Текст книги "Это не ваша дочь"

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Стиснув зубы, Сэм старался собраться с мыслями, чтобы найти те слова, которые успокоят собравшихся в комнате. У Ирен слабое сердце, вынесет ли она такой удар? Да и Кайла была потрясена, как никогда в жизни.

Кроме того, есть еще Марсия. Марсия, из-за которой и заварилась эта каша. Впрочем, не из-за нее. Напротив, Марсия старылась исправить зло, содеянное матерью. Она наравне с остальными была жертвой.

– Значит, ребенок Лизы умер, – промолвила Ирен слабым, дрожащим голосом.

– Да, умер, – подтвердил Сэм, стараясь побороть душивший его комок в горле. – Когда придете в себя, отвезу вас на могилу.

Джордж ласково потрепал жену по руке.

– Что же теперь делать, мама. Ничего, все обойдется.

Ирен покачала головой.

– Ребенок нашей Лизы умер. А сейчас… – она с испугом посмотрела на Кайлу, – а сейчас мы теряем и нашу Кайлу.

Сэм почувствовал, как худенькое тело Кайлы содрогается от сдерживаемых рыданий.

– Нет! – возразила Марсия. Она было сделала шаг по направлению к Ирен, но тут же возвратилась обратно к двери, как бы соблюдая дистанцию между собою и остальными. – Вы не теряете Кайлу. Она всегда будет вашей внучкой.

Сэм перестал дышать, опасаясь, как бы Креймеры не сказали чего-нибудь обидного для Кайлы, как бы не отреклись от нее.

– Спасибо, – пробормотал Джордж, вставая и увлекая за собой Ирен. – Пойдем, мама. Пора ехать домой. Там в тишине все хорошенько обдумаем.

Расцеловав по дороге Кайлу, они вышли, и Сэм вздохнул с облегчением. Одно препятствие успешно взято.

– Позвоните нам завтра? – мимоходом попросил Джордж.

– Обязательно, – пообещал Сэм. В комнате остались лишь они трое: отец, мать и дочь. Правда, которой так упорно добивалась Марсия, накрыла их черным покрывалом, как ночь за открытым окном.

– Почему бы вам не сесть? – Сэм указал на стул, стоящий перед письменным столом Кайлы, Она потянула его за спинку, и ножки стула громко заскрипели по деревянному полу, заставив Марсию вздрогнуть.

– Вот и всегда так. Надо подбить ножки резинками, – заговорил Сэм, с облегчением отвлекаясь на эти бытовые мелочи.

Но Кайла не отпускала его от себя. Вот так же она не сходила с рук отца после смерти Лизы.

– Я очень расстроена, Кайла, – сказала Марсия, сидя на стуле в напряженной позе со сложенными на коленях руками. – Я никак не хотела сделать тебе больно.

Сэм взглянул на Марсию через голову Кайлы, и впервые они почувствовшш себя союзниками.

– Мы оба любим тебя, принцесса. Изменить то, что было, не в наших силах, но мы будем делать все от нас зависящее, чтобы ты была счастлива.

– Эта женщина не хотела меня. Она меня отдала.

– Я тебя хотела! – Марсия нагнулась вперед, протягивая руки к девочке, – Больше всего на свете я хотела иметь тебя! И любила тебя все эти годы, даже считая умершей.

Кайла подняла голову и взглянула на Марсию.

– Да я не о вас говорю, – еле слышно про шептала она. – Я о той женщине, которая называет себя моей бабушкой.

Значит, Марсию дочь не винит! По щекам ее покатились слезы облегчения, впрочем, возможно, и отчаяния, Сэм так этого и не понял.

– Да и нельзя сказать, будто бабушка тебя не хотела. Ей пришлось много работать, чтобы поднять меня на ноги. И она старалась избавить меня от такой же участи.

– А вы выйдете замуж за моего папу?

Марсия аж побагровела.

– У нас с Марсией нет таких близких отношений, – объяснил Сэм. – Мы их придумали для того, чтобы ты постепенно привыкала к присутствию Марсии.

