Текст книги "Сквозь кальку. В ожидании главной героини"

* * *

Сцена э-э… неизвестно где. Просто пустая комната. На полу в позе журавля застыл неизвестный тип, бритый наголо. (Это чисто эпизодический персонаж, мы с ним по ходу действия встречаемся только раз, максимум дважды.) Наверно, йог (или, как сейчас принято говорить, йогин). Входит Настоящий Мужчина. Эпизодический йогин (или йог) не торопясь выходит из образа, вернее из позы, встаёт с пола, поворачивается к визитёру лицом, приветствует.

Настоящий Мужчина: А ты, смотрю, неплохо устроился…

Эпизодический йог: О, много ли надо человеку в моём положении! – было бы место, где можно уединиться…

НМ (выдав ослепительную лыбу): Ну, такое-то место и мы тебе предоставить могли бы.

ЭЙ (мгновенно переходя от невозмутимости к испугу): А чо я сделал-то?!

НМ: Да ничо, ничо, успокойся, нормально всё. Ты на хорошем счету у наших, я проверял. Даже премиальные, видел, тебе выписали. За последнюю-то работу.

ЭЙ: Упаси бог! – за крайнюю. (Успокаивается.) Ну, коли так… тогда почёт и лучшее место дорогому гостю! (Обводит рукой вокруг себя.) Вот только ничего лучшего предложить не могу, м-да… И с чем пожаловали, гражданин начальник?

НМ: Да так… Хотим тебя в одном деле попробовать…

ЭЙ: Попробовать? Ишь ты… Так ведь, как у меня ваши всё рыжьё выдрали, пробы ставить негде! (Крупным планом – его осклабившаяся физиономия; золота действительно не наблюдается, коронки сплошь железные.)

НМ (задумчиво разглядывая собеседника): Да-а… Пожалуй, и вправду не вариант: в глаза чересчур бросаешься, нам этого не надо: опознают. Проще их тогда сразу в лес вывезти… Ладно, хорошо. А вот, помню, ты говорил, ученики у тебя есть – они как, ребята надёжные?

ЭЙ: Да какие они мне ученики! – просто хорошие знакомые… Не то чтоб особо хорошие, но…

НМ (теряя терпение): В последний раз спрашиваю: им можно поручить человечку одному пару вопросов задать?!

ЭЙ: Гражданин начальник, не искушайте судьбу: в крайний! в крайний раз спрашиваете…

Вспышка.

* * *

Фотограф. Он сидит на подиуме у себя в студии, просматривает контрольки. Время от времени довольно хмыкает. Рядом стоит бутылочка сакэ, из которой он иногда отхлёбывает глоток-другой. Входит главная героиня.

Фотограф (оживляясь, вскакивая, роняя карточки и неудачно пытаясь их поймать – из-за чего они рассыпаются совсем уже широким веером): О, здравствуйте! Простите, у меня тут, как обычно, не прибрано…

Главная героиня (смущённо): Прошу прощения за неожиданный визит, – право слово, не стоило ради меня прерывать ваши занятия… (Ищет глазами места, чтобы присесть.)

Ф (угадав её намерение): Вот сюда, пожалуйста! (Указывает на подиум. Смущённо и вместе с тем чуть насмешливо.) На этот раз, если желаете, можете не раздеваться.

ГГ (смущённо): Да, пожалуй… Лучше останусь при своём… Тем более, что расстались мы в последний раз несколько сумбурно, и…

Ф (перебив): И – да, тысячу раз да: искренне надеюсь, что в последний! потому что, уверяю вас, я говорил правду: отныне мне невыносима сама мысль о разлуке с вами. Увидев вас впервые, я…

ГГ (одновременно смущённо и досадливо): Слушайте, прошу, хватит! Я совсем по другому поводу… (Судорожно сжимая что-то в кармане пальто. Крупным планом – карман; оттуда льётся еле заметное синеватое сияние.) Мне хотелось бы попросить у вас негативы.

Ф (как бы не понимая): Негатива? Но, милая моя… вы ничего не перепутали? Странно… Обычно дамы избегают негатива, им жизнеутверждающего подавай…

ГГ (гневно): Ой, умоляю, оставьте раз и навсегда ваши шутки, это так дёшево…

Ф (серьёзнея): Вот как, дёшево? Хм… Смею заметить, отнюдь нет. И моё время, и даже амортизация оборудования стоят больше, чем вы могли бы себе позволить, если б наше м-м… сотрудничество строилось на обычных основаниях! Как бы то ни было, сорвав любому другому профессионалу его работу, вы так дёшево не отделались бы…

ГГ (поражённо): Это что, угроза?

