Текст книги "Короли улиц"

Голос у Табака был озадаченный. Он приказал заканчивать тренировку, и курсанты побежали к казарме. Было по-прежнему темно. Вечер бежал в середине строя, кося глазами по сторонам, и думал о том, что теперь они с Мегрэ обозначились друг перед другом. И каждый из них знает, что его вчерашняя уловка, попытка сделать вид, будто он ничего не знает, не прошла. Вечер понимал, что теперь его смерть – это дело времени, но самое опасное время – это темнота. Надо постараться быть все время на виду. Но ведь Мегрэ может прикончить его во время сна.

«Думай, Вечер, думай», – говорил он сам себе, но на ум ничего дельного не шло. Да и что он мог сделать в таких ограниченных условиях? Разве что бежать отсюда, но как? Ворота лбом не прошибешь. А если лезть через забор, сработает сигнализация. Может, попробовать договориться с Зефиром?

Курсанты по одному стали вбегать через распахнутую калитку на территорию казармы. Едва Вечер сделал то же самое, как чьи-то руки схватили его за шиворот, рывком выдернули из цепочки и крепко приложили спиной к воротам. Вечер, увидев перед собой Мегрэ, попытался вырваться, но безуспешно. Силы у этого типа хватало.

– Не трепыхайся, щенок. Расслабься и слушай, что я тебе скажу. Ты увидел то, что тебе не положено. Только не говори, что ты будешь держать язык за зубами. Сегодня тебе повезло. Но я найду способ тебя прикончить. Не сомневайся.

Вечер и не сомневался. Что он, пацан, может сделать против взрослого, опытного и очень сильного человека, к тому же, несмотря на свою хромоту, в несколько раз превосходящего его в мастерстве?

– Но мы можем договориться полюбовно, – заявил вдруг Мегрэ и сделал короткую паузу.

– Полюбовно, это как? – произнес Вечер, вспомнив то, что видел в хозпристройке.

– Не бойся, – хмыкнул Мегрэ. – Приходи сегодня после отбоя в хозпристройку. Там и поговорим.

– Как я выйду из казармы, если после отбоя дверь закрывается? – спросил Вечер.

– Дверь закрываю я. Сегодня она будет открыта. Если не придешь, это будет обозначать твой отказ. Посмотрим, сколько ты проживешь после этого.

Жесткие цепкие руки Мегрэ отпустили ворот Вечера, и он поспешил к казарме. Табак, наверное, уже заметил его отсутствие.

За завтраком Вечер, вяло ковыряясь ложкой в тарелке, размышлял о том, что ему делать. Согласиться на предложение Мегрэ и прийти в пристройку? А вдруг это ловушка? Что, если он сказал это только для того, чтобы заманить его туда и прикончить? Но ведь там Ефим. Вряд ли он станет делать это при нем. Тогда ему придется убрать обоих.

Завтрак закончился, а Вечер так ничего и не решил. «Наверное, все-таки надо пойти, – размышлял он. – Все равно ведь каюк. А если пойду, это все-таки какой-то шанс. Надо будет сходить к Зефиру, может, что посоветует», – решил он и немного успокоился.

После тренировки Вечер не спускал глаз с Мегрэ. Едва за ним захлопнулась дверь казармы, он тут же приник к окну и увидел, как Мегрэ направился к офицерскому дому. «Пошел в свою нору, ублюдок», – подумал Вечер и, едва надзиратель скрылся в доме, не одеваясь, выскочил во двор и бегом достиг будки Зефира. Тот дремал в своем кресле, но, едва за Вечером хлопнула дверь, тут же открыл глаза и спросил:

– В чем дело?

– Мегрэ!.. – выдохнул Вечер.

– Рассказывай! – без лишних вопросов потребовал Зефир.

И Вечер коротко рассказал ему всю историю.

Зефир некоторое время задумчиво посвистывал себе в кулак, Вечер терпеливо ждал.

– Ладно, – сказал Зефир. – Видно, пришло время. Хотел я еще немного Мегрэ нервы потянуть, но больше не стоит. Вот что, ты пока постарайся все время быть на виду, а в обед выйди в тамбур. Я буду там ждать. Переговорим кое о чем. А теперь чеши.

