Текст книги "Армия глазами солдата"

Массовый побег

Пока я лежал в госпитале, прочитал в одной московской газете от 18.11.2004 года очень интересную статью о том, как наш образцово-показательный батальон хотел совершить массовый побег. Когда я приехал в часть, то попал как раз на все допросы и проверки прокуратуры. Были построения, неожиданно приезжали комиссии, смотрели, как живут здесь солдаты и чем нас кормят.

Информацию я нашел в газете, вырезал ее и привез в часть.

«Наше терпение закончилось. Мы готовы самовольно покинуть часть, потому что устали от произвола этих свиней, постоянно пьяных, которые нас, солдат, не считают за людей. В то время, когда люди гибли, спасая детей в Беслане, они пьянствовали и развлекались с проститутками…»

Такое письмо пришло в нашу редакцию от солдат подмосковной N-ской части. И мы решили не оставлять его без внимания.

ЖУРНАЛИСТЫ «ПОЧИСТИЛИ» ЧАСТЬ
И ПРЕДОТВРАТИЛИ МАССОВЫЙ ПОБЕГ СОЛДАТ

Солдаты часто жалуются на тяготы службы, но в данном случае речь идет не о какой-то забытой богом части, а об «образцово-показательном» третьем мотострелковом батальоне. Обычно, если каким-либо высоким гостям надо продемонстрировать, как замечательно водят БТР начинающие водители или прочие достижения мотострелков, их везут сюда.

В письме же сообщают совершенно вопиющие факты: воровство продуктов и вещевого имущества офицерами тыла, гнилая картошка, плохая кормежка, избиение солдат…

«В солдатской столовой жрать нечего. Кормят только тогда, когда приезжает какая-нибудь делегация или проверка. Зато со склада можно купить тушенку за 30 рублей банка, сахар, рыбные консервы, картошку, а также с вещевого склада камуфляж за 500 рублей, ботинки за 300 рублей. В столовой наряд бьет пьяный начальник тыла, полковник, который ездит по части на своей крутой тачке. Батальон недавно перебирал картошку на складе, а она вся гнилая. А что будет зимой?»

Если меры не будут приняты, ребята грозились написать президенту России и совершить массовый побег из армии.

Письмо коллективное и анонимное. Но нас это не смутило – понятно, что «в случае чего» авторов в части выдерут по полной программе. Мы обратились к прокурору Московского военного округа с просьбой учредить в этой части прокурорскую проверку. Согласно ранжиру проводить ее должна была гарнизонная прокуратура, но мы боялись, что «местные» по дружбе допустят утечку информации, и военачальники будут заранее готовы к «большой стирке».

Буквально на следующий день выехала группа офицеров прокуратуры МВО. Говорят, что проводившие проверку прокуроры действовали очень аккуратно и тщательно, переговорив наедине с каждым бойцом части, опросив комбата, тыловиков, ротных, привлекли специалистов.

Конечно, мы не ждали, что командиры станут посыпать голову пеплом и каяться во всех грехах. Даже если часть изложенного в письме солдат – правда (а мы склонны этому верить), командиры, будьте спокойны, знают способы, как скрывать нелицеприятные факты от проверок – даже от самых что ни на есть внезапных. Так что нас нисколько не удивило, что «главного героя» – полковника, о котором в письме идет речь, – во время прокурорской проверки на месте не оказалось. Официально он был в отпуске.

Не удивляемся мы и тому, что большинство фактов, изложенных в письме, не подтвердилось. Но одно то, что в «образцово-показательной» части прошла внеплановая прокурорская проверка, – уже большая победа для солдат и «последнее китайское предупреждение» для их военачальников. Авось, в следующий раз поостерегутся злоупотреблять.

Проверка не прошла даром еще и потому, что как минимум вспышку пищевой инфекции в этой части журналисты предотвратили.

Поскольку инспектировали в части практически все, без внимания проверяющих не осталась и здешняя столовая. Так вот, там эпидемиологи наткнулись на грубейшие нарушения санитарных правил. В смывах с посуды и столов они нашли «лишних» микробов: количество вредоносной микрофлоры составило 26,7% при норме не более 10%. Санитарные врачи установили, что произошло это потому, что повара плохо и редко моют руки, а уборщики посуду. К тому же медобследование, которое должны проходить все работники общепита, проводится нерегулярно, а результаты тех, что проводятся, неправильно и неполностью записываются в медкнижки. Отсутствуют и отметки о прохождении санитарного минимума – анализы, прививки и пр.

