Текст книги "Наследие чародея"

– Но ведь это он привез меня сюда. Если я не буду…

Мама подняла голову и встревоженно посмотрела на дверь.

– В чем дело? – спросила Бриджит, бросая быстрые взгляды то на призрака, то на книгу.

«Калами проснулся. Скажи Пешеку, что он все сделал правильно».

Призрак испарился. Бриджит бросилась вперед, задела юбкой за книгу, та соскользнула со стола и с глухим стуком упала на пол. Там, где стояла мама, еще чувствовалось ее тепло, но Бриджит от этого было не легче. Она хотела упасть на колени возле объемного фолианта и пролистать тяжелые страницы в надежде увидеть хоть какой-нибудь знак, оставленный мамой. Но она вовремя вспомнила о разбитой лампе и вместо этого схватила книгу с пола, пока масло не просочилось сквозь кожаный переплет. Послышались чьи-то шаги.

– Вы не поранились, госпожа? – произнес мужской голос.

Бриджит круто обернулась. В бледном свете она разглядела, что к ней приближается Сакра. Должно быть, луна уже зашла, и единственным источником света оставались звезды.

– Нет, все в порядке, – сказала Бриджит и осеклась. Она вовсе не собиралась ему отвечать, но ничего не могла с собой поделать. Видимо, наложенное на нее заклятье все еще оставалось в силе.

– Простите, – сказал Сакра, увидев выражение лица Бриджит. – Я не хотел вырывать у вас ответ силой, во всяком случае не теперь.

Взгляд у него был честный и открытый, и Бриджит внезапно почувствовала, что она смертельно устала. Она повернулась, чтобы положить книгу обратно на стол.

– Что же изменилось, сударь?

– Вы спасли мне жизнь, хотя у вас не было никаких причин это делать.

– Ах, вот в чем дело. – Бриджит погладила кожаный переплет Все-таки осталось пятно от масла. Хорошо еще, если не попортилось что-нибудь важное. Бриджит старательно думала об этих мелочах, чтобы отвлечься от всего, что она только что узнала, но не обдумала как следует. – А может быть, это уловка? Может, я спасла вам жизнь, чтобы влезть к вам в доверие, а потом вредить вашей Ананде?

Он покачал головой:

– Нет.

Негодование, разочарование, страх переполнили душу Бриджит, и хрупкая стенка самообладания рухнула под тяжестью этого потока.

– Почему же? – обернулась она к нему. – Потому что я такая дура? Потому что все считают меня девчонкой, которая ничего не соображает? Марионеткой, которую могут дергать за ниточки все кому вздумается?

– Потому что здесь был призрак, и он имел с вами продолжительную беседу. – И взгляд, и голос Сакры были по-прежнему спокойны. – Ни один дух, злонамеренный по отношению к законному императору или императрице, не мог бы проникнуть в эти стены, даже в такой час. Ему бы просто не позволили.

Значит, следил… Эта мысль обожгла Бриджит, как удар хлыста. Был здесь и все видел. Видел слова мамы, видел движущиеся картины, видел все, что видела она сама.

– Да ты… ты… подлый шпион! – выпалила Бриджит.

– В общем-то, да, – развел руками Сакра.

Однако Бриджит сейчас было не до шуток. Он шпионил за ней! Он все знает! Знает, что она была ублюдком, которого мать подкинула чужому человеку. Знает, что жена Эверета Ледерли никогда не любила его. Не имеет он права знать такие вещи! И Калами не имел права привозить ее сюда, чтобы все это открылось…

– Все вы тут – лживые подлецы!

О, как ей хотелось, чтобы Калами сейчас был здесь! Она бы своими руками, как куренку, свернула ему шею. За то, что он заставил ее пройти через весь этот ад…

– Да, – только и ответил Сакра.

Господи, ну вот, опять глаза мокрые… Как не стыдно плакать перед этим человеком! Бриджит со злостью смахнула слезы.

– С какой стати я вообще должна выслушивать вас!

Уголки его губ поползли вверх. Он улыбнулся и пожал плечами:

– С такой, что я, в отличие от Калами, хотя бы признаю, что я – подлый лжец. Или лживый подлец, это уж как вам угодно.