* * *

Темнота была прозрачной, с легким морозом. Небо, очистившееся от туч, мерцало мириадами звезд. Вечер вышел на крыльцо, немного постоял, глядя на небо, и направился к хозпристройке. Перед тем как распахнуть ее двери, он оглянулся. Двор был пуст. Он потянул ручку на себя и вошел.

Внутри было темно и тихо. Вечер постоял немного возле входа и негромко сказал:

– Есть тут кто-нибудь?

Несколько мгновений было тихо, а затем с шипением загоревшаяся спичка осветила часть пристройки и профиль Мегрэ, сидевшего у противоположной стены за столом. Кроме этого, слева от него мелькнуло что-то еще, пока непонятное. Потом спичка погасла и стала видна лишь светящаяся точка сигареты.

Когда Мегрэ затягивался, она светилась ярче, и тогда в темноте вырисовывалось его лицо.

– Проходи, садись, – предложил он.

– Здесь свет есть? – спросил Вечер.

– Зачем тебе свет. Так поговорим.

Вечер на ощупь побрел к столу. Добравшись до него, он нашарил стул и, не сводя глаз со смутно маячившего напротив силуэта Мегрэ, сел.

– Ну?..

Мегрэ не спеша сделал еще одну затяжку и выпустил дым в сторону Вечера.

– У тебя, пацан, только один выход – это лечь под меня.

– Что?! – Вечер вскочил.

– А что ты хотел? – произнес Мегрэ. – Это будет гарантией твоего молчания. Ведь ты же не желаешь славы голубого паренька. Таких еще здесь не было. Если ты вдруг захочешь меня сдать, то заговорю и я, и тебя тихонечко пришибут.

«Вот сука, двух зайцев убить хочет, – подумал Вечер. – Застраховаться и удовольствие получить».

– Пошел бы ты, урод колченогий, – тихо и внятно заявил он.

Мегрэ вскочил, и Вечер невольно попятился.

– У тебя жизнь не удалась, ты даже мальчиков силой берешь, – продолжая говорить, пятился Вечер.

Внезапно он наткнулся затылком на какой-то предмет, который тут же подался назад, не препятствуя его движению. Было такое ощущение, что предмет этот висит в воздухе. Не понимая, что это, Вечер, не сводя глаз с Мегрэ, протянул руку назад, к затылку, и внезапно нащупал чей-то ботинок. В следующий момент он понял все, даже не оборачиваясь, и похолодел. Спасать его было некому. Похоже, Мегрэ вздернул Зефира. Как ему это удалось? Но сейчас это неважно, потому что пришла его очередь. Но где Ефим? Строить догадки на эту тему Вечеру было некогда. Они с Мегрэ стояли метрах в полутора друг от друга. «Слишком близко, – прикинул Вечер. – Выскочить не успею.»

– Ну так как, малыш? – Мегрэ сделал осторожный шаг вперед.

– Лучше сдохнуть, – ответил Вечер.

И тут Мегрэ неожиданным быстрым рывком сократил дистанцию между ними.

«Хана!» – подумал Вечер, готовясь сопротивляться до последнего. И в это время внезапно возникшая сзади тень с рычанием метнулась к Мегрэ.

Вечер машинально отскочил в сторону, и вовремя это сделал, потому что его снесли бы с места два рухнувших на землю тела. «Зефир! – понял Вечер. – А кто же тогда висит? Ефим!» – дошло до него.

В темноте было слышно, как с хрипом и руганью катаются по земле Зефир и Мегрэ. Потом они вскочили, произошел короткий обмен ударами, и кому-то крепко досталось, – до слуха Вечера донесся сдавленный вскрик. Потом последовало еще два удара с коротким резким выдохом, и тут же кто-то упал на землю.

Вечер, понимая, что нужно убираться, пока не поздно, на ощупь двинулся к двери, и в это время голос Зефира произнес:

– Ну что, тварь, теперь пришло твое время. А ты, наверное, меня в калеки записал, да? Теперь я твоей крови напьюсь. Подохнешь страшной смертью.

В ответ раздался только хрип. Похоже, Мегрэ было очень больно.

Вечер замер. Голос у Зефира стал каким-то другим, помолодевшим и более ровным. «Словно уже напился крови», – мелькнуло в голове Вечера, а потом Зефир окликнул его:

– Вечер, ты еще здесь?

