Текст книги "XXI-я пластинка"

Макс подошел к Алисе и, опустившись на колени, оторвал руками нижний край накидки. Алиса в изумлении вымолвила: «Спасибо».

– Теперь прогуляемся по окрестностям? – предложил Макс.

– С удовольствием!

Любопытство и предвкушение приятной прогулки по старому Нюрнбергу быстро сменилось раздражением. Снег растаял и оголил мостовые. Туфли Алисы ужасно цокали по вымощенным улицам. Макс перемотал их остатками ткани и хихикнул в кулак, за что получил кулачком в правое предплечье.

– Надо будет поработать над ударом, – предложил Макс, сияя от счастья.

Алиса хмыкнула и гордо зашагала вперёд в своих чудесных мешочках на ногах. Макс снова крякнул в кулак, вставая с колен.

Догнать Алису оказалось несложно. Она остановилась возле небольшого трактира, который так и манил войти своим ароматом.

– Есть хочется, – сказала Алиса, когда он подошёл.

Макс готов был расцеловать эту прелестную барышню и начал представлять, как кормит её всякими яствами XXI века. Ему даже захотелось приготовить для неё что-нибудь самому из кухни Оливера. Но сейчас это было несколько затруднительно и он, распахнув дверь в харчевню, предложил ей войти. Алиса кивнула.

В трактире не было никого, кроме хозяина. Он готовил угощения для всех постояльцев, что явятся после окончания службы. Макс и Алиса решили воспользоваться моментом и подошли к стойке. Трактирщик, вытерев руки, вышел к гостям.

Алиса по-немецки выведала меню и что-то заказала, в уплату она предложила свой золотой браслет. Трактирщик недоверчиво повертел браслет в руках, попробовал на зуб, хмыкнул и кивнул в сторону столика у окна. Затем, еще раз смерив незнакомцев взглядом, удалился в кухню.

– Подождём там, – сказала Алиса и пошла к столику.

– Давай решим, что делать дальше, – предложил Макс, садясь на деревянную скамью напротив Алисы. Она молчала. Слишком уж очевидным было его умозаключение. Они сидели в трактире на какой-то забытой улице среди маленьких деревянных хижин в предместьях Нюрнберга. Без «двадцать первой» пластинки и возможности вернуться домой.

Наконец принесли заказ. Это было тушёное мясо с овощами, к нему прилагалось по большой кружке пива, по свежеиспеченной лепешке и паре румяных сосисок. Еда была свежей, но чувствовался недосол. Дверь трактира распахнулась, и вошли постояльцы, громко поздравляющие друг друга и трактирщика с праздником. Заприметив чужаков, все умолкли и стали недоверчиво поглядывать в их сторону.

– Надо уходить, – сказал Макс.

Алиса явно была напугана и волновалась.

– Неправильно это! – ворчал Макс, выходя из трактира.

– О чём это вы?

– Алиса, вы оплатили наш обед! Мне чертовски неловко!

– Это вынужденная мера, тем более я давно хотела от него избавиться! Это подарок бывшего мужа.

Эти слова шокировали Макса до глубины души. Он погрузился в размышления. Чего он только не мог представить о жизни Алисы в своём воображении: что она занималась фехтованием, ездила на раскопки в Индию, изучала иврит и плакала, смотря фигурное катание, – но «бывший муж» там не мог никак и нигде появиться даже намёком! Алиса, по его впечатлению, была весьма молоденькой и взбалмошной, в какой-то степени даже инфантильной. Теперь же перед ним предстала взрослая самодостаточная женщина, ведь у неё имелся «бывший муж». И как следствие: любовь, приведшая к свадьбе, и ссора, повлекшая за собой развод. «Возможно, имеются и дети!» – просигналило у Макса в голове. Жизнь не станет прежней. Алиса, милая хрупкая девушка, в одно мгновение превратилась в женщину, умудрённую жизненным опытом. Макс понял, что ничто так не придаёт женщине серьёзности, как «бывший муж».

– И я тут подумала, – пролепетала Алиса, резко остановившись, – может, стоит побывать в XIX веке, когда только начинали создаваться граммофоны?

– Думаешь найти создателя этого агрегата?

