Текст книги "Сообщники"

Александра Бруй

Как можно бояться собак

Возле футбольного поля я сняла палец с кнопки карманного фонарика. Мутный, еле живой свет потух. Сквозь треск невидимых сверчков сильнее слышались смех и неразборчивые оборванные фразы. Все уже были там.

На голом поле, без высокой травы, темнота казалась светлее. Они сидели, как обычно, под каштаном – все девчонки под единственным деревом в поле, на краю. Здесь кто-то давно поставил лавку.

Я почти подошла и обернулась: темнота за спиной слилась с этой и стала общей.

– О, пришла!

Катька, ее подруга – городская Кати´ – и Наташка сидели. Напротив, в вечной квадратной позе, стояла Ленка Немая: руки спрятаны по локоть вглубь кофты, ноги расставлены на ширину плеч.

Я поздоровалась со всеми и, заметив, что единственное свободное место на лавке занято пивом, встала рядом с Ленкой Немой.

– Не отпускали, что ли?

– Да там! – я высоко застегнула молнию на олимпийке.

Катька, щурясь, затянулась сигаретой, рыжий огонек у ее лица вспыхнул и потемнел. Она рассказывала что-то о московской сестре, которая обещала приехать, и тогда Катька сможет носить ее очень даже хорошие, почти новые шмотки. Пока она рассказывала, я наклонилась к Наташке и тихо сказала:

– Я брови выщипала.

– Покажи! – она выпустила струю белого дыма куда-то за плечо и пульнула в сторону докуренную сигарету.

Я задрала челку и слегка приподняла новые, онемевшие от недавнего выщипывания брови. Наташка прищурилась, вытянув шею, а потом захлопала себя по бокам:

– Не вижу ни хера! А дайте кто-нибудь сигарету.

Я отошла назад.

Катька вдавила палец в дырку жестяной банки, достала и облизнула его.

– А ребята – там, где братская могила!

Все, и я тоже, повернули головы, куда Катька показала подбородком. В черноте все казалось высокой травой. Доносившиеся голоса звучали как выдуманные.

– Херней опять маются! – Наташка затягивалась новой сигаретой и чертила кроссовкой фигуры в невидимой пыли. – Ну и че сидеть?

Щелкнула, проглатывая язык, последняя пивная банка, и я подумала, хватит ли фонарика на обратный путь. Все выйдут с поля и окажутся почти у дома, а я буду идти, слушая лай собак, одна.

– Короче, хотела себе конбинзон, – сказала Катька, – и мы с Кати поменялись на мои вот эти штаны, – она погладила себя по бедрам.

Я выпустила в кармане фонарик из руки. Наташка сказала:

– А мать? Если запалит? – и втоптала окурок кроссовкой в пыль.

– Так я в сарае переодеваюсь!

Наташка предложила сесть к ней на колени, если меня замаяло так стоять, и я села. Пустые пивные банки справа от нас пошатывались. Через какое-то время ноги стали ныть от напряжения, потому что я слегка держала себя в воздухе, иначе Наташке будет тяжело сидеть. Катька все рассказывала, ее подруга кивала, Немая стояла квадратно, а Наташка вдруг дернулась:

– Ты костлявая капец! Вставай! – и не слегка подтолкнула меня в спину. Все засмеялись, и я. Стоя, я просунула пальцы в рукава олимпийки, но вовремя заметила, что делаю как Ленка Немая, и оставила руки просто так.

Катька рассказывала теперь, как она все хорошо придумала, когда уходит из дома с тетрадками и говорит, что к отцу – геометрию решать. А сама в сарае переодевается в нормальное и уходит в город; и у нее в брошенном сарае уже целая квартира своя.

– И кто-нибудь всегда подвозит, когда иду по трассе.

Смех из черноты поля стал хорошо слышен. Я поглядывала туда. Запах горелой травы усилился: кто-то опять поджег, чтобы новая росла.

– Ну, а если мать узнает? – снова допытывала Наташка.

– Они не общаются с отцом сто лет! Он ее бил, козлина.

