Текст книги "Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов"

Крови, уничтожения советских людей жаждут фашистская сволочь и ее гнусные пособники. Будем же бдительны и беспощадны! Кровь за кровь! Смерть за смерть! Сентиментальность в наше время – преступление. Агенты фашизма, как и их хозяева, заслуживают одного – самой жестокой расправы.

Между тем у нас еще не изжито либеральное, терпимое отношение к распространителям слухов. У нас немало людей, которые равнодушно относятся к шептунам, терпимо слушают их подлую болтовню, не считают нужным вмешаться и разоблачить их. Эти люди забывают свой гражданский долг, забывают, что распространитель слухов – это провокатор, это прямой сообщник врага.

Его надо немедленно уничтожать, кем бы он ни был и какое бы положение ни занимал. Каленым железом выжигать агентов фашизма!

Пример революционной бдительности должны подавать коммунисты и комсомольцы. Они не только сами должны разоблачать и вылавливать фашистских агентов, но и организовывать население на борьбу с фашистскими лазутчиками.

Мы защищаем священную советскую землю, защищаем великий город Ленина – колыбель революции, защищаем советскую власть, кровью и потом завоеванную свободу нашего народа. Смерть всякому, кто пытается ослабить волю народа к борьбе и победе над злейшим врагом нашей родины, всего человечества – немецко-фашистскими изуверами.

Будем бдительны! Будем беспощадно уничтожать фашистских агентов!»

«Ленинградская правда».

30 сентября 1941 года

30 сентября 1941 года

Наш 40-й отдельный артдивизион был сформирован в конце августа 1941 года. Я был назначен командиром 3-й батареи. На заводе не хватало орудий одного калибра, на каждую батарею было выдано по два 76 мм орудия и по два 45 мм орудия с клиновым затвором, которые имелись на складе. Личный состав был вооружен учебными карабинами, с просверленными казенниками, где были поставлены заклепки.

К Пулковской обсерватории дивизион прибыл 13 сентября, моя батарея обороняла обсерваторию. Здания были целы, лишь слегка поцарапаны пулеметным огнем. По дороге нам сообщили – противник занял Урицк. Воинских частей не было. Мы подобрали трупы убитых мужчин и женщин и захоронили их на северном склоне…

21 сентября немцы на рассвете скрытно подошли к подножию Пулковской высоты. Часовой 45 мм орудия, студент театрального института, услышав немецкую речь, разбудил расчет, комвзвода и меня. Я приказал зарядить осколочными. Когда противник подошел поближе, батарея открыла огонь. После выстрела клиновой затвор не открылся. Пришлось после каждого выстрела бить по затвору кувалдой. Немцы отошли, унося раненых и убитых [А. Г-в][24]24
  А. Г-в. Воспоминания: 18 дней обороны Пулковской обсерватории. 13–30 сентября 1941 г. РДФ ГММОБЛ.


[Закрыть].

Из документов Городского штаба МПВО: В сентябре на город было совершено 23 налета. В них участвовало 675 самолетов противника. Погибло 556, ранено 3853 человека. От зажигательных бомб возникло 282 крупных пожара, 11 250 загораний было ликвидировано населением.

1 октября 1941 года

… Работаю на заводе. Меня окружают всякие люди – хорошие и плохие, и нужно во всех всматриваться. Люди, шум, гам, кажется, хорошо подействовали на мое душевное состояние. Однако сама работа кажется мне бесплодной. Такая работа не для меня. Я никогда не буду ею довольна. Сидя за рабочим столом, я все время думаю об одном. Страшно подумать, что мои заветные мечты – пустое. Как хочется послушать музыку – она восстановила бы мои силы. Однако начинаю убеждаться, что нет худа без добра. Это успокаивает. На работе меня интересует лишь один человек. Хочется познакомиться с ним поближе, но почему-то стыдно. Кажется, что он это замечает. Жалко, если это не удастся.

Без друзей как-то скучно. <…> Хочется познакомиться с Б-вым. Да, жизнь интересна во всех своих проявлениях, ибо только человек в них виноват. Жизнь нужно строить, но строить – это значит делать все. И я с удовольствием делаю все [Б. З-ва][25]25
  Б. 3-ва – работник отдела технического контроля завода «Северный Пресс».


[Закрыть].