– Да.

– Мотай в казарму. Я тут сам разберусь.

Вечер добрался до двери, вышел на улицу, вдохнул полной грудью холодный воздух и быстрым шагом направился к казарме. Войдя в нее, он тихо пробрался к своей койке, разделся, лег и потом еще некоторое время лежал с открытыми глазами, размышляя о том, что Зефир сделает с Мегрэ.

Финал превзошел все самые смелые его фантазии.

* * *

Утром их опять погнали босыми в лес. Вечер находился где-то в середине цепочки. Когда ее передний конец проскочил за калитку, скорость передвижения неожиданно замедлилась. Теперь вместо бега все двигались к калитке шагом. Чтобы заставить инструктора сбросить темп во время тренировки, тем более сейчас, когда для босых курсантов единственное спасение – это бег, должно было произойти что-то из ряда вон выходящее. Так оно и оказалось. Когда Вечер выскочил за калитку, он обнаружил всю толпу, которая стояла перед воротами и глазела на них. Вечер повернул голову и увидел в свете фонарика, которым светил, Табак, жуткую картинку. К воротам был прибит голый Мегрэ. Он был распят, но не в виде креста, а в виде звезды. Луч фонаря медленно ползал сверху вниз по его телу, синему от побоев. Похоже, Зефир трудился над ним довольно долго. Неожиданно Мегрэ издал едва слышный звук, что-то вроде слабого шипения.

Табак вдруг подпрыгнул, повис одной рукой на воротах, а второй нащупал пульс на запястье Мегрэ.

– Еще живой, – с удивлением произнес он, спрыгнув. Потом еще раз внимательно окинул взглядом поникшее на гвоздях тело и добавил: – Но долго вряд ли протянет.

Курсанты молча переминались на снегу с ноги на ногу.

– Гвоздодер нужен, – в раздумье потерев щеку, сказал Табак и, обернувшись к толпе, скомандовал: – Бегом в казарму!

Курсантам дважды приказывать не пришлось. Через полминуты все уже находились в казарме на своих койках. Никто не собирался упускать отдых, нежданно свалившийся на него. Это здесь всегда было самым главным – жажда покоя, неподвижности, которая делала курсантов равнодушными ко всему. И об эту жажду могло разбиться все что угодно: мораль, чувства, любопытство. Вечер подумал, что все были бы не прочь видеть каждый день по прибитому на ворота человеку, лишь бы избежать утренней тренировки. Он тоже.

Мегрэ сняли инструкторы. Через два часа в школу приехал Директор, но в живых его он уже не застал. Мегрэ умер, не приходя в сознание.

Вечер видел из окна, как, привалившись к стене своей будки и скрестив руки на груди, за суетой, поднявшейся в школе, спокойно наблюдает Зефир. Потом к нему подошел Директор, и они долго о чем-то говорили. «Выпрут теперь отсюда Зефира», – подумал он.

В тот же день на послеобеденной тренировке Вечера выдернули прямо из зала и велели идти в спальню. Войдя туда, он увидел Зефира. Тот бросил на его кровать большой бумажный пакет и сказал:

– Переодевайся, поедешь с Директором.

– Куда? – спросил Вечер.

Зефир в ответ лишь молча пожал плечами.

– А ты никуда не едешь? – опять спросил Вечер.

Зефир ухмыльнулся.

– Если ты таким образом хочешь спросить, не уволен ли я, то скажу, что нет.

– А как же?.. – попытался было задать еще один вопрос Вечер.

– А никак, – опередил его Зефир. – Директор приказал бить Ефима, а не насиловать. Именно это и привело к его смерти, а это как минимум пятьдесят тысяч зеленых коту под хвост. Мегрэ все равно бы это с рук не сошло. К тому же Директор знал, что я когда-нибудь сведу с ним счеты, и был готов к этому.

Вечер вытряхнул из пакета одежду: джинсы, свитер и пуховик.

– Он ждет тебя в машине, – сказал Зефир и рывками двинулся вдоль кроватей к выходу.

Когда Вечер сел в машину к Директору, тот окинул его взглядом и спросил:

– Ты в самом деле видел, как Мегрэ насиловал Ефима?