Бриджит хотела удержаться, но ничего не могла с собой поделать и рассмеялась. Смешно… Она пыталась прекратить этот дурацкий смех, но вместо этого зарыдала. Что ей остается? Выбор между двумя лжецами, двумя отцами и двумя мирами. Безумие. Просто безумие.

Слезы снова хлынули из глаз Бриджит, потом ее всхлипывания снова перешли в сдавленный смех, и она уже сама не знала, чего в нем больше – веселья или горя.

– Возьмите, госпожа.

Бриджит открыла глаза: Сакра протягивал ей платок. Это был такой обыденный, такой знакомый, вежливый и такой нелепый жест – здесь, за тридевять земель от дома, что Бриджит чуть было снова не впала в истерику. Но все же сдержалась, положила книгу на стол, взяла батистовый лоскуток и промокнула им глаза.

– Вы следили за мной? – спросила она уже спокойнее. Ярость выгорела в ней дотла.

– Сегодня – нет. У меня здесь назначена встреча. – Сакра взглянул на дверь. – Но я пришел слишком рано, а моего друга, верно, что-то задержало по дороге.

– Тогда, пожалуй, мне лучше уйти.

Бриджит наклонилась и осторожно подняла шаль из лужи масла, смешанного с битым стеклом. Ей почему-то казалось, что нельзя просто так оставить ее здесь, чтобы тот, кто будет убирать эту комнату, выбросил ее, словно тряпку. Все-таки чужая вещь, которую ей просто дали поносить… Бриджит встряхнула шаль, и осколки стекла, застрявшие в шерстяной материи, со звоном посыпались на пол.

– Возможно, вам лучше остаться, – возразил Сакра. – Этот человек знал вашего отца…

Бриджит не удостоила его взглядом. Она была занята тем, что сосредоточенно складывала шаль так, чтобы ее можно было нести за чистые края.

– Что мне за дело?

– И вашу мать.

Мама… Она пробыла с ней так недолго и с таким трудом пыталась пробиться через холод, которым Бриджит себя окутала, найти путь к ее сердцу. Мама, которая не хотела ее оставлять, однако ей пришлось это сделать. И все же она вернулась, она пыталась объяснить, пыталась предупредить ее.

Бриджит расправила плечи и, избегая смотреть Сакре в лицо, проронила:

– Думаю, на сегодня с меня достаточно. Я и так узнала больше, чем хотела. В том числе и о своей матери. Благодарю вас. – Она решительно направилась к двери, мечтая как можно скорее сбежать отсюда.

– Госпожа Бриджит, прошу вас, останьтесь! – крикнул Сакра ей вдогонку.

– Зачем?

– Я очень хочу, чтобы вы послушали то, о чем здесь будет говориться, – ответил он. – А еще потому, что лорд-мастер Пешек – пожилой человек, которого одолевают сомнения, и если он увидит вас, это его успокоит.

Сакра помолчал, а затем продолжил:

– Я хочу, чтобы вы знали: несмотря ни на что, я ваш друг, и если вам понадобится моя помощь, я сделаю все, что в моих силах.

У Бриджит комок подступил к горлу. Она осторожно положила шаль на стул и взглянула на Сакру. И постепенно поняла, чего же в нем не хватает. Когда она смотрела на Сакру, оба ее глаза видели одно и то же. Не было ни отражений, ни искажений, ничего скрытого – того, что она могла заметить левым глазом. Пристально вглядываясь, Бриджит подошла ближе, но ничего не увидела, кроме человека с карими осенними глазами и выражением безграничного терпения на лице. Она уже стояла так близко, что могла дотронуться до него рукой, но все равно видела в его глазах только кристальную честность. Боже всемогущий, как же давно это было, сколько лет прошло с тех пор, как ей предлагали такую роскошь – честность и дружбу, не смешанную с жалостью? Да и преподносил ли ей кто-нибудь такой драгоценный дар за всю жизнь?

– Прошу прощения. Господин, – раздался чей-то голос. – Госпожа.

