Текст книги "Короли улиц"

Зал взревел, сейчас он был на стороне Вечера.

Комбайнера спас гонг.

Когда Вечер сел в углу, Сева, в отличие от секунданта напротив, энергично машущего полотенцем на своего подопечного, демонстративно ничего не делал. Более того, он сидел лицом к залу. Это, как и то, что Вечер выходил к рингу один, должно было работать на имидж. Снова прозвучал гонг.

– Ну, я пошел, – сказал Вечер.

– Давай, – не оборачиваясь, лениво обронил Сева.

Комбайнер первым бросился в атаку, но Вечер погасил ее прямым ударом ноги. Со второй попытки противник все-таки прорвал оборону Вечера и попытался взять его на бедро, но тот успел обхватить его за шею. Они упали вместе, тут же вскочили, и Вечер буквально расстрелял комбайнера серией коротких молниеносных ударов. Он не экономил силы, поскольку имел более длительный отдых перед началом боя. Противник, используя последнее средство, неожиданно бросился Вечеру в ноги. Тот, мгновенно реагируя, выкинул вперед колено, и комбайнера буквально снесло назад. Трибуны наполнились ревом и свистом. Похоже, им угодили. Между тем противник Вечера, сидя посреди ринга, потряс головой, выплюнул из окровавленного рта пару зубов и неожиданно поднялся. Еще не до конца выпрямившись, он вдруг снова бросился ему в ноги. На этот раз ему удалось схватить Вечер за лодыжки, но тот, прежде чем его подсекут, успел с размаху сесть противнику на голову, а затем локтями ударить по почкам. Боль на какое-то мгновение парализовала комбайнера, тем не менее он попытался встать, но Вечер тяжелым размашистым крюком в корне обрубил эту попытку. Все!

Зал неистовствовал, боец в красных трусах лежал в глубоком нокауте, а Вечер спокойно шел в свой угол.

Сева, храня равнодушное выражение лица, вдруг сказал:

– Сегодня я подарю тебе весенний московский вечер.

Вечер оперся о канаты и спросил:

– Сева, ты стихов не писал?

– Нет, но всегда хотел, – ответил Сева и добавил, кивая на зал: – Сегодня ты ему понравился.

Когда Вечер уходил с ринга, трибуны приветствовали его стоя.

* * *

Через час они с Севой вышли на улицу. Первые сумерки уже тронули Москву, стало чуть прохладней, но воздух по-прежнему стойко пах весной. Директор поджидал их в своем джипе, возле входа.

– Поздравляю! – протянул он Вечеру руку. – Но не расслабляйся. Запомни, парень, ты сейчас как тот мальчишка, который учился в хорошей гимназии, а потом попал в школу для дебилов. Ты можешь полгода ничего не делать и все время побеждать, но потом станешь таким, как они. Так что работай. До Олимпа далеко.

Когда красные огоньки джипа Директора скрылись, Сева тронул Вечера за рукав:

– Поехали?

– Поехали! – согласился тот, даже не спрашивая куда.

– Пусть после этого вечера Директор найдет мне замену, но я намерен развлечь тебя по высшему разряду. Ты это заслужил, – произнес Сева, заводя свой «мерседес».

Сначала они поехали в испанский ресторан. Там было немноголюдно, уютно и дорого, ненавязчиво звучало фламенко. Потом Сева повез Вечера в казино. Ему там не понравилось, и они надолго не задержались. Затем потянулась череда ночных клубов.

– Будем ездить до тех пор, пока тебе что-то не приглянется, – сказал Сева.

Наконец в одном заведении, где пели что-то тягучее и волнующее две похожие друг на друга брюнетки, а между столиками медленно кружились пары, Вечер сказал:

– Здесь подходяще.

– У тебя есть вкус, – усмехнулся Сева. – Здесь собираются утонченные люди с толстым кошельком. Самое лучшее вино, самые дорогие шлюхи и атмосфера разврата.

Вечер посмотрел на соседний столик, где сидела женщина с шокирующим декольте, и у него стало сухо во рту.

Сева перехватил его взгляд.

