Текст книги "За стеной сна"

Нина Тремаскина

Нина Тремаскина – член ИСП, победитель первого альтернативного конкурса «Новое имя в фантастике», номинант премий: им. Басё, «Стихи. ру», «Альманаха изящной словесности», Премии мира, Лондонской премии, премии им. А. С. Пушкина «Золотая рыбка». Стихи напечатаны в книге Great Ideas of Russian Writers и в поздравительной открытке президенту. Публикуется на порталах «Стихи. ру» и Ridero. Книги можно найти в интернет-магазинах на «ЛитРес», «Лайвлиб», Amazon и Ozon.

Интернациональный Союз писателей за активную творческую деятельность поощрил автора благодарственным письмом.

 
Можно монстра сотворить,
А потом от страха стыть…
 

Из сказок Кси

Ужас разрывал перепонки грохотом шагов – размеренных и неотвратимых. Мой жуткий вопль, перешедший в поросячий визг, взорвал мозг.

– Малыш, проснись. Тебе опять снятся кошмары.

Я уже давно не малыш, но маму не переубедить. Она застряла в том понимании меня, которое её устраивает.

Я ничего не боюсь. Я работаю каскадёром и делаю самые сложные трюки не потому, что я тупой герой, а просто хорошо работают мозги в отлаженном теле. Но мой предутренний поросячий визг не даёт мне возможности упиваться своими победами. Ну да ладно. Те, кто упивались, давно перешли в охранники. А у меня прививка от болезней и влияний. Чётко вижу ситуацию и способ решения. Тело действует быстрее, чем монстры в игрушках, а я ещё успеваю посмотреть на реакции зрителей, выделяя, конечно, эмоции Людмилы. Лю. Ассистент режиссёра. Прежде чем начать думать о ней, надо решить проблему со снами. Хорош герой-любовничек, который просыпается в мокрых от липкого страха простынях. Гипноз меня не берёт. Таблетки я не принимаю. Мне овощем становиться не хочется, даже в обмен на кошмары.

Завтра с утра поеду к Людмиле. О ней много не говорят, всё больше недомолвки. То ли сами не знают, то ли что? Поеду разберусь. По дороге семьдесят километров. Потом на карте какое-то белое пятно между дорог. Разве сейчас бывают белые пятна на картах? Ну да мне с моим джипом и GPS ни карты, ни дороги не нужны…

Зря я так сказал. Семьдесят километров одним махом. Но как только свернул с дороги, GPS отключился. Так не бывает. Я пешком вернулся на дорогу. Вот он я. Свернул к машине – GPS снова отключился. Вернулся на дорогу – здесь тоже комп перестал работать. Хотел же перейти на ГЛОНАСС… Опять «хотел» вместо «сделал». Ну вот, села батарейка. Ладно, поеду без всяких подсказок… Двигатель не включается. Сел аккумулятор. Этого не может быть, он же новый, фирменный, у него гарантия. Утрись этой гарантией. Тебя предупреждали, чтоб технику на дороге оставил. Вдобавок начал сам с собой говорить. Ладно, пойду пешком. Пять километров – полчасика прогуляться. Через час вернусь. Машину закрою вручную, с дороги её не видно, никто не найдёт. «А у меня с координацией всё в порядке, в отличие от GPS», – подумал я с иронией.

Буреломы, буераки. Мне настрой, внимание такими мелочами не сбить. Быстрее, ещё быстрее. Ветки растут очень низко и переплетаются между собой, хватая меня иссохшими лапами. Цепляются. Стоп! Чуть не сорвался с обрыва. Внизу речка. Красотами буду наслаждаться дома, вспоминая мельчайшие камешки на берегу и искрящийся блеск других, попавших в радужные брызги резвящейся воды. Я карту, которую нарисовал сам со слов, переданных по цепочке от неизвестного источника, помню наизусть. Речка огибает нужную мне деревушку с другой стороны. Я что, не заметил домов? Мне назад? На запад. Где он? Солнце высоко в зените. Я что, пять часов продирался по этому хворосту? Я же ползаю быстрее. Спокойно и назад.

