Текст книги "Цена мести"

Глава 11

– Почему? Что случилось? – не отставала Делла.

Тарн покачала головой:

– Не знаю. Это была идеальная возможность, но я не смогла. Все смотрели на меня и улыбались.

– Что ты намерена сделать на свадьбе? – ледяным тоном поинтересовалась подруга. – Возьмешь этого человека в законные мужья, чтобы все продолжали улыбаться?

Тарн вздрогнула:

– Свадьбы не будет. Конечно, мы назначили дату, но… – Она глубоко вздохнула. – Я напишу письмо, которое ему передаст курьер прямо перед церемонией.

– Понятно, – протянула Делла. Она немного помолчала, потом добавила, уже мягче: – Не хочешь встретиться с ним лицом к лицу?

Тарн отвернулась:

– Я не могу пойти на такой риск. Когда Каз сообщил, что его не будет на празднике, я не сомневалась, что он хочет бросить меня, как бросил Эви. Но он вдруг появился, и я почувствовала… Но это не важно.

– Чего-то подобного я и опасалась, – заметила Делла. – Не зря говорят, что месть – палка о двух концах. – Она помолчала. – Это очень красивое кольцо, и на сей раз не подделка.

– Да. – Тарн прикусила губу. – Оно очаровательное. Я приложу его к письму.

Делла спросила после паузы:

– Ты еще не сообщила Эви, что собираешься сделать?

– У меня не было возможности. – Тарн помрачнела. – Я хотела повидаться с ней на следующий день после праздника, но мою просьбу опять отклонили. А ведь мне надо было расспросить ее. Дело в том, что, по словам Эви, она работала непосредственно у Каза, однако Мегги Эверетт, его личный секретарь, ничего о ней не слышала.

Делла пожала плечами:

– Ей могли строго-настрого приказать держать язык за зубами.

– Но вряд ли такой приказ получили все сотрудники, – возразила Тарн. – Никто не помнит, чтобы она там работала, даже Тони Ли из отдела иллюстраций, а уж он не пропустит ни одной блондинки. Это кажется мне странным.

– А в «Убежище» объяснили, почему опять не пустили тебя к Эви?

– Нет. А когда я призналась, что мне надо спросить ее кое о чем, профессор сухо заметил, что она уже ответила на достаточное количество вопросов. – Тарн вздохнула. – Что это означает?

– Ее мать может быть в курсе.

– Да, – мрачно согласилась Тарн. – К ней я тоже должна заехать. Тетя Хейзел до сих пор не может понять, почему я не взмахнула волшебной палочкой и не вытащила Эви из «этого ужасного места».

– Ты встретишься сегодня с Казом? – поинтересовалась Делла.

– Да. Вечером мы пойдем смотреть очередную квартиру. Это старый дом, полностью перестроенный внутри. – Она грустно опустила голову. – Господи, какая я двуличная!

– А Каз Брэндон чист как слеза младенца. – Делла усмехнулась и посмотрела подруге в лицо. – Если тебе известно, на что он способен, можешь ли ты доверять ему или быть счастливой с ним? Скажи честно.

Тарн грустно улыбнулась:

– Честно я могу сказать только одно: не знаю.

Однако ей было известно совершенно точно: когда Каза больше не будет рядом, ее уделом станут боль, отчаяние и тоска.

И этот день стремительно приближался.

– Ты, милая, не очень торопилась, – приветствовала ее тетя Хейзел. На полном лице женщины появились мученические морщины. – Я же говорила, что это очень срочно.

Тарн наклонилась и поцеловала ее в щеку:

– Я приехала, как только смогла. Что вы хотите от меня?

– Ты должна разобраться, что происходит! – крикнула тетя Хейзел. – Что нужно полиции от моей бедной Эви? Попытка самоубийства – не преступление. Почему же они ее мучают? Если им надо вцепиться в кого-нибудь, пусть займутся негодяем, который довел ее до этого. Так и скажи им.

Тарн была потрясена:

– Эви заинтересовалась полиция? Не может быть!

Миссис Гриффитс кивнула:

– Им нужна помощь в расследовании. Так они всегда говорят. – Она всхлипнула. – Ее отец, наверное, переворачивается в гробу при одной мысли об этом.