– Женщины, – произнес он иронично. – Не связывайся с ними. Они все продажны. Женщина заставит тебя делать рискованные поступки и выпотрошит всего, а затем уйдет к владельцу очередного толстого кошелька. Но обставит это так, как будто ушла любовь. Они это здесь умеют. Москва! Все продажны.

– Неужели все? – с сомнением произнес Вечер.

– Здесь – все! – с нажимом на последнем слове произнес Сева.

– Так давай купим хотя бы одну на двоих.

– На двоих? – Сева едва не минуту смотрел на Вечера. – Давай! Какую?

– Да вот хотя бы эту, – кивнул на даму с декольте Вечер.

– Сейчас, – Сева поднялся и направился к столику, за которым она сидела.

Дама, припав полными губами к бокалу, цедила красное вино. У нее были льняные волосы, расчесанные на прямой пробор, открытый высокий лоб и точеный профиль. Вечер смотрел на нее и до последнего мгновения не верил, что такую роскошь можно просто купить. Он не верил в это даже тогда, когда она ехала с ними в машине к Севе домой.

А потом, когда они взяли ее вдвоем и он увидел, как в полумраке комнаты короткими рывками дергаются ее ягодицы под ударами Севиного тела, и почувствовал, как ее губы, шаря в его паху, нашли то, что искали, и медленно втянули это в себя, Вечер открыл для себя новую и неожиданную истину.

* * *

На дворе стоял май, ослепляя глаза синевой еще не выцветшего неба. Вечера приносили неясное томление и предчувствие, особенно на закате, когда небо над Москвой вспыхивало невероятными красками.

Сева пришел в субботу. В шикарном светлом костюме от Дольче Габано и зеленой майке под пиджаком, в летних итальянских туфлях на босу ногу, с перстнем на безымянном пальце, в котором сверкал крупный бриллиант, он выглядел как модный преуспевающий кинопродюсер или элегантный мафиозо. Он принес с собой бутылку красного вина «Ай-Серез» и свежую газету.

– Слушай, – сказал Сева, открывая ее. – «Он всегда один, этот реактивный парень с таинственной наколкой на плече. Ему не нужна группа поддержки, советники, массажисты и телохранители. Он напоминает гладиатора, молчаливый и скупой на проявление эмоций, даже суровый, несмотря на свою молодость. Он не похож на других. Этот человек со странным именем Вечер – самая загадочная фигура в мире профессиональных боев. Его называют реактивным, поскольку он обладает нечеловеческой скоростью…» – Сева бросил газету на стол. – А?! Ты понял, гладиатор? О нас уже пишут. И как!

Вечер недоверчиво взял в руки газету. Сева такой тип, что вполне мог и разыграть, но все оказалось правдой. Статья так и называлась – «Гладиатор» и сопровождалась фотографией, где рефери на ринге поднимал его руку.

Сева принес с кухни стаканы и, открыв бутылку, посмотрел на Вечера.

– Чудак, разве ты не понимаешь, что это как раз то, чего мы и добивались целых два с половиной года? Твой рейтинг наконец – то поднялся до нужной высоты, и мы скоро сможем заключать контракты совсем на другом уровне!

«Да, два с половиной года! – подумал Вечер. – А кажется, что я только вчера появился в Москве». Время пролетело незаметно, в тренировках и боях. Пять дней в неделю он практически не покидал спортзал. Затем следовали два дня отдыха, чтобы забитые, усталые мышцы опять приобрели эластичность и работоспособность, а потом опять зал. Иногда благодаря Севе, на свой страх и риск нарушающему инструкции Директора, случались и бурные развлечения, но подобное происходило нечасто.

Жесткий график тренировок ломался лишь перед боями. Тогда ему позволяли отдыхать четыре дня, а иногда и пять. После этого он выходил на ринг, налитый звериной силой, которая, помноженная на скорость, сносила все на своем пути. Вечеру нравились такие моменты. В период тренировок он ничего похожего не испытывал. Забитые, усталые мышцы не могли дать высоких ощущений.

– За твой успех, – Сева поднял наполненный стакан. – Помнишь, ты рассказал целую историю про это вино. Вот случайно увидел, купил.

– Директор не нагрянет? – спросил Вечер, поднося стакан к губам.

