Текст книги "Желтый ценник"

– Ты сейчас вообще отсюда вылетишь. Щас, щас… – женщина, ухватив спутницу за руку, потащила ее по проходу за угол.

И тут же появилась Лена.

– Что-то случилось?

– Все нормально, – ответила Ася и порадовалась поддержке. Уж Лена точно справится с этой парочкой. Она же профессиональная учительница начальных классов и управлять первоклашками и их родителями уже научилась. Вот Асе такая работа точно не под силу.

– Где она?

– Не знаю, куда-то убежала. Вот сумку оставила.

– Вообще-то, это клатч. Ты уверена, что это ее? – Лена принялась осматривать задубевший на морозе белый клатч. Расшитый пайетками и бисером, он никак не гармонировал с внешним обликом хозяйки. С таким клатчем надо посещать балы или званые ужины, а не скандалить по рынкам.

Лена что-то говорила, перебирала визитки, называла фамилии, демонстрировала Асе помаду, расческу, коробочку теней. Солнечные морозные лучи падали на синий блокнот, потрепанный по краям, золотистую ручку, вставленную в корешок. Вдруг Лена вытащила пакетик с белым порошком, задумалась. Ей хватило доли секунды, чтобы понять его назначение. Да! Это был тот порошок, которого все боялись и демонизировали. Тот странный порошок, который неожиданно возник в жизни общества и поделил его на три части: продают, покупают, ненавидят. О нем ходили легенды – о всепожирающем драконе мафии. Всякий раз, когда речь заходила о новых хозяевах жизни, всем сразу мерещился белый порошок, пропащая молодежь, пустые глаза с расширенными зрачками, ограбленные собственными детьми родители, буковки судебных решений, искрящиеся кровавыми каракулями признания, молодые переломанные судьбы.

И вот появилась опять та борзая, которая оставила сумку на прилавке, и притащила дежурного по рынку милиционера. Опять уверенная в своей силе и правоте, знающая, как сдирать шкуру наглостью и напором. Она знает, как делать деньги, не утруждая себя работой. Она знает, как надавить на эту дрожащую тварь, чтобы она отдала все: и ремни, и палатку, и даже эту клетчатую сумку. А если еще и надавить, то и квартиру продаст.

Она знает.

И – о чудо! Кажется, знает и Лена.

– Я очень рекомендую подумать, – тихо сказала Лена, в упор глядя в глаза женщине.

– Кто это? – взвизгнула та.

Лена подняла клатч, пайетки призывно засверкали на солнце.

– Ваша?

Женщина испугалась и как-то сразу скисла, покрылась пятнами.

– Воровка, – вдруг сообразила, кинулась отнимать.

– Товарищ милиционер, – не отрывая взгляда от женщины, стала нарочито медленно говорить Лена. Она специально тянула, чтобы дать той время одуматься. Женщина прожигала Лену взглядом. – Скажите им, – Лена кивнула на девушку в пуховике и милиционера, – что вы ошиблись и к нам никаких претензий не имеете. Ремни мы забираем, а деньги возвращаем.

– Сдохни! – прорычала женщина и вновь дернулась за сумкой.

Лена отошла на шаг, и, как в детской игре, подняла руку. Но она была гораздо ниже женщины, и той ничего не стоило поднапрячься и отобрать.

– Товарищ милиционер, – вновь стала нагнетать Лена. – Мы тут сумку нашли на прилавке. Кто-то из покупателей оставил.

– Марь Васильевна, – это же ваша, – узнала девушка клатч и потянулась за ней.

Марь Васильевна опередила, перехватила.

– …Моя!

– И… – многозначительно добавила Лена. – И вы еще хотели добавить что?..

– …Вот не поверите, пришла поблагодарить вас за прекрасные ремни… – сказала Марья Васильевна.

– Товарищ милиционер, все в порядке, – улыбнулась Лена так мило и очаровательно, будто перед ней стоял нашкодивший первоклассник. – Вы новенький, что-то я вас не видела?

