Текст книги "Наследие чародея"

Местные жители почти не обращали внимания на процессию. Может, ей недоставало пышности, а может, это было слишком частое явление. Иногда, правда, люди все же останавливались и что-то восклицали, но Бриджит показалось, что они просто выражали недовольство тем, что приходится уступать дорогу на узкой улице. Лица людей, которых Бриджит удалось увидеть, были обветренными и мужественными, с янтарными или голубыми глазами. Волосы у большинства были светлые, но порой из-под шапки или капюшона выглядывали и рыжие пряди.

Неожиданно сани сильно накренились и встали. Послышались ослиные крики, какая-то тарабарщина, интонациями сильно напоминающая брань, и звуки ударов. Вэлин привстал на козлах. Бриджит не знала, что он там увидел, но чародей взревел, спрыгнул на дорогу и побежал вперед мимо всадников. Бриджит тоже вскочила на ноги, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь меж голов и спин солдат.

На дороге стояла телега, груженная мусором. Одно из колес застряло в промерзшей колее, и повозка завалилась вправо. Возле нее лицом вниз, закрыв голову руками, лежал человек. Один из солдат неподвижно застыл над ним, словно по стойке «смирно». Перед ним стоял Вэлин, подняв руку с кнутовищем. Казалось, он замахнулся им на солдата, но замер, не докончив движения.

Бриджит вдруг почувствовала себя шестилетней девочкой. Она стояла во дворе бондарной мастерской в Бейфилде. Какой-то негр в залатанной одежонке съежился на земле, а тощий белый человек в тяжелых фермерских сапогах отвел ногу назад для очередного пинка. Перед ним стоял Эверет Ледерли, ее отец, и его красные, потрескавшиеся кулаки были сжаты так крепко, что побелели суставы. Ежедневное перетаскивание тяжеленных канистр с нефтью вверх по железной лестнице требовало немалой физической силы. А по тому бешенству, которым горели глаза отца, Бриджит поняла, что он готов направить всю свою силу против этого скелета в пыльных сапогах. Скелет, видать, тоже это понял, а потому опустил ногу, сплюнул и пошел прочь.

Капитан Чадек спешился и встал между мужчинами. Он что-то сказал Вэлину, и тот опустил руку, но кнутовище сжимать не перестал. Затем Чадек обратился к солдату; уже гораздо резче. Тот нахмурился, но поклонился и указал на двух других солдат, а потом на повозку. Двое его товарищей спешились, и втроем они стали выталкивать телегу из колеи, при этом что-то ритмично выкрикивая – наверное, что-то вроде «Раз, два, взяли!»

Пока солдаты высвобождали повозку, Вэлин приказал лежащему на снегу человеку встать. Мусорщик с трудом поднялся на ноги, комкая в руках свою шапку. Волосы у него были угольно-черные, а нос – длинный и прямой, как и у Вэлина. Он стоял ссутулившись, опустив голову и выпучив глаза, как человек, привыкший к побоям.

Капитан заговорил, Вэлин ему ответил. Голова незадачливого мусорщика нервно подергивалась в такт их словам. К счастью, он был избавлен от продолжения этого разговора, потому что телега наконец выкатилась из колеи. Солдаты выпрямились, отдуваясь и выдыхая облачка пара.

Последовавшие затем команды капитана Чадека Бриджит перевела для себя примерно так: «Ну, чего уставились? Быстро по коням!» Во всяком случае солдаты после этого поспешно вскочили в седла. Вэлин что-то сказал мусорщику напоследок, тот согнулся в три погибели, а потом торопливо подхватил своего ослика под уздцы и сдвинул его и повозку с дороги.

Когда Вэлин взобрался обратно на козлы, он дышал так тяжело, словно это ему пришлось вытаскивать телегу из колеи. Бриджит тоже села на место, но не могла не заметить, что Вэлин все еще сжимает в руках кнут. Потом он положил его на колени, и когда сани тронулись, Бриджит видела, как он поводит плечами, словно пытается снять напряжение.

– Вэлин, – тихо позвала Бриджит.

Он обернулся и посмотрел на нее глубокими черными глазами.

– Ты ведь не из этих мест, да? Я смутно припоминаю, будто ты что-то говорил об этом.

