Текст книги "Как развалили СССР. Крушение Сверхдержавы"

Глава 7
Парламентская альтернатива – программа по корректировке правительственной политики

Причины формирования

О необходимости «другого пути проведения реформы» говорили и многие другие видные ученые и специалисты, руководители регионов, авторитетные представители промышленных кругов, в том числе из Союза предпринимателей, возглавляемого Аркадием Вольским, профсоюзные деятели. Со всех концов страны в Верховный Совет шли делегации-ходоки от многих сотен, тысяч предприятий, которые вкусили первые ядовитые плоды ельцинско-гайдаровских реформ. Надо было взяться решительным образом за разработку другого варианта экономической реформы. Я понял – следовало незамедлительно взяться за разработку другого, альтернативного варианта экономической реформы. Даже сами самые рьяные сторонники проводимой политики соглашались с тем, что многие мероприятия ельцинского правительства ошибочны. Но при этом они задавали вопрос: «Предложите другую программу, в которой не было бы ошибок, мы ее поддержим! Но ведь этой «другой» – нет!» Это окончательно укрепило меня в мысли, что надо разработать альтернативную программу экономической реформы. Даже если она не будет принята, она сыграет позитивную роль. Так родилась парламентская программа.

Самые видные деятели науки, специалисты, представители делового мира, профсоюзы изъявили желание принять участие в этой работе, а я лично возглавил работу этой Группы ученых и специалистов. В конце марта в самом общем виде альтернативная программа экономической реформы была разработана. Я ее направил президенту Ельцину и в правительство. Основные идеи были изложены в форме краткого доклада на сессии Верховного Совета 2 апреля 1992 года[82]82
  Над представленной программой работали: академики Л.И. Абалкин, О.Т. Богомолов, Ю.В. Яременко, Н.А. Петраков, Л.А. Никонов, Н.П. Шмелев, члены-корреспонденты РАН П.Г. Бунич, И.Д. Иванов, В.Н. Шенаев, А.А. Кокошин; профессора, доктора экономических наук Г.А. Егиазарян, Б.И. Маевский, Б.З. Мильнер, B.C. Пашковский, Л.С. Чижова, Н.М. Римашевская, О.Л. Рогова, А.А. Хандруев, A.Н. Милюков (ответ. секретарь), Ю.М. Кашин, А.Н. Барковский, Ю.В. Пешехонов; кандидат экономических наук Е.А. Бучельников и множество специалистов; были учтены предложения Высшего экономического совета при Президиуме Верховного Совета, профсоюзов, организаций товаропроизводителей и предпринимателей, Центрального банка, коммерческих банков, а также идеи, высказанные в регионах при встречах председателя Верховного Совета с коллективами работников промышленных и аграрных предприятий, с руководителями советов и администраций, многочисленными специалистами, включая отечественных и иностранных экспертов. Общее руководство осуществлял Р.И. Хасбулатов.


[Закрыть].

Основные положения Программы

…Необходимость осуществления серьезной корректировки правительственной политики в области реформ экономики была одним из главных требований VI съезда народных депутатов. Этого же требует общество, убедившись в неэффективности результатов деятельности правительства в этой области уже почти за первое полугодие текущего года. Одним из серьезных недостатков реформы является отсутствие ее теоретической, концептуальной базы. Собственно, мы имеем всего лишь два достаточно условных документа. Первый – это выступление президента Ельцина на V съезде народных депутатов, на котором он объявил о переходе на «свободные цены» со 2 января 1992 года; второй документ – Меморандум российского правительства относительно его обязательств по поводу вступления России в МВФ. Эти обязательства требуют от правительства сократить государственные расходы, добиться бездефицитного бюджета, осуществить политику приватизации и т. д. Некоторые положения соответствуют задачам, которые мы ставим перед собой еще с 1990 года, задолго до того, когда было сформировано нынешнее правительство; другие – неприемлемы принципиально, навязанные МВФ и иностранными консультантами. Этот весьма «скудный» документальный материал не дает возможности сказать что-либо существенное о концепции реформы, за исключением того обстоятельства, что, по-видимому, – как я выше отмечал, – она чрезмерно ориентируется на рекомендации МВФ. А это ошибочная ориентация в силу того, что специалисты МВФ плохо знают страновые особенности и их рекомендации часто дают отрицательный эффект. Об ограниченности МВФ и Всемирного банка можно было сделать выводы, судя по их докладам 1992 года в части анализа российской ситуации. Об этом также наглядно свидетельствует опыт МВФ в странах Латинской Америки, Азии, Восточной Европы, повсюду, где «Вашингтонский консенсус» приносил отрицательные результаты.