– А твой отец мать бьет? – Наташка смотрела то ли на меня, то ли на Ленку Немую, и я вперед ответила, что не видела, но думаю, что бьет. Городская Кати сказала: «Если хочешь, тоже наше пиво пей».

Я потрясла пустую банку и вернула на место, достала из кармана фонарик, зачем-то включила и выключила его.

– Че это? – спросила Катька. – Дай-ка глянуть. Прикольный! Дашь на время? А то я в город одна хожу!

Я кивнула Катьке.

– Это, что ли, ваши ребята там ржут? – спросила городская подруга Катьки, и Катька засмеялась. И Наташка засмеялась, и потом я. Катька стала светить в ту сторону моим фонариком.

Смех в далекой темноте вспыхнул по новой, я увидела круглый, мечущийся по земле огонек. Пахло паленым.

– Подожгли че-то, дебилы! – сказала Наташка. – Мяч?

Смех разгорался сильнее, ребята на том конце поля уже ржали вовсю. Где-то визжала кошка. Я пошутила, что у них брачный период и они, как коты, орут. Ленка Немая взяла пустую банку и стала плющить.

– Может, как будто бы на братскую – и глянем? – предложила, щурясь, Наташка, и Катька зло ответила:

– Сами придут! Еще потом дымом провоняешь!

И ребята правда пришли. Колян, двоюродный брат Игоря, оказался вообще всех выше. В темноте на фоне неба хорошо была видна его вытянутая голова.

От всех воняло горелой и сырой травой, как будто ее из ведра ошпарили и потом подпалили. Я дышала, пропуская вдох.

Они бросали какие-то куски фраз друг другу и смеялись, складываясь пополам. Так они шутили про что-то им понятное. Наташка назвала их вслух «дебилы», а Катька повторила мою шутку про котов. Они стали мяукать и ржать сильнее. И потом Катька врала, что она поедет в Москву и, может быть, если захочет, устроится, как ее сестра, помощником адвоката. Ее подруга держала пустую банку пива и дакала в ответ. И тут Ленка Немая сказала, что, если они еще раз так сделают, она их всех согнет, как вот эту жестяную банку. Ребята заржали, и мы тоже все.

– А что они такого сделали? – сказал этот новенький, Колян. И ребята повторили, спросив Немую Ленку: «Что?»

Ленка вообще никогда почти ничего не говорила, это было не про ее характер, поэтому она и была Немой. И теперь она опять замолчала, и тогда Катька стала говорить про Москву, а ребята опять про свое заржали. Наташка повторяла, гладя себя по волосам: «Совсем дебилы!» Потом взяла у Коляна сигарету и спросила, как я пойду без фонаря домой.

В одиннадцать Колян провожал меня через всю деревню. Он удивлялся, как можно бояться собак, если собак у нас в деревне почти нету, только тупые визгливые кошки. И я не стала говорить, что у меня есть серый и еще пушистый рыжий кот.

Колян довел меня до фонаря у дома и быстро пошел назад. Из-за шторы, уже в комнате, я успела понаблюдать, как он уходит. Молнии на его кроссовках подмигивали.

Запах кислятины и дыма от его куртки я чувствовала даже на следующий день.

А вечером, похлопав себя по карманам олимпийки, вспомнила, что фонарик вчера отдала сама. И вышла в сторону поля, по трескающей сверчками темноте. За спиной, у дома, оставался серый кот, он ел сразу из двух мисок.

Таня Климова

Никого, кроме них самих

Посвящается Саше Березиной

* * *

говорят, что, если девушки находятся долгое время рядом, их циклы синхронизируются

я раньше стыдилась этого – девушки/девочки – находятся рядом

я раньше не знала, как это – циклы синхронизируются

* * *

есть такое стихотворение у заболоцкого

называется «некрасивая девочка»

