Текст книги "Соседка"

3

– Нет, ты не можешь пойти со мной! – с такой горячностью воскликнула Слоун, что они оба оторопели.

– Почему? – изумленно спросил он. Девушка принялась судорожно искать ответ.

– Ну… я… Тебе же надо работать, – пришла ей в голову спасительная мысль. – Ты именно для этого сюда приехал – чтобы спокойно поработать. Здесь тебе никто не должен мешать.

– Но даже авторы бестселлеров… – тут Картер отвесил хозяйке церемонный поклон, – имеют право на выходной. – Он тепло улыбнулся Слоун, и ей показалось, сердце тает от этой улыбки. – Я, знаешь ли, еще не привык к этому дому, не чувствую его, – заявил писатель, оглядываясь вокруг. – Тут все так странно. Нет-нет, ты не думай, все очень мило, – поспешил он заверить ее, заметив, что Слоун собирается возразить. – Правда. Но это же не мой дом, и я должен настроиться в лад с этим местом.

Все это был сущий бред, и она понимала это, а Картер знал, что она понимает. Тем не менее он продолжал:

– Да и ноги надо размять. Я ведь чуть ли не всю ночь просидел в самолете, а потом – в такси. Мне даже казалось, что я целые сутки не трогаюсь с места. И потом, я должен вдохнуть свежего морского ветра, посмотреть, как он несет опавшие листья над булыжной мостовой. К тому же я всегда просто обожал ходить на пристани. Эта прогулка вдохновит меня.

Слоун подумала, что уж чего-чего, а вдохновения ему не занимать, но не произнесла ни слова, потому что не хотела вслух признаваться в том, что осознает, как Мэдисон хочет ее. Боялась, что выдаст себя и он поймет: она испытывает те же чувства.

– Знаешь, Картер, если уж тебе так хочется прогуляться, то отправляйся на улицу один. У меня есть кое-какие дела и…

– …и лишняя пара рук никогда не помешает, – договорил за нее Мэдисон. – Погоди, я только возьму куртку.

Обычная уверенность покинула Слоун, и она не смогла быстро придумать еще что-нибудь, чтобы отказать своему настойчивому постояльцу. Не стоило им играть с огнем – ведь они распалялись все больше. Однако было уже слишком поздно думать о благоразумии.

Картер сорвал с вешалки свою куртку и распахнул дверь.

– Запереть комнату? – спросил он у хозяйки.

– Да. Вообще-то я запру входную дверь, я предупредила своих гостей, что меня не будет несколько часов, поэтому они вернутся не скоро. Но лучше запри – лишняя предосторожность никогда не помешает.

– Тебе надо нанять помощницу, чтобы не сидеть здесь взаперти целыми днями, – заметил Картер, когда они спускались вниз по лестнице.

– Это было бы замечательно, но я не могу позволить себе нанимать кого-то: у меня нет денег на оплату. – Внизу девушка остановилась и сказала: – Я быстро, подожди немного.

Забежав в свою комнату, Слоун моментально подправила макияж и принялась закалывать волосы, но некоторые пряди упорно не хотели повиноваться.

– Ну и черт с вами, – пробормотала девушка, тряхнув головой. – Оставайтесь распущенными. Все равно ветер в гавани будет таким сильным, что любая прическа растреплется. – В общем, она нашла повод для того, чтобы не затягивать волосы в пучок. Юбка и блузка были слегка помяты, но она решила, что сойдет и так. Затем Слоун быстро надела серо-голубой жакет, взяла кошелек и проверила, не забыла ли список покупок.

Картер поджидал ее, прислонившись спиной к перилам, скрестив ноги и сложив на груди руки.

– Ты готов? – спросила девушка, и от ее внимания не ускользнул одобрительный взгляд, которым он окинул ее прическу.

Выйдя на улицу и выпустив молодого человека, хозяйка заперла дверь. В крохотном гараже, приютившемся у стены дома, стояла миниатюрная, чуть ли не игрушечная машина.

– Забирайся внутрь, – пригласила Слоун.

– Да ты шутишь, – мрачно промолвил Мэдисон, – правильнее было бы сказать: «Протискивайся».