Откуда взялся этот лес? Тихий, с высокими российскими соснами, похожими друг на друга, словно в мультике. Или в фильме ужасов. Солнце садится. Я хожу по кругу? Голоса. Тихо переговариваются между собой.

– Он уже девятый круг делает. Разомкнём или пусть ещё погуляет?

– Ночь скоро, Дзайогерю это не понравится. Пусть дойдёт до Людмилы. Негоже запуганного домой отправлять. Кси поставил «отворот» и забыл, а нам попадёт.

– Эй, кто-нибудь! – я оборачиваюсь на звук голосов.

Четыре голубых глаза на расстоянии пяти метров. Ну вот, а я думал, что ничего не боюсь. Волки? Собаки? Волкособы? Глаза моргнули, и я заметил огоньки в окнах едва видимого в сумерках дома.

Женский силуэт у калитки. Я подхожу вплотную.

– Людмила? Вы здесь живёте?

Грохот сдвоенных шагов парализовал тело, но в этот раз я заставил себя успокоиться и увидеть свой страх. Открываю глаза. Два жутких монстра с мордами размером с моё тело приблизились ко мне на расстояние вытянутой руки.

– Ах ты, мой маленький! Папочка, малыш описался. Твоя очередь менять подгузники.

Первые впечатления младенчества. А говорят, мир младенца – сплошные радости.

Машина? Я подскакиваю к окну. Под окном стоит мой новый, чистый джип. Я что, никуда не ездил? Мне всё приснилось? Но я же всё помню: речку, обрыв, огоньки между деревьев, как я ехал на своём авто и оставил его, потому что заглох двигатель. Да. А как я вернулся домой?

 
Выбор можешь сделать новый,
Но гундеть – не та основа,
Что нужна для новой жизни,
Для тебя и для отчизны.
 

Ксиирриаз

– Девушка, мне билет до станции «По требованию».

– Это вам не такси, чтобы по первому требованию останавливаться.

– Не по первому требованию, а станция так называется.

– Не знаю такой, не задерживайте очередь, отойдите от окошка! Следующий.

– Девушка, дайте билет до станции Незнамовка.

– Так бы и говорил. Морочат голову, работать мешают.

Незнамовка была следующей станцией после Непоняткиной. А между ними как раз и находилась станция «По требованию». Раньше она называлась Непутёхина, но из-за того, что пассажиры на ней выходили редко и никто никогда не садился, станцию переименовали в «По требованию» и из расписания поезда вычеркнули. Ничего, в дороге пойду к начальнику поезда и разберусь. Так. Номер вагона два ноля. Где ж его искать? Впереди состава? Сзади? Ага. В середине. Между двадцать вторым и сорок третьим. Логично. На первой станции всё по порядочку, а потом цепляют вагоны как придётся. Ладно, главное – внутрь попасть, а то, пожалуй, без меня уедет. Всё. Моё купе, проверка документов. Поехали. Надо идти к начальнику поезда.

– Вам чаю или чего покрепче? – спросила, заглянув, проводница.

– Девушка, почему дверь в головной вагон закрыта?

На месте милого улыбающегося лица проводницы мгновенно появилось другое – раздражённое и вовсе не привлекательное.

– Нечего шляться туда-сюда… Специально для нулевого вагона сорок третий прицепили. Там вагон-ресторан. А в двадцать втором весь вагон для гастролирующих артистов. Нет через него прохода.

– Девушка, но мне надо выйти на станции «По требованию».

– Нет такой станции! – проводница уже орала. – Билет до Незнамовки? Там вам и выйти положено. И нечего мне голову морочить, если чаю не желаете! Не мешайте работать!

* * *

– Людмила, почему вы живёте вдали от людей? Людям нужна ваша помощь. У меня каждая минута на счету, а я вынужден был идти много дней по безлюдным местам.

– Это я вас вынудила идти неугодным вам путём? У вас сейчас что болит?

– Я так устал и измотан, что хочу только хоть немного еды и выспаться, не опасаясь, что меня съедят звери.

