Текст книги "Лунный плантатор"

Глава двадцать пятая
Из которой видно, что Петр Алексеевич Семибаба начал свое черное дело, и в которой Родион предстает в новом аристократическом ракурсе

«Санкт-Петербургские ведомости»

№237 «5 ноября 1999г».

Возвращение Лунного графа.

«В высших сферах – перегруппировка!

Вслед за четой родственников императора Николая второго, умерщвленного большевиками и с помпой погребенного в царской усыпальнице Петропавловской крепости в Россию потянулись представители других знатных фамилий некогда состоявших при дворе государя и бежавшие в семнадцатом году за границу из красногвардейского ада.

За прошедший месяц историческую родину под разными предлогами посетили: Княжна Апполинария Меньшикова с дочерью и двумя внуками; Князь Федор Маркович Розумовский; Графиня Анна Ланская; Граф Преображенский и Сиверский Николай Владимирович… Всего добрый десяток представителей старорусской аристократии.

– Грядет… Грядет в России реставрация монархии! – зубоскалят коммунисты. – И глазом не успеете моргнуть, как вся эта компания ангажирует Эрмитаж под зимнюю резиденцию, отберет у детей дома культуры расположенные в бывших фамильных особняках…

В Анничковом дворце дескать уже сейчас по слухам расположилась княжна Анастасия Романова, супруга американского сталелитейного магната, заплатившая за это удовольствие около полумиллиона долларов! И все это вообще, дескать происки западных спецслужб!

– Близится…! Близится! – восторженно кричат с другого берега цивилизации ярые монархисты. – Близится скорое возрождение России! Уж недолог тот час когда заблудшая, но обновленная Русь вернется в свое исконное материнское лоно монархии, под власть преданного своей отчизне и справедливого батюшки-государя!

И прекратятся войны! Прекратятся бедствия людские! С позором будут изгнаны страны нувориши распродающие Родину западным трансатлантическим корпорациям. Исчезнут заокеанские закусочные с их чикенбургерами и хотдогами, а на их месте появятся подзабытые трактиры в которых будут сидеть купцы и торговать кулебяки с грибами.

– Отнюдь, но возможно, – воротят носы демократы. – Если международный валютный клуб сочтет это целесообразным для России. А пока у нашего государства на реставрацию монархии просто нет денег. Нам бы дыры в бюджете залатать, а не реставрировать государев трон.

Но даже если подобное в России состоится, то это будет конституционная монархия, читай президентская. То есть президент будет это дело контролировать согласно своим конституционным полномочиям. А нынешнюю конституцию еще никто, включая президента не отменял…

На этом фоне появление в Петербурге графа Родиона Оболенского могло пройти практически незамеченным. Да и сам граф не очень-то хотел афишировать свой визит. Даже само слово визит для обозначения его вояжа вряд ли подходит. Скорее это просто частная поездка иностранного гражданина. Если хотите – деловая поездка.

Началось все с того, что автору этих строк позвонил давнишний приятель иммигрировавший из Советского Союза в шестидесятых годах и живущий в Соединенных Штатах. Между прочим довольно известный художник. Назовем его В.

– Леша, – сказал он мне. – Будь добр. Если тебя конечно не затруднит. Встреть в Пулково одного моего знакомого… Просто замечательный человек. Чрезвычайно интересный и порядочный. Просто душка! Знакомство с ним тебя позабавит.

– Кто он такой, – сурово спросил я В. (Далее вы поймете причину моей суровости. )

– Некто Родион Оболенский… – преподаватель русской словесности в Иллинойском университете.

– Так он, что русский? – удился я рассчитывавший на то, что визитер будет американец и уже заранее обрекая себя на стандартную культурную программу для иностранцев: «Эрмитаж-пассаж-кладбище».

– Русский, русский, – рассмеялся В., зная мою нелюбовь к подобным увеселительным прогулкам. – Если быть точным – американец русского происхождения. Между прочим, потомок знатного дворянского рода. Чистопородный граф!

«Только графьев на мою голову не хватало», – подумал я.

– И что мне с ним делать? – устало спросил я.

– Просто встреть, просто посели в какую-нибудь хорошую гостиницу и, если у тебя есть будет достаточно времени, просто помоги снять приличную квартиру…

– Все-то у тебя просто, – буркнул я. – А он, что к нам на долго?

– Он все тебе сам расскажет, – загадочно проговорил В. и продиктовал мне номер рейса, день и час прилета моего нового гостя.

В назначенное время я, заготовив на своем принтере бумажную табличку с надписью «Родион Оболенский», отправился в Пулковский аэропорт.

