Текст книги "Желтый ценник"

Глава 8
Автобус

Как грустна дорога за окном. Как таинственны туманы над степями. Кто-то сейчас спал в этих туманах, кто-то блуждал, кто-то умирал, а Ася ехала в автобусе, везя непосильный груз проблем. Она вышла на рынок больше полугода назад и уже устала на сто лет вперед. Конечно же, она знала, что выбрала совсем не райскую работу, но все равно ощущение беспросветности тумана, зыбкости светлого будущего угнетало.

Казалось, что не только люди, но и автобусы, и дороги утомились бесконечно выполнять свои челночные функции. Автобус медленно вез пассажиров, дорога медленно уплывала в даль ночи. Ночь начала закрывать черным покрывалом леса и поля, зажигала тусклые пятна звезд где-то далеко в небе. Ночь густела, медленно тащилась рядом, обдуваемая прохладным ветром и меняющая облик в зависимости от местности. То она проявлялась в короне макушек елей, то навстречу выходила тень, подсвеченная темно-багровой луной, а то и вовсе края леса обхватывали своими объятиями и долго не выпускали.

Чуя ночь всем телом, притихла даже неугомонная Гася Коноплева. Кое-как умостившись на сиденье и вцепившись в спинку переднего кресла, она тихо гундела, переговаривалась сама с собой. Если вдруг автобус резко тормозил, она ойкала и проваливалась в проем. Ася все время не понимала, как статная Гася это делает. Пространство между соседними сиденьями было настолько узко, что Ася упиралась коленями в спинку переднего сиденья. Потом из любопытства присмотрелась и поняла, что у Гаси промежуток между сиденьями гораздо больше, чем у всех. Видимо, договорилась с водителями и они персонально для нее переоборудовали дополнительное расстояние. Естественно, все это было сделано за счет удобства других пассажиров.

Тихо матерясь на водителя, Гася долго выковыривала и возвращала свое тело на место. Вряд ли кто из ее бывших учеников узнал бы в ней статную учительницу по кличке «Графиня». Из математички с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом она превратилась в челночницу в мешковатой одежде, со вторым подбородком на лице и подобострастной, заискивающей улыбкой.

Гасина соседка Хабилхак, упершись подбородком в грудь, а коленками в живот, лежала вдоль двойного сиденья и ничем не интересовалась, думала о чем-то своем.

Асе сегодня повезло, ее соседкой сбоку оказалась худенькая девочка – лучшая пассажирка, какие только существовали во всем мире. Богатые челноки выкупали сразу два сиденья. Если везло и соседка на параллельном тоже ехала на сдвоенном, то ночью спали валетом. Голова и тело – на своем, а ноги вытягивали на соседское. Соответственно такая же роскошь позволялась и соседу. После такого карточного путешествия был шанс, что ноги не отекут, и более или менее можно было выспаться.

Сзади ехала Жанна, обанкротившаяся парикмахерша. Странно, конечно, как это произошло. Ася сама пару раз у нее стриглась. Все прилично и добротно. Яркая вывеска «Успех», три уютных зала: два женских, один мужской. Нескончаемый поток клиентов сулил благополучие и процветание. И вдруг такой финт. Ко всеобщему удивлению, Жанна закрыла предприятие, изменила свой облик. Вместо длинных ногтей – бесцветный маникюр, роскошные барашки химзавивки превратились в короткие волосы, зачесанные назад под резинку. Говорили, что закрытию парикмахерской поспособствовала жена постоянного клиента Жанны. Налоговая, милиция и другие административные службы так зачастили со штрафами и постановлениями, что Жанна сдалась. Как это пелось в одной песенке? «Совершивши грех, забудьте про успех». На Жанне эта строка сработала. Хотя, глядя на нее, сложно сказать, что, лишившись своей парикмахерской, она лишилась благосклонности уважаемого клиента. Наоборот, она выглядела вполне успешной и счастливой.