в нем о том, что некрасивая девочка гоняется по двору за мальчиками,

а мальчики совсем о ней забыли, играя в мальчиковые игры

чужая радость так же, как своя,

томит ее и вон из сердца рвется

и девочка ликует и смеется,

охваченная счастьем бытия

* * *

в детстве я общалась только с мальчиками

* * *

моя первая подруга переспала с мужчиной, когда ей было двенадцать

она никогда этим не хвасталась

он был старше ее на двадцать лет

она была бесстрашной

могла сесть ночью в любую машину

хоть в ауди, хоть в десятку

я так не умела

я ей завидовала

* * *

моя вторая подруга вышла замуж в двадцать четыре года

девственницей

она была православной, а приняла католичество

ни у нее, ни у меня

не было отцов

то есть, конечно, физически они когда-то были

а потом их не стало

и мне, и ей нужен был отец

мы ходили на исповедь в католический храм

познакомились со священником

он кормил нас макаронами с сыром

играл нам на гитаре

мы звали его отец

он и был отцом

отцом настоятелем

* * *

моя третья подруга была старше меня на десять лет

она знала, как оплачивать квитанции

зачем нужен снилс

как получить инн

где познакомиться с богатым парнем

как развести его на секс

как стать его женой

как родить ему ребенка

ни она, ни я

ни разу не воспользовались этой информацией

* * *

с моей четвертой подругой мы жили в бостонском браке

(я прочла это словосочетание в рецензии на фильм с гретой гервиг в главной роли)

вообще-то мы жили в студенческой общаге

в одной комнате

у нас была двухъярусная кровать

но мы спали на нижнем ярусе

валетом

обсуждали детские травмы

варили пельмени

смеялись над дурацкими шутками

мой парень говорил, что мы ведем себя как школьницы

а может быть, это был ее парень

кто теперь разберет

* * *

моя пятая подруга была очень красивой

мы познакомились, когда влюбились в одного парня

я хотела отдать его ей, потому что она его заслуживала

она дарила его мне

никто не воспользовался

мы выбрали друг друга

плакались друг другу из-за других парней

* * *

моя шестая подруга постоянно присылает мне мемы

наши теплые

старые

милые шутки

каждый мем – целая вселенная

целый кусок нашей общей жизни

мы прожили с ней целую жизнь

и каждый день этой жизни вписан в историю

мемом

* * *

моя седьмая подруга меня всегда поддерживает

я учусь вязать – она заказывает у меня свитер

я пеку торты – она тащит ко мне домой ингредиенты

в шелестящих пакетах

я читаю стендап – она в зале

я плыву на байдарке – она рядом

в спасательном жилете

я пишу этот текст – она выглядывает из-за спины

говорит

слушай, у тебя талант

очень хорошо получается

* * *

я смотрела реалити-шоу холостяк

где двадцать девушек боролись за одного мужчину

моя самая любимая часть в этом шоу – его финал

до того как молодой человек выбирает единственную,

девушки дают интервью

и говорят

в этом шоу я нашла настоящих подруг

* * *

мне повезло с подругами

повезло смеяться на пикниках

повезло пить вино и водку

повезло приезжать туда, где тебя гладят по голове

где наливают горячий чай

где прочитывают ту книгу, которая понравилась тебе

потому что вы близкие

родственные души

и всегда читаете любимые книги друг друга

для того чтобы их обсудить

* * *

мне повезло с подругами

проживать чужие и родные смерти

обсуждать детские обиды

ссориться из-за вакцинации

спорить из-за политики

и отношения к советскому союзу

сходиться на том, что к власти должна прийти женщина

потому что это позиция здравого смысла

у женщины должны быть сестры

должны быть подруги

* * *

папины друзья приходили в нулевые

садились за стол в гостиной

обсуждали новостные сводки

придут ли к власти чекисты

сколько процентов у либералов

а что коммунисты

в нулевые приходили мамины подруги

садились на кухне

на углу стола

замуж не выйдешь

не верю я в это

так нужно

чтоб

никому

не

мешать

* * *

не боишься, что подружка уведет парня?

