Текст книги "Сахарный павильон"

Прежде чем Рори уехал к сестре, Софи обменялась с ним рождественскими подарками. Он преподнес ей прелестный веер, а она ему редкую книгу об Индии, написанную одним знаменитым путешественником. Подарок этот пришелся по сердцу капитану Моргану. Конечно же, во время Рождественских праздников Софи скучала по Рори, но в общем в компании Клары и мальчиков время она провела весело. Поскольку само Рождество в этот год не выпало на воскресенье, лавки были открыты, шла обычная торговля. По улицам ходили дети с вертелами и распевали рождественские песенки, церковные колокола звонили весь день. Софи в этот день работала и, только улучив свободную минутку, забежала помолиться в церковь Святого Николая. Лишь праздный народ мог стоять здесь всю праздничную службу целиком.

Рори вернулся в Брайтон через два дня после окончания рождественских праздников, но, получив приказ, срочно отбыл со своим отрядом в Дорсет, где в ожесточенном бою с контрабандистами погибли трое таможенников, а пятеро получили тяжелые ранения. Да, похоже, эти морские разбойники сейчас были в отчаянии. Британский флот, заблокировав французские порты, бросил вызов контрабандному промыслу, и теперь, несмотря на быстроходность своих шхун, злодеям не всегда удавалось уйти от погони. Вынужденные менять тактику, контрабандисты стали пользоваться утлыми лодчонками, которые не сразу можно было заметить на морском просторе. Соответственно возрастали и цены на благополучно доставленный до английского берега товар.

Рори ожидал очередного повышения по службе, поскольку его отряду уже удалось арестовать целый ряд предводителей орудующих в округе банд. Однако брумфилдская группировка вновь ушла, судя по всему, сменив контролируемый ею прежде район. Тем не менее, Рори не терял надежды разделаться с этими преступниками.

– По крайней мере, встретим Новый год вместе, – сказал как-то он Софи.

Увы, этому не суждено было случиться. Перед тем как отбыть в Дорсет, Рори пригласил Софи провести с ним вечер. Софи не надеялась, что шеф-повар даст ей по такому случаю выходной, но, на удивление, тот, немного подумав, дал свое согласие.

– В канун Рождества вы и так потрудились на славу. Так что можете уходить сегодня с работы после трех часов.

В канун Нового года, одолжив у Генриетты очередное платье, Софи протанцевала весь вечер с Рори, и на сей раз не было никакого Тома Фоксхилла, чтобы помешать им хорошо провести время вместе. Уже исполнился один час 1794 года, когда Рори, посадив Софи на своего скакуна, доставил девушку к дому Клары. Когда они прощались у калитки, она прошептала.

– Береги себя. Не рискуй понапрасну в Дорсете.

Он несколько иронично посмотрел на нее.

– Что-то ты в последнее время стала обо мне беспокоиться?

– Как же мне не волноваться о тебе? Ты же самый добрый и милый человек, которого я когда-либо знала.

Не совсем такого ответа он от нее ожидал, но Софи всегда была искренна и никогда не говорила того, чего не чувствовала.

– Я буду писать тебе каждый день, – пообещал он.

– И я тоже. – Внезапно она уткнулась лицом в его плечо и чуть не плача сказала: – Ну когда же в моей жизни наступит конец расставаниям?

Он погладил Софи по волосам и приподнял пальцами подбородок.

– Ты давно должна была понять, что рано или поздно меня отсюда переведут.

– Я знаю об этом.

– Так чего же ты сейчас печалишься?

– Потому, что вновь тебя поджидают опасности. И я вновь не знаю, когда увижу тебя.

– Но я всегда буду к тебе возвращаться, – проговорил он исполненным нежности голосом, обнимая ее. – Только смерть меня с тобою разлучит.

Услышав такое, она невольно отпрянула, глаза ее расширились от страха.

– Не говори так!

– Софи, любовь моя! – Он поцеловал Софи с куда более глубокой страстью, чем прежде. Он подумал, что она любит его намного сильнее, чем стремится показать, и сердце его наполнилось надеждой.

Когда наконец он ускакал прочь, Софи долго стояла в прихожей, прислушиваясь к затихающему стуку копыт. Последующие несколько дней Софи пребывала в меланхолии, и у нее не было никакого настроения болтать с Полли, спешившей поделиться с ней любой свежей сплетней.