Вообще, в автобусе, как правило, ехали от пятнадцати до тридцати человек. Здесь были более или менее постоянные пассажиры и совсем случайные. За полгода Ася с некоторыми уже познакомилась. Нельзя сказать, что сообщество челноков приняло ее с распростертыми объятиями, но лишний раз не цепляли и с расспросами не приставали. Закон таков: хочешь – рассказывай, не хочешь – не надо, без тебя проблем полно. У каждой пассажирки имелась своя сверхистория, по которой можно написать не одну книгу.

Автобус остановился. Женщины потянулись за кофтами, сумками, куртками. Ася поднялась, присела на сиденье и как зачарованная уставилась в окно. Ах, как красиво. Озеро, переполненное серебром луны, с разводами от ветра и плавающих уток. На другой стороне – дом. Вид у него неясный, таинственный.

– Бабоньки, – вскочил с водительского сиденья Володя, – можете притомиться под кустами. Особо не торопитесь, колесо менять будем.

Бабоньки забухтели, стали потихоньку вываливаться из салона и распределяться по округе.

Странное ощущение. Как будто была здесь.

– До Москвы сколько? – Жанна стояла около Володи и смотрела, как он помогает Генке вытащить запаску из багажника.

– Трис-та-та! – задыхаясь от тяжести, протянул Володя и стал придирчиво осматривать колесо. Не хватало еще поменять на лопнутое.

– Да норм, – отряхиваясь от пыли, успокоил напарника Генка.

– Норм! Норм! – все-таки не удержалась Гася. Ее раздражала грязь на плече куртки. Отряхнуть не получалось, запасную не взяла. Придется теперь неумытой чушкой бегать по Москве. А как общаться с продавцами? Опыт подсказывал, что, когда ты чист и опрятен, договариваться сподручнее, у продавцов больше доверия к такому покупателю, а значит, можно выторговать скидку, поменять брак, выбрать нужный цвет. Да мало ли какие вопросы могут возникать во время торгов.

– Ездить не умеете, то тормозите, как прокаженные, то колеса дырявите, – продолжала бухтеть Гася.

Генка молча стал разворачивать домкрат, а Володя, требуя дороги для проезда запаски, закричал в ночь:

– А ну, бабоньки, посторонись!

Бабоньки даже не шелохнулись. Володя не удивился. Он успешно обкатил всех попадающихся на пути бабонек по кривой и уронил запаску около задней пары колес.

Ася стала продираться сквозь кусты к озеру. Берег казался золотым кольцом, позади которого вырисовывалась крыша мечети. Когда луну скрывали облака, вода на озере казалась темно-серой с черными пятнами теней от береговых кустов и деревьев. Но облака были небольшими, и поэтому вода на озере то высветлялась, то темнела. Ася смотрела на воду и видела двух лебедей, казавшихся в ночи серыми. Может, и не лебеди вовсе? Лебеди! Точно лебеди. Эти изогнутые шеи ни с чем не перепутаешь.

Ася не могла припомнить, когда впервые их увидела. Может, в зоопарке. Да, конечно, в Ленинградском зоопарке. Словно одетые в снег, они медленно плыли вдоль берега, а по темной воде тянулись, переливаясь, их тени. Где-то рядом скользили говорливые утки: селезень впереди, серая утка за ним. Ася разговаривала с ними, сама за них отвечала. Это был странный диалог. Наверное, она разговаривала вслух, потому что от птичьего павильона стали уходить люди и оставлять ее наедине с лебедями. Может, в зоопарке не принято разговаривать без нужды, но Ася не могла удержаться. Ей казалось, что лебеди прислушиваются, распахивая красные клювы и белые крылья, соглашаются или демонстративно поворачиваются задом.

Но те лебеди были невольными. А эти, на которых Ася сейчас смотрела, были свободны и дики и оттого, наверное, гораздо мельче и пугливее. Озабоченные выживанием, они не позволяли себе заплывать жиром и не теряли бдительности даже во сне. Ася подошла ближе к воде, лебеди отплыли от берега вглубь озера. Осторожно наблюдали за ней, готовые в любую секунду встать на крыло. От них – по темно-синей воде – клином шла расходящаяся волновая зыбь, а вдогонку – студенистые лунные круги. Они разрастались по большой спирали и гасли у берега. Лебеди следили за Асей и заодно не забывали кормиться. Они внимательно вглядывались в воду ловили плеск или серебристый блик. Множество бликов сулило неплохую кормежку. Охотились, резко опуская голову под воду и в клюве оказывалась неокрепшая, полупрозрачная рыбная мелочь.