«Какое твое дело?» – мысленно возмутился милиционер, дрожа от холода. Ноги окоченели, холод захватил все тело и теперь острыми пиками устремился к сердцу. Собачий холод, как они стоят! Милиционер проклинал этот рынок, этих баб, он ненавидел все вокруг, ненавидел мороз, ненавидел все то, что заставляло его торчать в этом болоте. Он забежал в здание администрации, заперся в своем кабинете и стал отогреваться французским коньяком. После пятой рюмки ему вновь захотелось жить. После седьмой – рынок уже не казался таким отвратительным и убогим. Потому что именно он кормил, одевал, обувал, именно здесь впервые он попробовал и полюбил французский коньяк, оливки да много другой экзотики. Именно здесь братва научила его рыночным отношениям. Окончательно согревшись, вспомнил о женщине с клатчем. Теперь возникло тревожное чувство чего-то невыполненного и недосмотренного. Надо было обратить внимание на сумочку, уж больно та особа перепугалась. Куда делся вдруг ее благородный гнев? Как сумочку увидала, так и струхнула. Виду, конечно, не подала, но руки дрогнули, глаза забегали. Понятно же, компромат там был. На голубом глазу бы все выложила, подельников сдала. Ах ты ж, всего чуть-чуть подумать – и, глядишь, у тебя в кармане несколько тысяч или миллиона полтора, а то и вовсе загрести цифру до небес. Как же это я? Но ничего, у меня профессиональная память. Все равно, милая, пересечемся.

Ася смотрится в зеркало – по кругу лицо красное, обветренное, по краю незагорелое. Впору присвоить титул новой породы – афророссиянка. Сегодня пригласили на свадьбу, а как такой пойдешь? Ни пудра, ни тоналка не помогают. Угу-гу, барыга есть барыга.

Да и Руслан еще не приехал. Задержался в пути. Ася в морозы никогда не ездила в Москву, а Руслан вот решился. И попал в передрягу. Автобус сломался в центре Нижнего Новгорода, прямо около памятника большому человеку. Стояли уже сутки и мучились от холода.

Руслан вышел на рынок примерно через полгода после Аси. Помог курьезный случай. Под конец рабочего дня Руслан забирал Асю с ее тяжелыми сумками и катил тележку домой. Чтобы кто-то из знакомых его не заметил, Руслан всегда таился в стороне и ждал, пока Ася соберется.

В тот день была хорошая торговля, продала две пары мужских ботинок. Одни – за две тысячи сто рублей, вторые – за две тысячи шестьсот. Вторым проданным ботинкам особо радовалась, потому что они были самыми дорогими. На пять дешевых продавались только одни дорогие.

В тот день народу было так много, что Ася не успела ни поесть, ни сбегать в туалет. Оставив Руслана, помчалась к сколоченной деревянной будке. Оттуда по пути зашла в продуктовый павильон за подсолнечным маслом, заодно купила чай, макароны, там же встретилась с Жанной – разговорились.

Когда Ася через полчаса вернулась к палатке, то даже испугалась беспорядка, который там царил. Везде валялись пустые коробки, обувь навалена горкой, а Руслан с ошалелыми глазами стоял за прилавком и что-то говорил и говорил, а вокруг стояли человек десять: трое мужчин мерили ботинки, вокруг них толкались женщины и громко обсуждали. Все трое купили и ушли.

Ася взвизгнула от восторга, а потом испугалась: «Как же Руслан продает товар, если даже цен не знает?»

Когда Ася подошла к столу, Руслан виновато развел руками.

– Тут чего-то так много набралось народу, а тебя нет. Вот я и стал отвечать на вопросы. А цен не знаю. Все стал предлагать по четыре тысячи.

– Четыре? – искренне удивилась Ася. – Я за две шестьсот с трудом толкнула, а ты за четыре?

Руслан улыбнулся, расправил плечи.

– Учись, как надо работать. А то вечно жалуешься: плохая торговля, народу нет! Вот ты сколько сегодня продала?

– Две пары, – похвасталась Ася.

– За целый день?

Ася кивнула.

– Я за полчаса продал семь.

– Семь? – не поверила Ася и начала раскладывать обувь по коробкам.

Пока Ася прибиралась, Руслан продал еще две пары. И домой катил практически пустую тележку. Он всю дорогу возмущался, какой он дурак, что туда-сюда таскает всю эту тяжесть, когда можно просто грамотно подойти к процессу торговли.