– Да! Вдруг повезёт?

– Отличная мысль! Там была пластинка с цифрой «XIX», – ответил Макс.

– Главное, чтобы была Европа, а там доберёмся!

На центральную площадь решили не выходить, так как всё же переживали за свой нелепый внешний вид. Скрываясь от посторонних глаз, они издали наблюдали, как может кипеть жизнь горожан, – по меркам семнадцатого столетия. Пару раз мимо них проезжали повозки, где-то раздавались голоса, кто-то о чем-то спорил, изредка появлялись хозяйственники с котомками в руках или волочившие за собой тачки.

– Ярмарка у них тут, что ли, намечается. Куда они все это волокут? – риторически вопрошал Макс.

– Возможно, праздник же… – Алиса, вздохнув, оперлась спиной на стену дома, за которым они спрятались. – Всю свою юность, учась в университете, думала: «Ах, вот бы была машина времени, я бы переместилась всюду, все бы исследовала, описала, узнала, как и что!» И вот она есть – машина… что ни на есть – времени. Вот она – и я в прошлом. Вот они – люди, творцы истории, жители Нюрнберга, несут поросят на базар! Здесь нет никакого исторического события. А если и есть, то где оно?! – я его не вижу и не ощущаю! Здесь даже нет воды, чтобы помыться! Нормальных условий для жизни! И я боюсь высунуть нос, потому что меня сейчас же схватят и повесят или, как вариант, сожгут, потому что очевидно – я здесь чужая, а следовательно – подозрительная и представляющая угрозу.

– Да, я вот даже и не мечтал попасть в прошлое. В детстве только, на динозавров посмотреть. Жаль музыку там некому слушать. А нам, наверное, лучше туда пойти, – ответил Макс, стоя на перекрёстке и указывая на дорожку. Алиса покорно пошла следом, продолжая свои размышления:

– Я знаю, что семнадцатый век в Германии, вообще в Европе – это развитие капитализма. Вот интересно, эта ярмарка – та, куда они тащат этого гуся – она сильно отличается от той, что проходила двести лет назад там же?

– Вряд ли, – поддержал Макс, – разве только раньше гуси толще были и колбаса вкуснее.

– Вот и я думаю, что вряд ли… и так почти все! Вот этот трактирщик в прошлом году брал за простой и золотом, и зерном, и мясом, и оружием. И чем только ещё не брал. И в этом. Но в этом оказалось, что больше золота и монет. На будущий год – меньше. И так годы, десятилетия. Я только сейчас поняла, что вот для этих людей, которые здесь живут, ничего глобального не происходит. Они не ходят и не радуются развитию капитализма, промышленности и прочему. Они живут. И их образ жизни не отличается от того, который был у их дедов и прадедов. Макс, вы меня понимаете?

– Алиса, а можно перейти на «ты»? – сорвалось у Макса, он давно мечтал это предложить, но всё как-то не к месту было.

– Думаю, можно, – согласилась Алиса. – К тому же, по возвращении в наше время окажется, что мы знакомы уже триста с чем-то лет. Можно уже и на ты! – Алиса улыбнулась, как не улыбалась с самого Парижа.

– Мы тоже просто живём. И понятия не имеем, о чём потом в книжках напишут про наше время. Хотя, нет… соцсети, потеря русского футбола, – продолжил тему Макс.

– Именно! Не про футбол… хотя, конечно, да… а в целом… вы меня понимаете! – Алиса радовалась, что нашла единомышленника в лице Макса. – Мы в упор не видим то, частью чего являемся. За бытом, за работой, вообще – за всем своим личным не видим общего.

За разговором они вышли к мосту и остановились полюбоваться прекрасным видом, который не портили ни автомобили, ни туристы. Вся красота старинного городка как она есть и как это было тогда, предстала их взорам. Макс смотрел то на город, то на Алису, счастливый, что может быть сейчас с ней, с болтушкой. Алиса, заметив, что Макс любуется отнюдь не городским пейзажем, замолчала и, поджав губки, вопросительно посмотрела на него.