Из документов Городского штаба МПВО: В ночь с 3 на 4 октября более десяти часов продолжалась воздушная атака на Главную водопроводную станцию. Было сброшено 35 фугасных и не менее 200 зажигательных бомб. В цехах и сооружениях станции были вырваны двери и оконные рамы, стены иссечены многочисленными осколками. Вся территория вновь была залита водой. Из-за повреждений станция была остановлена. Для восполнения убыли в подаче воды в городскую сеть были включены резервные мощности, расположенные в других районах.

3 октября 1941 года

19 час 40 мин. Тревога! Через 2–3 минуты неподалеку упали три фугасные бомбы. Вышел на улицу. Прекрасный вечер. Чистое небо без облаков. Над станцией разрывы зенитных снарядов. Слышен прерывистый гул немецких бомбардировщиков. В сторону Смольного упали зажигательные. Поднялся густой черный дым. Ветром облако дыма относит вверх по реке. Конец улицы закрыт дымом. На фоне светлого неба дым кажется мрачным черным сооружением.

Постепенно дым окрашивается в розовый цвет. Зарево разгорается. Горит Петрозавод. Справа от нас падают зажигательные бомбы. Вспыхивает новый пожар.

Поднялся на крышу станции. Город при полной луне неестественный, как макет. Ни души. Перспектива улиц. Внезапно свист бомб. Яркое пламя. Сильный звук разрыва. Страшное зрелище – возникавшее среди домов высокое пламя и грохот разрывов в такой тихий почти южный вечер на фоне освещенных луной домов. Постовые на крышах испуганно жмутся в кучу. Километрах в двух на чердаке высокого дома возникают и гаснут световые сигналы вражеского сигнальщика.

Спускаюсь вниз. Выхожу во двор. Гул самолетов все нарастает. Идут прожектора. Залпы зениток все ближе. Опять резкий свист бомбы. Отбегаю за угол здания. Сильный близкий разрыв. Толчок. Ветер относит во двор станции густое облако порохового дыма. Трудно дышать. Бегу в вестибюль, закрываю за собой дверь, но дым просачивается и сюда.

Через несколько минут выхожу. Все тихо. Погасли прожектора. Умолкли зенитки. Чуть пахнет дымом.

В полной тишине слышны крики и стоны раненых из разрушенного дома. Чувство ярости и личного бессилия. Устал, как от тяжелой работы, звоню домой – не отвечают. Поврежден кабель АТС [Л. Х-в].

4 октября 1941 года

Дело по увеличению скорости станков подвигается успешно. Также успешно идет замена натурального каучука на синтетический. Хорошим заменителем оказался совпрен и регенерат старой резины. <…> На холодном резино-покрывательном станке вместо двух слоев резины на полевые из смеси с натуральным каучуком будут применять верхний слой резины со ста процентами синтетического каучука [А. К-й].

Из Ленинграда, 4 октября 1941 г.

У аппарата Жданов и Кузнецов.

Здравствуйте. Здесь Сталин.

Здравствуйте, товарищ Сталин.

Сталин. Передаю предложения Москвы:

1) Вывезти на восток из Ленинграда станки, пресса, электрооборудование, литейное оборудование, инструмент, приспособления, штампы и кадры инженеров, техников, квалифицированных рабочих завода № 174 для производства танков Т-50 на востоке.

2) Вывезти на восток из Ленинграда станки, пресса, электрооборудование, литейное, кузнечное и прокатное оборудование, инструмент, приспособления и штампы, а также кадры инженеров, техников, квалифицированных рабочих Кировского и Ижорского заводов, занятые производством танков и танковых пушек, причем для Ленинграда оставить 50 штук готовых танковых пушек.

3) Вывезти на восток из Ленинграда ту часть оборудования и те кадры всех других ленинградских заводов, которые были заняты производством танков КВ и танков Т-50 по кооперации с Кировским, Ижорским и заводом № 174.

4) Эвакуацию всего упомянутого выше производить через Ладожское озеро на Волховстрой. Осуществление эвакуации возложить на ленинградцев.

5) Переименовать Челябинский тракторный завод в Кировский завод, а Уралмашзавод в Ижорский завод. Просьба согласиться. Кроме того, просим выделить для нас несколько хороших парторгов для танковых и бронезаводов, всего четыре или пять человек.