Уже в пути мне на мобильник позвонил знакомый телевизионщик с пятого канала Петербургского телевидения и спросил, нет ли у меня темки для вечернего телерепортажа.

Я сказал, что еду в аэропорт встречать русского графа.

Телевизионщик тут же ухватился за идею и пообещал быть в аэропорту незамедлительно вместе со съемочной группой. Так, что мое «тет-а-тет» с графом Оболенским многие могли наблюдать в вечернем выпуске новостей.

Почему-то я ожидал встречи со старым маразматиком времен царицы Екатерины, этаким сухоньким старикашкой с трясущимися руками и нервным тиком. Но каково же было мое удивление, когда в зале ожидания ко мне легким пружинистым шагом подошел сравнительно молодой, хорошо одетый, обладающий приятной, действительно аристократической внешностью мужчина и, взглянув на мою табличку, представился, протянув ладонь для рукопожатия:

– Я – Родион Оболенский… В. предупредил, что меня будут встречать в аэропорту. Это вы? – спросил он.

– Алексей Семичастный, – представился я и пожал его крепкую, жилистую руку и заметил. – Вы не похожи на преподавателя русского языка. Но вы очень действительно хорошо говорите по-русски.

– А чему вы удивляетесь? – усмехнулся Оболенский. – Я же русский, хотя и живу в Америке. Не удивительно, что я хорошо говорю на родном языке. Тем более, что это моя работа… Возьмем такси или у вас есть машина? – спросил он, направляясь к выходу.

– А вот и не правильно, – вставил я. – В России принято говорить «поймаем такси».

– Поймаем? – Оболенский удивленно вскинул брови. – Забавно. Надо будет запомнить. А кто эти люди с видеокамерами?

– Понимаете, – смущенно проговорил я. – Это мои знакомые с местного телевидения. Я случайно обмолвился, что еду встречать русского графа. Им показалось, что визит графа будет интересен многим русским телезрителям.

– Это лишнее, – отмахнулся граф Оболенский. – В. мне ничего не говорил про телевидение.

Я посмотрел на своего приятеля-телевизионщика. Тот за спиной, так, что бы видел только я, делал быстрые круговые движения кистью руки. Мол, давай раскручивай персонаж на интервью. Чего, мол, зря сюда было ездить.

– И все-таки, – с легким нажимом проговорил я. – Было бы здорово, если вы согласитесь дать интервью минут на десять, здесь же, например в кафе аэропорта. Это не займет много времени. Потом они уедут.

– Хорошо, – после легкого раздумья согласился граф. – Я понимаю. Это их работа. Сомневаюсь, только, что смогу рассказать им, что либо действительно интересное.

Приятель-телевизионщик показал мне большой палец, мол, молодец, старина, спасибо!

Мы прошли в кафе. Далее я позволю себе привести интервью с графом Родионом Оболенским полностью. Без купюр.

… – Здравствуйте, граф. Скажите, вы раньше бывали в России?

– Нет. В России я в первый раз.

– Вы родились в Америке, граф?

– Да. Я родился в Америки. Иллинойс. Штат Индиана. Мой прадед купил там особняк продав часть фамильных ценностей вывезенных за границу.

– Вы наверное ненавидите коммунистов?

– Я уважаю Маркса и его труды.

– Граф, скажите, вы чистокровный русский?

– Я русский по отцовской линии. Моя мать немка.

– Она тоже знатного рода, граф?

– Почему вы все время называете меня графом? Мое аристократическое происхождение имеет для вас особое значение? Вас интересует мое генеалогическое дерево?

– В России это сейчас модно. В обществе постоянно циркулируют слухи о реставрации монархии…

– Забавно… Что ж, извольте. Наш род насчитывает четыреста лет. Мои предки выходцы из Польши. Первое упоминание о нашей фамилии относится ко времени правления Ивана Грозного. Последнее, относящееся к русской истории, ко времени царствования Николая Второго.

Мой прадед, граф Андрей Оболенский иммигрировал из России в Америку через Константинополь в январе семнадцатого года вместе с моей матерью графиней Анной Оболенской и сыном Георгием Оболенским. Уже в Америке дедушка Георгий женился на грузинской княжне Жанне Вахнидзе. В результате этого брака на свет появился мой отец, Максимилиан Оболенский. В сорок восьмом году, почти сразу после войны, он женился на американке немецкого происхождения Анне фон-Бок. Отвечая на ваш вопрос относительно ее знатного происхождения, скажу: Она был баронессой. Впрочем, это видно из ее фамилии. От этого брака родился ваш покорный слуга…

– Граф, ваша жена тоже аристократка?