– Как в спорте, – вовремя подхватил Макс нить разговора, – в команде ты винтик. Всю команду видит только тренер. Он анализирует, планирует. А каждый просто на своем месте выкладывается – на что только способен. Поэтому я выбрал гонки. Там нет команды. Я не против общего дела, но если хочешь чего-то быстро добиться, лучше действовать независимо. Там я одиночка. Скорость и результат – они только мои. Призы – мои, но и падения мои.

– А ты гонщик? Я, честно признаюсь, знаю тебя только как бизнесмена. Думала, что ты спортсмен, который ходит в тренажерный зал, в качалку… банально, да? И вообще, мне ужасно стыдно за своё поведение, тогда, в офисе, когда ты граммофон принёс…

Алиса смущенно опустила голову. Макс вспомнил, как впервые увидел её и, помявшись, ответил:

– Да, жутким ослом себя тогда почувствовал. Извини, что так тормозил. Но ты совсем не похожа на тётку занудного эксперта.

– Даже не знаю, комплимент это или что-то иное?..

– Ни секунды не сомневайся, что комплимент! – воскликнул Макс. – Если б ты знала, какой я представлял тебя до нашей встречи! У-у-у-у…

– Лучше не рассказывай.

Макс и Алиса почувствовали, что страх отступил; хоть они и застряли в прошлом, потеряв дорогу домой, им всё же есть чему радоваться в столь трудный час. Алиса посмотрела на колокольню и на Макса, который сразу же всё понял.

– Что, пройдём к церкви?

– Ага! В церкви святого Лоренца – второй по величине орган в Германии. Так что идем туда! – Алиса практически вприпрыжку поскакала в сторону звона колоколов и Макс, понимающий, сколько там сейчас народу, не в силах был её удержать. – Мы сможем узнать, какой была музыка в то… то есть, в это время. Представляешь! Ноты, конечно, сохранились, но по ним сложно представить, как звучала живая музыка тех… то есть, этих лет!

Женщины, видимо, испускают какие-то невидимые глазу флюиды или электромагнитное излучение, способное начисто уничтожить все умозаключения в голове мужчины, напрочь отключить его понимание ситуации. Наверное, отсюда растут ноги у поговорки «Чего хочет женщина, того хочет Бог». Желание женщины проникает в мозг мужчины не через логическую цепочку, как это привычно для него, а влетает как озарение свыше и заполняет всё вокруг. Сопротивляться ему можно, но бесполезно. Именно это и произошло с Максом. Утратив разом всё благоразумие он, неимоверно вдохновлённый идеей послушать орган, был согласен забыть об их внешнем виде и риске быть пойманными стражниками.

В церковь пришли в разгар дня. Народу, на удивление Макса, присутствовало немного – дневная служба уже заканчивалась. Внутри были устроены скамейки, правда, без спинок. По левую руку от входа стоял ряд столов. Орган продолжал звучать. Целый час им удалось наслаждаться его особым звучанием. Музыка и впрямь отличалась от той, которую можно услышать в консерваториях и на концертах органной музыке в XXI столетии. Алиса принялась объяснять Максу все тонкости и особенности этого времени:

– Сам орган, – шептала она Максу на ухо, – сделан из более простых материалов, чем в наше время, из-за этого звук более «живой».

И действительно – не только трубы, но и все части органа «пели», «говорили» и даже «ворчали» под действием игры исполнителя. Алиса продолжала:

– Звучание ниже, слышишь, чем у современных инструментов? Это из-за скрипок. Они появились, и музыканты стали завышать строй инструментов, и ноты становились всё выше и выше. Мелодии, конечно, не пострадали от этого, но вот звук…

Алиса перестала щебетать на ухо Максу, который мысленно собирал и разбирал карбюратор своего внедорожника, абсолютно не слыша ничего из того, что ему говорила Алиса, стараясь даже не замечать, что и как она ему говорит.

Когда органист закончил свою игру, в церкви начались обычные бытовые хлопоты – подметали пол, поправляли свечи и лампады. Музыкант паковал партитуры, разложив их на столе. К нему подошел пастор, и они долго о чем-то беседовали, а затем вместе ушли в боковую дверь. Такого шанса Алиса упустить не могла. Она бросилась к партитурам, потянув за собой Макса.

– Макс, почему ты не взял телефон!

– Что, опять я виноват? – Макс растерянно развёл руками.