Мадемуазель Делькур нахмурилась, когда официантка толкнула ее своим остреньким локотком.

– Хочешь новость?

– Да отстань, Полли.

– Нет, это тебя точно заинтересует! Принц поругался с миссис Фиц!

– Не может быть, ты, наверное, что-то перепутала.

Софи, не выдержав, пошла прочь, но Полли не отставала от нее ни на шаг.

– Я своими ушами слышала этот разговор за двумя совершенно разными столиками. Даже вот люди говорят, что последнее время принц проводит время в компании леди Джерси, а о жене своей совсем забыл!

– Не верю! – возмущенно воскликнула Софи.

Полли хмыкнула.

– Ну, это твое дело, хочешь верь, хочешь нет. А правду мы узнаем лишь тогда, когда увидим в компании какой из этих двух дам появится принц здесь летом.

В феврале и марте принц совершил два кратких визита в Брайтон, чтобы проследить, как ведутся работы по реконструкции его летней резиденции. Каждый раз он приезжал один, но тем не менее по поводу его личной жизни продолжали распространяться все те же слухи.

Время от времени Клара принимала у себя своего таинственного любовника. Софи давно уже хотела ей сказать, что им нет нужды скрываться, поскольку она и так слышит, когда он приходит за полночь. Но ей просто не хотелось ставить в неудобное положение Клару, считавшую, что никто не знает о ее тайне.

Глава 11

Именно во время одного из таких визитов принца Том посетил Брайтон. Хотя его основной целью являлась аудиенция в Морском Павильоне, он втайне мечтал встретиться с Софи. Вспомнив, сколь нерешительна она была во время их последней встречи, Фоксхилл решил сделать ей такое приглашение, от которого она уже не смогла бы отказаться. Поселившись в гостинице «Касл Инн», он сразу же написал ей записку, отослав ее по адресу вместе с курьером.

Софи была крайне занята на кухне «Старого Корабля», когда ей вручили это послание. Почерк был ей незнаком, и поэтому она с нетерпением поспешила сломать сургучную печать. Прочитав письмо, она нахмурилась.

– Передайте мистеру Фоксхиллу, – сказала она ожидавшему ответа посыльному, – что я принимаю его приглашение и встречусь с ним завтра в указанный час, в условленном месте.

Весь день она думала о том, с какой целью он пригласил ее в Морской Павильон. Уйти на пару часов раньше с работы никакой трудности не составляло, потому как Джош вполне мог со всем справиться в ее отсутствие. Неплохо было бы по этому случаю купить себе новый плащ, но увы, подобные траты в ее планы не входили.

Где-то около полудня на следующий день Софи покинула кухню и переоделась в свое лучшее платье из мягкой алой шерсти, принесенное с утра на работу. Затем, встав перед зеркалом, она надела на голову новую воскресную шляпку Клары. Светло-серая шляпка с миниатюрным плюмажем была ей к лицу. Клара также одолжила подруге замшевые перчатки, заметив, что на встречи с особами королевского рода в вязаных варежках не ходят.

– Но ведь это у Тома аудиенция, а не у меня, – оправдывалась Софи. – Я даже не знаю, увижу ли принца, но мне будет стыдно перед Томом, если я не буду выглядеть на должном уровне, если нас все-таки примут вместе.

День, когда Софи отправилась в Морской Павильон, выдался на редкость морозным, низкие тучи почти касались оливковой морской глади. Софи заметила Тома первой. Он ждал ее у главных ворот, высокий и стройный, рука в дорогой перчатке покоилась на трости с серебряным набалдашником. Даже не двигаясь, человек этот излучал столь ощутимую энергию, что казался ей изготовившимся к прыжку тигром. Пульс Софи участился. Ах, он заметил ее. Как и ожидалось, он очень тепло ее приветствовал.

– Как хорошо, что вы пришли, прочитав мою записку, Софи. Я прибыл из-за границы лишь вчера, и потому не мог ознакомить вас с моей просьбой ранее.

– Это не имеет значения. – Софи огляделась по сторонам, словно заподозрив неладное, и полагая, что этот человек просто заманил ее сюда под ложным предлогом. – А я ожидала увидеть грузчика с ящиком севрского фарфора, о котором вы говорили в своем послании.

