Текст книги "Родимые пятна"

Вовремя остановиться – это половина успеха. Я по-беличьи махнула хвостиком, мгновенно спрятав в дупле сознания добычу, и перешла от работы к развлечениям. Но даже Сверчок не посмел бы сказать, что я этого не заслужила. Официант принес десертное меню. Я предоставила сделать выбор своему гостю. Насытиться-то мы уже насытились, но когда нам принесли то, что принесли, у меня, честно говоря, слюнки потекли. Сначала нам подали два бокала ледяного розового шампанского, такого прозрачного, что можно было, казалось, пересчитать все пузырики. Потом, конечно, токай. И это было просто потрясающе. Думаю, что и по цене. Но какого черта! Разведчику ничего не добыть задешево.

–Итак, не пришло ли время и мне задать несколько вопросов?

– Вы мой гость и вольны во всем, – сказала я, все еще ощущая во рту пузырики шампанского.

Он внимательно посмотрел на меня, затем тоже неспешно пригубил шампанское. Интересно, подумалось мне, сколько же мы всего уже выпили? Впрочем, какое это имеет значение.

– Ну, с чего бы начать? Хотя бы с работы. Большинство французских девушек, насколько я знаю, мечтают стать стюардессами или министрами культуры. Не думаю, что среди них нашлось бы много желающих служить в охранной фирме. Как и почему вы туда попали?

Я ожидала чего-то в этом роде. Мне не впервой было слышать, мол, как это вы, такая красивая девушка, и… В общем, банальный вопрос, на который я всегда отвечала почти правдиво. Ответила так и сейчас:

– Сама не пойму. Так уж сложилось. В какой-то момент я оказалась без работы и отозвалась на объявление одной конторы, хотя бы потому, что надо было платить за квартиру. Позвонила, а мне ответил один безумный бывший полисмен, который, не задавая лишних вопросов, сразу объявил, что я уже зачислена в штат той фирмы, где он сейчас работает.

– Интересный, должно быть, мужчина?

– Да. – Я подумала о Фрэнке, подумала, что если отчистить его пальцы от пасты шариковой ручки, вообще отмыть и приодеть, то он будет весьма интересным мужчиной. – Думаю, что именно так его и можно определить.

– А чем вы занимались прежде?

Прежде! Прежде я была напористой молодой женщиной, разочаровавшейся в скучной, заводящей в тупик политике «Общего рынка» и выступавшей за более радикальные изменения мира. Оглядываясь назад, я находила эти свои действия ошибочными, а потому признаваться в них не стала.

– Ну, государственная гражданская служба. – Помолчав, я добавила:– Не слабо звучит, а-а?

– Да, не слабо, – сказал он, причем в лице его не дрогнул ни один мускул. – А почему вы ушли оттуда?

В свое время я могла бы по этому поводу произнести небольшую речь. Небольшую, но пламенную. Ну а теперь это прозвучало бы слишком помпезно.

– Да, честно говоря, надоело. Бюрократия, проблемы с полицией. Бесконечная борьба с неиссякаемой коррупцией. Наступил момент, когда мне оставалось одно: или держать свой рот на замке, или отойти в сторону. Я предпочла последнее. – Подняв глаза, я заметила ироническое движение его бровей. – Вижу, после подобных признаний вы уже не можете отнести меня к типу морально устойчивых людей, не так ли?

Он пожал плечами. Мне показалось, что он доволен.

– Ну а теперь вы работаете… Как вы это назвали? В охранной фирме?

– Ох, мне кажется, я малость перебрала, – сказала я, отпивая еще один глоток из своего бокала. – Вы удивитесь, узнав, что теперь я зарабатываю на человеческих слабостях, снимаю на «полароид» неверных жен и все такое… На свете полно клиентов, во что бы то ни стало желающих докопаться до правды, даже если эта правда, когда они узнают ее, вряд ли придется им по вкусу.

