стрекотание отца:

– Уберите ее отсюда! Она мне вообще не дочь!

Эми застыла в дверях: шея вытянута, локти высоко подняты. Ее внимание было сосредоточено на пистолете, который я держал в руке. Быстро и бесшумно за ее спиной возник Сэм Дрессен. В его ладонях блеснула голубоватая сталь наручников. Он перегнулся через нее, и я услышал, как щелкнули замки «браслетов».

Эми очень громко закричала:

– Это нечестно! Деньги мои! Ворье! Бандюги!

Позже она сказала:

– Я сделала это не из-за денег. Просто подвела итог своей жизни.

Дэниэл Вулф запер магазинчик и через дверь за прилавком провел нас в гостиную. Жалюзи были спущены, и скупые полоски света лежали на желтых занавесках, выношенном пыльном половике, кушетке козьего меха с лысеющими подлокотниками и старом кабинетном радио. На нем стояли фотографии, на которых были изображены две женщины. Одна фотография – в деревянной рамочке – студийный портрет улыбающейся девушки с мутоновой муфтой и в матросской шапочке, как я понял – матери Эми. Вторая – увеличенный отпечаток фотографии, сделанной Керри Сноу.

Вулф сквозь пронизанный пылью воздух переводил взгляд с одной на другую, а затем сел спиной к ним. Кресло казалось для него слишком большим. В глубоких морщинах, избороздивших его лицо, поблескивали слезы. А вот в глазах его дочери слез не наблюдалось. Она села напротив меня на кушетку. Сэм и Хелен пристроились по бокам. Луч высветил эту троицу, тронув огнем волосы Хелен, украсив куртку Сэма почетной желтой лентой и тускло отсвечивая от наручников на запястьях Эми. Во время монолога ее руки постоянно двигались взад-вперед, пытаясь провернуться в накрепко затянутых «браслетах».

– Мне не оставили выхода, – сказала она. – В конце января меня отыскал Керри. С ним вместе приехал этот самый Арт Лемп. Именно Лемп дал Керри наводку насчет моего местонахождения, и он же придумал план похищения Джейми. Керри сказал, что я должна им помочь, – это будет расплата за все те годы, что он провел в тюрьме. Он не поверил, когда я сказала, что его выдал Фред, который, по-видимому, следил за нами в тот последний уик-энд, который мы провели вдвоем. И навел копов на его квартиру. Керри просто не захотел меня слушать, зато, если бы я отказалась помочь, он бы запросто меня порешил. Что я могла? Вот и согласилась. Они сказали, что приедут в следующую субботу и тогда все обсудят. Лемп так и говорил: «обсудим». Всю неделю я была как в тумане – боялась до смерти; тупо соображала, как бы устроить так, чтобы Фред не унюхал о возвращении Керри. Предстоящее похищение меня не пугало. Мне-то казалось, что это так, психопатическая мечта, что дальше слов дело не пойдет. Хотя, когда я впервые увидела Керри Сноу, поняла сразу, что с ним – хоть на трон, хоть на плаху. Не чувство вины заставило меня согласиться помогать им. Я чувствовала себя так, будто воспоминания окружили меня со всех сторон, будто все, что было между мною и Керри тогда, в сорок пятом, вернулось, и мне предоставлен шанс пережить нашу любовь еще раз. Как в первый раз…

В ту субботу я напоила Фреда. Это была его первая выпивка за два года, но реакция на алкоголь не менялась с течением времени. Так вот: после ужина он до такой степени насосался из той бутылки, которую я купила, что перестал соображать, на каком свете находится и что происходит. Тогда я села в «линкольн» и поехала на встречу с Лемпом и Сноу. Они назначили «обсуждение» на десять часов вечера. У меня и в мыслях не было убивать Керри. Я ничего такого не планировала. Просто чувствовала себя в кольце, обложенной со всех сторон. Все получилось чисто автоматически, когда я увидела их обоих на дороге: двоих маленьких мужчин в свете фар «линкольна». Лемп заметил надвигающуюся машину; он успел отпрыгнуть в сторону и откатиться под их автомобиль. А вот Керри… Я почувствовала удар, двойной удар. Мне уже было все равно. Я так его любила… а он… разлюбил меня.

Я отъехала от города и поднялась по перевалу. Остановилась. Попыталась сосредоточиться. В ту ночь сияла луна. Помню, как она сверкала, отражаясь в зеркале моря. Такая симпатичная. Я сидела, любовалась ею и думала: «Я убила Керри, и теперь спокойна и холодна, как вот эта луна». Больше в тот миг я ничего не чувствовала.