– Я не женат. Мне вообще непонятно почему вы устраиваете шоу вокруг моего знатного происхождения? Спросите, что-нибудь другое.

– Что вас раньше удерживало от поездки на историческую родину?

– Работа. Я профессор культурологии Иллинойского университета.

– Вы приехали в Россию от университета с какой-нибудь гуманитарной или культурологической миссией?

– Нет. Это частный визит.

– Как турист?

– Тоже нет… Если быть откровенным… У меня в России есть кое какая собственность.

– Вот как? Старая собственность?

– Очень старая.

– Дореволюционная!?

– Дарованная моим предкам еще сами Петром Первым.

– Разве большевики не отобрали у династии Оболенских все кроме графского титула и ценностей которые они смогли увезти за границу?

– Большевика лишили моих предков недвижимости в Москве, Петербурге и Новгороде. Семья Оболенских владела процветающими заводами и промыслами по всей России. Всего этого естественно не стало. Но то зачем я приехал в Россию даже большевикам было не под силу экспроприировать!

– Я думаю вы окончательно заинтриговали наших телезрителей!

– И в мыслях не было.

– Но судя по вашим словам это какй-то хорошоспрятанный клад?

– Нет. Это не клад. Разве я похож на кладоискателя?

– Так, что же это за недвижимость!?

– Ну… Недвижимостью это не назовешь. Она движется. И довольно быстро.

– !?

– Почему вы на меня так смотрите?

– Граф, вас трудно понять. Вы говорите загадками.

– Разве не это нужно вашим телезрителям?

– Да… Но…

– Успокойтесь. На самом деле все довольно просто.

– Так, что же это, граф?

– Это Луна.

– Луна!?

– Луна.

– А-а-а… Я понял. Это наверное какая-нибудь старая, фамильная яхта «Луна», которая пришвартовалась в гавани Петербурга. Вы прибыли в Россию полюбоваться фамильными особняками и намерены отплыть обратно в Америку на собственной яхте… Граф, вы большой оригинал!

– Я же вам сказал, что Луну моим предкам даровал сам император. Хе… Яхта! Вы еще скажите, что домой я поплыву на ботике Петра Первого!

– Вы совсем запутали наших телезрителей. Боюсь, что они уже ничего не понимают!

– Я же вам сказал. Все просто. Это – Луна!

– Какая Луна!?

– Как вам сказать… Понимаете… У Земли есть всего один единственный естественный спутник. Называется он – Луна. Разве в русских школах этому теперь не учат?

– …

– Ну прекратите вы на меня так смотреть! Я не сумасшедший! Уверяю вас.

– Уж не хотите ли вы сказать, что приехали в Россию для того, что бы предъявить свои права на Луну!?

– Именно это я хочу сказать. В одна тысяча шестьсот пятьдесят восьмом году император Петр Первый личным указам даровал моему предку графу Михаилу Михайловичу Оболенскому Луну в вечное владение за безупречную службу государю и отечеству. Я приехал в Россию, чтобы русские эксперты засвидетельствовали подлинность этого указа. В Америке специалистов такого рода проста нет. Теперь вам понятно?

– У вас с собой этот указ?

– Конечно. А иначе, что я здесь по вашему делаю?

– Вы можете показать его нашим телезрителям?

– Пожалуйста! Почему нет?…

И тут граф Родион Оболенский открыл кейс и достал из него обычную зеленую картонную папку с тесемочками в которой лежала запаянная в полиэтилен дарственная самого Петра Первого.

Я был просто в шоке. Мой приятель-телевизионщик тоже. Думаю, что та часть телезрителей, что видела это интервью в вечернем выпуске тоже. Те кто не видел, вскорости смогут насладится этим зрелищем на одном из Питерских каналов, где с участием графа Оболенского уже готовится целая передача и возможно даже не одна. Не каждый день в наш город приезжает человек безраздельно владеющий почти четырьмя миллиардами гектар… Чуть было не сказал земли! А ведь именно такова площадь лунной поверхности! Без малого в двести миллионов гектар.

Рокфеллер по сравнению с графом Родионом Оболенским сущий ребенок, а Билл Гейтс – жалкий лотошник.

Всю эту историю можно было бы отнести к разряду «их нравы», если бы не одно «но». Граф Родион Оболенский – исконно русский дворянин, то есть практически наш с вами соотечественник.

Вот и думай теперь – грядет в России реставрация монархии или нет!

