Текст книги "Армия глазами солдата"

Итоговая проверка

После всех этих «рабочек» и подготовительных периодов у нас началась итоговая проверка (еще можно назвать – экзамены, как в школе). Нам предстояло сдать все предметы, которые изучили в армии: строевую, тактическую, техническую, огневую, физическую, разведывательную, инженерную, топографическую, военно-медицинскую подготовку, подготовку по связи, по уставам, по вождению, радиационную химическую и биологическую защиту (РХБЗ).

А для офицеров – это боевой устав сухопутных войск (БУСВ), общевоинские уставы (ОВУ), групповое упражнение (по картам) и специальная подготовка, которую они сдают отдельно, в зависимости от должности.

Эти итоговые проверки придуманы, чтобы проверить уровень обученности военнослужащих.

Затем отдельно офицеры и солдаты проходят испытание на присвоение классности, то есть по результатам дополнительных проверок присваивают квалификацию специалиста определенного класса.

Конечно, все получили третий класс, потом через полгода проходит еще проверка, подтверждают эту квалификацию, и можно после этого повысить на вторую классность. Через некоторое время таким же путем могут дать уже и специалиста первого класса. Но еще есть категория «М» – мастер-класса. По крайней мере, в нашей части классности «М» у офицеров не было почти ни у кого. Срочники на такую категорию не допускаются.

Во время сдачи экзамена по огневой подготовке случилось непредвиденное.

Были ночные стрельбы, у машины, в которую сел я, не работала одна фара, и мы ехали почти вслепую. БМП ездит вообще мягко, как автомобиль. Я сидел, расслабившись, слегка держась рукой. Вдруг БМП съехала с дорожки и воткнулась носом в землю. Был такой сильный удар, что я головой ударился в прицел. Но все обошлось: небольшая шишка и легкий испуг. А замкомвзод и механик-водитель не пострадали. Мы благополучно выехали из этой ямы и продолжили движение к направленной цели.

Отстрелявшись, мы пошли на вышку и сменились с другим экипажем. Из них кто-то заметил, что я с шишкой, и ребята подумали, что замкомвзвод мне в нос дал за неправильное обращение с оружием в БМП.

Благо, что зампотех не видел этого столкновения с землей, а то бы механику-водителю устроил сладкую жизнь, и тот навсегда бы запомнил, как нужно открывать глаза во время езды.

Но зампотех все равно видел, что машина как будто куда-то исчезла, а механик-водитель «отмазался» тем, что все фары на время отключились. Но зампотех все равно крайним не остался и наорал на него за то, что фара одна неисправна, и все до конца не сделано во время обслуживания БМП.

После сдачи всех зачетов и экзаменов за нами начали приезжать «покупатели» для отбора в горячие точки. Желающих поехать оказалось много, но у меня и на гражданке было много планов. В горячие точки могут идти те, у кого нет дома, семьи, или у кого кровь играет, кому хочется пострелять. Ну, конечно, по всем этим категориям как раз и не пускают. А там – кто знает?

Но в основном солдат не один идет в горячую точку. У него есть еще друзья, а друзья друга одного не оставят. У этих друзей есть еще друзья и т.д., в итоге набирается несколько солдат, которые идут служить по желанию.

Из всего батальона собрали тридцать человек в Северокавказский округ, Грузию и Югославию. А нас в учебке оставалось все меньше и меньше. Через неделю, когда в роте почти никого не было, нам стало страшновато, что здесь останемся или увезут в неизвестную часть. Нам говорили, что никто не имеет права прикомандированных забирать в другие воинские части, но страх не покидал нас.

Наконец, приехали и за нами из Москвы. На душе сразу стало легче. Проверили, чтобы были все одеты в то, в чем приехали. На построении заметили, что у некоторых подменены многие вещи. А обо мне с Петькой офицер позаботился, чтобы не слушать нареканий от московских начальников, поэтому у нас было все, в чем привезли.

Этот офицер был горд за меня и за моего друга, ведь он обещал, что солдаты, прибывшие в нашу учебку, уедут в той же форме, в которой приехали. Он сдержал свое обещание, в очередной раз доказав, что дисциплина в его роте лучше, чем в других.

Вот что приключилось со мной в учебке за эти четыре месяца и тринадцать дней1313
  Учебка может проходить не меньше месяца и до полугода.