– Ты чего здесь? – Гася вроде сказала негромко, но все равно заставила Асю вздрогнуть всем телом.

– Напугала, – честно призналась Ася.

– Чего такая нервная? Дома проблемы?

Ася пожала плечами.

– Заблукала? Надо еха-ать. Ладно, я заметила, что тебя нет. Осталась бы здесь, – Гася махнула на лебедей и громко расхохоталась. – Полетела бы с ними за нами вдогонку. Летишь так по небу, лапами машешь и кудахчешь: «Ох! Батюшки светы».

Гася тащила Асю за руку и не переставала трещать:

– Опаздываем уже. Потом на рынке места не будет. Будем бегать как потерпевшие.

Не очень-то заманчивая перспектива. Во-первых, тяжело далеко таскать груженые тележки, во-вторых, долго. И это случалось именно тогда, когда автобус попадал в отстойник за пределами рынка. У женщин пропадало настроение, они нервничали и, притаскивая очередную тележку, ругали водителей за все грехи на свете. Володька с Генкой были водителями с понятиями и иногда даже доплачивали охранникам за хорошее место. Со временем они настолько со всеми охранниками подружились, что закрепили за собой постоянный уголок. За эту их ушлость все женщины старались попасть на их рейс. Володьку с Генкой еще уважали за их терпимость и беззлобность. Если и ругались, то по делу и как-то по-отечески тепло и безобидно. Вообще с пассажирами старались не спорить, лишний раз не бухтеть.

– Володька, чай будешь? – кричала какая-нибудь заботливая душа.

Володька уже по голосу узнавал, кто предлагает. С этой можно и пошутить – эта не обидится.

– Твой не буду, – громко отвечал Володя.

– Это почему? – обижался голос.

– Я от твоего чаю возбуждаюсь.

Автобус разрывало от хохота. И тут же неслось со всех сторон разными голосами:

– Молоток, не пей. Точно тебе говорю, мой муж попил уже раз.

– Да я только малеха.

– Мой возьми.

– Бабы дуры.

– Заткнитесь, спать не даете.

– Володька, у меня есть книга про любовь. Там жениха точно так чаем опоили.

– Володьку не тронь, Генку буди.

Гася пропустила Асю вперед и громко сообщила Володе:

– Вот, привела. – Она ухватилась за ручку и подкинула свое тело в салон. Только в таком рывке она могла подняться на крутые ступени автобуса.

– Где была? – уставился Володя на Асю, явно пытаясь взглядом передать недовольство и усталость.

– На лебедей смотрела, – ответила за Асю Гася.

– Своих бл… не хватает? – Володя переставил «б» в начало слова, и получилось очень смешно и хлестко. В автобусе зычно засмеялись. Ася смутилась и, бесконечно извиняясь, заспешила к своему месту. Дожидаясь, пока Ася с Гасей пройдут в салон, Володя обернулся и громко крикнул:

– Все?

– Вроде все… – голоса нестройные, сомневающиеся.

– Соседей посмотрите, – не унимался Володя, осторожно трогая автобус с места.

– На заднем сиденье два мужика были, – вдруг вспомнила Гася.

– Спят, я проверил, – буркнул Володя, открыл пакет с семечками. Грыз, чтобы не уснуть.

Этого пакета хватит часов на пять, как раз примерно через столько будем в Москве. Сейчас бабоньки утихомирятся. Наступит тихое сопение, постанывание, всхлипывание, шуршание.