Бриджит и Сакра замерли, словно парочка провинившихся школьников, пойманных за сараем. Из-за слез, застилавших Бриджит глаза, и чувств, переполнявших ее сердце, она едва различала стоявшую в дверях фигуру.

– Лорд-мастер. – Сакра поклонился.

Человек согнулся в ответном жесте и только после этого подошел ближе. Свет звезд становился все более рассеянным, но когда Бриджит вытерла глаза, она все же смогла разглядеть, что перед ней стоит сухопарый человек с лицом, выражающим сдержанность. Когда-то он был красив, подумала Бриджит, но заботы прорезали на его лице слишком много морщин.

– Спасибо, что пришли, лорд-мастер Пешек, – сказал Сакра.

– Вы сказали, что у вас есть для меня важные известия, – отозвался лорд-мастер Пешек, не сводя глаз с Бриджит. – Прошу прощения, госпожа, я…

Сакра прервал его. Теперь он был чрезвычайно скован, Бриджит почти физически ощущала исходившее от него напряжение.

– Лорд-мастер Пешек, сын Пачалка, внук Урсулы, – представил он. – А это – Бриджит Лофтфилд Ледерли, дочь Аваназия, внучка Финора.

Лорд-мастер пошатнулся, словно от удара. Он ухватился за угол ближайшего стола, и даже в тусклом свете Бриджит увидела, как побелели костяшки его пальцев.

Сакра обернулся к Бриджит, и она поняла, что должна что-то сказать.

– Как поживаете, сударь?

– Святые предки… – выдохнул Пешек. – Мы и не думали… Мы и не знали, что она смогла сделать это там…

Он поклонился, все еще дрожа:

– Я счастлив приветствовать вас, госпожа Бриджит.

– Благодарю.

Пешек, видимо, решил не подвергать излишнему риску свое немолодое сердце и присел на стул. Затем вытер лоб широкой ладонью и снова глянул на Бриджит, словно не веря своим глазам. Однако выдерживать на себе его взгляд было легко: он был какой-то мягкий и доброта в нем соседствовала с изумлением.

– Как же случилось, что вы оказались именно здесь и именно сейчас? Неужели…

– Ее привез Калами, – ответил за Бриджит Сакра, прохаживаясь вдоль стола.

– Калами? – Глаза Пешека округлились. – Но почему же тогда она с вами?

Губы Бриджит изогнулись в усмешке, и она принялась без нужды оправлять юбку.

– Похоже, Вэлин Калами опустил кое-какие детали, рассказывая мне о ситуации, которая здесь сложилась.

Подняв глаза, Бриджит увидела, что Пешек улыбается. Улыбка озаряла все его лицо, и Бриджит убедилась, что первое впечатление было верным: когда-то лорд-мастер и впрямь был исключительно красивым мужчиной.

– Говорите вы точь-в-точь как ваша матушка.

– Я не знала свою мать. Она умерла при моем рождении.

При этих словах Пешек прикрыл глаза и коснулся губами сустава указательного пальца. Это напомнило Бриджит католический обычай – перекреститься, когда говорят о покойнике.

– Я это подозревал, – сказал Пешек. – Иначе она ни за что не осталась бы там.

Он сокрушенно покачал головой:

– Мне очень жаль.

– Спасибо, – быстро отозвалась Бриджит, чтобы остановить поток сочувственных слов, потому что в один ужасный момент ей хотелось сказать: «А мне нет».

– Она… Я… – Бриджит надула щеки и шумно выдохнула. Нет, это просто смешно. Ну давай, скажи это! Здесь можно говорить что угодно, и тебе поверят. – Лорд-мастер Пешек, ко мне являлась ее тень. И она велела передать вам, что вы все сделали правильно.

Пешек закрыл глаза и испустил долгий, глубокий вздох.

– Благодарю вас, госпожа, – сказал он. – А ведь я уже начал терять уверенность в цели.

– Поверьте, я вас прекрасно понимаю. – «Правда, понятия не имею, о чем речь». Бриджит искоса глянула на Сакру. Лорд-мастер Пешек пришел сюда, чтобы встретиться с главным советником Ананды. Бриджит оставалось лишь строить догадки о том, что здесь происходит.

Сакра уперся ладонями в стол и наклонился вперед.