Жданов. Кузнецов. С Вашими предложениями согласны. В суточный срок представим весь план эвакуации Кировского, Ижорского и 174 завода, а также заводов, кооперированных с ними по танковому производству. Все подготовительные меры по эвакуации начинаем сейчас же. Хороших парторгов для танковых и броневых заводов подберем.

Сталин. Очень хорошо. До свидания. Жму руку. Все.

Жданов. Кузнецов. До свидания, крепко жмем Вашу руку».

5 октября 1941 года

Сегодня уехала со своей квартиры на Выборгском шоссе д.30, которую пришлось срочно оставить, так как весь дом, т. е. школа, в которой была наша квартира, отдали под военный госпиталь. Тяжело было уезжать из своего угла, я счастливо прожила со своими детьми и мужем свыше трех лет. Хлопоты о том, чтобы мне дали комнату, заняли у меня почти целую неделю. <…> Оказалось, что комната, на которую мне выписали ордер <…> заполнена мебелью и места свободного очень мало. Мои вещи никак не вмещались и пришлось их набивать битком до самого потолка. Жить в этой комнате было нельзя. Ночевала я у соседки.

Ходила хлопотать, чтобы чужие вещи из комнаты убрали, но это оказалось невозможно. <…> Буду жить в институте. Мою собаку Дика военные обещали пристроить на кормежку в госпитале. <…> взять с собой собаку я не могу, негде держать, а главное, нечем кормить [Е. С-ва].

Из документов Городского штаба МПВО: На территории складов завода «Красный треугольник» было сброшено большое количество зажигательных авиабомб. Возникло 17 крупных пожаров. Горели механический, столярный и кузнечный цеха, три навеса по 600 кв. м каждый, где хранились резина в штабелях и другое сырье и материалы. Пожар был ликвидирован к 5 часам утра 5 октября.

«Копия.

Заместителю народного комиссара торговли Союза ССР тов. Шорину Г. Ф.

В сентябре месяце мною был поставлен вопрос о необходимости при планировании фондов для Ярославской области выделить отдельно фонд как промышленных, так и продовольственных товаров для эвакуированного населения. На что было получено Ваше согласие. Зам. начальника отдела продовольственных товаров Наркомторга СССР заверил меня, что Облторготделу будет сообщен общий фонд на квартал с указанием «в том числе для эвакуированных». Несмотря на это в полученном Облторготделом сообщении Наркомторгом указан общий фонд без выделения фонда для эвакуированных.

В результате этого Облторготдел, ссылаясь на снижение фондов в сравнении с III кв., выделить продукты для снабжения эвакуированного взрослого населения и проживающих с ним детей совершенно отказался, а фонды для детей, находящихся в интернатах, сократил, по сравнению с III кв. на 65 % <…>.

Кроме того, совершенно не отпускаются даже для детей ясельного возраста яйцо и молоко и сделано предупреждение, что сахар отоварен не будет.

В Ярославской области по состоянию на 27 сентября с.г. проживает 156 тыс. чел. эвакуированных, в том числе 102,5 тысячи из Ленинграда и 22 тысячи из Москвы.

Из указанного количества 90 тыс. чел. составляют дети, из которых 48 тысяч проживает в интернатах и 42 тыс. с матерями. Отказывать в снабжении эвакуированных женщин и детей, отцы которых в своем большинстве являются участниками героической защиты Ленинграда, мог, видимо, только Ярославский Облторготдел, т. к. в телеграмме Наркомторга ясно говорится, что эвакуированное население подлежит первоочередному снабжению.

Считая действия Ярославского Облторготдела в корне неправильными, прошу Вас о следующем:

1. Пересмотреть выделенные для Ярославской области фонды как недостаточные.

2. Исходя из указанного выше контингента, выделить из общего фонда, как на октябрь месяц, так и на весь IV кв. фонд для снабжения эвакуированных.

3. Учитывая имеющийся острый недостаток овощей – обязать Облторготдел сохранить нормы снабжения продтоварами детей интернатов, существовавшие в III кв., как минимальные.

4. Сообщите, по каким нормам должно снабжаться взрослое эвакуированное население, а также дети, проживающие с матерями.

6/X-41 г.

Уполномоченный Ленгорисполкома по снабжению эвакуированных Макаров»[26]26
  ЦГИАИПД. Ф. 4000. Оп. 20. Д. 12. Л. 7-10 об.


[Закрыть].