– Здесь какая-то ошибка… – начала Тарн, но тетя Хейзел перебила ее:

– Конечно, ошибка, и тебе надо разобраться во всем этом прежде, чем моя девочка совершит еще что-нибудь ужасное.

По щекам пожилой женщины потекли слезы. Тарн дала ей платок, потом заварила чай, утешала, а сама ничего не могла понять.

Конечно, полицейское расследование объясняет запрет на посещения. Но что могла натворить Эви, если попала в поле зрения полиции?

– Тетя Хейзел, как вы узнали про полицию?

– Племянник миссис Бенсон – адвокат. Ты не желала мне помочь, и он составил для меня письмо с требованием разрешить видеться с моей бедной девочкой. Тогда это и выяснилось. Он занимается завещаниями и имуществом и не может продолжать это дело. Но ты должна.

Тарн осторожно поинтересовалась:

– Тетя Хейзел, не было ли чего-то в поведении Эви, что показалось бы вам подозрительным? Встревожило бы?

– Эви всегда была золотой девочкой! – На щеках миссис Гриффитс выступили красные пятна. – У нее все было прекрасно, пока она не встретила это чудовище, Каза Брэндона, погубившего ее. Зачем она устроилась в эту проклятую компанию?

– А вы не знаете, кем она там работала и как долго?

– Где-то в администрации, а когда она перешла в шотландскую компанию, ее повысили, сделали старшим менеджером.

– Шотландскую компанию? – повторила Тарн. – Какую именно?

– Ах, ну… «Мак…» Не помню. – Миссис Гриффитс взяла другой платок. – Почему ты копаешься в прошлом, когда Эви нужно помочь сейчас?

Тарн вспомнила бумаги, которые нашла в квартире Эви.

– Она работала в компании «Макнафтон»?

– Может быть. – Миссис Гриффитс всхлипнула.

Тарн обняла ее:

– Обещаю вам, я постараюсь разобраться в том, что происходит.

Компания «Макнафтон» располагалась в симпатичном офисе.

– Добрый день, – улыбнулась Тарн белокурой секретарше. – Я хотела бы получить у вас кое-какую информацию.

Секретарша посмотрела на нее с сомнением:

– Если вы ищете работу, должна предупредить: компания предъявляет очень высокие требования к уборщикам жилых домов и офисов. Претендент должен представить по крайней мере три рекомендации.

– Дело не в этом, – сказала Тарн. – Мне нужны сведения о моей родственнице, которая до недавнего времени работала здесь в администрации.

– Сомневаюсь, – холодно ответила секретарша. – Это семейная фирма мистера и миссис Макнафтон и их двух сыновей. Они же являются менеджерами.

– Но я уверена, что пришла именно в ту компанию. Мою двоюродную сестру зовут Эвелин Гриффитс.

Последовало долгое молчание. Затем секретарша сказала:

– Боюсь, я не могу вам помочь.

– Может быть, мне стоит поговорить с кем-нибудь еще? С миссис Макнафтон, например?

Секретарша покачала головой:

– У нас существует строгое правило: не говорить о прежних или нынешних служащих с посторонними. Если вы родственница мисс Гриффитс, почему бы вам не выяснить у нее все, что нужно? До свидания.

Она открыла лежавшую на столе папку и стала нарочито внимательно просматривать бумаги.

– Спасибо, – пробормотала Тарн. – Я так и сделаю.

«Но если я это сделаю, – размышляла она, уходя, – не наткнусь ли я на еще одну глухую стену? Ох, Эви, что же такое ты сделала?»

– Я слышала, вы нашли квартиру? – произнесла Грейс. Они с Тарн сидели в кафе. – Удивляюсь, как вам удалось заставить Каза отказаться от его старой квартиры. Но, говорят, любовь творит чудеса.

Тарн натянуто улыбнулась:

– Он не возражал.

– Ну, будем надеяться, что нам повезет с подвенечным платьем. – Грейс налила себе чаю и потянулась к блюду с пирожными. – Неужели вам не понравилось ни одно из тех, которые мы видели сегодня?

– Боюсь, что нет, – ответила Тарн. – Мне искренне жаль, что я зря заставила вас обойти весь Лондон в поисках платья.

– Мне полезно двигаться. Я веду растительный образ жизни в деревне.

– Он вам полезен. Вы выглядите великолепно.