Слоун не смогла удержаться от смеха, наблюдая, как, сев на сиденье, Картер с трудом втянул в машину одну ногу, а потом – вторую.

Она уже привыкла к опасным дорогам Сан-Франциско и к местным водителям, относящимся к светофорам и дорожным знакам как к уличным украшениям, на которые не стоит обращать внимания. Втиснув машину на стоянку у Рыбацкого причала, она повернулась к своему спутнику и заметила, что тот побледнел и нервно покусывает губы.

– Что, мы уже на месте? Есть надежда остаться в живых?

Слоун рассмеялась:

– Пойдем. Уж раз ты навязался на мою голову, то можешь мне и помочь.

Мэдисон помог ей выбрать самое свежее и белое мясо краба, причем рыбак клялся, что выловил этого краба только что. Ей надо было зайти в магазины, но Картер то и дело отвлекал ее:

– Слоун, только взгляни сюда!

Она послушно смотрела, а потом направлялась дальше, но не успевала сделать и пары шагов, как молодой человек вновь окликал ее, приглашая зайти в какую-нибудь галерею или в бар.

Когда она пыталась объяснить своему гостю, что вышла из дома по делам и у нее немного времени, он не принимал ее слов всерьез.

Они ели за маленьким круглым столом в небольшом ресторанчике. Сердито ворча на Картера, Слоун откусила огромный кусок шоколадки, казня себя за то, что даром тратит время.

– Как часто ты выходишь из дома? – оборвал ее Мэдисон. – Я имею в виду, для того чтобы развлечься, а не просто чтобы сделать покупки? – Он самозабвенно облизывал огромное мороженое.

– Не очень часто, – уклончиво ответила Слоун.

– Нет, ты скажи, как часто? – настаивал писатель.

Девушка свернула обертку от шоколадки в трубочку и подула в нее.

– Я – единственная хозяйка и владелица «Фэйрчайлд-Хауса». Я содержу весь дом, делаю уборку, веду счета, готовлю еду и мою посуду. Поэтому у меня не слишком-то много времени остается на развлечения и отдых.

– Ты что, хочешь сказать, что у тебя вообще не бывает выходных? И свободных вечеров? Ты не ходишь в кино? Вообще никуда не ходишь?

– Ты меня огорчаешь, – заявила она, пытаясь увести его от этой темы. Жизнь Слоун и правда была безрадостной, и у нее не было ни малейшего желания рассказывать о ней.

– Дорогая, но это же нелепо! – Отложив ложку в сторону, он с интересом взглянул Слоун в глаза.

– Почему нелепо? Я просто ничего не могу поделать с таким положением вещей!

– Найми помощников, – посоветовал Мэдисон.

– Я не могу себе этого позволить, – резко ответила Слоун. – И кстати, я уже говорила тебе об этом.

– Чего ты не должна позволять себе, так это сидеть сиднем дома, – огрызнулся он в ответ, но, заметив, как изменилось ее лицо, извинился: – Прости, пожалуйста. Это, конечно, не мое дело. Просто не могу понять, почему красивая женщина сидит безвылазно в четырех стенах, скрывая себя от человечества. – Бросив ложку на стол и не глядя на Слоун, Картер спросил делано безразличным тоном: – Неужели ты никуда не ходишь с мужчинами?

– Очень редко. – Она солгала. И тут же пожалела об этом. Ей следовало бы сказать: «Никогда».

Мэдисон вновь заинтересованно поглядел на нее, и женское чутье подсказало Слоун, что он думает о том, что произошло между ними сегодня.

– А у тебя когда-нибудь был мужчина?

– Да, – тихо ответила она. К чему вызывать его подозрения? Похоже, Картер просто умирал от желания побольше узнать о ее жизни. – Мы вместе работали в Лос-Анджелесе. Он был младшим клерком в отделе торговли. Надо признаться, к торговле у него было призвание, он был типичным продавцом на вид: безупречная одежда, хорошие манеры, дар болтать языком и ряд сверкающих белых зубов. – Слоун отпила глоток воды со льдом. – Я только что окончила Лос-Анджелесский университет, переехала в новую квартиру и чувствовала себя независимой и полной сил и желания посвятить себя карьере. Думаю, он просто решил, что такая строгая на вид женщина, как я, – это просто вызов судьбы, и, не задумываясь, принял этот вызов. С ним я много смеялась, отдыхала… Мы весело проводили время… Иногда я подсказывала ему, какой товар понравится покупателям, – это было в тех случаях, когда он не знал, какую марку предпочесть. И, не скрою, мои советы были весьма полезными.