9 октября 1941 года

Возможно, завтра начнутся занятия в школе. Я с нетерпением жду этого желанного дня, когда приступим к занятиям. Скучно! Одно развлечение – ирландский сеттер Сильва. Собираюсь смотреть кино в Клубе связи, но идти туда не могу, много там «народа» нежелательного для меня пошиба [В. П-н][27]27
  В. П-н – ученица 7-го класса средней школы.


[Закрыть].

Из документов Городского штаба МПВО: От сброшенных зажигательных авиабомб загорелись склады декораций Театра драмы им. Пушкина. Огонь полностью охватил два склада и чердаки соседнего здания. Из-за высокой температуры загорелись оконные переплеты семиэтажного жилого дома. Пожар был ликвидирован в течение часа.

10 октября 1941 года в 23 часа 10 минут фугасной авиабомбой разрушено здание детского сада по Международному пр., 90. Ранено 29 человек.

Недостатки в заводском организме постепенно устраняются, но это так медленно и так недостаточно.

Много инертных, недисциплинированных на заводе людей из руководящего состава. Особенно много безынициативных. Скажешь – сделает, а сам не догадается. Много нерях среди начальников цехов, отделений, мастеров. Привыкли к грязи, безотчетности, беспечности. Очень трудно отучить.

Были четыре налета за день на город. На завод сброшено много зажигательных бомб. Все бомбы быстро ликвидированы. Ни одного пожара на заводе. У соседей пожары. Помогаем тушить. От семьи давно не получал писем. Начинаю беспокоиться [А. К-й].

<…> Днем приходил Лурье, мы его вызвали из части. <…> Рассказала все новости института. <…> П-н совершил партийный проступок – хоронил тещу с попом. Мы разбирали его дело на партбюро и дали строгий выговор. Лурье обругал его «старым дураком» <…> [Е. С-ва].

Из документов Городского штаба МПВО: В 19 часов 28 минут фугасной авиабомбой разрушена часть здания по наб. канала Грибоедова, д. 81. Ранено 102 человека, убито 19 человек.

14 октября 1941 года

Вот уже месяц как я боец 1-го взвода 13 роты Комсомольского противопожарного полка по охране Ленинграда. По поступлению в полк мне сразу, как и всем остальным, выдали комбинезон, ботинки, фуражку, а немного позже – ватник. У каждого имеются: рукавицы, каска, пояс.

Наш адрес: Дзержинский район, Басков пер., д. 7, кв. 8. Находимся на казарменном положении и питаемся в столовой, только карточки надо сдавать. Имеются все постельные принадлежности. Питаемся в день три раза. Кормят по военному времени, принимая во внимание теперешнее положение, когда Ленинград окружен, хорошо. Ребята во взводе хорошие, и я с ними быстро сошелся.

На очаги поражения выезжал восемь раз. Взвод разбит на два караула, я в первом. Дежурят по 24 часа. По сигналу воздушной тревоги дежурный караул приводится в боевую готовность, т. е. надевает каски, пояса, рукавицы и находится в сборе. Из свободного караула высылаются четверо дежурных по двум маршрутам и двое на крышу. Дежурный караул дежурит сутки у телефона, каждый боец дежурит два часа. Во взводе имеются и девочки, некоторые служат медсестрами [Б. К-в][28]28
  Б. К-в – родился в 1924 году. Жил и учился в Колпине. В начале блокады боец Комсомольского противопожарного полка, затем поступил в Военно-политическое училище. В начале зимы 1941 года был отчислен из училища по его настойчивой просьбе. В декабре 1941 – январе 1942 года жил с семьей в общежитии эвакопункта. Умер в эвакуации от последствий голода. Фрагменты дневника печатаются по подлинной рукописи, присланной по почте в Государственный музей обороны и блокады Ленинграда его братом в 1997 году.


[Закрыть].

15 октября 1941 года

Сегодня выпал первый снег. Крыши стали скользкими, и надо быть осторожным, а то легко упасть, так как ботинки на резиновой подошве. Во время пожара придется осторожнее быть с водой. Можно облиться водой и обледенеть. Погода значительно ухудшилась, и налетов, я думаю, будет меньше. Третий взвод распался, и пока его укомплектуют– будет два взвода. Вчера вечером была бомбежка. Наблюдались пожары во всех концах.

Некоторые ребята были на пожарах. Сегодня мы семь часов работали на Винном заводе, возили битые стекла на автомашине. Деньги пойдут на сапоги. Сегодня в ужин хотят дать по 400 г конфет за деньги [Б. К-в].