– Предметы, о которых я говорил, были отправлены адресату около десяти минут назад и сейчас ожидают нас…

– А почему вы так уверены, что именно я в состоянии помочь вам определить их подлинность?

– Когда мне посчастливилось стать владельцем этих двух ваз, я вспомнил, как будучи на балу в «Касл Инн» вы упомянули, что не раз были с вашим отцом в Версале. Поскольку мне сказали, что эти вазы оттуда, я надеялся, что вы сразу же сможете засвидетельствовать, правда это или нет в присутствии принца.

– Но вполне возможно, я не смогу этого сделать! Я же была отнюдь не во всех залах обширнейшего дворца!

– Эти из довольно известного зала. И, увидев их, вам останется лишь сказать «да» или «нет». Уверяю, что увидев эти вазы всего лишь раз, их потом очень трудно забыть.

– Но почему бы мне их не посмотреть еще до того, как они будут доставлены принцу? – настаивала Софи.

Он поднял в удивлении брови.

– Если бы вы знали, сколь тщательно следует упаковывать подобные предметы при перевозке, вы бы таких вопросов не задавали.

И, распахнув витые ворота, он жестом попросил Софи пройти на территорию дворца. Она помешкала, вспомнив, что в Англии даже доктора не входят через парадный вход.

– А вы не нарушаете этикет?

– Нет, – сказал он весьма довольным тоном. – В этом отношении у меня особые привилегии, позвольте руку.

– А если меня через парадный вход не пустят?

– Пустят.

– А в качестве кого?

– Главной советницы по фарфору Его Величества!

– Какая-никакая, а все же работа, – рассмеялась Софи.

– Да, – согласился Том. – И будем благодарны за это Господу. Ведь ни вы, ни я не смогли бы вести праздный образ жизни. Мы ведь очень подходим друг другу, вам не кажется?

Она не успела ответить, так как стоявший при входе лакей в ливрее уже распахнул перед ними парадную дверь. Том провел Софи в вестибюль. Как она себе и представляла, здесь было жарко натоплено, и поэтому она была рада, что вышедший навстречу слуга поспешил снять с нее плащ. Судя по всему, Тома во дворце хорошо знали, и вскоре лакей уже вел их по великолепному коридору шириной с хороший бальный зал. Их проводили в одну из комнат. Объемистый ящик с фарфором слуги поставили на дорогой инкрустированный стол, предварительно застелив его персидской шалью. Том вскрыл ящик и с большой осторожностью стал извлекать из него находившиеся там предметы.

– Слава Богу, – с облегчением вздохнул он. – Этим вазам пришлось преодолеть нелегкий путь, но тем не менее, кажется, они в целости и сохранности.

– Вы хотите сказать, что ничего не разбилось? – переспросила Софи, чувствуя, что волнуется не меньше него за благополучный исход аудиенции. К тому же это была прекрасная возможность увидеть хоть что-то со своей Родины и, быть может, даже потрогать эти драгоценные вазы, сыгравшие решающую роль в том, что она ответила согласием на приглашение Тома.

– Верно, – ответил он продолжая сосредоточенно рассматривать вазы. – Будем надеяться, что и трещин не будет.

Софи, затаив дыхание, наблюдала, как он ставит первую, все еще завернутую в сапфировый шелк вазу на стол. Затем он поставил рядом с ней вторую, точно такую же. Обе вазы, насколько могла судить Софи, были около четырнадцати дюймов в высоту. Том просил ее подержать одну из них и взял в свои руки другую. Лакей, уже успевший убрать упаковочную бумагу, раскрыл перед ними дверь, ведущую в обширный салон. Том и Софи прошли туда и остановились в ожидании принца.

Да, то была весьма просторная зала, задрапированная дамасской тканью цвета морской волны. Повсюду сверкала позолота. Ею были покрыты украшавшие камин грифоны, ножки и ручки кресел, столы, стулья, витые канделябры и прекрасные каминные часы, которые, как сразу поняла Софи, могли быть сделаны только во Франции. У одной из стен стоял секретер, инкрустированный золотом и слоновой костью. И даже смотровой стол, на который Том поставил вазы, был украшен резным, растительного орнамента фризом, по изяществу сравнимым разве что с тончайшим кружевом.

– Мне бы хотелось, чтобы вы сняли материю с ваз, если, конечно, вы не боитесь этого сделать, Софи, – еле слышно проговорил Том.

