Текст книги "Как развалили СССР. Крушение Сверхдержавы"

Глава 4
Начало движения по «скользкому» пути

Из истории Союзного и Федеративного договора: разные подходы к разработке

Подготовленный в Верховном Совете и подписанный 30–31 марта Федеративный договор надо было конституировать на VI съезде народных депутатов. Это была сложная задача, поскольку и в окружении президента, и среди парламентариев были влиятельные группы, которые выступали противниками договора: одни откровенно ревновали успех руководства парламента, другие были органическими его противниками. В этой связи напомню, на базе каких теоретико-методологических конструкций был создан этот доклад и какие различия я приводил между Федеративным и Союзным договором еще в 1990 году. Их я изложил еще в своем докладе на III съезде. Ниже приводится текст этого доклада.

«…История Союзного договора, во всяком случае для меня, началась на I съезде. Если вы помните, я, вновь избранный заместитель председателя, был сразу же послан в комиссию, которая заседала здесь, в Кремле, и где определялись контуры, какие-то подходы к этому новому Союзному договору. Если говорить откровенно, у меня это вызывало очень много вопросов. Ведь фактически первый Союзный договор 1992 года был поглощен Конституцией 1924 года, а затем была еще и сталинская Конституция СССР 1936 года (зачем нужен был какой-то «новый Союзный договор», когда можно было избрать путь внесения изменений в Конституцию СССР от 1978 года?).

Но, так или иначе, процесс автономного движения Союзного договора начался по инициативе М.С. Горбачева. И я не уверен, что длительные баталии вокруг Союзного договора, да и нашего Федеративного договора, могут содействовать стабилизации общества. Скорее всего, наверно, правильнее был бы путь конституционных изменений, то есть внести изменения в Конституцию СССР и Конституции союзных республик, но почему-то избран иной путь конституционного государственного переустройства. Что же, если процесс обсуждения проекта нового Союзного договора уже начался, наверное, будет правильным наш вклад в его благополучное завершение.

Историю этого вопроса можно разделить на два этапа. Первый – это приблизительно до середины сентября 1991 года, когда в работе участвовали только руководители союзных республик. Тогда перед нами стояла задача: какой новый Союзный договор предложить для того, чтобы сохранить все 15 республик, – то ли в форме существующего Союза, то ли некоего Содружества, то ли еще в какой-нибудь иной форме?

Столкнувшись со множеством точек зрения, как мне представляется, союзные власти несколько охладели к самой идее нового Союзного договора. Затем – новая активизация, где-то с ноября 1990 года, когда мы в Верховном Совете России плодотворно трудились над проектами нормативных актов и принимали, на мой взгляд, очень сильные законы, обеспечивающие Декларацию о государственном суверенитете РСФСР. В этот период вспомнился закон, принятый Верховным Советом СССР от 26 апреля 1990 года, в соответствии с которым субъектами СССР являются не только союзные, но и автономные республики. Тогда некоторые руководители автономных республик были введены в состав Совета Федерации, который возглавляется Президентом СССР М.С. Горбачевым. И вот «обновленный» Совет Федерации СССР уже начал работать на новой основе, и, естественно, задача значительно осложнилась. Осложнилась она в силу двух причин.

Во-первых, потому, что стали участвовать разноуровневые республики, имеющие разные представления о том, что это за новый Союзный договор. Некоторые из них хотели только участвовать и быстрее подписать его, не особенно (я должен быть откровенен с вами) вникая в суть документа. Они входят в состав РСФСР, и их лидерам очень хотелось бы «стать рядом», а не считаться «частью России». Таким образом, союзные власти уже совершили одну огромную ошибку.

А во-вторых, задача осложнилась и в силу объективных обстоятельств. С одной стороны, огромная Россия, регионы которой тоже представлены членами Совета Федерации. С другой – большая Украина, которая является одним унитарным целым и имеет одного представителя, так же как Белоруссия, Казахстан, Узбекистан и другие союзные республики. Поэтому уяснить, каким видится этот Союзный договор каждому из субъектов СССР (часть которых «двусубъектна»), задача исключительно сложная. Не менее важно с точки зрения республик России и то, как, каким образом будет подписываться этот Союзный договор.