– Не сомневаюсь, – произнес Картер задумчиво.

– Через некоторое время он… – Слоун помолчала, а затем, облизнув губы, продолжила: – Словом, через некоторое время оказалось, что в моей квартире куда больше его вещей, чем в его собственной. Впрочем, я была не против, ведь мы собирались пожениться.

Конечно, Слоун могла бы рассказать своему внимательному слушателю, что Джейсон просто с ума сходил от ее «буржуазных пережитков», как он выражался. Он был уверен, что среди выпускниц Лос-Анджелесского университета не сыскать было другой такой, которая так цеплялась бы за свою девственность, словно это какое-нибудь сокровище. Джейсон буквально до слез ее доводил, упрекая за старомодные предрассудки, а она действительно ценила свое тело и не собиралась торговать им. Прирожденный торговец, он все же сумел внушить ей, что это эгоистично – не давать ему того, чего он так хочет.

Они часто занимались любовью, и он был пылким любовником, но Слоун всегда ощущала, что ей чего-то недостает. Каждый раз Джейсон требовал, чтобы она сказала, как он хорош в постели, какой он потрясающий любовник. Девушка улыбалась и хвалила его, но даже этого ему было мало, он хотел, чтобы она восторгалась им еще больше. Но Слоун не умела лгать, а каждый раз говорить, что у нее такое чувство, будто она попала на небеса, она была не в состоянии. На самом-то деле у нее не было такого ощущения. Никогда. И Слоун решила, что с ней что-то не так и ничего нельзя с этим поделать.

И Джейсон уехал. Забрав с собой своего хомяка и бриллиантовое кольцо, которое он ей подарил. Она подозревала, что хомяк значит для него куда больше, чем ее любовь. Слоун чувствовала себя опустошенной. Не столько даже из-за потери Джейсона, сколько из-за того, что вновь потерпела поражение. Ну почему люди не любили ее? Родители? Джейсон?

Во время учебы в колледже Слоун ходила временами на свидания, но это были скорее дружеские встречи, ни одна из них не сулила превращения в серьезный роман. В основном девушка встречалась с отвергнутыми поклонниками Алисии. Тогда ей не составляло никакого труда сохранить девственность, потому что на нее никто, собственно, и не покушался.

– А что случилось? – внезапно раздался над ее ухом голос Картера.

Слоун даже подскочила – так внезапно он оторвал ее от грустных воспоминаний.

– В один прекрасный день он просто ушел, забрав с собой все вещи. Уверена, что он нашел себе подругу получше.

– Сомневаюсь, – промолвил Мэдисон, выразительно глядя на девушку. Когда Слоун подняла глаза, то, к собственному удивлению, заметила, что он сердито сжал зубы. – А ты… все еще…

Девушка беззвучно рассмеялась, покачав головой.

– Люблю его? – договорила она за Картера. – Или он меня? Нет, что ты. У него наверняка теперь другая – красивее меня…

– Ты прекратишь молоть всякую ерунду?! – взорвался Мэдисон.

Молодой человек был так резок, что Слоун вмиг забыла, о чем говорила минуту назад. Картер по-настоящему разозлился, и теперь она с удивлением смотрела на него. Наклонившись вперед, он застыл, как гончая в стойке, готовый броситься на Слоун, если она сделает хоть одно неверное движение.

– Когда ты последний раз смотрелась в зеркало? Ты что, действительно не знаешь, что некоторые пряди твоих волос совсем светлые, а некоторые – темно-русые, а если вглядеться повнимательнее, то можно насчитать с дюжину оттенков?! Да тот мужчина, который не захочет перебирать их в руках, любуясь необычайными переливами, просто сумасшедший! Твои глаза сводят с ума, а цвет их мне не описать, сколько бы я ни бился! А ресницы! О таких длинных и темных ресницах может только мечтать любая женщина! И у тебя потрясающая фигура, вот только одежда оставляет желать лучшего. Ты пытаешься прикрыть великолепное тело нелепыми одеяниями. Вот в чем твоя беда! Пытаешься спрятаться от себя и от всех! Но почему?! Почему, черт возьми?! – гремел Картер.