Кайла повернулась к нему всем корпусом.

– Вы мне лгали? – с гневом и обидой вскричала она.

– Ну не совсем так. Мы просто не говорили тебе всю правду. Но ведь мы с Марсией и правда друзья. Вернее, она наш общий друг.

Кайла покачала головой в знак несогласия.

– Не говорили мне всю правду?! Но ведь ты сам меня всегда учил, что это и есть ложь.

– Да, ты права, Мы вводили тебя в заблуждение. Прости меня. Марсия рвалась рассказать тебе все немедленно, но мне казалось, что этого не следует делать.

– Лучше бы вы мне вообще ничего не рассказывали. – И она спрятала голову ему под руку, как делала малышкой, испугавшись чего-нибудь.

– Ничто не изменится, – стала утешать ее Марсия. – Просто в твоей жизни появится еще один человек, который тебя любит. – Она неуверенно улыбнулась. – Я.

– Папа, если она моя… Ты все же… – Кайла тихо всхлипнула. – А как же моя настоящая мама? Первая моя мама? Если она не была моей матерью, то и ты…

– Что ты, что ты! Я все равно твой отец.

– Но как же ты можешь быть моим отцом, если она… – Она кивнула головой в сторону Марсии, не в силах назвать ее своей мамой.

– А очень просто. – Марсия соскользнула со стула и опустилась перед кроватью на колени. Она протянула руки, желая обнять Кайлу, но тут же опустила их из опасения, что Кайла ее оттолкнет. – Чтобы быть родителем, мало произвести ребенка на свет. Лиза нянчила и любила тебя до последнего своего вздоха. Папа растит и обожает тебя всю твою жизнь.

Кайла выпрямилась и повернулась к Марсии.

– А вы – нет. Я только сейчас познакомилась с вами, – произнесла она тоном упрека.

Марсия поникла как от удара.

– Но ведь у нее не было такой возможности, – вмешался Сэм. – Не хочешь ли ты предоставить ее Марсии теперь?

Кайла, вытерев кулаком глаза, молчала.

– Хорошо, я подумаю.

Марсия кивнула, не глядя на Сэма. Лучшего при данных обстоятельствах нельзя было и желать.

– Умница девочка. А может, мне сойти вниз и объявить, что прием окончен, после чего мы втроем или только вдвоем – ты и я, как скажешь – можем беседовать по душам хоть до утра. Кайла снова покачала головой.

– Нет, я хочу поговорить с Рейчел.

Марсия взглянула на Сэма, ожидая его согласия.

– Хорошо, принцесса, – сказал он. – Иди к Рейчел, а как только вы наговоритесь, я возьму ружье, спущусь вниз и разгоню всех гостей.

Поднявшись, Кайла, избегая смотреть на Марсию, направилась к двери.

– Я люблю тебя, папа! – крикнула она уже с порога.

– Я тоже, принцесса.

И Кайла удалилась, закрыв за собой дверь.

– Она успокоится? – с волнением спросила Марсия.

– Думаю, что да. Но со временем. – И Сэм глубоко вздохнул.

– А это правильно, что мы отпустили ее одну?

– Ничего не попишешь – возраст. У нее потребность советоваться уже не с родителями, а с друзьями.

– Понимаю. – Марсия покачала головой. – Ничего-то я о моей доченьке не знаю. Ни как к ней подойти, ни что ей сказать. Я мечтала совсем об ином.

Не в силах больше сопротивляться желанию прикоснуться к Марсии, Сэм положил руку на ее узкое плечо. Обнять бы ее сейчас, утешить и утешиться в ее объятиях самому, как это бывает у настоящих родителей при неприятностях с детьми.

Несколько секунд, показавшихся им вечностью, они смотрели друг другу в глаза. Затем он раскрыл ей свои объятия, и она бросилась ему на грудь.

– Это было ужасно, – шептала она, судорожно прижимаясь к нему. – На душе у меня камень. Я тревожусь за Кайлу, бедная девочка в волнении и страхе. Я тоже напугана – она не хочет считать меня матерью, да я и не знаю, как должна вести себя мать. Хорошо мне только с вами.

