Текст книги "Наследие чародея"

Слишком много видений и образов, чтобы понять их смысл… Что это – прошлое или будущее? А может, и то и другое? Обязательно ли все это произойдет или только может случиться?

Бриджит зажмурила глаза, пытаясь отогнать видения. На ее плечо легла рука, но Бриджит с раздражением ее сбросила. Ей нужны ответы! Пора положить конец этим туманным видениям. Кто-то ведь должен знать, что все это значит? Кто-нибудь наверняка знает…

– Бриджит, успокойтесь, – услышала она голос Сакры. – Вам нечего бояться. Откройте глаза.

«Хорошо». Бриджит набрала в грудь побольше воздуха. Какая же она глупая! От видений не может быть никакого вреда – какими странными и страшными они ни были… Бриджит открыла глаза и увидела Сакру и Жар-птицу в клетке.

А еще она увидела Аваназия.

Он стоял, положив руку на клетку. Он серьезно посмотрел на Бриджит и протянул к ней другую руку. Что это означает? Он зовет ее за собой? Или приветствует?

– Ты… – начала она.

– Что, Бриджит? – нахмурился Сакра.

– Аваназий, – волей-неволей ответила она. – Он здесь.

Ну разумеется! Он положил жизнь на то, чтобы создать эту клетку, – как он может ее покинуть? Клетка, должно быть, притягивает его, как магнит.

– Ваш отец здесь, – с благоговением повторил Сакра.

– Не называйте его так! – отрезала Бриджит. У нее не было ни малейшего желания видеть этого человека, но не видеть его она тоже не могла. Что ж, замечательно, наконец-то он ей показался. Послушаем, что он скажет… – Это любовник моей матери. Мой отец – Эверет Ледерли!

Призрак серьезно кивнул.

– Он хочет говорить с тобой, Бриджит, — сказала Жар-птица. – Ты не слышишь его, зато я слышу. Он говорит, что ты должна меня освободить.

Бриджит взглянула на призрака: он вновь наклонил голову.

– Он говорит, что мое заключение не должно длиться вечно. Что было совершено большое зло.

Аваназий смотрел на Бриджит, и теперь она увидела, какое у него волевое лицо. Ей вспомнились те картинки-воспоминания, которые показывала ей мама. Бриджит хотелось обвинить его во всех бедах, отравлявших ей жизнь, но внезапно она почувствовала, что смертельно устала. Как давно она не спала… Бриджит откинула назад волосы. И сколько еще придется ей не спать?..

Она стояла лицом к лицу с призраком человека, который ее породил, возле клетки, которую он создал, чтобы поймать это сверкающее, опаснейшее создание, и не знала, чему верить, не понимала, чего хочет, кроме сна. А спать хотелось очень сильно.

– Бриджит, – позвал Сакра, – чем я могу помочь?

Этот золотоволосый человек был маминым возлюбленным. Это он повинен в ее незаконном рождении, в разбитом сердце папы. И у него еще хватает наглости являться сюда и указывать ей, что делать!

Бриджит видела разрушения, видела ликование, видела призрак своего отца, который ждал ее решения. Сакра молчал. Бриджит чувствовала, что он ждет, когда она заговорит. Он поверит всему, что она скажет, и сделает все, что нужно. На него можно рассчитывать даже теперь, когда весь мир уходит из-под ног. Теперь все зависит от нее самой. Вот он, шанс отомстить Аваназию – можно прямо сейчас бросить ему в лицо свое презрение.

Призрак, Аваназий, склонил голову и ждал. Весь мир ждал решения Бриджит.

Но птица в клетке была так прекрасна, а рядом стоял ее отец, человек, давший ей жизнь, мужчина, которого любила ее мать, который прошел сквозь Земли Смерти и Духов из любви к ней… Впервые Бриджит ощутила в себе отголосок этой любви. Глаза защипало от слез. Примирение… Примирение с собой, с отцом, с матерью, со своим прошлым… Нет, это чересчур! Нет, только не реветь…

И все же как хочется! О, как хочется!

Сакра опять коснулся ее плеча, и на сей раз Бриджит была этому рада.

– Даже я чувствую его силу, – нарушил он молчание. – Освободитесь от своих оков, и вместе мы освободим Феникса. Сделайте это как любящая дочь Аваназия.