При работе над проектом договора мы исходили из следующих постулатов. Во-первых, еще на первом этапе работы у нас была договоренность на самом «верхнем» уровне – не выносить на обсуждение свои собственные проекты как альтернативные. Поэтому мы были связаны этим обязательством и работали над президентским проектом (горбачевским), в котором после каждой встречи действительно дорабатывались отдельные моменты, текст улучшался. Во-вторых, мы взяли за основу то, что предложено, и то, что согласовано с другими союзными республиками. Идти путем кардинального разрушения и стремиться вновь создать документ и пытаться его предложить всем – мне кажется, это затянуло бы процесс, повело бы не к единению, а к разрушению единства.

Поэтому мы пошли путем определенного улучшения самого текста документа. Конечно, вы, наверное, видите его недостатки, незавершенность, но главное – он носит компромиссный характер. В его разработке принимали участие и наши республики, и большинство членов Комиссии, созданной предыдущим II съездом депутатов специально по Союзному договору. Мы считаем, что должна быть Единая государственная комиссия (делегация), в которую входят делегации наших республик и непосредственно в рамках которой подписывают этот договор. Тогда мы, естественно, не ставим в неловкое положение республики, которые объявили, что они будут подписывать этот договор самостоятельно и непосредственно. Но есть и другая сторона вопроса, которую нам следует обговорить и с общесоюзными властями, и с союзными республиками. Потому что остается возможность для противоречий в будущем из-за неопределенности, например, совместных полномочий союзных республик, с одной стороны, и союзных властей – с другой. С чего начался наш съезд? С ввода войск в Москву. С обсуждения вопроса: почему управление милиции, находящееся в введении Моссовета, узурпировано Президентом СССР? Согласитесь, что если бы точно была определена компетенция РСФСР в сфере правоохранительной деятельности в том, какие органы кому подчиняются – СССР или РСФСР, – разве могла бы возникнуть такая ситуация? Так вот, теперь задайте себе вопрос: кому выгодно затягивать подписание нового Союзного договора? Неужели нам, России? Да нет, конечно. И у руководства Верховного Совета РСФСР никогда не было стремления затягивать этот вопрос. Речь шла не о том, быть или не быть договору. Мы всегда были «за». Но каким быть Союзному договору? Вот этот вопрос для нас всегда был и остается главным. Какова компетенция Центра и республик? Какова сфера их полномочий? Вот об этих вопросах, мне кажется, мы должны иметь полное представление и в этих вопросах поддерживать и Верховный Совет, и его руководство, с тем чтобы в полной мере материализовать те положения, которые заключены в Декларации о государственном суверенитете РСФСР и в декларациях наших внутренних республик, с которыми (больше чем уверен) мы согласуем все вопросы (на базе развития федеративных отношений).

Для нас, российских властей, Федеративный договор имеет особое значение, учитывая сложность структуры и состава субъектов РСФСР. При этом задача подготовки документа осложняется и тем, что этот вопрос неразрывно связан с проблемой разработки и подписания Союзного договора. Принципиально важной является связь договора и с будущей Конституцией России. Наш договор должен стать примером для многонациональных республик, указать пути, средства и инструменты диалогового политического урегулирования национальных трений и грозно нарастающих этнических конфликтов на всем пространстве СССР. Надо отметить, что представленный текст проекта договора выгодно отличается от предшествующих, а их было множество. По моему мнению, перед нами проект, вполне заслуживающий внимания депутатов съезда, их серьезного обсуждения. Здесь возникает фундаментальный вопрос: чего мы хотим от этого «договора»? Со времени образования Союза ССР в Российской Федерации была принята модель построения, основанная на двух разновидностях автономии: национально-государственной форме (республика) и национально-территориальной (область, округ). Проблема требует серьезного аналитического осмысления.

