Текст книги "Армия глазами солдата"

«Добрый дембель»

Был один «дембель» Леха Коротенко, которому мы не тянули стодневку, так как он не суетился для бывших «дембелей» и был полным «тормозом». Ему не носили сигареты, за ним не заправляли койки. Был он безотказным, о чем его ни попроси. Единственное, на что был способен, так это на выполнение определенных команд, наподобие: пойди, принеси то-то или отнеси что-то, в общем, обычные припахивания, через которые прошли почти все по молодухе, только Алексей в этом качестве задержался. Со временем он опускался все больше и больше, его гоняли все, кому не лень, даже мы, «слоны», заставляли подметать, мыть полы, делать самые грязные работы… «Духам» категорически запрещалось выполнять его просьбы. «Унижали» его, кто хотел и как хотел. Он перестал за собой следить и стал превращаться в немытого и грязного чмыря.

Но был он жилистый, высокого роста, где-то метр девяносто, взгляд злой, а сам человек добрый, тихий и всем желал добра…

Леха был сильный, мог дать любому в морду, но он этого не делал. Я решился спросить у него:

– Почему ты не можешь дать сдачи, ведь ты такой сильный!

– Да, сила есть, но я не могу бить людей и причинять им вред! Как-то перед отъездом в армию мама сказала: «Когда ты отслужишь подольше, не обижай младших по призыву и вообще веди себя хорошо». Я пообещал себе и маме, что не буду никого обижать, – спокойно ответил Леша.

Я его постоянно подбадривал и как-то посоветовал:

– Дай хоть один раз сдачи или не давай повода, чтоб тебя унижали, ты же не из таких!

Леха один раз поступил по моему совету, но причинил вред не солдату или сержанту, а офицеру.

А дело было так: присел Леха на край кровати, чтобы достать из тумбочки тетрадь с ручкой. В этот момент проходил мимо самый вредный командир взвода Залиев и увидел это. Залиев начал пересыпать Леху отборной матерной бранью и обзывать унизительными словами (кстати, в армии матом не ругаются, в армии матом разговаривают, и это известно, я думаю, всем). Солдат не выдержал всего этого, вскочил, ручку и тетрадь бросил на пол и говорит офицеру: «Вы чего на меня так орете, нашли самое слабое звено и можете теперь унижать..?»

Залиев хотел ударить его, но тут видит, что стоит здоровый бугай, с которым не справиться. Он испугался и говорит:

– Ни хрена себе, ты еще и разговорился! Сейчас я доложу начальнику, и ты у меня будешь бегать с противогазом и ОЗК вокруг стадиона.

Алексей пробежал, как и обещал Залиев. Этот инцидент я видел сам и рассказал пацанам, как это произошло. Все начали хвалить Алексея и дружески похлопывать его по плечу. В общем, Алексей был реабилитирован, теперь к нему все относились по-другому. Ведь он в тот момент не дал себя в обиду и смог отстоять свою честь. Только тогда Алексей для себя сделал вывод, что в мире существует определенная категория людей, которая убедительно нуждается в том, чтоб для того, чтобы просто уважать другого человека, надо, чтобы он непременно врезал тебе по зубам. И чем сильнее врежет, тем сильнее ты станешь его уважать. Но он понял это поздно, так как через месяц он уволиться.

«Были у меня товарищи…»

Во взводе управления больше половины сослуживцев почти не общались со мной, но зато меня уважали ребята из другой роты нашего батальона и из всего управления части. У меня всегда узнавали всю информацию о выездах, увольнениях и просто подходили пообщаться.

Как-то один тип из моего взвода захотел «наехать» на меня. В этот момент зашел парень из другой роты и увидел это. Он заступился за меня, и чуть не разгорелась драка. Я, конечно, остановил и разнял их. С этого момента ко мне с осторожностью обращался весь взвод. А защитником оказался мой далекий земляк.