– Рассказывайте, что привело вас сюда? – Людмила внимательно смотрела на парня. Он по дороге сюда растерял свой гонор, который был необходим в жизни людей, и не стоило сбивать его с пути. Каждый делает свой выбор и несёт за него ответственность.

– Амбиции, которые вам неведомы, – парень всё это осознавал, и тем труднее ему было обращаться за помощью к девушке, тем более такой красивой. Ведь она, по мужским байкам, должна быть полной…

Людмила не стала мучить парня, выуживая из него каждое слово.

– Это вам, – протянула она маленькие ножнички. – Когда на ум будет приходить ситуация, которая вам не нужна,

представьте ниточку, которая связывает её с вами, достаньте ножницы и сделайте вид, что перерезаете эту нить.

– И за этим я шёл к вам много дней?

– На работе есть девушка, чьё место вы заняли, когда пришли на эту должность, – подарите ей горшочек с цветущим миртом. Кси, проводи гостя! – не стала дожидаться ответа Людмила.

Кот, мгновенно материализовавшийся из маленького туманного облачка, внимательно смотрел ярко-фиолетовым глазом.

Зиновий просыпался. Фиолетовый, слегка пульсирующий свет аккуратно проводил его из сна в мир яви. Мир чистоты и свежести манил двигаться каждую клеточку тела.

– Как здорово жить! – произнёс он непривычные прежде слова. – Сон…

На прикроватной тумбочке лежали маленькие ножнички.

Муса Туяков

Автор по профессии врач. Учёный. Кандидат медицинских наук. Поэзией увлекается с юности. Однако первое его произведение было опубликовано лишь в 1976 году, в общественно-литературной газете области. Позже стал размещать свои работы на литературных сайтах интернета и в 2010 году выпустил свой первый сборник стихов «Патока жизни» в издательстве г. Актобе. Второй сборник стихотворений вышел в издательстве СП г. Новокузнецка в 2015 году с названием «На качелях жизни» В 2019 году увидел свет третий сборник стихов «В мире света и тени» – в издательстве «Новый Современник» г. Рязани. С мая 2015 года является членом Международного Союза писателей «Новый Современник». Обладатель многих грамот и дипломов, призёр литературных интернет-конкурсов.

Я в этот вечер перед сном, как обычно, немного почитал газеты, потушил свет и лёг спать.

Ночь была летняя, поэтому я почувствовал, что в комнате душно, вскоре встал и открыл окно. Через какое-то время мне показалось, что в окне спальни что-то мелькнуло. Я не помню: спал я или проснулся? Но, продолжая лежать тихо, замерев, я слышал лишь собственное дыхание и биение сердца, пошевелиться, конечно, боялся. Ночь выдалась необычно тёмная, видимо, намечалась гроза, на небе не было звёзд – лишь сплошная тьма. За окном городской шум извещал, что не все ещё спят. Через какое-то время, находясь в глухой темноте, я почувствовал, как к моей шее прикоснулось нечто холодное. Я осторожно, не шевелясь, осмотрел себя до возможной видимости, а также вокруг себя, но в тёмной комнате ничего не определялось, как я ни всматривался. Хотел было незаметно подтянуть руки к шее, но «нечто» в тот же миг начало сдавливать моё горло. Я от страха вспотел и вскрикнул, а затем машинально схватил его. Рукой чувствовал, что держу чью-то конечность, покрытую густой шерстью и холодную на ощупь. Крепко сжав руки, я резко встал и включил свет. Но, к моему удивлению, в руках у меня ничего не было, только ощущалась боль в пальцах от сильного сжатия, и это ещё больше напугало. Я вновь вернулся на кровать и, не выключая свет, прилёг. В комнате посторонних движений не прослушивалось, хоть сердце никак не могло успокоиться – так оно билось (вернее, трепетало)! Лёжа с открытыми глазами, да ещё при свете, я не помню, когда и каким образом уснул.