Вэлин криво усмехнулся:

– А ты, однако, внимательна.

Бриджит решила не обижаться на едва заметную насмешку, прозвучавшую в его словах.

– Где твоя родина?

В глазах Вэлина мелькнула такая печаль, что казалось, он сейчас ответит «нигде».

– Я родился на острове Туукос, к северу отсюда.

– Похоже, твой народ и… – подыскивая слово, Бриджит опустила взгляд на свои руки, укрытые муфтой, – и другие жители Изавальты не очень-то ладят друг с другом?

Усмешка Вэлина стала резче.

– Действительно, Туукос присоединился к империи не добровольно. Но это было много-много лет назад. Даже отец моего деда не застал эту войну.

И прежде чем Бриджит успела произнести еще хоть слово, Вэлин отвернулся. Она решила, что, пожалуй, лучше пока оставить эту тему.

Вскоре улица уперлась в высокую деревянную стену. Бриджит и ее сопровождающие проехали через ворота с опускающейся решеткой. Дальше дорога уходила в занесенные снегом поля. Шум и суета города сменились ничем не нарушаемым однообразным пейзажем: снежная равнина, простирающаяся вплоть до черной полоски леса на горизонте. Бриджит, сытая, согревшаяся и усталая после долгого, невыразимо странного дня, погрузилась в сон.

Ее разбудили громкие голоса. Сани не двигались. Бриджит заморгала, попыталась протереть глаза, но лишь выпачкала лицо кроличьим пухом. Наконец она высвободила руки из муфты и вытерла глаза, чтобы разогнать сон и высушить слезы от холодного ветра.

Сани остановились в небольшом леске, и темно-зеленые сосны поскрипывали и перешептывались на ветру, словно передавая друг другу какие-то тайны. Вэлин, капитан и часть солдат стояли тесным кружком и о чем-то совещались. Остальные повернулись спиной к саням и вглядывались в лес по сторонам дороги. По суровым, беспокойным лицам охраны Бриджит поняла, что случилось что-то непредвиденное. Лошади, похоже, тоже почуяли неладное: они били копытами и напряженно ржали.

Бриджит заерзала на своем сиденье, но не увидела ничего, кроме своей свиты, мерзлой дороги и покрытых снегом темных шепчущих деревьев.

Заметив, что она проснулась, Вэлин вернулся к саням.

– Что произошло? – спросила Бриджит, стараясь выглядеть спокойной, хотя в ней нарастала тревога.

– Человек, которого капитан Чадек послал вперед на разведку, говорит, что путь на мост, по которому нам нужно проехать, забаррикадирован. – Он забарабанил пальцами по краю саней и всмотрелся в даль, обдумывая дальнейший путь и ближайшее будущее. – Можно, конечно, перейти реку по льду, но капитану все это не нравится. Мне, честно говоря, тоже.

Бриджит почувствовала, как на затылке у нее приподнимаются волосы. И хотя мысленно она проклинала свое не в меру развитое воображение, ей никак не удавалось избавиться от ощущения, что черные стволы сосен придвинулись чуть ближе.

Капитан рысью подъехал к саням и что-то произнес. Вэлин односложно ответил и кивнул.

– Попытаемся пройти по льду. Место там открытое, так что заметить опасность вовремя мы сможем. Бриджит, послушай меня, – серьезно сказал он, положив руку на ее ладонь. – Если мы попадем в засаду, ты должна убежать, что бы с нами ни случилось.

В голове Бриджит возникли тысячи вопросов и протестов, но она отбросила их. Не время.

– Держись дороги. Она ведет во дворец. Ты не должна… – Глаза Вэлина стали жесткими, и он до боли сжал ее руку. – Ни при каких обстоятельствах ты не должна покидать дорогу. Места здесь глухие, опасные, и если ты свернешь куда-нибудь не туда, то погибнешь. Ты поняла?

Бриджит кивнула. Вэлин продолжал твердо сжимать ее руку и еще тверже смотрел ей в глаза, словно надеялся, что сможет впечатать свои слова в ее плоть, выжечь их взглядом в ее сознании.

– Обещаю, – сказала Бриджит, отнимая руку. – Я не сверну с дороги.