В отличие от СССР и просуществовавшей до 1936 года Закавказской Федерации, РСФСР не определялась как Договорная федерация. Входящие в нее автономии строили свои отношения с российскими федеральными структурами не на договорных, а на конституционно-правовых началах. Таким образом, речь идет о двух качественных особенностях, характеризующих формирование государства: 1) на договорной основе, 2) на конституционно-правовой основе. Истории федеративного строительства РСФСР известен лишь один случай заключения договора с вошедшим в последующем в ее состав субъектом – Башкирией (в 1918 г. между ВЦИК и правительством Башкирии было достигнуто соответствующее соглашение о ее независимости).

Проект же Федеративного договора на первый план выносит идею договорно-правовой федерации как союзного государства, то есть «договорный элемент», дополняющий конституционные начала. Применительно к РСФСР эта идея воспринимается, конечно, неоднозначно. Не приведет ли этот процесс к распаду РСФСР как единого государства? Этот исключительной важности вопрос должен быть в центре внимания при обсуждении проекта. Ведь Конституция РСФСР как федеративного государства не предполагает возможности выхода из его состава какой-либо республики, являющейся частью этого государства. Если же перейти на договорную базу федерации, принцип выхода явочным порядком закрепляется. Это надо иметь в виду. И поэтому идея «договорной» Федерации не является базой Федеративного договора, но она выступает важным структурным элементом Федеративного договора. Это своего рода политическая декларация с соответствующими принципами.

В связи с изменением почти всеми автономиями своего статуса, утверждением в них государственного суверенитета возникла совершенно новая в качественном отношении ситуация. При этом соотношение «союзной республики (РСФСР) – и ее республики (автономии)» по вертикали еще не полностью определено. Поэтому предлагаемый Федеративный договор, если бы в нем оказались четко сформулированы компетенции, по-видимому, мог бы стать тем документом, который определил бы и, главное, стабилизировал статус субъектов РСФСР, гарантии их суверенитета (хотя и ограниченного), разграничивая полномочия между Федерацией и ее субъектами. Общая численность субъектов, с которыми, возможно, предстоит заключить договор, составляет 86 единиц – 16 республик, 5 автономных областей, 10 автономных округов, 6 краев и 19 административных областей…

Хотел бы обратить ваше внимание на следующий момент – проект Федеративного договора снабжен подзаголовком «Договор о разграничении компетенции между Федеральными органами власти и субъектами РСФСР». Сторонами договора, следовательно, выступают единицы разной категории: федеральные органы власти, республики (государства), автономные области и округа, административные области и края. Включение в круг субъектов договора таких звеньев административно-территориального деления, как область и край, имеет целью максимально уравнять их в правах с республиками и иными автономными образованиями в плане социально-экономического развития. Но в то же время очевидно и то, что договорное предоставление всем территориальным единицам Российской Федерации равных прав не может на практике, в реальной жизни, обеспечить их равноправное участие в делах РСФСР как единого государства, поскольку для достижения этого равенства необходимы, по крайней мере, следующие условия.

Первое. Равные полномочия во всех сферах государственного регулирования, а не только в социально-экономическом строительстве.

Второе. Равные (с республиками) обязанности всех других субъектов Федерации, равная ответственность за состояние дел в РСФСР вообще (не только в социально-экономической сфере).

Третье. Равные представительства в органах власти и управления, иных федеральных институтах и структурах.

Другая особенность: в проекте Федеративного договора отождествлены два разных вопроса.

Прежде всего необходимо обеспечить, во-первых, разграничение предмета ведения между Федерацией и ее субъектами, во-вторых, разграничение компетенций между отдельными видами федеральных органов, с одной стороны, и между отдельными видами органов субъектов Федерации – с другой стороны. И хотя эти вопросы взаимосвязаны, они принципиально разные, потому что компетенция выступает как атрибут государственного органа, а полномочия, то есть предметы ведения, – это свойство государства, обусловленное государственным суверенитетом. Перевод отношений внутри Федерации на частично договорную основу взамен абсолютному конституционно-правовому их регулированию не снижает, а в ряде конкретных случаев обостряет проблему нормализации деятельности государственных институтов и создает угрозу верховенству актов РСФСР на ее территории, даже если будут определенным образом разграничены сферы полномочий в иерархии «РСФСР – ее республики». Поэтому мы этого делать не будем.