Из документов Городского штаба МПВО: В О часов 20 минут фугасной авиабомбой разрушена часть здания по ул. Марата, д. 74. Ранено 34 человека, убито 13 человек. При попадании зажигательных авиабомб на территорию Военно-морской медицинской академии (Загородный, 47) возникло три очага пожара. Для его ликвидации было направлено восемь пожарных подразделений.

За протекшее время много пережила. Сильву решили убить, и как?! Отчим Александр Петрович хотел сперва оглушить ее ударом, а потом зарезать. Получилось не то, что предполагали – Сильва так сильно завизжала, что во избежание шума А.П. бить не стал.

Убить мы ее решили, с одной стороны, ради мяса, с другой стороны – оттого, что кормить ее стало нечем. Когда ее убивали, я вся переволновалась, сердце так сильно билось, будто желало выпрыгнуть из груди. Потом мы придумали другой способ: решили убивать кошек и кормить Сильву их мясом. А.П. одну убил, я содрала шкуру, выпотрошила и нарезала ее на куски. Другие кошки с таким удовольствием разрывали мясо своего сородича, что было удивительно смотреть.

Я тоже решила попробовать вкус кошачьего мяса, поджарила его с перцем и чесноком и потом стала жевать. И что же?! Мясо оказалось довольно вкусное, пожалуй, не уступает и говяжьему. Вкус такой, как будто ешь курицу [В. П-н].

16 октября 1941 года

Сегодня завод выдержал новое боевое крещение. В 13 часов 25 минут враг начал сильный обстрел с Дудергофских высот или Стрельны. Выпущено более сорока снарядов. Стреляли шрапнелью, осколочными и зажигательными. От последних возник пожар склада готовых изделий. Тушили пожар дружно и организованно, невзирая на обстрел. Особенно отлично работали наши прекрасные моряки. <…>

Хорошо работала медицинская команда. Много оказалось молодых бесстрашных девушек. Нашлись и трусы, но таких немного. Жертвы обстрела: убитых семеро, раненых двадцать семь человек. Слишком большую дань заплатили врагу. Это результат беспечности людей (вместо укрытия спешили на обед).

Неприятная музыка свистящих снарядов, словно скрип немазаной телеги. Один снаряд разорвался под окном моего кабинета. Засыпало осколками выбитых стекол, осколок прозвенел возле самого уха. А второй на излете упал на письменный стол пред моим носом. <…> Удовольствие не из приятных, но тренировка для нервов хорошая. Уже двадцать один год, как я не слушал этой музыки в такой непосредственной близости. То были дни Великой гражданской войны, дни моей юности, дни большого похода с тысячами таких же, как я, полуграмотных, политически еще совершенно не зрелых, на защиту молодой советской республики. Я тогда был только честным бойцом, конечная цель для меня была не ясна. Как приятно сейчас еще раз вспомнить, что инстинкт бедняка правильно определил жизненный путь. Как важно вспомнить пережитое, когда вновь нужно защищать Родину. Защищать завоевания революции поднялся многомиллионный могучий советский народ, теперь уже возмужалый, твердый, как сталь. Если тогда победили врагов, теперь уничтожим до основания, выкорчуем с корнями все то, что порождает войны. Это должен быть последний и решительный бой. Не только должна быть уничтожена коричневая чума, но и ее база. Это дешево конечно не достанется [А. К-й].

Из документов Городского штаба МПВО: Очень сильный пожар возник в результате взрывов нескольких авиабомб на территории Госнардома. Одновременно загорелись аттракционы «Американские горы», «Стеклянный театр», столовая и кинотеатр «Великан». Пожар быстро принял катастрофические масштабы, угрожая зоопарку, Театру им. Ленинского комсомола и филиалу оперного театра. Огнем были повреждены кровля, покрытие и конструкции чердачных перекрытий над залом филиала оперного театра, столовой и чердак кинотеатра «Великан».

18 октября 1941 года

За это время много утекло воды. Многое со мной случилось. В дождь и холод рыла противотанковые рвы на подступах к Ленинграду. Было отрадно, что делаю нужное дело. Видела над собою очень близко проклятые самолеты с черной свастикой. Противно. Несколько раз обстреливали нас из пулемета. Многие погибли ни за что, а я осталась невредима. Видела свои родные красные звездочки, тогда не работали, со слезами следили за боем, готовые сами подняться в воздух и лопатой искромсать проклятую черную машину.