Побледнев и испугавшись этого взрыва эмоций, девушка молча смотрела на него. Убедившись, что его слова дошли до Слоун, Мэдисон откинулся на спинку алюминиевого стула и с силой выдохнул воздух. Через некоторое время, показавшееся Слоун целой вечностью, он добавил:

– Можешь теперь ударить меня в голень, если хочешь. Или еще раз дать по ноге каблуком. Кстати, она до сих пор болит.

Глаза девушки слегка оживились, на побелевших губах появилась слабая улыбка.

– Слоун, – вновь заговорил Мэдисон, – ты должна была постараться ударить меня – как утром. Ты не даешь себе воли ни в чем. Ради бога, не сдерживай эмоций!

– Я постараюсь, – прошептала она. – Может, будешь давать мне уроки… скажем, гнева и раздражения? Пока ты здесь?

– Как только пожелаешь, – ухмыльнулся он, но оба они тут же вспомнили, что это был уже второй из тех тридцати дней, которые он собирался провести под ее крышей. И оба подумали о том, как сумеют прожить этот отрезок времени и что скажут Алисии, если Картеру придется уехать раньше – чтобы сохранить ей верность.

– Ты не доел свое мороженое, – спокойно сказала Слоун, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

– Кажется, несколько дней назад я его, наоборот, переел. Алисия пошла в магазин, а мы с мальчишками направились в кафе. Мы съели по хот-догу, и, конечно же, Адам заляпал рубашку горчицей. А потом порция мороженого не смогла, разумеется, вместиться целиком в рот Дэвида и, прокатившись по его рукаву, плюхнулась ему на колени. Вот уж нам досталось от Алисии!

– Не понимаю почему, – натянуто улыбнувшись, проговорила Слоун. – Может, ты намекнешь ей, что она должна следить за детьми и их одеждой – когда вы поженитесь, разумеется?

– Угу. Может быть, – пробормотал Картер, глядя на тающее в вазочке мороженое.

Отвернувшись в сторону, Слоун поглядела в окно. Начинался дождь.

– А ваши книги автобиографичны, мистер Мэдисон, или их содержание – плод художественного вымысла?

Поставив бокал с вином на стол, Картер тайком подмигнул Слоун:

– Мисс Леман, если бы все, о чем я писал, произошло со мной, то мне было бы лет двести, не меньше.

Сидящие за столом рассмеялись. Запеченное мясо краба превзошло все ожидания. Затем Слоун подала запеканку с салатом из сельдерея, спаржу, украшенную дольками лимона, и апельсиновый шербет на десерт. Она взялась за приготовление обеда сразу, как только они вернулись в «Фэйрчайлд-Хаус». Мэдисон поднялся к себе, но, сколько Слоун ни прислушивалась, ей не удалось услышать стука печатной машинки.

Перед тем как подавать обед, хозяйка пансионата приняла душ и переоделась в черную юбку из мягкой шерсти и белую шелковую блузку со складочками на груди и перламутровыми пуговицами на левом плече. Она несколько раз повторила себе, что этот костюм ничуть не более женственен, чем те, что она носила обычно. Но едва она вышла к гостям, двое из них тут же воскликнули, что их хозяйка в этот вечер необычайно привлекательна. Она покраснела, избегая смотреть на Картера, и позвала всех постояльцев, сидевших в гостиной за бокалом вина, в столовую, залитую мягким светом свечей.

Мэдисон спустился к обеду в спортивной куртке, надетой поверх шелковой рубашки цвета слоновой кости с расстегнутым стоячим воротником, и серых широких брюках. Чувствовалось, что он пытался привести в порядок свои густые волосы, но все усилия пропали даром.

Подавая первое блюдо, хозяйка тайком изучала молодого писателя. Его волосы не были кудрявыми, но взъерошенные пряди беспорядочно торчали в разные стороны. Казалось, они сами приняли решение о том, как расти на этой красивой голове, и с тех пор ни парикмахеры, ни фены, ни разнообразные расчески не могли совладать с ними.