Утром вернулась супруга с ночного дежурства, и я торопливо рассказал о случившемся ночном инциденте и о своих ощущениях. Жена засмеялась и сказала только:

– Походи вместо меня на ночные дежурства – и будешь спать только днём, и никто тебя не тронет…

Я, конечно, не обиделся, а лишь понял, что супруга ничему не поверила. Правда, я долго потом искал этому объяснения. Одни указывали, что такое случается при истощении нервной системы, другие предполагали, что такое возможно при чрезмерном употреблении алкоголя, третьи объясняли возможным присутствием в атмосфере в ту ночь грозовых разрядов, а кто-то убеждал в наличии рядом с комнатой сконцентрированного большого электрического поля. У моего дома действительно протянуты десятки высоковольтных линий, а ещё в ту ночь, о которой я рассказывал, была гроза. Так что я посчитал моё дело раскрытым и, довольствуясь этими объяснениями и совпадениями, значительно успокоил себя. Хотя где-то в глубине души чувствовал этот страх и, наверно, поэтому вскоре всё-таки покинул этот дом.

И вот сегодня этот кошмар повторился…. Я снова встал и включил свет. Заглянул под кровать. Там находился большой чёрный чемодан, он оказался приоткрытым. Мне почудилось, что в нём есть что-то живое. Посмотрел на часы, было около трёх ночи. Дети спали. Я потихоньку пошёл в чулан, думал вооружиться чем-то. Открыл дверь, нашёл включатель и хотел включить лампочку; тут произошёл выстрел искровой и отключилось электричество. Я в страхе замер и пребывал в замешательстве какое-то время, и вдруг что-то летающее коснулось моей головы, и по удару я понял: немаленькое существо. Я тут же вспотел, и сердце заколотилось вновь, готовое выскочить из груди. В горле совсем пересохло. Я лихорадочно думал: «Что же меня так преследует? Я ведь поменял место жительства! Что за чёрная сила, появляющаяся только ночью?»

Постояв в оцепенении несколько минут, я на ощупь прошёл на кухню, а вслед где-то что-то прогрохотало. Я вздрогнул, лишь когда услышал голос сына, который ругался:

– Почему нет света?

В поиске меня он опрокинул табурет в коридоре.

Я крикнул ему в темноте:

– Сейчас налажу свет, сынок, ложись спать.

Затем нашёл спички и включил отключившийся предохранитель. Пришёл в комнату, заглянул повторно под кровать и увидел, что крышка чемодана полностью открыта. Я вновь напрягся: «Кто бы мог это сделать?» Но никаких объяснений не нашёл. Время было уже около пяти утра. Светало. Я прилёг на койку, но уснуть так и не смог. В следующую ночь опять не спал и примерно через час (а я ложусь поздно) снова в воздухе что-то подлетело ко мне, и я увидел наконец яркие круги, как глаза хищников, горящие в ночи. И первая мысль: наверное, кошка.

«Но она же не летает!» – подумал я.

И в это время «оно» упало на меня, я с криком вскочил и выбежал из комнаты, дверь наглухо закрыл за собой, присел вначале в коридоре, а потом перебрался на кухню. А утром с сыном вдвоём вошли в спальню, и, к своему удивлению, опять ничего не обнаружив, невольно засомневался в своём здоровье. Но это уже другая история…

Фальк

Писать начала рано, ещё в средней школе. В 16 лет результатом стала первая законченная повесть о подростках, которые пытаются справиться со своим одиночеством и понять себя. После этого был перерыв на 12 лет, в течение которого автор не написала ни строчки. После перерыва начала работать в странном стиле и создавать довольно оригинальные вещи, которые до сих пор сложно отнести к какому-то одному жанру. Основной темой произведений была борьба человека с внутренними демонами и своим собственным эго, которое становится на пути развития и проявления. Позже стала увлекаться фэнтези и добавлять в своё творчество придуманную реальность, вписанную в реальный мир.