– Шшш. – Он положил палец ей на губы, заставляя замолчать, и стал целовать ее, пытаясь в поцелуях найти забвение от треволнений последнего часа. Он так крепко прижимал Марсию к себе, что в его воображении она казалась ему чуть ли не частицей его самого.

Марсия целиком и полностью отдалась его ласкам. Кидаясь в его объятия, она ожидала совсем иного – сочувствия, понимания. Впрочем, кто знает, может, это и есть сочувствие. Может, только его поцелуи могли утишить боль от случившегося и снять камень с души.

Его губы вселяли в нее силу и мужество, снимали боль и волнения. Они вместе – это было превыше всего. Рука Сэма, гладившая то ее волосы, то шею, смахивала все ужасы вечера, водворяя на их место свет и покой.

– Вы нужны мне, Марсия, – прошептал Сэм, прерывисто дыша. – Не представляю себе, как я смогу жить без вас.

Вот, подумала Марсия, это и есть любовь. Не поспешное лихорадочное совокупление, плодом которого явилась Кайла, а неизбывная нужда друг в друге.

Она погрузила пальцы в его волосы. Сказать бы ему, что она его любит, а когда это чувство возникло – не знает, поскольку оно покоряло ее постепенно, хотя не исключено, что вспыхнуло в тот самый момент, когда он с выражением тревоги на лице подбежал к окну ее автомобиля и заглянул внутрь. Сказать бы, да ведь подходящих слов не найдешь, да и нужны ли они сейчас?

С улицы донесся визг тормозов, а следом за ним громкие испуганные крики.

– Кайла! – отчаянно вопил кто-то. – Помогите! Она погибла!

Марсия кинулась к двери, Сэм – за ней.

Расталкивая попадавшихся на пути гостей, они выскочили на улицу, где увидели Рейчел, склонившуюся над неподвижным телом.

– О Боже! – Сэм опустился на асфальт. – Кайла! Дитя мое! Это твой папа! Скажи хоть слово! Открой глаза! Взгляни на меня!

Марсия, мгновенно повернувшись на сто восемьдесят градусов, побежала в дом – вызвать «скорую».

Но из черного лимузина, стоявшего лишь в нескольких фугах от дома, выскочил мужчина и подбежал к Кайле.

– Я уже позвонил в больницу по сотовому телефону! Там просили ее не трогать! О Боже, какое несчастье! Я повернул за угол, а тут девочка выскочила – и прямо под колеса!

Марсия упала на колени рядом с Сэмом и дрожашей рукой дотронулась до бледной щеки девочки.

– Не умирай, дитя мое! – молила она. – Не покидай меня снова! – Слезы катились у нее по щекам, но она даже не пыталась их удержать.

– Она не умрет! – всхлипнул Сэм. – Я не дам ей умереть.

Но какой прок от слов? Словами от беды не спастись.

Марсия и Сэм сидели на диване в неуютном приемном покое областной больницы Мак-Алестера. Они ждали, когда выйдет хирург и сообщит, будет Кайла жить или нет. Сходство между этой комнатой и той, где они не так давно ожидали результатов генетического анализа крови, казалось Марсии жестокой насмешкой. Как наивна она тогда была! Думала, что стоит только постараться – и она сможет выпрямить извилины на том пути, по которому катилась ее жизнь.

Сэм то и дело нервно ворошил свои и без того растрепанные волосы. Он с трудом подавлял рыдания, лицо его опухло и было бледно как мел.

– Она выздоровеет, – твердил он, наверное, в сотый раз, но Марсии в это не верилось.

– Это все мои вина, – мрачно произнесла она. Боль ее была столь велика, что ни плакать, ни кричать, ни даже говорить нормальным тоном она не могла. Слова она произносила на одной монотонной ноте, без всякого выражения. – Не будь Кайла так взволнованна, она бы вела себя осторожнее.