– Черт! Прости, Господи! – выругалась и тут же покаялась Алиса. – Хотела сфотографировать.

– Что?

– Это же органные переложения псалмов самого Шульца! Ты только посмотри!

– И что? А кто нотации читал, что нам нельзя светиться и бла-бла-бла вмешиваться в историю? Ваши слова, дамочка! А теперь телефоном фоткать? Так без вспышки, да?

– Ты ничего не понимаешь!

– Куда уж мне…

– Сохранилось только пять подлинников, а здесь всё! Всё-ё-о! Ма-а-акс!!! Представляешь!? Это же фантастика! Что ж я, балда, телефон-то не взяла…

– Я понимаю. На смартфон бы тут никто внимания не обратил. Только на мои кроссовки…

Тут в Алису словно вселился бес, – видимо, дух времени был таков. Её глаза дьявольски заблестели. Макс сразу всё понял: Алиса собралась украсть бумаги. Пока он мысленно утешал себя, что она не такая, девушка, схватив партитуры, быстрым шагом направилась к выходу.

– Алиса… не надо! Алиса! – Он едва успел догнать воровку на выходе из церкви. – Стой! Ты что творишь?

Алиса оказалась весьма проворной, несмотря на замотанные каблуки; очевидно, собрание партитур с Шульцевскими псалмами придавало ей сил.

– Да стой уже, – Макс осадил её, поймав за плечи, – ты чего творишь, искусствовед?!

– Спасаю музыку! – гордо заявила Алиса, переводя дыхание.

– Алиса, я думаю, что мы не вправе не только менять прошлое моими кроссовками, но и тащить в настоящее то, чего там быть не должно.

– Макс, пойми, я ничего ужасного не делаю. Просто их сохранилось немного, а здесь – всё. Я ничего кардинально не меняю… зато представь, как это здорово. МЫ нашли их!

– Ты их украла. В церкви! – не унимался Макс.

Тут дверь открылась, и появился органист, который направился за партитурами. Пока Макс смотрел в его сторону, Алиса выбежала на площадь. Оглянувшись, он ринулся за ней, слыша, как в церкви поднимается переполох. Догнав девушку, он понял, что ноты она не отдаст, и решил, что теперь пришло время им спасать свои жизни.

Незваные гости, пришельцы из другого мира, они стремительно бежали к воротам, чтобы выйти из центральной части города и направиться в сторону сарая, где спрятали граммофон. Однако на площади началось нездоровое беспокойство – появились пешие и конные патрули. Макс и Алиса понимали, с чем это может быть связано, но Алиса гнала эту мысль от себя как можно дальше, а Макс глазами выискивал пути отхода. Площадь окружили солдаты, всюду выстроились очереди разношерстного люда. Макс влез на стоящую телегу и посмотрел, что происходит. По обе стороны дороги перед городскими воротами стояла стража и проводила тотальный контроль с обыском всех выходящих из города. Макс спрыгнул и посмотрел на Алису.

– Что? – не выдержала Алиса.

– Там обыскивают всех выходящих.

– Как? Я не дамся! – возмутилась Алиса.

– По-моему, они не спрашивают разрешения. Если найдут, – Макс кивнул на балахон Алисы, – догадываешься, что будет?

– Макс! Что делать? Спрячь их у себя! – Алиса собралась уж было отдать бумаги Максу, но тот её остановил:

– Алиса, меня тоже обыщут!

– Чёрт! Чёрт! Что же делать?! А есть другой выход?

– Думаю, вряд ли тут добровольная очередь на обыск. Предлагаю скинуть эти рукописи.

– Ни за что! Макс! Эти ноты были утрачены во второй половине семнадцатого века, понимаешь!

– Алиса, если ты их не выбросишь, ты сама будешь утрачена во второй половине семнадцатого века! Понимаешь?

– Ма-а-а-а-акс! Нас убьют? Спаси нас! – Алиса хваталась за Макса, словно кошка, попавшая в воду. – На, возьми их и верни…

– А чего я-то?!