Вечер молча кивнул. Больше вопросов Директор не задавал.

* * *

Через час в небольшом подмосковном городке, в здании паспортного стола, лысый пожилой человек в очках принял от Вечера анкету, пробежал по ней глазами и удивленно вздернул брови:

– Что это за имя такое – Вечер?

– Имя как имя, бывают и похлеще, – ответил Вечер.

– А нормальное имя у тебя есть?

– Я Вечер, – упрямо произнес Вечер.

– Ну и кто же тебе дал такое имя? Родители?

– Родителей у меня не было.

– А кто тогда?

– Один человек.

– И где он?

– Его убили.

– Ну, хорошо, – вздохнул человек. – А почему фамилию не написал?

– У меня ее не было никогда.

– У каждого она должна быть, – заявил сотрудник паспортного стола. – Придумай что-нибудь. – И добавил, насторожено глядя на Вечера: – Только давай без экзотики.

– Фамилия? – Вечер на некоторое время задумался.

Он был из югов, значит, южный.

– Южный, – сказал он.

– Ну, слава богу, – обрадовался человек. – Я уж думал, вы опять что-нибудь такое придумаете… – Он вдруг замолчал, вглядываясь в анкету, потом нахмурился и через линзы своих очков взглянул на Вечера. – Опять чертовщина получается, молодой человек. Это что же выходит, вы у нас Южный Вечер. Давайте-ка что-нибудь выбирать, либо Вечер, либо Южный. Меня же на смех поднимут.

– Это не самое страшное в жизни, – сказал Вечер, и человек удивленно уставился на него.

– Какое тонкое замечание, – произнес он. – Я должен поговорить с вашим э-э… протяже.

Вечер лишь пожал плечами. У него должно было что-то остаться от жизни, в которой у него было все, что нужно парню: друзья, дело и девушка. Хотя бы имя и фамилия, и он не собирался уступать.

Человек вздохнул и вышел из кабинета. Вернулся он быстро, буквально через пару минут, и, устало проведя рукой по лицу, сказал:

– Ну хорошо, Южный так Южный.

Обратно в школу они вернулись только к ужину. За всю дорогу Директор не проронил ни слова. Только спросил вначале, когда еще садились в машину:

– Почему Южный?

Вечер закатал рукав свитера до плеча, показал наколотый кипарис и сказал:

– Я из югов. Были такие.

– Ну что ж, пусть так, – произнес Директор и добавил, окинув взглядом пустую, засыпанную снегом, захолустную улицу с рядами деревянных бараков: – Пара лишних сотен зеленых за такое имя – это не так уж много. Это даже не имя. Это образ.

Вечер ничего не ответил, но в душе он был благодарен Директору.

После ужина Вечер внезапно ощутил, что ему не хочется, как всегда, валяться на кровати. Он послонялся по спальне, подошел к телевизору и некоторое время бессмысленно пялился на него вместе с тремя курсантами с четвертого года обучения, потом, чувствуя какую-то смутную тоску, отошел в сторону. Похоже, отдых не шел ему на пользу. От него в голове появлялись ненужные мысли и желания.

Через неделю Директор показал ему паспорт и сказал:

– Сам понимаешь, дать тебе его в руки – значит спровоцировать на побег. С таким документом ты будешь как заново родившийся, без грехов и преступлений, поскольку на момент совершения тобой преступления человека, которого зовут Вечер Южный, официально в этом мире не существовало.

Вечер повертел в руках паспорт и вернул его обратно, про себя подумав, что полтора года он почти оттрубил. А бежать все равно некуда, даже с таким паспортом. Здесь, по крайней мере, хорошо кормят и учат. Поживем, увидим.

* * *

Через год Вечера как прорвало. Он вдруг стал легко разделываться в спарринге даже с теми, кто на год дольше его занимался в школе, и его поставили в коробку к четверокурсникам. Их было пятеро, Вечер стал шестым. Здесь было потруднее, но почетнее. Четвертый курс уже отбивал затраченные на них деньги – время от времени курсанты выезжали на турниры. Но все равно это была не жизнь. Она начиналась за воротами школы, когда ты оставлял ее навсегда.