Самой сложной является проблема гарантий прав субъектов Федерации. Дело в том, что закономерности государственного строительства неизбежно предопределяют не только развитие процессов интеграции по горизонтали, но и соподчинение по вертикали, прежде всего в рамках единой правовой системы, которая имеет в последнее время тенденцию к разрушению, что недопустимо. Но, однако, к этому ведут многие конкретные действия властей республик России. Для РСФСР в связи с процессом суверенизации бывших автономий проблема обеспечения сочетаемости российской, то есть федеральной, и республиканских (автономий) правовых систем, в том числе и на уровне конституционного урегулирования, сильно осложнилась…

В проекте договора записано, что все субъекты РСФСР в рамках полномочий, определенных данным договором, владеют государственной властью на своей территории. Власть – это общественно-политическая категория, она всегда и во всех случаях производная от суверенитета народа. Носителем его в первую очередь является сам народ. Государственные же органы, выступающие носителем и выразителем этой власти, производные от народа, и в них народ материализует свой суверенитет.

Представляется методологически неверным, несвойственным самой государственной организации искусственное ограничение полновластия народов путем закрепления за субъектами РСФСР лишь владения государственной властью. Более адекватна государственному суверенитету и самоуправлению идея полновластия народа и его представительных органов на соответствующей территории субъектов Федерации, но опять-таки в рамках конкретной компетенции. Этот вопрос, по-видимому, остается наиболее сложным и в представленном проекте Федеративного договора. Поэтому здесь исключительно важно точно зафиксировать правовую компетенцию на разных уровнях суверенитета: союзная республика, республика, область, край.

Субъекты Российской Федерации равноправны по основополагающим политическим и экономическим правам, но при этом могут отличаться по объему делегируемых полномочий. Из этого положения не совсем ясно, что понимать под «основополагающими правами». Сама же классификация политических и экономических прав оставляет открытыми вопросы социальной, культурной, гуманитарной, административно-политической сферы. Предусматривается возможность дифференциации объема делегируемых субъектами Федерации полномочий, но не даны пока что принципы и механизмы решения вопросов о делегировании полномочий.

Компетенция РСФСР, ее субъектов подразделяется на собственно предметы ведения Федерации и совместные сферы ведения. Вопросы, отнесенные к совместной компетенции, предполагается решать при взаимном согласии с заинтересованными субъектами с последующим оповещением остальных субъектов. Но, согласитесь, расплывчатость этой формулы, необходимость постоянного поиска взаимного согласия заранее создают условия для возникновения новых противоречий.

Все субъекты РСФСР наделяются правом законодательной инициативы, финансовой самостоятельности в определенных пределах. Они могут устанавливать хозяйственные связи с другими государствами и международными организациями в пределах своей компетенции или по поручению федеральных органов РСФСР. Но при этом не следует забывать, что РСФСР как государство – это целостность и единство организма, который, в свою очередь, входит в Союзное государство и имеет свои ограничения в суверенитете.

Переход РСФСР на элементы договорной Федерации невозможно осуществлять вне контекста реальной общественно-политической ситуации и положения в сфере национально-государственных отношений. Провозглашение почти всеми бывшими автономными республиками своего государственного суверенитета, отказ от статуса автономий, преобразование ряда автономных областей, округов и республик – все это качественно изменило многие традиционные представления о правосубъектности РСФСР…»

Вместе с тем я предупредил, что вряд ли стоит самообольщаться этим, «поскольку даже расширение элементов федеративности в правосубъектности объективно не ведет к приобретению больших прав – права РСФСР не могут быть неограниченными. Так же как РСФСР не может делегировать права своим субъектам безгранично. Ограничения возникают там, где маячит опасность для единства и целостности России. Это абсолютный факт; причем в силу как разнородности конституционных статусов, так и логики сохранения государственного единства и целостности Российской Федерации. В договоре пока не удалось предусмотреть механизмы, структуры и методы реализации полномочий. РСФСР является субъектом СССР, субъектом СССР ныне стали и республики, входящие в РСФСР, поэтому согласование интересов этих субъектов в федеральных институтах власти и управления – это сложная задача, и пока что в проекте договора мы не нашли решений.