– Не беспокойся. Его нет в Москве. Кстати, в понедельник встречаемся с Игорем Сергеевичем. Кажется, старик созрел, – сказал Сева.

Когда бутылка опустела, он проговорил:

– Еще с первых дней нашего знакомства хочу спросить, откуда у тебя такое имя – Вечер.

– Мне его один человек дал, – сказал Вечер.

– Я думал, родители.

Вечер помолчал, а потом неожиданно произнес:

– Тогда закат был. Мы на холме стояли. Он спросил, как меня зовут. А я и имени своего настоящего не знал. Только кличка. Он и сказал: «А хочешь, я тебе имя дам.»

– Вечер! – Сева покачал головой. – Он что, поэт был?

– Нет. Он был… – Вечер замолчал. – Он был… короче, второго такого во всей Москве не найдешь.

* * *

Встреча с Игорем Сергеевичем состоялась в новом супермодном ресторане «Бисер», оформленном в стиле кабаре вперемешку с модерном. Венские стулья, режущие глаз краски и фривольно одетые официантки.

Игорь Сергеевич сидела за столиком с парой стильно одетых молодых людей атлетического вида и еще каким-то типом лет сорока с переломанным носом, который не сочетался с его элегантным костюмом.

Игорь Сергеевич окинул Вечера взглядом и сказал:

– Ну что ж, похвально, юноша. Вы делаете заметные успехи.

Молодые люди за его столиком смотрели на Вечера с любопытством и пренебрежением одновременно. Словно он пришел что-то просить. Вечер ответил презрительным прищуром, замечая при этом, что глаза у одного из них выглядят так, словно в них накапали клофелина.

– Присаживайся, – пригласил Директора Игорь Сергеевич.

Тот устроился на свободном стуле. Больше мест за столиком не было, и Сева с Вечером присели за соседний.

– Не нравится мне это, – сказал Сева. – За стол не пригласили.

– Там больше стульев нет, – заметил Вечер.

– Если бы посчитали нужным, нашлись бы и стулья, – ответил Сева.

– Что за ребята с ним? – поинтересовался Вечер. – Он случайно не голубой?

Сева бросил взгляд в сторону Игоря Сергеевича.

– Да кто их теперь разберет. Если даже и так, то он тщательно это скрывает. Бои не тот бизнес, где подобная слава может помочь.

Минут через пять Директор встал и кивнул им, дескать пошли. Вид у него был недовольный. Когда сели в джип, он произнес:

– Все коту под хвост. – И обернулся к Вечеру. – У этого бегемота уже есть фавориты. Те самые два хлыща, которые с ним сидели. Он поставил на них. Мы немного опоздали. Тебе он предложил роль запасного.

– А мы сами не можем?.. – спросил Сева.

– В лоб против Игоря не попрешь. У него очень сильные связи.

– А если я сломаю его фаворитов? – спросил Вечер.

Директор пожал плечами.

– Не уверен, что сможешь. Игорь берет к себе лучших. У него есть из кого выбрать. Да к тому же кто тебе это позволит?

– Так что мне делать? – спросил Вечер, когда джип остановился возле его дома.

– Тренируйся.

* * *

Через пару дней в спортзале появился Сева. Он терпеливо дождался, когда Вечер закончит тренировку, а когда тот вышел из душевой, сказал вдруг:

– Забирай свое барахло, больше сюда не вернешься.

– Почему? – спросил Вечер.

– В машине расскажу.

Вечерняя Москва сияла огнями. Сева закурил самокрутку из дорогого, душистого табака и чуть приоткрыл окно. В салон, смешиваясь с ароматным дымом, потек свежий воздух.

– Директор затеял собственную игру, – сказал Сева. – На кого-то вышел, смог убедить. Люди согласились поставить на тебя, и они сделают так, чтобы ты схлестнулся со ставленниками Игоря Сергеевича в самом ближайшем будущем. Но если ты под-

* * *

< в книге отсутствуют страницы 291–292 – XtraVert >

* * *

– Здесь ничего не изменилось, словно мы только вчера вышли отсюда. Если вдруг меня спросят, знаете ли вы такие места, где не течет время, я отвечу «да». Это кабаки и бордели. Когда бы ты сюда ни пришел, здесь все так, как было вчера и год назад. Без изменений. Только ты уже не тот, все более потрепанный и усталый.

