Текст книги "Армия глазами солдата"

«Нехватка времени»

У меня не было ни минутки свободного времени, его не оставалось ни на что. Плюс ко всему на мне лежала ответственность за всю документацию в штабе.

Когда что-то из документов нужно было отнести в управление штаба, я постоянно бегал. Я никогда не ходил пешком, куда ни направят – везде бегом. Армия, наверное, рассчитана на выполнение работы впритык, секунда в секунду. Если ты не успеваешь, то получаешь втык. Вот и приходилось с кипой бумаг или еще с чем-нибудь «летать» по казарме и по плацу.

Помимо штабной работы приходилось работать вместе со взводом. Особенно при проверках, а они у нас часто проходили – все-таки образцово-показательная часть. У взвода в основном одна работа – заниматься строительством КНП. Прибавьте к этому обслуживание радиостанции, подготовку парадной формы к смотру и другие работы, которые заставляли выполнять до глубокой ночи – поймете, сколько это занимает времени!

В армии я часто вспоминал гражданку, как каждый вечер во дворе с друзьями пил пиво или сидел дома и больше ничего не делал. Я не знал, чем заняться, от безделья слонялся из угла в угол. И лишь теперь я понял цену свободному времени, как может его не хватать и как нужно его ценить.

Итоговая проверка

Подходила итоговая проверка, то есть сдача основных предметов, как в учебке. Кроме занятий нужно было еще подготовить нулéвые камуфляжи, которые выдавали нам за всю службу три раза: в сентябре, в апреле и в сентябре следующего года (в зависимости от того, когда ты призвался, осенью или весной). А шапки и кирзовые сапоги выдаются один раз за всю службу. Нас должен был проверять генерал-полковник Кормильцев Николай Викторович, Главнокомандующий сухопутными войсками. Теперь во время строевого смотра оценивали, насколько ты аккуратно одет, как начищены сапоги, блестит ли как зеркало бляха (самый оптимальный вариант – намазывали пастой «Гойя» и натирали суконкой, а если не было ни того, ни другого, то драили обычной тряпкой с зубной пастой, но этот метод самый долгий). На кителе, штанах, поясных ремнях и даже на зимних шапках должно было стоять клеймо с номером военного билета и датой выдачи одежды. А шапку-ушанку еще приходилось отбивать специальной «отбивой» (она похожа на перевернутую небольшую кастрюлю и нагревается до определенной температуры, чтобы придать более квадратную форму, но шапка должна быть мокрая, а то толку никакого не будет). Потом зашивали «уши», чтобы ничего не торчало, и шапка так выглядела еще лучше, затем красили черным обувным кремом, и головные уборы становились одинаковыми – темно-синего цвета. Ведь должно быть все однообразно.

Кроме проверки внешнего вида предполагалась проверка казарм, боевой подготовки. Обычно подвергается проверке только одно подразделение части. Его специально готовят. Но и другим тоже приходится суетиться.

Проводились «Боевые тревоги». Офицерский состав узнавал заранее о готовящейся «Тревоге», и, чтобы быть перед начальством на высоте, командир заранее на вечерней поверке проводил инструктаж: еще раз напоминал каждому солдату, куда ему нужно бежать и что он должен делать. Убедившись, что все «бойцы» морально подготовлены и не подведут, командир объявлял отбой.

Ночь проходила спокойно. Как правило, только утром, минут за десять до положенного по распорядку подъема, подавалась команда:

– «Рота, подъем! Боевая тревога!» (и так повторялось три раза дневальным по роте) – подтверждалось звонком по телефону, расположенному на тумбочке дневального, – все солдаты подскакивали с коек, мгновенно одевались, матрасы сворачивали и подпирали табуретом, надевали бушлаты. Разобрав автоматы, рожки, подсумок и противогаз, строились на улице. А там уже по командам выдвигались с офицерами за пределы части.

На следующий день настал долгожданный строевой смотр, к которому мы так готовились. Этот день начался необычно – только проснулись, а в казарме музыка. Проводились занятия в ленкомнате. Провели торжественное построение на плацу. Нас поздравили с началом проверки. Мы прошли возле высокого начальства торжественным маршем, а потом с песней.