женщины – змеи

никогда не знакомь с подругами

советовали мамины подруги

дыша перегаром

потом пели и плакали

обнимались

рассказывали о том, как их

бросили беременными

уволили с работы, потому что приставал женатый начальник

обманывает муж

одной из них изменяет

она давно это подозревает

но никому не расскажет

ведь дети

ах, дети

девчонки, как хорошо, что вы у меня есть

девчонки, что бы я без вас делала

этот быт уже вот здесь сидит

говорю – вот здесь

а на вас любуюсь

такие вы у меня

вечные

* * *

а помнишь наши черные дни

дни нашей совместной депрессии

когда мы не выходили из комнаты

лежали

сочиняли нелепые истории

завели паблик с шутками

когда тебя на свидание позвал чувак из тиндера

а ты не пошла

и забыла ему ответить

и месяц играла в симс четыре

и никто не был нужен

лучшее время

светлые черные дни

* * *

а помнишь как ездили в йошкар-олу

как теперь это – а помнишь как ездили в йошкар-олу —

стало нашим паролем

никто кроме нас не ездил в йошкар-олу

мы обе с трудом вспоминаем что было в йошкар-оле

но это – а помнишь как ездили в йошкар-олу —

нас от других отделяет

сближает

* * *

мои подруги выходят замуж

рожают детей

мои подруги становятся матерями

мои подруги честны со мной —

матерями быть тяжело

никакое это не счастье —

быть матерями

* * *

мои подруги попадают в больницы

я ношу им супы

записываю адреса в заметки айфона

вбиваю в навигаторе

путаюсь в трех соснах

нахожу

иду в бахилах и маске

встречаю моих подруг

с переломанными ногами

с вырезанным аппендицитом

с кистой

с язвами

с циститом

с отравлением

с любовью

и радостью от встречи

* * *

мои подруги подают на разводы

записываются к психологам и юристам

обрывают телефоны психологов и юристов

делят ипотечные квартиры

делят детей

и часы посещений

* * *

мои подруги остаются детьми

несмотря на то что выглядят как взрослые

говорят как взрослые

поступают как взрослые

мои подруги хранят нашу школьную переписку

обрывки бумаги из тетрадки по геометрии

посмотри какой огромный нос у математички

как ты думаешь, Андрей меня любит

у него фамилия Полушкин

смешная такая

если выйду за него замуж буду Екатерина Полушкина

как будто половину уха оторвало

снарядом

* * *

некоторые мои подруги уже умерли

мне еще нет тридцати

а они уже умерли

им никогда не будет тридцати

* * *

мои подруги падали из окон

мои подруги принимали наркотики

умирали от передозировки

наркотики – зло

ни в коем случае нельзя употреблять наркотики

я никогда не употребляла

так я буду говорить своей дочери

ее будут звать Аглая или Марианна

она захочет стать художницей или модельером

а может быть, машинисткой электропоезда

бухгалтершей

стюардессой

балериной

переводчицей

учительницей химии

лгбт-активисткой

президенткой

я не буду навязывать ей свое мнение

я буду говорить ей: ты можешь стать той, кем ты хочешь стать

но никогда

никогда

никогда

не употребляй наркотики

из-за наркотиков ты не познакомилась с тетей по имени

я бы не хотела потерять тебя

из-за наркотиков

* * *

если девушки долгое время находятся рядом

их циклы синхронизируются

синхронизируются.

мне нравится то, что мои подруги – разные

мне нравится то, что, если их пригласить на общую вечеринку,

они не поссорятся

даже наоборот

найдут общий язык

придумают общую тему

свой шифр

свою игру

свой код узнавания

шрифт Брайля

азбуку Морзе

потому что они знают цену сестринству

потому что они умеют дружить

находить единомышленниц

проявлять эмпатию

любить мир

и себя в этом мире

* * *

мои подруги – из разных стран, городов и компаний,

разных возрастов, цветов – кожи, волос —

соберутся на одном мероприятии

думаю, оно будет благотворительным

или сбором тех, кто выступает за справедливость

тех, кто против войны

тех, кто против насилия

тех, кто против навязывания чужой точки зрения

мизогинии

плохо написанных книг

пропагандистских фильмов

скучных парней

застревающих в расческе волос

переработок

властных учителей

людей с синдромом вахтера

самоубийств

депрессивных эпизодов

слишком сладких тортов

всего плохого

и за все хорошее

за дружбу, за любовь, за вдохновение

за свадьбу с круглыми столами

за свадьбу с длинным прямоугольным столом

за письмо из Хогвартса

за список из пяти знаменитостей, с которыми она хочет переспать

за обаятельных детей

за уважение чужих границ

за весну

за гармонию

за радость от гармонии и весны.