В его голосе, как показалось Софи, зазвучало слишком много интимных ноток. Она вновь покраснела, несмотря на сохраняемое внешнее самообладание, и в этот миг словно электрический заряд прошел между ними. Но ей следовало как-то отреагировать на его слова. Быть может, ее крайне обострившиеся чувства позволили предположить большее, чем он хотел ей сказать.

– Смею надеяться, такие вазы не затеряются в великолепии обстановки этой залы, – хладнокровно заметила она, приближаясь к столу.

– Не сомневайтесь, сами увидите, – уверенно ответил он, отступив на несколько шагов, словно стараясь дать ей больше пространства. Безмолвно наблюдал он за ее отражением в зеркале, украшавшем простенок над столом. Ему захотелось увидеть выражение ее лица в мгновение, когда вазы откроются перед нею во всей своей красе. Он прекрасно сознавал, впрочем, так же, как и она, что было нечто чувственное в том, как мягкий шелк скользил по ее пальцам, когда она разворачивала первую вазу. За мгновение до того, как перед ней открылась ее поверхность, Софи встретилась взглядом с отраженным с зеркале Томом. Это был весьма напряженный момент: желание, овладевшее Томом и прочитанное в его глазах, было столь неодолимо, что она невольно затрепетала. Чувствуя, как выскакивает из ее груди сердце, Софи в полной мере осознала всю глубину его чувств и поняла, сколь просто может увлечь ее исходящий от этого мужчины магнетизм, способный заставить ее навсегда забыть любые данные ею обещания.

Она быстро перевела взгляд на уже открывшуюся взорам вазу севрского фарфора. У Софи дыхание перехватило. Ваза была бесподобна. Хрупкая, изысканная, яйцеобразной формы в обрамлении листьев лавра, отлитых из электра, по своему растительному орнаменту она очень гармонировала с окружавшим ее сейчас интерьером. Вогнутое горлышко, покрытое брызгами золота и лазури, расширялось кверху. На белом поле вазы – тщательно выписанная миниатюра с маленькими фигурками, листвою и цветами. Взяв вазу за ручки, Софи осторожно повернула ее другой стороной, залюбовавшись изображенной там группой экзотических птиц. Затем она поставила вазу на стол. Разворачивая вторую, она старалась сдержать свои чувства.

– Ну? – еле слышно спросил Том.

Софи посмотрела ему прямо в глаза.

– Да, я видела эти вазы прежде.

– В Версале? Где именно? Пожалуйста, вспомните!! Это очень важно, и дело вовсе не в деньгах. Республика продает немало подобных ценностей для того, чтобы пополнить государственную казну и на содержание армии. Мировые рынки сейчас заполнены французскими раритетами. Вполне естественно, что особо ценится все, что лично принадлежало последнему французскому королю. Однако меня больше волнуют художественные качества вещей, поскольку культурная и историческая ценность этих предметов сомнения не вызывает. Мне хотелось бы, чтобы они попали в руки истинного коллекционера, способного по достоинству их оценить и проявить о них достойную заботу… И все это благодаря вам. – Том широко распростер руки. – Я ведь мог продать эти вазы кому угодно, но привез их именно сюда.

Со стороны золоченых дверей донесся бархатный баритон.

– Я рад, что вы поступили именно так, Том.

Обернувшись, Софи и Фоксхилл обнаружили, что в залу, совершенно для них незаметно, вошел принц. Том поспешил поклониться, а Софи сделала глубокий реверанс. Принц с вальяжным видом поспешил к ним, изливая наисердечнейшие приветствия. Глаза его горели любопытством, он внимательно разглядывал этих милых людей, беседу которых он так неожиданно прервал. Том сделал шаг вперед.

– Позвольте мне представить мадемуазель Делькур Вашему Высочеству, – сказал он.

И вновь Софи сделала почтительный реверанс, однако принц тут же поспешил к ней и собственноручно ее поднял.

– Судьба свела нас вновь, мадемуазель. – Будучи убежденным демократом, принц ничего странного не находил в том, чтобы в аудиенц-зале своего дворца принимать Тома Фоксхилл а в компании кухарки. – Вы по-прежнему работаете в «Старом Корабле»?

– Да, сир.

– Но сегодня вы здесь потому, что знаете больше Тома о том, что он мне собирается показать. Я не ошибся?