На следующий день Руслан уволился, а еще на следующий вышел на рынок сам. И с той минуты кривая семейного бюджета резко рванула вверх.

Ася практически уже не торговала, а занималась только поставками, у нее это получалось гораздо лучше, чем у Руслана. Руслан тоже несколько раз съездил в Москву, но привез совершенно неудачный товар, да еще по жутко высоким ценам. Платил столько, сколько просили.

Ася же покупала только тогда, когда находила товар по более выгодной цене. Для этого ей приходилось или долго торговаться, или мониторить весь рынок. Со временем ее стали узнавать и называли сразу минимальную цену, зная, что дешевле она не найдет…

В соседней палатке копошится сосед Абузар, громко ругается. Он не любит, когда возвращают товар. А кто любит? Никто. Сегодня вернули спортивный костюм. Долго препирается с покупателем: купили неделю назад, рукава изнутри грязные, явно возвращают ношеный.

У стола остановилась собака. Костляво дрожит, смотрит замороженным взглядом. Щуплый мех не защищает от холода. «Извини, друг, сегодня без гостинцев».

Собака понимает, вздыхает, быстро убегает.

Надо собираться. Все равно покупателей нет. Открыла сумку, положила коробку с ботинками. Подошла семейная пара, попытались померить сапоги. На морозе молния не поддалась. Пока сокрушались, явилась Полина, собрала деньги за аренду. Чек не дала, касса замерзла. Верю. После выплаты в кошельке получился минус. Ничего не продала, а за аренду вынь да положь. Слышно, как бухтит Абузар – брезентовые стены ходят ходуном, значит, собирается.

Зря сегодня вышла.

Глава 11
Скакун

Лошадь Хайдара пришла на скачках первой.

– Лучший результат! – Он включил свет, чтобы все лучше увидели белый холодильник с красной лентой по диагонали, золотой кубок.

Хайдар поднял кубок: «Смотрите, как тщательно спланированное дело приносит результаты и дивиденды!»

– Хайдар! – улыбалась Алмазия.

– А ты говорила: коневодство – это убыточно! – Хайдар сдерживал себя, чтобы не заорать и не запрыгать.

В комнате Руслан, Алмазия, Хайдар и еще трое незнакомых Асе мужчин. Их голоса становились все громче и громче, один громоздился на другой, желая быть услышанным. Разные фразы сражались за внимание, но все они выражали одну мысль. Все пытались поздравить Хайдара и искренне, громко за него радовались.

– Так его… давно пора было…

– …Я думал, уже все, конец, когда Чернух споткнулся на втором круге…

– Смотрите! – Хайдар держал кубок в руках, словно придавал ему величие. Все пристально вглядывались, как будто ожидали появления фейерверка или фонтана шампанского.

Ася молчала, она даже себе боялась признаться, что завидует. Завидует большому бревенчатому дому, озеру роще, полю. Завидует богато накрытому столу: дорогие соки, экзотические фрукты, она не знает их названия, а уж тем более не знает, как их есть. Алмазия белыми зубками надкусывает черные шарики, очень похожие на виноград, в два укуса прожевывает, сплевывает в ладошку косточку размером с вишневую. Ася пробует следом, глубоко вздыхает. Заграничные какашки ужасно невкусные.

– Это оливки, – Алмазия двигает Асе блюдце с черными блестящими шариками и сдержанно улыбается. – Или маслины. Я их пока путаю. Говорят, это полезно. Завезла на склад, а продать не могу. Приходится есть самой или лошадям скармливать. Коровы от маслин отказались.

Ася внимательно изучает Алмазию. Ведь она явно шутит, и хорошо шутит – весело и ярко. От такой шутки Ася должна громко расхохотаться, но она всего лишь грустно улыбается. Или Ася, как и Алмазия, разучилась смеяться? В последнее время ее заливистый громкий смех превратился в тихий пук или короткое «ха-ха», а то и вовсе в тяжелый вздох.