Как-то начальник штаба дал мне указание напечатать конспекты к завтрашним показательным занятиям. Я как всегда после отбоя занял свое место за компьютером и начал печатать. Через какое-то время меня стало клонить ко сну. Я, как сонная курица, спустился на этаж ниже в другую роту и поднял своего приятеля Рому Вилкова, который постоянно меня выручал. Он спросонья ничего не понял. Я ему объяснил, что нужно помочь и продиктовать конспекты. Рома сразу согласился. Безотказный человек! Теперь тексты наберу быстрее и точно не усну.

Прошло около часа с начала нашей совместной работы.

Вдруг Рома говорит мне:

– Сегодня же ответственным по роте заступил Залиев. Если он будет меня искать? Ведь я не заправил кровать!

– Думаю, ничего страшного не будет! – неуверенно ответил я.

Залиев вышел из канцелярии проверить, все ли солдаты на месте. И на тебе! Одна кровать пуста.

Офицер гаркнул:

– Дежурный по роте, ко мне.

Дежурный прибежал к Залиеву.

– Выходил кто-нибудь из казармы?

– Да, Вилков в штаб поднялся! – сказал дежурный.

Залиев быстрым шагом направился в штаб.

Мы в это время спокойно работали. Неожиданно затарабанили в дверь. Мы затаились. Думали, что проверка из управления пришла.

– Открывайте, я знаю, что вы здесь сидите! – злобным голосом рявкнул Залиев.

Наш тандем по голосу понял, кто это. Открыли дверь. Он зашел и накинулся с криками на Вилкова:

– Ты что здесь сидишь, тварь, иди спать. Солдат, ты еще здесь? Я сказал: «Бегом марш!», сука, спать!»

Я заступился за невинного солдата:

– Почему вы его выгоняете? Пусть посидит еще немного, ведь он мне диктует конспекты к завтрашнему показательному занятию, я не успел бы один их сделать.

Удивительно, но после моих слов Залиев успокоился и даже разрешил остаться Роме. Потом еще и извинился передо мной. Таких моментов было много, когда приходилось защищать невинного солдата от офицеров, даже если это не относилось ко мне.

Химик

Как-то забежал в штаб мой «дедушка» по фамилии Сокольев (но все его называли Сокол) и в руках у него были какие-то ампулы. Он мне говорит:

– Закрывай дверь на ключ.

Я закрыл и спросил:

– А в чем дело?

– Сейчас ты мне сделаешь укол.

– Какой еще укол, ведь я не умею!

– Научишься.

Когда я услышал страшное для меня слово – наркотики, я этому не поверил, а когда он начал делать состав, на меня нахлынул страх. Иголок этих я еще с детства боялся, когда делали уколы от каких-либо заболеваний, а он еще просил сделать внутривенно.

Я соответственно отказался делать ему инъекцию. Сокол начал злиться и промолвил:

– Слышь ты, хобот, отвертеться от меня все равно не сможешь, так что держи шприц, я сейчас затяну жгутом руку, и ты мне сделаешь укол, тут ничего страшного нет.

– Я не буду делать! – жалостным голосом сказал я.

Он схватил меня за руку и заставил сжать шприц в кулаке. Предварительно уже подготовил свою руку для принятия дозы.

Я закрыл глаза. Он увидел, что я не собираюсь делать. Тогда он сам взял шприц, ввел себе иглу в вену и попросил меня только придержать сам шприц, чтобы не кренился. Я никак не решался, но, преодолев страх, открыл глаза. Как только взялся я за шприц, то рефлекторно опять сомкнул глаза… Через несколько секунд Сокол говорит:

– Все, свободен.

Я собрался уходить, и он вслед мне говорит:

– Стас!

Я остановился.

– Ты не думай, что я наркоман, это просто баловство, ведь в армии так скучно и напряжно. Я пробил у знакомых товарищей «чудо» раствор на одну дозу, хоть немного расслабился.