Володя любил заезжать в Москву ночью. Пустые проспекты, желтые светофоры, сонные милиционеры. Особенно много их становилось около самого рынка. Прятали машины за поворотом, в кустах. При виде челночного автобуса выскакивали, делали вид, что проверяли документы, меж страниц вылавливали денежку и умело пропадали в ночь досыпать. Незримый шлагбаум поднят, негласный пропуск выдан, номера автобуса переданы по рации. Милости просим в столицу нашей Родины. Дважды автобус не тормозили. Мзда уплачена, проход открыт. Если была попытка остановить второй раз, поднималась тревога. Вывод: или бандиты, или чужие на участке. И оба вывода нежелательные. Челночные автобусы очень часто грабили, и поэтому их охраняли, и за это водители платили, и никто не собирался эти правила менять. В последний раз стало дороже, значит, придется бабонькам раскошеливаться, платить за билет и багаж по повышенному тарифу.

Километров через двадцать стал накрапывать дождь. Странно. На небе вроде ни облачка. Но весной может полить из пустоты.

Почему-то громко зашевелились пассажиры: кто-то стал бубнить, кто-то материться.

В зеркале видно, как, перешагивая через ноги женщин, медленно продвигался мужчина. Один из двух, что ехали сзади. Странные пассажиры: ни словом не обмолвились, на стоянках не выходили. Кутались в теплые зимние пуховики, когда на улице по-весеннему тепло. Но Володя уже привык к такому. Среди челноков довольно часто попадались непонятные личности: стихи пишут, песни горланят, жен бьют, лебедями любуются.

Мужчина осторожно прижимал локоть правой руки к животу, словно боялся уронить то, что там запрятано, и смотрел на водителя в отражение зеркала. «Может, живот прихватило, – думал Володя, одновременно следя за дорогой и мужчиной, – такое часто бывает с новичками». Придется останавливаться – не хотелось бы. Кругом пустота и темень.

– Слышь, братан, – сказал человек, добравшись до Володи, – притормози.

– Не положено, – тихо ответил Володя, даже не сбавляя скорости.

– Не понял, – разочарованно удивился подошедший. – Ты че, братан, рамсы попутал? Тормози, говорю.

Володя не ответил. Слышно было только, как тихо шуршали колеса по асфальту, обгоняли автомобили, похрапывали спящие.

Человек склонился прямо над Володей и добавил:

– Тормози вон у того поворота. И советую не умничать, – улыбаясь, он откинул полу куртки и показал, что прятал.

Володя был так поражен, что резко крутанул руль на обочину и так же резко остановился. Все кругом посыпалось, ухнуло, разоралось матом.

Человек в куртке, не ожидавший такого финта от водителя, не удержался, оступился, подался назад, левой ногой попал в пустоту лестницы и рухнул спиной на дверь. Володя стал судорожно шарить под сиденьем, потом бросился на человека с молотком. Но человек оказался проворнее. Схватившись за поручень, в каком-то полулежачем положении увернулся от удара. Володя навалился всем телом, молоток попал в стекло. От центра удара в разные стороны брызнули молнии трещин. Человек вывернулся, вскочил с подножки и, выхватив автомат, направил на Володю.

– Стоять, я сказал! Молоток брось.

Володя вместе с молотком поднял руки, хотя его никто не просил. Видимо, сделал это рефлекторно, как показывали в кино.

Человек вырвал молоток и, не зная, куда его деть, сунул за пояс штанов:

– Сука!

– Тихо, тихо, – успокаивал водитель человека с автоматом, а сам пытался что-то сообразить, придумать.

Где-то близко заорала одна из пассажирок.

– Ты что, бандит, творишь?

– Заткнись, – ответил бандит, даже не поворачивая головы и не повышая голоса.

– Чего там? – закричал сзади Генка и тут же получил удар по затылку. Генка тихо застонал, схватился за голову и завалился боком на сидушку Завизжала женщина. Ее крик подхватили другие.

Раздалась автоматная очередь. С потолка брызнули крошки стекла и обивки. Стреляли с последнего ряда.

От резкого торможения Ася свалилась в проход, сверху ее накрыло одеялом и подушкой, а доска, перегородка меж сидений, сдвинулась с места и придавила ногу. Подняться никак не получалось. Видно было, что впереди лежит Гася. Умерла, что ли? – испугала Ася, тронула ее за ногу.

– Жива?

– Тише ты! – прошипела Гася и подтянула ногу под себя.