Ася не понимает грусти Алмазии. Все же хорошо, радуйся. Понятно, что лошади в убыток, но это же баловство, восторг, который могут позволить себе богатые люди. Бизнес налажен и надежен, Алмазия с Хайдаром купили второй оптовый склад продуктов. Народ к ним валит, вывозят товар фурами. Что еще? Если бы у Аси с Русланом была бы хоть десятая часть, они были бы счастливы. Хотя и ей грех жаловаться. За пять лет на рынке они заработали на трехкомнатную квартиру и машину. На сегодняшний день у Аси палатка на рынке, у Руслана контейнер-десятитонник, полный кожаных курток. Ася благодарна Алмазии за тот совет, за тот, в конце концов, пинок под зад.

Ася понимает: если она и дальше будет внимательна к советам этой семьи, у них с Русланом все наладится.

– Лучший результат в Челнах! – громко хохочет один из мужчин и для закуски пригоршней собирает маслины с тарелки. Выпивает, заедает, куксится: – Бу нэрсэ, че за отрава, кэшэ бук бэлэн ашатасыз?

– Алмазия, убери, – кивает на маслины Хайдар.

– В Казани! В Казани давай! – вторит другой и чокается с первым, тянется за маслинами. – Дай-ка мне. Я в Турции ел.

– Ты, Хайдар, давай там, в Казани, души всех…

Хайдар вернул кубок на призовой холодильник. Он желал выиграть на Казанском сабантуе, но что его лошади против шаймиевских. У Шаймиева, говорят, есть кони из конюшен короля Арабских Эмиратов и королевы Англии Елизаветы II. Зачем ему, черт побери, понадобилось выигрывать все эти забеги на сабантуях, если дальше пути нет.

Алмазия моментально уловила настроение мужа.

– Икра поспела, – засуетилась она. – Хайдар, помоги принести.

Хайдар принес большую сковородку, поставил посреди круглого стола. От блюда пахло яйцами, речной тиной, сливочным маслом, поджаристой корочкой. Алмазия локтем отерла лучики волос надо лбом и стала делить угощение ножом. Несколько минут она раскладывала икру по тарелкам и выискивала поджаристые места, чтобы гостям обязательно понравилось. В некоторых случаях, зная индивидуальные предпочтения каждого, добавляла к икре особые приправы. Асе она придвинула майонез и салат из свежих помидоров. Руслану добавила кетчуп и налила компота, первому гостю – тарелку с говядиной, второму водочку в рюмку, с третьим было сложнее – он приехал впервые и Алмазия его предпочтений не знала. Новый гость понравился сразу, словоохотливый, шутливый, разумный. Алмазия принимала всех по принципу «мои гости – уважаемые люди, и их гости – мои гости».

Ася подивилась внимательности Алмазии и второй раз подивилась, когда узнала, что икра, заполнившая всю огромную сковороду, – всего от одной рыбы, которую Хайдар выловил утром у себя в озере.

Ася цепляла вилкой кусок и в сотый раз уточняла:

– Это точно икра?

Алмазия кивала, улыбалась, рассказывала рецепт:

– Икра вперемешку с яйцами.

– Не могу поверить, что вы поймали рыбу у себя в озере. Это какой она должна быть, что у нее икры на всю сковородку?

– Голова с ведро, – кивала Алмазия. – На кухне. Сходи на кухню.

Ася представила голову в ведре, наверняка глаза открыты, раззявлен рот. Смотреть на такое чудовище она опасалась.

– Не верю, – пыхтела Ася и доводила Алмазию очередным вопросом.

– Перестань, – в какой-то момент не выдержал Руслан. – Тебе сто раз уже все рассказали и показали.

Ася обиделась на тон Руслана и стала есть. Потом она вышла на улицу, спустилась к озеру. Дети играли с удочками, тут же топтались коровы, мерно вышагивали курицы.

– Мама, – увидев Асю, вскрикнул Ромка. – Ты когда-нибудь видела индоуток?

– Покажи.

Коротколапые, с красными наростами вокруг глаз и клюва птицы осторожно ходили вокруг детей и коротко поглядывали по сторонам.

– Городская, что ль?

Ася вздрогнула от вопроса, обернулась, узнала первого гостя. Алмазия называла его Маратом.

Марат зубочисткой ковырялся в зубах и внимательно всматривался в Асю. Это был очень неприятный взгляд, словно Асю сканировали, раздевали догола и оставались недовольны ее худобой и бесформенной плоскостью.