Действительно, потом он ко мне больше не подходил. Глаза, конечно, всегда были у него как у наркомана, вдобавок к глазам он был щуплый, небольшого роста и во всем походил на наркомана. Возможно, я ошибаюсь, так как у меня вид был не лучше, из-за недосыпания, долгого сидения за монитором и выполнения непонятной работы. Ведь и он тоже мало спал и постоянно проводил время в штабе. Сидел до глубокой ночи с документами и рисовал боевые листы, стенгазеты и выполнял другие писарские работы. Но кроме всего этого в «свободное» время делал татуировки, чтобы заработать деньги (аппарат, которым он делал татуировки, был собственного изобретения из моторчика плеера). Это само собой в армии запрещалось, и офицеры, пресекали такое дело, отбирая машинки и тушь. Но, у нашего Сокола было намного больше шансов держать все принадлежности в надежной «нычке», а тушь у него была постоянно под рукой, без которой наколку не сделаешь. Он даже ходил в увольнение и делал гражданским. Не зря его назначили писарем, и не обычным, а лучшим в нашей образцово-показательной части. Им гордились все офицеры нашего батальона, но, само собой, не знали о его ночных увлечениях, кроме его деятельности – художника.

Ну а тут недавно заметил… После отбоя я пошел в туалет, а там были Сокол с приятелями, покуривали сигареты.

– Стас, присоединяйся к нам, – крикнул Сокол.

– Да вы же знаете, что я не курю!

– А я тебе не обычную сигарету предлагаю, а настоящую «дурь».

– Нет, Сокол, не буду, я один раз в жизни попробовал только сигарету, а ваш косяк тем более пробовать не собираюсь, мне и так неплохо.

Но в итоге они меня заставили, не буду врать, как, потому что не помню…

Я только приложился губами к сигарете, мне уже стало плохо. Я сделал одну затяжку и почувствовал отвратительный запах, сравнимый разве что с вонью расплавленного битума, вдобавок в туалете воняло дерьмом.

– Давай еще, Стас, не бойся, косяк тебя не укусит, – сказал Сокол.

Я сделал еще одну затяжку и стал кашлять. Тут я приплыл капитально, «крыша» не только ехала, а ходуном ходила, язык во рту еле ворочался, время как будто остановилось. И тем, кто стоял рядом, всем на ноги вырвал эту гадость. Я сразу же очухался.

– Вот видите, я же говорил, что эта гадость не полезет в мой организм, – расстроено сказал им, сплевывая эту гадость.

Они начали ржать, так как на них не на шутку подействовала эта головокружительная «дурь». Пошла ответная реакция, как и у меня, только у них она была от передозировки. После этого последовали сногсшибательное головокружение и рвота.

Я от ужаса просто выбежал оттуда, я не мог на это смотреть, вызвал дневального и дежурного по роте, чтобы все убрали в туалете. Скоро должен был прибыть дежурный по части на проверку. Но все обошлось. Вот такой ужасный и неприятный момент мне пришлось пережить и даже попробовать эту гадость.

Сокол увлекся не на шутку. Сам лично мне говорил: «Это так, для пробы один раз узнать, что это такое, и завязываю с этим делом». Теперь начал курить, «дурь», и других притягивать к этой гадости стал.

Случка

Очень много граждан спрашивают: «Была ли у тебя девушка, с которой познакомился в армии?» В других воинских частях у солдат намного больше шансов познакомиться с девушкой, чем у нас, потому что в тех частях ребят часто отпускают в увольнение.

Из всех, кого я знал, а это весь наш третий батальон, ни у кого девушки не было. За исключением одного случая с дедушкой Соколом, который часто выходил за пределы части для закупки писарских принадлежностей. Вот он и познакомился с девушкой, звали ее Марина. Постоянно переписывались друг с другом, звонили. Один раз ночью он провел ее через КПП-2 в казарму, скрывая от офицеров. Всю ночь в каптерке они провели время вместе. Перед подъемом всего личного состава он проводил ее за КПП-2 теми же самыми путями.