* * *

мои подруги будут сидеть за общим столом

у каждой из них будет хорошее настроение

каждая захочет высказаться

каждая расскажет о том, что ей довелось пережить

каждая улыбнется каждой

за этим мероприятием будут наблюдать сотни камер

за каждой подругой будут записывать сотни писателей

ну ладно, не сотни

хотя бы четыре

как было у кое-кого, имя его не решусь назвать

* * *

моих подруг покажут по телевизору

по всем мировым и российским каналам

скажут, что мои подруги образуют сообщество

опасную организацию

комьюнити

партию

а они ничего такого не хотели

им просто было важно делиться друг с другом

радостями

горестями

инсайтами от психотерапевтов

рецептами блюд

адресами секонд-хендов

последними новостями

историями из детства

правилами выживания

фотографиями котов и диванов

размышлениями о президенте россии

рассуждениями о президенте америки

об израиле и секторе газа

о свободе и несвободе

об андроидах и айфонах

о женщинах в афганистане

о женщинах во владикавказе

о российской конституции

о женских правах

о магическом мышлении

о детях от разных мужей

о детях от одного мужа

о мужьях – первых, вторых

третьих

об эстетике

о философии

об истории

о письме Белинского к Гоголю

о литературном каноне,

где из женщин в школьную программу входят только две

Цветаева и Ахматова

Ахматова и Цветаева

нет, они, мои подруги, конечно, ни на что не претендуют

но чувствуют —

ощущают всеми клетками кожи,

всем паучьим чутьем —

какую-то несправедливость

* * *

они собрались

чтоб взяться за руки

чтоб обменяться номерами

чтоб создать чат в телеграме

чтоб быть рядом, если потребуется кого-нибудь защитить

а защита, конечно, потребуется

потому что у них никого нет

никого – кроме них самих

Аня Соболева

Твой друг Леандр в тюрьме

Офи не сразу заметила письмо из Пфорцхаймской тюрьмы: оно было зажато между рекламой блошиного рынка и листочком, исписанным угрозами; и последний показался ей более многообещающим.

– Что-нибудь интересное? – спросил Тибальт. Первая смена в кафе была записана на него, но, когда она ему об этом напомнила, он пожаловался на похмелье и растянулся на диване с книжкой в руках.

– У нас кофе почти кончился, – пробормотала она, засыпая порошок в фильтр. – И соседи снова прислали письмо счастья.

– Что на этот раз?

– Им не нравятся громкая музыка и факт нашего существования. – Офи щёлкнула кнопкой.

Под кофейником зажглась красная лампочка.

У соседей были причины относиться к ним с некоторой неприязнью. Несколько месяцев назад их группа взломала дверь этого дома. Когда-то здесь был посудный магазин с маленькими комнатами владельцев наверху, но с тех пор прошло несколько десятилетий. Потомки ничего с домом не делали, и он стоял пустым.

– В нашем городе жилищный кризис, – сообщил Гамлет журналистке на следующий день после того, как они заняли дом. – Огромный – я не побоюсь этого слова – особняк стоит без дела в самом центре, а в это время местным студентам негде жить.

Сначала потомки писали гневные письма, потом грозили судом. Но дом уже привлек толпы студентов: на первом этаже открыли импровизированное кафе, на втором читали левую литературу и устраивали концерты. Поселиться тут мог каждый – достаточно было попросить. И им постоянно приносили пожертвования: деньги, еду, одежду…

Уже даже шли робкие разговоры о покупке дома, был задействован какой-то архитектор, и настроение, охватывающее сквот, все еще было наэлектризованным и возбужденным.