Слоун безумно хотелось дотронуться до его волос, когда она накладывала в тарелку Картера порцию салата. Божественный аромат его тела щекотал ее ноздри. От него исходил настоящий мужской запах, но это был запах чистоты и дорогого дезодоранта, и Слоун тут же представила себе, как, должно быть, он прекрасен, когда стоит под душем. Ее руки дрожали, и, когда глаза их встретились и Мэдисон поблагодарил ее за вкусное блюдо, ей показалось, что он говорит:

«Я тоже сейчас думал о том, как ты хороша под душем».

Узнав его, одна из бывших школьных учительниц взмахнула морщинистой ручкой над плоской грудью и воскликнула:

– Картер Мэдисон! Надо же! Я однажды видела вас в передаче «Сегодня». Господи, глазам своим не верю! Я прочла все ваши книги!

Разумеется, одна из книг была у нее с собой, и пожилая дама тут же принесла ее, чтобы Мэдисон оставил свой автограф.

Остальные гости тоже были приятно удивлены, узнав, что в «Фэйрчайлд-Хаусе» остановилась знаменитость. Учительница расспрашивала Картера об автобиографических аспектах его романов, причем говорила она таким голоском, который скорее пристал бы маленькой девочке, а не пожилой матроне.

Мэдисон удовлетворил их любопытство, рассказывая о своих исследованиях, о том, как он готовится писать книгу, причем он ничуть не зазнавался, и это привело гостей в восторг.

Слоун продолжала разносить блюда, ничем не выдавая своего волнения, – все было как обычно. Но хотя голос Картера не дрогнул ни единого раза, девушка знала, что он не сводит с нее глаз, когда она появляется в комнате с подносом или тарелками.

– Наверное, вы захотите выпить кофе с рюмочкой бренди в гостиной у камина? – предложила Слоун, когда все уже доедали обед. Гости с энтузиазмом восприняли ее предложение. – Я сейчас принесу. Усаживайтесь поудобнее.

Она вернулась в кухню, чтобы взять поднос, и еще раз оглядела его, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Вдруг дверь распахнулась – на пороге стоял Картер с грязными тарелками в руках.

– Картер! – вскричала она. – Что ты делаешь?

Он поставил тарелки на стол:

– Помогаю тебе… немного.

– Так дело не пойдет, – возразила хозяйка.

– Почему?

– «Почему»? Да потому что ты – мой гость. Постоялец. Что подумают другие?

Мэдисон подбоченился и сжал губы:

– Плевал я на то, что они подумают.

– А я – нет. Мне важно их мнение.

– С каких это пор стало преступлением помогать даме? Ответь мне на этот вопрос.

– Но в ресторане ты бы не стал убирать за собой посуду!

– Да… – И Картер выругался точно так же, как это делали его герои. – Я устал, в самом деле устал смотреть на то, как ты мечешься тут со своими тарелками. Признаюсь тебе – я уязвлен, я стал почти так же пуглив, как и ты! Может, другим и все равно, – он махнул головой в сторону столовой, – но у меня иное мнение. Они – всего лишь постояльцы.

– Как и ты, – отрезала Слоун. Ее груди покрылись мурашками под тонким шелком ее самого красивого бюстгальтера. Она едва уговорила себя надеть его и теперь горячо об этом сожалела: Мэдисон буквально прожигал взглядом ее блузку.

– У тебя такая красивая грудь, – хрипло произнес он. – Но ты дрожишь. Отчего, Слоун?

– О! – только и смогла вымолвить девушка, прикрывая грудь руками и пытаясь придумать хоть что-нибудь в ответ. – Не говори мне таких вещей, – наконец сказала она. – Иначе я буду вынуждена попросить тебя уехать из «Фэйрчайлд-Хауса». Я поступила бы так с любым постояльцем, если бы он сказал, что…

– С постояльцем! Меня это не волнует! Как бы ты поступила с мужчиной! С мужчиной, который говорит женщине, что с каждым часом хочет ее все больше, что у нее красивые…

– Прекрати! Я сказала – прекрати, или тебе придется уехать! – Она не видела, какой яростью зажглись его глаза, потому что повернулась к нему спиной. – Ты всего лишь постоялец в моем пансионате. Вот так-то, Картер, – заявила она, уставившись в пол. – Постоялец.