Вэлин снова сжал кулак и открыл рот, как будто хотел что-то Добавить, но передумал и молча сел на свое место рядом с кучером.

Процессия двинулась дальше, но теперь все было иначе. Всадники быстрой рысью ехали совсем близко к саням, внимательно оглядывая деревья и дорогу. Бриджит невольно насторожилась, пытаясь различить какие-нибудь необычные звуки, но слышала только топот копыт, побрякивание упряжи, скрип и треск деревьев на ветру, да еще шорохи и гулкие хлопки, когда тяжелые шапки снега падали с веток на землю.

Бриджит поежилась и плотнее закуталась в меха.

Деревья расступились, и дорогу путникам преградила уснувшая под черным льдом речка. Ее берега соединял каменный мост, и даже со своего неудобного наблюдательного пункта Бриджит разглядела на середине моста огромную кучу из снега и сухих веток.

Капитан сделал знак, и процессия остановилась. Лучники окружили сани, взяли оружие на изготовку и достали из колчанов по стреле. Всадники с секирами заняли позиции между лучниками и замерли, приподнявшись на стременах. Воздух звенел от напряжения.

Вэлин встал на козлах во весь рост и козырьком приставил руку ко лбу. Капитан Чадек удовлетворенно оглядел строй готовых к бою солдат, затем сам взял в руки топор и подъехал к замерзшей реке. Не сходя с лошади, он низко наклонился и замахнулся топором, собираясь таким образом проверить лед на прочность.

Вэлин предостерегающе крикнул, но было уже поздно. Чадек успел лишь удивленно глянуть на чародея, когда острие топора уже вонзилось в ледяную гладь. Бриджит ощутила, как мимо нее бесшумным ветром пронеслась волна холода. И в тот же миг раздался вопль Чадека. Он тщетно пытался вытащить топор изо льда, и на мгновение Бриджит удивленно подумала: почему он его не бросит? Но потом поняла, что рука капитана намертво приросла к рукоятке. Лошадь под ним заржала и, мотая головой из стороны в сторону, вставала на дыбы. Чадек упал на снег и, корчась, стал пытаться найти точку опоры. Лошадь снова заржала и забила копытами в опасной близости от головы своего хозяина. Бриджит догадалась, что он не может выпустить и поводья.

Один из солдат спрыгнул на землю и побежал к капитану, на бегу вытаскивая нож. Вэлин что-то крикнул ему, и тот повернул было назад, но споткнулся, кувырком полетел на берег и растянулся спиной на льду. Он звал на помощь, пытался подняться, но не мог.

– Помни, что я тебе говорил, – сказал Вэлин, слезая с козел.

Он осторожно приблизился к обезумевшей лошади, вытянул одну руку перед собой, а другой потянулся за пазуху. Чадек вскрикнул от боли – лошадь вывихнула ему руку. Бриджит охнула и прикусила губу. В глубине леса закаркала ворона, потом еще одна. Воин с секирой, стоявший подле саней, запрокинул голову. Потом он крикнул что-то своим товарищам и вскинул оружие.

Они хлынули из леса, со всех сторон, и на секунду Бриджит показалось, что это действительно были вороны. Накидки, целиком сделанные из черных перьев, трепетали, словно крылья, а темные костлявые руки цеплялись, будто когти. Лошади заржали при виде этого жуткого воинства, солдаты закричали. Один всадник, а за ним еще один упали наземь прежде, чем успели поднять оружие. Остальные пятеро врубились в стаю карликов-плащеносцев, направо и налево разя их мечами и топорами.

Одно из этих существ подобралось совсем близко к саням, и Бриджит увидела его испещренное морщинами лицо и круглые черные глазки, до ужаса похожие на птичьи. Тварь потянулась к ней, и Бриджит швырнула в нее меховое одеяло. Кучер сгреб шевелящийся сверток и отбросил его на дорогу. Когда еще один карлик стал взбираться в сани, Бриджит схватила с козел кнут и стегнула им уродца так, что тот с криком отлетел назад. Вопли слышались со всех сторон, стоял такой гвалт, словно убивали настоящих ворон. Мир вокруг Бриджит наполнился страхом, жаром, потом и кровью, неистовыми криками людей и лошадей, ураганом черных перьев, и голубых плащей, бурой лошадиной шерстью и вспышками алых клинков. Кучер зажал в кулаке вожжи и что-то прокричал своим товарищам. Лошади попятились, разворачивая сани. Бриджит пошатнулась и ухватилась за позолоченный край саней, чтобы удержать равновесие. Еще одно существо прыгнуло на нее, но она отбросила его ударом кулака и отвернулась, чтобы не видеть, как топор стражника прикончил карлика.