Женщина появилась, когда они уже собирались уходить. На этот раз она была в образе скромницы. Глядя на ее темный неброский костюм, на опущенные глаза и простенькую прическу, Вечер не мог поверить, что не так уж и давно эта женщина полулежала перед ними в одних чулках, раскинув в стороны ноги, и бесстыдно смотрела им в глаза.

Вскоре они вместе с ней ехали на квартиру к Вечеру. Она осталась у него на всю ночь.

Ближе к утру, закурив сигарету и устало откинувшись на подушку, она сказала:

– Ну и потенциал!.. У тебя что, больше не с кем?.. Нет девушки? Ты же еще совсем молодой.

– У меня нет времени на это, – ответил Вечер.

– На черта тогда нужна такая жизнь, если в ней нет времени на самое главное? – женщина удивленно вскинула на него глаза.

* * *

Он тренировался прямо во дворе.

Прямой удар ногой, затем удар с разворота, серия молниеносных выпадов руками и тут же мощный крюк на отходе. Вечер бросил взгляд на настенные часы, которые Сева повесил над крыльцом. До конца тренировки оставалось пятнадцать минут. Он подошел к мешку с песком и принялся отрабатывать лоу-кик. От ударов его голени в мешке сразу образовалась вмятина, несмотря на то что песок внизу был спрессован собственным весом.

Потом он долго стоял в душе. Пришло время отдыха. Тренировки – это маленький замкнутый мирок, капсула, в которой прессуется энергия. Затем приходит время, и эта капсула открывается. И тогда, если у тебя хватило воли и сил спрессовать эту энергию до предела, она, вырвавшись наружу, сметет все на своем пути. И Вечер прессовал, день за днем. Ставки были очень высоки.

Потом он накинул халат и вышел из душевой. Сева на кухне готовил ужин.

Они сели друг напротив друга.

– А ты уверен, что победишь? Ведь оба они старше и опытней тебя, – спросил Сева, прежде чем начать есть.

Вечер оторвал глаза от тарелки и ответил:

– Один человек сказал мне на прощание, чтобы я слушал лишь самого себя и плевал на то, что считают другие.

– Ты полагаешь, что все, что они считают, неверно, плод их воображения?

– Не знаю. Главное то, что я чувствую.

– И ты чувствуешь, что победишь?

– Да.

Сева кивнул, но в глазах его было сомнение.

Они безвылазно сидели на даче. Для Вечера дни летели как мгновения, Сева же маялся без дела. Он складывал на подоконник книги, которые привозил Директор, едва прочитав десяток первых страниц. Тихо ругаясь, захлопывал очередной томик и говорил:

– Раньше обложка книги ничего не значила. Одни были коричневыми, другие – черными. Вот и все. Глаза искали только название и имя автора. Знаешь, Вечер, раньше были времена красивого содержания, а теперь – красивых обложек. Да, мы живем во времена красивых обложек.

Насчет обложек Сева был прав. Книги, лежавшие на подоконнике, действительно притягивали взгляд. Когда Вечер открыл одну из них, роман Джорджио Фалетти «Я убиваю», Сева заявил:

– Дерьмо! Этому пижону было мало славы, которую он уже имел благодаря своей театральной и музыкальной деятельности. Теперь он написал книгу. Пустое перечисление событий с применением таких оборотов, как «кровь застыла в жилах», «слезы гнева застлали ему глаза» и прочей лабуды. Не позорился бы.

Вечер взял другую, какой-то отечественный боевик.

– А это полное дерьмо! – заявил Сева. – Тебе вообще-то приходилось читать книги, Вечер?

– Приходилось.

– Назови парочку.

– Ремарка. Все, что нашел. Еще этого… Фицджеральда…

Сева чуть удивленно взглянул на Вечера.

– Это действительно книги!

После ужина Сева предложил прогуляться и достал из буфета пистолеты, которые в один из приездов вручил им Директор.

– На всякий случай, – сказал он тогда, и Сева сразу помрачнел.

– Неужели все настолько серьезно? – спросил он, вертя в руках два новеньких «макара».

