Текст книги "Подарок тролля"

Сампо-лопаренок
Лапландская сказка

Жили-были в стародавние времена лапландец и лапландка, или, как их еще называют, лопарь и лопарка[6]6
  Употребляемое в литературе старое название народа саамов, живущих на севере Финляндии, Швеции, Норвегии, а также на западе Мурманской области России.


[Закрыть]. Знаешь ли ты, кто они такие? Лапландцы – народ, что обитает к северу от шведов, норвежцев и финнов на самом Крайнем Севере. Там, где не увидишь больше полей, и настоящего, дремучего леса, и добротных домов, а где одни лишь огромные, безлюдные болота, и высокие горы, и крохотные лачуги – чумы, куда нельзя войти даже согнувшись, а приходится вползать, – вот там и живут лапландцы. Диковинная у них страна! Полгода там почти постоянно светло, так что солнце в разгар лета никогда не заходит, а полгода там почти постоянно темно, так что зимой весь день напролет сияют звезды. Десять месяцев в году там стоит зима и держится санный путь, и тогда видишь, как низкорослые лапландцы и лапландки катят по снегу в маленьких лодках, что называются пулками. А в пулку – лапландские сани – запряжен вовсе не конь, а олень! Видел ты когда-нибудь оленя? Нет? Так вот! По величине он напоминает небольшого серого конька, у оленя высокие ветвистые рога и красивая маленькая голова с большими ясными глазами. И когда он мчится вперед, словно вихрь проносится над горами и долами, а копыта его так и стучат! Лапландцу, сидящему в пулке, это по душе, и ему хочется, чтобы круглый год в Лапландии был бы такой чудесный санный путь!

Как уже сказано, жили-были лопарь и лопарка. Жили они далеко-далеко в Лапландии, в том месте, что зовется Аймио и находится рядом с большой рекой Теноёки, или Тана. Ты можешь разглядеть его в самой верхней части карты Финляндии, где Лапландские земли кажутся большим белым ночным колпаком на высокой голове страны. Место это – безлюдное и дикое, но лапландец и лапландка наверняка полагали, что нигде на всем земном шаре не увидишь такого белого снега, и таких ярких звезд, и такого великолепного Северного сияния, как там, в Аймио. Там они, по-своему обыкновению, и построили чум. Деревья в их краях, можно сказать, не росли, кроме низкорослых березок, что больше походили на кусты, чем на деревья. И где же было им взять древесину, чтобы построить дом? Поэтому они и собрали узкие длинные палки, воткнули их в снег и связали меж собой верхние концы. Затем покрыли палки оленьими шкурами, так что все, вместе взятое, напоминало серую сахарную голову. Вот так и соорудили они свой чум. Но на вершине сахарной головы оставили отдушину, через которую выходил дым, когда в чуме зажигали огонь в очаге. А с южной стороны оставили другое отверстие, дверной проем, в который можно было влезать в чум и откуда можно было вылезать на волю. Таков и был лапландский чум, и лапландцы почитали его великолепным и благоденствовали в нем, хотя другой кровати и другого пола, кроме белого снега, у них не было.

Так вот, жили лапландец и лапландка на Севере в горах Лапландии, и был у них маленький сынок, а звали его Сампо. Имя это в Лапландии означает «счастье». Однако же Сампо был не только счастлив, но и богат: у него имелось два имени. Одного ему было мало. Заглянули как-то в их чум незнакомые господа в богатых шубах и попросились отдохнуть. И были у них с собой кусочки твердого белого снега, каких лопарка никогда раньше не видывала, а назывались они сахаром. Господа дали несколько кусочков этого сладкого белого снега маленькому Сампо и потрепали его по щеке, повторяя:

– Лопаренок, лопаренок!

Ничего другого сказать они не могли, потому как ни один из них по-лопарски не говорил. А потом они снова укатили еще дальше к Северному Ледовитому океану и самому северному мысу Европы, что зовется Северный полюс.

Лопарке пришлись по душе и незнакомые господа, и их сладкий снег. Поэтому и стала она с той поры называть своего сына Лопаренок.

– По мне, так Сампо – куда лучше, – рассерженно говорил хозяин чума. – «Сампо» означает «счастье» и «богатство». И говорю тебе, матушка, не отказывайся от этого имени. Помяни мое слово, Сампо станет королем лопарей и владыкой оленей, – а их у него будет больше тысячи, – да еще и хозяином пятидесяти лопарских чумов. Вот увидишь, мать, вот увидишь!