Ася схватила Альку за руку и попыталась вытереть лицо.

– Где так замаралась, – бубнила Ася и мечтала, чтобы человек ушел как можно дальше и желательно навсегда. К счастью, на берегу появилась Алмазия.

– Марат, там мужики на ферму собрались, тебя ждут.

Человек выбросил зубочистку на землю и, развернувшись, стал подниматься по склону к дому. Алмазия подняла зубочистку, спрятала в карман.

– Не дай Аллах, корова зажует. Искупаться хочешь?

– Я без купальника.

– Не бойся, озеро проточное.

Ася не боялась. Она видела, что на другом краю стоит бетонная балка, через нее с тихим плеском переливалась вода и уносила с собой мелкий мусор, сухую траву, нити ила, поднятые течением ручья со дна.

– Что-то случилось?

Ася заметила, как тень упала на лицо Алмазии. Хотя в небе ни тучки, а тень упала, так мгновенно изменилось ее лицо.

– Хайдар у меня болеет. Рак, – сказала холодно и прямо. Как умеют делать только крепкие женщины. Ни слез, ни демонстративных заламываний рук, заглатывания соплей.

– Я могу помочь? – Ася спросила просто так – на автомате. Понятно, что ничем помочь не может. Она не врач и не волшебник. Она даже не может сказать добрые слова, потому что этим людям они не нужны. Ни она, ни Хайдар не скажут о своей болезни просто для того, чтобы получить сострадание, наоборот, будут молчать до конца, чтобы не тревожить людей своими заботами и проблемами. – Я, конечно, не знаю, чем могу помочь, но…

– Можешь, – перебила Алмазия. – Понимаешь, я у саудовского короля купила скакуна.

– Чего? – от удивления Ася открыла рот.

Алмазия улыбнулась, она ждала именно такой реакции. Эта реакция в тысячу раз лучше, чем нытье о соболезновании и другие эмоции жалости и сострадания.

– Коню двадцать лет, надеюсь, успеет покрыть пару кобылок.

– Ну ты даешь! – теперь дошла очередь до рук – Ася всплеснула ими, потом еще раз.

– Мам, – позвал Ромка, – мама, рыба!

Алмазия обернулась к детям.

– Ромка, Алька, хотите, покажу еще чего?

– Хотим, хотим, хотим!

– Пойдемте со мной, – позвала Алмазия и повела всех к сараям у подножия рощи.

Дети бежали без остановки, а Алмазия с Асей поднимались следом. Ася ждала продолжения разговора.

– Трешку продала, ну и так, другие накопления, кредит взяла, друзья помогли… – перечисляла Алмазия. Она остановилась, глубоко вздохнула. – Хайдар не знает. Мы с Гулей сподобились.

– Как вы вообще додумались? – все еще удивляется Ася такому поступку. У нее не укладывался в голове набор сказочных слов: король, Саудовская Аравия. Там рядом Багдад, а там Аладдин, джинн из кувшина. – Не могу поверить.

– Так ведь мечта у человека. Всю жизнь горбатился. Что мы, не можем мужу и отцу впервые в жизни сделать подарок?

– Ну я не знаю, – пожимает Ася плечами, – это, наверное, жутко дорого?

– Очень дорого. Но, поверь, я бы заплатила любые деньги, чтобы спасти Хайдара. В Израиль съездили, операцию сделали. Честно говоря, я надеюсь на чудо, вот привезу коня – и Хайдар оживет. Сначала, конечно, расстроится, что так потратились втайне от него, а потом начнет жить ради коня. Я просто уверена, – сказала Алмазия и заплакала.

Заплакала потому, что сама не верила в последние слова.

Плачет… Ася никогда не видела, как она плакала. Даже тогда, когда рассказывала про малолетнюю умершую дочь. Тогда она тоже сильно переживала, вспоминала тихо и медленно. Говорила, что девочку невозможно было спасти, Хайдар носил ее на руках и очень жалел. От воспоминаний засвербело в носу.

Алмазия откинула щеколду, в сарае что-то залязгало. Хлопнула дверь, сразу выбежали несколько кур. Петух вышел степенно, перешагивая лапами. Около Алмазии остановился и посмотрел с укором.