Они сунули пистолеты в карманы, вышли за калитку и двинулись к опушке березовой рощи. Стоял тихий летний вечер.

– Как-то не в радость вся эта природа, – произнес Сева. – Пистолеты карманы тянут. Скорей бы все это кончилось.

Директор появился через неделю, на скромной бежевой «девятке».

– Маскируется, – отметил Сева, глядя на машину через окно веранды, и пошел ставить чайник.

За чаем Директор сообщил, что турнир состоится через пять дней.

– Все сделано так, чтобы этот мухомор Игорь Сергеевич и понятия не имел о том, с кем придется встретиться его ставленнику. На турнир заявлена совсем другая фамилия. Перестановка произойдет в последний момент, когда он уже ничего не сможет сделать.

– С кем именно придется драться? – спросил Сева.

– С Пешинским, – ответил Директор и устало потер лицо. – Наконец-то. – Затем он невесело подмигнул им обоим. – Ожидание смерти хуже самой смерти.

– Зачем же так пессимистично, – сказал Сева.

– Шутка, – ответил Директор и добавил: – Все, больше никаких тренировок. Отдыхай.

Вечер молча кивнул.

– Нервничает папа, – сказал Сева, глядя вслед отъезжающей «девятке». – Похоже, Пешинский действительно грозный противник.

– Пешинский, это который из них? – спросил Вечер.

– Плейбой. Помнишь, тогда в ресторане слева от Игоря Павловича сидел?

Пять дней Вечер ничего не делал. Он пытался читать книги, которые лежали на подоконнике, и каждый раз с удивлением обнаруживал, что Сева прав.

– Это же надо, – произнес он в конце концов, – целая гора дерьма!

Сева довольно расхохотался.

Погода была теплой. По вечерам они пили чай на высоком крыльце и наблюдали, как за лес в полной тишине медленно садится солнце, окрашивая верхушки деревьев. Говорили обо всем, но только не о предстоящем бое.

В день турнира Директор приехал с самого утра.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он Вечера.

– Прекрасно! – ответил тот.

– Это хорошо, – Директор внимательно оглядел его и сказал: – Обстоятельства вдруг изменились. Игорь Сергеевич выставил обоих бойцов. Мозги надо выбить обоим.

«Час от часу не легче», – подумал Вечер и спросил:

– Не понимаю, он что, хочет стравить их между собой?

– Не совсем так, – Директор некоторое время наблюдал, как играет под солнцем перстень на его безымянном пальце, а потом продолжил: – Он полагает, что на этом турнире им не найдется равных и оба выйдут в финал. И вот тогда между ними начнется острая борьба за первое место – нокауты, нокдауны, красивые удары и прочее. Зал будет орать в восторге, не понимая, что это всего лишь спектакль. В конце концов кто-то из них проиграет с отставанием в одно очко. Все будут понимать, что бойцы равны, и когда через некоторое время им устроят еще один поединок, на него валом попрет народ. Так делается этот бизнес. – На губах Директора играла непонятная улыбка, и Вечер подумал, что этот человек непроницаем, как бельгийский сейф.

– С Пешинским ты встретишься в первом же бою, – продолжал Директор. – Не представляешь, какой будет для него удар, если он не попадет даже в четвертьфинал. Ему еще никто не бил как следует морду. Постарайся, Вечер. Нам как никогда нужна эта победа, иначе все полетит к чертям. И еще – в зал каждый из нас войдет как зритель, по билету, вместе с толпой. Иначе мы вообще можем туда не попасть. Не дадут. Нас будут искать, шаря по всем раздевалкам, но вряд ли кому придет в голову, что мы находимся на трибунах. У тебя, Вечер, будет место недалеко от ринга. Как только объявят твой выход, поднимайся и иди. Разденешься на ходу. Пока публика опомнится, ты уже будешь за канатами.

– А потом, после боя, если я выиграю?

– Если выиграешь, тебя возьмут под опеку. А если проиграешь, ты никому уже не будешь интересен. Ни одной, ни другой стороне. Голову будут снимать с меня. Одевайся.

Директор вытряхнул из сумки необъятные голубые джинсы с подтяжками, широченную черную майку, бейсболку и летние шлепанцы. Потом положил сверху красные трусы. Когда Вечер оделся, он оценивающе оглядел его.