В душе такая ненависть: своими руками удавила бы первого попавшегося немца. А я ведь не жестокая, боюсь и жалею петуха зарезать. Это от того, что пришлось повидать немало жертв: бойцов, умирающих на моих руках, падающие самолеты, убитых детишек.

Город находился в плотном окружении. Почти все пригороды были заняты немцами. Мы копали противотанковые рвы невдалеке от линии обороны, за спиной у наших войск, на тот случай, если враг попытается захватить город. Последние дни перед ранением работала на рытье окопов в Новой деревне. С первым трамваем уезжала и возвращалась затемно, учиться на курсах приходилось урывками. Было совсем не тяжело.

Работали бригадами – в основном женщины. В середине дня устраивали небольшой перерыв. Собирались у костров, подсушивали одежду, ели печеную картошку, разговаривали. У всех мужья на фронте, дома остались дети. Лица суровые, глаза злые.

В тот день рано вышла из дома. Трамвай переполнен. Говорили о предстоящей работе, делились новостями. Люди жаловались на трудности, нехватку продуктов, обсуждали последнюю сводку, сетовали на неудачи на фронте. Мне посчастливилось, сидела. Соседкой оказалась женщина средних лет. Разговорились. Дома у нее остались трое ребятишек и старуха-мать. И вдруг мирную тишину предрассветного утра нарушил ужасающий вой – и еще через мгновение грохнул взрыв. Вагон качнуло, и пол стал стремительно уходить из-под ног. Что было потом, не помню. Очнулась на земле среди осколков битого стекла и обломков нашего вагона. Что творилось вокруг, было трудно разобрать. Крики, стоны, рыдания. Как оказалась на земле, не помню. Вероятно, взрывом выбросило через разбитое окно. Поначалу казалось, что я легко отделалась. Придя в себя, вспомнила о соседке, матери трех детей. Поднявшись, стала ее искать. Почему-то все тело болело. Я не стала обращать на это внимания. Женщина была без сознания. Я омыла ей лицо водой, она открыла глаза. Пригодились навыки, полученные на курсах медсестер. Сняла с ее шеи кашне и как жгутом перевязала ей ногу выше раны. Затем достала из противогазной сумки припасенную на всякий случай бутылочку со спиртом, бинт и индивидуальный пакет, обработала и перевязала рану. Женщина вновь впала в забытье. И в этот момент подоспела помощь. Прозвучала сирена «Скорой помощи», послышались свистки милиционеров, прибежали люди. Я почувствовала резкую боль в ноге и потеряла сознание.

Очнулась в какой-то больнице после хирургической операции. Оказалось, ранена, рана не опасная, но потеряла много крови. Из меня извлекли осколок, и я скоро поправлюсь. Но я жива. От всего состава в живых остались всего несколько человек, и меньше всех пострадали я и кондуктор, которую выбросило в окно.

Поправлялась я быстро, и уже через несколько дней меня отправили домой. Я даже могла ходить без посторонней помощи, правда, с трудом и опираясь на палку. Вернулась в цех. Больше на оборонные работы меня не посылали, да я и не могла.

Продолжила учебу на курсах. Меня избрали старостой группы. Ходим на практику в военный госпиталь и больницу им. Ленина, где после практики слушала лекции по специальности. Ходила в райвоенкомат, просилась на фронт, но меня не взяли, да из цеха тоже не отпустили [Н. О-ва].

Сейчас так напряжены нервы, что от каждого резкого звука приходишь в раздраженное состояние. Это когда отдыхаешь. Идя в дозор, не обращаешь внимания на бомбы, настолько привык. Когда свистит летящая бомба, то ждешь, когда она упадет, где и скоро ли. С фронта приходят неутешительные вести – немцы все ближе к Москве и Ленинграду. В нас нет боязни врага. Мы свыклись с таким положением. Некоторые ребята хотят оказать большую помощь Родине и стремятся пойти на фронт. Я подавал заявление в ополчение, но 1924–1925 годов рождения не принимают [Б. К-в].

Из документов Городского штаба МПВО: В 16 часов 05 минут разрывами фугасных авиабомб разрушен дом на углу улицы Красной конницы и Суворовского проспекта, который в результате пожара сгорел. Ранено 111, убито 105 человек.