Сэм помотал головой и перегнулся вперед, опершись локтями о колени. Он не отводил взгляда от двери, из которой должен был показаться врач.

– Вы тут ни при чем, Кайла всегда перебегает улицу без оглядки. Вспомните, как она чуть не угодила под вашу машину в день знакомства. Если кто и виноват, так это я. Умирая, Лиза умоляла меня беречь Кайлу как зеницу ока, а я не выполнил ее завещания. Я оказался негодным отцом.

– О, не говорите так! Вы замечательный отец.

Сэм покачал головой.

– При жизни Лиза ни на секунду не оставля ла Кайлу одну. Никогда не выпускала ее из поля зрения! Кайла была для нее всем. Лиза поставила кровать в спальню Кайлы, чтобы не разлучаться с ней и во сне. Я даже обижался одно время, что жене совершенно не до меня. Мне казалось, что ребенок не нуждается в столь мелочной опеке. Оказалось, нуждается.

Марсия с изумлением выслушала слова Сэма о его жене.

– Разве это нормально? – запротестовала она.

Он посмотрел на нее с мукой в глазах.

– А как же иначе? Вот ведь и вам хочется того же – быть все время с Кайлой, заботиться о ней, оберегать ее. Не так ли?

– Так-то оно так, но… – Если бы Сэм был частью ее жизни, такого бы не случилось. Его она любила бы не меньше дочки.

– Сэм, – тихо сказала Марсия, желая ослабить его боль, свою она избыть не надеялась. – Нельзя думать, что в нашей жизни все зависит от нас. Жизнь, смерть, поступки окружающих – не в нашей власти. А пытаясь направить их в нужное русло, мы лишь делаем хуже. Вот, к примеру, моя мать. Она всей душой хотела облегчить жизнь мне и ребенку – и что из этого вышло? Затем вмешалась я – и чего добилась? Все изменилось к худшему. Нам не дано управлять ни добром, ни злом. Любя, мы должны предоставлять любимому человеку свободу действий.

Сэм в течение нескольких мгновений всматривался в ее лицо, затем медленно поднялся, увлекая ее за собой.

– Не будь тебя рядом, я бы этого не вынес, – прошептал он. Не будь меня, ничего бы не случилось, подумала Марсия, погружаясь в тихую гавань его объятий.

– Мистер и миссис Вудворд?

Марсия и Сэм мгновенно отскочили друг от друга. В дверях стоял врач в стерильном хирургическом одеянии, стягивая с головы голубой бумажный колпак.

– Что с Кайлой? – воскликнул Сэм, одной рукой продолжая обнимать Марсию – то ли поддерживая ее, то ли ища в ней опору. Так или иначе, Марсия была ему бесконечно благодарна, ибо ноги ее задрожали и подкосились, одна она бы не устояла.

– Вы ее родители? – спросил врач.

– Да, – не колеблясь ответил Сэм. – Как она? – Будет жить.

Внутри Марсии словно прорвало плотину – ей хотелось одновременно и плакать и смеяться. Пока врач подробно, с употреблением медицинских терминов, обрисовывал ситуацию, Сэм все теснее прижимал ее к своему боку. Время от времени до нее долетали отдельные слова – сотрясение мозга, перелом ноги, разрыв связок, перелом ребер, – но все остальное заглушала непрерывно звучавшая в ее ушах фраза – будет жить.

Вдруг она расслышала: мы ее потеряли – и оцепенела от ужаса.

– Что? – вскричала она. – Что вы сказали?

– Был такой момент, когда нам показалось, что мы ее потеряли, – повторил врач, – но молодой организм взял верх. – Он улыбнулся. – Жизнестойкая у вас девочка. Сейчас она в реанимационной. Я бы вам посоветовал пойти позавтракать, тем временем девочка очнется от наркоза, и вы сможете посетить ее уже в палате. Он вышел.

– Выстояла! – ликующе произнес Сэм.

– Но как! Мы ведь чуть ее не потеряли.

Сэм повернул Марсию лицом к себе и одним пальцем поднял ее подбородок. От улыбки вокруг его глаз разбежались знакомые морщинки.