Директор, однажды понаблюдав за его спаррингами, удовлетворенно произнес:

– Наконец-то, а то я уже начал сомневаться. У тебя ненормальная скорость. Ты делаешь все быстрее других, но в бою это стало проявляться только сейчас. Потренируйся еще со старшими, наберись опыта, и попробуем выставить тебя весной на соревнования.

Вечер работал. Он старался, выкладываясь на полную, в том числе и в тренажерном зале. В мешок с песком он лупил теперь в полную силу. Набитые конечности уже нё ныли по ночам, а мышцы, постепенно покрывшие его тело тугими жгутами, принимали на себя отдачу от удара, оберегая суставы.

Кроме этого, за год практически ничего не изменилось. Разве что в школе появился новый надзиратель.

Курсанты о нем ничего не знали, но, похоже, он тоже был из бывших бойцов. Молчаливый, массивный тип под два метра с цветной наколкой на левой стороне груди – сломанный пополам клинок в красном круге. Когда Вечер поинтересовался о нем у Зефира, тот ответил:

– Ясно, что он боец. Об этом можно было и не спрашивать. Какой идиот еще на такую работу подпишется?! Ведь вы же волки. Хоть и молодые, а уже норовите клыки показать.

Вечер кивнул, он был согласен с Зефиром. Но и жизнь у них была волчья: запредельные нагрузки, побои и жестокое обращение. И они бросались друг на друга как дикие звери, не только на тренировках, но даже и после них.

– Скажи мне, – спросил Зефир, – у тебя здесь приятели есть?

– Нет, – честно ответил Вечер.

– А у кого-нибудь кроме тебя?

Вечер отрицательно покачал головой.

– Ну, может быть, курсанты в какие-то компании сбиваются?

– Не сбиваются, – угрюмо произнес Вечер. – Здесь каждый за себя. Волки и есть.

– Все правильно. Так и должно быть. Директор все точно рассчитал. Я помню, как выпускался сам. Бешеный зверь, сорвавшийся с цепи. Ты ничего не знаешь о жизни и ничего не умеешь, кроме одного – бить! Именно в этом единственная возможность реализовать себя, завоевать место в жизни. Ты ненавидишь противника, потому что он жил в нормальном мире. У него были друзья, женщины, развлечения. Но именно это сделало его слабым перед тобой. Более того, ты ненавидишь и презираешь этот мир. Вот так, дружок. Именно таким ты выйдешь отсюда.

Вечер пожал плечами. Он сомневался, но не хотел спорить.

В середине марта снег на сугробах чуть потемнел и едва ощутимо запахло весной.

Джип Директора въехал в ворота, когда Вечер после обеда вышел на крыльцо, собираясь немного постоять на солнце.

Директор вышел из машины и, заметив Вечера, сказал:

– У тебя три дня отдыха. Только есть, спать, смотреть телевизор и ни о чем не думать. Через три дня едем на турнир.

В первый день Вечер отсыпался. Он спал практически весь день с перерывами на прием пищи и всю ночь. Когда курсантов подняли, его никто не потревожил, и через некоторое время он остался в спальне один. Это было непривычно. На завтрак Вечер пошел позже других, когда все были на второй тренировке, и в одиночестве съел свой спецпаек. На второй день, где-то к обеду, ему стало скучно. Он попробовал смотреть телевизор, но потом выключил его и направился к будке Зефира.

На третий день Вечер слонялся по казарме, не зная, чем себя занять.

* * *

– В общем, так, ты из Забайкальского округа, понял? – говорил ему Директор по дороге в Москву. – Спецподразделение. Какое – неважно. Тебя об этом никто спрашивать не станет. Раздевалка будет общая. Просто молчи, не вступай в разговоры. Если спросят, откуда ты, то так и скажешь, что из Забайкалья. У тебя будет три боя. Каждый ты должен выиграть. Нам нужно первое место. Все твои противники старше. Они опытней и значительно превосходят тебя по весу. Но это не играет никакой роли, запомни. Главное – не бойся и не волнуйся, а то перегоришь раньше времени. Если победишь, то прекрасно проведешь вечер. Обещаю.

Они приехали минут за сорок до начала соревнований и заглянули в зал. Он был уже полон. Шли показательные выступления. Какой-то тип в красном кимоно разбрасывал на татами четверых противников.