– Натяни бейсболку поглубже, на самые глаза. Чтобы козырек прикрывал лицо. Вот так.

Потом Директор повернулся к Севе.

– Теперь наша очередь. – Он достал из сумки две пары темных очков в разных оправах и два парика.

* * *

Дворец спорта сверкал стеклом, отражавшим лучи вечернего солнца.

Оставив машину на парковке, они разошлись в разные стороны. Вечер первым направился к зданию. Перед входом толпился народ, и он, слившись с толпой, медленно вошел внутрь. «Если нас ждут, то, скорее всего, с черного хода», – думал он, но тем не менее старался как можно ниже держать голову. Пройдя на трибуны, Вечер нашел свое место, сел, посмотрел на ринг и вдруг впервые почувствовал, что ему не хочется туда. Сидеть бы здесь в полумраке, никому не нужным и невидимым, и смотреть, как лупят друг друга два психа, решивших таким экстраординарным путем зарабатывать себе на жизнь. Глядя на ринг, он вдруг обнаружил, насколько отчетливо виден отсюда человек в перчатках. Каждое его движение, полное сил или уже бессильное, на грани краха.

Потом рядом с ним сели три девицы и парень. У всех дорогое барахло, загар, который никогда не получишь в Москве, независимые позы и некоторая надменность в лицах. «Золотая молодежь, – подумал Вечер. – Те, кому везет с рождения, и даже если не везет впоследствии, все равно папиных денег с лихвой хватает, чтобы завалить все ямы, возникающие на их жизненном пути». Все четверо без конца говорили о каком-то Володе, а через десять минут, когда объявили выход Пешинского, они захлопали в ладоши и закричали: «Володя! Володя!»

Вечер понял, о ком шла речь, и на какой-то момент позавидовал Пешинскому. «Вот почему так – одним все, а другим ничего?» – подумал он.

Пешинский шел к рингу в сопровождении свиты из восьми человек. Его лица, полускрытого капюшоном, почти не было видно.

«Играет в таинственность, весь в себе, – подумал Вечер, презрительно щурясь. – Идиот, тебя же чуть ли не полгорода знает». Когда объявили его выход, он встал и, прежде чем идти, обернулся к соседям.

– Хана вашему Володе! – А затем двинулся вдоль рядов, на ходу сдирая с себя майку.

Он чувствовал, что просто обязан сделать этого Володю, чтобы хоть отчасти уравнять положение вещей в этом мире и доказать, что они, безродные, могут кое-что и покруче, чем голубая кровь. Обязан ради Чепера, который терпеть не мог именно таких сытых и надменных от папиных денег ублюдков.

Он двигался широким шагом. На него оборачивались. Вечер слышал, как вслед говорили:

– Смотри, Реактивный, тот самый.

Он подошел к рингу, скинул с плеч подтяжки, и широкие джинсы сами упали на пол. Оставшись в красных трусах, он пролез под канатами. Это выглядело как насмешка над помпезным выходом противника. Казалось, Вечер между делом забежал на ринг, чтобы быстро накостылять ему и опять унестись по более важным делам.

Публике понравилось, она зааплодировала. Потом в углу ринга незаметно возник Сева.

Пешинский был немного выше Вечера, прекрасно сложенный, мускулистый блондин. Держался он тоже правильно. Не корчил звериных рож, просто стоял в своем углу, смотрел на Вечера и снисходительно улыбался. Он и так имел все, и очередная победа не поменяла бы ему судьбу, разве что добавила бы немного славы. При всем высоком профессионализме, этот парень не был профессионалом. Боевое искусство было для него не жизнью, а всего лишь хобби. И если даже он проиграет, пострадает только уязвленное самолюбие.

«Интересно, улыбался бы ты, если бы в случае поражения тебе предстояло бы выйти отсюда в никуда, на улицу», – думал Вечер, стоя в своем углу и сохраняя равнодушное выражение лица.

Прозвучал гонг, и они сошлись.