Мэдисон изверг из себя еще более грубое ругательство, бросаясь вон из кухни.

Понадобилось несколько минут, чтобы Слоун смогла успокоиться и унести тяжелый поднос в гостиную. Она знала, что только угрожала Картеру, обещая выгнать его, и надеялась, что он не воспримет ее слова буквально. Они затеяли опасную игру. Все эти разговоры, взгляды, намеки могли привести к катастрофе. Для нее, для Картера, для Алисии с мальчиками. Ей следует сказать Мэдисону, на какую скользкую дорожку он ступил. Он должен понять, что ничего для нее не значит. Ничего, уверяла она себя, проходя с подносом по длинному коридору.

Одно Слоун знала наверняка. Этим же вечером ее лучший бюстгальтер вернется на свое место в шкафу, и пройдет еще немало времени, прежде чем она вновь его наденет. В нем она чувствовала себя слишком женственной, слишком ранимой, нелепой и смешной до слез.

…Он стоял на коленях перед камином и подбрасывал в огонь дрова, которые она предусмотрительно сложила у очага еще до обеда, а в то время, пока ее гости лакомились всякими деликатесами, она успела разжечь огонь.

– Мистер Мэдисон, – Слоун натянуто улыбнулась, – не стоит беспокоиться.

Это было сказано исключительно для остальных четырех постояльцев, удобно устроившихся в креслах и на диванах, которые Слоун недавно купила и обтянула новой тканью.

– Мне это совсем нетрудно, мисс Фэйрчайлд, – возразил писатель. – Я чувствую себя у вас как дома, поэтому мне доставляет удовольствие сделать что-нибудь полезное.

Одна Слоун уловила саркастические нотки в его голосе, а остальные гости кивали с таким видом, словно видели перед собой оракула, предсказывающего их будущее.

Выходя из гостиной, хозяйка сказала, что принесет еще кофе, если кто-нибудь пожелает. Хватая урывками куски собственного обеда, Слоун сложила грязную посуду в посудомоечную машину, прибрала в столовой и накрыла стол к завтраку. Затем она выжала сок из апельсинов и поставила его в холодильник, чтобы наутро подать в хрустальном кувшине. После чего взбила мед с маслом, приготовила тесто для булочек и тоже положила его в холодильник.

Направляясь в гостиную, хозяйка заставила себя улыбнуться, но, к ее большому облегчению, в комнате уже никого не было. Забрав большой поднос, она пошла назад в кухню. По пути она еще раз проверила камин, убедилась, что экран надежно прикрывает пламя и что оно не очень сильное. Заперев двери и выключив свет, Слоун пошла в свою комнату.

Она уже собиралась лечь в постель, как вдруг услышала тихий стук в дверь. Такое случилось впервые. Ее никогда не вызывали из комнаты, хотя в каждом номере был звонок, и если нажать на кнопку, то сигнал подавался в кухню, в комнату Слоун и в ее кабинет.

– Да! Кто там? – крикнула она, прекрасно понимая, что спрашивать не имело смысла – она и так знала, кто стоит за дверью.

– Это я.

Девушка испуганно прижала пальцы к губам.

– Картер, уходи.

– Мне надо поговорить с тобой.

– Тебе нельзя заходить ко мне, – заявила она. – Пожалуйста, уходи, пока кто-нибудь не увидел тебя здесь.

– Тогда спустись в гостиную. – Он немного помолчал, а затем добавил: – Я вернусь, если ты не придешь через пять минут.

Этого времени ей едва хватило, чтобы унять дрожь. Девушка прекрасно понимала, что ей не следует идти у него на поводу, но боялась, что он выполнит свою угрозу, если она его не послушает. Туго затянув пояс все на том же уродливом халате и сунув ноги в шлепанцы, Слоун осторожно приотворила дверь и направилась в гостиную. Как только она вошла в комнату, Картер шагнул к ней из тени и прижал к стене всем своим телом.

– Слоун! Слоун! – шептал он, водя лицом по ее волосам, вдыхая ее аромат.

– Нет, Картер.