– Извини, – улыбнулась Алмазия. – Сегодня поздно.

Странно, но, кажется, он ее понял, прокукарекал в ответ и тронулся дальше, к кормушке.

– Мама! – вскричала Алька, заметив появившуюся из сарая странную пеструю курицу. – Смотри, какая красивая!

Вдруг по всему сараю забрякали цепи, почти одновременно загалдели куры, и этот галдеж хорошо был слышен по всему лесному кордону. Кто-то подошел к двери. Ася слышала шаги. Вот сейчас… кто-то выйдет. Она одновременно и боялась, и с интересом ожидала. Это была большая гривастая кобыла. Ласково фыркая и словно обдумывая каждый шаг, осторожно ступала на твердь земли и ушами ловила ощущения удивительного и невероятного мира, в котором солнце восходило строго на востоке и неуклонно шло на запад. В мире много чего меняется, только не путь солнца.

Лошадь вдохнула запах протянутой ладони Алмазии, отгоняя москита, чуть дрогнула боком. С костистого крестца на брюшину ползла большая зеленая муха. Кобыла смахнула ее хвостом, тихо заржала.

– Хорошая, хорошая, – приговаривала Алмазия, нежно хлопала по морде и шее. – Ты моя старушка.

В глубоко запавших, полуприкрытых складками век глазах лошади стояли тоска и усталость.

– Ребята, – позвала Алмазия детей. – Давайте на лошадь.

Она подвела кобылу к палисаднику из поперечных жердей и показала, как взобраться на лошадь.

Ромка, ничуть не обеспокоенный верхотурой, уселся у самой холки, Алька поместилась сзади.

Лошадь фыркнула мягкими губами и, понимая, в чем дело, тронулась с места. Страсть к бегу у нее давно пропала, только иногда глубокой ночью ей снилось, будто, увлекая за собой жеребцов, носилась среди них черной кометой. Носилась по склонам вверх и вниз, по оврагам, вдоль песчаного берега, по крутым тропам. Ветер свистел в ушах и гриве, звенели копыта. Ее, молодую, гоняла без устали какая-то неистощимая сила.

Сейчас она привыкла, что почти не чувствовала сил для скачки и почти не чувствовала никакого волнения от близости большого количества людей. Легко и радостно носила на себе всадников. Она научилась ходить под людьми так тихо и ровно, что родители не переживали за своих детей.

Алмазия потянула кобылу за гриву, и они медленно побрели по кругу, вдоль палисадника, дома, парника, озера, сарая. Старая лошадь и грустная женщина. Не спуская взгляда с детей, позади тащилась Ася, а впереди через поле созревающей пшеницы тянулась землянистая, темно-коричневая дорога. Вечер бесшумно растекался по кордону, заволакивая лес, пригорок, смывая горизонт.

Зная, что у Аси в Казахстане много родственников, Алмазия попросила сопроводить фуру до Кустаная. По привычке говорила старое название города, хотя его уже переименовали в Костонай.

– …А там перегрузят. Сначала лошадь самолетом из Саудовской Аравии доставят до Алматы, потом прицепом пойдет до Кустаная, а там уже перегрузят вам. Главное – перевезти через границу.

– А почему так сложно? – решилась в какой-то момент уточнить Ася, хотя прекрасно понимала, что Алмазия наверняка отработала все варианты трансфера и остановилась на самом удобном и выгодном.

– Это самый безопасный путь. Морем долго, лошадь может не выдержать качки, напрямую фурой или железнодорожным транспортом не получится, слишком много стран и границ. А самолетом до Питера или Москвы не разрешили. Объяснили, что нет договоров на прямые поставки, хотя мне кажется, что просто ждали взятку. Я бы, конечно, дала, если бы не нарисовался очень удобный маршрут через Казахстан. В Казахстане очень любят лошадей, и поэтому поставки коней из Саудовской Аравии не вызывают ни у кого подозрения.

– А у нас? – удивилась Ася.

– Еще какое. Ты даже себе представить не можешь, – искренне ответила Алмазия. – Я эти документы полгода готовила. Сначала все думали, что я сошла с ума, а потом подписывали. Пришлось подключить министра сельского хозяйства Татарстана.

– Вот это я понимаю, – с уважением откликнулась Ася.