– Ну Макс…

Макс выхватил у неё бумаги и бегом побежал назад. Он вовремя заметил двух стражников, идущих к нему на встречу. Чтобы не встретиться с ними, он резко свернул налево. Ему повезло – в узкой улочке, где, видимо, были лавки бюргеров, горел костер. Недолго думая, Макс наотмашь бросил в огонь стопку бумаг. К Алисе он вернулся с грустным, насколько ему это удалось, лицом. Перед ними оставалось три человека, когда Макс заметно запереживал. Под балахонами они были явно одеты не по обычаям семнадцатого века. Когда очередь дошла до них, солдаты попросили Алису продемонстрировать её обувь. Алиса, понимая, что у неё нет иного выхода, выставила правую ножку в мешочке. Стражники поначалу заулыбались, но один нахмурил брови и взглянул ещё раз. Ткань сползла, и бархатный нос бордовой замши так и манил полюбоваться на всю туфельку целиком. Стражник сдернул ткань и, получив кулаком в лицо от Макса, упал в грязь. Уложив ещё двоих, Макс крикнул Алисе команду «бежать», и та рванула из города со всех сил.

Благо, во всех городах и временах есть люди, любящие отмечать праздники с особым задором и весельем. Нюрнберг не был исключением. Макс «просигналил» своей потасовкой всем охотникам до драк, и те закружились, завертелись, забархтались, устроив такой бардак на площади, что стражники вынуждены были упустить из виду Макса и Алису, успокаивая местных хулиганов.

– Алиса! – крикнул Макс, почти догнав её, – быстро в сарай!

Схватив Алису за руку, он побежал по тропинкам прочь от города и стражников. Запутавшись в ткани, Алиса на ходу успела стащить её и бежала, цокая каблучками. Погони не было.

– Докладывают руководству, – предположил Макс, – потом будут ждать приказа. У нас есть немного времени!

– А где сарай-то? – Алиса растерянно кружилась на перекрёстке.

– Да вон он! – Макс махнул рукой в сторону и, подхватив девушку под локоток, добавил: – Пошли скорей!

– Как ты мог! Макс! – начала возмущаться Алиса и Макс отпустил её руку. – Почему ты не остановил меня?!

– А… вообще-то, пытался. Но ты говорила, что они утрачены, так что мы всё правильно сделали. И даже точно теперь знаем, что утрачены они были из-за тебя! – Максу вдруг сделалось весело от осознания, что историю то не обманешь.

– Нет, не смей так говорить! Ты должен был мне помешать! В следующий раз помешай мне!

– Да все уж! Сжег я их, какой следующий раз?!

– Как – сжег!? Ты с ума сошел! Это же псалмы Шульца!!! – Алиса вновь остановилась.

– А что надо было? Съесть? Два кило бумаги мне не под силу!

– Тебе всё шутки, Макс, это серьезный вопрос!

– Да ладно?! А я думал, это конкурс такой: спёрла в церкви рукопись – попалась стражникам – повесили. А оказывается – нет! Всё серьёзно! – Макс саркастически улыбался.

Это подействовало на Алису, и она уж было собралась заплакать. Макс, ошарашенный её поведением, тут же сменился в лице и мягко сказал, обняв девушку за плечи:

– Если бы всё вышло, то было бы здорово.

Алиса тяжело вздохнула.

На улице начинало темнеть.

Недалеко от них послышались крики и топот копыт, ржание коней, промелькнули отсветы факелов. Патрули, прочёсывая окрестности, нагрянули в трактир на соседней улице.

– Пошли! – Макс взял Алису за руку, и они мелкими перебежками направились в сторону сарая.

Обнаружив граммофон там, где они его оставили, и найдя под светом луны нужную пластинку с цифрой девятнадцать, Макс закрутил ручку и установил её, а Алиса поставила иглу на последний трек. Заиграл вальс Штрауса, и в сараюшке все закружилось. Алиса и Макс без следа растворились в воздухе вместе со своим аппаратом. Хозяин двора, перепивший лишнего за обедом, проснулся, на улице залаял пес, солдаты и трактирщик замолкли, а ночной прохожий удивился тому, что чудесная музыка вновь посетила его мысли.

Глава X

 
«Я знакомую музыку вальса
Услыхал в тишине городка…»
 

(«Случайный вальс», Л. Утёсов, 1943 г.)