Почему ошибочна политика правительства?

…Предлагаемая концепция, имеющая целью осуществить самую серьезную корректировку макроэкономической политики государства, имеет высокую степень социальной направленности. С такой точки зрения она в большей мере учитывает опыт западноевропейских стран, в которых сильны кейнсианские традиции – сильное государственное вмешательство и высокая степень защиты государством интересов общества, в особенности наименее обеспеченных слоев общества. Поэтому, осуществляя законотворчество, нам необходимо руководствоваться достаточно цельным представлением того, каковыми должны быть общие результаты нашей законодательной деятельности с точки зрения выстраивания модели будущего общества. Мы не можем принимать законы – а наши законы имеют огромное значение в силу того, что каждый из них является органическим законом, своего рода кирпичиком того нового здания, которое мы выстраиваем, если у нас нет представления общей картины этого нового здания, которое мы создаем. У меня такое впечатление, что правительство не имеет такого представления, то есть оно не знает и скорее всего не думает о том обществе, к которому мы движемся. Но мы, законодатели, не имеем права не знать, что мы создаем, принимая ежедневно важнейшие, фундаментальные законы под это новое, капиталистическое общество. Это новое общество – довольно жесткое общество, и мы должны принимать такие законы, которые «смягчали» бы его жесткие конструкции, обеспечивали бы максимальную защиту рядового гражданина. Но эта задача будет невыполнимой, если мы не обеспечим высокоэффективное функционирование новой экономической системы, основанной на механизмах конкуренции… Слабость, и даже ущербность, правительственной политики заключается в следующем.

Во-первых, она не обеспечивает создания надежных механизмов конкуренции, поскольку стихийная распродажа государственной собственности не основана на создании рыночных механизмов, рыночной среды. А сама по себе частная собственность – даже если мы в один день передадим всю государственную собственность в частные руки – не создает эти конкурентные механизмы, поскольку не создана разветвленная система рыночной инфраструктуры, включающая многообразные финансово-кредитные механизмы.

Во-вторых, правительство не представляет себе, каким должен быть самый первый шаг в деле создания рыночной экономики. Это даже не приватизация, даже не либерализация цен. Это – сложная, комплексная работа и парламента, и правительства, и местных властей, и финансового сектора, направленная на создание широкой инфраструктуры рынка с его финансово-банковскими, кредитными и прочими инструментариями…

С этого следовало начинать реформы. Но дело сделано – избрана неверная парадигма развития, негативные результаты очевидны, и ситуацию необходимо исправлять. Я не уверен в том, что правительство немедленно согласится с нашими предложениями. Но полагаю, что вы, уважаемые депутаты, принимая отныне экономические, финансовые и иные законы, связанные с реформой, сможете ориентироваться с большей полнотой, по сравнению с периодом до представленного доклада, относительно того, какие коррективы необходимы для успешного осуществления реальных реформ, а не контрреформ… Это нам всем особенно важно, поскольку вскоре должен состояться очередной, плановый VI съезд народных депутатов, где предстоит обстоятельный разговор относительно депутатов первого этапа реформы.

…По многим направлениям экономической реформы нами приняты уже сотни законов и иных нормативных актов – из них 80 % разработаны в наших комитетах и комиссиях, а не правительством «реформаторов». Странно, не правда ли? Почему же правительство не представляет нам свои проекты законов, которые законодательно регулировали бы новые экономические отношения рыночного хозяйства? Оправдана ли их тактика прибегать к «указному праву», не могущему иметь законодательной силы? Некоторое отступление от темы.