– Красиво! – сказал Директор. – Но на этом денег не заработаешь. Вон там раздевалка, – указал он на конец коридора. – Иди переодевайся, разогревайся, а мне нужно кое с кем переговорить.

Вечер дошел до раздевалки и потянул дверь на себя. Здесь уже сидел народ, человек восемь. Они оценивающе окинули Вечера взглядами.

– Здороваться надо, – сказал один из них, здоровый парняга с наголо бритой головой.

Вечер промолчал. Он нашел свободный шкафчик и стал переодеваться.

– Дар речи, что ли, потерял с перепугу? – снова обратился к нему бритый.

Вечер опять промолчал. Ему было плевать, кто и что ему здесь скажет.

– Откуда такой общительный? – обратился к нему другой парень, массируя плечо.

– Из Забайкалья, – ответил Вечер, помня, что сказал ему Директор.

Понемногу раздевалка заполнялась народом. Почти все здесь знали друг друга. Неторопливо разминая мышцы, они обменивались репликами. Вечер спокойно сидел в своем углу, исподлобья бросал взгляды на присутствующих, слушал их разговоры, и перед ним словно раскрывалась иная жизнь. Они, наверное, волновались, но не показывали этого и болтали о том, о чем Вечер давно забыл. О кино, машинах, девушках. О большом мире, которым они были изнежены и отвлечены от того, чем сейчас предстояло заняться.

Им наверняка казалось, что они помешаны на рукопашке, но это было не так. Помешаться на этом – значит ежесекундно ощущать свое тело, мышцы, связки, чувствовать степень их готовности, машинально просчитывать дистанцию до любого движущегося предмета, прикидывать наиболее выгодный угол атаки. Вечер даже сейчас, слушая разговоры бойцов не мог отвлечься и машинально наблюдал за их движениями, оценивая возможности. У него ничего другого просто не было. Он жил этим делом, был в нем.

Ближе к началу боев разговоры стали постепенно затухать. Бойцы уходили в себя, им было уже не до бравады. Вечер безучастно сидел на своем месте и ждал.

Потом их вывели в зал. Они прошли круг под аплодисменты, после чего к Вечеру подошел Директор.

– В первом круге тебе придется биться с москвичом, – сказал он. – Ему двадцать два года, на шесть килограммов тяжелее тебя. Хорошо работает руками. Лучше держать его на дистанции. Ты размялся?

Вечер кивнул, хотя и не делал этого. Не видел необходимости. За время трехдневного отдыха с его телом произошло то, чего Вечер никогда раньше не испытывал. Забитые и измотанные мышцы рук и ног, отдохнув, отмякли, раскрепостились и налились свежей силой. Было такое ощущение, что с него сняли мешок с песком, который он все время таскал на себе. Вечер, никогда до этого не имевший настоящего отдыха, вдруг впервые по-настоящему ощутил свои возможности.

Когда москвич, появившись в зале, в сопровождении целой группы направился к рингу, Директор усмехнулся:

– Мы будем скромней и в этом оригинальней. Иди.

И Вечер направился к рингу один. Зал, который только что рукоплесканиями и выкриками приветствовал москвича, с удивлением смотрел на одинокую фигуру Вечера, спокойно двигающуюся между рядов.

Он пролез под канатами и оказался на ринге.

Москвич был примерно одного с Вечером роста, но шире в плечах и гораздо мускулистей. Он как теннисный мячик скакал на месте, вращая головой. «Бороться, что ли, собрался, – подумал Вечер, спокойно стоя в своем углу. – Ты еще уши помассируй».

Их поставили друг перед другом. Москвич картинно буравил Вечера взглядом.

«Труха, подумал Вечер. – Рисуется, значит, ничего стоящего».