– Всем молчать! – сказал чей-то резкий голос.

Соседка слева сидела в углу, с большой сумкой на коленях, и внимательно смотрела вперед. Ася осторожно поднялась, выглянула из-за кресла. Спиной к окну и лицом к салону стоял человек в куртке и шапочке с прорезями для глаз. Вскинув на плечо автомат, стоял, широко расставив ноги, покачиваясь с пятки на носок. Увидав его, Ася задрожала мелкою дрожью, и по ее лицу побежали судороги.

– Всем встать, руки на спинки кресел впереди, – громко объявил он. – Это ограбление.

Сказал как-то буднично, устало, словно занимался этим каждый день и все эти ограбления давно превратились для него в рутину.

С улицы в переднюю дверь стали громко стучаться.

Володя встрепенулся и тут же получил прикладом по спине.

– На колени.

Бандит поднял приклад для второго удара, но Володя уже рухнул на колени и стал отодвигаться внутрь салона, пристально осматриваясь вокруг. Второй удар догнал водителя, когда тот уже высмотрел под одним из кресел металлический штырь. Этот удар пришелся Володе по шее.

Ася видела, как жалобно перекосились его губы, он словно просил прощения у пассажирок: «Простите, бабоньки, как мог старался». Володя растянулся ровно вдоль прохода, даже не успев подстраховать себя вытянутыми руками. Лежал, словно опрокинутый манекен, – лицом вниз, с руками вдоль тела.

В дверь уже барабанили.

Не отрывая пристального взгляда от салона, бандит надавил на кнопку открытия дверей. Все делал без лишней суеты, на полном автомате, потому что все знал: знал реакцию пассажиров, знал, где находится кнопка, знал, кто долбится в дверь.

Ася наивно ждала, что сейчас их спасут. В салон ворвется милиция, всех перестреляет. Смешно, по-детски мечтала она и ждала, когда эта дверь наконец-то тронется с места. Дверь отворялась целую вечность. С улицы в образовавшуюся щель протиснулся третий человек в маске и оказался в салоне рядом с первым.

– Чего так долго?

– Колесо меняли, – ответил первый. – Сумку давай.

Первый пошел по проходу собирать с пассажиров деньги, а только что вошедший завел автобус и повернул направо, в лес.

Чем ближе бандит подходил к Асе, тем больше ее охватывал страх. Ей хотелось поскорее сбежать отсюда, сохранить себе жизнь и деньги. О Аллах! О деньгах в эту минуту она думала больше. Сколько было положено сил, чтобы выйти в ноль, чтобы начать работать не в минус. Деньги у свекрови пришлось занимать три раза. Первый раз она капитально прокололась, когда привезла совершенно ненужный товар. Что-то взяла старое, гнилое, что-то уже из прошлогодней коллекции: оказывается, на рынке существовали некие тренды, которые надо было отслеживать и учитывать. Даже копеечный товар обладал некоей уникальностью, особенностью, требующей внимания к мелочам. Например, в этом году абсолютно не котировались белые блузки, а в моду вошли голубые с розовыми подпалинами на манжете. Но они стоили чуть дороже. Ася решила, что белые продавать выгоднее. Однако женщины с удовольствием брали голубые, и даже цена их не смущала. Пусть в два раза дороже, но зато голубые.

Вторым провалом оказались синие трикотажные костюмы. На Черкизоне ими торговали бойко. Ася отстояла очередь и выцепила три. Купила бы больше, но не хватило денег. И хорошо, что не хватило, потому что по неопытности попала в одну из ловушек. На Черкизовском процветало много схем разводов. Например, специально у какого-то неходового товара разыгрывалось театральное действо буйной торговли. Вот на такое Ася клюнула и поддалась ажиотажу. Это потом ей объяснили, что в той большой очереди истинным покупателем была только она. Остальные были подставными. Обработав одну жертву, команда мнимой очереди мгновенно переключалась на следующую. Потом выяснилось, что в Челнах практически у всех были такие костюмы. И покупатели, насытившись ими по горло, уже на них не реагировали. В надежде вернуть хоть часть денег, эти костюмы продавали по бросовой цене.