Я хотел бы выразить сомнение по поводу того, являются ли необратимыми социальные перемены. Мне представляется, что такой излишне оптимистический вывод о «необратимости» реформаторского процесса может сыграть очень скверную шутку с нами. Социальные процессы очень часто обратимы, даже самые глубокие, если эти социальные перемены не пользуются общественной поддержкой, если нет соответствующих социальных гарантий в форме широкой ее поддержки населением. Конечно, Российская Федерация, ее народы выстрадали экономическую реформу, она необходима.

Но вопрос: какая реформа нужна обществу? И какова ее социальная цена? Правительство не знает ничего о том, что было обещано парламентом и президентом народу за его поддержку в августе 1991 года. Оно считает себя «свободным» от всяких обязательств перед народом. Мы, парламентарии, такую свободу от народа не имеем.

…Верховный Совет, как и большинство граждан России, весьма обеспокоен сложившимся положением дел в стране – стремительная инфляция, быстрое удорожание цен на все товары и услуги. Ситуация может очень обостриться в течение ближайших месяцев. На сегодняшний день интенсивно набирает скорость развал промышленности и сельского хозяйства. Почему это происходит? Правительство ссылается на «издержки коммунизма». Это не профессиональный разговор, а пропаганда. Падение производства за первый квартал (январь – март 1992 г.), по официальным данным, достигло приблизительно 15–18 %, а по выборочным данным независимых исследовательских центров и по экспертным оценкам специалистов в промышленности, этот показатель составил 25–28 %. Самое тревожное состоит в том, что с каждым днем ухудшается жизнь людей без каких-либо надежд на ближайшее будущее. К сожалению, это падение не структурного характера, а, по существу, происходит обвал производства. Причем проводимая политика приводит к остановке производственных мощностей, в том числе наиболее передовых, с точки зрения технической оснащенности производства. Следовательно, избраны неверные подходы воздействия на производство.

Поэтому аналогия, скажем, с политикой госпожи Тэтчер, когда речь шла о политике реструктуризации производства государственных корпораций, характеризующихся крайней технологической отсталостью и неэффективностью (то есть банкротством «хромых уток»), совершенно неуместна. Как неуместны и ссылки на «коммунистическое правление». Проблемы надо искать в своей собственной деятельности.

Приоритетные направления корректировки правительственного курса

Анализ показывает, что причина таких просчетов в реформе – не противодействие трудящихся и неких «серьезных политических сил» (как говорится в выступлениях представителей правительства), а в просчетах самого правительства.

В центр реформ были поставлены всего лишь мероприятия в чисто финансово-бюджетной сфере. Практика подтвердила опасения многих экономистов, специалистов управления в промышленности, аналитиков в том, что сама по себе либерализация цен без предварительного создания основ рыночной инфраструктуры означает простое административное повышение цен на производимую продукцию монополистами. Тем более если речь идет о государственном монополизме. Мне приходилось неоднократно подчеркивать: государственный монополизм – это худшая форма монополизма

Почему? Потому что государственный монополизм подкрепляется политической властью. Причем страдают от этого монополизма сами государственные предприятия, их трудовые коллективы, директора этих предприятий, которые оказались в сложных условиях. В результате внешне меры правительства выглядят весьма радикально (что вводит в заблуждение мировое экономическое сообщество), но, будучи оторванными от реальной экономической жизни, в которой доминирует государственный монополизм, основанный исключительно на одной форме собственности, они не дают ожидаемого эффекта. И, естественно, не могут породить механизмы конкуренции, адекватные смешанной экономике, при которых устанавливается равновесие на рынке через действие законов спроса и предложения. Смешанную экономику еще предстоит создавать. Но по каким направлениям двигаться нам дальше, на чем сосредоточить наши усилия? Прежде всего следует сделать все для того, чтобы остановить дальнейшее падение производства, не упуская при этом задач его структурной перестройки. Уместно напомнить, что с 1985 года, с момента прихода к власти Михаила Сергеевича Горбачева, в структуре нашей экономики не произошли серьезные позитивные изменения, наоборот, она значительно ухудшилась; стремительно сокращается доля готовых изделий (машиностроительный сектор), возрастает доля сырья и полуфабрикатов. Уменьшается производство товаров народного потребления и продовольствия. В то время как потребности людей увеличиваются, поскольку это закон повышения потребностей… Если не остановить падение производства, будет резко ухудшаться уровень жизни людей, неизбежны крупные социальные потрясения. Допустить этого, конечно, нельзя…