Над головой Бриджит мелькнула тень, и она глянула вверх как раз вовремя, чтобы заметить падающую с деревьев сеть. Люди закричали, вороны закаркали, Бриджит вытянула руку вверх, чтобы сбросить ловушку, но было поздно. Сеть обволокла ее, и Бриджит не могла больше пошевелиться. Она так и застыла с поднятой рукой и открытым ртом. Ни тело, ни чувства ей больше не принадлежали, она не в силах была моргнуть и даже дышала с огромным трудом. Из всего множества мышц исправно продолжало работать только сердце.

Бриджит, как бревно, повалилась набок. Ее охватила паника, мозг пытался достучаться до парализованного тела. Когтистые руки схватили сеть с угодившей в нее пленницей и закинули Бриджит на покрытые перьями плечи. Солдаты что-то кричали, однажды Бриджит показалось, что она слышит голос Вэлина, но из-за несмолкаемого карканья ничего невозможно было разобрать. От этих звуков у нее раскалывалась голова. Мучительное желание освободиться и полная невозможность это сделать разрывали Бриджит изнутри. Слезы страха и отчаяния потекли из ее парализованных глаз, глядящих вверх, на черную решетку веток, мелькавших над головой. Это было все, что Бриджит могла видеть. Человеческие голоса затихли вдали, оставив ее наедине с вороньим хихиканьем.

Бриджит надеялась, что потеряет сознание, но ей не было даровано даже это временное облегчение. Ей казалось, что в мире не осталось ничего, кроме холода, когтистых тисков и размытых очертаний черных ветвей на фоне серого неба. Страх перерос в ярость, ярость сменилась усталостью, а усталость опять превратилась в страх. Это случилось тогда, когда ее положили на снег, прикрыв ветками и листьями. Сердце Бриджит колотилось в груди, и ей оставалось только гадать – оставят ее здесь умирать или нет.

Но вскоре вороны извлекли ее из укрытия и снова куда-то потащили. Небо становилось все темнее, дневной свет слабел с каждой минутой, пока наконец Бриджит не увидела звезды. Они были рассыпаны по небу среди ветвей, которые к этому времени превратились в зазубренные осколки тьмы.

Сознание Бриджит оцепенело от холода и страха, и она не знала, сколько прошло времени, прежде чем ветви перестали закрывать небо. Карлики-вороны закаркали, не то настойчиво, не то беспокойно, и Бриджит услышала, как им ответил человеческий голос.

Уголком правого глаза она заметила золотистый огонек, и небо скрылось за бревенчатым потолком. Бриджит находилась внутри какого-то помещения с каменными стенами, которые хоть немного защищали от холода, и каменным полом, на который ее положили. Карлики снова закаркали, человек ответил, после чего послышалось шарканье ног и шорох крыльев. Дверь распахнулась, Бриджит обдало холодом, накидки – или все-таки крылья? – затрепетали, и дверь захлопнулась. Бриджит осталась лежать на полу с поднятой рукой, с открытым ртом, глядя на переплетение державших ее веревок. А что еще ей оставалось делать?

Снова послышались шаги. Перед глазами Бриджит появилось лицо мужчины с карими глазами и пухлыми губами. Он поднял руку, и в неровном свете блеснул нож. Бриджит внутренне вскрикнула, но лезвие всего лишь разрезало путы. Веревки упали, и Бриджит почувствовала, как в ее тело возвращается жизнь.

Легкие Бриджит расправились, она сделала первый глубокий вдох. Веки с трудом прикрыли иссушенные глаза. Только после этого Бриджит вспомнила, что она здесь не одна. Открыв глаза, она стала на четвереньки и, позабыв о приличиях, стала пятиться назад, пока не уперлась в стену.