Санитарное состояние столовой признали неудовлетворительным, и об этом уведомили командира части, который теперь обязан в кратчайшие сроки нарушения устранить.

Так что теперь солдаты, по крайней мере, будут есть из чистых тарелок и на чистых столах.

Кто накатал это анонимное коллективное письмо никто так и не узнал. Я думаю, что кто-то из офицеров обидел солдата, и он решил отомстить всем. Ведь в нашем батальоне была самая лучшая дисциплина, за нами пристально следили, чуть ли не за каждым шагом. И чтобы кто-нибудь из офицеров был пьян, я никогда не видел, а ведь постоянно находился в управлении и общался с высшим начальством. Так что в этом письме многое было преувеличено.

В форме запретили увольнять

В нашей части увольнение солдат в форме не допускали. Потом было разрешено, но только в старой повседневной форме, в которой стыдно было ехать. Позже совсем запретили увольнять в форме, в связи с тем, чтобы оставался запас формы молодому пополнению. Ведь у нас было три комплекта подменки: первый – для «рабочек», второй – для повседневки и третий – для строевых смотров.

«Дембеля» стали просить родителей, высылать посылки с гражданской одеждой или присылать денежные переводы. Потом солдат отпускали в увольнение для покупки вещей.

Интересно, что в увольнение отпустили один раз за всю службу – купить одежду. Я, естественно, родителей попросил выслать денежный перевод, чтобы выбраться в город. Это было самое долгожданное и официальное увольнение.

Впервые в жизни я почувствовал, что такое свобода. Есть хорошая пословица «Кто не терял хоть раз свободы – не знает тот ее цены». Я понял, как все-таки здорово просто погулять по улице, посмотреть на людей, остановиться у киоска и купить то, что пожелает душа. Я увидел цвета города, которых не мог увидеть в армии, ведь в ней все однообразное – серое и камуфлированное. Я понял, как быстро летит время, когда оно ограничено.

Когда ходил по магазинам, у меня от красоты голова кружилась. Почти два года я не видел ничего подобного. А гражданские люди даже не понимают, какие они счастливые! Ведь свобода – это самое полное счастье!

После этой прогулки, когда прибыл в часть, я был под таким впечатлением, что даже слов не находилось, чтобы все это передать.

«Голод»

Постоянное ощущение голода меня не покидало никогда: что ел, что не ел – одно и то же. Я думал, что до конца «дембеля» буду себя чувствовать голодным, так как уже отслужил год, а все равно есть хотелось. Но я ошибался: до «дембеля» оставалось полгода, и я уже не мог есть суп молочный, который давали по понедельникам (за все полтора года для меня это был самый вкусный обед). Всегда с нетерпением ждал этот день недели. Также я не мог есть отварные макароны.

Ведь для солдата главное, что? Правильно! Поспать и поесть. А мне приходилось и не спать, и толком не есть. У меня была достаточно сложная работа в штабе, никогда ничего не успевал, бегал как ненормальный… Здесь невозможно было все сделать за короткое время, обязательно после отбоя должен дорабатывать. За некоторые «косяки» меня даже грозились перевести в гранатометный взвод, чтобы я таскал гранатометы по нескольку километров на стрельбы. Этого, конечно, не произошло, но, если бы это случилось, я бы не расстроился. Бывало, мне так все надоедало, что просто хотелось сбежать от всего этого дурдома. Я старался не показывать виду. Но ничего не оставалось делать, только ждать, когда закончится служба, а до «дембеля» осталось несколько месяцев.

«Облава»

Вот наступил праздник и на нашей улице – началась стодневка. Медик, Завриков, Харчков, Ячменев и я засели первый раз в кубрике, чтобы затрепать «сладкий стол», который приготовили наши «слоны». Вдруг на горизонте появился «слон».

– О-о, «слоняра», иди ко мне, – окликнул его Заврик.

– Принеси тушенку и хлеб.

Через некоторое время появился «слоняра» с буханкой хлеба и банкой тушенки.

– Давай, открывай и выкладывай на стол, – сказал я «слону».

– Открывалки ведь нет у нас, – с сожалением проговорил «слон».

– Я сейчас тебя пристрелю, сука, если ты не растормозишься, – я встал, схватил «слона» за шкирку и дал пинка. Он со свистом вылетел на «взлетку».