Пешинский атаковал его двумя прямыми ударами ног, затем рукой в голову и, уже с совсем близкой дистанции, коленом в бедро. Это был обманный ход. Вечер вскинул ногу, уводя ее от удара, и вдруг почувствовал, как его вторая нога отрывается от пола. Затем последовало падение. В последний момент он успел вывернуться и, вместо того чтобы войти в пол головой, ударился об него плечом. «Если бы головой, то хана, – подумал Вечер, поднимаясь. – Реанимация как минимум».

Пешинский улыбался. То, что ко всему прочему он был хорошим борцом, для Вечера оказалось сюрпризом. «Коварная штучка, не только апломб, но и мозги на месте», – оценил Вечер противника. Тот, не давая ему опомниться, снова двинулся в атаку, Вечер отбил ее прямым ударом ноги. Пешинский отшатнулся, но тут же бросился вперед, и опять Вечер успел отбить его атаку таким же ударом. Его пятка на этот раз угодила противнику где-то рядом с печенью. Пешинский слегка согнулся, видно, было больно, но легкая улыбка по-прежнему держалась на его лице. Теперь он кружил вокруг Вечера, ища слабые места в его обороне. Опытный боец, он уже сообразил, что его противник не лыком шит и тоже кое-что имеет про запас. Вечер неожиданно коротким степом сблизился с Пешинским. Тот мгновенно рванулся ему навстречу, собираясь сократить расстояние до предела и произвести бросок. Но Вечер, не останавливаясь, мгновенно ушел в сторону и в прыжке с разворотом выкинул ногу назад. Удар был сильным и, попав в грудь Пешинского, опрокинул его на землю. Зал всколыхнулся, послышались аплодисменты. Удар оценили.

Пешинский встал. Его лицо выражало удивление, но не растерянность. Он был слишком уверен в себе, но, похоже, начинал заводиться. Следующая его атака была не такой хладнокровной. На этот раз ему удалось подобраться гораздо ближе к Вечеру, но тот отбился серией быстрых коротких ударов руками. И тогда Пешинский, упав на колени, подхватил Вечера под ноги и опрокинул его на спину. Вечер поднялся. Усмешка на его лице говорила: «Ну что же ты, чемпион, опускаешься до такого? Неужели край?» В зале засвистели. Потом прозвучал гонг.

– Молодец! – похлопал Вечера по плечу Сева, когда тот сел в своем углу.

Потом они молча смотрели в противоположный угол, где кроме самого бойца и его секунданта находились еще трое каких-то мужчин. Они по очереди говорили что-то Пешинскому, тот кивал в ответ.

– Советчиков-то набежало, – заметил Сева.

Опять прозвучал гонг.

Вечер пробил «двойку» в прыжке – два удара ногой по дуге, следующих один за другим. На первый, который был отвлекающим, Пешинский не повелся, второй отбил и, сделав короткий шаг вперед, попытался взять Вечера на бедро. Тот не дремал и успел поймать шею противника в захват. Пешинский был слишком опытным, чтобы в таком положении продолжать попытку броска. Они расцепились и перешли на обмен ударами. Вечер погасил два прямых Пешинского в зародыше, отбив их перчатками, и пропустил третий. Это был неожиданный мощный крюк снизу, и Вечер едва устоял. Пешинский тут же бросился развивать успех.

В голове Вечера стоял ровный звон, реальность то возникала в виде фрагментов – лицо противника, фигура рефери, суетящаяся сбоку, и желтые точки светильников вдали, которые то сливалась в единый матовый фон, то снова обозначались четкими желтыми сферами.

Вечер пятился назад, вяло отбиваясь. Руки казались ватными. Пешинский неожиданно остановился и ударил его ногой, пустив ее по окружности. Вечер успел среагировать и откинул голову назад, убирая челюсть. Но оказалось, что Пешинский метил ниже. Его нога чиркнула Вечера по горлу, и этого было достаточно, чтобы он едва окончательно не потерял сознание. «Куда бьет, гад?!» – пробилась сквозь муть в голове единственная мысль.

Пешинский, пользуясь беспомощностью противника, развивал успех. Он колотил Вечера прямыми и крюками, слева и справа. Его остановил судья, зафиксировав нокдаун, потом прозвучал гонг. Вечер, смутно видя свой угол, едва доплелся до него.