Ф (опомнившись): Да нет же, нет, я для примера…

ГГ (чувствуя, что завладела положением, и поэтому идя в наступление): Для примера, значит? То есть вы благороднее прочих, а я не ценю?

Ф (беспомощно): Да ну нет же…

ГГ (властно): Говорю вам, отдайте негативы! Или уничтожьте – но только у меня на глазах: чтоб я видела!

Ф (устало): Послушайте… Ну что вы как маленькая, а? Ладно, принесу я вам сейчас плёнки (вообще-то, давно не снимаю на «аналог», но специально для вас нарою в старом мусоре пару проявленных), и что! Где гарантия, что я заранее не скопировал всё это – предвидя подобное развитие событий? – ведь ваша просьба и типична, и, прошу прощения, предсказуема… Не проще ли мне пообещать не использовать те кадры без вашего ведома и согласия, а вам – поверить на слово?

ГГ: Поверить – вам?! (Крупный план: её рука, сжимающая нечто находящееся в кармане.)

Ф: А почему нет-то? Разве я вас обманывал?.. (Теперь его взгляд прикован к тому карману.) Ну да, признаю, сослался при знакомстве на неотложную нужду, которой не было… в тот момент не было, но теперь… Теперь идея возникла! и не только возникла, но и выкристаллизовалась! Короче…

Фотограф обнимает главную героиню за плечи, шепчет ей что-то на ухо… Камера наезжает, крупным планом – её рука в кармане. Оттуда продолжает литься свет, он уже гораздо ярче. Экран тонет в синем сиянии.

Камера…

* * *

В смысле – КПЗ. Двое парней. Один лежит, другой сидит на его шконке.

Первый (постанывая): …Вот ведь уроды…

Второй: Но, с другой стороны, их тоже можно понять: надо ведь как-то тренироваться, верно? Навыки на ком-то отрабатывать… Встретишься с настоящим преступником рыло к рылу, тот, считай, в деле агрессии профи, у него все навыки, все реакции до уровня рефлексов отточены, а полисмен-то что? – тоже ведь должен соответствовать… Но как он такие же рефлексы приобретёт, где? – в мирное-то время… Да и не только в мирное… На макивары да груши надежды мало: они ведь не защищаются, правильно? даже блоки не ставят, – и как же практиковаться прикажешь? Вот и приходится на мирных гражданах…

1-й: То есть ты этих гадов оправдываешь, да?!

2-й: Ну нет, нет… Но ведь понять-то можно…

Металлический звяк волчка, через секунду открывается амбразура, слышны шуточки охранника, типа «кто не спрятался – я не виноват», «на покушать пять сек, время пошлó» и т. п.; второй подходит к двери, берёт одну тарелку, ставит её рядом с первым, прямо на постель, потом кружку… Потом забирает свою порцию и с ней подсаживается к первому опять.

Второй: А что слышно-то?

Первый: Ну… Следователь намекнул, мол, ничего нового. Кома такое дело… Может, месяц, может, день… А может – десять лет, как одна копеечка! И лучше не надеяться зря.

2-й: И что теперь-то?

1-й: Жмут на сознательность. Типа, это ты его… или мы оба: они, падлы, ещё «не вполне уверены»!

2-й (вскакивая): А ты что?

1-й: Неужели не ясно?.. Потому они и разошлись так…

Голос из-за двери (не Гафта, ясен пень): Задержанные, хорош галдеть! (Лязг открываемой двери.) Ну, ты, на выход. (Лежащий обречённо стонет, пытается повернуться набок и сесть.) Да не ты – другой!

2-й (с оторопью в голосе): В смысле… я, что ли?

Мгновенное затемнение. И тут же —

* * *

смена картинки. Звучит медленная, чуть печальная музыка (думаю, лучше всего подойдёт «Маленькая птичка» Грига, тем более что сцена-то довольно короткая, не более двух минут); в замедленном воспроизведении идут кадры техничного, профессионального избиения того парня (второго), подвешенного за запястья на эластичных бинтах. Такие же бинты украшают кулаки исполнителей, впрочем, использующих и ноги. Лиц – поскольку свет там лишь контровой – не различить, заметно только, что работают несколько спортивного вида юнцов, бритых наголо. Словно крыло бабочки, грациозно описывает плавную кривую чья-то рука…

И снова всё скрывается во мраке.