Соб. Кор. газеты «Санкт-Петербургские ведомости»

Алексей Семичастный

Глава двадцать шестая
В которой пахнет жареным, потому, что Семибаба понимает толк не только в кулинарии, портняжном деле, но и в журналистике. И в которой Родион решает кое-какие юридические проблемы

И закружилась петрушка всякая. Понеслось, поехало.

Семибаба оказался человеком деятельным и честно отрабатывал свои деньги.

Связи его в издательском бизнесе действительно поражали. Он был на короткой ноге почти со всеми издателями Петербурга. Редакторы разного уровня на радио, телевидении, в газете, в толстом журнале встречали его как родного.

Появляясь у них в кабинете он тут же без спросу садился в кресло для посетителей, закидывал ногу за ногу, вынимал платиновую зажигалку и своеобычную тонкую сигарку без которой не мыслил себе и часа. Даже некурящие редактора молча открывали ящик редакторского стола, доставали пепельницу, ставили ее перед Семибабой, а секретаршу посылали за кофе и может быть даже рюмочкой коньяка.

Семибаба никогда не приходил с пустыми руками. Семибаба всегда приносил в клювике сенсацию. А если сенсация по мнению редактора до сенсации не дотягивала, Семибаба приделывал к ней ножки в виде материального вознаграждения «за редактуру».

– Что есть сенсация? – усмехаясь говорил Петр Алексеевич. – Сенсация есть все!

Эта, на первый взгляд незатейливая мысль в устах Петра Алексеевич приобретала особый смысл.

Впрочем о сенсации в понимании Семибабы, да и многих редакторов тоже, стоит рассказать поподробней.

Сам Семибаба об этом рассуждал примерно так:

« – Приходите вы например в портняжную мастерскую с четким намерением пошить себе если не шикарную тройку с бархатной жилеткой и кармашком для часов, то хотя бы банальный костюмчик с прямыми брючками и пиджаком на двух пуговицах… Или на трех пуговицах, в зависимости от того, что диктует вам мода и политические соображения. Для некоторых особо прогрессивных товарищей и четыре пуговицы не предел. Все остальное – подлые инсинуации.

Суетится, стало быть, вокруг вас портной, или, скажем, портниха со своей идиоткой меркой, то со спины к вам подойдет, то из-под мышки вынырнет. Только лови успевай. Суетится и задает разные каверзные вопросы относительно цвета, фасона, вкуса вашей супруги и вашего личного взгляда на способы урегулирования ближневосточного кризиса. А вы как юла туда сюда вертитесь, в ответах путаетесь, и совершенно резонно поднимаете руки вверх в ответ на просьбу: Поднимите руки. То есть сдаетесь и ничего путного ответить не можете.

Но самый сакраментальный вопрос любого портного во все времена существования портняжного искусства знаете какой? По глазам вижу, что знаете.

– Где будем делать талию?

Вопрос очень важный и совершенно бессмысленный. Потому, что талию можно делать где угодно!

Это вам любой портной со знанием дела в два счета докажет.

Талию можно делать где угодно, лишь бы ткани по длине хватало! Да еще, что б складки не морщили… Но даже если будут морщить можно где надо выточки сделать.

Так и в редакторском деле. Возьмем к примеру какую-нибудь газетенку в каком-нибудь уездном городе «N»…

Какие могут быть в уездном городишке сенсации? Практически никаких. Но.

Собирает редактор этой газетенки творческую бригаду на летучку и грозно так спрашивает:

– Где будем делать сенсацию!?

Творческая бригада безмолвствует как один. Потому, что сенсацию вроде как делать негде да и не из чего. Нет сенсационных материалов и все тут.

– Всех выгоню к едрене-фене! – страшно орет редактор, но кто такая едреня-феня не объясняет и что у ней будет делать творческая бригада говорить отказывается. Но то что там будет очень плохо все понимают и балыком из осетрины она точно не накормит. Как не старайся.

– Последний раз спрашиваю!!! Где будем делать сенсацию!??

Молчание.

Редактор переходит в наступление.

– Криминальная хроника. Репортер Сидоров, что есть у вас?

Встает репортер Сидоров.

– У электромонтера Пупкина шпана угнала «Запорожец»…

– Все?

– Все.

– И это сенсация!? И это, я вас спрашиваю, сенсация от которой волосы на затылке должны стать дыбом? Уволю!!!

Сидоров втягивает голову в плечи и садится на свое место.

Редактор продолжает бесноваться:

– Отдел культуры, Булочкина, я вас слушаю.