– Чтоб через двадцать секунд был с открывалкой, и меня не волнует где ты ее найдешь. Через несколько секунд смотрим, а он летит с зародившейся открывалкой.

– Вот видишь, можешь! Тебе «пендаля», наверное, пока не дашь, ты ничего не можешь делать, так что ли?

– Никак нет!

– Тогда слетай в магазин и возьми еще бутылку лимонада «АХ» и четыре глазированных сырка, только резче, понял, – тут уже его напряг Завриков.

– Заврик, а может не надо, еды у нас достаточно, вдруг его запалят шакалы, – предложил я.

– Расслабься, Стас, все нормально. Меня гоняли и среди ночи, когда я спал, и все это было обычным делом, что теперь я не могу этого позволить себе?

Но я все равно чувствовал какую-то облаву.

«Слон» побежал в магазин, а мы продолжили свою трапезу.

В случае, если дежурный или проверяющий по части начнет подниматься на этажи, то танковый батальон, который находиться на первом этаже, начинает стучать по отопительным батареям и все верхние этажи были информированы.

Но тут что-то произошло и такая «фишка» на этот момент не сработала…

От дежурного освещения появилась тень офицерского происхождения. По его широкоплечему телосложению мы поняли – это начальник штаба.

Мы смотрели на него, а он на нас. Мне показалось, что время остановилось, а сердце забилось где-то в пятке.

– Ячмень, сука, убери «халяву», – прошипел сквозь зубы Заврик.

Вдруг раздался голос «слона»:

– Товарищ майор, разрешите пройти?

Начальник штаба сделал шаг в сторону, у нас чуть глаза на лоб не вылезли, «слон» бесцеремонно прошествовал между нами и кроватями, положил лимонад и сырки на тумбочку и посмотрел на Заврика.

– Забери бутылку «АХа» и пакет с сырками себе, и свободен, – еле выдавил Заврик.

«Слон» взял бутылку «АХа», пакет сырков и спокойно вышел, не обращая внимания ни на начальника, который обалдел, сначала увидев нас с «халявой», а потом наглого «слона».

– Рота и отдельные взвода – строиться! Форма одежды номер один! – заорал во весь голос начальник.

Все подскочили, выстроились в две шеренги.

Он начал читать всем мораль, вытащив предварительно недоеденную и принесенную еду «слоном». Выложил на «взлетке» перед всеми.

Среди нас на нашем «пикнике» присутствовал Медик, который был не из нашего взвода, вот ему больше и досталось.

Начальник взял каску и вылил туда весь лимонад. Мы сначала не поняли, для чего он это делает. Но он подошел к Медку и надел на голову полную лимонада каску. Это все разлилось по его «белуге». Медик не выдержал этого унижения и перед всеми упал из строя в обморок. Кто рядом стоял, успели подхватить его и оттащить в сторону.

Потом мы выяснили, почему «фишка» не сработала, а оказалось, «душара», которого поставили смотреть за офицерами, уснул.

Вот такие были наказания, конечно, и похлеще бывало, но всего не перескажешь.

Недавно у нас появился крутой «череп». Всегда где-то в другом конце кубрика раздавались голоса, судя по всему, там как всегда Маслов дрочил «духов».

Маслов – это парень из Воронежа, здоровый такой детина, немного сутулился, и со стороны был похож на монстра. Беспредельным был этот жлоб до ужаса, и «духам» проходу не давал. Он отслужил год, то есть был по сроку службы «черепом», а считал себя чуть ли не дембелем. Я раз как-то сказал ему: «Плохо ты кончишь, Маслов, вот помяни мои слова», а ему плевать.

Маслов орал на всю палатку:

– Где хавка? Я же сказал, чтобы принесли сегодня к завтраку, чего непонятно было?

– Нам старшина не разрешил, – раздался чуть слышный «прибитый» голос.

– А меня не волнуют ваши проблемы.

Раздалось несколько ударов. Потом опять крик:

– Вас что, херячить больше, что ли?

Мне это изрядно надоело, и я крикнул:

– Маслов, а ну пошел на… отсюда!

– Что, Стас? – замычал Маслов.

– Это чего тебе от «духов» надо? – спросил я.

– Вон мне хавки на завтрак не принесли.