Выступил командир соединения. Потом гости разошлись по подразделениям.

Проверка была в разгаре.

После обеда комиссия проверяла сбережение техники и уход за ней. Там же выполняли нормативы по боевой подготовке. Это было труднее всего.

За исключением некоторых подразделений проверка у нас прошла очень хорошо. Наш батальон показал себя с лучшей стороны.

Глава 8
СЪЕМКА ФИЛЬМА «У ГЛАВНОГО РУБЕЖА»

После всех проверок командир части приказал собрать тех, кто прошел итоговую проверку на «хорошо» и «отлично». Лучшим оказался наш третий мотострелковый батальон. Из всей части набрали пятьсот человек для участия в военно-патриотическом представлении под названием «У главного рубежа», посвященного шестьдесят третьей годовщине знаменитой битвы за Москву.

Наш третий батальон задействовали на сто процентов, не считая тех солдат, которые лежали в госпиталях и в санчасти.

Марширование у главного рубежа (я марширую во втором ряду первой колоны слева).

Каждый день нас гоняли по строевым тренировкам на плацу. Мы должны были идти в парадном строю в ногу, хорошо было бы если под барабан, а то играла «левая» музыка, под которую нельзя подобрать ритм и темп. А должны были пройти четко и красиво. На нас же будет смотреть вся Россия!

На общевойсковом полигоне должна была проходить генеральная репетиция. Мы выехали туда на неделю: тренировались ходить строевым шагом по сугробам и по месиву из грязи, так как днем температура была плюсовая, а ночью минусовая.

Наконец наступила последняя генеральная репетиция. Приехали репортеры, журналисты с камерами, с фотоаппаратами, многие телеканалы. Было очень интересно.

Седьмого декабря началась «Битва за Москву» после таких долгих тренировок. Камеры были установлены повсюду, куда ни глянешь.

В съемках этого фильма участвовали известные творческие коллективы и исполнители: Василий Лановой, Людмила Чурсина, Валерий Золотухин, Людмила Рюмина, Леонид Серебренников, Руслан Ибрагимов, Юлия Началова, ансамбль «Любэ» и духовой оркестр Московского военного округа, Ассоциация каскадеров. Программу вел народный артист России Евгений Хорошевцев. Художественным руководителем проекта был Иосиф Кобзон. В торжествах принимали участие президент страны Владимир Владимирович Путин, члены правительства, Федерального собрания Российской Федерации, послы стран СНГ и зарубежных стран, мэр Москвы Юрий Лужков, представители Союза ветеранов, других общественных организаций, главы дипломатических представительств в России. И всех я видел вживую.

Вырезка из газеты

Фашистов еще раз разгромили под Москвой и сделано это было 63 года спустя и всего за один час

ГДЕ-ТО вдалеке раздались выстрелы, взмыла зеленая ракета, и горизонт покрыла серая мгла. На трибунах замерли, тишина продлилась секунду, после чего сражения уже нельзя было избежать.

Так начиналось представление «У главного рубежа», посвященное отмечаемому в следующем году событию – 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. На огромном полигоне Таманской дивизии были восстановлены события тех героических дней, а именно решающей битвы за Москву в декабре 1941 года. На поле боя смешалось все: люди, лошади, грузовики, зенитки. На помощь раненым бойцам выскакивали бравые всадники на конях, из-за кустов выползали лыжники в маскхалатах. Пехота яростно боролась с немецкими солдатами. Все кругом стреляло, взрывалось! Слышались переговоры радистов: «Звезда! Звезда! Я Береза!». Кончились патроны, срочно нужна подмога. Но мы будем держаться до последнего! Отстоим Москву!

Все – стар и млад – в те страшные для страны дни боролись за победу. Бились не просто за территорию, а за каждый клочок земли, за каждую пядь. В этом месте в декабре 1941 года шли ожесточенные бои. И присутствующие на зрелище ветераны их вспоминали.