Экономическое вмешательство государства, создание смешанной экономики

В деле создания смешанной экономики, состоящей из множества видов и форм собственности, особая роль принадлежит государству. И в этом смысле я – самый решительный сторонник укрепления регулирующей роли государства, его экономического вмешательства, а не сторонник «ухода» государства из экономики, что стало идеологией нашего правительства. Нигде в мире не наблюдается процесс «ухода» государства из экономики, из сферы регулирования социально-экономических процессов. Посмотрите на опыт Европы, особенно на опыт Скандинавских стран. Везде высока экономическая роль государства. Кстати, об этом говорилось еще на VIII съезде в докладе председателя Верховного Совета и в постановлении съезда «о ходе экономической реформы».

Правительству в короткие сроки следует не только скорректировать промышленную, структурную и конверсионную политику, но и перевести ее в конкретную программу действий… Необходимо подвести базу под реформы в сельском хозяйстве – мы основательно занимались им начиная с осени 1990 года, когда был созван II внеочередной съезд народных депутатов. Уже в тот период мы приняли целый блок законодательных актов, легализирующих принцип частной собственности в сельском хозяйстве и положивших начало фермерству. Но этого недостаточно. Я хочу вам сообщить неприятные факты: с этого (1992 г.) года начался отток фермеров из села – 2,7 тысячи фермеров (за январь – март) уже бросили свои земли. Отток фермеров – исключительно тревожная тенденция. Где же здесь реформы? Основная причина этого – правительство лишило фермеров субсидий, цены на семена, топливо, удобрения возросли многократно. Это нетерпимо. Знает ли об этих фактах президент?

…Производство функционирует в прежнем социалистическом, квазиплановом режиме, вне рамок и механизмов новой рыночной инфраструктуры, в условиях заблокированных инвестиций. Эти перекосы – худшее из всего возможного в условиях универсального дефицита. Никаких определенных предложений по трансформации промышленности правительство не сформулировало, помимо готовящихся проектов приватизации. Однако приватизация – это всего лишь одно, хотя и важнейшее, направление общей реформы. К тому же невозможно единовременное проведение приватизации колоссальной по масштабам государственной собственности, если не иметь задачей разрушение всей экономики. Нужны этапы программы. При этом необходимо отказаться от догматических схем монетарного регулирования, когда основные усилия направлены в сферу бюджетного регулирования.

Плохую роль в деятельности правительства играет попытка соединить идеи известного экономиста, представителя чикагской школы Милтона Фридмана с идеями Рыжкова – Павлова, когда последние пытались многократно повысить цены на товары народного потребления чисто административными методами.

Создать рыночную инфраструктуру

…Общая ситуация в стране была бы более положительной, если бы нами (правительством и парламентом) была согласована деятельность по основным направлениям реформы, при этом, во-первых, осуществлена политика приватизации легкой промышленности, торговли и производства аграрной продукции; во-вторых, на этой основе можно было бы уже создать более или менее полноценный рынок при развитии финансово-банковских, биржевых и иных инструментариев рынка; в-третьих, после такой приватизации и создания рыночной инфраструктуры следовало бы постепенно либерализировать цены. Эти идеи не являются чем-то новым, они прошли свое практическое воплощение в реформах многих стран и имели ощутимый успех. Многие специалисты, в том числе и в стенах нашего парламента, их высказывали… При этом не следует идеализировать частную собственность. Сама по себе она не создает конкурентную среду. Необходимо разработать такие механизмы регулирования, чтобы на место государственного монополизма мы не поставили частного монополиста.

Нам предстоит разобрать четкую, выверенную систему мер по социальной защите населения – правительство не справилось с этой задачей. Мы не можем допустить дальнейшего роста нищеты, деградации населения, особенно интеллектуальной его части.