Потом, произошло что-то непонятное. Маринка не звонила и не появлялась долгое время возле КПП. Сокол ничего не предпринимал.

Услышав разговор от Сокола с его приятелями, я понял, что Марина, пришедшая в казарму, была не та, за которую я ее принимал, а какая-та левая шлюха, а со своей подружкой он до этого поссорился. От злости Сокол попросил своих гражданских приятелей «подсуетить» девушку легкого поведения, что друзья и сделали. Неизвестно, как Маринка узнала об этом, так как с ним после этого случая вообще не общалась.

Так что в нашей части шансов познакомиться с девушкой и иметь с ней какие-нибудь отношения, всегда сводились к нулю.

Но тут свершилось чудо. Сокольева за образцовое выполнение обязанностей внештатного батальонного писаря командир части поощрил благодарностью и первым потоком уволил из Вооруженных Сил Российской Федерации в запас.

Для всех это было неожиданностью. Жаль, что только его дальнейшая гражданская жизнь будет испорчена. Но не тут-то было!

Через полгода, всем на удивление прибыл навестить нашу часть сам Сокол. Выглядел он замечательно, не сказал бы я, что он когда-то занимался наркотой. Хорошо поправился, но только в мышцах и опять же с помощью всяких пищевых добавок, которые вредны для организма. Мы, конечно, всем взводом были удивлены переменам в Сокольеве.

Глава 6
НАЧАЛЬНИК ШТАБА НА ИСХОДЕ

Был у нас замечательный начальник штаба, к которому никто не мог предъявить никаких претензий. Однако он ушел на повышение. Ему на смену пришел другой. Вот тут моя, да и других солдат жизнь превратилась в настоящий ад. Первые деньки были сказкой, но потом… Он был таким грозным, что даже в страшном сне не присниться, «дрючил» всех за каждую мелочь.

Начальник штаба личность неунывающая и привыкшая к необходимости искать хорошее даже в самых неблагоприятных для себя обстоятельствах. Начал свою офицерскую карьеру с командира взвода именно этого третьего батальона. Увлекался спортом, но только определенным – «качался железом», и тело у него было все в мускулах.

Когда мне пришлось с ним связаться, он постоянно был недоволен тем, что я медленно и неправильно все делаю, постоянно давал подзатыльники. Мне было очень трудно с ним, ведь нельзя в документе пропустить ни одной запятой, не говоря уж об ошибках. А у меня с грамотностью были проблемы, вот и приходилось от него получать втык. С предыдущим начальником таких проблем не было.

Мой распорядок дня стал совсем другим: в первом часу ночи ложусь спать, если получается. В пять утра встаю, чтобы до шести сделать расход личного состава и предоставить комбату на построение.

Вся наша воинская часть жила по уставному распорядку дня, сильно отличавшемуся от моего: общий подъем в шесть, после физической зарядки, уборки помещений и территории, утреннего осмотра, завтрака и информирования личного состава начинались учебные занятия с девяти часов есть ть четыре ь ять сова ки. т сделал, ведь он думал как будет дальше работать с дри=угим до обеда. Личное время около получаса. После отдыха отправляли в боксы для ухода за вооружением и военной техникой. Перед ужином в зависимости от дня недели проходит воспитательная, спортивно-массовая или культурно-досуговая работа. Ужин. После него должно быть свободное время, разрешали посмотреть телевизионные информационные программы, а также предоставляли время для личных надобностей. Но в основном мы телевизор не смотрели в будние дни, так как времени не хватало. Пока подошьеся, побреешься – время подходит к вечерней поверке, потом отбой.

На батальонные построения я почти не ходил, и командиру батальона это не нравилось. Он меня уже вызывал к себе в кабинет, пообещал устроить мне «сладкую» жизнь, если я не буду там появляться.