– А как же папа? – прошептала Бриджит, всем сердцем желая, чтобы призрак ее понял. Как она может это сделать, не предав папу?

– Любовь безгранична, ее хватит на всех. Любовь – это море, это звезды и ветер, – сказал Сакра. – Любовь – субстанция всеобъемлющая, и такими же становятся те, кто любит.

От этих слов сердце Бриджит разорвалось на части. Тоска, ярость и страх, которые она так долго сдерживала, прорвались мощным потоком. Бриджит всхлипнула, и все прошло.

– Отец, – прошептала она.

Аваназий отошел от клетки и приблизился к Бриджит. Она ощущала тепло его любви на своих щеках, на волосах и даже в слезинке, скатившейся из уголка глаза. Она почувствовала любовь и силу, понимание и прощение. Они наполнили ее пустое, разбитое сердце, и на Бриджит снизошел покой.

«Расскажи маме, — хотелось ей попросить, – расскажи маме обо всем, что здесь произошло. Скажи ей, что я ее люблю и прошу у нее прощения». Но взглянув в глаза Аваназиевой души, Бриджит поняла, что мама уже знает. От избытка чувств у Бриджит закружилась голова, и она ухватилась за руку Сакры. Сакра ничего не сказал, ни о чем не спросил, понимая, что ей нужно сначала разобраться в собственных чувствах.

Аваназий снова отдалился и встал на свое место возле клетки положив руки на прутья. Теперь Бриджит знала, чего он хочет. Она выпрямилась.

– Я вижу, – сказала Бриджит, – и разрушение, и благословение. – Она обернулась к Сакре. – И я не знаю, что из этого – подлинное будущее.

Сакра кивнул:

– Во всяком случае, освободив Феникса, мы лишим императрицу основы ее власти.

– Но она может обжечь, а может заморозить. Столько жизней может быть отнято, столько людей может погибнуть, если Жар-птица решит отомстить… Можно ли сделать это как-нибудь безопасно?

– Да, – в голосе Сакры не было ни тени сомнения.

– Ну что ж, – ответила Бриджит оживившись и поправила юбку. – И как мы будем это делать?

Сакра улыбнулся и одобрительно кивнул ей. А затем объяснил:

– Нет ничего проще. В обмен на свободу мы потребуем от нее обещание.

Он встал перед заточенной в клетку пленницей. Жар-птица задумчиво посмотрела на него, но ничего не сказала.

Рядом с ним стоял призрак, которого он не мог видеть, но его хорошо видела Бриджит. И она обнаружила, что улыбается и Аваназий.

– Обещай, что не причинишь вреда государствам, подвластным моей госпоже и ее семье, что не тронешь ни человека, ни пяди земли, что находятся под ее защитой или под защитой ее наследников. – Сакра подошел еще ближе к клетке, не обращая внимания ни на жар, ни на длинный, острый клюв. – Поклянись породившим тебя огнем – и будешь свободна.

Но стоило Сакре произнести эти слова, как Аваназий предостерегающе поднял руку. Бриджит хотела сказать об этом Сакре, но не успела и рта раскрыть, как послышался мучительный скрип железа, и в комнату ворвался холодный ветер.

– Не бывать здесь никаким обещаниям!

Медеан! Она схватила Бриджит в охапку и оттащила подальше от Сакры, Аваназия и клетки с Жар-птицей.

– Ты в порядке, Бриджит? Что он с тобой сделал?!

– Никто ничего со мной не делал. – Бриджит попыталась вырваться из объятий императрицы, но у Медеан оказалась железная хватка.

– Злодеи! Они похитили тебя и затащили сюда, в это подземелье! – воскликнула Медеан. – Они хотели заманить тебя в ловушку своей ложью, но ты видишь их насквозь, верно?

И она торжествующе улыбнулась. Сердце Бриджит замерло от страха. Императрица видела совсем не то, что происходило в этой комнате. Она видела свой собственный мир, построенный ее воображением, и, похоже, он ее вполне устраивал. Что же будет, когда она поймет, что это всего лишь иллюзия?..

Бриджит взглянула на призрак Аваназия. Он протягивал к Медеан руки, беззвучно шевеля губами, и Бриджит показалось, что он сейчас зарыдает. Ей так хотелось услышать его голос или хотя бы голос Жар-птицы, но птица съежилась в дальнем углу клетки и только злобно шипела на императрицу.

