Текст книги "Подставные люди"

Глава 13

Даже если бы компания, возглавляемая сначала ее дедом, а потом – отцом, не производила половину шоколадных плиток, потребляемых в стране, я все равно согласился бы с газетчиками, назвавшими ее Сладенькой. Волосы – цвета ячменного сахара, глаза – корицы, кожа – словно нуга, а голос – обволакивающий, как ириска.

Лет ей было чуть больше тридцати, но, имея восемьдесят миллионов долларов, можно выглядеть и помоложе, чем она и не преминула воспользоваться. В бар она вошла в чем-то белом, наряде, который начнут носить через два или три года, протянула мне руку.

– Я – Аманда Кларкманн. А вы, должно быть, мистер Маккоркл, о котором он только и говорит.

Она дружески пожала мне руку, потом повернулась и поцеловала Падильо в губы, нисколько не стесняясь меня.

– Я упоминал о тебе пару раз, – пояснил Падильо, когда у него освободился рот.

– Не понимаю, почему ты отказываешься переехать в Нью-Йорк, – я пожал плечами.

– Я убеждала его жениться на мне, – улыбнулась Аманда. – Приводила разные аргументы. Мои деньги. Секс. Даже любовь.

– Предложите оплатить его долги, – улыбнулся и я.

– Он много должен?

Я кивнул.

– Девять баксов мне и пять нашему старшему бармену. Взял их на такси в прошлом месяце, да так и не вернул.

– Известно, что банкротство, или его угроза, толкает мужчин на необдуманные поступки, – развил мою мысль Падильо. – Некоторые кончают жизнь самоубийством. Другие убывают к Южным морям. Кое-кто даже женится, – он наполнил третий бокал и протянул его Аманде Кларкманн.

– Расскажите мне о его женщинах, – улыбкой она показывала, что это шутка, но приготовилась внимательно слушать, на случай, что я таки скажу правду.

– Что я могу сказать? Одни – коротышки, другие – великанши. Остальные посередине.

– И много их? – изгнать из вопроса заинтересованность ей не удалось. Большинству женщин небезразличны похождения их дружков.

– Спросите его, – указал я на Падильо.

– Он о женщинах не говорит.

– Так похвалите его за скрытность.

– Их было много?

– Женщин?

– Да.

– Избытка я не заметил, но не ощущалось и недостатка. С женщинами ему всегда удавалось держаться золотой середины.

– Раз вам непременно нужно говорить обо мне, – вмешался Падильо, – хотелось бы, чтобы глаголы употреблялись в настоящем времени. Прошедшее не ласкает слух.

– Так почему ты так быстро вернулся в Нью-Йорк, Майкл? – спросила Аманда. – Мистер Маккоркл выглядит как джентльмен, но Уильям лишь вздохнул при упоминании о той парочке. Они показались ему довольно странными.

– Один из них – король, – заметил Падильо.

– Какой же страны? Я могла бы и догадаться сама, оставшиеся королевства можно пересчитать по пальцам.

– Ллакуа.

– Его брат только что умер, не так ли? Приятный молодой человек. Немного развязный, но приятный.

– Ты его знала? – спросил Падильо.

Аманда кивнула.

– Мы встречались дважды. В Париже и в Мадриде. До близкого знакомства дело не дошло. Как вы зовете короля?

– Мистер Кассим.

– Разве он не требует, чтобы к нему обращались «ваше величество»?

– Так к нему обращается Скейлз, – ответил я.

– А кто такой мистер Скейлз?

– Королевский советник, – усмехнулся Падильо. – Раньше он был учителем Кассима.

– Уильям сказал, что советник порвал рукав.

– Он упал, – пояснил я.

Она посмотрела на Падильо, на меня, вновь на Падильо.

– Да и сам костюм не такой уж элегантный.

– Элегантность – не главная черта советника. От него требуется компетентность и беззаветная преданность.

– Есть и еще одна причина, – добавил Падильо.