Подошел Руслан, стал прислушиваться к разговору.

Алмазия кивнула и добавила:

– Но сами понимаете, в какое время живем. Законы каждый день меняются. И потом, наши документы порой абсолютно не работают там… – и Алмазия развела руками, словно «там» было на кончиках ее пальцев. – Извините, что вас напрягаю, но сама поехать не могу, придется обманывать Хайдара, а мне бы этого не хотелось.

Выехали через неделю, ранним утром. Маршрут немного изменился. До Кустаная теперь ехать не обязательно, договорились с другой стороной, что доставят коня до Пешковки, это семьдесят километров от границы. Как раз там жила Асина тетка – Саркина Сабибжяк Муснеевна, а по-простому тетя Валя.

Ася всматривалась в знакомые места, машина бежала вперед и оставляла позади город. За недостроенными, брошенными коттеджами промелькнула железнодорожная станция, позади нее разноцветными гусеницами отсыпались длинные составы цистерн. Вдоль дороги весело выглядывали макушки елей, которые еще настолько малы, что прячутся в высокой траве и издали кажутся нитями с ровными мелкими бусами. Ася оглянулась на заднее сиденье и вспомнила, что дети остались дома. Руслан отказался их брать с собой. «Ладно бы просто в гости поехали, а то ведь дела надо делать», – пробухтел он и вечером отвез детей к свекрови. Наверное, это и хорошо.

Через неделю Алька пойдет в первый класс. Как раз должны до этого времени вернуться. Алька прошла тестирование в гимназию с английским уклоном. Руслан настоял, сам водил на экзамены, сам проверял знания дочери. Когда Алька отвечала на вопросы комиссии, все удивлялись ее сообразительности, задавали вопросы, которые не относились к школе. Благодаря Руслану Алька оказалась довольно разносторонне образованной и уже имела суждение о политике, искусстве и литературе. Могла рассказать о городских художниках и поговорить о роли Гурченко в фильме «Мама». Алька была словоохотлива и въедливо-правдива. Говорить при ней семейные секреты было опасно, она вполне могла назвать воспитательнице точную сумму денег и рассказать, где они хранятся. Как-то воспитательница отозвала Асю в сторону и доверительно предупредила, чтобы старались при ребенке говорить поменьше. Ася даже предположить не могла, что Алька так внимательна и в курсе семейных секретов. Кажется, обсуждали с Русланом наедине, а наделе знала вся страна. В принципе, не такая уж и большая тайна, сегодня деньги есть, а завтра пусто. Сейчас деньги в семье Загребиных были орудием производства, как лопата у дворника или молоток у плотника. Ася постоянно увозила все деньги, чтобы закупить товар. В день отъезда из дома выгребалось все до копеечки, и если в этот день Руслан ничего не наторговывал, то денег не было даже на хлеб, не говоря уже о чем-то большем.

За деревнями дымились Нижнекамские заводы. Густой черный дым большими клубами шел из высоких труб, остывая, опускался, лениво тянулся в сторону города, расползался по деревням, отчего небо над домами становилось непрозрачно-темным. От дыма оживали мрачные тени, ползли по полю, через дорогу, заполняли проезжающие машины и вместе с ними уносились вдаль.

За заводом появился аэропорт и начались поля. Через несколько километров небо очистилось, и в нем появились звезды. Одна стала падать. Всего одно мгновение. Ася пригляделась. Показалось? Вновь легкий росчерк сверху вниз, ровный проблеск света.

– Что там?

– Смотри, смотри! – забормотала Ася скороговоркой и стала пальцем ловить полоски звезд на стекле. Она ногтем рисовала еле заметное небесное движение и провожала полет звезды до точки затухания. Полет некоторых звезд тянулся несколько мгновений, некоторые летели практически до земли. – Остановись, посмотри. Ты должен это видеть.

– Фура уйдет, – предупредил Руслан, но выгнул шею, чтобы увидеть небо.

– Недолго, – схватила Ася Руслана за руку. – Ну посмотри, это знак. Теперь у нас все будет хорошо.

– Да у нас и так все хорошо, – буркнул Руслан, но машину остановил.