Сева молча сунул ему под нос нашатырь и принялся обмахивать полотенцем.

Постепенно шум трибун стал ровным, а действительность обрела объем. Когда прозвучал гонг, Вечер встал, окончательно придя в себя. Он понимал, что должен отыграть у противника несколько очков.

* * *

Они кружили по рингу, Пешинский полагал, что выигрывает, хотя и не так красиво, как хотелось бы, и занимал выжидающую позицию. Вечер сделал обманное движение левой ногой и тут же, разворачиваясь в прыжке на сто восемьдесят градусов, провел молниеносный удар правой. Пешинский закрылся пассивным блоком, но его слегка отбросило назад, Вечер бросился на него и выдал серию коротких быстрых ударов. Пешинский ушел в глухую защиту. Вечер, подойдя почти вплотную к нему, провел удар коленом в бедро, потом снова переключился на руки, осыпая противника градом ударов и не давая возможности отвечать. Потом последовала подсечка, и Пешинский упал. Зал взорвался криками и свистом.

Подсечка дала лишь одно очко. Пешинский быстро встал и пошел в атаку. Вечер отбросил его ударом ноги. В это время прозвучал гонг.

– У вас равное количество очков, – сказал Сева, обмахивая Вечера полотенцем. – Как, силенка еще есть?

Вечер, глубоко дыша всей грудью, молча кивнул.

– Хорошо. Побей его. Иначе все полетит к черту.

Когда прозвучал гонг, Пешинский сделал короткий быстрый шаг вперед и попытался ударить Вечера подъемом стопы в голову, но тот, на мгновение опережая противника, сделал такой же шаг ему навстречу и, поймав в момент удара, опрокинул на пол. Пешинский тут же вскочил. Похоже, он потерял свое аристократическое самообладание. «Все мы такие», – усмехнулся Вечер, глядя на перекошенное от бешенства лицо плейбоя.

Пешинский бросился на Вечера в прыжке с длинного разгона. Вечер ушел в сторону и ударил ногой в ответ. Он целил в солнечное сплетение, но Пешинский успел заблокироваться и перехватить ногу Вечера. Тот, в падении, попытался ударить противника свободной ногой, но Пешинский коротким движением отвел перехваченную ногу в сторону, и Вечер оказался на полу. Он вскочил, но не успел распрямиться – голень Пешинского ткнулась ему в челюсть.

Нокаута не было – Пешинский слишком торопился, и потому вместо резкого удара получился тычок. Однако у Вечера на мгновение потемнело в глазах, и он едва избежал нового падения.

Не желая упускать момент, Пешинский опять бросился на Вечера. Тот на отходе встретил его серией ударов руками, потом вообще перестал пятиться и попытался контратаковать. Пешинский, не уступая, продолжал напирать. Никто из них уже не думал о защите, ярость наконец вырвалась наружу. Отбросив все предосторожности, они вступили в обмен скоростными ударами. Их руки мелькали, как поршни, и каждый нет-нет да пропускал удар противника. Но никто не останавливался и не хотел уступать. Рев зала стал плотным, как желе, которое можно было резать на мелкие куски. Многие орали стоя, но громче всех, перекрывая зал и забыв про свою обычную сдержанность, вопил из своего угла Сева, переходя на фальцет:

– Гаси его, Вечер, гаси!..

Пешинский уступал в скорости и пропускал больше ударов, но ярость словно колом подперла его спину. Он не отступал, но явно не выдерживал темпа, заданного Вечером. И вот, пропустив подряд два удара, потом еще один, Пешинский на какой-то момент словно споткнулся, и Вечер тут же воспользовался этим. Его прямой с разворота был почти неуловим. У Пешинского, получившего пяткой в челюсть, ноги оторвались от пола, он отлетел метра на полтора назад и рухнул на пол. А вместе с ним отправились в небытие его манеры, чемпионский апломб и лоск.

Пешинский не встал даже после того, как рефери произнес: «Девять!»

«Хорошо, если он вообще встанет», – подумал Вечер, глядя на распростертое тело, которое минуту назад было полно жизни, двигалось, угрожало, было личностью, а теперь лежало, распростершись на полу ринга, и походило на груду отслужившего хлама. И ему уже не нужно было ничего.