– Какая? – полюбопытствовала Аманда.

– Дешевизна.

– Так король беден?

– Сегодня да. А на следующей неделе может стать богатейшим королем этого мира.

– Тогда я знаю, что нужно делать, – возвестила Аманда.

– Что же? – поинтересовался Падильо.

– Постараюсь развеселить его. Большинство моих знакомых-королей постоянно грустят.

Столовая, в которой мы собрались в тот вечер, предназначалась для небольших компаний, тесного круга друзей числом не больше дюжины. Не знаю, как она называлась, да и вообще имела ли название. У слуг, возможно, она проходила как «Вспомогательная столовая номер шесть». Или семь. А может, и восемь.

Остался мне неведомым и автор посадочного листа, но за большим круглым столом Кассим оказался справа от Аманды Кларкманн, Падильо – слева, меня посадили со стороны короля, а Скейлза – рядом с Падильо. «Рядом» означало, что нас разделяли добрых три фута.

Короля, несомненно, заинтересовали предметы роскоши. Он внимательно разглядывал каждую ложку, вилку, нож. Или хотел убедиться, что они из серебра, или сомневался, что их помыли после предыдущего приема. Он даже перевернул тарелку, чтобы посмотреть марку фирмы-изготовителя. И, судя по всему, одобрил выбор Аманды. Я решил, что монастырская жизнь лишила его многих радостей и теперь он наверстывал упущенное.

Прислуживали нам двое официантов, мужчина средних лет, которого я бы тут же взял на работу в наш салун, и юноша, лишь немного уступавший своему старшему напарнику. В салуне нашлось бы место и шеф-повару, если б, конечно, у нас хватило денег на его жалованье. Есть такую божественную телятину мне еще не доводилось, и, когда мне на тарелку положили вторую порцию, я не нашел в себе сил отказаться. О диете в этот вечер не хотелось и думать.

Разговор вела Аманда Кларкманн, не оставляя попыток разговорить короля, но тот предпочитал есть, отвечая кивками да изредка односложными словами. Если его манерам и умению поддержать светскую беседу недоставало лоска, то с аппетитом у него был полный порядок. И на вопросы нашей хозяйки о Ллакуа он отвечал восхвалением поданных блюд. Особенно телятины, коей король слупил три порции.

После обеда король и Скейлз откланялись, сославшись на усталость. Аманда Кларкманн, Падильо и я перебрались в гостиную выпить бренди под портретом кисти Томаса Эйкинса[14]14
  Эйкинс, Томас (1844 – 1916) – американский живописец. Крупнейший мастер портрета США.


[Закрыть]. Мы с Падильо уже допивали второй бокал, а Аманда никак не могла справиться с первым, когда Уильям, ему я отвел роль квартирного мажордома, принес телефонный аппарат, вставил его в розетку и сообщил Падильо, что с ним хотят поговорить.

– В этой комнате есть другая розетка? – спросил Падильо.

– Да, сэр.

– Принесите еще один аппарат и подключите его.

Уильям кивнул, ушел, тут же вернулся со вторым телефоном, подключил и его.

Падильо повернулся ко мне.

– Возьми трубку.

– Мне уйти? – приподнялась с места Аманда.

Падильо покачал головой.

– Я буду слушать, а не говорить.

Я взял трубку, Падильо сказал: «Слушаю». После короткой паузы в трубке раздался мужской голос: «Это ты, Падильо?» Его обладателя я узнал сразу же. Франц Крагштейн.

– Брось это дело, Майкл, – в голосе слышался упрек. Он явно не одобрял действия Падильо. – Шансов у тебя нет.

– Пока вы играете не слишком удачно, Франц. Не смогли справиться даже с Маккорклом.

– Сейчас с компетентными помощниками проблемы, так?

– Не знаю.

– Мистер Маккоркл очень мил, но опыта у него маловато.

– Зато в достатке ума. И он не требует больших денег.