– «Чуть» не считается, – сообщил он. – Она выстояла. Наша дочь выстояла.

Наша дочь выстояла. Впервые он в разговоре с врачом назвал ее матерью Кайлы и впервые употребил выражение «наша дочь».

Он приблизился к окну, поднял жалюзи и выглянул наружу.

– Уже рассвело. Наступает день, в котором будет жить и Кайла. Пойдем позавтракаем и обсудим, что будем делать в этот день, куда направимся отсюда и как помочь девочке переварить все случившееся.

Сейчас, когда Сэм приглашал ее в свою жизнь, Марсия как никогда остро чувствовала себя посторонней.

Ее решимости востребовать свою дочь как не бывало. Настойчивость, с какой она предъявляла свои требования, едва не стоила жизни ее ребенку. Неужели же она, Марсия, уподобится своей матери, готовой своротить горы, лишь бы все было так, как ей хочется, даже если это во вред другим!

Кайле не нужна такая разрушительная материнская любовь, от которой всю свою жизнь страдала Марсия.

Этой ночью она поняла, что любит Сэма по-настоящему, но развернувшиеся затем с головокружительной быстротой события не дали ей до конца разобраться в своем чувстве. А пару минут назад, когда он, держа в объятиях, приобщил к своей семье, она особенно остро ощутила свою любовь.

Как же быть дальше? Любовь, переполнявшая ее сердце, не принесла счастья ни ей, ни тем, кого она любит.

– Мне сначала надо немного освежиться, – сказала она Сэму. – Дальше по коридору есть дамский туалет, зайду туда, пожалуй, на несколько минут.

– Прекрасная мысль! Мне тоже не мешает ополоснуть лицо, – подхватил Сэм. – Жду тебя в комнате для посетителей, хотя вряд ли она может служить образцом уюта, – устало улыбнулся он.

Вымыв лицо и руки, Марсия долго смотрелась в зеркало, стараясь разобраться в своих мыслях и чувствах, отделить реальность от фантазии.

Ее эгоистичное появление в жизни дочери оказалось пагубным. Она причинила зло людям, которых любит больше всех на земле, – Кайле и Сэму. Необходимо устранить последствия своего нашествия – исчезнуть, быть может, тогда они смогут наладить свою жизнь и обрести прежнее счастье.

А она снова заползет в свой тихий уголок. И больше никогда его не покинет. Но найдет ли она к нему дорогу?

Поборов сомнения, Марсия наконец вытащила из сумочки записную книжку, ту самую, куда в первый же день их знакомства Сэм записал свой номер телефона. «Дорогой Сэм», вывела она и вспомнила, что начало всей этой злополучной истории положило письмо от доктора Франклина. Что ж, письмом эта история и закончится.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Сэма, мигом заснувшего на больничном стуле в неудобной позе, разбудила острая боль в спине.

Он потер заросший щетиной подбородок, удивляясь, куда это так надолго запропастилась Марсия.

Тут он заметил у себя на коленях сложенный листок бумаги. Не иначе как кто-то подложил ему, пока он спал.

Развернув его, Сэм с недоумением уставился на изящный почерк, но на обратной стороне обнаружил подпись: Марсия.

С чего это она вдруг решила затеять с ним переписку?

«Дорогой Сэм!

Я не хочу по примеру моей матери испортить Кайле жизнь своим эгоистичным вмешательством».

Сэм протер глаза и постарался вникнуть в смысл читаемого.

«Обнаружив, что я беременна, я пришла в несказанную радость. Наконец-то появится живое существо, которое ответит на мою любовь любовью. После смерти отца мне было так одиноко. Но когда и Дженни скончалась, я заключила ее в свое сердце и носила в нем все эти долгие годы… пока не встретила Кайлу И тебя. В погоне за собственным счастьем я исковеркала две жизни – твою и Кайлы. Причинила боль двум самым любимым людям.