– Я просто не мог смотреть на происходящее без слез! Мне показалось, что время пошло вспять, и я вновь, как и 63 года назад, бегу с винтовкой в руках навстречу врагу, – рассказал «РГ» Леонид Тимофеевич Шевелев, участник парадов 1941, 1945 годов. В годы войны он служил в отдельном диверсионном полку и лично совершил три крупные диверсии. – Подобные постановочные действия нужны вовсе не нам, ветеранам. Прежде всего, надо, чтобы это видело и знало подрастающее поколение.

В представлении приняли участие более двух тысяч человек – все они военнослужащие Московского военного округа, им помогали более десятка каскадеров. Ведь некоторые трюки были настолько сложными, что выполнять их доверили только профессионалам. Тренировки на полигоне происходили в течение месяца. Танки из музея оружия в Кубинке привезли неделю назад. Всего в действии участвовало 150 единиц бронетехники и артиллерии того времени. Правда, самолеты, запланированные под занавес сражения, из-за плохих погодных условий прилететь так и не смогли.

По случаю столь широкомасштабной акции и грядущего юбилея гостями битвы стали мэр столицы и президент России. Выступая перед двумя тысячами гостей и участников, Владимир Путин напомнил собравшимся: «Мы победили за счет массового героизма нашего народа и бойцов Красной Армии, тех людей, которых сегодня называют ветеранами. Мы прекрасно понимаем, что ни так называемый „генерал Зима“, ни русское бездорожье не были основными причинами поражения, мы победили, так как были сильнее духом».

Все представление прошло быстро, за полтора часа, и ради этого мы старались, репетировали два месяца по два-три раза в день. Хорошо, что хоть все происходящее осталось в памяти надолго, это незабываемо и красиво.

Вообще все выступили отлично!

Когда вернулись на ППД, увидел меня комбат и говорит:

– Стас, тебя в прямом эфире показывали крупным планом по телевизору! Теперь ты у нас стал звездой экрана!

Я и во всех газетах на первых страницах был – фотография украшала репортаж с места съемок.

После всего этого переполоха нужно было сдать под опись все имущество, которое использовалось в представлении.

Только одно сейчас радует: после всех этих проверок и документальных съемок фильма с тридцать первого декабря по девятое января будут выходные и праздничные дни. Поспим до семи утра, а не до шести, как обычно.

После праздников мы занялись уборкой, а делать ее так не хотелось, хоть вешайся, да и вообще в армии ничем не хочется заниматься: ремонтировать, оформлять документы, работать за компьютером. Потому что это не свое, за это тебе никто не скажет «Спасибо», если даже сделаешь хорошо, красиво и правильно, все равно найдут недостаток, будут ругать и показывать, как лучше сделать.

Самая повторяемая в армейской практике формула устава, которая приводилось начальством в оправдание всех глупостей и всех просчетов, которые отражались на всем нашем личном составе, это «волшебные» слова: «Военнослужащий должен стойко переносить все тяготы службы». Вот и приходилось выполнять эти работы.

Адаптация

Первый год службы всех солдат – сплошная череда унижений, бессонницы, голодухи и т. д. и т. п. Второй год – либо служба «по уставу», либо «отыгрыш» на первогодках, когда есть возможность выместить накопившуюся злобу и унижения на доступном беззащитном объекте – новобранце.

В армии ведь как: месяц адаптируюсь (но многие до конца «дембеля» не могут адаптироваться)…

 
Полгода нас гоняют,
Полгода мы живем,
Полгода мы гоняем,
Полгода «дембель» ждем.
 

(Из блокнота солдата)

Здесь привыкаешь ко всему и забываешь, что провоцируешь «дедовщину» по отношению к молодым солдатам. Это проявляется, я думаю, из-за того, что мы отыгрывались на новобранцах за унижения от старослужащих на нашем первом году службы.

После армии я задавал некоторым знакомым, отслужившим срочную, один вопрос: «Ты изменился за время пребывания в армии?».

Ответы получал такие:

– Научился шить, пилить, гвозди забивать. Внутренне же стал более раздражительным, стал хуже относиться к людям. Осталась колоссальная злость на офицеров…

– Я считаю, что в жизни должно быть место сказке, мечте, так вот армия меня полностью посадила на землю… Я теперь ненавижу офицеров.