Мужчина выпрямился, холодно глядя на нее. Бриджит заметила, что нож он по-прежнему держит в руке. Пленница затравленно огляделась вокруг. Человек стоял спиной к камину, в котором потрескивал веселый огонек. В комнате было две двери: под одной таяла горка снега, а вторая, должно быть, вела в другую комнату. Из-под потолка свисали пучки трав, пара кроликов и три жирные птицы с коричневым оперением. У очага высилась пирамида глиняных горшков, рядом лежали какие-то бочонки и мешки. На стенах были прибиты полки, под ними стояли сундуки. А еще стол да скамья – вот и вся обстановка. И двое людей.

Человек не шевелился, не убирал кинжал в ножны, ничего не делал вообще. Дыхание Бриджит стало выравниваться. Она сглотнула слюну, хотя в горле у нее отчаянно пересохло. Медленно, не отрывая глаз от человека и ножа в его руке, Бриджит поднялась на ноги и встала, дрожа от холода и напряжения.

Ее похититель был среднего роста. Медленно и осторожно Бриджит отошла чуть в сторону, чтобы огонь не слепил глаза, и теперь могла разглядеть его получше. Он тоже повернулся – так, чтобы оставаться лицом к Бриджит, и опять замер. Его гладкие черные волосы были заплетены в тысячи косичек с продетыми в них бусинками и алыми ленточками. Косички были уложены кольцами вокруг головы, а затем собраны вместе на затылке. Глаза, неотрывно смотревшие на Бриджит из-под густых черных бровей, были цвета осенних листьев. На лице светло-коричневого, золотистого цвета выделялись гордый нос и острый подбородок.

Как и у большинства мужчин, которых Бриджит довелось увидеть в этой стране, на ее похитителе были надеты плотные облегающие штаны, заправленные в кожаные сапоги, и длинный широкополый кафтан, рукава и воротник которого были оторочены мехом. Но носил он все это как-то неправильно. Он весь будто съежился в своей одежде, ему было явно неудобно, словно его смуглая кожа зудела от соприкосновения с шерстью. А может быть, это просто от холода. Этот человек и зима были несовместимы – Бриджит инстинктивно почувствовала это.

На самом деле – Бриджит расправила плечи – она его знает. Это Сакра, главный советник и помощник молодой императрицы Ананды, коварной колдуньи, главного врага Изавальты. Она видела его в мамином зеркале – один раз вместе с Вэлином, и еще раз одна.

Сердце Бриджит забилось сильнее. Рядом входная дверь, может, удастся сбежать? Но куда? В ночь, в мороз… Да и далеко ли можно убежать, когда на снегу ясно виден каждый след… А если за дверью ее ждут вороны-оборотни? А если даже и нет, сумеет ли она выйти на дорогу? Ту самую дорогу, с которой нельзя сворачивать? Что же делать? Кричать, словно какая-нибудь глупая девчонка из мелодрамы? Да если бы этот человек боялся, что ее крики может кто-нибудь услышать, он наверняка бы заткнул ей рот кляпом, прежде чем освобождать из тенет.

Тем временем Сакра заговорил на том же грубом, насыщенном согласными языке, которым Вэлин говорил с солдатами. Однако речь Сакры отличалась по ритму: в ней были паузы, которых не делали коренные жители Изавальты. Очевидно, язык этот не был для Сакры родным, и выучил он его не так давно.

Не получив от Бриджит ответа, Сакра заговорил снова – громко и отчетливо выговаривая каждое слово. Бриджит поджала губы и отрицательно помотала головой. Тогда Сакра приблизился и заговорил опять – на этот раз тихим, свистящим шепотом.

Бриджит твердо встретила его взгляд.

– Нехорошо с вашей стороны угрожать мне, сэр, – сказала она. – Я не понимаю ни слова из того, что вы говорите. Так что если вы собираетесь что-то со мной сделать, так уж лучше начинайте сразу.

Сакра отступил назад, вглядываясь в ее лицо карими осенними глазами. А потом вдруг рассмеялся. Это был невеселый смех, и Бриджит показалось, что смеется он над собой, а не над ней.