Отблески гаснущего пламени играли в его волосах, заставляя их светиться красноватым блеском. Ей так хотелось запустить в них руку и крепче прижать его голову к своей шее.

Но она упустила эту возможность. Выпрямившись, Картер крепко обхватил лицо Слоун руками и впился взглядом в ее бездонные глаза.

– Я весь день был пай-мальчиком. Не сделал ничего такого, за что мне было бы стыдно. Весь день просидел за этой чертовой машинкой, пытаясь выжать из себя хоть одно осмысленное предложение, хоть одну фразу! Но, черт меня возьми, ничего не выходило! Все мои мысли были связаны с тобой…

– Нет… – слабо протестовала Слоун.

– Да! – перебил он ее.

От Мэдисона одуряюще пахло бренди – он явно предпочел этот напиток кофе. Может, именно от спиртного его лицо горело? Но не исключено, что бренди было ни при чем. Картер все сильнее прижимался к ее животу. Девушка закрыла глаза и застонала от удовольствия.

– С того самого мгновения, как я увидел тебя, ты не выходишь у меня из головы, – продолжал он. – Я только и думаю о том, как обнимаю твое обнаженное тело, как занимаюсь с тобой любовью.

– Прекрати! – умоляла она. – Не говори больше ничего. Ради бога, Картер, подумай! Подумай об Алисии, Адаме и Дэвиде. Все они зависят от тебя. Они нуждаются в тебе.

– А я – в тебе, – прошептал он, крепко обнимая ее, и, наклонившись к самому уху Слоун, Мэдисон прошептал: – Ты мне нужна.

Девушка до крови закусила губу, из-под опущенных век потекли слезы. Как же хотелось сдаться и уступить их взаимному желанию! Но Слоун все же удалось взять себя в руки, и она отстранилась от Мэдисона.

– Ничего не выйдет, – всхлипывая, пробормотала она, не подпуская Картера к себе. – Тебе это известно. И мне тоже. И пожалуйста, не подходи ко мне больше. – И Слоун Фэйрчайлд поспешила наверх, в свое надежное укрытие, в свою комнату.

Мэдисон завтракал теперь с остальными гостями в столовой. В других местах они не встречались. Слоун обычно поджидала, пока Картер уйдет, чтобы поменять постельное белье и повесить в ванной чистые полотенца. Заходя в его комнату, она старалась не смотреть на его вещи, на бритвенный прибор в ванной комнате, на разбросанную по всей спальне одежду. Но однажды она не выдержала и аккуратно развесила его вещи в шкафу. Да что там скрывать от самой себя: она ведь и убирала в его комнате и старалась менять почаще белье лишь для того, чтобы дотрагиваться до его вещей.

Мэдисон был вежлив, но равнодушен. Когда банкир с женой и учительницы уехали, их номера заняли две супружеские пары из Айовы, путешествующие вместе. Они, разумеется, тут же узнали известного писателя, и ему пришлось вновь и вновь пересказывать истории о том, как он создает свои произведения. Вечерами Картер обычно извинялся и сидел в своей комнате или уходил куда-то на несколько часов.

Как-то раз ему пришло письмо от Дэвида – адрес на конверте был написан крупным детским почерком. Слоун оставила конверт возле тарелки Картера на столе.

– Благодарю вас, мисс Фэйрчайлд, – промолвил молодой человек, церемонно кивнув.

– Не за что, мистер Мэдисон.

Однажды позвонил какой-то человек и, представившись агентом мистера Мэдисона, попросил позвать его к телефону. Трепеща от страха, девушка поднялась наверх и постучала. За дверью яростно стрекотала пишущая машинка.

– В чем дело? – раздраженно крикнул писатель.

– Звонит ваш агент. Хотите поговорить с ним?

– Нет!

Клавиши машинки забарабанили с новой силой, а Слоун вежливо передала короткий ответ обозлившемуся агенту.

– Мистер Мэдисон! – позвала она как-то раз, услыхав тяжелые шаги молодого человека, который уныло брел к лестнице от входной двери.

Картер остановился и вопросительно взглянул на Слоун. Она гладила гору салфеток, скатертей и постельного белья – девушка все стирала и гладила сама, пользоваться прачечной было ей не по карману. От горячего утюга ее щеки раскраснелись. Волосы Слоун заколола наверх, но несколько прядей выбились из пучка и курчавились в насыщенном паром воздухе. Слоун понятия не имела, до чего она мила и привлекательна в таком виде.