– Быть смирным – это плохо. Когда собака лает, а ты не отвечаешь – она кусает… В армии все отношения пахнут кровью. Волчьи законы.

– Мне кажется, я был слишком либеральным сержантом, сейчас об этом жалею. Стоило дать солдату почувствовать себя человеком, как он отказывался подчиняться приказам. Приходилось бить. После того как дашь в морду, вопросов, как правило, не возникало. Вообще в армии избивают и издеваются вовсе не каждый день. Просто служить срочную – это само по себе кошмар. На тебя надевают грязную одежду, тебя не кормят, заставляют делать работу, которая никому не нужна, тебе не дают читать книг (их просто нет), любой может тебя избить…

Теперь мне кажется, что там, где служил я, не так уж плохо по сравнению с другими частями, о которых рассказали приятели, бывшие военнослужащие.

Армия, безусловно, многое дала. Она меняет человека. Она, прежде всего, дает взглянуть на себя другими глазами, делает человека взрослее. Я научился общаться с людьми или «нелюдьми» (так называют офицеров бывшие сослуживцы), оформлять документы, стенды, палатки и многое другое. У меня раскрылся эстетический вкус – я все делал красиво, иногда, бывало, чересчур, но в этом и заключалась армия: если вчера сделал отлично, то завтра должно быть еще лучше. Вот мы и добивались совершенства. Поэтому свободного времени никогда не было.

Самое главное, чему меня научила армия, – не бояться скопления людей. Ведь раньше, еще на гражданке, я стеснялся большой компании. Теперь в батальоне более двухсот семидесяти человек. Все меня знают по фамилии, имени и отчеству. Проходил перед строем (а это сильнейшее нарушение устава, это мог делать только офицер или дежурный по роте) – каждый на меня обращал внимание, шушукался за спиной, но мне было все равно. Если бы я так же прошел мимо большого количества людей на гражданке – было бы неловко и неудобно. Армия, можно сказать, научила меня быть смелее и преодолевать любые трудности. Мне повезло, что я попал в такую часть.

Армия заставила взглянуть на многие явления по-иному. Именно в армии я встретил солдат, о которых трудно сказать, кто они, так как они здесь все равны и подчиняются одному командиру. Офицеры старались сделать солдат похожими друг на друга. Но я думаю, что кто бы и как бы ни старался изменить характер человека, все равно ничего не получится. Ведь каждый из нас с рождения – индивидуальность.

Прослужив в армии чуть дольше, можно узнать о солдате все, что скрывается под однообразной камуфляжной формой и увидеть его личность.

К примеру, я много нового узнал о себе. Армия меня раскрыла полностью. Мне напрямую сказали, что за я человек и каков мой характер. Я просто был потрясен, что многого не знал о себе. На гражданке такого не услышишь, многие не хотят обидеть человека. А в армии обижаться не положено, и все говорят напрямую. Самое интересное, ты ничего в ответ не можешь сказать, так как не поспоришь или будешь во всем не прав. Даже спрятаться от всех, если захочешь, не получится, вот и приходилось выслушивать правду.

Как меня раскрывали мои старослужащие, точно так же и я узнавал других людей, и это нормально.

Я сейчас понимаю многое. Закончилась стодневка, как будто ее и не было, у меня налаживались отношения с ребятами из моего взвода. Они же не дураки, понимали, что без меня они многого бы не узнали и не сделали.

На гражданке многих вещей не замечаешь. А пока находишься на срочной службе, начинаешь понимать и ценить то, чему раньше не придавал значения. Наверное, стоит попасть в армию только для того, чтобы понять, как важна для человека семья, как необходимы друзья. И еще важна свобода. Трудно жить без свободы. Это я понял во время службы.

Армия, как двухлетняя школа жизни, хороша. Но как и кто ее пройдет, зависит от самого человека.

Глава 9
НЕУДАЧНЫЙ НОВЫЙ 2005 ГОД

Приближался новый год. Всем хотелось встретить этот праздник дома, но это было нереально. Ефрейтору Симонову, батальонному медицинскому санитарному инструктору, пришла в голову светлая мысль. Он постоянно находился на построениях вместе с нашим взводом, спал в нашем кубрике. Все звали его коротко и справедливо – Медик, некоторые даже не знали его фамилии и имени. Он на это никогда не обижался.