– Мне известно кое-что об этих вазах, – сдержанно сказала Софи, после чего отошла от стола, осознав, что загораживает севрские шедевры. Фальшь была не свойственна принцу, и, как правило, он не скрывал своих чувств. И всякий нечестный делец мог бы сразу воспользоваться восторгом, высказанным Его Величеством при виде ваз, но Том уже давно мысленно установил твердую цену. Да и стоило ли говорить о ней. Ведь это удел конюхов – спорить о цене, если ее и впрямь посчитают астрономической.

– Эти вазы выше всякого совершенства. Том! – воскликнул принц взяв в руки одну из них. – Если я не ошибаюсь, то вот этот китайский пейзаж рисовал Асселин.

– Совершенно верно, сир, – заметил Том. – Фаллор нарисовал птиц с другой стороны, а расписной фон принадлежит кисти Тайландьера.

– Да, на севрской фабрике работало немало мастеров, – вздохнув, промолвил принц. – Интересно, где они сейчас?

– Можно лишь надеяться, что они выживут и сохранят секреты своего искусства.

– Да, да… – принц продолжал внимательно изучать вазу.

– Мадемуазель Делькур подтвердила, что оба предмета происходят из Версальского дворца. Мне сказали, что прежде они находились в зеркальном зале.

Софи не замедлила вмешаться.

– Их там никогда не было!

Оба знатока антиквариата повернулись в ее сторону. Том заговорил первым.

– Неужели меня обманули… Похоже, что так.

Осторожно поставив вазу на стол, принц вновь обратился к Софи.

– Так вы готовы сказать нам, где именно стояли эти вазы, мадемуазель?

– Да, сир. Впервые я увидела их, когда была еще маленькой девочкой.

– Не может быть! Каким образом?

– Королева Мария Антуанетта просто обожала детей, и когда однажды увидела меня вместе с отцом, то разговорилась со мною.

Не торопясь, Софи объяснила цель визитов отца в Версальский дворец.

– В то время мне было только восемь лет, но Ее Величество просила меня приносить во дворец ее любимые конфеты. После этого она не раз принимала меня в своих покоях.

– Так, значит, вы без всякой тени сомнения утверждаете, что эти вазы принадлежали Марии Антуанетте?

– Да, сир, они стояли на красного мрамора камине в золоченом кабинете ее личных апартаментов. Именно это делает их уникальными.

– В таком случае, мадемуазель, – с чувством сказал принц, эти вазы будут украшать мой личный кабинет в независимости от того, оставлю ли я их здесь или перевезу с Лондон. Я слышал, что ни один солдат не встретил свою смерть столь бесстрашно, как павшая под ножом гильотины последняя французская королева.

Судя по выражению лица Софи, Том мог судить, что принц окончательно ее очаровал. Будущий король Англии был способен на неимоверную доброту и щедрость по отношению к другим, порою рассказ какого-нибудь горемыки мог довести его до слез. Тем не менее, его высочество мог стать в равной степени безжалостным, самонадеянным и упрямым, когда на него находило подобное настроение. Все это весьма осложняло жизнь близких принцу людей.

Тому приходилось сталкиваться и с той, и с другой стороной характера Его Высочества, и тем не менее принц по-прежнему ему нравился. Том был рад тому, что принц не счел для себя оскорбительным общение с Софи. По завершении сделки принц разговорился с Томом по поводу лошадиных скачек: и Фоксхилла, и Его Высочество можно было частенько встретить на ипподроме. Софи молча слушала, и вскоре ей удалось понять, что дружба Фоксхилла с принцем коренилась прежде всего в сфере азартных игр, соревнований и различного рода пари, по-прежнему влекущих к себе наследника престола.

Когда Софи и Том вышли из Морского Павильона, Фоксхилл был в отличном расположении духа. Сделка оказалась более чем удачной, ему удалось найти соответствующего хозяина для этих шедевров, и, кроме того, принц дал ему отличную наводку на одну лошадку, что должна была принять участие в ближайших скачках в Ньюмаркете.

– Где же вам удалось отыскать эти вазы? – спросила Софи.

– Источник французский. Многие эмигранты утверждают, что готовы продать вещи из Фонтенбло или Версаля, однако исключительная красота этих ваз и впрямь заставила меня поверить, что они стояли в зеркальном зале, – Фоксхилл махнул рукой. – По правде говоря, у меня было такое чувство, что эти предметы чем-то уникальны. Такое в моем деле случается часто, но то, что они принадлежали королеве, мне даже в голову не могло прийти.