– Я выгляжу как тыква на ножках, – улыбнулась Грейс. – И для вашей свадьбы я купила не платье, а балахон. – Она помолчала. – Кстати, о внешности. Извините, но вы немного бледны, и глаза у вас покраснели. Конечно, тому может быть масса причин, но в свой великий день вы должны сиять.

Тарн покраснела:

– Наверное, это предсвадебная нервозность. Надо сделать очень много даже для такой скромной свадьбы, как наша.

Грейс кивнула:

– Кому вы это говорите? Я-то очень быстро поняла, что ничего не успеваю, и передала бразды правления нашим мамам. И все получилось прекрасно. – Она замялась. – Тарн, я не имею права спрашивать, но Каз давнишний друг Брендана, да и я хорошо к нему отношусь, поэтому все-таки спрошу. – Грейс вздохнула. – Вы… вы любите Каза?

Рука Тарн дрогнула, и несколько капель чая пролилось на блюдце.

Однако она заставила себя засмеяться:

– Да. Да, конечно. Почему вы спрашиваете?

Грейс смущенно пожала плечами:

– Наверное, потому, что все произошло слишком стремительно.

Тарн салфеткой вытерла пролившийся чай.

– К тому же девочка выходит за босса, а это ужасное клише, – тихо проговорила она.

– Ну, мы, зная отношение Каза к служебным романам, действительно немного удивились. С другой стороны… – Грейс умолкла.

– С другой стороны, вы думали, что он женится на Джинни Фрезер, – подсказала Тарн.

Грейс вздохнула:

– Скажем так: мы боялись, что это может случиться. И обрадовались, когда он встретил вас. Брендан не раз повторял, что будет именно так: Каз встретит женщину, в которую влюбится без оглядки.

– Но вас интересует, случилось ли со мной то же самое. – Тарн смотрела на стол. – Я люблю Каза сильнее, чем можно представить, хотя изо всех сил старалась не допустить этого. И я не пляшу от радости только потому, что… Не знаю. – Она беспомощно развела руками. – Господи, он миллионер, а я…

– Вы как нельзя лучше подходите Казу, – заверила ее Грейс. – Но ему не всегда жилось просто, Тарн. Он богат и красив, а это привлекает женщин как магнит. – Она нахмурилась. – Например, в начале года у него были неприятности с какой-то странной особой, которая вела себя невероятно глупо.

Тарн бросила на Грейс быстрый взгляд:

– Кто это?

Та покачала головой:

– Я точно не знаю, но Брендан говорил, что это был совершенный кошмар, и с ней пришлось повозиться.

– Да, – пробормотала Тарн. – Пришлось. Я уверена. – Ей было трудно улыбнуться, но она справилась. – А теперь, чтобы убедить вас в искренности моего желания стать миссис Брэндон, я готова сесть вместе с вами в такси, вернуться в тот магазин в Найт-сбридже и еще раз взглянуть на шелковое платье. Оно единственное оставило след в моей памяти. Может быть, это добрый знак.

Они болтали и смеялись всю дорогу и приобрели платье, которое – Тарн твердо знала – ей не суждено надеть.

Двадцать четыре часа. Осталось всего двадцать четыре часа.

Поразительно, как быстро она дошла до конца.

Позади остались многокилометровые походы по мебельным магазинам. Галлоны краски, ждущие маляров, которые должны перекрасить квартиру, где она никогда не будет жить. Праздник в издательстве, где ей и Казу подарили изумительный набор хрустальных бокалов. Заказанный билет на самолет в Нью-Йорк.

А теперь – финальный аккорд. Письмо Казу.

Точка.

Делла вышла из своей комнаты с дорожной сумкой через плечо:

– Ну, я поехала.

Делла взяла два дня отпуска и собиралась провести их у родителей, потому что не хотела встречаться в Казом, когда тот приедет за Тарн.

– Ты нашла курьера, который передаст твое письмо? – спросила Делла.

– Да. Все устроено.

– А ты предупредила журналистов, чтобы его унижение стало достоянием публики?

Тарн не смотрела на подругу:

– Еще нет. Сначала я напишу письмо.

– Смотри, не забудь, – предупредила Делла и обняла ее. – Смелее. Ты поступаешь правильно.

«Правда? – подумала Тарн, оставшись в одиночестве. – Столько вопросов остается без ответа. Я не уверена. Но я не могу позволить себе сомневаться. Нужно идти дальше».