– Вы должны знать, лорд-мастер, что Уло вас предал. Императрице стало известно, что вы поддержали Храбана в его начинании.

Бриджит не ожидала, что в ее присутствии Сакра станет произносить такие откровения. С другой стороны, он ведь сам хотел, чтобы она осталась. Бриджит сознавала, что можно прямо сейчас идти к Калами и выступить новым свидетелем того, что, по всей видимости, являлось заговором. И Сакра понимает это так же отчетливо, как она сама. Она сознательно предоставил ей власть – не только над собой, но и над своими союзниками.

В то время как эти мысли проносились в голове Бриджит, краска сползла с лица Пешека. Свет улыбки тоже померк, лицо его стало просто лицом усталого старика.

– Что ж, – сказал он, запустив пятерню в седые волосы. – Чего же еще ожидать от сына Обана! Про его отца можно много чего сказать, но никто не скажет, что он был образцом храбрости. – Он задумчиво покачал головой и опустил руку на стол. Бриджит заметила, как дрожат его пальцы. – Полагаю, Храбан думал, что в его положении нельзя быть слишком разборчивым. Многие по-прежнему любят и боятся императрицу Медеан. – Его голос стал жестким. – Что вы и ваша госпожа собираетесь предпринять насчет этой измены?

– Все уже сделано. Уло мертв.

Пешек притих. У Бриджит появилось зловещее ощущение, что старик оценивает находящиеся в комнате вещи на предмет их использования в качестве оружия.

– Теперь вы можете уехать, лорд-мастер, – серьезно сказал Сакра, но Бриджит заметила, как пристально он при этом смотрел Пешека. – Лорду Храбану уже сообщили, чтобы он готовил людей. К концу праздников мы так или иначе покончим с правлением Медеан.

– Дворцовый переворот посреди зимы? – Пешека словно подменили: взгляд его стал расчетливым и переместился с Сакры на столешницу. Бог его знает, что он там увидел, но вполне возможно, что это была карта. Если Пешек знал ее… родителей, то он мог быть солдатом в той стародавней войне.

– План не самый плохой, – признал он. Несколько секунд он молча барабанил пальцами по столу. – Но вам, агнидх Сакра, и вашей госпоже следует знать, что у вас ничего не выйдет. Да, зима замедлит распространение этой новости и реакцию на нее, но рано или поздно весна наступит. И когда это случится, что мы получим? Волости, тянущие одеяло в шести направлениях, и Старцев Хун-Це, нависших над тем, что осталось от империи. И что Ананда будет делать тогда?

Он вскинул голову, и его глаза горько блеснули:

– Позовет на помощь своего папочку? Все будут от этого просто в восторге. Особенно южные земли.

Сакра опять скромно улыбнулся. К своему удивлению, Бриджит обнаружила, что ей начинает нравиться эта улыбка. Она могла принадлежать только человеку, который понимает абсурдность своего положения так же ясно, как и его неумолимую серьезность.

– Можно только удивляться, как вы, с таким отношением, вообще согласились поддержать это предприятие.

– Можно, – сухо ответил Пешек и провел рукой по столу, словно стирая то, что он там видел. – Наверное, я сделал это потому, что надеялся убедить Медеан, – задумчиво добавил он, глядя на свою ладонь. – Наверное, я надеялся…

Но вместо того чтобы закончить предложение, он лишь опять покачал головой.

Однако Сакра, похоже, не собирался оставлять лорд-мастера в покое.

– Так на что вы надеялись?

– Я надеялся, что смогу открыть ей глаза на опасность, которой она подвергает себя и Изавальту.

Пешек посмотрел в окно. Черное небо на востоке посерело. Рассвет, или почти рассвет. Скоро дворец оживет. Многие слуги уже наверняка на ногах. Тревожные звоночки зазвенели у Бриджит в голове. Калами проснулся. Возможно, он уже заходил ее проведать и обнаружил, что она исчезла. Если он займется поисками и найдет ее здесь… Бриджит не представляла себе, что тогда.