Все хорошо, Ханна, но этого достаточно. Ну-ка, девочка, отставь свой бокал. Вспомни, что ты пропиваешь деньги мисс Патрик и что никому, кроме тебя самой, не интересна твоя карьера. Сверчок вновь нахально возник из пустоты. Впрочем, на этот раз я внимательно его выслушала, после чего отпила глоток минеральной воды. Так о чем мы говорили?.. Ах да! О том, как это, мол, такая привлекательная девушка, вроде меня… Я вспомнила, что собралась поразвлечься, и попыталась предаться удовольствиям.

– Ну, что об этом говорить… У моей работы есть свои преимущества – хорошая оплата, путешествия, мужчины… Словом, возможность на белом коне прогарцевать посередине улицы. О чем еще может мечтать девушка?

Он помолчал немного. Затем тряхнул головой.

– Вы знаете, все тайные агенты, которых я когда-либо встречал, говорили примерно то же самое. Видно, и они начитались детективов,

– Ну, каков вопрос, таков и ответ.

– Нехорошо, Ханна. Я как-то сразу поверил в вашу искренность, а выходит, что все обстоит иначе.

Но, взяв определенный тон, я уже не могла свернуть с выбранного курса, даже чувственность и соблазн отступили на задний план. Я завелась. Впрочем, более серьезное обсуждение подобных тем лучше отложить до того времени, когда мы окажемся в постели, а мы все еще сидим в ресторане.

– Боюсь, это разочарует вас, но я не люблю ездить в часы пик. Или знать, где окажусь в этот день на следующей неделе.

Он улыбнулся, но было видно, что не поверил мне. Забавно, они никогда нам не верят. Это все книги, которых они начитались.

– А как насчет денег?

– Не знаю, как во Франции, а у нас в Англии считается неприличным задавать такой вопрос леди.

Он ухмыльнулся.

– Франция Францией, но я-то, если вы помните, наполовину американец. И бизнес-обозреватель.

– В таком случае вы и сами знаете, какие суммы вкладываются в безопасность.

– Ну, в общем и целом– да. Но я еще не встречал такой фирмы, в том числе охранной, где персонал получал бы столько же, сколько руководство.

– Что касается меня, то я работаю в небольшой фирме и получаю достаточно. К тому же веду скромный образ жизни.

– И никогда не подвергаетесь соблазнам?

– Вы хотите спросить, не обременяю ли я клиента, намеренно раздувая накладные расходы? – Я улыбнулась. – Абсолютно исключено, нет, никогда.

– А опасность? Вы что, никогда ничего не боитесь?

– Что это, Дэвид? Уж не собираете ли вы материал для статьи?

– Я же сказал, что впервые встретил женщину частного сыщика. Другой возможности отделить правду от вымысла у меня может и не быть.

Я покачала головой.

– Нет, не боюсь. В моей работе редко случается что-то, что заставило бы меня пугаться. Если вы думаете иначе, то ошибаетесь.

– Действительно? Даже когда вы заходите за линию фронта и оказываетесь в лагере неприятеля?

Я пожала плечами.

– Ну, подобное может случиться с человеком любой другой профессии.

– А что может случиться, если Жюль Бельмон имеет свои секреты и не хотел бы, чтобы о них знали другие?

– Да ничего плохого не случится. Наоборот. Если я обнаружу, что такие секреты есть, то мне будет что поведать своему клиенту.

Он на момент задумался, затем рассмеялся.

– Хорошо бы до этого не дошло. Ну что, размахнемся еще на кофе и кальвадос или мне пора просить официанта подать нам счет?

– Ну, гулять так гулять! Заказывайте!

Я воспользовалась антрактом, дабы сходить попудрить носик.

В зеркале отразилось призрачное и расплывчатое лицо. Чтобы слегка взбодриться, я умылась холодной водой. Сверчок, как всегда, прав. Хотя, если разобраться, это не столько опьянение, сколько накопившаяся усталость. И, если быть честной до конца, еще нечто подспудное. Мы вроде бы хорошо начали. Достаточно осторожно, чтобы кое-какой пыл сохранить и на ночь, ожидавшую нас впереди. В нашем с ним общении тлели неугасаемые угольки, готовые разгореться в костер, но, должна сознаться, тепло от них уже и сейчас согревало меня. Все-таки, что ни говори, а десять месяцев– это приличный срок для воздержания, хотя и практикуешь частые поездки на велосипеде. К тому же, как сказано, я держала его за иностранца, связь с которым меня ни к чему не обязывает.