Час спустя она писала третий вариант письма. В первом было слишком много сожалений, во втором – извинений.

Она должна опять стать Хамелеоном. Она должна говорить голосом другого человека. Говорить так, словно это не ее история. Тогда, может быть, она сможет это выдержать.

«Каз, – писала Тарн, – свадьбы не будет, ни сегодня, ни когда-либо еще. Я ухожу от тебя так же, как ты несколько месяцев назад ушел от Эви Гриффитс, твоей бывшей невесты и моей сводной сестры. Эви была в таком отчаянии, что хотела убить себя. И теперь она фактически узница в «Убежище», где ты – член попечительского совета. Эви писала мне письмо за письмом, рассказывая о тебе и о ваших отношениях. Она думала, что ее страстная любовь взаимна, и была в восторге оттого, что станет твоей женой. Она была настолько наивна, что приняла камни в кольце, которое ты ей подарил, за подлинные бриллианты.

Эви в голову не приходило, что ты просто забавлялся ею и не собирался жениться. Когда же она осознала это, то попыталась уничтожить себя. Я решила, что тебя следует наказать за жестокость и эгоизм. Я приехала в Англию и нашла тебя. Ты, несомненно, считаешь себя неотразимым, поэтому тебя очень легко одурачить».

О, Каз, Каз…

«Но я устала притворяться. Пришло время положить конец этой игре. Я надеюсь, ты наконец позволишь моей сестре выйти на свободу, чтобы она смогла заново строить свою жизнь, избавившись от преследований полиции и твоих.

Прощай».

Тарн подписалась и положила письмо в надписанный конверт, достаточно большой, чтобы в нем могла поместиться коробочка с кольцом бабушки Каза.

Но она долго не могла заставить себя снять его. Палец без кольца казался ей чужим.

– Ты слишком сентиментальна, – произнесла Тарн вслух. – Ты не можешь себе это позволить.

Однако слова прозвучали сухо и неубедительно. И кольцо осталось на пальце.

Она чувствовала себя странно опустошенной, как будто, перенеся на бумагу обвинения против Каза, изгнала из души ярость и горечь.

Стены квартиры давили на Тарн. Она была измучена и разбита. Куда бы она ни направляла взгляд, конверт оказывался у нее перед глазами.

А в него надо положить кое-что еще, прежде чем заклеить. Ключи от новой квартиры.

Тарн вспомнила, как они с Казом осматривали квартиру, занимавшую верхний этаж старинного дома с высокими потолками и большими окнами. Как они переходили из комнаты в комнату. Тарн уже видела невыразительные стены перекрашенными в глубокие сочные тона, прикидывала, как будут смотреться в гостиной картины Каза.

– Я не решаюсь спрашивать, – осторожно начал Каз, когда риелтор тактично удалился в прихожую, – но не кажется ли тебе, что эта квартира нам подходит?

И она честно ответила:

– Я могла бы быть счастлива здесь.

Тарн не представляла, как квартира выглядит сейчас, после того, как в ней поработали декораторы.

– Обещай, что не будешь приходить и подглядывать, – смеясь, попросил Каз. – Я хочу сделать тебе сюрприз.

Нет, она не должна думать об этом. Иначе сойдет с ума. И, пытаясь отвлечься, Тарн включила телевизор.

«Ведет передачу Джинни Фрезер», – говорил диктор.

– Ничего себе отвлеклась, – пробормотала Тарн, выключая телевизор.

Каз, вероятно, вернется к Джинни. Ее губы дрогнули, когда она подумала о реакции на это Грейс.

И замерла. Брендан и Грейс, узнав, что церемония не состоится, испытают шок. Что Каз скажет им? Какое даст объяснение? Может, они не удивятся, потому что все время знали об Эви?

Она не хотела верить этому.

Ключ от новой квартиры лежал во внутреннем кармашке. Тарн боролась с искушением.

Что плохого в том, что она разок взглянет? Каз не узнает. Сегодня он наслаждается последним холостяцким вечером.

Тарн накинула поверх платья тонкий жакет, вышла на улицу и поймала такси.

Добравшись до места, она набрала код на двери подъезда и поднялась на лифте на верхний этаж.