В нашей программе выделен ряд узловых проблем. Первая – это проблема цен. Сегодня и специалистам, и основной массе населения ясно, что надо сдержать рост цен, не допустить ускорения инфляции, грозящей перерасти в гиперинфляцию. Но, возможно, она, то есть гиперинфляция, уже стала реальностью. Надо сказать, что правительство пыталось строить определенную программу социальной защиты населения. При этом оно исходило из возможного роста цен в первом квартале нынешнего года в 3,5 раза. Однако реально цены увеличились в первом квартале как минимум в 8–12 раз! Иными словами, гиперинфляция налицо. Такие огромные отклонения в темпах роста цен для нас, в Верховном Совете, не были неожиданностью. Об этом меня предупреждали специалисты, и я об этом неоднократно говорил правительству, в том числе с этого своего председательского кресла. Вы об этом, полагаю, помните. Однако в правительстве довольно легкомысленно отнеслись к этим предупреждениям, и в результате вся та огромная работа, которая проводится нами, Верховным Советом, со дня нашего прихода к власти в России с начала 1990 года, поставлена под угрозу срыва.

Мы быстро теряем авторитет у народа, поскольку он полагает, что Верховный Совет обязан контролировать правительство, формировать его, исправлять его ошибки… Нам насчитали 650 наименований товаров, цены на которые выросли от 200 до 1100 раз. Поэтому говорить о рынке, о рыночных подходах, о рыночном характере реформ просто нелепо… Когда существует абсолютный монополизм в сфере производства плюс универсальный дефицит, который быстро устранить мы не сможем, нужны разнообразные действия, а не простое повышение цен. Антимонопольный комитет в таких условиях в принципе неадекватен – что он может проконтролировать?.. В один прыжок «американизировать» нашу экономику не удастся. Ясно, что нужны масштабные разноплановые меры.

Очевидно, что в переходный период государство вынуждено будет сохранять механизм регулирования цен. Это абсолютно ясная и очевидная истина, и не считаться с этим нельзя. В частности, может быть введен механизм установления рекомендательных цен по важнейшим видам продукции, который, кстати, существует в тех же Соединенных Штатах, на которые мы часто ссылаемся в тех случаях, когда нам выгодно ссылаться на международный опыт.

Не следует отбрасывать и вариант, когда в ценах на продукцию монопольных отраслей фиксируется предельный норматив рентабельности. Причем основной вопрос (я бы просил обратить внимание экономистов и наших юристов) – это первоначальная цена и необходимость ее регулирования. Вопрос установления первоначальной цены является ключевым. Производственники хорошо это понимают, однако правительство отбросило саму возможность влиять на установление первоначальной цены. А это в условиях отсутствия самих зачатков конкуренции способствует установлению предельно высоких цен на продукцию, в том числе производимую новыми частными предпринимателями. В результате закладывается порочная тенденция в самом начальном этапе первоначального накопления капитала и развития российского капитализма….

В рамках предлагаемой Программы, безусловно, есть много того, о чем следует размышлять, взвешивая позитивные и негативные стороны осуществленных действий. Во всяком случае, мы должны исходить из того, что нашей главной целью является не скорость введения новых цен или других принципов реформы. Главная задача – добиться стабилизации экономики, не допустить ее полного развала. Хотя развал происходит и мы, наверное, приближаемся к определенной критической точке в этом процессе.

Бюджетная политика

Собственный опыт убеждает, что политика бездефицитного бюджета, к которому так настойчиво стремилось правительство в условиях, когда она объективно не может быть реализована, наносит огромный урон экономике. Останавливаются предприятия, практически на грани развала находится сельское хозяйство, на границу краха поставлена даже посевная кампания… Сам подход бюджетной политики правительства теоретически построен на иллюзиях о бездефицитности бюджета и его спасительной, какой-то мессианской роли. Почему-то не понимается азбучная истина бюджетного планирования – бездефицитный бюджет не может быть обеспечен мгновенно, причем в условиях спада производства и деловой активности.