Раскрыв сумочку, я принялась за реконструкцию лица. Когда я перешла к глазам, рука – то ли спьяну, то ли от нервной взвинченности – дрогнула, и щеточка с тушью для ресниц задела глазное яблоко. Тише, тише, Ханна, не так уж ты пьяна, одни нервы. Или это от неуверенности в себе? В своих решениях? Может, такие решения для тебя слишком грубы, слишком непристойны? Кто знает… Возможно, и он испытывает то же самое. Но иные мужчины говорят, что это большое облегчение– встретить женщину, берущую инициативу в свои руки. Теперь, Ханна, ты можешь в это поверить, поскольку сама выступаешь в роли искусителя. Так возьми себя в руки, соберись. Беда, что, затеяв подобную авантюру, я слишком уж нервничаю. Тут нужен холодный разум. Хотелось бы обсудить с ним еще кое-что, но только не до того, а после.

За кофе и кальвадосом поговорили о нем. Меня его рассказ далее растрогал. Родился и вырос в Нью-Йорке. Отец– адвокат, склонен был защищать левых, что в Америке пятидесятых могло принести моральное удовлетворение, но никак не средства к существованию.

– Когда он погиб в автокатастрофе, мне было семнадцать, и в банке на нашем счету почти ничего не оказалось. Семейство моей матушки к тому времени уже кое-как устроилось, она вернулась во Францию, а ее брат устроил меня в бизнес-школу.

– И когда вы уехали из Штатов?

– Десять лет назад.

– Что-то случилось?

Он поплескивал своим кальвадосом в стакане.

– Ну, это касается только меня.

– У вас, выходит, тоже есть тайны? Он пожал плечами, ничего не ответив.

– Ладно. Поставим вопрос иначе. Она вас оставила, или вы ее?

На это раз он улыбнулся.

– Я ее оставил. Но скорее всего потому, что она готова была оставить меня.

– А сейчас?

– Сейчас работаю. Как и вы. Еще кофе?

Я взглянула на часы: почти двенадцать. Официанты потихоньку приводили в порядок соседние столики. В дорогих ресторанах это самое большее, что они могут позволить себе, намекая гостям, что уже поздно.

– Может, нам всем пора в постельку?

Фрейдистская оговорка, так это, кажется, называется. Но слово не воробей – вылетело, не поймаешь. Он из вежливости пропустил это мимо ушей.

– Да, пожалуй, вы правы.

Затем последовала пауза, переполненная тем не менее жизнью. Он смотрел на меня. Я открыла было рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, но слова застряли где-то в середине гортани. Мне всегда было немного неловко смотреть на краснеющих женщин. Ужасно, должно быть, чувствовать, как твои тайные мысли проступают наружу. Я улыбнулась ему. А он улыбнулся мне. Я восприняла это как одобрение, и в животе тотчас вспыхнули огоньки. Чего же ты ждешь, Ханна? Чего ты хочешь? Я задумалась. Если тайные намерения не выйдут наружу, это будет выглядеть трусостью, которой ты потом не простишь себе. Так вперед, шепнул мне внутренний голос. В конце концов, самое страшное, что он может сделать – отказаться.

–Это был прекрасный вечер. Не хотите ли,

чтобы он продолжился, переходя в ночь?

Улыбка слиняла с его уст, он покачал головой и сказал:

–Простите, Ханна, но сегодня мне еще надо кое с кем повидаться.