– Могу вам сказать одно, госпожа Бриджит, – обратился к ней Пешек, и речь его зазвучала быстрее и резче, чем раньше. Он тоже понимал, чем грозит приближение рассвета. – Что бы здесь ни говорилось, вас ни в коем случае не должны видеть вместе с агнидх Сакрой. Если Медеан узнает, что вы сговорились с ее врагами…

Он запнулся и смущенно потер руки:

– То вам придется плохо, потому что она не в себе последнее время.

Бриджит решила, что ей представился случай получить еще кое-какие ответы.

– Калами сказал, что у нее старческое слабоумие, – вставила Бриджит.

Это заявление ошеломило Пешека. Он нахмурился, и на его лице отразились одновременно гнев и недоумение.

– Зачем Калами это делать?

– Потому что он вступил в сговор с Хун-Це для того, чтобы развалить империю, – спокойно ответил Сакра.

– Что?! – Пешек подскочил как ужаленный. Сакра твердо встретил его взгляд, и по мере того как он говорил, лорд-мастер понемногу успокаивался.

– Это действительно так, и это часть того, о чем я вам собирался сообщить. Калами – ярый поборник независимости Туукоса. Поэтому он хочет помочь Хун-Це захватить Изавальту, при условии, что Туукос снова будет свободной страной.

Пальцы Пешека медленно сжались в кулаки. Он отвернулся от Бриджит и Сакры, словно не мог их больше видеть, но Бриджит успела заметить, как его черты исказились от закипающего бешенства. Тяжелой походкой лорд-мастер подошел к окну, ухватился обеими руками за створки, и Бриджит показалось, что сейчас он разорвет их.

Однако все это не вызвало у нее никаких эмоции. Все ее чувства были вырваны с корнем, осталось лишь кристально ясное осознание того, какая чудовищная ложь была во всем, что говорил ей Калами. Он сказал, что привезет ее в Изавальту ради императрицы, а потом обнаружилось, что императрица не в своем уме; он клялся, что хочет спасти империю, а на деле предал Изавальту. Он сказал, что у него нет причин для неприязни к этой стране, в то время как сам толкал ее к пропасти. И он собирался каким-то образом использовать ее для этих планов!

Пешек понемногу овладел собой и вытер ладони о полы кафтана.

– Я бы задушил его собственными руками, если бы от этого была хоть какая-то польза.

– Только если бы вы добрались до него раньше меня, – прошипела Бриджит.

Двое мужчин пораженно уставились на нее, и только тогда Бриджит поняла, что произнесла свою мысль вслух.

– Простите, – смутилась она.

– Да не за что, госпожа, – ответил Сакра почти весело, и Бриджит почувствовала, что ее вспышка ненависти к Калами разрядила обстановку. Сакра обернулся к Пешеку: – Если вы, лорд-мастер, все еще пользуетесь доверием императрицы, вы еще можете его остановить.

– Я могу попытаться, Сакра, – поправил его Пешек, глядя в окно усталыми глазами. – Она еще не арестовала меня. Возможно, она собирается это сделать сразу же после нашего совместного завтрака. Может, тогда мне удастся переубедить ее.

– Но вы же сказали, что она не совсем в порядке… – начала Бриджит.

– У нас с Медеан долгое прошлое, – оборвал ее Пешек. – Сейчас это может сыграть нам на руку. А если не выйдет…

Он легонько постучал пальцем по стеклянному ромбу, прежде чем повернуться на пятках и взглянуть в лицо Сакре.

– Если не выйдет, наступит ваша очередь делать все, что в ваших силах. Я прошу только… – он замялся.

– О чем? – тихо спросил Сакра.

– Я прошу вас помнить, какой она была когда-то, агнидх , – сказал он наконец. – О том, что она сделала для государства. Возможно, не от чистого сердца, возможно, не раз потом жалела об этом. Но все же она спасла нас, всех до единого. И если ваша госпожа захочет отомстить, заклинаю…

Сакра поклонился в пояс, закрыв глаза ладонями:

– Я внял вашим словам, лорд-мастер, с величайшим вниманием и тщанием.

– Спасибо, агнидх. Что ж, – Пешек расправил плечи. – Я всего лишь старик, который только что услышал массу дурных известий. Думаю, мне стоит воспользоваться привилегиями старости и вздремнуть часок перед завтраком.