– Да, но Лопаренок – звучит так славно, – ответила лопарка.

И все равно звала мальчика Лопаренок, а отец величал его Сампо.

Надобно знать, что мальчик еще не был окрещен, потому что ни единого пастора о ту пору на двадцать миль в округе не было.

– В будущем году поедем к пастору и окрестим мальчонку, – говаривал то и дело лопарь.

Однако на будущий год обязательно что-нибудь да мешало. Поездку откладывали, а Сампо как был, так и остался некрещеным. А в те времена верили, что у троллей есть власть над некрещеными детьми.

Сампо-Лопаренок был теперь невысоким пухленьким мальчонкой семи или восьми лет, черноволосым, кареглазым, с курносеньким носиком и широким ртом, – ну прямо вылитый отец-лопарь. Но в Лапландии это считалось эталоном красоты. К тому же для своих лет Сампо слыл парнишкой не из слабых. Были у него и свои собственные маленькие лыжи, на которых он, словно танцуя, мчался вниз с высоких холмов у реки, да еще собственный олененок, которого он запрягал в собственную пулку. Фью-фью!.. Видел бы ты, как клубился вокруг Сампо снег, когда олененок несся по льду или перескакивал через высокие снежные сугробы, да так, что самого мальчишки, кроме маленького кончика его черной челки, не было видно.

– Не знать мне покоя на душе, покуда мальчонку не окрестят, – говаривала мама-лопарка. – Волки могут схватить его там, в горах. Он может угодить под копыта златорогого оленя, того, что принадлежит самому Хииси, и тогда… Боже, смилуйся над бедняжкой, если он к тому времени останется некрещеным.

Сампо угораздило услыхать как-то слова матери, и ему стало любопытно, что это за олень, у которого золотые рога.

– Замечательный, должно быть, тот олень, – решил он. – Вот бы прокатиться на нем хоть разок и добраться до самого Растекайса.

Растекайс – Пустынная гора – была такая высокая, что ее видно было даже в пяти или шести милях от чума лопарей до самого Аймио.

– Не смей глупости болтать, ты, зазнайка! – выругала мальчика мать. – Растекайс – настоящее гнездовье троллей, да и Хииси там живет.

– Хииси… это кто такой? – спросил Сампо.

Женщина смутилась. «Ну и слух у мальчонки, – подумала она. – Да и зачем я-то болтала при нем о таких вещах? Но, может, и не худо, коли он станет бояться горы Растекайс».

– Милый мой Лопаренок, – наказала она сыну, – никогда не езжай на Растекайс! Там живет Хииси, огромный Горный король, что за один присест съедает оленя, а мальчишек глотает, словно комаров.

Сампо, как видно, задумался, но не произнес ни слова. Думал же он вот что: «До чего здорово было бы хоть разок увидеть такую важную птицу, как Горный король-великан, но только, поди, лучше глядеть на него издалека!»

Дело было через три или четыре недели после Рождества, и в Лапландских землях стояла еще полная темнота. Там не было ни утра, ни полудня, ни вечера, а сияла лишь одна вечная ночь. Светила луна, сверкало Северное сияние, а яркие звезды сутками горели в небе.

Сампо скучал. Он так давно не видел Солнце, что почти забыл, как оно выглядит. А когда кто-нибудь говорил про лето, Сампо вспоминал только то, что это было тогда, когда злющие комары хотели до последней косточки сожрать его. Поэтому Сампо казалось, что пусть бы лето исчезло навсегда, но только стало бы светло, чтобы удобнее ходить на лыжах.

Однажды, почти в полдень – хотя было темно, – лопарь сказал:

– Иди-ка сюда, кое-что увидишь!

Сампо вылез из чума и оцепенело поглядел на юг, в ту сторону, куда ему указывал отец. И на самом краю неба увидел маленькую алую полоску.

– Знаешь, что это? – спросил отец.

– Южное сияние, – ответил мальчик. Он хорошо знал стороны света и, верно, понимал, что увидеть Северное сияние на юге – невозможно.