Я специально остановился на таких, может быть, методологических, глубинных противоречиях проекта договора. И хотя я предлагаю одобрить проект этого договора, я хотел обратить ваше внимание на внутренние противоречия этого документа, неспособного в целом решить проблемы государственного устройства ни СССР, ни РСФСР – надо еще немало поработать над ним. Дело в том, что, если не будет обеспечена внутренняя целостность и СССР, и РСФСР как единого государства – множить договорные отношения внутри страны и между субъектами РСФСР вряд ли целесообразно. Поэтому идея заключения множества перекрестных, разных по типу договоров между субъектами РСФСР – это тоже не самый лучший путь для снятия противоречий. Здесь все-таки лучше идти от договорно-конституционной базы через постепенное изменение Конституции – то есть собственно конституционной реформы. Мы этот путь уже избрали на Верховном Совете. И если вы наблюдали, скажем, осенне-зимний период работы, то видели, что мы в каждый закон включали элементы конституционно-правового законодательного изменения и формирования новых отношений между РСФСР как целым и субъектами – областями, краями и прежде всего республиками, обладающими своими особенностями, – как составными этого целого. Я также высказался в том смысле, что «федеративный характер России определялся не краями и областями, а республиками, которым еще Конституцией 1936 года была придана форма государств. Если мы идем по пути выравнивания социально-экономических положений республик и областей (краев), то с политическим статусом мы не должны допускать каких-либо изменений.

И еще одно, самое главное, на мой взгляд, условие сохранения единства России как государства – это рынок. Подчеркну, что быстро, решительно надо осуществлять перевод экономики на рыночные отношения, иначе будут развиваться процессы распада, дезинтеграции. И не от хорошей жизни пытаются республики и области замыкаться в себе, а от экономической нестабильности, от разрухи, от апатии населения, связанных как раз с нерешенностью социальных проблем. Поэтому очень быстрое и динамичное движение к рыночным отношениям способно экономически связать наши области, республики, все регионы в единое целое – это то, что есть Российская Федерация».

Такими были мои концептуальные подходы к Федеративному договору еще в конце 1990 года, которые позже легли в его основание, подписанному 31 марта 1992 года. Достижение согласия со всеми провинциями страны (кроме Татарии и Чечни) было выдающимся успехом Верховного Совета. В этой работе мне особенно мощно помогал мой заместитель – Юрий Яров, а также Юрий Воронин; научные сотрудники-юристы из Института сравнительного правоведения, МГУ и других университетов помогали формулировать положения.

Еще в период разработки договора важнейшим был вопрос, состоящий в определении актуальнейшей задачи: какой народ или народы следует признать государствообразующими? Конечно, сразу же срывался готовый ответ – русский народ! Но при такой трактовке этого вопроса усиливалась спекуляция вокруг «коренного народа» и якобы «пришлого», не имевшего отношения к созданию русского многонационального государства. Как бы создавалась некая база для упреков в шовинизме, с одной стороны, с другой стороны – для наращивания сепаратистских настроений.

Методологически и исторически такой подход, мне казалось, был неверным и в силу того, что многие народы современной России проживали на своих нынешних территориях (и не только!) задолго до того, как сформировался русский народ как нация. Это относится, например, к некоторым народам Северного Кавказа, Сибири, Дальнего Востока. И говорить о том, что «там не было государства», – это было примитивизмом, усугубленным еще царистскими колониальными историками, которые стремились показать «цивилизаторскую миссию империи». Этот подход использовали позже и советские историки (хотя и сегодня их критикуют за марксистскую традицию в истории).