Пластинка всё ещё звучала, когда пространство вокруг стало постепенно проясняться. Макс и Алиса перестали терять контроль над сознанием и телом и постепенно начинали привыкать к перемещениям во времени. Теперь они хоть как-то были готовы к прибытию в пункт назначения – перед появлением на новом месте, они секунду-две видели окружающий мир, но как бы в тумане. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя вытряхнутыми на землю из мешка.

Лепестки цветущих яблонь кружились в такт мелодии. Игла скользила по чёрной дорожке граммофонной пластинки. Макс смотрел на завороженную Алису, всматривающуюся в проступающий пейзаж. Туман рассеялся, и их стопы почувствовали прижатую к земле майскую зелень.

– Хоть в этот раз! – сказал Макс и, опустив граммофон, подхватил Алису и закружил её в вальсе, пока пластинка не отыграла своё.

Уютный садик, полный весенних ароматов и цветущих деревьев – яблонь, груш, вишен – был устроен во дворике одноэтажного белёного домика с деревянной верандой. Распахнутые ставни слегка колыхались на ветру. Огороженный от мира светло-голубым штакетником, краска которого уже шелушилась, он скрыл от чужих глаз Макса, вдруг оказавшегося не грубым спортсменом и расчетливым бизнесменом, а галантным кавалером, и Алису, холодную и прагматичную, абсолютно неповоротливую и весьма растерянную.

– Ты что, не умеешь танцевать? – Макс посмотрел на Алису.

Воздух вокруг переполнялся весной, игла граммофона замерла на музыкальной дорожке. Совершенно ясно, что сидеть в такую погоду за закрытыми окнами – суть тягчайшее преступление, которое, к тому же, является и наказанием. Мелодия продолжала звучать из открытых окон дома.

Девушка смущенно краснела и удивлённо взирала на молодого человека. Она бы в жизни не подумала, что этот навык ей пригодится, тем более при столь странных обстоятельствах. «Теперь решит, что я бревно… – думала она. – Хотя, почему – решит? Видит! Узрел глупец, что я – бревно!»

– Что ж… – протянул Макс и, опуская руки, отошёл от Алисы на шаг. – Неловко получилось…

И Макс, и Алиса погрузились в свои размышления, – каждый сгорая от осознания своей сути, ставшей явью. Максу было сложно унять свою гордыню, которая кряхтела про мужество, омрачённое желанием Макса потанцевать с Алисой. «Выгляжу, как герой дешёвого романа!» – ругался он на себя. Алиса думала, что ни на что не годится и явно опозорилась в глазах этого достойного кавалера своим полным и безоговорочным бревенизмом. Чтобы хоть как-то исправить произошедшее неудобство, она тихонечко и неосознанно раскачивалась на месте, словно маятник. Макс, оглянувшись и увидев качающуюся Алису, посчитал, что у неё кружится голова от путешествия во времени, а тут ещё и он с вальсами; подошёл и, обхватив за плечи, остановил её.

«Прости…» – подумала про себя Алиса, извиняясь за неудавшийся танец.

– Ладно, давай думать, где мы, – сказал Макс и огляделся по сторонам.

– В саду, – растерянно протянула Алиса.

– О, да, кэп! А где сад? – Макс, видимо, решил немного разрядить обстановку и подмигнул девушке, та воспряла духом.

– Да какая разница, главное, никто за нами не гонится, – резонно подытожила она.

– Это пока… – предположил Макс, и путешественники хитро разулыбались, думая каждый о своём.

Они подошли к забору, оттуда открывался вид на улицу, полную таких же домиков с подобными садиками, заполненными кронами цветущих деревьев.

– Точно знаем, что это – девятнадцатый век, – продолжал Макс.

– Мне кажется, мы во Франции. Никакой жизни на улице, хотя уже десять утра, не меньше…

– Не буду спорить, к тому же, у меня нет вариантов, но на улице да, пустовато. Надеюсь, тут сейчас войны никакой нет?

Риторический вопрос Макса отозвался в Алисе спавшей улыбкой.

– Да не должно, вроде… – Алиса подняла голову, разглядывая цветущие яблони. – А я бы тут осталась, знаешь…

– И что бы ты делала? Ждала, пока груша созреет?