Мне неведомо, как подобает вести себя матери. Я произвела на свет Кайлу и люблю ее всем сердцем, но быть ей такой матерью, как Лиза, не могу, а такой, как моя мать, – не хочу. У девочки есть отец – ты, Сэм, отец изумительный! – и я за нее спокойна. Я доверяю тебе мою дочь, оставляю ее целиком и полностью на твое попечение.

До моего появления в вашем доме вы были счастливы. Если Кайла когда-нибудь захочет познакомиться со мной поближе, ты знаешь, как меня найти. Мне поздно становиться матерью для Кайлы, так, может, я стану ее другом. Да и твоим, когда все нынешнее позабудется. Перемелется – мука будет».

Не веря своим глазам, Сэм вторично пробежал записку и, скомкав, со злостью швырнул на пол.

Придумать такое после этой страшной ночи? Они были друг другу опорой, утешением, вместе пережили страхи, опасения и наконец радость. Вместе. В думах о Кайле он не стоял в стороне, как при Лизе.

Он мыслил себе их союз в виде треугольника с Кайлой на вершине: они двое, крепко держась друг за друга, поддерживают дочь. Потому что их соединяет любовь. Да, любовь.

Слово это не было произнесено вслух, он даже не может с точностью сказать, когда оно впервые прозвучало в его душе, но в сегодняшнюю ужасную ночь он убедился каким-то образом в том, что любит ее, хочет видеть своей женой и матерью Кайлы. И она думала так же. Или это ему лишь померещилось?

Да, да, скорее всего, померещилось. Они действительно составляют треугольник, но лишенный основания. Связь между ним и Марсией осуществляется через Кайлу. Она любит свою дочь. А он-то, дурак, думал, что ее любовь распространяется и на него! Надо же так ошибиться.

Меряя шагами комнату, Сэм подобрал скомканную записку, затем, выругавшись про себя, снова бросил на пол. Он чувствовал потребность швырнуть что-нибудь потяжелее, пробежать двадцать кругов по футбольному полю – одним словом, сделать нечто, что дало бы выход его гневу и огорчению.

В сердцах он задвинул жалюзи, не желая видеть картину встающего дня.

Любимая дочка поправляется, и одна половила сердца ликует, но во второй царит непроглядный мрак. Как он мог так заблуждаться насчет Марсии?

И тут помимо его воли ему вспомнилось, как страстно отвечата она на его поцелуи. Может, он все-таки не заблуждался?

Он опять поднял записку, тщательно расправил ее и вчитался в текст, взвешивая каждое слово.

… мне было так одиноко… пока не встретила Кайлу. И тебя… я… причинила боль двум самым любимым людям… Она уходит для того, чтобы вернуть им прежнее безоблачное существование. А сама возвратится в свой тоскливый пустой уголок, где ей не угрожает отчужденность Кайлы.

Она доверяет ему обожаемую дочь. Разве эти слова могут принадлежать женщине, которая не любит?

Кто знает, быть может, Лиза не сосредоточилась бы так на Кайле, если бы он решительнее боролся за их супружеское согласие… если бы он любил Лизу так же, как сейчас Марсию.

Ну нет, теперь он не собирается сидеть сложа руки. Он станет бороться, даже если натолкнется на отпор.

И Сэм со стоном подошел к окну. На дворе посветлело – чуть-чуть, следовательно, времени прошло совсем мало, спал он каких-нибудь несколько минут.

Марсия еще не успела уйти из больницы. Доставила их сюда карета «Скорой помощи», значит, потребуется такси – добраться до его дома, где осталась ее машина. Она еще здесь!

Он пулей выскочил из комнаты и ворвался в лифт.

Пробегая через нижний вестибюль, Сэм заметил Марсию перед входом.

Легкое голубое платье, такое красивое вчера вечером, выглядело помятым и несвежим. Как и сама Марсия. Ночь наложила на нее свой отпечаток.

Он распахнул дверь, Марсия удивленно вскинула голову и, увидев Сэма, закусила губу. Ее подхватила и понесла волна счастья, но… Не унесет ли она ее далеко от того заветного уголка, где можно спрятаться от всех бед? – стал ей тут же нашептывать осторожный внутренний голосок.