– Звонила Алисия и просила вас позвонить ей.

– Что-то случилось? – встревожился Картер.

– Нет, – едва дыша, прошептала Слоун.

Впервые после их размолвки она позволила себе посмотреть Мэдисону прямо в глаза. От него чудно пахло ветром и дождем, капли которого сверкали на его непослушных волосах и на куртке. «Интересно, где он был?» – подумалось ей.

– Нет, – повторила она. – Кажется, ничего не случилось. Можете позвонить из моего кабинета.

Хозяйка провела писателя в крохотную комнатенку и собралась было уйти.

– Ты можешь остаться, – удерживал ее Картер.

– Уверена, что вам есть о чем поговорить с вашей невестой.

Несчастный телефонный аппарат! С какой же яростью Картер рванул трубку и принялся зло тыкать в кнопки, набирая номер Алисии!

Слоун отнесла стопку отутюженного белья наверх, в бельевой шкаф, а спускаясь вниз, натолкнулась на Мэдисона, поднимавшегося в свою комнату.

– Вы уже поговорили? – недоуменно спросила она.

– Да. Она поинтересовалась, как дела с моей книгой.

– Да? И как же дела?

– Пока что я создал лишь кучу мусора, – рявкнул он, не замедляя шага.

Должно быть, Слоун правильно поступала, не давая своим постояльцам ни малейшего повода для сплетен. Но вечерами, направляясь в свою комнату, она сжималась в комочек, стараясь не обращать внимания на зов своего тела. Ведь каждый миллиметр ее кожи жаждал прикосновения Картера.

Девушка не могла забыть, как крепко он сжимал ее, но какими при этом нежными были его руки. Она слишком хорошо помнила, каким взглядом Картер смотрел на нее, когда они вместе оказались на кровати. А каким горячим было его дыхание, когда, обжигая ее кожу, он прошептал: «Ты мне нужна!» Он мог не говорить этого – Слоун и без слов почувствовала его возбужденную и настойчивую плоть, впивающуюся в ее хрупкое, податливое тело.

Девушка стала какой-то безжизненной. Она механически готовила обеды – не менее вкусные, чем раньше, – но делала это без обычного удовольствия.

После сцены в гостиной прошла неделя. Как-то раз после обеда Слоун заученными движениями наводила порядок в кухне. Все постояльцы уже ушли наверх, и она вздрогнула, услышав позади себя непонятный шорох.

В дверях стоял Картер.

– Я не хотел пугать тебя, – промолвил он.

– Я… я думала, ты наверху…

Молодой человек снял спортивную куртку, которую обычно надевал к обеду, его наполовину застегнутая рубашка не была заправлена в брюки.

– Я там и был, – принялся объяснять он. – Но у меня очень болит голова, и нечего принять от головной боли. Может, у тебя есть аспирин? Или еще что-нибудь?

– Да-да, конечно. – Слоун стало даже противно от того, как изменился ее голос, как прервалось дыхание. Ну почему она не может дать ему аспирин и при этом не чувствовать, как дрожат коленки?! – У меня в ванной.

Хозяйка мгновенно сбегала наверх и вернулась с целой коробкой разных болеутоляющих препаратов.

– Судя по всему, у тебя частенько болит голова, – усмехнулся Картер, приподнимая брови.

– Но я просто не знала, что ты предпочтешь. Некоторые лекарства раздражают желудок. – Господи, да она же говорит, как эти навязчивые рекламные агенты!

– Кажется, вот это подойдет. – Мэдисон выбрал флакончик с обычным аспирином и вытряхнул две таблетки на ладонь. – Дашь воды?

Она бросилась в свой кабинет и вынесла оттуда стакан, какого ее гости никогда не видели, – с изображением Багз-Банни и Микки-Мауса. Картер недоуменно взглянул на него, и его брови опять удивленно поползли вверх. Руки Слоун слегка дрожали, когда она наливала в стакан воду. Затем молодой человек бросил туда две таблетки и сделал большой глоток. – Спасибо, – сказал он, ставя стакан на стол.