– Мы бы хотели возобновить переговоры.

– Нет.

– Честное слово, Майкл, я не понимаю, почему...

– Понимать необязательно. Достаточно знать, что я стою у вас на дороге. Попытайтесь пройти – это ваше право.

– Я лишь взываю к благоразумию. Ты мне очень нравишься, Майкл. Потому-то я и хотел дать тебе... последний шанс. Старое, естественно, поминать не будем.

– Клади трубку, Франц.

– Видит бог, я сделал все, что мог.

– В этом никто не сомневается.

– И последнее, Майкл.

– Выкладывай.

– В Сан-Франциско путь неблизкий.

– Мне доводилось там бывать.

– Мне очень жаль, Майкл, но больше ты туда не попадешь, – и в трубке раздались гудки отбоя.

Глава 14

Мы играли в бридж уже больше двух часов, когда появился Падильо и прошел в бар, чтобы наполнить свой бокал. Я и Аманда Кларкманн противостояли королю и Скейлзу. Играли мы по центу за очко, и они выигрывали у нас почти тридцать пять долларов, потому что я не садился за карточный столик более десяти лет и теперь надеялся, что пройдет еще десять, прежде чем меня уговорят на новую партию, пусть даже с таким блестящим партнером, как Аманда Кларкманн.

Следующий круг завершился в нашу пользу, а потому я встал и присоединился к Падильо в баре. Время приближалось к полудню, и нам не оставалось ничего другого, как дожидаться вечернего звонка Ванды Готар. Я смешал себе «мартини», как обычно убеждая себя, что он способствует улучшению пищеварения.

– Кто выигрывает? – вопрос Падильо прервал мои раздумья о том, стоит ли бросить в бокал оливку.

– Они, – от оливы я отказался, решив, что мне не нужны лишние калории.

– Я заказал броневик[15]15
  Специальный автомобиль для перевозки денег, ценных бумаг и драгоценностей.


[Закрыть].

– Броневик, – я многозначительно кивнул и глотнул «мартини».

– Он прибудет в четыре.

– Банки в этот час уже закрыты, – проявил я свою осведомленность и в этом аспекте нашей жизни.

– Он поедет не в банк.

– Естественно.

– Он поедет в аэропорт.

– Ла Гардия, – я дал ему шанс поправить меня.

Падильо это нравилось.

– Кеннеди.

– Хорошо. Я слышал, что броневики сейчас делают очень комфортабельными.

– Мы в нем не поедем.

– Полагаю, тебя осенило ночью?

– Около двух часов.

– Отвлекающий маневр, – вновь кивнул я. – Гениально.

– Во всяком случае, у нас появляется шанс вырваться отсюда. Вчера его у нас не было.

– А что поедет в аэропорт? Я хочу сказать, в броневике?

– Кольцо.

– Разумеется, дорогое.

– Аманда говорит, что оно застраховано на пятьсот тысяч.

– И куда отправится кольцо после прибытия в аэропорт?

– К ювелиру в Сан-Франциско. Он его почистит и пришлет назад.

– Но наши друзья, мистер Крагштейн и мистер Гитнер, решат, что это уловка, а в броневике не кольцо, но мы.

– Совершенно верно.

– И пока они будут гнаться за броневиком, мы двинемся в другом направлении.

– Поедем в Ньюарк.

– Ну конечно, в Ньюарк.

– Потом в Денвер.

– Куда же еще.

– А оттуда?

– Как я понимаю, только не в Сан-Франциско. Лос-Анджелес?

– Ты прав.

– Там мы возьмем напрокат машину и проникнем в Сан-Франциско с черного хода. Где ты заказал броневик. В «Бринке»?

– В другой фирме. Той, что красит свои машины в красный цвет.

– Никогда не заказывал броневик, – вздохнул я. – Наверное, потому, что они не видели во мне достойного клиента. А тебя долго мурыжили?