– Посмотри! Какая красота! Тишь, безмятежность, цветение – я даже не знаю, как это передать! Как этим всем насладиться! Жаль, что телефона нет… сфоткать бы! Постою тут ещё немного и попытаюсь запомнить, чтобы это осталось со мной навсегда… Неужели тебе не нравится?

– Нравится, – успокоил её Макс, – но оставаться неизвестно где – не совсем в наших интересах. Надо хоть что-то выяснить об этом месте. Год, страна и всякое такое…

– Да, Макс, ты прав. И кстати, надо что-то делать с твоими кроссовками. И моим платьем.

– Эх, согласен. Найти бы тут торговый центр и прикупить чего-нибудь. Должен же тут быть старый торговый центр?

– Базар. Возможно, есть. Но на какие деньги?

На улице раздался звук, схожий с шумом движущегося велосипеда. Через минуту они увидели катящийся под гору велосипед черного цвета с белыми шинами, на котором восседал вполне прилично одетый абориген – в рубашке с вышивкой и шнуровкой на вороте да парусиновых брюках, но при этом босиком.

– Макс! Смотри! У них тут босиком ходят!

– Наверное, к морю едет. Купаться.

– К какому морю? – удивилась Алиса.

– К обычному. Тут же море рядом, – как само собой разумеющееся, подтвердил Макс.

– Откуда ты знаешь?

– Как? Смотри на дорогу – она же не мощёная, но вся белая, значит – почва меловая; чайка вот уже десятая, наверное, пролетела. Вон, смотри, видишь? А тут за садом, ближе к дому, рыба сушится на веревке – там сардины и сибас, кажется. А они морские.

Алиса вытаращила глаза на Макса:

– Ты бойскаут?

– Нет. Не люблю это слово. Я нормальный.

– Ой, ну извините… Тоже попробую твой метод… – Алиса огляделась и прислушалась к звукам. – Судя по музыке, это уже последняя четверть девятнадцатого века. Тут нас могут осудить морально, но тыкать шпагой и жечь на кострах не станут! – Она воодушевилась и стала пробираться через ветви.

– И на том спасибо. А моральное осуждение, я полагаю, мы переживем. Алиса, а ты куда уже? Может, ещё полюбуемся? – саркастически предложил Макс.

– Дорогой полюбуемся, у нас времени мало! – пресекла его Алиса Константиновна.

Макс подхватил граммофон и поспешил вперёд, услужливо придерживая спиной пышные ветви на её пути. Выйдя из садика через калитку, они оказались на старой дороге.

– Куда? К морю или в горы? – спросил Макс.

– Тебе решать, – выкрутилась Алиса. Она совершенно не знала, куда им сейчас стоит идти. В принципе, шансы на успех были равны у обоих направлений.

– В горы. Если окажется, что мы прогадали, то спускаться потом будет легче, чем подниматься, в случае, если мы ошибёмся с морем.

И они пошли вверх по улице, которая тянулась довольно долго, но безмятежность её оставалась неизменной. Кое-где во дворах появлялись люди, делавшие свои привычные утренние дела. Наконец, им удалось расслышать достаточно отчетливый отрывок фразы, по которому они поняли, что это точно французский язык. Радости Алисы не было предела. Ей было даже не тяжело идти в гору. Заметно облегчало её жизнь отсутствие балахона и снятые туфли, которые она несла в руках. Макс был бы тоже полностью доволен жизнью, если бы не граммофон, который ему приходилось нести. Когда улица подняла их в гору, вокруг стало несколько оживлённее. В конце дороги они увидели площадь, окружённую зданиями в несколько этажей. Там мелькали люди, повозки, экипажи. Оказавшись в среде кипящей городской жизни, Макс и Алиса быстро сориентировались, что и где. При этом стараясь не привлекать к себе внимания, насколько это возможно, будучи одетыми в белые кроссовки и излишне короткое, по местным нравам, платье. В истории европейского костюма вовсю шёл период, когда барышни одевались, стараясь показать всё своё материальное благополучие. И Алисе, как любой девушке, не терпелось переоблачиться в подобный наряд. Странно было, что никто их не преследовал да и не разглядывал особо. В худшем случае от них шарахались женщины и провожали пристальным взглядом мужчины. Заметив в конце одной отходящей от площади улицы некое подобие рынка, Макс свернул туда, увлекая за собой Алису.