[Закрыть], а что будет дальше – не знаю…

Глава 5
ПОСЛЕ УЧЕБКИ

Взвод управления

После многочисленных переездов 20 мая 2004 года я вернулся в Москву.

Меня волновало одно – куда я попаду? Опять в ту же мотострелковую роту или еще куда-нибудь. Все-таки пехота существует для того, чтобы солдат делал наоборот – «Колесо нести, а квадрат катить». Мне как-то не хотелось туда попадать снова.

Нас привезли, построили на плацу. Сержанты с офицерами стали выяснять, кто чем может заниматься. Спрашивали, кто умеет работать на компьютере. Я молчал как рыба и ничего не говорил, а Петька выкрикнул:

– Да вот же стоит суперкомпьютерщик!

Офицер подошел ко мне, расспросил обо всем, записал мои данные.

Но потом нас все равно раскидали кого куда, а того офицера я больше не видел.

В итоге меня направили в третий мотострелковый батальон: там начали разбирать, кто в какое подразделение пойдет служить. Это были три роты, минометная батарея, гранатометный взвод, взвод управления, взвод технического обеспечения, взвод материального обеспечения и медицинский взвод.

Наш третий батальон оказался образцово-показательным и был самым большим в этой воинской части, ведь в нем находилось более трех сотен солдат и около тридцати офицеров.

Нас спрашивали и распределяли по должности, которую получили в учебке. Затем начальство что-то замешкалось и сказало, что не хватает во взвод управления наводчика-оператора: у меня была возможность поднять руку и выйти из строя – это, как ни странно, получилось. Наверное, подтолкнуло внутреннее чувство.

– Вон смотри солдатик руку тянет, хочет во взвод управления, может возьмем? – спросил командир взвода.

– Раз хочет по желанию, а таких очень мало, почему бы его и не взять! – сказал командир батальона.

Я уже знал, что такое рота и отдельные взводы, а точнее, взвод управления, так как побывал в самом худшем первом батальоне этой же части и видел, кому здесь лучше живется.

Вот теперь предстояло служить во взводе управления. Находился он в первой казарме на четвертом этаже восьмиэтажного здания. Наш взвод жил совместно с ротой, был выделен отдельный кубрик. Под нами, на первом этаже, был танковый батальон. Пространство со второго по четвертый этаж занимал наш огромнейший третий мотострелковый батальон. Пятый этаж занимала рота материального обеспечения, а последние этажи были заброшены, и там никто не находился.

Наш командир, лейтенант Евгений Сергеевич Кирьяков, – добрый и веселый человек. Во всяком случае мне так показалось с первой встречи.

Взвод управления был самым главным и самым маленьким – всего двенадцать человек. Он даже не считался пехотой, так как обеспечивал связь, необходимые документы, обустраивал учебные места, строил палатки. Без взвода управления ничего бы не было.

Чувствовали себя здесь, как на отдыхе в пансионате. Через окно нашего кубрика сидеть и наблюдать – одно удовольствие, так как видны деревья, гражданско-военные дома, и мы всегда там задумывались о родных и близких людях.

«Лучше – в части или в учебке?..»

Теперь я рад, что нахожусь в Москве. Неудивительно, что по сравнению с учебкой служба в части казалась мне настоящим отдыхом. Ведь эта часть считалась престижной. Каждую субботу вечером, перед отбоем, и в воскресенье до обеда и после обеда в кинотеатре показывали фильмы.

Казармы сияли чистотой после ремонта. В спальных мотострелковые роты располагались повзводно, каждому взводу – один кубрик. Койки стояли в один ярус. «Взлетка» вся в светлой плитке с разнообразными красными рисунками. Туалет был выложен облицовочной плиткой, работал душ (только для старослужащих и офицеров). Один недостаток – не отпускали в увольнение и в отпуск.

В учебке было хорошо то, что после обеда можно поспать и уйти в увольнение. Плохо только, что вода холодная, – любая рана или царапина на теле начинала загнивать. Да еще и один утюг на всех. Одним словом, как в первобытной армии.

Вот и вся разница между частью и учебкой!

Конечно, никто не знает, куда попадешь, где будешь жить эти два года, будет ли тебе хорошо.