– Едва ли они стали бы тратить на меня время. По сравнению с Амандой я – ноль без палочки.

– Так броневик заказала она?

Падильо кивнул.

– Хорошо, однако, быть богатым.

Падильо оглядел комнату.

– У них тоже есть проблемы.

– Назови хоть одну.

– Они боятся, что в один прекрасный день могут обеднеть.

После того, как мы с Амандой отдали королю и Скейлзу наши проигранные тридцать один доллар и пятьдесят восемь центов, она оставила нас, и пожилой официант, из тех, что прислуживали нам за обедом, подал ленч в той же комнате, где мы играли в бридж.

Креветочный коктейль с соусом, за рецепт которого я бы тут же выложил сотню долларов, сандвичи с ростбифом, мексиканское пиво. Раньше я его не пробовал, но оно сразу мне понравилось. Король от пива отказался, и ему принесли кока-колу.

За ленчем Падильо рассказал королю и Скейлзу о броневике. Те переглянулись, король уловил едва заметный кивок Скейлза и, улыбаясь, повернулся к Падильо.

– Вы очень изобретательны. А кроме того, у меня появится возможность поближе познакомиться с вашей великой страной, – звучало это так, будто он обращается не к нам с Падильо, а к президенту или государственному секретарю.

Перед тем как подали кофе, король вновь уловил кивок Скейлза. Поднялся, провел рукой по лысому черепу и попросил извинить его, ибо подошло время дневной медитации.

Едва он ушел, Скейлз наклонился к нам, откашлялся.

– Я, конечно, не хотел бы тревожить его величество, но вы уверены, что выбрали самый безопасный маршрут?

– Безопасных маршрутов для нас нет, – ответил Падильо. – Но это лучший Бариант, какой я могу вам предложить, если вы не хотите обратиться в Секретную службу или в местную полицию. Я бы советовал связаться и с теми, и с другими.

Скейлз нахмурился, дважды качнул головой.

– Невозможно, – по тону чувствовалось, что дальнейшая дискуссия неуместна.

Падильо, однако, это не смутило.

– Почему?

Скейлз почесал кончик длинного носа, посмотрел на Падильо, потом на меня, словно пытаясь решить, а можно ли доверить нам королевские секреты.

– Я не касался этой темы из опасения, что вы поднимите нас на смех.

– А вы попробуйте, – поощрил его Падильо.

– Его величество, я не собираюсь критиковать его, помилуй бог, но отношение его величества к вашей Секретной службе однозначное.

– Он им не доверяет?

– Нет. Считает, что именно на Секретной службе лежит вина за убийство президента Кеннеди. И его брата. Его величество убежден в существовании гигантского заговора, мозг которого – ваша Секретная служба.

– Это не просто смешно. Нелепо, – заметил Падильо.

– Секретная служба не охраняла Роберта Кеннеди, – добавил я.

– Я высказал точку зрения его величества. «Почему нет?» – спрашивает он. Между прочим, он прочел все, что писалось об этих убийствах, и абсолютно уверен в том, что братья Кеннеди пали жертвой заговора. Мысль о причастности к их смерти Секретной службы превратилась у него в навязчивую идею, так что он и слышать не хочет о каких-либо контактах с ее агентами. Доверия к ним у него нет.

Губы Падильо изогнулись в презрительной улыбке.

– Ладно. Секретная служба подкуплена. А как насчет местной полиции?

Скейлз поправил галстук. Его бледное лицо порозовело.

– Доктор Кинг, – пробормотал он. – И Даллас.

– Местные копы тоже продажны, – покивал Падильо.

– Его величество в этом не сомневается.

– А как же брат и сестра Готар? – полюбопытствовал Падильо. – Или Маккоркл и я?

– Готары представили безупречные рекомендации, которые я перепроверил, что, кстати, обошлось в немалую сумму.

– А кто рекомендовал меня? – продолжил Падильо. – Как я понимаю, Готары получали этот контракт лишь в компании со мной?