Сакра сделал шаг назад и указал ножом на дверь в дальнюю комнату. Смысл этого жеста был очевиден без всяких слов. В голове Бриджит вновь пронеслись мысли о побеге, об адском холоде, о возможной засаде воронов-оборотней… Выпрямив спину и гордо подняв голову, она прошествовала в указанном направлении.

Вторая комната оказалась маленькой неуютной спальней. В ней стояла шаткая койка с деревянной спинкой, стол, грубо выструганный табурет и глиняный сосуд известного предназначения. Сакра опять взмахнул ножом, и Бриджит попятилась к дальней от двери стенке. На мгновение ее похититель исчез, а затем появился снова – с жестяным фонарем в руках. Он поставил фонарь на пол, вышел из комнаты, закрыл дверь, и Бриджит услышала, как повернулся ключ в замке, а потом задвинулся засов.

Разыгрывать оскорбленное достоинство больше не было смысла, и голова Бриджит безвольно поникла. «Прекрасно. Замечательно. Отличное начало новой жизни в новом мире, полном чудес и волшебства. Какая же я дура! Как я могла поверить в эту затею!»

Но делать нечего. Бриджит подняла фонарь и поставила его на стол. Смешно, конечно, но она была благодарна своему тюремщику за то, что он догадался оставить ей светильник, ведь иначе она бы осталась в кромешной тьме. В комнате не было окон, лишь дверь, да и та заперта. Насколько Бриджит могла разглядеть в дрожащем свете фонаря, крыша была сделана аккуратно и казалась достаточно крепкой. Даже если удастся забраться на потолочную балку, выбраться наружу будет невозможно все равно. Разве что фонарем прожечь дыру в крыше… А что потом? Дороги она не знает, теплой одежды нет. Зима тут куда холоднее, чем все зимы в ее жизни. А вокруг – темный лес, и из людей – только Сакра со своим кинжалом…

Бриджит обнаружила в кувшине воду и выпила ее. Воды было мало, но все равно Бриджит почувствовала себя немного лучше. Утолив жажду, она начала беспокойно расхаживать по комнате. Мысли ее перескакивали с одного на другое: то она пыталась найти пути к освобождению, то ругала себя, называя «распоследней дурой во всех мирах, вместе взятых». Часть стены занимал дымоход, излучавший немного тепла, но Бриджит была сейчас не в том состоянии, чтобы спокойно стоять и греться. А может, в глубине души она боялась, что если перестанет двигаться, то вернет паралич.

Прошло какое-то время – может, час, а может, десять. Бриджит бросилась на кровать и закрыла лицо руками. Вскоре до нее донесся знакомый запах – запах свежеиспеченного хлеба. Рот Бриджит тут же наполнился слюной, а желудок сжался в голодном спазме. Когда она последний раз ела? Сейчас ей казалось, что с тех пор прошла целая вечность. За целый день – только хлеб с сыром, а перед этим – легкий завтрак на маяке. От одной мысли о кукурузных лепешках и патоке, нежнейшем беконе и горячем кофе в животе у Бриджит снова заурчало. Интересно, Сакра догадается ее покормить? А может, это пытка такая? Но зачем? Все равно она не сможет ему ничего рассказать. Да если бы и могла, все равно бы не рассказала…

Однако еще через нескольких минут Бриджит вынуждена была себе признаться, что готова рассказать Сакре все что угодно, только бы попробовать этот изумительный, ароматный хлеб. Может, стоит встать у двери, а когда Сакра войдет – оглушить его табуреткой, а потом заколоть ножом? Тогда она сможет спокойно съесть хлеб, дождаться утра и уже при свете дня отправиться в путь.

Бриджит поднялась на ноги, чтобы привести свой замечательный план в исполнение. Но было слишком поздно: дверь открылась, и в нее вошел Сакра. В руках он держал плоский плетеный хлеб. От него исходил чудный аромат тепла и трав, и Бриджит пришлось собрать всю свою волю, чтобы не накинуться на него сразу же.

Сакра протянул ей каравай. Бриджит сглотнула слюну, но не двинулась с места. Не у нее одной могли быть планы. Кто знает, что кроме трав и муки было подмешано в этот хлеб?