До-олгое затемнение…

* * *

Кабинет психолога. Последний развалился в кресле, придав лицу трудно передаваемое выражение доброжелательной глубокомысленности. На кушетке – бригадир: он как раз собирается улечься. На шее – ортопедический воротник, голова замотана бинтами.

Психолог (продолжая начатую мысль): Так, значит, после того как вы пришли в себя, ни тупой боли, ни спазматической… ни даже лёгкого покалывания…

Бригадир (раздражённо): Да говорю же, не было! – только вот это самое чувство…

Пс: Тревожного состояния…

Б: Не творожного никакого, а… Слушайте, давайте начистоту: это просто отчаяние, ясно?!

Пс: Вызванное…

Б: Вызванное непонятно чем. Это и есть самое жуткое…

Пс: Поясните!

Б: Ну как… Когда я знаю причину, то ведь и понимаю, что делать, так? – или хотя бы в чём проблема! А тут…

Пс: Значит, никаких предположений о причинах или хотя бы об их характере…

Б: Нет, ну есть… есть предположения, но… Ну, словом, пустяки это… Так, знаете ли… Раньше как-то жил, и ладно, а теперь…

Пс: Теперь?

Б: Теперь вопросы стали всплывать: зачем да почему…

Пс: Ну так и отлично! Чем не повод для гордости? Выходит, сильное потрясение запустило механизм ревизии внутреннего мира – и по её результатам началась некая оптимизация: разрозненные данные группируются в гештальты, и это помогает лучше ориентироваться в э-э… Не находите?

Б: И что дальше?! Ответов-то нет!

Пс: Ну что ж… Главное сейчас – не поддаваться никаким соблазнам… типа метедрона и прочего. Вопросы снимаются, да, однако подобие теодицеи, спонтанно формирующееся в сознании на их месте, быстро рассасывается: химия есть химия! – а пото-ом… Короче, проблем не оберёшься, м-да… А вы лучше вот что: повторяйте за мной…

Б (перебивает): К чёрту всё! Надоело… Вы мне реальное, действенное средство дайте! А эту муть оставьте – вон, для климактерических этих с-с…

Пс (суетясь): Тихо, тихо… Тихо! Не надо. Не надо так нервничать. Хотите реальное? (С сомнением смотрит на бригадира.) Ну… если вы пообещаете сохранить то, с чем сейчас познакомитесь, в строжайшей тайне…

Б: Чтоб я импотентом стал!

Пс: Ну… Боюсь, рано или поздно мы все…

Б: Надеюсь не дожить до этого дня.

Пс: Хорошо, я понял… Ладно, уговорили. Но чтоб по-честному, слышите? На вашу порядочность надеюсь!

Б: Ну, ну… Ну! Давайте же, наконец…

Пс (вынимая из-за пазухи, как фокусник кролика, семь маленьких предметов, похожих на бутылочки для сакэ, и расставляя их на полу возле кресла): Вот.

Б (поворачивая голову и с недоверием глядя на): Что это?

Пс: Ку-столбики.

Б: Ку… Как вы сказали?

Пс: Ку-столбики. То есть кухонные столбики, если быть точным, но…

Б: Ку-столбики?

Пс: Вот-вот. Именно, ку. Ку-ку, так сказать. Когда количество вопросов переводит их в новое качество всем скопом, возникает что-то вроде катарсиса, и…

Б: А по-человечески объяснить нельзя?!

Пс: В общем и целом, чтобы заставить кого-то шевелиться, надо его очень сильно достать, да? Если всё в порядке, нету стимула для… да для чего бы то ни было! Вот и сознание человека: именно эти самые вечные вопросы, постоянно тревожа его, беспокоя, дёргая, любого из нас в конце концов доводят до белого каления! – и вот тогда… парадоксальным образом всё сразу приходит в норму… ну, или не приходит.

Б: Так приходит или нет?