Мне пришлось развернуться и поехать обратно. Тогда я увидела, что их машины больше нет. И сказала себе: «Я напугала тебя, Арт Лемп. Я круче тебя, Арт Лемп». Керри валялся на дороге. Мертвый. Он был похож на черно-белую в свете сияющей луны фотографию. Я не остановилась. Мне не хотелось быть рядом с ним. Таким манером я убедила себя, что он никогда не жил.

Приехав домой, я увидела, что Фред мертвецки пьян. Высосал целую бутыль и требовал продолжения. Я сказала, что ехать слишком далеко, но он ничего не желал слушать. Бедняга так надрался, что действительно ничего не видел и не слышал. Таким его и подобрали в городе – до сих пор не представляю, как он смог дотуда добраться. Что мне было делать? Я позволила ему взять вину за смерть Керри Сноу на себя.

– Что мне было делать? – вопрошала она нас и терла, терла запястья о стальную пасть наручников. – Если бы я призналась в том, что совершила, то мне бы приписали злостное намерение и предумышленное убийство. На свет бы выплыло все, что касалось единственно Керри и меня: о его побеге с корабля ко мне, о тех днях, что мы провели вдвоем, о том, как из-за ревности Фреда Керри упекли в тюрьму. Я не могла ничего рассказать. Как не могла признаться в этом Фреду. Мой муж был законопослушным и очень честным человеком. Он бы ничего не утаил, и эта история стала бы известной всем.

Фред так никогда и не узнал, что человек, на которого он якобы наехал, – Керри; так же как остался в неведении насчет истинного виновника преступления. Он получил условный срок, я начала надеяться, что плохие времена для нас прошли. Затем, как-то вечером, вновь объявился Арт Лемп. По его поведению я поняла, что он меня боится, но, к сожалению, недостаточно. Он думал, что умнее меня и может перехитрить и заговорить мне зубы. Я не стала его разубеждать.

Лемп поведал о том, насколько мне посчастливилось, что он дично избавил Керри от вещей, а его одежду от меток, по которым тело могло быть опознано. И теперь, сказал он, настала пора отплатить добром за добро. Ему не терпелось привести в исполнение план похищения Джейми. Он прямо трясся. Говорил, что – всему голова, что будет словно оператор с дистанционным управлением и что его никогда не поймают – намекал, гад, на то, что меня, меня должны поймать! Я должна была все точно разузнать: составить распорядок дня Джонсонов – по часам; проверить чековую книжку мистера Джонсона на предмет того, сколько всего денег на текущем счету. Но в ту, последнюю, неделю я выработала свой личный план.

– Лемп даже не собирался мне заплатить! – внезапно заорала она в приступе злобы. – Ни копейки! Разве такая дешевка не заслуживает смерти?

– Он ее и получил, – произнес я.

Это ее немного успокоило. Она продолжила:

– Именно я должна была выполнить всю самую сложную часть работы в то субботнее утро: так солгать Фреду, чтобы он мне поверил. Мне пришлось сказать, что миссис Джонсон плохо себя чувствует и что она страшно беспокоится за Джейми. В последнее время кто-то угрожал похитить мальчика, так что Фреду необходимо отвезти Джейми в пустыню и провести с мальчиком уик-энд в домике Джонсонов.

Фред без труда глотнул наживку. Я была рада. Не за себя, конечно. Потому что знала: пока Фред дышит, мальчику ничто не грозит. Он ведь заботился о Джейми, правда?

– Намного лучше, чем о себе, – сказал я.

Ярко-рыжая голова Хелен упала в сложенные руки.

Эми вновь заговорила:

– Фред всегда был хорошим. Даже после того, как узнал обо мне и Керри. Сказал, что я должна полюбить его, что даст мне еще один шанс. Я старалась быть доброй к нему. Смешно: после того, как я прикончила Керри Сноу, я действительно стала любить Фреда, но было уже слишком поздно.

Ее отец подался вперед:

– Ты уничтожила Фреда.

– Заткнись, Дэнни.

Его голова и шея по-черепашьи втянулись в развалюшное кресло. Время, тяжело повисшее в пыльной комнате, разрезанной надвое единственным солнечным лучом, навалилось и стало душить присутствующих. Я постарался представить себе детство, проведенное в этих стенах, семейную жизнь, из которой Эми выскочила, словно пробка из бутылки, и стала яростно разрушать этот невыносимый мир своими маленькими, крепкими кулачками.