Он раскланялся перед Бриджит:

– Надеюсь, нам еще доведется поговорить, госпожа.

Бриджит в свою очередь склонила голову:

– Я тоже на это надеюсь, сударь. Думаю, что… – Бриджит поспешно прикусила язык, а потом приняла решение: – Мне бы хотелось расспросить вас о… об Ингрид и Аваназии.

Пешек, конечно, заметил, что она не назвала их родителями, но ничего не сказал на этот счет.

– Я буду счастлив рассказать вам все, что знаю. Доброго утра.

Он повернулся и направился к двери: осанка прямая, в походке ни следа усталости. Но только он приоткрыл дверь, как тут же застыл и едва слышно произнес:

– Калами.

Глава 13

– Бриджит, беги! Там есть проход. – Сакра махнул рукой в сторону дальней стены библиотеки.

Бриджит не нужно было долго упрашивать. Она подхватила полы юбки и побежала в направлении, указанном Сакрой. Там она увидела небольшую дверцу, спрятавшуюся между шкафами с книгами. Бриджит протиснулась сквозь нее и плотно прикрыла за собой. На двери был небольшой засов, и Бриджит хотела было его запереть но потом решила, что Сакре или Пешеку этот выход тоже может понадобиться.

Обернувшись, Бриджит лицом к лицу столкнулась с огромным, как медведь, человеком, чья белоснежная борода спускалась до самого пояса скромного белого кафтана. Больше всего он напоминал Санта Клауса, который еще не успел надеть свою красную куртку и колпак.

– Доброе утро, дочка, – добродушно сказал Санта. – Захотелось встретить рассвет святого праздничка?

Бриджит вдохнула полной грудью, чтобы прийти в себя.

– Да, знаете ли, – сказала она, оправляя юбку. – Я рано встаю.

Сайта закивал с одобрением:

– Похвальная привычка, которая ведет ко многим добродетелям. Так пойдем же и воздадим дань уважения.

Они прошли по короткой галерее с простыми оштукатуренными стенами без украшений и вошли в огромный круглый зал с куполом вместо потолка. Это была церковь. Ничем другим это помещение быть не могло. На расписном куполе изображался восход солнца на затянутом облаками небе. Стены на уровне пояса были покрыты фресками с пейзажами – лесами, горами и долами. А между «небом» и «землей» в позолоченных рамах красовались портреты мужчин и женщин в различных позах, с коронами на головах. Величественную строгость храма немного портили охапки вечнозеленых растений и веток остролиста, а также плотно закрытые крышками корзины. Воздух был напоен запахами смолы и соломы.

В самом центре зала стояли два изваяния, раскрашенные яркими красками и одетые в настоящую одежду. Одно из них изображало мужчину с каштановыми волосами и глазами, возведенными к небу, который держал в поднятой руке пику. У второй статуи, золотоволосой женщины, руки были протянуты вперед, словно бы в приветственном жесте. В одной она держала золотой кубок, в другой – кинжал.

Санта Клаус прошествовал к статуям и поцеловал краешек одежды сначала у мужчины, потом у женщины. После этого он отступил в сторону, видимо, для того, чтобы Бриджит могла сделать то же самое. Однако она не тронулась с места. Не то чтобы это противоречило ее религиозным убеждениям, просто она не знала, кто они, эти двое, и что символизируют, и от этого ей было как-то не по себе.

– Простите меня, сударь, – сказала она. – Я уважаю вашу религию, но я приехала издалека и не знакома с вашими обычаями и порядками.

Брови Сайта Клауса поползли на лоб.

– Правда?! Настолько издалека, что не знаешь Вышко и Вышемиру?

Бриджит взглянула на парочку, стоявшую на пьедестале. Невозможно было определить, из какого материала были сделаны статуи. Их «кожа» была любовно раскрашена в совершенно натуральный телесный цвет. В голубых глазах светился живой ум. Вот только не очень-то добрыми были эти двое. Да, безусловно, они были сильны и решительны, но никак не добры.