Налоговая политика

Налоговая политика, которая нами была принята по просьбе правительства, – мы на первом этапе чрезмерно доверяли правительству, хотя оснований для этого не было, – требует существенных изменений. Ведущее направление этой работы – дифференцированное ослабление налогового пресса. К этому вопросу мы все подходим уже практически, и, кажется, большинство членов Верховного Совета понимают необходимость таких корректировок. В вопросе о налоговой политике наши взгляды, то есть Верховного Совета, думаю, совпадают с политикой госпожи Тэтчер в большей мере, чем взгляды нашего правительства. Ее правительство начало свою деятельность с того, что освободило от налогового бремени предпринимателей всех сфер собственности – государственной, частной, акционерной и т. д. Необходимо не просто расширить налоговые льготы, а увязать их со структурной политикой. Это важно и с точки зрения задачи превратить руководителей госпредприятий в союзников, а не отталкивать, учитывая, что 86 % нашей экономики – это государственный сектор. От того, какие позиции займут 40 тысяч крупных руководителей государственных предприятий и объединений, в определенной мере зависит ход реформы.

Кредитная политика

Прежде всего следует на деле обеспечить независимый статус Центрального банка Российской Федерации; преодолеть негативные тенденции в банковской деятельности и особенно – увлечение коммерческих банков торгово-посредническими операциями. В самое короткое время надо добиться перехода к селективной кредитной политике, обеспечить преимущество инвестиционным вложениям, особенно там, где у нас наибольшие провалы. Безотлагательного решения требует проблема нормализации расчетов между предприятиями – здесь проблема колоссальная, она все более осложняется; не хватает сотен миллиардов рублей. Ее надо решить незамедлительно, либерализируя кредитную деятельность.

Стратегическое направление реформы – формирование слоя предпринимателей, в том числе на основе приватизации. Здесь без кредитования невозможно достигнуть задачи расширения предпринимательского класса. Но этого мало – в стране нет опытных менеджеров и банкиров; надо быстро разработать программы их подготовки, в том числе в Западной Европе, США, Канаде, Японии. Это, однако, не означает, что все другие социальные слои населения должны стать наемными работниками указанного слоя предпринимателей. Всем необходимо создать свои социальные ниши и достойные условия жизни. Соответственно надо избегать чрезмерного расслаивания общества на узкую группу богатых и большинство бедных.

Структурная перестройка

Особое значение имеет, я уже говорил, структурная перестройка народного хозяйства. Необходимо в самые сжатые сроки определить приоритеты в структурной политике, направить на ее реализацию все виды финансовых ресурсов. Это самое главное в нашей политике, исходя из того, что в 1985–1992 годах потребительский сектор экономики сократился в 4 раза. Вот и считайте, какая у нас существует «социальная опора». Структурная перестройка экономики включает и процесс конверсии. Неквалифицированный подход к конверсии ведет к технологической и технической деградации оборонных отраслей. Этот процесс идет полным ходом, и его следует остановить. Соответственно снижается эффективность вооруженных сил. Причем вооруженных сил не только в плане оборонной политики, но и как элемента внешней политики, а также экспортных возможностей экономики.

…Доклад был воспринят с повышенным интересом не только большинством парламентариев, являющихся устойчивым «центром» и ориентирующихся на своего председателя, но и многими радикал-демократами. Они, как правило, всегда при критике правительственной политики настойчиво повторяли одно и то же: «Да, курс не очень успешный и, возможно, имеет много изъянов. Но другой, альтернативной программы экономической реформы мы не имеем…» И вот я представил парламенту такую альтернативную Программу… Правительство и президент, хотя официально и не хотели признавать ошибочности своей политики, но тем не менее в ряде существенных положений учли требования парламентской Программы, в том числе в плане форсирования создания рыночной инфраструктуры. Но мне нужна была и определенная моральная победа – все население страны замирало у телевизоров, когда начинал работу парламент. Поэтому важно было показать, что у нас имеются серьезные предложения, которые могут повлиять на обстановку в стране в позитивном направлении. Эта цель, во всяком случае, была достигнута – общество увидело, что в парламенте не просто «критикуют правительство», а предлагают серьезные меры для улучшения ситуации в стране.

Некоторые последствия реформы

Отклонение прогнозируемых накануне реформы оценок от фактических результатов деятельности правительства состояло в том, что ни одна поставленная им цель не была достигнута.