Ты уже мне не нравишься. Ты уже такой неуютный. Коричнево-серый и холодный изнутри. Я вижу одну только мутную воду, текущую по трубочкам твоих тонких, почти фиолетовых вен. Внутри тебя грязь. Твоя грязь. Ты сам сделал себя грязным. Но я всё равно убью тебя. Потому что я уже начал читать твою историю, и она, чёрт возьми, хороша. Давно я не листал легенды. Начинаешь скучать по таким вот вещам. Иногда хочется странных, серьёзных книг. Чтобы внутри появилась чёрная дыра, из которой полезут на свет мысли. Чтобы можно было на время стать отшельником и уйти от всего, что предлагает тебе мир. В неопределённость тени своего подсознания. В придуманный мир другого человека, который мешается с твоим, не давая ему оставаться прежним. В другие границы другого бытия. В запахи и голоса. Уйти одному. Без других. Придуманных не тобой. Но уже вросших в тебя и ставших тебе братьями по крови и по судьбе.

Мне давно хотелось подумать. Поразмышлять. Потасовать мысли как колоду карт. Снять пару раз. Посмотреть, что я буду иметь в сухом остатке. Но как всегда, и я это тоже знаю, карта будет красной. Мне давно хотелось забраться поглубже. В туман чьих-то фобий и страхов, которые могут оказаться и моими тоже. Которые я смогу просмотреть и потрогать параллельно тому, как ручка бегает по бумаге. Которые я впитаю каждым нервом позвоночного столба. Которые я буду выдавливать из глаз то солёной водой, то лопнувшими сосудами, не моргая, смотря в потолок и думая о том, что я тебя ненавижу, но я тебя никому не отдам. Потому что ты моя история. Пусть и такая мрачная, что хочется сунуть шею в петлю и покончить со всем этим разом.

Ты мне уже противен. Вся твоя одежда, скучная и чистая, как ноябрьский полдень на окраине провинциального города какой-нибудь там Европы, в которую меня тянет магнитом, в которую тебя не заманить никакими обещаниями и дарами. И не только туда. Потому что когда-то и что-то в твоей голове сломалось и стало работать как у всех, как у просто живых людей, которые ждут, как собаки хозяина, своих законных двух недель на «всё включено». Потому что у тебя всё выключено и ты не можешь сделать лишний шаг в соседний магазин за хлебом, который ещё пока любишь, за снегом, который кладёшь в свой красный горячий рот, пока думаешь, что никто тебя не видит, за временем, которое ты крадёшь сам у себя уже столько лет, притворяясь не тем, кто ты есть, но делая это так умело, что сам уже и поверил, и привык.

Твоё время. Моё время. В моей жизни отсутствует слово «наше». Я не знаю, что это такое и как это выглядит. Но люди постоянно говорят мне об этом. А многие мечтают сделать что-то отдельное и отделённое от них мной «нашим». Ничего не выйдет. Это не эгоизм. Это просто отсутствие возможности. И ты и я должны понимать, что это разные вещи. Наверное, я так заочно прошу у тебя прощения. Потому что я всё равно тебя убью. Я уже к тебе пришёл. И что бы ты сейчас ни делал со своей жизнью, сколько бы ты ни клялся мне, что способен всё это изменить и повернуть своё время вспять, я всё равно заберу у тебя и её, и его. Твою жизнь. И твоё время. Моя личная история слишком проста. Поэтому я желаю получить все ваши. И, как ты видишь, я получаю. Хотя бы на пару часов я могу быть тобой и ощущать всё то, что внутри себя носишь ты. Неподъёмная ноша. Но мне следует немного побыть в вашей шкуре, чтобы не чувствовать себя таким лишним в этом мире людей и идей, которым я не подхожу и с которыми я не согласен. Чтобы утолить эту дикую жажду. Чтобы жить хотя бы этими минутами, когда я заперт один в своей собственной комнате и могу стучать пальцами по клавишам печатной машинки, а может быть, и просто писать от руки, на которой пока что нет крови. Но так как я уже здесь, она будет. Будет, потому что я закрыт и заперт навсегда в словах, что вы носите в себе, но не умеете сказать сами.

Наверное, ты даже должен быть мне благодарен. Я подарю твою историю этому миру, и она будет жить в нём вечно. Без меня о тебе даже никто бы и не вспомнил. Ты остался бы, как и я, человеком без лица, без смысла. Ты остался бы просто человеком, которого, к сожалению, забыли придумать. Эта небрежность, с которой людям дают жизнь и судьбу, меня всегда неприятно поражала.