– Настолько издалека, сударь, – сказала Бриджит, обернувшись к Сайта Клаусу. Смотреть на него было намного проще и приятнее, чем на изваяния богов. – Я даже не знаю вашего титула и не имею понятия, как к вам полагается обращаться.

Бородач издал смешок удивления и заинтересованности:

– Да, правду говорят, «век живи, век учись». Я с удовольствием узнал бы побольше об этой далекой стране. Но сначала, если позволишь, я поучу тебя. Меня зовут Бакхар, я сын Якшима, внук Ростависка, и я имею честь носить титул Хранителя императорского святилища.

Он поклонился. Бриджит ответила тем же.

– Бриджит Лофтфилд Ледерли. – Она решила не добавлять остальную часть длинного имени, которым ее назвал Сакра. Отчасти потому, что не была уверена в том, что сможет правильно произнести все слова, отчасти из-за того, что хотела хорошенько обдумать наедине с собой все, что значило это имя, прежде чем публично его принять. – Я тоже когда-то была хранителем, только не святилища, а маяка.

Бриджит окинула взглядом роспись и золото, украшавшие сводчатые стены.

– Да и жилище у меня было поскромнее.

Хранитель Бакхар заметил ее взгляд:

– Да, я тоже частенько мечтаю о простом, самом обыкновенном доме. По-моему, он бы лучше подошел моим святым господам. – При этом лицо его помрачнело. – Надеюсь, ты окажешь мне услугу и расскажешь поподробнее об этом маяке, на котором ты была хранителем.

– С удовольствием, – отозвалась Бриджит и вдруг поняла, что это правда. За последние дни произошло столько всего странного и страшного, что воспоминания о Песчаном острове и в самом деле казались теперь уютными и надежными.

– Но все-таки лучше вы сначала расскажите мне о своих святых господах, – быстро сказала Бриджит, тщетно пытаясь вспомнить их имена. – Чтобы я невзначай не допустила какого-нибудь непоправимого промаха в придворной беседе.

Это место здесь почитали. Ни один народ не стал бы вкладывать в храм столько труда, если бы в сердцах людей не было глубокой набожности. К тому же, на счастье Бриджит, этот Хранитель, похоже, отнесся к ней с искренней симпатией. И значит, в его лице можно найти не менее ценный источник информации, чем любая летопись, прочтенная вслух Ричикой.

Хранитель Бакхар нежно взглянул на статуи, напомнив Бриджит преподобного Симмонса, который так же умильно взирал на распятие в своей церквушке. Каковы бы ни были верования этого человека, они явно дороги его сердцу.

– В те времена Изавальта состояла из одного-единственного города на берегу реки, – начал Хранитель с таким выражением, с каким читают давно заученные стихи. – В летние месяцы река давала людям возможность охотиться, ловить рыбу и торговать с соседними городами. А все споры в пределах городских стен разрешались мудрым судьей Вышатаном.

Но однажды летом случилось так, что река предала город: по ней в Изавальту приплыли захватчики с Туукоса, которые осадили город и тем причинили большое горе всем его обитателям. Запертые за городскими стенами, они не могли ни обрабатывать свои поля, ни пойти на реку наловить рыбы. Жители Изавальты пришли за помощью к судье, попросили его принять королевский сан и корону и повести их в бой против вражеского войска.

Но судья видел, как многочисленны туукосцы, как хорошо они вооружены и как быстро растут их осадные башни. А еще он видел, как по ночам они пили кровь и хвастали, что скоро выпьют всю кровь в Изавальте. И сердце его, которое не было сердцем воина, дрогнуло. Судья ответил горожанам, что если они сделают его своим королем, он будет стремиться к миру, а не к войне, потому что Изавальта не сможет одолеть врага, подобравшегося к ее стенам.

У судьи было двое детей-близнецов – юноша и девушка, которые только-только достигли совершеннолетия. Звали их Вышко и Вышемира. Они пошли к отцу и долго убеждали его повести народ на битву. Стены не будут держаться вечно, говорили они. Туукосцы не согласятся на мир, они сотрут город с лица земли, так что не останется камня на камне, зарежут всех жителей до последнего грудного младенца. Об этом они пели по ночам свои песни. Но судья в ответ только отвернулся.