Скачок потребительских цен за 1992 год произошел не в 3,5 раза, как было заявлено президентом, а в 26 раз, что привело к невозможности приобретения значительной массой семей товаров даже первой необходимости. Тем не менее население в целом терпимо восприняло многократный рост цен, и крупных массовых забастовок или других социальных конфликтов не произошло. Однако напряжение и негативные ожидания в обществе нарастали.

Падение производства начало перерастать в коллапс, в паралич экономики. В целом в 1992 году объем промышленного производства по сравнению с 1991 годом снизился на 19 %, товаров народного потребления – на 15 %, из них продуктов питания – на 18 %, тканей и обуви – на одну треть, и так по всем отраслям. Это было падение неструктурного характера, хотя правительство неуклюже стремилось обосновать идею структурного спада: останавливались эффективные производства, сокращался выпуск крайне необходимой продукции. Такое падение производства было вполне закономерным следствием ошибочной промышленной политики, поскольку она не опиралась на рыночную инфраструктуру, создать которую правительство «забыло».

Другой стратегический просчет правительства – это ориентация на немедленную ликвидацию дефицита бюджета. Уже в первом квартале 1992 года правительство вопреки предупреждениям со стороны парламента утверждало о своих возможностях реализовать бездефицитный бюджет. В итоге же получило дефицит федерального бюджета в объеме 5 % от ВНП в формально учитываемом варианте. И вдвое больший с учетом скрытого участия Центрального банка в его покрытии, что, естественно, было неизбежным в создавшейся обстановке. Парламент России оценил бюджетную политику правительства отрицательно, корректировка бюджета продолжалась практически до конца 1992 года.

В стремлении добиться бездефицитного бюджета под мощным давлением правительства парламент неоправданно взвинтил налоги и недопустимо сократил государственные расходы на развитие жизненно необходимых отраслей, производств и сфер деятельности. В результате развился платежный коллапс, проблему которого, кстати, пришлось решать самим в июле – августе 1992 года парламенту и Центральному банку, которые тогда практически заменили правительство Гайдара, полностью потерявшее управление экономикой. Действительно, в своем пике неплатежи достигали 78 % валового внутреннего продукта. Кризис охватил четыре пятых всех промышленных предприятий.

Следствием этих ошибочных решений явилось катастрофическое падение курса рубля по отношению к доллару и другим мировым валютам. Это привело к многократному обесцениванию национального богатства страны и укреплению криминальных аспектов в политике денационализации, росту нищеты, социальному расслоению.

Наиболее крупной неудачей оказалось более глубокое, чем прогнозировалось правительством, падение уровня жизни населения. По официальным расчетам, около одной трети населения имели к концу 1992 года доходы ниже прожиточного минимума. В итоге в 1992 году совокупные денежные накопления населения относительно среднемесячных потребительских расходов были в 2,3 раза меньше, чем в 1991 году, а сбережения в организованных формах (вклады, акции, облигации и так далее) были меньше примерно в 4 раза. Это при том, что все сбережения населения, составлявшие внушительную сумму – примерно в 600 млрд долл., были фактически не просто обесценены, а конфискованы «Гайдаром и Ко».

Причинами этих катастрофических последствий являются не «коммунистическое прошлое», не «сопротивление реакционных сил реформам», как это утверждалось президентскими сторонниками, а грубые просчеты в экономической стратегии, легкомысленное отношение к сложнейшим внутренним проблемам, даже скорее незнание этих проблем, в частности, в центр реформы была поставлена не серьезная практическая и организационная работа по созданию рыночной среды, перегруппировке производства, а лишь мероприятия в финансовой сфере, к тому же необоснованные, а потому малореальные. Практика подтвердила опасения многих экономистов, что либерализация цен без предварительного создания хотя бы первичной рыночной инфраструктуры приведет к их неуклонному и неограниченному повышению «монополистами».

Порою меры правительства выглядят вроде бы радикальными, но оказываются оторванными от реальной действительности, не учитывающими ее. Например, парламенту был предложен проект закона о банкротстве предприятий в надежде, что он будет провален, а парламент его принял. И что же? С мая 1992 года (со времени принятия) он так и не действует. Изумленное правительство так и не поняло, что же делать с этим законом о банкротстве? Он и не может быть использован по одной простой причине – наши предприятия на 79–80 % – все банкроты без этого закона».