Нет. Ты не многотомное собрание сочинений. Ты даже с трудом потянешь на роман. Пожалуй, ты слишком серьёзная повесть. Излишне затянутый рассказ. Хочешь найти в себе глубину, но всё время обнаруживаешь себя только по колено в воде, в пене, в отливе, в отсутствии каких-либо признаков шторма. В вечном штиле. В ничего-вообще-не-происходит. В скучном выражении лица. В шерстяном костюме-тройке со значком на отвороте двубортного пиджака, который, если мне не изменяет память, ты носишь лет эдак семь. А я ведь так стараюсь тебя полюбить.

Ты так увлечён собой, что совершенно меня не видишь. Но я уже ощущаю, как нервный тик искажает твоё веко, когда ты поворачиваешь голову налево, туда, где я иду чуть позади. Как конвоир. Как вечный спутник. Как безответно влюблённый в тебя мальчик, девочка, кто? Я уже почти равен твоей тени.

Мне неинтересно смотреть тебе в глаза. Я знаю, что ты носишь его на правой. Твоё никчёмное время, которое ты так и не решился хоть на что-то потратить. Режим жёсткой экономии. Расписанный на несколько лет календарь. Строгий дозор за любым неучтённым «привет». Ты неприятный. У меня от тебя кривится рот. Помнишь, как в детстве, в школе? Витамины жёлтого цвета. Сладкое, кислое, горькое. Это очень нехорошая последовательность для детей. Из множества таких последовательностей вырастают неправильные взрослые. С дефектами. Вот такие, как ты. Я знаю, что тебе больно быть таким. Я знаю, что ты переживаешь каждый день, открывая глаза и отрывая свою голову от подушки. Я чувствую всю твою беспомощность перед молохом времени, перед этими жерновами, перемалывающими твои кости, твои мысли, твои попытки хоть на секунду вырваться из маленькой части себя, чтобы увидеть, что ты натворил со всем тем, что принято называть жизнью.

Ты умеешь вдыхать запах цветов. Ты можешь упасть в листья клёна в парке. Ты способен улыбнуться ребёнку. Ты просто всё это забыл. Но я здесь. Я пришёл к тебе, чтобы подарить тебе то, что ты не можешь сделать для себя сам. Мне не нужно платить. Мне не следует говорить «спасибо». Ты всё равно не поймешь и не угадаешь, ради чего я делаю всё это с тобой.

Как сильно ты боишься… Я ведь и нашел тебя по этому запаху. Запаху твоего страха. Утром и вечером душ. Дорогая туалетная вода. Дезодорант. Чистая одежда, разная каждый день. А он не смывается. Он никуда не исчезает. Он впитался в тебя. Тебе нужен твой страх. Он жизненно тебе необходим. Я вот только не могу понять – зачем. Куда бы ты ни шёл, что бы ты ни делал, он всегда сидит на твоём плече, прикусывая кожу всякий раз, как ты решаешься его прогнать.

Ты убиваешь время. Я убиваю тебя. Всё по-честному. Есть вещи, в которых ты сомневаешься? Но вещи всегда остаются вещами. Одинаковыми относительно друг друга и разными только по отношению к тебе. Под сомнением стоишь только ты сам. Твоё время всегда было твоим. И где оно теперь? Каждый прожитый ни о ком и ни о чём день сливается с чередой таких же однобоких, неуклюжих, похожих на отражения в зеркалах дней-братьев, дней-калек с ударением на любой слог, дней, поразительных по своей никчёмности, потому что всё это больше похоже на капризы эгоистичного ребёнка, чем на поведение взрослого человека.

Я много думал о тебе. Можно сказать, сломал голову. Где и когда ты так сильно оступился? Я знаю немного больше, чем ты. Но в этом «немного» вся соль. Мне проще – я здоровый. Я здоров, потому что лишён иллюзий, в которые вынужден верить и которые обязан поддерживать. Я нормален. В допустимых границах. У меня нет к тебе ни жалости, ни любви, ни злобы. Просто так получилось. Точнее, получится. Ты, может быть, хочешь услышать ответ, за что я тебя убиваю? Поверь мне, я тебе его дам. Если честно, ты заслужил его в полной мере, не оказывая мне никаких попыток сопротивления. Это всё-таки мой дебют, и я немного волнуюсь. Я пришёл убивать, а не мучить. Твоё принятие моего приговора обескураживает. Такая звериная овечья покорность. Ты даже не хочешь попробовать спасти свою жизнь. Ты, сука, даже не хочешь попытаться!