Она отперла дверь, вошла в прихожую и остановилась, вдыхая запах свежей краски и только что покрытого лаком пола. Затем направилась в гостиную и невольно вскрикнула от удовольствия. Мебель, которую обещали доставить через несколько недель, уже привезли и распаковали. Только картины Каза по-прежнему лежали в коробках.

Все расплылось у нее перед глазами. Тарн шла в кухню, но по какому-то наитию вдруг открыла дверь в спальню.

Кровать была застелена бельем кремового цвета, которое она сама выбрала, а в ногах лежало золотистое покрывало.

«Я могла бы быть счастлива здесь…»

Тарн закрыла глаза и стояла неподвижно, обхватив себя руками, пока не ощутила, что она уже не одна. Она медленно обернулась и увидела Каза.

– Ты все-таки не смогла удержаться.

– И ты тоже. – Внутри у нее все дрожало, кровь звенела в ушах. – Я думала, ты с приятелями.

– Напиваюсь? – Его тон был несколько холоден. – Не угадала. Хотя несколько дней назад я действительно пообедал с Бренданом.

По комнате разлилось напряжение, теплое и живое, как электрический ток. Тарн кончиком языка облизнула пересохшие губы:

– Картины еще не повесили.

– Я решил, что мы сделаем это вместе, когда вернемся из свадебного путешествия.

– Да, – кивнула она. – Это хорошая мысль.

Ей хотелось крикнуть: «Неужели ты настолько слеп, что не видишь моих намерений в отношении тебя?!»

– Все выглядит замечательно, – сказала Тарн вслух. – Лучше, чем я могла вообразить. Понимаешь, мне необходимо было увидеть все это.

Каз остановился в нескольких шагах от нее. Его глаза смотрели на нее ласково и жадно.

– Какое совпадение, – заметил он. – Видишь ли, мне тоже было очень, очень нужно увидеть тебя здесь.

Он протянул к ней руки, и она бросилась в его объятия, как птица в гнездо.

Их губы встретились и слились в жарком порыве.

И когда он взял ее на руки и понес к кровати, Тарн поняла, что у нее нет сил отказать ему. И себе.

Глава 12

Кровать, на которую осторожно опустил ее Каз, была мягкой и уютной. Тарн смотрела на него, чувствовала, как внутри зарождается дрожь, и знала, что это дрожь не боязни, а ожидания.

Но когда Каз хотел зажечь стоявшую на ночном столике лампу, она удержала его:

– Нет. Пожалуйста.

– Но я должен видеть тебя, дорогая, – проговорил он хрипло, – и хочу, чтобы ты видела меня. Никакой темноты между нами, Тарн, любовь моя. Ни сегодня, ни когда-либо.

Она смотрела, как Каз раздевался, спокойно и уверенно, пока не остался в шелковых трусах, которые ни в коей мере не скрывали его возбуждения. И когда он лег рядом с ней и притянул ее к себе, Тарн обняла его не колеблясь.

Они лежали в объятиях друг друга, залитые падавшим на постель мягким светом, обмениваясь нежными медленными поцелуями. Тарн дотронулась до его щеки и очертила пальцем жесткую линию рта. Каз поймал ее палец губами и пососал, заставляя ощутить, как внутри разгорается жар, как мышцы напрягаются от желания. Тарн обняла Каза за шею и прильнула к нему, молчаливо отдавая себя.

Он начал неспешно раздевать ее:

– О боже, как ты прекрасна. Прекраснее, чем я ожидал. Мне страшно прикасаться к тебе. Я боюсь потерять контроль над собой и погубить для тебя эту ночь.

– Не погубишь, – прошептала Тарн, взяла его руку и поднесла к груди как знак поощрения, как обещание.

И охнула, как только его пальцы коснулись сосков. Потом губы Каза вновь дотянулись до ее губ и раскрыли их в страстном поцелуе.

Тарн тоже ласкала его, гладила мускулистые плечи, спину, пока не коснулась трусов. Ее рука скользнула под шелковую преграду, и инстинкт подсказал нужные движения, нужные ласки.

Каз издал какой-то звук, что-то среднее между смешком и стоном. Он сбросил трусы, а потом приподнял Тарн, уложил на сложенные горкой подушки и, склонив голову, стал целовать ее груди, проводя языком по чувствительным соскам. Она застонала от утонченного наслаждения.