Пс: Чаще всего – да! Но! Если этот процесс не стимулировать, он может растянуться на долгие годы – вот в чём нюанс… А кому-то и целой жизни не хватить может. При том, что бывают такие ситуации (например, вот как у нас с вами), когда нужно получить положительный результат здесь и сейчас! И тут на помощь приходят ку-столбики.

Б: И как же они действуют?

Пс: Они просто хм… отвечают на любые вопросы.

Бригадир рывком поднимает корпус, спуская ноги с кушетки, садится на ней лицом к «бутылочкам» и тупо разглядывает. «Бутылочки» начинают пульсировать нарастающим с каждой секундой сиянием. Синеватым, да. Сияние заполняет всё пространство экрана.

* * *

Ослепительный день снаружи (это видно по характеру света, косо падающего внутрь помещения). Двое – фотограф и главная героиня – уютно устроились на помосте, элегантно задрапировавшись как бы медвежьей как бы шкурой. (Под головами у них вместо подушек какие-то кофры.)

Главная героиня (продолжая начатую мысль): …И, знаешь, помогло.

Фотограф (явно не улавливая связи между посылкой и логическим следствием): Что-то я не улавливаю связи между посылкой и следствием.

ГГ: Но связи-то никакой и нет… Следствия не будет – заявление я забрала: на кой она сдалась, эта сумочка, ну! в конце-то концов! – тут такие дела творятся, а ты вынуждена время тратить на ерунду всякую… Что касается посылки… Да-да, слыхала – действительно, теперь их уже и по почте рассылать начали: приходит партия, почтовики извещения по квартирам разносят, кого дома застанут – тем объясняют всё, однако…

Ф (перебивая, злобно): Врут! Это подделки всё! В солонки или перечницы, типа общепитовских, вставляют синее стекло, светодиод, гнездо для батарейки, контактов парочку – и готово дело… Некоторым помогает? Не спорю, может быть… Но ведь это как плацебо: помочь помогает иногда кому-то – чудом: за счёт самовнушения… но ведь не лекарство же!! Так и эти, по почте которые. А вот у тебя… У тебя-то, судя по всему, самые что ни на есть настоящие… но – откуда? Не в патинко ж ты его выиграла!

ГГ: Так я и говорю, у меня совсем другой случай: подруга принесла. Ещё и денег слупила, по-дружески… Хотя я не в претензии: какая разница, теперь-то! Всё равно…

Ф (перебивая (здесь постоянно все друг дружку перебивают! – ужас просто)): Не тарахти, пожалуйста! Что за подруга?

ГГ (обиженно): Я вообще ничего рассказывать не буду, раз так…

Уф. Как же тяжело с ними! А между тем за окнами по-прежнему ослепительный день, и…

* * *

Да, ослепительный день… На скамейке в парке сидят лучезарные первый и второй парни.

Второй (заканчивая начатую фразу): …и всё. Протокол об административке подписал, штраф заплатил – и гуляй.

Первый: Ну правильно, у меня то же самое… Тётка приходила, оказывается, и… то ли фотки свои нашла, то ли просто поняла, что не я это, – в общем, забрала заявление, прикинь! – вот меня и…

2-й: Да ясно, ясно. Та же фигня… Старшой-то – как очнулся и в себя пришёл немного – сразу же показал, что я ни при чём вообще, что он это сам всё, и…

1-й: И как же он сам-то теперь?!

2-й: А так же: чья ваза была – тот тоже обвинение снял неожиданно. Прямо эпидемия какая-то, чес-слово… (Ухмыляется.)

1-й: Странно, правда?

Голос Гафта за кадром (что-то его давно не было): Ничего странного. Рано или поздно каждый из нас понимает, что, влияя на свободу других людей поступать по их усмотрению, мы берём на себя часть причитающейся им ответственности – что неизбежно увеличивает наше собственное бремя! С другой стороны э-э… предоставляя каждого самому себе, мы освобождаем и себя самих от беспокойства по поводу тех, до кого нам нет и, положа руку на сердце, не должно быть никакого дела, ведь так?.. Воистину, куда ни кинь, всюду клин. «Человек обречён на свободу» – как сказал…

1-й и 2-й, хором: Гёте?

ГГ: Сартр.

Затемнение.

* * *

Кабинет психолога. Сам психолог и его половина, подруга главной героини, сидят на кушетке, а напротив них – в кресле, где обычно сидит хозяин кабинета, – расположился Настоящий Мужчина, то есть следователь.