На деле история государств некоторых народов России, например, Чечни, относится еще к античным временам. И выводить их за «скобки образования Русского государства» – это антиисторический подход. Но, к сожалению, он практикуется. Вот пример: 4 ноября объявили Днем восстановления русского единства, когда в 1612 году прогнали поляков Лжедмитрия I из Кремля. Стоит памятник Минину и Пожарскому – освободителям. А где упоминание татарско-башкирской конницы, где упоминание горских всадников князя Черкасского (который, кстати, первым бросил клич «похода на Москву»)? Без них никакие Минины и Пожарские не смогли бы освободить Москву! Все это хорошо описано в историческом романе Загоскина, который, кстати, очень любил А.С. Пушкин.

Все эти малые народы (или многие из них) проявили высокую активность при создании Русского государства. К примеру, татары и башкиры, имеющие свою тысячелетнюю историю, да и другие народы, например, удмурты, якуты и т. д. И первые, и вторые, и третьи, и четвертые вместе с русскими вели войны против многочисленных противников, желающих покорить богатые территории Руси, по крайней мере начиная с писаной истории[40]40
  См., напр.: Олжас Сулейменов. Аз и Я. Алма-Ата, 1979; Лев Гумилев. Древние тюрки. М., 2002, и др.


[Закрыть].

Поэтому государствообразующими народами России – с точки зрения исторических, культурно-ценностных, национально-этических и политических предпосылок и условий – правильно считать все народы России, столетиями проживавшие на своих современных землях, это – их земля, их родина, как и Российская Федерация – родина всех ее народов.

Критики

Федеративный договор даже сегодня подвергается ложным толкованиям и непрофессиональной критике. Вот, например, один из таких критических подходов. Мой давний друг со студенческих времен в МГУ Гавриил Попов пишет, вспоминая некоторые факты из истории этого выдающегося документа:

«Когда готовили Федеративный договор, я, тогда еще мэр Москвы, говорил Б.Н. Ельцину, что этот договор повторяет в России модель СССР. Отличие только в том, что в СССР был «многоэтапный вариант»: союзные республики, автономные области, национальные округа, а теперь в России все национально-территориальные субъекты равноправны.

Я говорил Ельцину, что Россия – не итог договора ряда народов, она создавалась именно русскими, которые то добровольно, то силовыми методами включали новые национальные части в Россию. Поэтому Россия должна быть единым государством, а проблему ее народов надо решать совершенно на иных, чем территориальные, принципах.

Ельцин со мной не согласился. В итоге для одних народов рамки Федеративного договора оказались «не по плечу» большими, а для других – как Чечня или Татарстан – недостаточными. А третьим – евреям, полякам, грекам, корейцам, немцам и т. д. – вообще не нашлось места в структуре Российского государства. Расплата наступила сразу же – в виде войны в Чечне»[41]41
  Г.Х. Попов. Предупреждение Марка Розовского. «Московский комсомолец», 29 октября, 2014. С. 4.
  Марк Розовский активно выступил против расправы ельцинистов с Верховным Советом 3–4 октября 1993 года, резко критиковал Ельцина. Этой позиции он остается верен и сегодня.


[Закрыть].

Вроде бы логичное, здравое рассуждение, если бы не одно существенное «но». Весь пафос «беседы» имеет тревожные значения, поскольку Ельцин вообще не занимался Федеративным договором: ни он сам, ни его подчиненные, ни его правительство. Они там, в Кремле и в правительстве, не имели даже понятия о том, как идет эта сложная работа. Видимо, и Попов этого тоже не знал. А ситуация была тревожная: стараниями «демократов-реформаторов», уничтоживших СССР (8 декабря 1991 г.), зимой – весной 1992 года замаячила огромная тень, несущая гибель уже собственно молодой российской государственности. Как минимум четверть республик, областей, краев – уже не просто мечтали о «полном суверенитете» (не только Чечня и Татарстан); были провозглашены Дальневосточная, Сибирская, Уральская республики и т. д. У федерального Центра не было ни силового элемента, ни денег, чтобы нейтрализовать этот убийственный процесс, – нужны были только серьезные, терпеливые переговоры с лидерами регионов; Кремль и правительство безучастно наблюдали за ним. И лишь чрезвычайно активная позитивная деятельность руководства Верховного Совета привела к принятию Федеративного договора как концепции единства Российской Федерации, пусть даже с элементом «Договорной Республики». Не подписали только Чечня и Татарстан, но это уже было не особенно важным; был уверен – скоро и они подпишут. Подписание договора было выдающимся политическим, экономическим и социальным достижением, которое, кстати, мгновенно оценил Ельцин, позвонив мне и поздравив.