Я иногда даже терялся, когда комбат говорил: «В семь часов будь у меня с расходом личного состава», а начальник штаба: «В семь часов будь в штабе и жди меня». Я не знал, куда бежать.

Побегу к комбату – получу втык от начальника штаба. Побегу к начальнику штаба – конечно, комбат меня не тронет, просто существует много способов, чтобы превратить жизнь солдата в сущий ад и унизить хуже некуда, так что даже лучше получить втык от начальника штаба.

И всегда кто-нибудь из офицеров спросит:

– Почему не был в парке в пять часов?

Объясняю, что комбат хотел меня видеть с расходом личного состава в пять часов на плацу, и поэтому в парк не смог явиться.

А он в ответ:

– Меня не волнует, что комбат хотел! Я спрашиваю, почему тебя не было в парке в пять часов? Ведь я тебе поставил задачу!

На этот вопрос у меня ответа не было. Весь в непонятках, схватил расход и убежал опять к комбату.

Когда офицер спрашивает, всегда нужно ответить. И таких случаев было очень много.

Как-то командир батальона отправил меня за начальником штаба. Я пошел к нему домой в общежитие, где он жил с семьей, а по пути меня остановил патруль:

– Почему не отдаешь воинское приветствие? – сказал старший.

– Спешу по приказу командира батальона на оповещение начальника штаба!

– И что теперь, не надо отдавать честь?

Он заставил меня пройтись строевым шагом несколько раз мимо них и выполнить воинское приветствие. Мое нарушение патруль записал в журнал (кстати, после чего эти все записи отдают командирам нашим, и потом нас наказывают выполнением каких-нибудь грязных работ), и только потом меня отпустили.

Я сломя голову побежал к начальнику штаба, но его дома не оказалось. Потом пришел на построение к комбату.

Он подходит ко мне и спрашивает:

– Ты почему не подошел и не доложил о начальнике штаба?

– Но я думал…

– Что ты думал? За тебя все уже продумано! – зверским голосом закричал комбат.

– Я опоздал, так как не смог дойти до него вовремя. Когда я пришел, его уже не было дома, и я подумал, что он уже здесь! – отрывисто ответил я.

– Я не спрашиваю тебя, опоздал ты или нет, меня интересует, почему не подошел ко мне и не доложил?

Вот такой в армии неписаный закон: «Я не спрашиваю, где ты был, меня интересует, откуда ты идешь».

Напряг

Однажды произошел такой случай. Проходило показное построение части, и на нем в обязательном порядке должны были присутствовать все, для того чтобы идти торжественным маршем. Вот уже пошла строем наша рота. Вдруг один из офицеров помахал рукой, подзывая меня. Я выбежал из строя (этого, конечно, нельзя делать, но приказ начальника – это закон). Только к начальнику подбежал, ловя удивленные взгляды окружающих, а начальник штаба спросил:

– Стас, тебе плохо?

Я ответил:

– Нет!

Он опять мне:

– Нет, тебе плохо!

Я ничего не могу понять, а вся часть на меня смотрит. Начальник штаба ударил меня в живот слегка – я согнулся, а он повторяет:

– Нет, скажи, что тебе плохо..!

До меня потом «дошло», что это специально. Мы двинулись к ГДО, и, когда зашли за стену, начальник сказал:

– Беги в штаб и сделай срочный документ – список всего нашего батальона.

Вот до чего доходит начальник в тех случаях, когда нужна помощь солдата. Потом пришел в штаб и говорит:

– Ты, конечно, меня извини за то, что я тебя ударил в живот. Ты не обиделся?

Я очень удивился, ведь нечасто он извинялся за свои грубые неуставные отношения.

На очередном построении начальнику опять что-то не понравилось.

– Вориднук! Выйти из строя!

– Я! Есть!

– Строевые записки ты сделал на батальон?

– Так точно!

– А ты зачем их на компьютере-то напечатал? Ты что? По тревоге с компьютером будешь на плац выбегать?