– Нет, – возразил лопарь, – это предвестник Солнца. Завтра или послезавтра мы, может статься, увидим и само Солнце. Глянь-ка, какой, однако, чудный красный свет падает на вершину Растекайса!

Сампо посмотрел на запад и увидел, что снег на темной мрачной вершине Растекайса окрасился в алый цвет. И тут же ему пришло в голову: «Как чудесно было бы хоть издалека увидеть Горного короля!»

Целый день и еще полночи Сампо обдумывал, как бы это сделать. Ему надо бы спать, но он не мог. «Нет, – размышлял он, – было бы просто здорово хоть один разок увидеть Горного короля!» Он все думал… думал… и в конце концов тихонько вылез из-под оленьих шкур и выбрался через дверной проем из чума.

Стоял такой холод, что звезды искрились, а снег под ногами так и скрипел. Но Сампо-Лопаренок не был избалован, и такое его ничуть не смущало. Вообще-то оделся он тепло, на нем была меховая парка[7]7
  Зимняя верхняя одежда народов Севера – глухая, без разрезов и без пуговиц, надевается шерстью наружу; может быть украшена цветной оторочкой.


[Закрыть], меховые штаны, меховая шапка, меховые рукавички и лопарские унты. Он стоял, глядя на звезды и думая, что же ему теперь делать.

И тут услыхал, что неподалеку от него скребется копытцами в снегу его маленький олененок.

«А что, если мне немного покататься?» – подумал Сампо.

Сказано – сделано! Сампо привычно запряг олененка в пулку и вихрем вылетел на бескрайнее снежное поле.

«Прокачусь-ка малость в сторону Растекайса, – решил он, – ну самую малость». И понесся вперед по льду замерзшей реки Тана, а потом поднялся наверх, на другой берег. И тогда Сампо очутился уже в пределах королевства Норвегия, поскольку река Тана – это граница между Финляндией и Норвегией. Но этого Сампо не понимал.

– Ты, что читаешь эту сказку о Сампо-Лопаренке, пел ли ты когда-нибудь: «Беги, мой славный олень»? Знакома ли тебе эта великолепная песня, сочиненная дражайшим, добрейшим епископом Франсеном[8]8
  Прославленный финляндский поэт и ученый Франсен Франс Микаэль (1772–1847) служил также пастором, а затем епископом в Швеции.


[Закрыть], любимцем всей Финляндии? И видел ли ты титульный лист четвертой части его прекрасных песен? Там изображен мальчик, едущий по снегу со своим оленем, – это как раз Сампо-Лопаренок и есть. Именно так он и сидел, напевая самому себе:

 
День все темней, все короче,
А дорога длинней, чем ночь.
Уйдем же отсюда прочь —
С песней навстречу ночи.
Здесь радости нас не ждут —
Здесь только волки живут.
 

И Сампо увидел вдруг, как в темноте, словно серые псы, бегут вокруг саней волки, принюхиваясь к оленю, но не обратил на них внимания. Он, верно, знал, что ни одному волку не даны такие быстрые ноги, как ему.

Ух, ну и летела же вперед пулка! В ушах свистело, но Сампо-Лопаренок, ни на что не обращая внимания, все летел и летел вперед. Да так, что только снег скрипел под копытцами олененка. Месяц на небе плыл с ним наперегонки, а высокие скалы, казалось, бежали назад. До чего весело было мчаться вперед!

Но тут случилось так, что пулка внезапно перевернулась. Олененок же ничего не заметил, он решил, как видно, что Сампо по-прежнему сидит в пулке, и продолжал свой путь – все бежал и бежал вперед. А Сампо, словно крыса, остался лежать в снегу темной ночью посреди бескрайней дикой вересковой пустоши, где на много-много миль вокруг не найдешь ни единого человеческого жилья.

Немудрено, что Сампо вначале был немного ошарашен. Он выбрался из снежного сугроба без малейшей царапины – он ничуть не пострадал, да что толку?! Насколько хватало глаз, при слабом свете месяца он видел кругом лишь сугробы, заснеженные поля да высокие горы. Однако же одна гора возвышалась надо всеми остальными, и Сампо понял, что он возле самой горы Растекайс.