– Вы абсолютно правы, – кивнул Скейлз. – Один из бывших сотрудников английской разведки полагает вас едва ли не лучшим специалистом в избранной вами профессии. Я ему полностью доверяю. Он рекомендовал как вас, так и Готаров.

– Как его зовут?

– Он предпочитает сохранять инкогнито, и я уважаю его желания.

– Вам следовало бы потратить немного денег, чтобы узнать кое-что о Крагштейне и Гитнере. Тогда у вас было бы чем припугнуть Кассима и заставить его обратиться в Секретную службу.

– Его величество знает, с кем имеет дело, – ответил Скейлз. – Потому-то нам и потребовались ваши услуги.

– Вы считаете, что я лучше Гитнера?

Скейлз позволил себе улыбнуться.

– Если и не лучше, то честнее, мистер Падильо. Куда честнее.

Я вернулся в комнату-бар в половине четвертого. После ухода Скейлза мы поболтали о пустяках минут двадцать, а потом Падильо отправился на поиски Аманды Кларкманн, чтобы поблагодарить ее за гостеприимство, попрощаться, а может, и предложить руку и сердце. О чем они говорили, я так и не узнал.

Зато я раскупорил еще одну бутылку мексиканского пива, удалился в свою комнату и выпил ее, читая расхваленный многими критиками роман о юноше со Среднего Запада, который пытался решить, куда же ему податься, в Канаду или во Вьетнам. Когда он выбрал Канаду, я закрыл книжку и вновь прошел в бар. Несколько минут спустя появились Аманда Кларкманн и Падильо. По их умиротворенным лицам я понял, что они не читали, но предавались любовным утехам.

К нам присоединились король и Скейлз, а затем Уильям вкатил столик с кофейными принадлежностями и попросил Аманду подойти к телефону. Она ушла в комнату-бар, а вернувшись, сообщила, что звонили из транспортной компании.

– Они приедут на пятнадцать минут раньше. Я сказала Уильяму, чтобы он предупредил охранников в вестибюле.

Падильо взглянул на часы.

– Мы успеем выпить по одной чашечке.

Аманда разлила кофе и предложила всем маленькие сэндвичи. Никто не откликнулся, кроме короля, который положил себе четыре.

Затем мы прошли в холл с мраморным полом и хрустальными люстрами. Аманда Кларкманн несла коробочку серого бархата, в которой, судя по всему, хранилось кольцо. Мне хотелось хоть раз взглянуть на кольцо, застрахованное на полмиллиона долларов, но я не решился попросить Аманду открыть коробочку.

В три сорок пять мы стояли у лифтов. Падильо рядом с Амандой. Я – между королем и Скейлзом. Мелодичный сигнал возвестил о прибытии кабины на девятнадцатый этаж. Двери разошлись, и мы увидели двоих мужчин в серой униформе с пистолетами в руках.

Все произошло, как и планировал Падильо. Но ошибка все-таки вкралась в его расчеты: одним из мужчин в серой униформе и с пистолетом был Амос Гитнер.

Глава 15

Гитнер понимал, что первым среагирует Падильо. Он выстрелил сразу же, потом еще дважды. Раздался пронзительный вскрик, но Падильо в длинном прыжке уже летел в сторону. Упал на левое плечо, покатился по полу, вскочил, сжимая в руке пистолет. Второй мужчина выскочил из кабины, блокируя Гитнера. Чуть меньше секунды ушло у него на раздумья: в кого стрелять, в короля или Падильо. Он выбрал Падильо, но я швырнул в него «дипломат», который ударил его под локоть аккурат в момент выстрела. Падильо дважды прострелил мужчине грудь, и его отбросило на Гитнера.

Я повернулся к королю и Скейлзу. Король мчался по черно-белым мраморным плитам к дальнему концу холла. Бежал он быстро, куда быстрее, чем на крыше. Скейлз отставал от него разве что на шаг.