Где ты? Где ты был всё это время? Где угодно. Только не здесь. Тупая сторона ножа. Вечная судорога мышц на шее и под подбородком. Горячее. Колючее на затылке. Страшное. Липкое. Неотпускающее. Крепко вцепившееся в чешуйки кожи. Мечущееся внутри. Скоро, скоро… Не так много слов остаётся для этой жертвы.

А я бы жадно пил каждый день. Вдыхал бы эту жизнь. Не стесняясь и не обращая внимания ни на кого вокруг. Я бы проживал её от и до. С яростью и наслаждением. Я бы любил в ней каждую секунду, и мне было бы всё равно на Past Perfect и Present, Future. В моём времени было бы только одно слово. Какое? Очень простое. Такое простое, что ты, скорее всего, разочаруешься во мне за слишком завышенные ожидания. А может быть, тебе даже станет жаль умирать из– за этих девяти букв. Но оно того стоит. Я проверял. «Настоящее». То, что есть сейчас. Мне очень жаль, что это слово ты узнаешь перед самой смертью. Но лучше так, чем продолжать оставаться в неведении вечно.

Всё гадаешь, как я тебя нашёл. Это было просто. Так просто, что я сначала даже не поверил. Вот оно, твоё «всё». Валяется под ногами. Стелется. Просто наклониться и взять. Не такой уж я и гордый, чтобы не согнуть тело. Знаки видит тот, кто не боится смотреть вниз.

Твой календарь выводил меня, куда нужно. А тебя из себя. Всё расписано. Ничего не успеваешь. Скорость, скорость, скорость. Вечный бег в никуда. Всё чужие затеи. Какая-то странная жизнь. Не своя. Чья? Не сдвигаешься с места. Мечешься от стены к стене под иллюзорными вспышками желаний и их исполнения. Я вижу, чего ты хотел всю свою жизнь. Не будем об этом. Мы оба знаем, что к своему не придвинулся ни на шаг. Ну так пусть земля будет пухом всем твоим желаниям и мечтам.

Хорошо, что ты как банка консервов. Можешь храниться в неизменном состоянии годами. Прикипаешь к форме. Прирастаешь к ней. Доводишь себя до точки. До ручки. До полуобмороков. Считаешь попытки. Вдруг повезёт, и эта будет последней. Финальной. Крайней. Нет. Не будет.

Ты ненавидишь. Всё, что происходит с тобой, ты ненавидишь. Это единственная вещь, которую ты делаешь не по расписанию. Мои аплодисменты. Бессознательная концентрация только на одной страсти. Собирание себя в точку.

Я много рассуждаю. Пустая философия. Мне не идёт. Ты уже слушаешь вполуха. Я не люблю слова. Я, знаешь ли, молчалив по природе. Но иногда приходится рассказывать о причинах смерти. Другие будут это читать. Они должны понять, ради чего. Сами не догадаются. Ты же не догадался. Да и мне тоже весьма интересно, как будет выглядеть это моё повествование. Для каждого из вас я выбираю свой слог. Потому что, несмотря на одинаковый конец моих произведений, каждое из которых равняется вашей жизни, вы все до изумления разные, и я не могу не считаться с таким характером игры. Возможно, именно это и двигает меня вперёд, не давая заскучать в деле всей моей жизни. Если бы это была просто смерть, я бы точно был менее привередлив.

Мало спишь. Много кофеина. Ты любишь его не «ради», а «потому что». Тебе приходится игнорировать внутренние монологи. Выветривать из жизни свои личные интересы. Исключать это всё из повседневного рациона. Не ставить в график. Людей сложно запихнуть в ячейку календаря. Сложно, сука… Очень сложно. Если только мёртвых. И если только по частям. По отмирающим частям души. По кусочкам и стёклышкам калейдоскопа. Как ни верти – всё равно плен. Тюрьма. Одиночная камера. Вечный дом. Пожизненный и посмертный.