Внезапно ему вспомнилось, что здесь живет свирепый Король гор! Это он съедает за один присест оленя и глотает, словно комаров, маленьких мальчишек! Тут Сампо испугался. Ах, до чего же захотелось ему снова очутиться дома, у отца с матерью, в их теплом чуме! Но как попасть туда? И не случится ли вдруг так, что не успеет он опомниться, как Горный король найдет его в сугробе и проглотит вместе с меховыми штанами и рукавичками, как любого беднягу комара?

Да, вот так и сидел теперь Сампо-Лопаренок один-одинешенек в снегу и во мраке. А видя пред собой высокую черную тень горы Растекайс, где жил Горный король, он чувствовал себя так ужасно! Не помогало даже то, что он плакал в сугробе: ведь все его слезы мгновенно замерзали, превращаясь в льдинки, и скатывались, как горошинки, вниз на шерстинки его маленькой оленьей парки. Поэтому Сампо решил, что плакать бесполезно, и вылез из сугроба, чтобы побегать и согреться.

«Если я останусь здесь, то замерзну до смерти, – сказал он самому себе. – Уж лучше пойти к Горному королю. А коли он меня съест, ну так съест! Пускай! Но я все-таки скажу ему: пусть лучше ест здешних волков. Из них жаркое – жирнее, да и меньше возни с одежкой!»

Сампо начал карабкаться вверх на высокую гору. Но не успел он немного подняться ввысь, как услыхал: кто-то топочет лапами по снегу, и в тот же миг рядом с ним очутился большой косматый волк. Маленькое сердечко лопаренка екнуло, но он решил, будто ни капельки не боится.

– Нечего перебегать мне дорогу! – закричал он волку. – У меня дело к Горному королю, и береги свою шкуру, Серый, если подойдешь ко мне слишком близко!

– Ну-ну, поспешай не торопясь, – успокоил его волк (ведь на горе Растекайс все животные умеют говорить). – Кто же ты, малыш, что ковыляешь по снегу?

– Меня зовут Сампо-Лопаренок. А ты кто?

– Я верховный волк Его Величества Горного короля, его приближенный, – ответил зверь, – и я бегаю в горах, сзывая подвластный ему народец на великий праздник Солнца. А раз тебе со мной по пути, можешь сесть ко мне на спину – и въедешь на гору верхом.

Сампо, недолго думая, взобрался на мохнатую волчью спину, и волк помчался галопом, перепрыгивая через расселины и пропасти.

– А что такое праздник Солнца? – спросил Сампо.

– Неужто ты не знаешь? – в свою очередь спросил волк. – После того как всю долгую зимнюю пору в Лапландии бывает темно, Солнце впервые всходит на небе, и мы празднуем день торжества Солнца. Тогда все животные, все тролли и прочая нечисть со всего Севера собираются на Растекайсе, и никто из них не смеет наносить вред другому. Твое счастье, Сампо-Лопаренок, что ты попался мне на глаза в такой день, не то я бы тебя давным-давно съел.

– А для Горного короля этот закон тоже писан? – спросил Сампо.

– Само собой, – ответил волк. – Целый час до восхода Солнца и час после его захода даже сам Горный король не посмеет тронуть и волосок у тебя на голове. Но когда это время истечет, берегись! Если ты еще задержишься в горах, то сто тысяч волков и тысяча медведей ринутся на тебя, а Горный король схватит того, кто первым попадется ему под руку. И тут-то Сампо-Лопаренку конец!

– А когда грянет опасность, ты не поможешь мне выбраться с Растекайса? Будь добр, помоги, – с бьющимся сердцем попросил Сампо.

Волк как расхохочется! (Потому что на горе Растекайс волки умеют не только говорить, но и хохотать.)

– И не мечтай об этом, милый Сампо! – заявил он. – Наоборот, я буду первым, кто схватит тебя! Ты – мальчишка пухленький да ладный, на оленьем молоке да на оленьем сыре вскормленный. Ну и вкусный же завтрак ожидает меня на рассвете!

Сампо подумал, не лучше ли тут же спрыгнуть с волчьей спины! Но было слишком поздно. Они уже взобрались на вершину горы, и диковинное зрелище представилось их глазам. На троне из высоких до небес скал сидел великий Горный король в шапке из белой снежной тучи. Глаза его были словно две полные луны, если бы они взошли над лесом, нос как горная вершина, рот словно горная расселина, борода как кисточка из длинных ледяных сосулек, а руки толстые, как горная сосна, кисти словно еловые ветви, ноги и ступни как меловые утесы зимой, а белая широкая шуба словно снежная гора. Но если ты спросишь, как Сампо посреди ночи разглядел Горного короля и его народец, знай, что кругом блестел и сверкал снег, а на небе полыхало ярчайшее Северное сияние.