Некоторую сумму Ася потратила на мелочовку – бижутерию, косметику. Она исходила из такого принципа: одеть покупательницу с ног до головы. Но таких оказалось всего ничего, пара человек на весь огромный рынок. В основном рынок работал по другому сценарию. В первую очередь женщины пытались одеть детей: покупалась самая дешевая обувка, одежонка, при хорошем настроении родителей добавлялась игрушка в виде шарика-лизуна. Теперь наступала очередь главы семейства. И здесь без фантазий – классический набор: носки, трусы. На остатки денег женщина радовала себя. И тут разыгрывалось неизбежное представление: цвет тускл, фасон не тот, полнит, худит, дорого, дешево, крой – прошлый век… Женская фантазия работала на всю катушку, чтобы уговорить себя не купить платье или шапку. Иногда возникало ощущение, что человек хочет приобрести волшебную вещь, которая выполнит все его капризы. Хотя Ася и себя не раз ловила на этой мысли, когда рыскала по московским рынкам. Хотелось привезти такой товар, чтобы подходил всем и сразу. Хотелось заполнить сумку у одной палатки, а не носиться с тележкой по Черкизовской стране, которая жила по своим законам.

Женщины быстро уставали от примерок и вдруг, вспомнив о хлебе насущном, утаскивали свое семейство в продуктовые павильоны. А уже потом нагруженная сумками семья спокойно гуляла по рынку. Непокупательницы из чистого любопытства ныряли в платья, джинсы, зная, что не купят, зная, что денег нет. «Да, не купим, но хоть посмотрим», – говорили их глаза, и Асю это жутко злило.

Изучив спрос покупателей и подсмотрев работу соседей, Ася второй раз заняла деньги у свекрови и привезла уже более ходовой товар. Очень хорошо торговали кожаными куртками. За день могли продать до десяти штук. Но у Аси хватало только на одну или две, а для хорошей торговли требовался весь размерный ряд. Однако второй заход получился более удачным, особенно выстрелили шапки из ангорки. Когда пошла к свекрови занимать в третий раз, пришлось долго ее уговаривать. Подключила к этому делу Руслана. Свекровь дала, но с оговоркой, что это в последний раз. Ася рискнула и привезла целую сумку шапок разных цветов, размеров и моделей. Объединяло их одно – все они были из ангоры. Конечно, дико рисковала, но риск оправдался. Теперь у ее палатки толпились всей семьей. Покупали шапки в первую очередь детям, потом мужьям, иногда самим хозяйкам. За морозную зиму Ася справилась с долгами и накопила первоначальный капитал. Впервые за полгода она ехала в Москву со своими деньгами.

Бандит медленно продвигался по салону с открытой сумкой, и все женщины сбрасывали в нее перетянутые резинкой пачки денег, которые они зарабатывали и в тридцатиградусный мороз, и в ливень, таская тяжелые тележки.

Около Жанны бандит задержался. Она попыталась доказать, что денег у нее нет. Он, естественно, не поверил, за волосы выдернул ее в проход, бесцеремонно ощупал поясной кошель, опорожнил сумку, выдернутую из-под сиденья, перетряхнул постель. Деньги выпали из наволочки. Бандит поднял, молча продемонстрировал всему салону и с легким размахом ударил женщину по лицу. От удара ее голова резко мотнулась, веером раскрылись короткие волосы, из носа полетели сопли, изо рта – слюни.

Жанна, ожидавшая чего-то подобного, плюнула бандиту в лицо. Весь салон охнул. Бандит схватил Жанну за волосы и крепко поцеловал в губы, потом бесцеремонно отпихнул и поднял автомат.

Жанна, заваливаясь на бок, раскинула руки, ударилась, ойкнула и вдруг заорала.

– Сука! – вскипела она и стала тыкать в лицо бандита растопыренными пальцами. – Ты мне ноготь сломал. Сука!

Бандит на секунду смешался, а Жанна закрыла лицо руками и заплакала. Ее слезы, видимо, бандита успокоили, и он двинулся дальше. Никто больше не делал попытки отбиваться и сопротивляться.