В ходе работы над проектом документа я десятки раз встречался с президентами республик и председателями их Верховных Советов, областных и краевых Советов, губернаторами, мэрами, выдающимися учеными-конституционалистами и иными влиятельными людьми, убеждая их принять активное участие в этой работе. И только мэр Москвы почему-то не принимал в этом участия; но, как он пишет, высказал свои опасения президенту, о которых он сообщает спустя более двадцати лет после события. Причем этот президент никакого участия в подготовке этого исключительно важного для судеб страны документа тоже не принимал, как и сам мэр Москвы Попов. Очень интересно, не правда ли?

Ну, хорошо, нашел мэр «слабое место» в этом договоре (хотя не в отмеченном им было его слабое место, а в совершенно другом, которое Г.Х. Попов «не заметил»). Спрашивается: а как надо было ему действовать? Да хотя бы сообщить тому должностному лицу, которое этим вопросом занимается, и изложить свое видение! Здесь, как видим, у автора нет позитивной позиции. Вообще-то говоря, всех тогдашних демократов-либералов роднила одна общая черта: беспощадно критикуя Горбачева, Рыжкова, а иногда – Ельцина, они никогда не выдвигали собственных идейных конструкций. Даже сегодня не нахожу ответа на эту их загадочную линию поведения – не могу убедить себя в том, что у них не было конструктивных идей. Например, зная хорошо Гавриила Харитоновича Попова со студенческих времен, всегда был уверен, что он – один из умнейших людей и талантливых экономистов страны. Но почему он никогда не предлагал их, например, руководству Верховного Совета? И, судя по его воспоминаниям, не предлагал и Ельцину. А его замечания в части некоторых положений Федеративного договора попросту неверны. Например, причина войны в Чечне – какое это именно отношение к договору? Да ровным счетом никакого. Об этом я много писал в книгах и, наверное, сотнях статей, говорил во множестве интервью.

Возможно, поэтому Ельцин отнесся к неожиданной отставке мэра, мне показалось, даже с каким-то облегчением. Когда я спросил Ельцина: «Почему вы отпускаете Попова?» – он ответил буквально следующими словами:

«Да пусть уходит! Все равно с него толку мало, «заболеет на две недели», а сам пишет очередную книгу!» Я был изумлен.

Другой вопрос: почему Попов, зная, что договор разрабатывается в Верховном Совете, не пришел ко мне (как другие) и не изложил свои сомнения, прекрасно зная, что эта проблема разрабатывается у нас, в Верховном Совете, а вовсе не президентскими людьми?

Но так или иначе, Федеративный договор явился важнейшим звеном, дополнившим многообразную деятельность Верховного Совета в 1992 году. Он сыграл огромную роль в «сцепке» регионов в единую государственно-территориальную целостность. Этого не понял Гавриил Попов, впрочем, как и многие другие аналитики политических событий того времени.

Шутка африканца!

У меня была большая переписка с разными людьми – соотечественниками, и не только; я непрерывно получал письма и телеграммы из множества стран на самые разные сюжеты. Был один забавный случай: какой-то африканский журналист, присутствовавший на моей пресс-конференции, написал в популярной газете своей страны (тогда довольно процветающей) целый очерк обо мне, поместил цветную фотографию, сообщил, что русский спикер молод, холост. Ищет жену-африканку. Вся почта Верховного Совета недели две была завалена письмами от «невест», улыбающихся на всю Сахару на фоне пальм, страусов и прочей живости, – с подробными описаниями своей внешности, быта, семей, образования (большинство из них окончили английские колледжи).

Но это – экзотика. Большинство писем имело прозаический характер, связанный в том числе с обидами и тяжкими размышлениями о нелегкой жизни, разочарованиями в реформах. Я по возможности сам отвечал адресатам и пересылал должностным лицам для рассмотрения.