Вокруг Горного короля сидели миллионы горных троллей и серых старичков-домовичков, таких маленьких, что, когда они семенили по заснеженному ледяному насту, следы их ножек были ничуть не больше беличьих. Они собрались здесь с самых дальних концов света, с Новой Земли и Шпицбергена, из Гренландии и Исландии, даже с самого Северного полюса, чтобы поклониться Солнцу. Но сделали это только из страха. Вообще-то тролли терпеть не могут Солнце и желали бы, чтоб оно, однажды опустившись за пустынными горами, вовсе никогда не всходило. Чуть подальше длинными плотными рядами стояли все крупные и мелкие животные Лапландии, начиная от медведей, волков и росомахи вплоть до кротких оленей, маленькой крысы и шустрой оленьей блохи. Но комары так сюда и не попали. Они попросту замерзли.

Все это с величайшим удивлением наблюдал Сампо-Лопаренок. Он незаметно слез с волчьей спины и спрятался за огромным валуном, желая посмотреть, что будет дальше. Горный король поднял свою громадную голову, так что снег вихрем закружился вокруг него, а Северное сияние, словно ореол, засветилось над его лбом, и захлопал в ледяные ладоши с такой силой, что эхо, будто гром, отозвалось в горах. Тролли завопили от радости, а стоявшие вокруг животные закричали от страха. Это позабавило Горного короля, и он громко на всю вересковую пустошь возвестил:

– Да будет так! Да будет так! Вечная зима и вечная ночь! Вот это мне по нраву!

– Да-да, да будет так! – во всю глотку заорали тролли, так как ночь и зима были им куда больше по нраву, нежели лето и солнечный свет. Все хищные звери думали точно так же, как тролли, однако олени ничуть не возражали бы против лета, если б только не вспоминали лапландских комаров. Только маленькая оленья блоха безоговорочно жаждала лета, и поэтому запищала как можно громче:

– Ваше Величество, господин король, ведь мы явились сюда, чтобы дождаться Солнца!

– А ну замолчи, ты, жалкая букашка! – заревел рядом с ней белый медведь. – Нынче Солнце скроется навсегда! Солнце погасло, Солнце мертво!

– Солнце погасло, Солнце мертво! – забормотали животные, а вся природа содрогнулась.

Огромный Горный король повысил свой и без того громкий голос, и снова тот прогремел над дикими, безлюдными вересковыми пустошами:

– Да будет так! Солнце мертво! Весь мир падет ниц и преклонится предо мной, королем вечной зимы и веч ной ночи!

Слова эти жутко разозлили Сампо-Лопаренка, сидевшего в своем убежище за камнем. Выйдя оттуда, он закричал своим тоненьким дерзким голоском:

– Ты лжешь, Горный король, ты лжешь! Хоть ты и взрослый и огромный, а все равно – лжешь! Вчера я ви дел свет среди туч, свет – предвестник Солнца! Солнце не умерло! А твоя борода к середине лета, ко дню летнего солнцестояния, растает!

При этих словах чело Горного короля потемнело. Позабыв все законы, он поднял было длинную грозную руку, чтобы сокрушить Сампо-Лопаренка. Но в тот же миг Северное сияние начало блекнуть. Алая полоска переместилась высоко на небе и засветила Горному королю прямо в его мерзлое лицо, ослепило внезапно и заставило опуститься его руку. И тогда стало видно, как Солнце медленно и величественно поднимается на краю неба, освещая горы, дикие пустоши, троллей и маленького смелого Сампо-Лопаренка. В один миг озарился светом и снег, словно на него пролился дождь из многих миллионов роз, и в глазах у всех, проникая в самое сердце каждого, засияло Солнце. Даже те, кто больше всех радовался, что Солнце мертво, теперь уже искренне улыбались ему. До чего ж забавно было видеть удивление троллей! Уставившись на Солнце, они моргали своими маленькими серыми глазками из-под красных ночных колпаков. А борода огромного ужасного Горного короля начала таять, и капли воды потекли ручьем вниз на его широкую снежную шубу.