– Ваше Величество, – осторожно начал Сакра. – Мне кажется, это не самое подходящее место для обсуждения подобных вопросов. Совет лордов давно уже ждет вас, чтобы решить судьбу лорда-чародея.

– Лорд-чародей – пустышка, – сплюнула Медеан. – Предатель. Вздумал сделать игрушку из трона Вечной Изавальты!

Она горделиво выпрямилась:

– Он проиграл точно так же, как твоя госпожа, южанин. Вы проиграли. Изавальта стоит и будет стоять, несмотря на все ваши происки.

Аваназий в отчаянии закрыл лицо руками.

– Освободите меня, — завопила Жар-птица. – У меня есть законное право отомстить этой женщине!

Но Медеан, казалось, не слышала.

– Теперь ты знаешь, что такое Жар-птица, – обратилась он к Бриджит. – Своими всевидящими глазами ты, наверное, уже увидела, какую опасность она из себя представляет?

Бриджит не могла ответить. В горле у нее пересохло, и слова не спешили наружу.

– Я же знаю, что это так, – проворковала Медеан, ласково касаясь щеки Бриджит. – Я вижу на твоем лице ужас. Ты понимаешь, что ее нельзя освобождать – никогда и нигде, ни в Изавальте, ни в любой другой обитаемой стране. Дни мои сочтены, и постоянное обновление клетки мне не по силам. Кому же мне еще доверять, как не дочери Аваназия?

Императрица подняла руку Бриджит, подставив ее под мерцающий свет Жар-птицы. Аваназий шагнул вперед и сжал в своих руках их ладони. Бриджит почувствовала теплую настойчивость его прикосновения, но заметила ли его Медеан сквозь толщу стен своего иллюзорного мира?

– Все, что было в нем, перешло к тебе. В тебе течет его кровь, его сущность. И понимание, его понимание, заложено в глубине твоей души. Ты должна понять, как понял бы он: все, что я делаю, я делаю ради Изавальты, ради спокойствия империи. Ты обязана это понять!

В свете живого пламени глаза императрицы блестели, и она настойчиво приблизила свое лицо к лицу Бриджит, чтобы та могла увидеть мир таким, каким он представлялся ей самой. Отчаяние, безрассудное и безысходное, окружало Медеан густым туманом. На мгновение Бриджит стало жаль императрицу. Она так хорошо понимала, что значит чувство вины… Но все же императрица требовала от нее слишком многого.

– Вы хотите, чтобы я поняла вас? – Бриджит удалось выдернуть руку. – Тогда помогите мне понять то, что вы сделали со своим сыном.

Аваназий стоял подле Медеан. Он говорил что-то, поглаживая ее руку своими призрачными руками и убеждая ее в чем-то, чего она не слышала и не могла почувствовать.

Императрица отшатнулась от Бриджит:

– Я его защищала! Он начинал влюбляться в эту змею, так же как я когда-то влюбилась в моего мужа, Каачу. Я обязана была уберечь от нее своего сына.

– Но ведь вы согласились на этот брак, – сказала Бриджит.

Она сознательно избегала смотреть на Сакру. Медеан, казалось, вообще забыла о его присутствии. И это хорошо. Может, она и совсем о нем позабудет. Тогда у Сакры будет шанс – хотя что это за шанс, Бриджит могла лишь догадываться. У него нет ни времени, ни места на то, чтобы сотворить заклятье. Возможно, вместе они смогли бы одолеть старую императрицу, но даже сейчас Бриджит трудно было представить, чтобы Сакра сделал что-либо подобное без крайней необходимости.

– Да, согласилась, к стыду своему. – Медеан склонила голову и отошла от Аваназия, а он остался стоять на месте, бессильно уронив руки. – Да, я принесла сына в жертву политической необходимости, Но при этом я хотела его защитить – до той поры, когда Ананда выкажет свою предательскую сущность. Тогда я могла бы использовать брачное соглашение в свою пользу, а Ананду отослать назад, к ее семейству.

Императрица отвернулась и принялась потирать руки, словно ей было холодно – несмотря на жар, исходивший от птицы. Насколько же сильна должна быть стена холода вокруг императрицы, чтобы она не чувствовала присутствия Аваназия!