Сам он жил в Москве и попросил родителей, чтобы они приготовили домашней еды. Родители были только рады. Мы всем взводом скинулись по двести рублей на продукты, у нас получился по-домашнему шикарный стол.

Пробило полночь, все выпили по полстаканчика шампанского и сели за стол. Минут через пять неожиданно пришел командир части и его заместители. Они поздравили нас с Новым годом. А комбат и все управление батальона встретили Новый год вместе с нами и только потом пошли к своим семьям. Это было неожиданностью для военнослужащих.

Нам разрешили смотреть телевизор до трех часов, и только потом отбой. Подъем, конечно, был тяжелый – рано, в семь часов.

Новогодний «сюрприз» – я заболел непонятной болезнью. Новый год, вроде бы, отпраздновали хорошо, а наутро мне стало плохо, заболела рука. Намазал ее мазью «Спасатель». На вечерней поверке было холодно, на улице лежал снег, мы все вышли на построение. Когда я стоял в строю, у меня рука разболелось до такой степени, что из нее начала вытекать какая-то желтая жидкость. Сослуживцы, стоявшие рядом, испугались, так как это все стекало с моей руки на снег. Я стоял, как мумия, и не верил, что это именно со мной происходит. У всех были варежки, а я не мог надеть их.

Пришли в расположение, медик перебинтовал мне руку, и все легли спать. Я уснуть просто не смог, всю ночь крутился, стала подниматься температура. В час ночи меня пронзила невыносимая острая боль. Медик услышал мои стоны и не поленился встать, чтобы отправить меня в санчасть. Врачи сняли повязку и ужаснулись. Они сказали, что такого никогда не видели. Мне срочно сделали укол. Стало легче.

Все праздничные дни, вплоть до десятого января, меня держали в санчасти. Мой день рождения, который был шестого января, я провел на больничной койке, и даже забыл о нем, не говоря уже о том, чтобы отметить его.

Врачи не знали, что со мной делать. У меня и на гражданке проявлялась эта «болячка», но в легкой форме; говорили, что витаминов не хватает. В армии первой помощи сам себе не окажешь, как на гражданке, поэтому болезнь обострилась и проявилась в такой страшной форме. У всех, у кого на гражданке есть какая-нибудь небольшая болячка или серьезная болезнь, в армии она проявляется и обостряется в худшую сторону.

В госпиталь меня отправили только после всех праздников. Врач посмотрел и поставил диагноз – аллергия. Сразу видно, что в армии это распространено, просто никто не запускал болезнь до такой степени, как я. Положили меня в центральный госпиталь.

Со временем я познакомился с солдатами, сержантами и даже с офицерами, которые лечились в госпитале из всего Московского военного округа. Для офицеров была отдельная палата.

За нами хорошо ухаживали, хорошо кормили и даже за нас убирали. Только в субботу и воскресенье мы сами проводили влажную уборку.

Все вояки в госпитале вели себя достойно. Но и здесь нашлась «крыса», которая все крала. Как-то мама одного больного принесла гостинцев и блок хороших сигарет. Он как нормальный человек поделился с теми, кто курит, а две оставшиеся пачки положил в свою тумбочку. На следующий день сигарет уже не было. Мы об этом начальству не сообщили и решили сами провести расследование: проверили все палаты, кровати, тумбочки. Осмотр не прошел зря, так как пропажа нашлась у одного солдата под матрасом. Он все отрицал, говорил, что не брал, и ему это подложили.

На следующий день у этого же солдата украли сотовый телефон. Начали опять выяснять, кто мог это сделать. Провели повторный осмотр, но на этот раз ничего не нашли. Медсестра узнала о случившемся и доложила врачу. Врач провел с нами беседу. После этого эксцесса нам запретили смотреть телевизор и лежать на кроватях (лечь можно было только после отбоя, как в казармах). Никто так и не сознался в краже и не подкинул проклятый телефон.