Ася опешила. Как хорошо? Разве это хорошо, что она все время не дома, все время в разъездах? Каждую минуту думает о деньгах и о бизнесе. Разве это нормально, что она не видит детей, семью?

– Ты что, действительно считаешь, что все хорошо?

Руслан пожал плечами.

– Машину купили, квартиру купили, деньги есть, чего тебе еще надо?

«Но Руслан, – захотелось заорать Асе, – а как же семья, я, дети?»

– Чем ты недовольна, катаешься по всему миру отсыпаешься в автобусах, поездах, на вокзалах. Вон на звезды постоянно смотришь. Не в навозе же копаешься. Работа непыльная. Забыла, как маялись по комнатам.

– Не забыла. Ничего не забыла.

– Тебя никто силой не тянет. Не хочешь ехать, оставайся. Мне надоело твое нытье, ты устала и опять слюни распустила.

Каждое слово звучало как пощечина. Хлестко, размашисто, увесисто.

– Хочешь вернуться? – спросил Руслан.

«Хочу!» И вернулась бы, если бы не просьба Алмазии, если бы не фура впереди, в которой ехали Гуля с водителем.

– Поехали, – бросила Ася и захлопнула дверь машины.

– Куда?

– Вперед, – ответила Ася и заплакала.

Она плакала, потому что поняла, что пути назад не будет. Она плакала, думая, что Руслан ей не сопереживает, не жалеет, не поддерживает. У нее даже зародилась бесовская мысль, а не использует ли он ее. Просто попалась идеальная дурочка, которая взвалила на себя неподъемный груз и убаюкивает себя, что все на благо семьи. А на самом деле она ослица, которую ведут за морковкой, привязанной к удочке.

– Ладно, извини.

– Мне надоело.

– Сказал же, извини. На колени встать?

Ася промолчала.

– Ты, как всегда, права. Ничего, ничего… – стал уговаривать ее Руслан. – Предпринимательство – твой удел. Твоя звезда. Тебе это нравится, и ты же знаешь, что ангелы на твоей стороне.

«Ангелы» прозвучали убедительно и веско. Смешно сказать, но Ася все чаще и чаще стала о них думать, потому что порою возникали ситуации, в которых без помощи ангелов разобраться было невозможно. Кто вот тогда провел их с Жанной через минное поле? Вспомнился оставленный белый клатч. И таких примеров – сотни.

Это произошло три года назад, когда умер свекор. Ася впервые познакомилась с Файзхан абыем, когда он вернулся с принудительного лечения. Два года его не было, и все старались о нем не говорить, уж больно болезненны были воспоминания о нем. Бесконечные скандалы, вонь, ругань, требование выпивки и денег. Все родственники говорили о нем, что он очень дерзкий, хамоватый, и при этом любили его за начитанность и образованность. Когда свекор не пил, он приносил из библиотеки с десяток книг и по одной таскал на работу. Работал он водителем и каждую свободную минуту заполнял книгой. Видимо, ненароком, своим примером он передал любовь к чтению Руслану. Свекровь боялась, как бы заодно Руслану не передалась любовь и к алкоголю. Но Аллах миловал.

Была зима, когда свекор позвонил в дверь, осторожно переступил через порог.

– Ты теперь здесь не живешь, – строго сказала свекровь, сняла с гвоздика ключи и повела его в новую квартиру. Он повиновался, тихо поплелся за ней. Еще до лечения он в пьяном угаре подписал какие-то документы и чуть не оставил всю семью без квартиры. После этого свекровь проявила свой крутой нрав, мужа сдала на лечение, подала на развод, а трехкомнатную квартиру разменяла на две однокомнатные.

После лечения свекор вел хозяйство в одиночку, но на какие только мыслимые и немыслимые ухищрения он не шел, чтобы вернуть расположение бывшей супружницы: ожидал у огорода, тащился за ней по улице и при виде знакомой фигуры начинал громко вопить:

– Я же люблю тебя, сука! Я же ее, суку люблю!

За этим было смешно наблюдать. Толкая тележку, идет толстая тетка, а за ней, выкрикивая рулады, ковыляет мелкий мужичонка.

– Мог бы и помочь, – делает ему замечание Ася, намекая на тяжелую тележку. Сама помочь не может, потому что на руках спит маленький Ромка.