– Я не думала, что все это будет так долго. Я не подозревала, как она умна. – Императрица снова повернулась к Бриджит. – И когда Калами заставил меня наложить именно это заклятье, я не знала, что у него на это были собственные причины.

– И вы до сих пор считаете, что были правы? – ошарашенно спросила Бриджит.

– Нет, но ты должна понять…

– Ничего я не должна понимать! – отмахнулась Бриджит. Конечно, не стоило так говорить, ведь эта женщина – просто сумасшедшая. Но раз уж начала, теперь никто, ни живой, ни мертвый, ее не остановит. – Я видела, что вы сделали. Вы украли свободную волю у собственного сына, а потом пытались обвинить в своем преступлении невинную напуганную девочку. И теперь вы стоите здесь придумывая себе оправдания, рассказывая, что хотели защитить империю, а сами настолько слепы, что не замечаете, что жители одной из волостей империи так несчастны, что пытаются бунтовать! И вы требуете от меня сочувствия? Ради каких-то родственных уз с человеком, о существовании которого я до недавних пор и не подозревала?

Аваназий спокойно, без обиды смотрел на Бриджит. Столько всего случилось, столько изменилось, столько переосмыслено – прямо сейчас, за последние несколько секунд. Нет, она больше не станет молчать. Она не позволит этой женщине, да и всем этим людям, рассказывать ей, кто она такая.

– Я не знала возлюбленного своей матери. Думаю, он был хорошим человеком, который изо всех сил старался выполнять свой долг перед родиной и погиб за нее. – Эти слова звучали непривычно для ее собственных ушей, но Бриджит знала, что это правда. Аваназий, который стоял так близко и которого отделяла от нее невообразимая бездна, соглашался с ее словами. – Хотите, я расскажу вам о том отце, которого я знала? Он был честным человеком. Он жил один и не делал ничего великого – просто присматривал за маяком и старался спасти человеческие жизни. Все жизни. Жизни глупых миллионеров с роскошных яхт и жизни рыбаков на деревянных шлюпках. Для него между ними не было никакой разницы. Вот и все волшебство, которое в нем было, вот и все благородство. Но он стоил тысячи таких, как вы!

Грудь Бриджит тяжело вздымалась, в душе роились небывалые чувства.

– Вы говорите, что отдали свою жизнь служению государству. Я, честно говоря, этого не заметила. Вы всегда отдавали чужие жизни. Сначала жизнь Аваназия, потом жизнь своего сына, а теперь собираетесь отдать и мою. Да еще хотите, чтобы я этому радовалась! Вы хотите, чтобы я поклонилась вам в ножки и сняла с вас этот груз, да еще спасибо сказала? А что дальше? – Бриджит развела руками. – Что вы сделаете потом, чтобы удалить от трона сына, которому не доверяете? Сколько людей погибнет в этой борьбе? Может, проще сразу с ним разделаться?

Бриджит смолкла. Ее осенила ужасная догадка.

– Да ведь вы уже пытались однажды это сделать, разве не так?! Эти отравленные простыни – это ведь ваших рук дело, а не Ананды, и даже не Калами. Это были вы. Ваш план. – Императрица ничего не сказала, только отвернулась. – Так как я могу понять вас?

– Он бы понял. – Императрица отерла лоб дрожащей рукой. – Микель всегда понимал: нужды трона превыше всего.

– Да разве он смог бы вообще что-либо понять? Вы лишили его разума, так же как хотели лишить жизни! – Бриджит ткнула в императрицу пальцем. – Это его жизнь, а не ваша! Она не вам принадлежит, не вам ее и отбирать!

– Все жизни принадлежат мне! – вскричала Медеан. – Я императрица Изавальты!

– Нет, – Бриджит покачала головой. – Вы просто неудачница, разочарованная женщина, которая слишком долго изводила себя за то, что когда-то влюбилась.

Медеан уставилась на нее с недоумением:

– Как ты смеешь так со мной разговаривать!

Бриджит пожала плечами:

– Не знаю. Может, это из-за того, что отец стоит рядом со мной.

Медеан затрясло крупной дрожью.

– Нет. – Она попятилась. – Нет!