Глава 9

Выспалась я прекрасно. Перед сном, помнится, выпила пинту воды, так что когда в шесть утра на руке у меня зажужжали часы, я не чесала макушку, а сразу вспомнила о предстоящем визите к Бельмону. Заказав завтрак в номер, я вскоре получила целый кофейник горячего кофе и неизменные во Франции круассаны. И с аппетитом поела. А чего вы ждали? Пары абзацев с описанием того, как я, после унижения в ресторане, насилу доползла до постели и всю ночь проплакала в подушку? Ну, простите, если не оправдала ваших надежд. Но даже если бы все так и было, я вряд ли стала бы это описывать. Впрочем, дело-то не такое уж важное. Конечно, досадно. Не слишком приятно обнаружить, что чары твои недостаточно сильны. Но разве равенство полов предполагает, что женщина всегда получает желаемое? За что боролась, а то и напоролась… и никто не умер… волков бояться – в лес не ходить. Припарка из клише – штука весьма действенная. Могло быть и хуже. Главное, что в итоге я раздобыла полезную информацию. Да и счет, по счастью, мне не пришлось оплачивать полностью, поскольку половину расходов мой гость взял на себя. Если вдуматься, то это только справедливо, ибо раз леди не получает вас, то хотя бы частично возместите ее расходы. Я, конечно, отказывалась, но, боюсь, из одного только приличия. Меня ужасала мысль, что я шикую на деньги мисс Патрик, меню которой, подозреваю, было весьма и весьма скромным. В конце концов то, что мы заплатили каждый за себя, дало мне возможность сохранить лицо и позволить себе взять такси до отеля. Я оставила его, когда он получал в гардеробе свое пальто. Даже не помню, не забыла ли я попрощаться с ним. Пускай! Зато я выказала себя гораздо более независимой, чем была на самом деле, проявив толику безумия. Это называется подтекстом: искусство высказаться, не прибегая к помощи слов. Зрелые мужчины обычно не испытывают с этим трудностей. Но, кроме всего прочего, я дала ему понять, что не стремлюсь ни к семейным отношениям, ни к длительной связи. Ну а теперь, теперь, Ханна, вспомни, что Бог помогает тем… Ну все, хватит! Чтобы скинуть с себя всю эту одурь, я резко встала и приняла душ. Мой Сверчок ожидал меня с полотенцем. Я обещала ему и далее жить в воздержании, хотя бы во имя исполнения служебного долга, и мы помирились. Пора возвращаться к работе.

Добралась я до места к восьми. Руасси был окутан туманом. Железный человек перед фасадом грандиозного здания потерял из виду свой факел, мне даже подумалось, что это так и было задумано. Светоч, мол, светочем, а проза жизни состоит в другом. Тайная политика индустриального монстра. В здании, куда я вошла, детки Бельмона уже семенили ножками, бегая туда-сюда. На меня это вновь произвело впечатление. Точно в 8.26 секретарша окликнула меня. Не соизволю ли я подняться на третий этаж? Ассистент мистера Бельмона вас там встретит.

К стыду своему, я ожидала увидеть мужчину. Но это была женщина. Она стояла в центре коридора напротив дверей лифта, и одного-единственного взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько она презирает меня. Кто я для нее? Какая-то дамочка, явившаяся без приглашения, не более того. Ну прямо-таки Цербер[28]28
  Цербер – в античной мифологии трехголовый пес, обитавший в царстве мертвых. Образ Цербера использован Данте Алигьери в Песни шестой «Ада».


[Закрыть] у адских врат. Я смиренно последовала за ней. Ей, похоже, было здорово за пятьдесят, но она выстукивала каблучками мелодию не менее чувственную, чем ее молодые сотрудницы внизу, да и фигурой вполне соответствовала местному стандарту. Если верить Дэвиду Меркоту– впредь именуемому, мягко выражаясь, предохранителем, – Бельмон начинал с нуля где-то в конце сороковых. Значит, сей дракон в те времена был юной девчушкой, готовой жизнь отдать за возрождение Франции. Как видно, она взрослела, расцветала и старилась вместе с фирмой. Не исключено, что в свое время вынашивала планы стать хотя бы третьей мадам Бельмон. Тщетно. Не этим ли можно объяснить агрессивность, с которой она относится к молодым женщинам?

Кабинет босса невозможно было проглядеть. Коридор упирался в массивную дверь темного дерева с бронзовыми накладками, достаточно широкую, чтобы из нее можно было вынести гроб.

Сразу за первой дверью, перед входом в святая святых, располагался сторожевой пост Цербера. Указав мне на стул, она взглянула на часы. Когда маленькая стрелка достигла шести, она нажала потайную кнопку под крышкой стола. Затем, склонившись к переговорному устройству, доложила:

– Мистер Бельмон. Посетитель, которому вы назначили прибыть в восемь тридцать, уже здесь.