– В доме творчества состоится вставка фотографии. Художник – Иванов.

– Что он там нафотографировал, этот ваш Иванов?

– Дома, деревья, башенки всякие…

– Башенки!??? – багровеет редактор.

– Башенки, – всхлипывает Булочкина.

– Ла-а-а-д-но… Идем дальше! Отдел труда?

– Наш завод освоил выпуск термосов…

– Отдел быта??

– В ЗАГСе зарегистрировала брак семья Козлодоевых. Это сотый брак зарегистрированный в этом году…

– Отдел спорта???

– Местная футбольная команда «Метатель» проиграла областному «Ригелю» со счетом 6:0…

– Все-о-о-о!!! – редактор взрывается как тыща тон тротила. – Надоело!!! Бездарности!!! Писаки жалкие!!! Я вам покажу как надо работать!!! Все берут ручки и записывают!!! И ты, Булочкина, тоже!!!

И начинается:

– Угнан «Запорожец» в покрышке которого электромонтер Пупкин спрятал шесть тысяч долларов!

В дом творчества состоится выставка фотохудожника Иванова скандально известного своими порнографическими открытками!

Наш завод наконец освоил ракетно-космическую технологию и будет выпускать термосы пригодные для отправки в космос!

В загсе зарегистрирован брак молодоженов Козлодоевых – это не только сотый брак зарегистрированный в этом году, но и первый в нашем городе между гомосексуалистом и лесбиянкой!

«Метатель» проиграл «Ригелю» со счетом 6:0 потому, что буфетчица спортивного комплекса «Метатель», где тренируется наша команда – любовница главного тренера «Ригеля» и именно она подсыпал футболистам перед матчем в чай Пургену!

Все записали!? Вот так!!! Я научу вас работать!!! Есть вопросы? – редактор устало опускается в свое кресло.

– Есть, – встает Отдел быта. – Козлодоев придет бить морду. Это здоровенный мясник из нашего продмага.

– Пускай. Если придет – позовете истопника. – Петрович в силе Козлодоеву не уступит…

Вот такие виды были у Петра Алексеевича Семибабы на сенсацию и все с ней связанное.

Он конечно утрировал. Но редактора очень ценили Семибабу за то, что он из любого незатейливого факта он мог приготовить настоящую бомбу для читателя, зрителя или слушателя.

А если Семибабе в руки попадалась история подобная той которую ему предложил Родион Оболенский, то он уж раскручивал ее на полную катушку!

В течении месяца в газетах нашего города стали появляться заметки, статьи и даже целые рекламные развороты посвященные одиозной фигуре графа Оболенского. Личность «русского графа-американца» приехавшего в Россию, что бы забрать Луну стали обсуждать на автобусных остановках, в метро, в перерывах на работе, на кухнях за чашкой и в пивной за кружкой пива.

Семибаба поставил дело так, что редактора сами стали искать встречи с Родионом Оболенским. Но Семибаба единолично владел правом на информационное обслуживание графа и утечки информации не допускал. Он стал личным пресс-секретарем Родиона и между прочим, нажил на этом неплохие барыши, не считая тех денег, что заплатил ему Родик, приторговывая правом на интервью с Родионом.

База для распродажи Луны готовилась исподволь. Петр Алексеевич умело подогревал интерес к персоне графа. Шаг за шагом он раскрывал все новые детали визита Родиона Оболенского.

Параллельно Родион занимался чисто юридическими вопросами. Он нанял себе бойкого юриста, который шаровой молнией носился по разным государственным учреждениям сметая на своем пути бюрократические преграды.

Экспертная комиссия при Центральном историческом музее подтвердила подлинность указа Петра Первого. После чего, за короткий срок Луна была зарегистрирована в качестве частной собственности в шести комитетах и комиссиях: «Комитете по формированию частной собственности», «Комитете по частной собственности на землю», «Комитете по собственности на недвижимость», «Комиссии по приватизации», «Комиссии при Российской Академии наук по идентификации астрономических объектов», и, на всякий случай, в «Комитете по распределению жилой площади».

Вскоре личность Родиона независимо от воли Петра Алексеевича стала обрастать слухами, согласно его же «теории формирования сенсации». Основной постулат этой теории гласил: «Если дать повод – сенсация формируется сама!»

Отдельные издания навострили самых лучших своих борзописцев и те стали сочинять про графа Родиона Оболенского разные небылицы. Вскоре уже было невозможно понять где «правда», придуманная Петром Алексеевичем, а где вымысел.

Сенсация нарастала как снежный ком.