Тогда Вышко и Вышемира стали держать совет. Они понимали: отец их прав в том, что Изавальта уже слишком ослаблена, чтобы одержать победу над туукосцами. Во всяком случае, в честной битве. После долгих раздумий они переправили вождю вражеского войска послание, в котором спрашивали, согласен ли он принять самый ценный дар, который Изавальта сможет ему предложить, и оставить город в покое.

Бриджит взглянула на пику и кинжал. Не очень-то миролюбивые символы…

– Этим драгоценным подарком была сама Вышемира, которая готова была пожертвовать собой и стать женой главаря туукосцев. Тот согласился, и вся церемония была проведена честь по чести, с празднествами и жертвоприношениями. Туукосцы погрузились на свои корабли и, как показалось изавальтцам, приготовились к отплытию. Но в первую брачную ночь их главарь со смехом сказал Вышемире, что не собирается снимать осаду, а будет и дальше разорять город.

Вышемира ужаснулась его словам, и когда главарь заснул, поднялась с постели, вышла на палубу корабля и стала смотреть на город. Была безлунная ночь, но она все равно увидела одинокую фигуру брата, который стоял на крепостной стене. Так они стояли, разделенные расстоянием, но чувствовали и думали одно и то же. И в тот миг на них снизошло благословение. Вышемира вернулась к спящему главарю туукосцев, вытащила кинжал, что висел у него на поясе, и вонзила ему прямо в сердце, а потом заколола и себя, чтобы их кровь смешалась. Умирая, Вышемира из последних сил бросилась в реку. Когда Вышко увидел, что река стала красной от крови его сестры, он поднял копье над ее водами и воззвал к Вышемире, чтобы она повернула вспять вероломную реку. Он воззвал к стенам Изавальты, чтобы они вобрали в себя его кости и он стал бы вечным защитником своего города. Услышав этот призыв, стены сомкнулись над Вышко, так же как река – над Вышемирой.

Река разлилась бурным потоком из воды и крови и смыла все корабли туукосцев. Не тронула она только Изавальту, которую защищали кости Вышко. Когда все туукосцы утонули, река успокоилась и стала соленым морем, чтобы служить вечным напоминанием и преградой между Туукосом и Изавальтой.

Бриджит вспомнила слова мамы: «Я получила специальное разрешение находиться здесь от защитников этих мест». Неужели она имела в виду вот этих двоих? Неужели они и вправду охраняют эту страну? У Бриджит волосы на голове зашевелились от этой мысли… И вдруг она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

– Теперь ты понимаешь, откуда взялась эта небольшая вражда между Туукосом и Изавальтой, хотя мы и покорились наследникам Вышко и Вышемиры больше ста лет назад.

Бриджит подпрыгнула от неожиданности. В обрамлении золоченых дверей стоял Калами. Бриджит пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не попятиться назад, когда лорд-чародей быстрым шагом устремился к красно-черному пьедесталу. Он не колеблясь поцеловал подолы обеих статуй, затем выпрямился и поприветствовал Хранителя Бакхара и Бриджит.

– Я должен поблагодарить вас, добрый Хранитель, за то, что вы нашли мою потерявшуюся подопечную и взяли на себя ее религиозное воспитание.

Даже если Хранитель Бакхар и заметил сарказм Калами, его спокойные черты ничем не омрачились.

– Наоборот, это она меня нашла, поднявшись на рассвете, что достойно всяческих похвал, а затем пожелала узнать побольше о спасителях Вечной Изавальты. – Несмотря на внешнее спокойствие, голос Хранителя звучал жестко.

– Знаю, я бы должна еще быть в постели, – торопливо сказала Бриджит, чтобы разрушить растущую между мужчинами стену холода. – Но мне не спалось, и я не смогла усидеть на месте. Извини, если я сделала что-то не так.

Слова примирения прозвучали легко и непринужденно, но они жгли Бриджит язык. Этот человек лгал ей с самого начала, рисковал ее жизнью – и все ради лжи. Но он не должен понять, что она это знает. Если Калами сочтет, что ей нельзя доверять… Бриджит страшно было даже думать о том, что тогда будет.