Когда бандит подошел к Асе, она готова была его убить. Вспомнился сон матери, ее пророчество. Вот бы сейчас схватить подушку и придавить этому гаду морду.

Асю передернуло от страшных мыслей. Она вздохнула: все равно ведь этого не сделает, даже ради денег. Деньги она еще заработает, а вот от такого дерьма никогда не отмоешься.

Когда автобус остановился, бандит уже дошел до конца салона. Судя по тому как вытянулись ручки сумки, улов оказался внушительным. Среди пассажиров оказались довольно богатые предприниматели.

Напарник бандита, из последнего ряда державший под контролем весь салон, заглянул в сумку, кивнул. Может, он и улыбнулся, но в маске не разобрать.

Ася не заметила, когда открылись двери. Она скорее почувствовала, когда вдруг потянуло гниловатой сыростью. Первый бандит, перехватив сумку обеими руками, поспешил на выход, второй пинком заставил Генку идти к дверям. Бледный, с торчащими дыбом волосами, Генка шел вдоль прохода, постоянно оглядывался и запинался, а его глаза, мутные от прилива крови и душевного волнения или потрясения, искали у пассажиров помощи и поддержки. Нетрудно догадаться, что в этот момент чувствовали остальные. Все больше и больше всех охватывало оцепенение. В страхе они увидели, как бандит, который вел автобус, наступил на ногу Володе, все еще лежащему на полу лицом вниз. Володя вскрикнул, попытался подтянуть ногу под себя, но в тесноте прохода не получилось.

– Вставай! – приказал третий. – На выход!

В окно было видно, что к автобусу подъехала полностью тонированная легковушка. Что-то жгуче неприятное было в этом автомобиле, но что именно, Ася понять не могла. Она напряглась и вдруг вспомнила, что он напоминает катафалк, на котором везли Сагадат апу и тетю Веру.

Один бандит караулил водителей, второй грузил сумку, третий вытаскивал из багажника цепи, четвертый копошился около заднего колеса, но его было плохо видно. И тут раздались выстрелы.

Ася вздрогнула, закрыла голову руками и сползла на сиденье так, чтобы не видеть, что вокруг происходит.

– Помогите, – запричитали женщины и при каждом последующем выстреле судорожно вздрагивали.

Может, выстрелов было и больше, но Ася насчитала четыре. При каждом выстреле раздавался щелчок, переходящий в протяжный свист, при этом автобус встряхивался, как на колдобине, и попеременно заваливался то на одну то на другую сторону.

Выстрелы прекратились, и слышно было, как отъехала машина, после чего все как будто пришло в норму. В наступившей тишине сухо каркнула ворона, ей ответили лягушки. От таких простых природных звуков Асино сердце заполнилось горькой нежностью. И она заплакала, уткнувшись лицом в подушку и обхватив голову руками. Плечи ее вздрагивали, она прикусывала губы, чтобы не взвыть во весь голос. Как она себя жалела! Хотя ведь ее предупреждали, пугали… Но Асе казалось, что более кошмарного, чем соседка Алевтина, ничего быть не может. Она ожидала, что на нее обрушится счастье, а в итоге получила новый виток неудачи. Как объяснить Руслану, что с ней произошло, где взять деньги на стартовый капитал. Может, и не надо никакого стартового капитала. Скажи спасибо, что жива осталась. Ищи работу.

«Какую работу? Работу, на которую тебя не берут», – пристыдила себя Ася.

Ее с высшим техническим образованием не взяли даже в нянечки детского сада. На одно место претендовали пять человек, заведующая взяла проверенную знакомую.

Ася тихо вытерла глаза, выглянула в окно.

Странное дело, но она оказалась последней, кто еще не вышел. Остальные уже стояли полукругом вдоль автобуса и негромко переговаривались. Они были мрачнее тучи и что-то обсуждали. Ася не видела, куда были устремлены их взгляды, проще, конечно, было выйти и посмотреть самой. Но как найти силы и принудить себя узнать, что стряслось.

В салон поднялась Гася. Увидев перепуганную Асю, нервно бросила:

– Приехали. Выходи.