В ответ послышалось какое-то бормотание. Она встала и жестом предложила мне сделать то же самое, после чего открыла дверь, вошла впереди меня и провозгласила:

– Мадемуазель Вульф.

Войдя и услышав за спиной тихий звук закрывшейся двери, я устремила взор вперед, на громадный письменный стол. Он был пуст.

Мистер Бельмон сидел в стороне, в кожаном кресле, рядом на столике перед ним стояла чашка кофе. Он казался крошечным на фоне своего огромного кабинета. Я долго шла по мягкому ковру в его сторону. По мере моего приближения он становился все выше, суше и старше, сильный человек, подкошенный нарушениями сердечного ритма. Ну, прямо Алек Дуглас Хоум, подумала я в первый момент, разве что британский премьер-министр носил ермолку, будто навеки присохшую к черепу. Мумификация, подумала я в следующую минуту. Он протянул мне руку. Я постаралась не слишком сильно жать ее, страшась, как бы она не рассыпалась в прах. Передо мной сидел национальный герой, человек, который поднял Францию из руин войны и упорно вел ее к процветанию. А теперь у этого человека, пережившего три инфаркта, сил, казалось, не хватит даже на то, чтобы поднять чашку с кофе. Стоит ли удивляться, что я спросила себя: неужели это произойдет с любым из нас? Со мной, например? Каждое утро, просыпаясь, обретать себя в этом тяжело двигающемся теле… А где же тот молодой человек с сильными руками, который подкладывал динамитные шашки под нацистские поезда, причем чуть не под носом у неприятеля? А ты, лапа, что ты делал на этой войне? И чего там было больше: романтики или страданий? Я вроде бы все время хотела поговорить с тобой об этом. Но у нас так и не нашлось на это времени.

– Доброе утро, мисс Вульф. Надеюсь, вы извините меня, что не встал вам навстречу. Мне немного нездоровится.

Кто бы стал спорить! Вблизи особенно были заметны морщины и обвисшая кожа, но глаза оставались яркими, а голос– удивительно сильным. Чувствовалось, что под немощной плотью все еще обитал сильный и пламенный дух. Он напомнил мне о теории увлажнения. Мол, если вымочить старика в «Бэби био», все старые покровы отпадут, а под ними окажется совсем молодой человек. Но когда это было, чтобы?.. Я подумала о своей красивой маленькой танцовщице. Нет, их просто невозможно представить вместе. Это я и предчувствовала, услышав о его возрасте.

– Вы англичанка. Но моя помощница сказала, что ваш французский достоин похвалы.

– Надеюсь, что он достаточно сносный.

– Но я же слышу, он превосходен. Я аплодирую вам. Из почтения к старику согласитесь поговорить с ним на его языке. Хочу принести свои извинения за то, что не смог встретиться с вами раньше.

– Благодарю, что сейчас нашли для меня время.

– Да, хорошо, но от своей помощницы я слышал, что у вас какое-то важное дело. Итак, чем могу вам помочь, мисс Вульф? На вашей визиткой карточке значится, что вы частный детектив. А я человек скорее общественный. Ума не приложу, какое общее дело могло между нами возникнуть?

В отличие от своего престарелого собеседника, я держалась просто. Ни на что не намекала, сказала только, что нуждаюсь в некоторых сведениях. Не успели меня нанять для розысков пропавшей девушки, Кэролайн Гамильтон, как выяснилось, что она, имея восьмимесячную беременность, погибла. Теперь мой клиент хочет знать, почему она погибла. Для выполнения этой работы мне необходимо выяснить, кто был отцом ребенка и где девушка провела последние семь месяцев жизни. Через агентство по трудоустройству «Потенциал» я вышла на компанию «Авиация Бельмона». Старик слушал внимательно, не сводя с меня глаз. И я невольно вспомнила о визитах героя одного детектива– Филипа Марло – к больному генералу Стернвуду, где сыщик пил отборный коньяк старика, но так и не смог подвигнуть его на обуздание своенравных, заблудших дочерей. Кончилось тем, что генерал еще глубже погрузился в пучины горя. А Марло так и не выяснил, кто убил шофера. Частный сыщик и богатый старик: обычная детективная парочка. Будем надеяться, что Бельмон не похож на Стернвуда. Когда я договорила, он откинулся на спинку и несколько минут молчал. «Можешь думать, Ханна, что я непростительно стара, но поверь, что я далеко не идиотка» – это было любимое изречение моей матушки во время ссор и конфликтов. И к чему это мне вспомнилось именно сейчас?