Городской рынок, точнее – базар, составляло не очень большое скопление торговых рядов, где продавали рыбу, сыры, вина, травы, прочую снедь и предметы обихода. Петляя между рядами, Алиса и Макс наткнулись на одного очень странного месье, препирающегося с торговцем, продававшим различные инструменты. Алиса краем уха расслышала, что спор шёл о часах. Незнакомец держал в руке картуз, был одет в строгий пиджак серого цвета без ворота, брюки в полоску и бежевую рубашку. Под его носом расположились пышные усы, голова же была выбрита. Если бы не манеры и французский говор, его можно было бы принять за донского казака. Месье повернулся к ним и спросил, какую марку часов они предпочитают. Алиса машинально перевела Максу вопрос и он, отдернув рукав, просто показал месье часы. Тут произошло то, что стоило бы предвидеть, однако о чем впоследствии никто не пожалел. Дело было странное. Глаза месье округлились, он наскоро распрощался с лавочником, схватил Макса под локоть и стал увлекать прочь с рынка. Алиса едва успевала за ними и, напрягая изо всех сил свой слух, пыталась расслышать, что он бормочет – переводить у неё уже не выходило. Макс взял её руку и стал идти помедленнее, понимая, что Алисе будет тяжеловато шагать с такой скоростью. Месье кинул взгляд на босые ноги девушки и виртуозно, как это могут делать лишь французы, принёс свои извинения. Иностранец пригласил их войти в кафе и обсудить с ним очень важное и безотлагательное дело. Макс и Алиса переглянулись и, посмотрев на месье, сгорающего от нетерпения, кивнули в знак согласия.

В зале они заняли самый дальний от входа столик. В тишине иностранец повторил всё, что говорил по дороге, и Алиса смогла понять, наконец, в связи с чем им было оказано такое внимание. Он вещал свои пламенные речи шёпотом, но с громкими акцентами, которые выдавали его эмоциональное напряжение. Алиса внимательно вслушивалась, но не переводила Максу. Ему ничего не оставалось, как додумывать разговор самому: «Вы пришельцы из другого мира, измерения! И мне бы хотелось вскрыть одного из вас! Я опытный хирург и всё пройдёт благополучно! Возможно, я возьму часть органов, но никто не пострадает!». Алиса повернулась к Максу и подытожила:

– Хочет купить твои часы.

Макс был удивлен.

– И печень?

– ЧТО? – удивилась Алиса.

– Да нет, ничего… – отмахнулся Макс.

– Макс, это именно то, чего мы и хотели – выручить сколько-нибудь денег и купить наряды! – Алиса почти дорисовала себя в мыслях в роскошном платье, правда, никак не могла определиться с перьями на шляпке.

Макс озадачено посмотрел на господина. Его чутье подсказало, что в часах есть что-то необычное и важное для этого человека, и он тактично отказался. Алиса же, мысленно закупающая все уникальные детали дамского гардероба XIX века, подпрыгнула на месте от неожиданности и не стала переводить отказ. Она извинилась перед почтенным гражданином и отозвала Макса в сторону, поговорить с глазу на глаз.

– Ты чего?! Макс, что ты делаешь?! Это единственный шанс получить деньги! Да ты просто обязан продать ему свои часы! В такой одежде мы плохо кончим! Имей в виду: если сейчас этот француз уйдет, я с тобой не разговариваю!

Макс улыбался.

– И перестань ухмыляться! Потом не будет так весело и будет поздно!

– Алиса, успокойся. Так переговоры не ведутся. Откуда я знаю, вдруг он сейчас предложит копейки. Согласен, я обязан продать часы, но – за как можно большие деньги. Сейчас мы вернёмся за стол, и ты будешь переводить всё, что я говорю. Не переживай, я имею опыт в торгах и переговорах.

Макс подмигнул ей, Алиса по-детски надулась и, излишне серьёзная, прошла за стол. Месьё казак уже заказал всем кофе и потягивал свой из чашечки.