Тарн, опустив руку, нашла твердое бархатистое копье. Тело мужчины содрогнулось в ответ.

Она сама трепетала от нетерпения.

Каз прошептал:

– Подожди, дорогая. Еще чуть-чуть подожди.

Казалось, прошла вечность, пока она не ощутила нежное движение его пальцев у самого своего женского естества.

Каждая частичка тела Тарн содрогалась, она слышала, как кровь пульсирует в жилах, все ее существо отдалось новым потрясающим ощущениям.

Она, как лист на волне, неслась в неизвестность, ведомая движением пальцев и губ Каза.

Его имя вырвалось из ее уст, словно стон, и в следующий миг наслаждение затопило Тарн. Она не могла думать, не могла ощущать ничего, кроме огненного блаженства.

И в этот момент Каз скользнул в нее и потерялся в пульсирующем тепле, которое создал сам, так нежно и так уверенно. На секунду он замер, потом начал двигаться, проникая все глубже, наполняя Тарн силой и могуществом, утверждая свою власть над ней.

И Тарн отдалась ему полностью, позволила телу вторить ритму его движений, впитывала удивительные ощущения, не похожие на то, что она знала прежде.

Женщина соединилась со своим мужчиной.

И когда наступила развязка, Тарн приняла его страсть как свою. И услышала, как Каз выкрикивает ее имя.

Потом она обняла Каза, прижала его голову к груди и ощутила на щеках влагу слез.

– Дорогая, я сделал тебе больно…

– Нет, – прошептала она. – Разве ты не видишь? Я плачу от счастья.

Каз некоторое время лежал молча, потом хрипло проговорил:

– Драгоценная любовь моя.

Тарн проснулась ранним утром и потянулась, не открывая глаз. Ее тело было переполнено удовлетворением, какого она не знала прежде. Даже не предполагала, что такое существует.

Тарн вспоминала прошедшую ночь, как они часто поворачивались друг к другу, смеясь от радости. Она протянула руку, чтобы прикоснуться к тому, кто подарил ей чудо.

Но мужчины в постели не было. Тарн села и начала прислушиваться. В квартире царила тишина.

Зато на подушке лежал листок бумаги. Записка, которую оставил ей Каз.

«Моя прелесть, я смотрел, как ты спишь, и вдруг вспомнил, что считается дурной приметой, если жених и невеста встречаются в день свадьбы до церемонии. Мы игнорировали это, однако я решил не рисковать дальше.

Так что, моя радость, я вновь увижу тебя очень скоро в отделе регистрации браков, хотя, должен сказать, никакие силы не могут сделать тебя моей женой в большей степени, чем сейчас.

Каз».

Тарн перечитала записку, потом отбросила, словно она жгла ей пальцы.

Она, наверное, должна быть благодарна судьбе, что он ушел, не разбудив ее. Ей трудно было бы его отпустить. Она вцепилась бы в Каза, забыв обо всем, кроме необходимости быть его женщиной, его женой на веки вечные.

Зато теперь она сможет завершить начатое. Время пришло.

Комната расплылась перед ее глазами, но Тарн прогнала слезы.

Через двадцать минут Тарн ушла. Она намеревалась оставить записку Каза в квартире, но в последний момент передумала.

– И какую же глупость я делаю, – грустно произнесла она и спрятала записку в сумку.

Отель в аэропорту был большим. То, что требовалось. Тарн взяла напрокат машину для последней поездки в «Убежище» следующим утром, поднялась в свой номер и больше не выходила оттуда.

Она заказала обед, но не съела и половины. Достала вино из мини-бара и не выпила ни капли. Тарн ходила по комнате, обхватив себя руками, и старалась не думать о том, что произошло утром в отделе регистрации браков. Однако не могла прогнать эти мысли.

Сначала Каз, вероятно, предположил, что она застряла в пробке. Или что следует правилу, согласно которому невеста должна опоздать. И только появление курьера с письмом прояснило ситуацию.

Тарн ничего не сообщила в прессу. Избавила Каза от позора, потому что не могла заставить себя вертеть нож в ране. О его унижении будут знать только Брендан и Грейс, которые, естественно, ничего никому не скажут.

А к тому времени, как новость дойдет до офиса, Каз успеет найти объяснение того факта, что он остался холостяком.