– Что там?

– Сама увидишь, – Гася вытащила из сумки термос, открутила крышку. Сначала, обжигаясь и матерясь, она вытащила из колбы пакет, мокрый и черный от заварки. Обтерла пакет о живот и спрятала в поясную сумку, затем налила чаю в крышку термоса и вынесла на улицу. Сколько Ася ни выглядывала, но не увидела, кому Гася отдала чай.

Может, водители и живы, пронеслось в ее голове. Конечно, живы, догадалась Ася и выскочила из салона.

Володя с Генкой сидели на земле, пристегнутые цепью за руки к колесам. Сами же колеса были прострелены и спущены. Генка, затихший и пораженный, сидел у переднего колеса, Володя был прикован к заднему.

Так вот, значит, зачем бандиты стреляли!

Все подготовили, все предусмотрели.

Постепенно возбуждение угасало, все понемногу приходили в себя. Небо стало наполняться рассветом. Звезды таяли без следа, а в низине между двумя рощами виднелось перепаханное поле, посреди которого серебряной монетой блестело озеро. Все поле окружала какая-то чахлая, истоптанная трава, кусты с обломанными ветками, деревья со свежими ободранными стволами. И везде виднелись следы гусениц, словно круживших в каком-то техническо-тракторном танце.

От автобуса вглубь рощи тянулись две витиеватые полосы чернозема, насквозь пропитанного талой водой. Колеса придавили и разбросали неокрепшую зелень и закрыли себе путь обратно. Как минимум надо было дня три дожидаться, пока израненная земля высохнет и покроется коркой.

Гася уже в который раз дергала цепи и понимала, что это бесполезно. Володя внимательно следил за ней, советовал ударить молотком, поискать ключи от замка. Иногда наваливались всем скопом, тогда на его лице виднелись напряжение и надежда.

– Ну же, ну, бабоньки, – морщился он от боли и пытался выкрутить кисть из металлического кольца, охватившего его запястье.

Гася старалась больше всех. Она хрипела, сдувала челку, налипавшую на глаза, брызгала слюной, тянула цепь всем весом тела. Если бы цепь в этот момент сорвалась, то Гася неминуемо рухнула бы на спину.

– Бесполезно, – рявкнула она в какой-то момент и рукавом вытерла пот, застилающий глаза. Потом в сердцах пнула цепь. Она отлетела, рука дернулась вслед, Володя застонал от боли.

Гася упала на колени, прижала голову Володи к пышной груди.

– Прости, миленький, прости, хорошенький, – гладила она его взбитые, грязные волосы, целовала в макушку и плакала.

Володя, ошалев от такой ласки, покраснел, насупился и стал дергать головой.

– Что будем делать? – спросила Жанна.

– А ты что предлагаешь? – откликнулся Генка.

– Давайте разделимся, часть останется здесь с вами, часть вернется.

Володя откликнулся первым.

– Куда вернется?

Жанна пожала плечами:

– На дорогу естественно. Поймаем попутку, сообщим в милицию, диспетчеру. Не сидеть же здесь.

Все стали перешептываться. План Жанны выглядел вполне разумным.

Жанна вдохнула и выдохнула, разминая колени, присела, раскинула руки, словно приглашала Вселенную поделиться силой. Видимо, Вселенная откликнулась, потому что именно в этот момент в небе прогремел гром. Этот звук насторожил всех. Бывают такие минуты, когда жизнь можно пробовать на ощупь, на вкус, на слух. А бывают и такие, когда есть все сразу.

Все беззвучно наблюдали за Жанной. Если бы она сейчас взлетела, наверное, никто бы не удивился. Жанна обернулась. Она смотрела на челночниц и решала, кого пригласить с собой: «Идти придется быстро, гораздо быстрее, чем могут передвигаться некоторые их этих клуш. Может, рвануть одной? Опасно».

«Да и зачем ей одной шляться по лесу. Вдвоем все равно сподручнее и не так одиноко», – мысленно уговаривала себя Жанна и все не могла определиться с кандидатурой.

– Кто пойдет со мной? – решилась на вопрос.