– Никак нет! Не с компьютером.

– Я что? Должен за всех думать? – ротный явно жалел себя. Мало того, что ты с Вилковым печатаете вместо конспектов свои сны, ты еще и строевые записки напечатал как в жизни не придумать. На роту в целом. На каждый взвод в отдельности. Пофамильно и с указанием номеров вооружения. Мало того, еще они были зачем-то без моей проверки вручены командиру батальона. Что вы на это скажете, Вориднук?

– Я сейчас все исправлю, товарищ майор!

– Бегом марш!

Я пулей улетел исправлять свои ошибки.

Как-то я опять попал в санчасть с температурой – подозрение на ОРЗ. Около четырнадцати часов у больных был тихий час. Я не пролежал и двух дней, как слышу спросонья: «Стас… Стас… Стас…». Думал, сон снится, но оказалось, медик из нашего батальона искал меня по палатам и спрашивал всех, где лежу я.

– Какой Стас? – удивлялись больные, ничего не понимая.

– Да Станислав Вориднук, компьютерщик третьего мотострелкового батальона (меня все называли по имени).

– Аааа… Стас!!! Да он лежит в пятой палате! – ответил один из выздоравливающих.

Медик забежал в палату и, запыхавшись, выпалил:

– Давай скорей одевайся, тебя начальник ждет в штабе! Он сказал, если я тебя не приведу, то нам обоим не поздоровится, потому что он сам придет.

Я быстро нашел верхнюю одежду (это был халат) и валенки, мы проскочили мимо врачей и выбежали на улицу. А на улице еще жуткая зима, кругом снег.

Оказалось, что солдат, который остался меня замещать, не знал, что и где находится из документов. А начальник штаба становился очень злым, если что-то не так, ломал все, что под руку или ногу попадалось.

Срыв

Как-то прибежал начальник штаба из управления и сказал:

– Распечатай документ, который ты только что мне сделал.

Я не понял точно, какой именно документ он просит, и распечатал не тот, что нужен.

Он, когда это все увидел, от злости изо всех сил ударил по столу, чуть не разбив при этом компьютер. Потом на меня полились потоки богатой матерной брани, тяжелая рука приложилась к моей щеке.

– Если ты еще раз «накосячишь», я тебя «закопаю» собственноручно. Понял?

– Так точно, – сказал я, поднимаясь со стула и сплевывая кровавую слюну в платок.

– Куда встал? Давай быстро исправляй свою ошибку и распечатай нужный документ.

А компьютер-то не работает – завис. Начальник после этого еще сильнее разозлился, посыпался шквал матов. Я уже был готов принять от него удар и просчитывал, что он со мной сделает: накажет своей тяжелой рукой по щеке или еще что-нибудь придумает из неуставных отношений.

Начальник начал все крушить в штабе. С разбегу ударил по ножкам стула, на котором я сидел, и сломал его – я упал на пол. Почти все стулья вскоре были переломаны! Стены и углы также поотбивал ногами. Потом нам пришлось чинить эти стулья и замазывать углы. В дверях был ключ – начальник ногой ударил и сломал его – половинка ключа осталась в замочной скважине. Хорошо, что был еще один запасной, а то пришлось бы мне покупать новый замок. Даже стол пострадал – сложился пополам. Ладно, стол, но в нем лежала документация, в отдельном ящичке находились чай и сахар. Все это оказалось на полу и пришло в негодность. Весь чайный сервиз разбил. Осталась целой банка черничного варенья, но и ее он схватил и что есть силы бросил в стену, в которой осталась вмятина. Весь штаб оказался в варенье.

Да! Начальник у нас такой, может все, что под руку попадется, сломать.

А за все, что в штабе ломается, я отвечаю и докладываю начальнику. А когда он сам эти беспорядки наводит, то, соответственно, тогда отвечает весь наш доблестный взвод управления.