Тарн было тяжело. Ей хотелось только одного – выплакаться. Но она еще не могла себе это позволить.

И кто сказал, что месть сладостна? Кто бы это ни был, он жестоко ошибался. Месть горька.

«Я бы могла заявить, что это не мое дело, и остаться в Нью-Йорке, – размышляла Тарн. – Но я обещала дяде Фрэнку заботиться о них. У меня не было выбора. Завтра я поеду к Эви и скажу, что отомстила за нее. Каз Брэндон в полной мере заплатил за содеянное. Эви больше не надо его бояться. А я… Я не вижу впереди ничего, кроме отчаяния».

– Ей сегодня гораздо лучше, – сообщила сестра Фарлоу по дороге в палату Эви. – Да и полицейские не приходили на этой неделе.

– Я не вполне понимаю, – осторожно начала Тарн. У нее болела голова, глаза саднило, словно в них попал песок. Большую часть ночи она провела без сна. – Почему полиция заинтересовалась Эви?

Медсестра ответила суровым взглядом:

– Спросите у нее самой. Но не рассчитывайте, что она вам скажет. Насколько я понимаю, это ваш последний визит. Вы уезжаете из Англии.

– Я и не собиралась оставаться надолго, – заметила Тарн. – Я приехала только из-за Эви. И если ей лучше, меня вполне может заменить ее мать.

Медсестра с сомнением пожала плечами и пробормотала:

– Возможно.

Дверь в палату Эви была открыта, рядом стоял пылесос.

Тарн мысленно готовилась к предстоящему разговору, когда воздух сотряс душераздирающий визг, а потом отчаянное:

– Нет!

Медсестра бросилась в палату, приказав Тарн подождать. Но она вбежала в палату следом за Фарлоу.

Эви скорчилась в кресле и, закрыв лицо руками, издавала странные отрывистые звуки. Бледная как полотно женщина в фартуке стояла рядом с ней и безуспешно пыталась успокоить, гладя по плечу.

– В чем дело? – строго спросила медсестра.

Перепуганная уборщица покачала головой:

– Честное слово, не знаю. У меня была с собой «Дейли газет». Она попросила разрешения посмотреть ее. Я дала ей газету, и тут все началось.

Упомянутая газета лежала на полу. Тарн наклонилась и подняла ее. И пришла в ужас, взглянув на фотографию Каза. Надпись гласила: «Свадебный шок миллионера».

А под снимком был текст:

«Медиамагнат Каспар Брэндон хотел жениться незаметно. Но таинственная невеста, Тарн Десмонд, не явилась вчера на церемонию бракосочетания.

Каз Брэндон (тридцать четыре года), в прошлом ухаживавший за многими привлекательными женщинами, включая телеведущую года Джинни Фрезер, поразил всех на недавнем празднике сотрудников компании, объявив о своей помолвке с никому не известной мисс Десмонд, которая работала помощником редактора в одном из его журналов.

Покидая в одиночестве отдел регистрации браков, обманутый жених отказался разговаривать с прессой. А представитель издательского дома бросил лишь короткое «Без комментариев».

Все попытки отыскать мисс Десмонд были безуспешны».

Тарн похолодела:

– Я никому не говорила. Никому…

– И ты решилась прийти сюда, подлая?! – Эви впилась в Тарн горящими глазами, с ее губ потекла слюна. – Ты, именно ты! Ты должна быть на моей стороне, но все время старалась отнять у меня моего Каза! Ты хотела сама выйти за него.

Тарн удивленно смотрела на нее:

– Но, Эви, ты же знаешь, что это не так.

– Я знаю, что на самом деле ему нужна я, и так будет всегда. – Лицо Эви исказила ярость. – Убирайся отсюда! Ты никогда его не получишь, потому что я тебе не позволю.

Она бросилась на Тарн. Растерявшаяся, Тарн упала на пол и закричала от боли – Эви впилась ногтями ей в лицо.

Комната вдруг наполнилась людьми. Профессор Вайнрайт оттащил больную от Тарн, крепко держал ее и говорил спокойно и мягко.

Тарн поднялась на колени, потом на ноги, не в силах поверить в произошедшее.

– Эви, я не понимаю. Что это значит? Я делала только то, что ты хотела.