Однако у меня появился личный повод для беспокойства в этих условиях. На предплечье правой руки вскочил прыщик, который превратился в огромный фурункул – сказались грязные парты (хоть мы их намыливали на ПХД, которая проходит один раз в неделю), за которыми мы сидели на занятиях и писали конспекты. Было начало лета. Рукава кителя мы подворачивали до локтей, во время этих движений по парте я занес грязь. Я долго терпел эту боль, сослуживцы все отправляли меня в санчасть, но я боялся и думал, что само пройдет. Фурункул никак не прорывался, а рука между тем все больше отекала: опухоль достигла крайних пределов. Потом я не выдержал боли и все-таки пошел в санчасть. Там взглянули на руку как на обычное дело. Взяли специальные медицинские ножницы, вырезали верхний слой воспалившейся кожи над нарывом и с ужасной болью надавили. Мне стало плохо, закружилась голова… Наконец на разрезанное место мне наложили повязку. К вечеру боль стихла и я почувствовал облегчение.

Подобное случалось почти с каждым солдатом, который решил несколько дней не мыть шею перед отбоем, чтобы пораньше, на пять-десять минут лечь спать. Эта лень приводила к неприятным болезням, в основном в области шеи и в моем случае – на руках.

Мне уже успели сменить три должности. Первую должность я получил, когда прослужил один месяц в комендантской роте – «стрелок-регулировщик». Потом месяц в первой мотострелковой роте – «старший стрелок». Теперь перевели в третий батальон, и стал «наводчиком-оператором БМП-2». И это только первые месяцы в армии, а ведь еще почти два года служить…

Но зато для себя сделал вывод: первый раз себя покажешь с хорошей стороны, в дальнейшем будет легче и лучше. Я уже жалел, что так не поступил сразу. Не было бы в моей армейской жизни такого калейдоскопа событий.

 
Кто был студентом – видел юность,
Кто был солдатом – видел жизнь.
 

(Из блокнота солдата)

Учебный период

В любой воинской части есть свои учебные периоды, которые делятся на летний (с июня по октябрь) и зимний (с декабря по апрель).

Ноябрь и май считаются подготовительными периодами. В это время готовятся документы, печатаются методички для офицеров (обложки делаются из однообразного красного ледерина1414
  Лидерин – односторонняя самоклеящая глянцевая поверхность.


[Закрыть]), наводится порядок в расположениях. Солдаты красят казармы, штукатурят и ремонтируют все, что сломано.

К концу учебного периода ежегодно проводятся военные учения, т. е. КШУ – командно-штабные учения, а точнее, игры на тактических картах – очень интересная штука.

К этому времени половина нашего взвода обитала в палатке КНП (командно-наблюдательном пункте), которую построили своими же руками; в ней находилась печь, за которой назначался истопник из числа наиболее подготовленных «бойцов». Круглые сутки три солдата менялись через каждые два часа. Топили печь в строгом соответствии с инструкцией истопника. Следили за надежностью крепления печи, дымовой трубы, за натяжкой полотнищ палатки и заправкой противопожарной разделки. На КНП всегда должен находиться дежурный, который назначается из числа офицеров батальона. Он постоянно следит за картой, а отлучившись по служебным делам, оставляет за себя дежурного связиста. На столе должна лежать карта, на которую наносятся тактические знаки.

Учения проходили мучительно и без сна. Ночами я почти не отдыхал, так как начальник штаба узнал, что я умею работать на компьютере, и меня оставляли дежурным, чтобы в любой момент смог распечатать нужный документ, ну и заодно «не сперли» карту, которая должна была круглосуточно находиться в палатке (обо всем подробно я, к сожалению, не расскажу, так как это военная тайна).

После этих учений по приказу начальника штаба назначили меня на внештатную должность «Старший писарь-чертежник – оператор ЭВМ» батальона, потому что узнали в подробностях, где я работал до призыва.

С одной стороны, я рад, что служу во взводе управления и именно в третьем батальоне, так как постоянно буду информирован первым. С другой стороны, когда предыдущие компьютерщики рассказали, что ночами не придется спать и начальство замучает меня до полусмерти, то я подумал: «Лучше лопату крутить, чем сидеть в штабе». Но было уже поздно.

С первых дней все начало проясняться. Приходилось работать после отбоя, тайком, и я уже получал замечания от ответственных офицеров по батальону.

Мои сослуживцы беспокоились, что я постоянно сижу за компьютером днем и ночью и почти не сплю.

20 июня 2004 года наступил первый день стодневки до приказа1515
  Приказ Министра Обороны об увольнении в запас (одновременно являющийся приказом о призыве) – подписывается два раза в год – весной 27 марта и осенью 27 сентября соответственно.