Солдатскую почту никто не отменял

Здесь, в госпитале, такой же график, как и в части, только подъем в будние дни в семь часов, а в выходные и праздничные дни – в восемь часов утра. Было скучно, все журналы и газеты перечитали раз по сто. Я думал – хоть письмом займу себя, но, как назло, с 1 января 2005 года, согласно изменениям, внесенным в Закон «О статусе военнослужащих», бесплатно отослать письма родным и близким «срочники» могли только в конвертах нового образца (см. рис), снабженных маркировкой «Воинская корреспонденция». Новый образец конвертов еще не успели всем выдать в части, а в госпитале тем более. Без марок письма не принимали и отправляли назад солдатам.

Я вычитал в газете подробную информацию, разузнал, что солдатскую почту никто не отменял: чтобы не лишать «срочников» бесплатной отправки писем, во всех силовых ведомствах, за исключением Пограничной службы ФСБ России, было принято решение за счет собственных средств через командование части выдавать каждому военнослужащему по призыву по десять конвертов ежемесячно. Начальник Управления фельдъегерской почтовой связи Вооруженных Сил Российской Федерации генерал-майор Владимир Дурнев решил, «чтобы наладить устойчивую связь с родными и близкими, раз в неделю для солдат будет организовываться „час солдатского и матросского письма“ (в принципе, так было и есть). В итоге за месяц будет использоваться по четыре конверта, а один – храниться, так сказать, на особый случай. Оставшиеся же можно переслать родным, чтобы и они писали бесплатно».

Пересылка для «силовиков» стала платной, и цена одного конверта со спецмаркировкой на всей территории страны оказалась одинаковой – семь рублей десять копеек, в то время как на гражданке в различных регионах стоимость была разная. Новые конверты отличались специальной маркировкой «Воинская корреспонденция», и за «перевес» письма не надо было доплачивать. Как хорошо стало солдату!

Но родители не знали об изменении конвертов и сильно переживали, что от меня долго нет писем (почти два месяца я находился в госпитале). Родные начали беспокоиться и позвонили в часть. Оттуда передали о звонке в госпиталь – до меня эта информация дошла в двадцать три часа. А в этот вечер дежурная медсестра всем разрешила посмотреть телевизор до полуночи. Вдруг она вызвала меня к себе в кабинет, объяснила ситуацию и сказала, чтобы я отправил телеграмму домой или позвонил.

Денег у меня не было ни на звонок, ни на телеграмму. Об этом узнали «обитатели» всех палат. У моего соседа по палате была телефонная карточка, и он дал мне позвонить. Я был рад и сказал:

– Я только скажу, что со мной все в порядке, и сразу же верну карту.

А он мне:

– Да говори сколько хочешь, мне не жалко!

С утра пораньше я побежал в другой корпус, где находился телефон, и поговорил с родителями больше пяти минут. Все-таки есть хорошие люди в этом мире!

В госпитале за эти два месяца выспался, наверное, за все два года, так как поначалу я вообще спал днем и ночью, будили только на осмотры, уколы и для приема пищи.

Но до полного выздоровления в госпитале спокойно долежать не дали. Однажды зашел медик из нашей части ко мне в палату и сказал:

– Стас, тебя выписали, за воротами уже ждет машина! Собирайся!

Врач с медсестрой от удивления открыли рты и не поверили своим ушам: только что выписали, не успели сообщить пациенту, а через час машина стояла у госпиталя – меня готовы были забрать в часть (от Москвы до этого госпиталя сорок минут езды).

Потом я узнал, что начальник штаба приказал следить за тем, когда меня выпишут, чтобы сразу привезти в часть, так как работа стояла, и никто не справлялся.

В госпиталь обычно машина не приезжала, пока не наберется не менее трех выписываемых – бензин экономили. А получилось так, что приехали из-за одного человека. Напоследок врач мне сказал:

– Ты следи за собой и болезнь не запускай. Если она опять будет проявляться, то мы тебя комиссуем!

Я, конечно, испугался, ведь до «дембеля» осталось чуть более полугода. Армию я не собирался бросать. Прослужить полтора года и получить «белый билет»!. Неужели все зря? Нет! Вот так пришлось дотерпеть все эти муки.