Только соседи продолжали упорствовать и врывались в их жизнь хлесткими записками.

– Там мой журнал не пришел? – Тибальт протянул руку к письмам, не вставая с дивана.

Офи жест проигнорировала. Бурление и шипение кофеварки усиливались.

– Что такое Пфорцхайм? – спросила она, переходя от записки к письму. Конверт был адресован Ангелине Вагнер, фальшивому имени, на которое они получали почту.

– А? Погоди, они грозят нам Пфорцхаймом? – Тибальт сел на диване. – Серьезно?

Офи надорвала конверт.

– Там тюрьма, это недалеко от нас, – продолжал Тибальт. – Если кто по политическим причинам…

В нескольких тяжеловесных немецких предложениях письмо сообщало, что Майкл Фромм, ныне находящийся под арестом, может быть временно освобожден при условии, что Ангелина Вагнер оформит финансовое поручительство длиной на год. Майклу Фромму будет дано от полугода до полутора лет для того, чтобы выучить немецкий до уровня свободного владения, и ему не грозит немедленная депортация.

– Майкл Фромм… – Имя казалось Офи смутно знакомым. – Кто это?

– Это настоящее имя Леандра. А что?

Вместо ответа она протянула Тибальту письмо и вернулась к установке раковины. На первом этаже не было водопровода. Посуду мыли в одном пластиковом корыте с водой, потом ополаскивали в другом. Она поставила их на тумбу и сдвинула вплотную. Ледяная вода колыхалась, задевая костяшки пальцев.

– Он попал в Пфорцхайм, – пробормотал Тибальт. – С ума сойти. А я гадал, куда он запропастился…

Леандр присоединился к сквоту недели через две после его создания. В свои восемнадцать он уже два года как был бездомным. По-немецки почти не разговаривал и вообще часто молчал с напряженным и закрытым лицом.

При Офи он лишь однажды скупо обрисовал историю своей жизни: мать – немка, отец – американец; родители в разводе, и оба не хотят иметь с ним ничего общего.

– Я жил с отцом в Техасе, но мы не сходились во взглядах на жизнь, – сказал он, пожимая плечами. – Так что я собрал денег на билет, чтобы приехать сюда, и остался.

Его виза давно истекла, документов толком не было, и он слонялся от сквота к сквоту.

Однажды он просто исчез – после нескольких недель, проведенных на диване в библиотеке. Они его не искали, решив, что ему было непривычно так долго задерживаться на одном месте.

Офи никогда особо не верила Леандровым рассказам. Легче было считать, что он просто мальчик с буйным воображением; американский студент, путешествующий по Европе и жаждущий необычной жизни.

Это официально выглядящее письмо, впрочем, все меняло. Офи представила себе его так ясно – запертого в тюрьме, в стране, на языке которой он не говорит. Она подумала про его заостренное лицо и почувствовала странное родство. Он тоже был совсем один.

– Мы не сможем оформить поручительство на несуществующего человека. Думаешь, для него нам нужен житель Германии? – размышляла она вслух. – Сколько человек вообще должен для этого зарабатывать? Или можно просто сколько-то кэша показать?

Тибальт медлил с ответом, вертя письмо в руках.

– Слушай, я не думаю, что мы можем себе это позволить, – произнес он наконец, откидываясь на диван. Его рука нервно скользнула по косичкам дредов.

– В смысле? Сколько нам нужно будет собрать для этого денег? Можно, конечно, устроить Соли-пати… – Они уже несколько раз это делали: собирали деньги на инструменты для музыкальной группы Гамлета, а потом что-то для Афганистана.

– Дело не в деньгах. – Тибальт открыл книгу и спрятал в ней взгляд. – Все слишком зыбко, понимаешь? Можно, конечно, тешить себя иллюзией, что мы всех победили и что нам осталась только парочка формальностей… Но они так же думали и в Liebig34.

Liebig34 был старейшим берлинским сквотом, существовавшим с девяностых. Прошлой осенью его разогнала полиция.