[Закрыть] наших «дедушек», которым мы должны подчиняться при любом их желании и выполнять большую часть грязной работы до прихода молодого пополнения. Мне вообще некогда было тянуть эту стодневку.

Сослуживцы начали злиться, что я сижу и ничего не делаю «дедушкам», а они мечутся, как рыбы, чтобы исполнить «дембельские» пожелания, но здесь, как говорится: «Кто на кого учился». Но в основном на меня затаили зло два младших сержанта моего призыва, Завриков и Харчков, которые также прибыли из учебки, только на неделю раньше, чем я. Ведь здесь не важно, ты старший сержант или рядовой, тянуть стодневку будут все, относящиеся к категории «слонов»!

Таким образом, мое положение вызывало резкое недовольство завистников.

К счастью, вовремя прибыло долгожданное молодое пополнение.

– Хорошо, что с уборкой стало значительно легче. Теперь прибывшие бойцы вскакивают утром и бегут за швабрами, так как инструмента на всех не хватает. Потом со временем, мы научили их с ночи под кровать прятать весь необходимый инвентарь, чтобы потом не ждать, пока другие помоют, ведь из-за этого бойцы не успевали на завтрак.

Теперь пришлось следить за тем, чтобы новобранцы не расслаблялись, летали с веником и тряпкой, как мы.

– Вот плохо, что «духи» не умеют тянуть стодневку! Но хоть помогать будут.

«Деньги или друзья?»

Вся наша часть, может быть, и вся армия получала мизерную зарплату, которая составляла для солдата сто пятьдесят рублей (в учебке сто рублей), через год ее подняли на триста рублей, это была почти моя дневная зарплата на стройке. В конце месяца все роты шли с военными билетами в финансовую часть, которая находилась на территории нашей воинской части, чтобы получить зарплату. После получки «дедушкам» отдавали почти все деньги, нам оставляли только по пятьдесят рублей, которые разрешали использовать куда угодно, но все в основном уходило на мыльно-рыльные принадлежности, в итоге денег у нас не оставалось.

Когда началась стодневка и нам нужно было ее тянуть, то стало «жарче». На эти копейки, если даже не покупать хозяйственные принадлежности, «дедушек» не обрадуешь. Решили собраться вместе все, кому предстояло тянуть стодневку, чтобы обговорить, как дальше действовать. Остановились на одном мнении: родители или друзья высылают посылки или переводы через знакомых, которые живут рядом с нашей частью, но так, чтобы не знали «дембеля», и у них не возникало больших запросов. Только нужно все делать дружно и коллективно.

Мы единогласно решили действовать по этому методу. Больше ничего нам в голову не приходило, чтоб протянуть стодневку как положено. С началом стодневки один солдат по имени Сергей Косюхин не стал заказывать денежные переводы. Косюхин говорил, что в следующий раз. Ему дали еще десять дней, но безуспешно. Конечно, никому не понравилось такое отношение. Жизнь «отказника» пошла наперекосяк, жилось ему очень «хреново». Мы стали его презирать, заставляли делать грязную работу, которую не делал даже «дух». Но он сам выбрал свою участь.

Теперь у него не было друзей, а значит – коллектива. А если его нет, считай, ты погиб. Один в поле не воин.

Раз все вместе решили собрать деньги, то дружно надо это делать. Все равно финансы возвратятся таким же путем в ваш карман. В армии воспитание солдат построено так, чтобы в начале службы было очень трудно (закаляют в трудностях), затем перед «дембелем» солдаты расслаблялись.

Кстати, до конца стодневки дембелей Косюхин не изменился, так и не помогал ни в чем. Я о его дальнейшей жизни больше не упоминаю, так как на него никто не обращал внимания. Он только выполнял грязные работы, которые назначали ему мы, и больше ничего полезного он для нашего взвода не делал. А вообще в любом армейском коллективе всегда есть униженный человек. Не знаю, почему, но куда ни посмотришь, в роту или в отдельные взводы, везде есть человек, которого обижают. Без таких, наверное, не было бы дедовщины. Но если разобраться логически, людей одинаковых нет. Все равно найдется человек, который слабей других, вот ему и некуда деваться. Так что нельзя давать никому любого повода, а тем более отрываться от коллектива.