– Скажите мне, мисс Вульф, могу ли я сделать из всего рассказанного вами вывод, что это вы звонили в офис моего племянника два дня назад?

Я не видела причин для того, чтобы и дальше выдавать себя за Фиону Килмартин, а потому сказала, что так оно и было.

– Прошу прощения, но он вряд ли смог бы вам чем-то помочь, поскольку Кэролайн Гамильтон никто никогда в компанию «Авиация Бельмона» на работу не нанимал, так что он был абсолютно точен в том, что велел вам передать.

– Значит, она была нанята вами? – сказала я спокойно, в то время как сводный оркестр полисменов и сыщиков наигрывал в душе моей «Аллилуйю».

– Да, это я нанял ее. Но, помнится, на очень краткий срок, а потому не уверен, что сумею быть вам полезным.

– Хотя бы расскажите, что произошло…

– Конечно. Ну, как вы уже выяснили в ходе своего расследования, я, действуя через фирму «Авиация Бельмона», обратился в лондонское агентство «Потенциал», дабы они опубликовали мое объявление о найме. Как вы, вероятно, заметили, и объявление, и собеседование были направлены на отбор девушки, которая обладала бы определенными качествами. Я понимаю, такой метод предложения работы не мог не вызвать у вас подозрений. Думаю, если вы узнаете правду, она вам, вероятно, поможет. Хотя девушка и нанималась через компанию, но исключительно для работы в моей семье. Как бы это поточнее назвать?.. Ну, скажем, мы искали общительную компаньонку для моей жены Матильды. Полагаю, мне придется объяснить вам некоторые семейные обстоятельства более полно. Мы с Матильдой состоим в браке около шести лет, и все это время пытались обзавестись ребенком. Жена гораздо моложе меня, но медицинская наука, увы, не глядит на возраст. И после многочисленных исследований выяснилось, что в организме Матильды есть определенные отклонения, не позволяющие ей зачать. А с тех пор, как мое здоровье пошатнулось, что стало особенно очевидно в прошлом году, мы поняли, что обречены на бездетность. Меня это огорчило, но не так сильно, как Матильду. Я смирился с возможностью умереть бездетным уже несколько лет назад, после смерти единственного сына. Но у меня всегда была моя работа, позволявшая как-то это переносить. А вот жена… ну, она переживала это гораздо тяжелее. Доктор посоветовал ей уехать, немного попутешествовать, но тут я начал болеть, и она не захотела надолго покидать меня. Матильда еще полна сил, у нее много свободного времени, так что я – мы – подумали, что молодая компаньонка, умная и не лишенная обаяния, поможет ей справиться с депрессией. Жена превосходно говорит по-английски, она, знаете ли, много лет проработала в компании переводчиком, да и вообще очень любит Англию. К тому же– надеюсь, вы сумеете это понять– мы не горели желанием сделать ее недомогание добычей прессы и ТВ, которые тотчас распространят эти сведения по всей Франции. Таким образом, давая объявление о найме в Англии, мы полагали, что избежим этого. Я не сомневался, что если мы сумеем найти подходящую молодую особу, возможно, с теми же интересами, что и у моей жены… Ну, так или иначе, желающие отозвались. Кэролайн Гамильтон была одной из первых, с кем нам довелось познакомиться. Она обоим нам сразу понравилась. Особенно моей жене, которая, как и эта девушка, интересовалась балетом, в свое время даже подумывала заняться им профессионально. Словом, у них с Кэролайн сразу же нашлось много общих интересов.