Тут и я выхватил револьвер, решив, что пора ввязываться в бой. Падильо выстрелил еще дважды, одновременно зигзагом приближаясь к лифту. Вновь попал в напарника Гитнера. Последний, крепко держал его за талию, используя вместо щита, и пятился в кабину, где лежали оба лифтера.

Правой рукой Гитнер нажал кнопку, а затем выстрелил три раза, никуда особо не целясь, для гарантии, что никто не помешает дверям закрыться. Они уже захлопнулись, когда Падильо рукояткой пистолета разбил кнопку вызова, рассчитывая, что двери откроются. Но кабина с Гитнером уехала, а на полу осталась убитая Аманда Кларкманн. Вскрикнула она лишь один раз, после того, как первая пуля Гитнера попала ей в плечо. Вторая угодила в шею. Падильо медленно шел к ней от лифта. Я не видел выражения его лица. Да и не хотел видеть.

Потом он двинулся в мраморный холл, забыв, что держит в правой руке пистолет. Я последовал за ним.

Вновь мы оказались в комнате с баром. Падильо снял трубку с телефона, десять раз повернул диск[16]16
  То есть звонил в другой город.


[Закрыть]. Подождал с минуту, пока на другом конце не ответили: «Слушаю». Здороваться Падильо не стал, а сразу перешел к делу.

– Это Падильо, Бурмсер. Амос Гитнер только что застрелил Аманду Кларкманн в ее нью-йоркской квартире. Я уезжаю в Сан-Франциско с королем. Разберитесь с этим, – и положил трубку.

Я прошел за стойку и налил два бокала виски. Один протянул ему, и он залпом опустошил его.

В комнату влетел Уильям, с перекошенным от страха и горя лицом. Но ничего не сказал, увидев пистолет в руке Падильо.

Падильо посмотрел на него.

– Миссис Кларкманн убили.

– Я... я... – у Уильяма перехватило дыхание.

– Говорить ничего не надо. Но слушайте внимательно. Скоро сюда прибудет полиция. Но еще раньше приедут сотрудники одного федерального агентства. Они разъяснят вам, что нужно делать и что говорить. Вы меня поняли?

Лишь с четвертой попытки ему удалось вымолвить: «Да, сэр».

– А сейчас нужно сделать следующее. Вы меня слушаете?

– Да, сэр, – похоже, Уильям начал успокаиваться.

– Первое, дайте мне ключи от «олдсмобиля» миссис Кларкманн. Второе, найдите мистера Кассима и мистера Скейлза и скажите, что мы ждем их здесь. И третье, накройте миссис Кларкманн одеялом.

Уильям кивнул, и выражение муки исчезло с его лица. Он ведь привык выполнять команды.

Падильо посмотрел на свои руки, одну с пустым бокалом, другую – с пистолетом. Бокал протянул мне, пистолет убрал за пояс.

– Налить еще? – указал я на бокал.

Падильо кивнул.

– Они, должно быть, подсоединились к телефонной линии, – говорил он, похоже, с собой.

Я протянул ему бокал.

– Я думал, это сложно, особенно в таком доме.

Падильо покачал головой.

– Не для Крагштейна. Это же сделал кто-то из монтеров телефонной компании. Причем Крагштейну даже не пришлось платить. Он добился своего шантажом. Его любимый приемчик.

– Потому-то они и узнали про броневик.

– Совершенно верно.

– Ты думаешь, они перехватили его по пути?

– Едва ли, – вздохнул Падильо. – Скорее, они арендовали другой, а потом позвонили Аманде и сказали, что приедут на четверть часа раньше. Достать броневик в Нью-Йорке – не проблема, если знать, к кому обратиться, а у Крагштейна такие люди есть.

– Не знаю, что и сказать об Аманде, – я заставил себя посмотреть Падильо в глаза.

Лицо его закаменело.

– Ничего говорить не надо.