Вот я часто упоминал разразведку, что она была такая сильная и все ее боялись. Оно так и есть, потому, что у них кроме немереной силы существует один большой неделимый коллектив. Всегда и везде вместе, друг за друга заступаются. А что говорить о нашем взводе управления! Один отказывается тянуть стодневку, другой живет по своим правилам, при какой-либо разборке все разбегались, и на защиту никто не шел. Было много других случаев, которые ни в какие рамки не входили!

«Дедушкины приколы»

В течение всей стодневки в столовой проходит представление: «дедушка» отдает свое сливочное масло «слонам». Если вместо масла выдают сыр (конечно, редко), то его тоже презентуют нам. В первый день стодневки «дедушка» бросает масло в потолок или размазывает на столе кружкой из-под чая. Вот только не везет в этот день наряду по столовой, потому что нужно отскребать с потолка масло и отчищать кружки.

В последующие дни приходилось брать у «дедов» масло, но не просто так. И вот как было.

Нужно подойти и сказать: «Разрешите доложить, сколько „дедушке“ служить?» И «дедушка» говорит:

– Докладывай!

– Девяносто девять! – отвечаю я.

А если у них хорошее настроение, то могут еще спросить:

– Каким цветом сапоги?

Должен ответить: «Желтый!», так как они уходят осенью, а осень ассоциируется с желтым цветом (весна – с зеленым).

– Какой цвет глаз у моей девушки? – спрашивает «дедушка».

Должен ответить: «Желтый».

Или арифметический пример:

– Сколько будет два плюс два? – спрашивает «дедушка».

И мы отвечаем: «Девяносто девять» (сколько дней проходит от стодневки).

При этом следует учитывать, если утром считалось, например, что до приказа осталось девяносто девять дней, то на ужине будет уже девяносто восемь.

А если ответишь неправильно или не подойдешь сам забрать масло, оно окажется размазанным по лбу «слона».

Слава богу, у меня не было такого случая. А вот другим перепадало и, бывало, часто.

Существуют разные дедушкины «приколы», которые можно перечислять бесконечно.

Еще нам приходилось «рожать» (то есть доставать) все, что попросят «дедушки» в любое время суток. Кроме этого, каждый десятый день (когда остается круглое количество дней до приказа) устраивали «сладкий стол». Приходилось перелезать через забор и идти в «самоход», искать ночной магазин, чтобы купить печенье, сгущенку, лимонад и т. п. Конечно, было страшновато. Если увидит патруль из нашей части, то жди больших неприятностей. Но нам ничего не оставалось делать, как ходить скрываясь.

Однажды, когда мы перелезали через забор, нас засек полковник из нашей части. Он сразу повел в управление.

При парадном входе в штаб полностью стеклянные стены, из-за которых прозвали это место «аквариумом». Со стороны смотришь – очень точное название! Тех, кто ходил в самоволку, за неуставные отношения с сослуживцами ставили в этот «аквариум» на сутки по стойке «смирно», не разрешали садиться на табурет и даже прислоняться к стене.

Не избежали такого наказания и мы. Потом стали умней, «пробили» офицерскую форму. Ночью надевали ее и ходили спокойно в магазин.

Кроме «родов» сладостей, мы должны были затариться в «чепке» несколько пачек вермишели «Ролтон» и майонез, а за хлебом ходили в столовую. После того как принесли ингредиенты, нужно было это все приготовить: в котелок набирали холодной воды, ставили бурбулятор (самодельный кипятильник), делали его из двух бритв, которые прокладывали спичками, к каждому лезвию по проводу и в розетку. Всю эту конструкцию опускали в стакан с водой и через пару минут кипяченая вода готова к употреблению. Мы пару раз так повозились, но потом с каптерщиками договорились и брали у них электрический чайник или кипятильник. После того как вода закипала, заливали вермишель, полностью выжимали майонез и засыпали приправы. А на круглую дату стодневки покупали сосиски (когда надоедал сладкий стол). Получалась калорийная еда. После того как блюдо было готово, обязательно сами попробовали. Вкус, конечно, был обалденный, такого я не помню даже на гражданке.

Был случай, когда мы набирали из-под крана горячую воду для приготовления пищи. Сержанты потом не понимали, что с ними происходило, так как каждую ночь после нашей еды их поносило. Через некоторое время нас «спалили», и у нас больше не возникало желания проводить такие эксперименты.

Ужин «дедушкам» организовывали в каптерках или в штабе батальона. Но были люди, которые мешали нормально проводить такие дела. Часто бывало, что внезапно в каптерку приходил офицер, когда мы устраивали ужин после отбоя. Откуда офицер мог знать, когда прийти?