Сакра кивнул, и похоже, с одобрением. Он отломил кусочек от каравая, над которым витало облачко ароматного пара. Затем положил его в рот, разжевал и проглотил. Бриджит смотрела на него как завороженная. Господи, как хочется есть…

Сакра опять протянул хлеб Бриджит. До Бриджит наконец дошел смысл этой демонстрации: раз он сам его попробовал, значит, хлеб не отравлен. Стараясь держать себя в руках, она взяла каравай, села на кровать, отломила маленький кусочек и, хорошенько разжевав, съела. Кем бы ни был ее тюремщик, из него мог получиться отменный пекарь. Хлеб был мягкий, пышный, с хрустящей корочкой.

Когда Бриджит проглотила последний кусок, Сакра кивнул и произнес:

– Ну вот, теперь мы можем поговорить.

Бриджит ошарашенно глянула на него:

– Так ты говоришь по-английски? – И тут же зажала рот рукой. Звуки, которые вылетели из ее горла, не имели никакого отношения к английскому. Хлеб, который она только что съела, плетеный хлеб… Вэлин ведь говорил ей, что магию нужно плести… Неужели хлеб был заколдован? Желудок Бриджит снова болезненно сжался, на этот раз – протестуя против только что съеденной пищи.

Сакра покачал головой – не то презрительно, не то разочарованно.

– Кто ты?

– Бриджит Ледерли, – натянуто ответила она. – А ты? – Бриджит решила не подавать виду, что знает его.

Казалось, этот вопрос застал Сакру врасплох. Но потом, пожав плечами, он ответил:

– Сакра дра Дхирен Фанидрэла. Кто твой хозяин? Что он задумал?

Бриджит с негодованием вскинула голову:

– У меня нет хозяина. Зачем ты похитил меня?

Сакра нахмурился:

– Хорошо, тот, кто привез тебя сюда – что он задумал?

«Оченьуж ты скор, дружок, – подумала Бриджит. – Сначала похищаешь меня, потом запугиваешь, потом запираешь на замок. С какой стати я должна отвечать на твои вопросы?»

Но вместо этого она сказала:

– Он собирался отвезти меня во дворец императрицы, чтобы вместе мы смогли разрушить чары Ананды, околдовавшей императора.

Только секунду спустя Бриджит поняла, что произнесла это вслух. Она схватилась за горло:

– Что ты со мной сделал?

Сакра улыбнулся одним уголком рта:

– Плохая же ты колдунья, если даже не почувствовала заклинания правды в этом хлебе.

Желудок Бриджит опять заволновался. Идиотка! Она должна была догадаться! Знала ведь, что это за человек, уж можно было понять, что нельзя брать то, что он предлагает.

– Как Вэлин Калами собирался это сделать?

Бриджит пыталась усилием воли сжать челюсти, но все равно ответила:

– Он не говорил мне. Он только сказал, что было предсказано, будто мое присутствие вернет трон вдовствующей императрице.

Бриджит не в силах была терпеть эту пытку, и когда Сакра приблизился, накинулась на него и влепила пощечину. Потом вскочила на ноги и бросилась к двери. Дверь была заперта. Внимание Бриджит было так поглощено хлебом, что она и не заметила, как Сакра повернул в замке ключ. Она в отчаянии заколотила по двери кулаками, потом прислонилась к ней спиной и встретилась взглядом со своим похитителем, который смотрел на нее с испугом и изумлением.

– Прекрати это! Убей меня – или что ты там собирался сделать. Я ничего не знаю! Я не успела ничего узнать.

– Кто твоя мать? – спросил Сакра.

– Ингрид Лофтфилд Ледерли, – ответила Бриджит, уже не сопротивляясь, и, оставив дверь в покое, направилась обратно к кровати.

– Святой предок, подумать только! – прошептал Сакра, и в его голосе звучало искреннее удивление. – Кто бы мог подумать, что дочь Аваназия будет так мало знать?

Бриджит насупилась.

– О чем это ты? – подозрительно спросила она и пристально посмотрела на него. – Какое вообще тебе дело до моей матери?

– Ты не знаешь? – Сакра вскочил на ноги. – Ты правда не знаешь?!

Бриджит прислонилась к столбику кровати.

– Знала бы – не спрашивала, – бросила она.