– Че-е-го, чего? Ты чего это, урод, припух вообще, я дембель, и то ходил на завтрак. А ну подойди сюда!

Маслов медленно подошел к моей кровати:

– Стас, ты только не бей.

Я встал и с размаху заехал ему кулаком в лобешник. Он вылетел из прохода.

– Да ты не переживай, Маслов, в твоей башке все равно нет мозгов, так что сотрясения не будет. А теперь вали отсюда, пока я тебе зубы не выбил, и если при мне «духов» дрочить* (предъявлять повышенные требования) будешь, я тебя самого «духом» сделаю.

Маслов смотрел на меня и лупал глазами.

– Ну чего ты на меня вылупился, или тебе еще раз по балде стукнуть?

– Не, не, я уже смылся, – брякнул Маслов и пулей вылетел из кубрика.

С такими уродами, только так и нужно обращаться и воспитывать. Ведь когда Маслов станет дембелем, считай, пропали «слоны», которые будут тянуть ему стодневку.

За весь мой дембель то, что представлено выше в данном подзаголовке, – это самые яркие и издевательские моменты с моей стороны за время моей стодневки. И также не знаю, можно ли это еще назвать словом «издевательство», ведь по отношению ко мне и к моим однопризывникам, было намного хлеще.

Медик в наручниках

Многие идут в армию, чтобы избежать тюрьмы. Существует такая практика, чтобы не сесть, идешь служить. Получилось так, что наш медик накуролесил на гражданке и чудом избежал тюрьмы. На него завели уголовное дело. Пока шло следствие, начался призыв. Медик успел уйти в армию и тут оказался на хорошем счету. Об этом никто из сослуживцев не знал. Прослужил он с нами целый год, и не скажешь, что он бандит или асоциальный тип.

Его подали в розыск, выяснили место нахождения. В нашу часть пришел запрос из прокуратуры. В бумаге сообщалось: «В связи с тем, что обвиняемый проходит срочную службу в Вооруженных Силах Российской Федерации, вам надлежит задержать его до прибытия сотрудников уголовного розыска, которые сопроводят его по месту жительства, так как в отношении него ранее было возбуждено уголовное дело».

Пока это письмо ходило по рукам командиров, успели приехать сотрудники уголовного розыска и готовы были забрать медика и доставить в прокуратуру.

Конечно, это было ужасно, ведь солдат, точнее, он уже был сержантом, прослужил год, и никто о нем не вспоминал. И тут на тебе, приехали оперативники, надели наручники и увезли в город, откуда он призывался. Об этой истории все умалчивают, и никто не распространяется. Это все, что было о нем известно.

Так мы потеряли лучшего друга, который не раз выручал нас всех.

Глава 10
ДУХ НА ВОСЬМОМ ЭТАЖЕ

Как-то в штабе батальона делали ремонт. Компьютер и все документы нужно было временно перенести куда-нибудь, где кабинет закрывался на ключ. Начальник штаба отдал распоряжение отнести компьютер в бывший заброшенный штаб батальона, который находился на последнем, восьмом, этаже; там также были заброшенные кабинеты комбата и замкомбата. На шестом и седьмом этажах раньше были учебные классы, но сейчас в них никто не занимался.

Я на время переехал работать на восьмой этаж. Там было как-то жутковато: тишина, рядом никого нет, да и редко кто сюда поднимался. Даже начальник штаба ко мне не приходил. Постоянно отправлял с приказом посыльного, чтобы я сделал тот или иной документ, или, наоборот, мне самому приходилось бегать вниз и узнавать, что сделать.

Однажды мне сослуживцы рассказали невероятную историю о том, что с ними приключилось. Когда они убирали последний этаж и немножко подустали, решили отдохнуть. Все расположились на досках, лежавших в штабе, … и моментально уснули.

Вы не поверите, но им всем стали сниться однотипные страшные сны: везде кровь, трупы, отрезают головы, вешают людей. Одним словом, страшней тех ужастиков, что показывают в фильмах. Затем тебя кто-то будит, дергает за руку – ты будто просыпаешься, а перед глазами стоит окровавленный человек, позже внезапно исчезающий. Это все так быстро происходило, словно было наяву.

Такие «ужастики» рассказали мне сослуживцы, и после этого я боялся даже глаз сомкнуть.

Похожая история произошла с нашим каптерщиком: вечером он один убирал на том же зловещем этаже. Он красил дверь и вдруг услышал, как будто кто-то приближается к нему. Он спрашивает:

– Это кто, ты, Саня?