Софи украдкой бросила на него взгляд.

– Конечно же, по праву эти вазы сейчас должны принадлежать новому некоронованному королю Франции, хотя он, несчастный сирота, содержится в этой ужасной тюрьме, и некому его утешить.

– Зная принца Уэльского, я готов спорить, что, как только мальчик окажется на свободе, принц обязательно вернет ему вазы.

– Боюсь, что мальчика уже нет на этом свете, – тяжело вздохнула Софи. Том был того же мнения и на то у него были свои основания, в обсуждение которых он не хотел вдаваться.

– Я благодарен вам за вашу сегодняшнюю помощь.

Немного помолчав, она сказала:

– Полагаю, немало подобных сокровищ Франции проходят через ваши руки?

– Гораздо больше, чем вы себе можете предположить.

Она вздохнула.

– И каждое из них безвозвратно потеряно для моей Родины.

– Боюсь, что так. Когда я наконец открою здесь в Брайтоне свой магазин, вам, по крайней мере, удастся полюбоваться на некоторые из них.

– А вы уже подыскали подходящее помещение?

– Нет, но как только это произойдет, вы будете первой посетительницей моей лавки.

Когда они подошли в «Старому Кораблю», он вновь поблагодарил ее, и тут Софи вспомнила еще кое-что, касающееся этих ваз.

– Я как-то слышала, что это был личный заказ королевы севрской фабрике.

Том был явно доволен.

– Я обязательно сообщу об этом принцу во время нашей следующей встречи.

– В Ньюмаркете? – спросила, улыбнувшись, Софи.

– Совершенно верно, я намерен сделать там ставку на ваше имя.

– Но зачем?

Взгляд его зеленоватых глаз был необычайно нежен.

– Принц сказал мне, что там будет очень хорошая лошадка по имени «Фортуна». А разве не ее мы оба ищем? Прощайте, Софи, быть может, мы скоро встретимся вновь.

Вернувшись на кухню и одобрив работу, сделанную Джошем в ее отсутствие, она подумала, стоит ли ей идти в лавку Тома, если он ее откроет. Конечно, посмотреть на его коллекцию произведений искусства весьма любопытно, но стоит ли впредь испытывать судьбу, идя на сближение с этим человеком? Перехваченный в зеркале взгляд, подтвердил, что она с самого начала опасалась его не зря. Но он даже представить себе не мог, сколь упорно и безуспешно она пыталась избавиться от непреодолимого влечения к нему.

Сколь отличны были от этого ее теплые и нежные чувства к Рори, нисколько не выводившие ее из состояния душевного равновесия. И это было странно, что Рори со своей смертельно опасной работой представлял для Софи надежность и постоянство, в то время как преуспевающий делец Том символизировал ветреность и непостоянство.

В тот вечер, дабы успокоить вконец расшатавшиеся нервы, Софи перечитывала полученные от Рори письма. Он мало писал о своей работе, но тем не менее все, о чем он ей рассказывал, было ей крайне интересно. Каждое из писем, как правило, заканчивалось заверением в вечной любви и выражением надежд на будущую совместную жизнь. Убрав письма в ящик секретера, она подумала, насколько хорошо она его понимает. Ему уже было тридцать лет, а своего дома он так и не обрел. При его опасной работе, ему была необходима тихая гавань, семья, жена, которая всегда будет его ждать. Но могла ли она осуществить его мечту, когда ею правило неистребимое желание достичь высот мастерства в кондитерском деле, проставить славную марку Делькур, прославить навеки имя отца и посрамить тем самым кровавый режим, уничтоживший такое количество невинных жизней.

Захочет ли Рори разделить предназначенную ей судьбу? Софи сомневалась. Он как-то сказал, что ей надо открыть свою кондитерскую, но, быть может, при этом он представлял ее в красивом переднике, продающей сладости всей округе в какой-нибудь захолустной деревеньке, закрывающей свое заведение каждый раз, когда он будет возвращаться из очередного похода. Она улыбнулась. Милый Рори. Вряд ли он даст ей столь необходимые ей время и свободу действий. И хотя он и был так чуток, она и не думала, что ему когда-нибудь удастся понять ее мечты.