– Привет! – произнесла она, неуверенно улыбаясь.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание? – Сэм протянул ей скомканную записку.

– Ты спал. Я не хотела тебя будить.

– Поэтому ушла, не попрощавшись? И невесть что понаписала в этой записке?

– Я не знала, как иначе объяснить тебе свое состояние, тем более что сама не очень-то его понимаю. Одно мне ясно – я больше не хочу причинять огорчения тебе и Кайле.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Между ними было расстояние в несколько дюймов, но их разделяли мили. В это время у подъезда остановилось такси.

– До свидания, Сэм. – И Марсия повернулась, чтобы уйти, понимая, что, замешкавшись, может изменить принятым мудрым решениям.

– Если ты не хочешь огорчать нас, не уходи. В одном ты права: акт рождения ребенка еще не делает женщину матерью. В этом убеждает хотя бы пример твоей матери. Но любовь – делает. Ты любишь Кайлу, а со временем она полюбит тебя. Но дай ей это время.

– Все зависит от Кайлы.

– Проклятие, такой упрямой женщины я еще не встречал. Стой здесь, Я сейчас. – Он подбежал к машине, расплатился с таксистом и отпустил его.

А Марсия наблюдала за его действиями, сознавая, что ей следует протестовать, задержать такси, сесть в него и умчаться прочь, чтобы не травмировать больше Кайлу, Сэма, себя.

– Ну хорошо, с Кайлой мы разобрались, – сообщил Сэм, возвратясь. – А как насчет нас?

Сердце Марсии бешено заколотилось.

– Да, да, насчет нас, у нас же двое детей, не говоря о взаимном чувстве… Марсия, неужели ты не поняла, что мы уже не сможем жить друг без друга? Тебе не удастся спрятаться в укрытии, где ты пребывала все эти годы.

– Я и не собиралась… – начала было Марсия, но вовремя опомнилась. Именно собиралась, и отрицать это под взглядом карих глаз Сэма было невозможно.

– Укрытие тебя не спасет. Да и я вопреки твоему совету не смогу вернуться к прежнему образу жизни. – Он помахал перед ней скомканной запиской. – Все стало иным. Наша жизнь обрела иной смысл, изменить который не в наших силах. Ты прочно вошла в мою жизнь и в мое сердце, и я тебя ни за что не отпущу.

Вот они, те слова, которые ей так хотелось услышать, клятвы, которых она с таким нетерпением ждала! Ей бы возликовать, отдаться своему счастью, забыть об осторожности! Но нет, слишком долго оберегала она свое сердце от волнений.

– Сэм, я…

– Ты любишь меня? – оборвал он ее на полуслове. Солгать ему она не могла.

– Да, но…

– Никаких «но»! Ты пишешь в записке, что мы с Кайлой – двое самых дорогих тебе людей на свете. И ты даже доверяешь мне свою дочь, которую любишь больше жизни.

– Все так. Ты и представить себе не можешь, как трудно мне было написать эту записку. Но я не желаю уподобляться моей матери: причинять боль любимым людям и терпеть боль от них.

– Дочь свою ты мне доверяешь, а сердце – нет? Поверь, я сумею сделать тебя счастливой. Возможно, жизнь наша не всегда будет безоблачной, но вдвоем мы сумеем разогнать даже тучи. Никогда, никогда я не перестану тебя любить.

Над плечами Сэма на горизонте поднялось солнце, словно подтверждая его клятвы. Марсия глубоко вздохнула.

– Я так люблю тебя, Сэм! Так люблю, что мне даже страшно.

– Не бойся, Марсия. Человек, который любит, никогда не употребит свое чувство во зло. Выходи за меня замуж. Станем вместе растить нашу дочь.

Марсия, позабыв о спокойном уголке, бросилась Сэму на шею. Он крепко обвил ее руками.

Здесь, в первые минуты зарождающегося дня, у порога больницы, где выздоравливала их дочь, Марсия впервые ощутила счастье быть любимой.