Понятно, что в любой воинской части есть солдат, который на всех «стучит». Стукачество в армии очень распространено. Но найти этого урода среди оравы солдат почти невозможно. И мы точно знали, что это не из наших солдат, так как мы в штабе или батальоне всегда закрывались на ключ, а если из взвода управления кто-то опаздывал, то мы действовали по специальному условному знаку – своеобразная музыкальная мелодия, при постукивании по двери. А если кто-нибудь из офицеров придет, то дверь всегда трещала и содрогалась от грохота.

Невзирая ни на что, «безбашенная» стодневка продолжалась. Каждое утро заправляли за «дедов» постели. Правда, мы напрягали молодое пополнение, то есть «духов». А каждый вечер, перед сном, должны были расстелить кровати таким способом, чтобы «дед», когда ложился, мог одним движением руки без особого труда накрыться одеялом.

Ежедневно перед отбоем нужно было класть под подушку сигарету с надписью «Дорогой „дедушка“, до приказа осталось… дней». К тому же «дед» мог попросить нас метнуться за сигаретой в любое время суток, и мы должны были предоставить ее в течение двух минут. Если тебя долго не было и «деду» надоело ждать, он мог послать нас покупать пачку сигарет за пределы воинской части.

Вечером все «слоны» должны были подшивать подворотнички «дедушкам». Но мы постоянно передавали работу незаменимым «духам».

Правда, не всегда можно было доверять новобранцам. Приходилось учить, что воротник заглаживается и подшивается как «стойка». Для этого «подшиву» изготавливают из обширного, многократно свернутого в одну полосу куска ткани. Ширина такой «подшивы» в среднем около семи – десяти сантиметров, толщина – пять миллиметров. На это изделие уходит до одного метра ткани. Для разнообразия его пришивают разноцветными нитками. Прослужившие год «черпаки» вышивают на концах подворотничка один зигзаг, «деды» – два зигзага.

В качестве дополнительного стимула существует так называемый «День обалдевшего слона», (но вместо «обалдевшего» используется другое слово, которое я здесь приводить не буду). В этот день, когда до приказа остается пятьдесят дней, «деды» со «слонами» полностью меняются ролями. Мы можем потребовать с «дедушки» сигареты, конфеты, заставить отжаться или еще что-нибудь. Однако этот день пройдет, а «дедушка» останется и будет опять нас гонять, как прежде. Может, сильнее. Поэтому мы ничего не предпринимали против «дедушек» и жили в этот день как обычно, разве что чуть расслабленнее.

Далее проходят переводы на следующую ступень иерархии, которая заключается в ритуальном битье бляхами. В каждой воинской части свои вариации обряда, но принцип один – сколько месяцев прослужил, столько ударов получи. Где-то сразу бьют бляхой, где-то просто порют разными концами ремня, и посвящаемый должен отличить удары бляхой от прочих.

Когда «дед» бьет своим ремнем двенадцать раз, то этот ремень переходит во владение новоиспеченного «черепа», который так же через год передаст его «своему духу».

Вот про все эти переводы я слышал от друзей, которые уже отслужили срочку, а в нашей части такими переводами не пользовались, все обходилось без битья бляхами. Прошло полгода – стал «слоном», еще полгода – стал «черепом» и т. д. Вот только если приводить пример с Косюхиным, то он навсегда остался «духом», но у него еще был шанс стать «слоном», если сможет что-нибудь полезное сделать взводу.

Летом еще есть одна «дуристика». Постоянно с собой должны носить на ремне полную флягу с водой, независимо от того, хочешь ты пить или нет. Офицеры строго следили, и если не было воды, то наказывали сержантов. Дембеля вместо воды носили чай, но в основном это делали их помощники – «слоны».

Замкомвзвод или «деды» за пустые фляжки наказывали только двумя способами: первый – положили флягу на пол, и одним ударом каблуком сапога, фляжка превращалось в лепешку. Выровнять ее потом невозможно, а новую купить негде. Вот тут и начинало процветать воровство друг у друга.

Второй способ – фляга, висящая всегда сзади, немного сдвинута к правой стороне. Сержанты приподнимали дно, выставляя ее в горизонтальное положение, ладошкой наносили удар по фляжке, и боль пронзала в почку, конечно, это неприятно, зато все носили воду.