Тут он умолк, и сил, чтобы поднять чашку, у него оказалось достаточно. Отпив немного кофе, он продолжил:

– Лично вы с Кэролайн, если не ошибаюсь, никогда не встречались? А жаль. Это была удивительная женщина, живая, правда, немного своевольная в каком-то смысле, но очаровательная и полная энергии. Казалось, она готова к переменам, способным изменить ее будущее, к новым дружеским связям. Вообще это была сильная личность. Совсем не то, что Матильда. Словом, она подходила нам по многим показателям. В течение следующих двух месяцев мы встречались с ней неоднократно. И с каждым разом она все больше нравилась нам. В конце апреля мы предложили ей работу, она согласилась. Приехала почти сразу же. И первые шесть или восемь недель все шло просто превосходно, работа ей нравилась. Потом что-то резко изменилось. Подчас она становилась какой-то отстраненной, жаловалась на усталость, часто болела.

Мы, естественно, были обеспокоены. Матильда даже предлагала ей обратиться к врачу. Однако вскоре необходимость в этом отпала: вы, конечно, знаете, что с ней случилось. Когда она сказала нам о своей беременности, мы были просто потрясены. Особенно, жена, которая, как вы понимаете, была страшно огорчена. Конечно, я предложил Кэролайн некоторую финансовую поддержку, в чем она, вероятно, нуждалась, но было ясно, что у нас ей оставаться не стоит. Для Матильды это было бы слишком болезненно. Да и сама Кэролайн не хотела оставаться. Она уехала, насколько я помню, в начале июля. С тех пор мы ничего о ней не слышали. Нет нужды говорить, что мы часто вспоминали ее, гадая, что с ней случилось. Я теперь, увы, это знаю. И могу только одно сказать, что глубоко скорблю. Она была слишком юной для такой трагедии.

Бельмон умолк. Рассказанная им история связывала кое-какие концы. Приехала, работала здесь, затем исчезла. Календарно все сходится. Но меня терзал еще один вопрос. Хотя бы о брачных отношениях Бельмонов. Желание завести детей предполагает наличие сексуальной жизни супругов. Как это говорил Меркот о Матильде? Молодая, привлекательная и преданная… Нет, воображение в таких случаях отказывает мне. Не могу представить их на брачном ложе, как не могла в свое время представить своих родителей, занимающихся любовью. Но в конце концов это дело не мое, а Бельмона. Нет сомнений, что, дожив до его возраста, я тоже буду поругивать тридцатипятилетних, полагающих, что они имеют монополию на плотские наслаждения. Да и нет у меня оснований не верить ему.

Я очень надеялась, что мне удастся еще что-то выяснить. Но когда это, Ханна, тебе что-нибудь подавалось на блюдечке? Давай-ка, засучивай рукава, начинай трудиться.

– Она не говорила вам, кто отец ребенка?

– Мы не спрашивали, а сама она ничего об этом не говорила.

– А не делилась ли она с вами своими соображениями по поводу того, что намерена сохранить беременность?

Он молчал с минуту, затем проговорил:

– Могу только одно сказать: она не давала нам повода думать, что собирается поступить иначе.

– И не говорила, куда поедет?

– Нет.

– Еще я хотела бы спросить вас насчет денег. От близких Кэролайн мне известно, что до того, как она оставила Англию, с деньгами у нее было неважно, накопились большие долги. Говорила ли она вам об этом?

– Да нет, почти не говорила. Но у нас создалось впечатление, что некоторые материальные трудности у нее могли быть, да.

– А вы заплатили ей?

– Конечно. Мы же были ее нанимателями. И сполна оплатили ей все эти восемь недель работы.

А когда она уходила, выплатили выходное пособие за шесть недель. Кроме того, я предложил ей еще денег, но она отказалась. Помнится, я тогда подумал, что отец ребенка, кто бы он ни был, вероятно, способен обеспечить ее, и больше на этом не настаивал.

– А сколько вы ей выплатили в целом?

– Хм… Боюсь, не смогу сказать точно. Но речь, кажется, шла о годовом окладе в триста тысяч франков. Так что за три с половиной месяца это выходит что-то около ста тысяч.