Медеан вытянула вперед руку, словно чтобы не дать Бриджит подойти ближе.

– Это все ложь, ложь этой твари. Аваназия здесь нет. Аваназий ждет меня в Землях Смерти и Духов. Он обо всем знает, это он послал тебя мне во спасение. Вот истина.

– Нет, Медеан. – Бриджит не хотела быть жестокой, но она всем сердцем желала, чтобы Медеан перестала себя обманывать, чтобы она признала правду и тем самым избавилась от боли. – Я его вижу. Он стоит рядом с клеткой. Он протягивает к вам руки и умоляет вас прекратить эту бесполезную борьбу, пока вы еще кого-нибудь не убили.

Не успел отзвук этих слов затихнуть в воздухе, как императрица покачнулась и с нечеловеческим криком упала на верстак. Бриджит оцепенела. Но когда Медеан подняла голову, в ее глазах Бриджит увидела такое горе, такую боль, что причина могла быть только одна.

Сакра тоже все понял.

– Она все-таки смогла, – прошептал он. – Ананда освободила его. Теперь все кончено.

Впервые Бриджит услышала в голосе Сакры искреннее облегчение и настоящее счастье.

– Она свободна.

– Нет, – пробормотала Медеан. Боль в ее лице сменилась потрясением – как будто ей сказали, что ее ребенок умер. – Нет! Он был в безопасности. Она не могла к нему подобраться.

Потом колени Медеан подогнулись, но Бриджит успела ее подхватить.

– Все хорошо, – успокаивающе пробормотала она и взглянула через плечо императрицы на Сакру, на Аваназия. – Все будет хорошо.

Сакра кивнул:

– Пойдемте, Ваше Величество. Уйдем отсюда. – Но глядел он опять не на Медеан, а на Жар-птицу, которая теперь сидела в клетке, сложив крылья. Она, как и все, понимала, что теперь все изменится, и это ее несколько успокоило. Однако спокойствие это не продлится долго.

– Пойдемте, Ваше Величество, – сказала Бриджит. – Позвольте, я помогу вам.

– Никто мне уже не поможет, – прошептала Медеан, до боли стискивая руку Бриджит, когда та повела ее к двери и дальше, по темной лестнице. – Никто.

Бриджит нечего было на это ответить, и она решила сосредоточиться на подъеме по крутым ступенькам. Сакра предусмотрительно захватил с собой фонарь и теперь шел впереди, освещая им путь. Императрица не видела ничего. Глаза ее были закрыты. От чего она хотела укрыться таким образом – от яркого света, от осознания происшедшего? Или же от грядущего?..

«Несчастная женщина, — подумала Бриджит. – Она всего лишь хотела быть не тем, кем была, и делать не то, что приходилось». Все это Бриджит было знакомо.

Лестница привела их к открытому люку. Медеан, казалось, впала в оцепенение. Не говоря ни слова, Сакра подхватил императрицу под руки и помог Бриджит втащить ее в комнату. Он поддерживал Медеан, пока Бриджит закрывала люк и ставила на место камень, который его прикрывал. Калами все еще где-то поблизости. Что, если он сумеет добраться до Жар-птицы? Бриджит боялась даже думать об этом. Когда она выпрямилась, ей почудилось, что она попала в шкатулку с драгоценностями – так много вокруг было блеска драгоценных камней, золота и серебра. При виде изящной вещицы из филиграни, самоцветов и множества часовых механизмов, что занимала центр комнаты, у Бриджит захватило дух. Однако любоваться всеми этими красотами было некогда. Бриджит взяла императрицу под руку и потихоньку, шаг за шагом, повела в главные комнаты.

Там, конечно, были и фрейлины, и стража, и все они вскочили при их появлении. Стражники вскинули секиры – этот жест в основном относился к Сакре; фрейлины подбежали к императрице и, отняв ее у Бриджит, уложили на ближайшем диване.

– Что вы с ней сделали? – вскричала одна из них, растирая запястья госпожи.

Бриджит открыла было рот, но Сакра опередил ее.

– Слушайте меня, – сказал он.

Бриджит стала внимательно слушать – так же как и слуги, слишком удивленные происходящим, чтобы делать что-либо еще. В наступившей тишине Бриджит различила далекий звон. Колокола… Она невольно улыбнулась этому смутному, мелодичному и такому знакомому звуку. Где-то наверху били колокола – гулко и раскатисто.