Не заботишься о себе. С виду приличный. А внутри гнильё. Тьма и ночь. Чернота под глазами. Морщины, точно борозды от плуга. Ешь, ешь, ешь себя изнутри. Разделываешь вилкой и ножом. Вежливый. Воспитанный. Соблюдающий этикет. Пробор волосок к волоску. Токсичные ментальные отходы в мир. Кто за всё это заплатит?

Я всегда был честным со всеми, кого убиваю. До предела. Даже когда стоило промолчать. Никто из вас не пойдёт по волне перерождений. Никто не разболтает моих тайн. Я убью и тебя. Я уже решил это сделать. Нет никакого «завтра». Есть «сейчас». Уголки губ едва напряжены. Ты угадал. Я помогу тебе больше не откладывать в долгий ящик то, что нужно было делать холодно, быстро и без эмоций. По крайней мере, с моей стороны.

Было время, когда ты считал, что тебе помешают жить. Было время, когда ты не верил, что можешь что-то сделать хорошо и что это кому-нибудь нужно. Твои прогнозы сбылись. Было твоё время. Ты позволил другим забрать его. Я не Марсель Пруст. Поэтому ты ничего не обретёшь. Скорее потеряешь. Хотя это не мне решать. Я просто убийца, который не может остановиться, потому что уже начал.

Необратимость наказания – единственное, что может дисциплинировать людское безволие. Страх и предчувствие боли. Это очень странно. Я не думал, что эволюция поставит человека на колени и будет бить кнутом по спине. Красно-синие полосы. Как стрелки на часах. Короткая. Длинная.

Время. У тебя не нашлось времени. Теперь это буду делать я. Что «это»? Жить. Мне нравится. Такая простая, но вкусная жизнь. Быть не таким, как все. Великое счастье. Счастье, обрекающее на свободу, которую путают с одиночеством. Взять и убить тебя. Прекратить эту игру в жизнь. Перестать притворяться. Больше не мимикрировать под местность и обстановку. Не всматриваться в людей. Не врать себе, что любишь то, что ненавидишь. Не говорить, что так нужно. Кому нужно?!

Граница свободы. Ощущение времени. Где-то между рёбер и плоскостью ножа исчезает человек и начинается животное, живущее по инстинкту, а не по зову своей нынешней души.

Моё время. Время разбрасывать камни. И время их собирать. Я тот, кто собирает. Тяжёлый труд по созданию красивых и гармоничных форм из хаоса. Зачем? Я сижу и думаю рядом с тобой. Ты мой единственный, почти мёртвый свидетель, но мне всё равно хочется предельного вакуума и тишины.

Я не люблю строить планы. И тебе не советую. Они, как и вся твоя жизнь, могут не сбыться. Я просто приду и убью тебя. Уже пришёл. А это достаточный повод, чтобы их отменить. Посмотри, к чему это уже привело. Я сижу и опускаюсь до мелочного шантажа. Прости. Мне не хватает простых слов. Ломаться. Врать. Снова играть в жизнь. Делать вид, что всё хорошо.

Посредственные, но очень жестокие люди. Это уже даже не маски. Это редкая форма тяжёлой болезни. Энтропия сознания. Чёткое ожидание собственного конца. Так ломается на две части хребет, и ты слышишь хруст каждого своего позвонка. Так перестают помогать обезболивающие. Так система пытается уравновесить себя.

Иногда бывает очень больно. Иногда не очень. Всё относительно. Всё зависит от контекста. Каждая жизнь – контекст. Я не врач. Мне больше подходит роль палача. Когда я взял в руки нож, я думал, что не смогу. Я смог. Ты первый, за кем я прихожу. И это только начало. Скоро будут другие.

Я очень много говорю и всё оттягиваю тот момент, которого ты боишься и который не совсем приятен мне. Но как иначе я смогу забрать и спасти время? Можно было сказать в несколько раз меньше. Но уж так вышло…

Прощай.