Что соответствует десяти тысячам фунтов стерлингов. Малость побольше, чем потребовалось для оплаты ее жилья за три месяца и выплаты прочих долгов. Но в таком случае она вполне могла отложить что-то и на черный день. Впрочем, как ни считай, все равно выходит колоссальное вознаграждение за столь, в общем-то, легкую и приятную работу. Я сказала об этом, и Бельмон улыбнулся.

– Мисс Вульф, как вы, вероятно, догадываетесь, я человек богатый. И в силах оплачивать то, в чем нуждаюсь. А я хотел нанять хорошую девушку. И сделать так, чтобы она ценила эту работу.

– Имеете ли вы хоть какое-то представление о том, что она делала с деньгами?

Он нахмурился, будто сама постановка вопроса была ему неприятна.

– Нет, ни малейшего представления. Я просто платил, по ее просьбе перечисляя деньги в парижский банк. А уж как она распоряжалась своими деньгами, это ее дело.

– И с тех пор, как она в начале июля ушла от вас, вы ничего больше о ней не слышали?

– Нет, не слышал.

– А вы не находите это странным? Я имею в виду, что вы были столь щедры к ней, а она… Неужели вы не надеялись, что она хоть как-то будет поддерживать связь с вашей семьей?

– Я старый человек. Пути молоденьких женщин – нечто для меня загадочное. Я уже упоминал, что Кэролайн была сильной личностью. Я ни на минуту не мог допустить мысли, что она не сумеет выстоять в этой жизни. По совести говоря, я был даже благодарен ей за молчание. Ее новости, как вы понимаете, могли еще больше расстроить Матильду, которая и без того слишком слаба.

– А вы уверены, что Кэролайн не входила в контакт с вашей супругой?

– Конечно, уверен, мисс Вульф. Если бы это было так, жена мне непременно сказала бы.

– Вы уверены, что она всегда откровенна с вами?

– Не думаю, что должен…

– Извините, просто я вспомнила… ну, вы говорили, что за время пребывания Кэролайн в вашем доме они с мадам Бельмон успели привязаться друг к другу. Вот я и подумала, не могли ли они перекинуться парой слов без вашего ведома.

– Мисс Вульф, я понимаю, вам необходимо выяснить, что случилось с этой бедной девушкой, но я уже сказал все, что знаю. Все, что мы знаем.

Кэролайн Гамильтон ушла отсюда в начале июля, и с тех пор мы ничего о ней не слышали. Простите, но больше ничем вам помочь не могу.

Это был первый намек на то, что сидящий передо мной старик – фигура куда более серьезная, чем умучивший себя диетами Морис Шевалье[29]29
  Морис Шевалье – знаменитый французски шансонье.


[Закрыть]. Я выдержала небольшую паузу и спокойно спросила:

– А нельзя ли мне переговорить об этом с вашей женой?

Он улыбнулся.

– Увы, боюсь, что нет. Мне казалось, я достаточно ясно дал вам понять, что моя жена нездорова. Не хочу, чтобы ее хоть чем-то беспокоили. Я сам до сих пор скрываю от нее новости о трагической смерти Кэролайн.

– Поверьте, я не скажу ей об этом. Я бы просто…

– Виноват, мисс Вульф, но мой ответ – нет.

Я признала свое поражение и взялась за сумочку, но считала, что минута прощания еще не настала.

– Еще один вопрос. Ваш племянник, Даниель Дэвю. Предполагаю, что он знал об этой истории?

– Конечно.

– Участвовал ли он в ней на какой-либо стадии?

– Только однажды, но боюсь, что я…

– Поймите, мне необходимо разузнать обо всех мужчинах, с которыми она хоть раз входила в контакт. Я просто удивляюсь…

Речь свою я прервала намеренно. Он улыбнулся.

– Боюсь, в таком случае вы будете слишком перегружены работой. Надеюсь, вам хорошо платят за подобные услуги? – Потом, уже без улыбки, добавил: – С весны мое здоровье резко ухудшилось, и я не могу теперь справляться со своими обязанностями столь же успешно, как прежде. Мой племянник помогает мне в части заключения договоров.

– Так он встречался с Кэролайн?

– Да.

– У них были хорошие отношения?