Настоящий Мужчина (декламирует голосом, напоминающим голос того же Гафта): Человек слаб, и самая мысль о бессмысленности всех забот и страданий, даже одно лишь подозрение об этом повергает в отчаяние, не правда ли? Поэтому-то мы и склонны верить в то, что все проблемы и вопросы склонны чудесным образом решаться сами собой, по мере поступления. Как говорится, «а если судьба слегка мешает, то уж такая у неё привычка»…

Подруга: А это кто сказал?

Психолог: Ну что ты, радость моя, – почему сразу «кто»! Может, это он сам…

НМ: Да нет, всё правильно, супруга ваша точно угадала: не я это. Чюрлёнис.

Пс: Чур меня… И к чему оно м-м… процитировано?

НМ: А-аа, вот в том-то и закавыка у нас с вами: боюсь я, что, зная данное свойство судьбы, вы решили её слегка, так сказать, подмазать…

П: Мы? Мы ничего такого… Да вы про что сейчас говорите-то?

НМ (неожиданно резко меняя манеру общения): А кто при посредничестве бригадира ремонтников произведение искусства драгоценное слямзил?

П: Что? Вы опять?! Да ведь исчерпан инцидент, исчерпан же!

НМ: Не совсем так, уважаемая. Фотографа, каюсь, действительно уговорили замять дело: бесперспективно, мол… но ведь это не значит, что сам я про вазу забыл, – да чёрт с ней, с вазой. Меня ведь не ваза интересует, ну… вы понимаете.

Пс: О чём это он?

НМ: А, так она вам не сказала? Да о столбиках кухонных, о чём же ещё!

Пс: В смысле?

НМ (устало): Вот только не надо придуриваться… (Вглядываясь в честное лицо психолога, убеждается, что тот ни сном, ни духом. Далее менторским тоном.) Кухонные столбики – сравнительно недавно появившийся на отечественном рынке товар; первоначально их назначение варьировалось в диапазоне от использования в качестве эзотерических амулетов, охраняющих домашний очаг (отсюда название), до банального, по типу накомодных слоников, украшения интерьера; однако вскоре выяснилось, что возможности этих, с позволения сказать, девайсов простираются существенно дальше изначально предполагаемых – и, более того, частично превосходят наше с вами понимание. И вот, именно для того чтобы восполнить подобные пробелы, нам э-э… Короче, всесторонне их изучить – это нам просто-таки позарез необходимо.

П (иронически): Нам?

НМ (спокойно): Если вы настаиваете на точности, то – мне.

Затемнение.

* * *

Вечер. Сцена дома у первого парня. Мы здесь ещё не были. По стенам – плакаты с лихими ребятами, скачущими на маунтинбайках по каким-то нездешним кручам, а в остальном меблировка самая спартанская, преобладают циновки, кроме того имеется низенький столик, возле которого стоит маленькая хибати, аналогичная той, что мы уже у кого-то видели; на ней – плошка, в которой греется заветный бутылёк… Сам хозяин сидит возле (лицом к оператору) и роется в дамской сумочке. Слышны стук двери и цоканье каблучков, в комнату входит главная героиня.

Главная героиня: Простите, я стучала, но никто не отзывался, а поскольку заперто не было, то… Понимаете ли, в чём дело, – мне ваш адрес дали в полиции… Просто я хотела лично принести вам свои… (Её взгляд падает на сумку.) Ну, я так и знала… Значит, это всё-таки был ты!

Первый парень (с типичной наглостью бесспорно уличённого): Ну я. Дальше что?

ГГ: Слушай, ну вообще… Вообще-то, ещё не поздно снова написать заявление!

1-й: Не-а, поздно. Больше не примут: им тоже в роли клоунов выступать неохота. Так что… (Собирает обратно в сумку всё, что там было, протягивает её главной героине.) Вот, забирайте. У вас там всё равно ничего путного.

ГГ (пропуская выпад мимо ушей): И что теперь, замки менять? Адрес в паспорте, ключи, небось, уже скопированы…

1-й (с сарказмом): Ага, конечно! Нафига мне связываться, если ко мне же в случае чего и придут? Нет уж, обойдусь без палева… Да и не стоит овчинка выделки-то, наверняка… Что с вас взять-то?

ГГ (на сей раз задетая – в запальчивости): Значит, нечего, считаешь?!