Но к тому времени, когда все глядели на Солнце, пока оно снова не скрылось за горами, почти минул первый час. Сампо-Лопаренок услыхал, как один из оленей сказал своему олененку:

– Пошли, пошли отсюда, милый сынок, пора убираться, а не то нас съедят волки!

Тут Сампо вспомнил, что это грозит и ему, если он будет еще дольше медлить. И, увидев рядом с собой великолепного оленя с чудесными золотыми рогами, он, не раздумывая, вскочил ему на спину. Тот помчался во весь опор вниз по крутым горным склонам.

– Что за чудной шум слышится у нас за спиной? – спросил через некоторое время Сампо.

– Это тысяча медведей гонится за нами, чтобы проглотить нас, – ответил олень. – Но не бойся! Я личный олень Горного короля, и я заколдован, так что ни один медведь никогда еще не наступил мне на пятки!

Так мчались они еще некоторое время. И тогда Сампо спросил:

– Кто так чудно́ и тяжко дышит у нас за спиной?

Олень ответил:

– Это сто тысяч волков несется галопом, чтобы разорвать в клочья тебя и меня. Но не бойся! Ни один волк еще не перегнал меня на диких вересковых пустошах в горах!

Они снова мчались вперед некоторое время. Тут Сампо-Лопаренок и спрашивает:

– Может, это гром гремит в здешних горах?

– Нет! – ответил, дрожа всем телом, олень. – Это сам Горный король шагает за нами гигантскими шагами. Теперь нам конец! Ведь от него никому не уйти!

– А нет никакого средства против него? – спросил Сампо.

– Нет, – отвечал олень, – тут никакого другого средства нет, разве что успеть добраться до усадьбы пастора у озера Энаре. Коли попадем туда, мы спасены! Над христианами у Горного короля никакой власти нет!

– Да, – взмолился Сампо, – беги, мой добрый олешек, беги через горы, долы и поля, а я накормлю тебя золотым овсом из серебряных яслей.

И олень бежал, бежал со всех ног. Но лишь только они успели вбежать в дом пастора, как Горный король оказался уже во дворе усадьбы и так сильно заколотил в дверь, что все решили: дом вот-вот разлетится на куски.

– Кто там? – спросил пастор.

– Это я – отозвался громовой голос на дворе. – Отворяй Горному королю! Там у тебя – некрещеное дитя, а все дети-язычники – мои!

– Погоди немного, пока я надену рясу да белый воротничок, дабы достойно встретить такого знатного господина, – ответил за дверью пастор.

– Так и быть, иди одевайся, – взревел Горный король, но поторопись, а не то я выбью дверь!

– Сейчас, сейчас, милостивый господин, – отвечал пастор.

Но сам тут же принес чашу с водой да и окрестил Сампо-Лопаренка.

– Ну, ты еще не готов? – снова взревел Горный ко роль, поднимая свою громадную грозную ножищу, что бы сокрушить дом пастора.

Но тут пастор собственноручно отворил дверь и сказал:

– Убирайся прочь, ты, король ночи, зимы и мрака! С этим ребенком тебе ничего не сделать! Сампо-Лопаренок не принадлежит тебе, он принадлежит Богу.

Разъярился тут Горный король сверх всякой меры, да так, что лопнул и превратился в жуткую снежную бурю.

Густой снег валил так, что засыпал даже крышу дома пастора, и люди в нем подумали, что им не миновать смерти в этом снежном сугробе. Один пастор был спокоен, читал свои молитвы да и ждал следующего утреннего часа. А когда этот час настал, Солнце озарило снег, снег растаял, и усадьба пастора была спасена.

Сампо-Лопаренок поблагодарил доброго пастора и одолжил у него пулку, потом запряг в нее златорогого оленя и помчался домой!

Ну и обрадовались же его родители, когда Сампо-Лопаренок так нежданно-негаданно вернулся домой!

Но то, как Сампо стал потом важным господином и кормил своего оленя золотым овсом из серебряных яслей, – это совсем другая история. И рассказывать ее долго придется. Сказывают, будто лапландцы с той поры не откладывают больше из года в год крещение своих детей. Ведь кому захочется видеть, как Горный король пожирает малышей?! Сампо-Лопаренку ведомо, что это значит. Ему ведомо, каково это, когда в горах гремит гром!