– Да, конечно. Я только подумал...

– Ничего говорить не надо, – и по его тону я понял, что так оно будет и лучше.

Он поставил бокал на стойку, посмотрел на меня.

– Ты не подобрал маленькую серую коробочку, которую она держала в руках?

– С кольцом? Нет.

– Раз оно стоит полмиллиона долларов, не след оставлять его на полу.

– Да, – кивнул я. – Чего ему там лежать.

Кольцо мы нашли без труда. Оно лежало все в той же коробочке, а коробочка так и осталась в левой руке Аманды. Падильо приподнял одеяло, поднял коробочку, протянул ее мне. Постоял, не отрывая глаз от Аманды. Я же открыл коробочку. Кольцо, возможно, и стоило полмиллиона долларов, но в тот момент я не дал бы за него и цента.

Я выехал из подземного гаража на Шестьдесят четвертую улицу как раз в тот момент, когда мужчины в темных костюмах и белых рубашках, выгрузившись из «форд-галакси», демонстрировали трем швейцарам свои удостоверения. Двое из них посмотрели на нас и тут же отвернулись, словно и не хотели нас видеть. Возможно, так оно и было.

Падильо сидел рядом со мной, король и Скейлз – на заднем сиденье.

– Что мы сделаем с машиной? – спросил я, когда мы вынырнули из тоннеля Линкольна.

– Оставим на стоянке, а квитанцию пошлем Уильяму.

– Хочу задать тебе еще один вопрос.

– Слишком уж ты волнуешься.

– Только насчет заказанных билетов.

– А что, собственно, тебя тревожит?

– Если ты заказывал их по телефону, об этом известно Крагштейну.

– Я не заказывал их по телефону, – успокоил меня Падильо.

– А кто заказывал?

– Никто. Билетов у нас нет.

Ньюарк с Денвером соединял ежедневный прямой рейс, но он, похоже, не пользовался особой популярностью, потому что билеты мы взяли без труда. Согласно расписанию, самолет рейса 855 прибывал в Денвер в четыре часа, так что мы успевали на рейс 367 «Юнайтед эйрлайнс», вылетающий из Денвера в 4.40 с тем, чтобы прибыть в Лос-Анджелес в 5.53, при условии, что никто из пассажиров не захочет лететь на Кубу.

Падильо повернулся ко мне.

– Сколько у тебя денег?

– Примерно пятьсот долларов.

– Ты сможешь заплатить за свой билет?

– Конечно, – я протянул кассиру две сотенные купюры и получил тринадцать долларов сдачи.

Вообще-то мне полагалось тринадцать долларов и десять центов, но Конгресс принял решение округлять сумму до доллара. То есть за билет стоимостью $162.02 пассажир платил $163, что не только упрощало работу кассирам, но и приносило авиакомпаниям пятьдесят миллионов долларов в год. Вот я и подумал, а не ввести ли такую же систему оплаты в нашем салуне.

Взглянув на билет, который передал мне Падильо, я узнал, что выписан он Р.Миллеру.

– Как ты назвал наших друзей?

– Ф. Джонс и Л. Браун.

– А себя?

– К. Смит.

– Превосходно. А что скрывается за "К"?

– Квинт.

Я лично знал людей, которые клялись, что денверский воздух может вылечить все, от рахита до туберкулеза. Но в наши дни едва ли они остались при своем мнении, особенно, увидев обволакивающее город серое одеяло смога. Горы, правда, просматривались, но такие грязно-серые, что их хотелось почистить.

– Я не знал, что в Денвере смог, – поделился я своими впечатлениями с Падильо. – Они что, импортируют его из Лос-Анджелеса?

– Нет, выращивают свой, – ответил Падильо. – Теперь этим занимаются все кому не лень.

Как только мы вошли в здание аэропорта Степлтон, по громкой связи объявили: "Мистер Квинт Смит, вас просят подойти к стойке "Юнайтед эйрлайно.