– Ваш император исцелен от своего недуга, – сообщил собравшимся Сакра. – Позвольте мне первым поздравить вас с этим.

Он поклонился, закрыв лицо руками. В этой позе он был абсолютно беззащитен, любой из стражников мог срубить ему голов одним ударом.

Но никто из них даже не пошевелился. И тогда Бриджит услышала новый звук. Он катился по дворцу сквозь двери, сквозь каменные стены, нарастая и приближаясь.

Это было ликование. Сотни людей смеялись и кричали от радости.

Фрейлина, стоявшая ближе всех к двери, подбежала к ней и широко распахнула. В тот же миг в комнату ввалилась толпа людей: почти все в праздничных нарядах, большинство с золотыми цепями на шее.

– Император! – воскликнул один из них – тощий человек со связкой золотых ключей на поясе. – Ваше Величество, император исцелился!

Стражники гаркнули дружное «ура», а фрейлины вознесли благодарение богам. Солдаты и служанки, лакеи и дворяне – все обнимались, плясали от радости и поздравляли друг друга со слезами на глазах.

Лишь Медеан не пошевелилась. Она совершенно неподвижно лежала на диване, и только по тому, как вздымалась и опускалась ее грудь, было ясно, что она еще жива.

– Что случилось? – спросил дородный человек, чья кожа потемнела от солнца и ветров. Только теперь он заметил Сакру. – Как ты посмел явиться сюда?! Что ты с ней сделал?!

– Ее Величество неважно себя чувствует, – сказала Бриджит, заслонив собой Сакру. – Эта новость так ее ошеломила…

Пожалуй, не стоит сейчас уточнять, почему. Не теперь, когда вокруг столько веселья. Казалось, весь дворец сошел с ума от счастья. Если сейчас сказать правду – ошалевшая толпа может превратиться в обезумевшую стихию. Медеан, возможно, и заслуживав кары, но не такой.

– Пусть с ней останутся фрейлины, – предложил Сакра. – И позовите врача.

– Всех зовут собраться! – прокричал кто-то из коридора. – Все в Большой зал! Все в Большой зал!

Воздух огласился новыми возгласами – на этот раз под аккомпанемент топота ног, и поток людских тел устремился сквозь двери – слуги, знать, стражники, фрейлины, толкаясь и отпихивая друг друга, чтобы поспеть за толпой. Лорды-советники помедлили секунду и тоже нырнули в людской водоворот.

Бриджит, Сакра и Медеан остались одни, среди затихающих выкриков.

Только одна фрейлина с перекошенным от горя лицом все еще стояла на коленях у ложа своей госпожи.

– Я так и знала, – тихонько сказала она, беря императрицу за руку. – Что она с собой сделала! Знаете, ей было так тяжело.

– Знаю, – ответила Бриджит. – Но теперь все кончилось.

– Да. – Фрейлина взглянула на них. Она была немолода, глубокие морщины избороздили ее лицо, исполненное негодования и горя. Как давно она здесь служит? Как давно хранит молчание?

– Что вы теперь станете делать? – спросила фрейлина.

– Пойдем в Большой зал, – ответил Сакра. – Вы за ней присмотрите?

Женщина молча кивнула.

Сакра закрыл дверь в комнату-шкатулку и на всякий случай еще раз повернул ручку двери, чтобы убедиться, что она захлопнулась. Потом он наклонился над императрицей и развязал узел, которым к ее поясу были привязаны ключи. Очень осторожно, не касаясь самих ключей, Сакра снял кольцо и выпрямился. Фрейлина не стала протестовать.

– Пойдемте, Бриджит, – сказал Сакра, протягивая ей руку. – Императорские Величества наверняка захотят поблагодарить вас.

– Хорошо. – Бриджит с радостью вложила в его руку свою ладонь. Чем они могли сейчас помочь убитой горем женщине – теперь, когда все уже скоро раскроется? Пусть хотя бы побудет одна.

Бриджит и Сакра плотно закрыли за собой дверь, оставив императрицу на попечении последней верной служанки, а сами рука об руку отправились в путь по коридорам, чтобы увидеть, как двор приветствует Микеля и Ананду.