Прозвучал гонг, и москвич тут же пошел в атаку, похоже, собираясь разделаться с Вечером на первых же минутах. Но тот спокойно, короткими встречными тычками, кулак в кулак, отбил удары его рук, гася их на трети пути. При этом он не ступил ни шагу назад. После этого Вечер замер, чуть опустив руки, провоцируя противника на новую атаку. Москвич повторил ее, и снова случилось то же самое. Восторженно ревевший зал затих, а Вечер опять замер в открытой стойке. Тогда москвич поменял тактику. Он произвел удар правой ногой, целя подъемом стопы Вечеру в голову, и тот буквально взорвался в своем первом ударе. Его нога встретила ногу противника в воздухе. Они столкнулись меж собой голенями, кость в кость. Москвич попытался, не опуская левую, с коротким подскоком нанести такой же удар правой, но Вечер не зевал, и опять их ноги столкнулись в воздухе. Вечер почти ничего не почувствовал. Москвич же, отскочив в сторону, вдруг подломился в коленях и скорчился, схватившись за голени.

– Вставай, Валера! – орали ему из зала.

Но он не смог встать даже тогда, когда объявляли победителя. Его под руки увели с ринга.

Рефери в полной тишине поднял Вечеру руку.

– Красивая победа, – хлопнул его по плечу секундант, когда Вечер уходил с ринга.

– Молодец, – сказал подошедший к нему Директор. – Умеешь думать.

Вечер только пожал плечами. Он совсем не думал. За него думало его тело.

– Оставайся в зале. Посмотрим за поединком. Кто-то из них будет твоим противником, – Директор кивнул на ринг, где началась схватка. Бойцы были почти равны, но в четвертом раунде один из них послал второго в глубокий нокдаун. Он поднялся лишь на восьмой секунде и, покачиваясь, выразил желание продолжать бой, хотя в таком состоянии был вынужден лишь защищаться. Ему удалось выстоять до конца раунда.

«А это уже не труха», – подумал, глядя на него, Вечер. И как в подтверждение его мыслей этот парень, проигрывая по всем статьям, на самых последних секундах боя резко выкинул вверх ногу и обратным ее движением достал пяткой своего противника по подбородку.

«Конец», – подумал Вечер и не ошибся, потому что боец рухнул как подрубленный и смог открыть глаза только на одиннадцатой секунде.

– Уральский, – сказал Директор, провожая взглядом фигуру победителя, покидающего ринг.

Потом прошло еще несколько поединков, и наступила очередь Вечера. Он опять прошел к рингу один. В зале раздались немногочисленные аплодисменты. Кто-то уже успел его запомнить.

Его противником оказался тот самый парень, который получил сильный нокдаун в четвертом раунде, но все-таки смог выиграть поединок. Уральский. Их поставили друг перед другом. Взгляд у парня был тяжеловат, но Вечеру было все равно, на него ничего не действовало. Он словно не был включен на прием внешних раздражителей. «У этого тоже преимущество в весе, килограмм на пять точно», подумал он равнодушно.

Прозвучал гонг. Противник Вечера, быстро сокращая дистанцию, принялся наносить удары руками. Вечер отбил его атаку затяжной серией молниеносных прямых, и противник, озадаченный таким приемом, отступил, но не смутился. Во время второй атаки он попытался предпринять то же самое, что и Вечер, выдать серию прямых, очень быстрых ударов, но ему не хватало практики и скорости. Вечер, в отличие от него, мог молотить так руками целую минуту, не сбавляя темпа и без особого ущерба для своего дыхания. Его дрессировали три года изо дня в день, на каждой тренировке, и в конце концов уральский отступил. Но Вечер, не давая оторваться, продолжал осыпать его градом ударов. Противнику ничего не оставалось делать, как войти в клинч.

Их развел судья, но парень с Урала оказался настырным. Убедившись, что у Вечера хорошо поставлена защита от ударов руками, во втором раунде он стал прощупывать его длинными одиночными ударами ног. Помня о том, что Вечер сделал в первом поединке с предыдущим противником, он не производил ударов голенью или подъемом ступни. Бил пяткой.

Вечер не маневрировал. Он стоял на месте и руками блокировал удары. Потом, внезапно, работая на опережение, выбросил левую ногу. Она прошла поверх ноги противника и угодила ему в ребра. Парень упал, вдобавок ему на какое-то время забило дыхание. Это не был проигрыш, но противник Вечера явно озадачился. И было от чего. Ему попался очень неудобный, нестандартный боец. Он не вступал в игру, не маневрировал по рингу, как это было принято, и тем самым не давал возможности развить атаку. Он вообще вел себя так, словно ему было наплевать на все законы ринга, стоял как столб и просто сбивал несущиеся в него удары, как говорится, влет, не отступая с линии атаки ни на шаг.