1-й (заинтересованно): Ну… а что?

ГГ (теряя берега): А то! что тебе и не снилось…

1-й: Ух ты… Ну тогда… (Ухмыляясь.) Тогда – меняй замки, фигли!

Главная героиня в ярости бросается на него, желая вырвать сумочку, парень уворачивается, женщина теряет равновесие, падает на него, и… целомудренная тьма скрывает это… глупство.

* * *

Сцена в постели. Нет-нет, не главная героиня с первым парнем, как можно подумать! – нет, рядышком лежат её подруга со вторым. Как это получилось? Приблизимся (камера, ну-ка!) и всё поймём из их немудрёного разговора.

Второй парень (заканчивая начатую мысль): …Таким вот макаром.

Подруга: Ну! А дальше?!

2-й: А что дальше! Дальше – припёрли мы её к вам, тут оно и случилось… Вы – как дверь нам открыли, так я про всё и забыл: и про вазу, и про то, что в ней… Стоило мне на вас взгляд кинуть, и…

П: И что, с тех самых пор…?

2-й (обречённо): С тех самых… До того дошло, что совсем спать перестал: ну не шёл сон, и всё! – лежу, бывало, минута за минутою…

П: Что ж ты раньше таился, недотёпа?

2-й: Что… У вас муж вон…

П: Да что муж! Муж… Любви – вот чего катастрофически не хватает женщине, а ты про мужа…

2-й: А как же… верность?

П: Верность! А что верность? Верность – это добровольное рабство! Верность – это смерть! Верность – это неуважение к себе самой, наконец: если теперь я вижу, что достойна большего, – что же мне, всё равно с этой посредственностью век вековать?!

2-й (неуверенно): М-да… Логично.

П (резко): Вот и я так думаю. (Нашаривает на полу айфон, смотрит на дисплей. Озабоченно.) Кстати, уже скоро он вернётся домой – корифеюшка липовый… (С почти идиллической грустью в надтреснутом голосе.) Впрочем, не обольщайся слишком уж: ты ведь тоже не идеал…

2-й (как громом поражённый): То есть… Ты к чему это?

П (снисходительно): А как ты думал, цыпа? Что я брошу преуспевающего психотерапевта [ну ладно, психолога] ради неизвестно кого?!

2-й (тупо): А-а… зачем же…

П: Всё это вот? Да просто заскучала… и решила развлечься. А тут ты, со своим щенячьим обожанием… Ну, и… Вот. А что тебя не устаивает? В чём суть претензии-то? Лучше хоть что-то, чем совсем ничего, – разве нет?.. Ведь ты же хотел этого!

Второй вскакивает с ложа и убегает вон из комнаты, наши взгляды следуют за ним. Парень приводит нас в ванную комнату. Размазывая слёзы по лицу тыльными сторонами ладоней, он садится на край… Напряжённо о чём-то думает (крупным планом – нижняя губа, безвольно отвисшая челюсть). Наконец его рука тянется… тянется… к… В кадр попадает ржавое лезвие «Нева» (неужели их ещё выпускают, гос-спади?!) с пожелтевшими от времени остатками пены и двумя-тремя волосками, присохшими к режущей кромке… но рука тянется дальше, дальше, мы видим во всей красе так называемую безопасную бритву (никогда не понимал, что в ней такого уж безопасного) … и вот – зубная щётка.

Второй берёт её из стаканчика, выдавливает из тюбика пасту (марка пасты всецело на совести рекламного агента кинокомпании: его выбор – по результатам долгих, напряжённых переговоров), начинает чистить зубы… Чистит, чистит… Крупным планом глаза парня, полные напряжённой работы мысли.

(Понимаю, вся сцена искусственна и лишня, но… ничего не могу с собой поделать.)

Наконец он завязывает, полощет рот и возвращается в комнату.

Подруга уже одета, сидит и курит. А другой рукой наливает себе в маленькую чашечку сакэ из бутылочки.

Подруга: Ну! Что надумал? Я плохая? – могу убираться на все четы…

Второй (перебивает): Нет-нет, всё в порядке… Я тут подумал и понял, что ты права, а я… я действительно сам виноват: завышенные ожидания редко оправдываются – но всегда портят то э-э… то немногое, на что мы имеем объективные основания рассчитывать.

Голос за кадром: Честертон?

Затемнение.