Ответа не последовало, а кто-то все приближался и приближался. Каптерщик повернулся – какая-то тень мимо него прошла и исчезла. Он подумал, что пацаны подшучивают над ним, и для проверки вышел за дверь, но там никого не было. Когда дверь была покрашена, он спросил у своих:

– Вы где были около восьми вечера?

Они ответили:

– В столовой!

Он рассказал Сане и пацанам о случившемся, но никто этому не поверил.

Мы обо всем поведали командиру взвода, и он признался, что в бывшем штабе повесился разведчик из-за несчастной любви к своей девушке (это обычный случай, когда «любимые» не дожидаются солдат), и его дух ходил по штабу, потом вроде утихомирился, но, как я понял, не совсем.

После этого случая каптерщик стал класть в угол конфеты и печенье. А я вообще перепугался, и солдаты смеялись надо мной. Я никогда больше не оставался в штабе один. С другой стороны, я все равно пока не увижу сам этого, не поверю.

Наверное, начальник штаба услышал мои слова и решил после вечерней поверки, когда все уже спали, поднять меня с кровати в двадцать три часа и проверить закалку от страха. Он попросил, чтобы я распечатал документ для его дежурства, он как раз заступал дежурным по части.

Я и рот открыл, а сослуживцы все подшучивали и смеялись.

– Ну что, нужно идти в любом случае, выхода нет! – сказал я. – Кто со мной?

Естественно, как и следовало ожидать, все отказались. Я не знал, что делать.

Вообще-то нельзя после двадцати двух часов ходить по казарме, не говоря уж о выходе из нее, и тем более с толпой. Сразу же «запалят» и доложат начальству. Но в данный момент нам нечего было боятся, так как дежурным по части был наш начальник. Однако никто так и не согласился идти со мной.

Я набрался смелости, у дежурного взял фонарик, ключ от решетки и пошел. Добрался до шестого этажа, вставил ключ в замочную скважину и начал открывать; от каждого звука и скрипа у меня мурашки бежали по телу.

Начал подниматься на седьмой этаж, а решетка захлопнулась (но не как в фильмах – громко и страшно).

Добрался до восьмого этажа, а там и вправду такая жуть: темнота, свет нигде не горит, а надо дойти до железной двери по лифтовой площадке (лифт давным-давно не работал). Фонарик не включал, боялся: думал, посвечу не туда и… Я быстро дошел до железной двери, включил в штабе свет и компьютер. Сел и работал тихо, как мышка, прислушиваясь к каждому звуку и шороху. Начал распечатывать документы и вдруг оцепенел, так как услышал шорох, а потом шаги… Предположил, что все-таки пацаны додумались и пришли ко мне. Это, конечно, для утешения, а сам думал, что это дух пришел. Потом слышу, как будто кто-то стучится тихо-тихо. Я испугался не на шутку. Вот уже распечатан последний документ. Начал собирать все бумаги и опять услышал стуки. Набравшись смелости, спросил:

– Кто это?

Никто не ответил, а стуки все равно раздавались. Я тихо пошел к двери, и стук как будто начал стихать. Резко распахнул дверь – никого не оказалось; включил фонарик, посмотрел за дверь – тоже никого.

Я быстро подошел к компьютеру, выключил его и как можно быстрее покинул это ужасное место. Страх и паника мешали закрыть решетку, через которую пришел. Тогда я готов был бросить все и от ужаса просто убежать в свое расположение. Кое-как переборол свой страх и не верил, что я все это перенес. Сердце билось так сильно, казалось, что выскочит. Дневальный, стоявший на тумбочке, даже побоялся спросить меня, что произошло.

Меня терзали сомнения: даже если так подшутили сослуживцы, то они должны были видеть, когда отходить от двери. Ведь в дверях не было ни глазка, ни дырок, чтобы наблюдать за мной. А дверь была железная, и в замочной скважине торчал ключ. Они не могли видеть, когда я приближался к двери, ни при каких обстоятельствах. Нельзя было подсмотреть и убежать. Фантастика какая-то!

В самом начале мне казалось, что это полная чушь. Потом, испытав на себе все, больше там по ночам не сидел. А через пару дней меня перевели обратно в штаб батальона, на мое прежнее место, то есть на четвертый этаж.