После третьего раунда уральский предпринял еще одну попытку атаковать Вечера. Теперь он проводил комбинации ударов ногами: прямой боковой пяткой в живот, прямой с разворотом в лицо и круговой удар, «торнадо», с прицелом той же пяткой в затылок. Вечер отбил все удары, гася первый, он коротким быстрым шагом приблизился к противнику, едва тот вскинул бедро, и сильно хлопнул по нему ладонью. К такому здесь тоже не привыкли. Но противник Вечера не сдавался, продолжая нападать. Его поддерживали из зала.

В перерывах Вечер даже не садился в своем углу. Он был свеж. Секундант молча обмахивал его полотенцем, ему нечего было посоветовать этому бойцу, но глаза были полны любопытства. Вечер оглянулся на зал. Чужие лица, среди них немало женских. Зачем они приходят сюда? Потом он увидел Директора. Тот, заметив его взгляд, сделал одобрительный жест, мол, продолжай в том же духе.

Прозвучал гонг, начался последний раунд. Противник теперь не нападал. Заняв выжидающую позицию, он кружил легкими шагами, но было заметно, что приустал и эта легкость обманчива. Вечер настиг его коротким степом, но вместо атаки все тем же степом ушел в сторону и чуть вперед и, оказавшись во фланге противника, неожиданно нанес ему прямой удар ногой с разворотом на сто восемьдесят градусов, – твид-чаги, как обозначал его Табак. Уральца отбросило в сторону. Чтобы не упасть, ему пришлось быстро перебирать ногами.

Вечер опять стал приближаться к нему и, вместе с шагом вперед, раскрылся, провоцируя на атаку. Тот, понимая, что проигрывает, решил не упускать шанса и тоже провел удар с разворота. Вечер ждал этого и, работая на опережение, ударил вразрез таким же твид-чаги, только в прыжке. Пятка Вечера на долю секунды раньше коснулась челюсти уральца. Противник рухнул. Рефери начал отсчет, который Вечер не слышал, – зал рукоплескал ему.

Уралец поднялся на счете «пять». Вечер посмотрел ему в глаза. Теперь они не давили, были мутными и имели растерянное выражение, какое бывает у человека, внезапно потерпевшего поражение. Вечер стоял, переминаясь с ноги на ногу. Зал замер, ожидая, что он сейчас кинется добивать противника, но Вечер продолжал стоять. Он знал, что выиграл, так зачем же напрасно тратить силы. Впереди был еще один поединок.

Уралец нерешительно сделал шаг вперед. «Нет, друг, со мной такой номер, как с прошлым твоим противником, не пройдет», – подумал Вечер. Он сделал шаг ему навстречу, а потом, резко крутанувшись вокруг своей оси, оказался плечом к плечу с противником, в следующее мгновение ударил сбоку прямым в челюсть и послал его во второй нокаут, после которого тот уже не встал.

– Устал? – спросил Директор, когда Вечер спустился с ринга и сел рядом с ним.

– Нет, – ответил Вечер.

– Молодец, – похвалил Директор. – Ты превзошел мои ожидания, но учти, впереди тебя ждет серьезный противник. Это чемпион прошлого года. Он не сомневается, что станет чемпионом и в этот раз. У него есть все возможности для этого. Будь осторожен с ним. Его коронный номер – удар в корпус. Не одного свалил. Еще он любит бить по вискам. Сначала ничего не ощущаешь, но через несколько таких ударов внезапно чувствуешь, что твои ноги стали ватными. Кроме того, он намного сильней и тяжелей тебя и, конечно, опытней. У него тактика носорога – прямолинейные атаки. Ему еще не доставались противники, которые превосходили бы его по весу. Он сразу попытается воспользоваться этим преимуществом и смести тебя с ринга. На этот раз тебе придется маневрировать, иначе он навалится всей тушей и сомнет. Сейчас будет перерыв перед финалом. Можешь пройти в раздевалку и отдохнуть. Он выйдет с целой толпой сопровождающих, так сейчас модно, насмотрелись американского дерьма. Ты будешь один. Это твой образ.