– Может, вас двое? – спросил я Падильо.

Тот покачал головой. Повернулся к королю и Скейлзу.

– Сядьте, – он указал на два стула. – Не двигайтесь, – затем посмотрел на меня. – Пойдешь ты. Я не хочу оставлять их одних.

– А кто тебя вызывает?

– Кто-нибудь от Бурмсера.

– Что мне им сказать?

– Ничего. Только слушай.

Я кивнул и зашагал к стойке «Юнайтед эйрлайнс», где блондинка с посеребренными ресницами мило мне улыбнулась и сказала, что два господина ждут меня в зале для почетных гостей. Она объяснила, как туда пройти, а, переступив порог, я без труда нашел тех, кто вызывал Падильо. В строгих костюмах-тройках, с аккуратными прическами, естественно, при галстуках. И направился прямо к ним.

– Времени у меня мало. Закажите виски с содовой.

Один из них, курносый, со светло-голубыми глазами, посмотрел на маленькую, четыре на пять дюймов, фотографию, которую держал в левой руке.

– Что-то вы не похожи на мистера Смита, приятель.

– Я – его посыльный.

– Мы бы предпочли переговорить с ним, – вмешался второй мужчина. Покрупнее первого, выше ростом, с карими глазами и носом, чуть свернутым влево от удара то ли кулаком, то ли бейсбольной битой. Оба еще не разменяли четвертый десяток.

– Мистер Смит занят, а меня по-прежнему мучает жажда.

Высокий посмотрел на своего напарника, вновь на меня.

– Вы – Маккоркл?

Я кивнул. Он протянул руку, и я полез во внутренний карман за бумажником. Доставал я его медленно. Работали они у Бурмсера, и мне не хотелось заставлять их нервничать. Из бумажника я достал мое водительское удостоверение с цветной фотографией и отдал ему. Он глянул на фотографию, на меня, опять на фотографию. Вернул мне удостоверение и подозвал официантку. Та подошла, мило улыбнулась.

– Одну порцию виски и два бокала кока-колы.

Мы сели за столик, помолчали, пока официантка не обслужила нас. Я тут же схватил бокал и одним глотком ополовинил его. Они к своим не притронулись.

– Мы слышали о вас, – прервал молчание курносый. – Говорят, вы из любителей. А на настоящие дела не годитесь.

– У меня одно желание – держаться от ваших дел подальше. Так что передать мистеру Смиту?

– У вас возникли осложнения в Нью-Йорке, – теперь заговорил высокий.

– Да уж, – кивнул я.

– Они не смогут сохранять подробности в тайне больше сорока восьми часов. Так и скажите мистеру Смиту.

– Хорошо.

– И за эти же сорок восемь часов надо полностью вывести из игры Крагштейна и Гитнера.

– Вывести из игры? – переспросил я. – Как это?

Они переглянулись, а затем курносый наклонился ко мне.

– Убить.

– Однако.

– Вы все поняли?

– Чего уж тут не понять. Но требуется одно уточнение.

– Какое? – спросил высокий.

– Что будет, если через сорок восемь часов они останутся на поле?

Поднялись они синхронно. Наверное, отрабатывали столь четкое взаимодействие. Курносый одарил меня ледяным взглядом.

– Что будет? Будут приняты все необходимые меры. Так ему и передайте. Все необходимые меры.

Я наблюдал, как они уходят, допивая виски. Подошла официантка, и я заплатил как за себя, так и за молодых людей. Когда я вернулся в зал ожидания, Падильо стоял у стены, в десяти футах от короля и Скейлза.

– Что им надо?

– Они хотят, чтобы в течение сорока восьми часов Крагштейн и Гитнер отправились на тот свет. Особенно Гитнер.

Падильо посмотрел на меня, затем устремил свой взор на виднеющиеся в широких окнах горы.

– Думаю, все это не займет столько времени, – похоже, обращался он не ко мне.