Профессор распорядился:

– Доктор Рахендра, займитесь лицом этой молодой женщины, а потом проводите ее в мой кабинет. Попросите мою секретаршу приготовить кофе.

Стройная симпатичная девушка с оливковой кожей и копной блестящих черных волос подошла к Тарн и взяла ее за руку повыше локтя.

Тарн постаралась высвободиться:

– Что происходит?

– Профессор вам все объяснит. – Доктор Рахендра говорила спокойно, но твердо. – А сейчас вам надо уйти. Ваше присутствие нервирует пациентку.

Тарн морщилась, когда в процедурной ее щеки обрабатывали антисептиком.

– Раны не очень изящны, – говорила врач, – но заживут быстрее, если держать их открытыми. Шрамов не останется.

– Это не утешение, – мрачно возразила Тарн. – Есть вещи более страшные, чем шрамы.

– Реакция мисс Гриффитс глубоко потрясла вас. Это естественно. – Врач вздохнула. – А мы считали, что ей становится лучше. Пойдемте. Я отведу вас к профессору.

Когда Тарн вошла в кабинет, профессор Вайнрайт стоял у окна.

– Я разрешил это посещение, чтобы вы могли попрощаться с сестрой, мисс Гриффитс, хотя теперь я, видимо, должен называть вас мисс Десмонд. Я не думал, что встреча спровоцирует новый кризис.

Тарн вздернула подбородок:

– Я тоже. Напротив, я не сомневалась, что мою сестру обрадует известие о том, что наш план удался.

– И что же это был за план? – Профессор подошел к столу, сел, взял с подноса кофейник и налил кофе в чашки.

– Как вы знаете, у Эви был роман с очень богатым и очень привлекательным мужчиной. – Тарн старалась говорить бесстрастно. – Эви готовилась к свадьбе, когда он неожиданно разорвал помолвку. Насколько я понимаю, именно из-за этого она и пыталась лишить себя жизни. – Она вздохнула. – Он обошелся с ней непорядочно, и я решила, что с ним должно произойти то же самое. Он заслужил унижение.

Профессор кивнул:

– Вы действовали в интересах женской половины человечества, как я понимаю.

– Вы находите это забавным? – бросила Тарн.

– Нет. Трагичным. Чуть больше откровенности, и ничего подобного не случилось бы. И за это, мисс Десмонд, я корю себя. Если бы я поговорил с вами, то избавил бы самого уважаемого члена нашего попечительского совета, Каспара Брэндона, от насмешек в прессе.

– Я была уверена, что поступаю правильно, потому что Эви просила меня помочь ей. Она хотела, чтобы он был наказан, и я согласилась, считая, что это поможет ей поправиться.

– Какие книги по психологии вы читали, мисс Десмонд?

– Мне не нужны никакие книги, чтобы понять, что Эви запугана вашим «уважаемым членом попечительского совета», – отрезала Тарн. – Я не знаю, какими угрозами он заставил ее молчать об их романе, но угрозы явно подействовали. Кроме того, он запер ее в клинике. И если то, что сейчас произошло, – последствия вашего лечения, да поможет небо прочим беднягам, которых вы здесь держите.

– Аминь, – подхватил профессор. – Иногда мне хочется призвать на помощь божественные силы. Но, как правило, приходится полагаться на здравый смысл. К сожалению, я не прибег к нему в данном конкретном случае. Вы должны узнать кое-что о вашей сводной сестре. Эвелин находится в «Убежище» не только потому, что совершила попытку самоубийства. Уже до этого она дала согласие на лечение у нас взамен очень серьезных обвинений, выдвинутых против нее.

– В чем ее обвиняют?

Профессор начал загибать пальцы:

– Воровство, торговля наркотиками, намеренное причинение ущерба, драки и, конечно, неправомерное преследование. Стоял вопрос о помещении ее под арест.

Тарн стало трудно дышать. Она хрипло сказала:

– Я вам не верю. Эви не могла…

– Могла, мисс Десмонд, и делала. Вы работали за границей, как я понимаю, и у вас долго не было тесных контактов с семьей. Вы явно добились успеха, что стало частью проблемы. Эви мечтала зарабатывать большие деньги, как вы. Но у нее не было никакой квалификации. Ей было трудно найти хорошо оплачиваемую работу. Однако она сумела устроиться в очень уважаемую фирму по уборке помещений.