Однако вместе с закипающей злостью пришло и облегчение: теперь Бриджит, по крайней мере, удавалось контролировать формулировки своих ответов.

Но Сакра, казалось, не слушал ее, задумчиво глядя куда-то вдаль.

– Где сейчас твоя мать?

– Умерла.

Бриджит помолчала, а потом добавила, уже по своей воле:

– Она умерла при родах.

Может, если она будет посговорчивее, ей удастся получить ответы и на свои вопросы?

Ее слова вернули Сакру к действительности, и он неожиданно произнес:

– Прости.

Бриджит посмотрела на него, но ничего не сказала. Похоже, отвечать требовалось только на вопросы.

Сакра подошел поближе, но, видимо, вспомнил пощечину и отступил на безопасное расстояние. В его глазах мелькнула улыбка.

– Каким образом ты собиралась помогать Калами?

Рот Бриджит сам собой раскрылся, но она была к этому готова.

– Я собиралась научиться тому, чему он хотел меня научить. – Она скрестила руки на груди. – А что это были за существа, которые меня похитили?

Сакра опять сдвинул брови, но это выглядело так, словно он нахмурился, чтобы не рассмеяться:

– Теперь ты хочешь допросить меня? Вопрос за вопрос?

– Ну, если ты не против, – сказала Бриджит. Теперь между вопросом и вынужденным ответом появился секундный промежуток. Этой секунды Бриджит было достаточно, чтобы сформулировать свою реплику нужным образом.

Сакра фыркнул и уселся на табурет. Он смотрел на нее исподлобья, наморщив лоб. Судя по всему, он был чем-то озадачен.

– Нет, пожалуй, мы не будем играть в эту игру. – Он задумчиво поскреб подбородок. – Но я хочу спросить тебя еще кое о чем. Что ты на самом деле знаешь о Вэлине Калами?

Прежде чем с его губ слетело последнее слово, у Бриджит уже был готов ответ:

– Я знаю только то, что видела.

– Однако у магии тоже есть границы, – почти беззвучно пробормотал Сакра, но Бриджит все же услышала и удовлетворенно улыбнулась.

– Что же ты видела?

Бриджит ждала этого вопроса и заранее выбрала в качестве ответа самое непостижимое свое видение. Может, ей удастся сбить его с толку всякой чепухой?

– Я видела, как он давал лисам вино.

Сакра вскинул голову:

– Где? – резко спросил он.

Пораженная его реакцией, Бриджит не успела продумать ответ и выпалила:

– В моем видении.

Сакра медленно поднялся, его лицо вспыхнуло.

– У тебя бывают мысленные видения?

В его взгляде было что-то такое, от чего у Бриджит перехватило дыхание. И снова ее язык ответил без участия воли:

– Да. Я вижу будущее и иногда прошлое.

– Ты видела мою госпожу?

Бриджит сглотнула, пытаясь прийти в себя:

– Я видела ее испуганной.

– А меня? Кроме того раза, когда мы встречались на кладбище, во сне?

Бриджит покачала головой:

– Только отражение в зеркале, которое мне показывал Калами. – А потом решилась спросить: – Что значит «когда мы встречались на кладбище»?

Сакра подошел к ней так близко, что теперь их разделяло не больше дюйма. Бриджит почувствовала исходившее от него тепло, запахи хлеба и дыма. Сердце ее забилось сильнее, но она заставила себя выдержать близость его тела и долгий взгляд осенних глаз.

– Кто-то стер это из твоей памяти, – наконец произнес он. – Я вижу следы в твоих глазах. Кто это сделал? Калами?

– Нет, – сказала Бриджит не по собственной воле. – Это был лис.

«Какой еще лис?» Она порылась в памяти, пытаясь найти хоть какой-то ключ к сорвавшимся с ее губ словам, но ничего не обнаружила. Страх с новой силой завладел Бриджит, и руки у нее задрожали так, что ей пришлось сунуть их в карманы передника, чтобы этого не заметил Сакра.

К огромному облегчению Бриджит, Сакра отошел от нее. Лицо у него было встревоженное, пальцы нервно теребили кончик одной из многочисленных косичек.

– Когда Калами давал лисам вино, это было видение о будущем или о прошлом?