– Слушай, но мы не в Берлине… – начала было возражать Офи, но Тибальт прервал ее.

– Именно. И даже в Берлине такое случилось. Мы можем сочинять сказки про нашу сонную полицию и бурное студенчество, но все не так утопично, как тебе кажется. Копы не дремлют, сейчас они закрывают на нас глаза, но стоит ветерку подуть в другую сторону… – он хлопнул в ладоши. – И нам кранты. Ты все-таки начала так жить недавно, а я в некотором роде эксперт – и уверяю тебя: взять ответственность за подростка, которого никто толком не знает, будет полным идиотизмом.

– У него никого нет, – пробормотала Офи, хотя и не была в этом уверена.

– Мы не можем спасти всех, – отчеканил Тибальт. Ей хотелось заметить, что они вообще редко занимаются чьим-нибудь спасением, но тот уже отвернулся от нее. – Если тебе кажется, что нам есть что обсудить, сделаем это на пленуме сегодня. – Тибальт вернулся обратно к книге.

Звякнул фурин, который они использовали вместо дверного колокольчика: в кафе зашли две студентки. Зазвенели монетки в коробочке для пожертвований, и Офи переключила внимание на клиенток.

К концу первой смены кофе совсем закончился. Тибальт, который за всю смену так и не встал с дивана, вдруг вспомнил о каких-то неотложных делах и сообщил, что в магазин сбегать за новым не сможет.

– Напиши в группчате хотя бы! – крикнула Офи ему вслед, но он лишь легкомысленно ей помахал.

В буфете, куда они складывали съедобные пожертвования, нашелся пакет смеси для моккачино. Офи засыпала его в фильтр и щелкнула выключателем. Ошибка стала очевидна почти сразу: смесь запенилась и полилась через край фильтра, вместо того чтобы собраться в кувшине.

Запахло ароматизатором кофе и шоколада, а густая жидкость залила кухонную тумбу и пол вокруг нее. Офи панически огляделась: бумажные полотенца кончились еще вчера, а тряпка, обычно лежащая под тумбой, куда-то пропала.

Она выдернула шнур из розетки и бросилась к лестнице, ведущей наверх. Судя по голосам, все были на кухне; лишь в комнате, которая должна была стать библиотекой, на широком матрасе растянулась Ариэль. Она курила что-то пахучее и смотрела в потолок.

– У меня там происшествие! – выпалила Офи. Ариэль резко села. Краем сознания Офи поняла, что перепутала слова «происшествие» и «авария». – Ой, нет, в смысле мне просто нужна тряпка.

– А, – протянула Ариэль почти разочарованно. – Погодь, давай я одежды наберу. – Она сбегала в ванную и вернулась с грудой тряпья неопределенного происхождения. – Тут всякое дерьмо, собранное для блошиного рынка. Думаю, будет даже лучше, если мы его пустим на тряпки.

Они вместе спустились вниз. Ариэль хмыкнула, рассматривая нанесенный тумбе ущерб, но комментировать не стала.

– От Леандра пришло письмо, – начала Офи, обматывая руку рубашкой кремового цвета.

– Да-а-а, Тибальт уже рассказал.

Офи почему-то почувствовала укол обиды, будто это были только ее новости.

– И что ты думаешь?

– Две вещи! – Ариэль задрала вверх два пальца. – Первое: типично мужское поведение: пока он жил с нами, то воротил нос от любых обязательств, а как припекло, так внезапно Ангелина Вагнер – его ближайшая подруга.

Офи продолжила возить рубашкой по полу. Леандр запомнился ей отстраненным, но послушно следующим всем указаниям и выполняющим все просьбы.

– Вторая: эти сраные привилегированные иностранцы первого мира! – с нажимом выговорила Ариэль. Ее восточноевропейский акцент врезался в каждую «р». – Знаешь, сколько нужно было собрать документов, чтобы мне разрешили тут остаться?

Офи, которой пришлось делать все то же самое, продолжила молчать.

– А деньги на обучение? Десять тысяч евро! Тебя приняли в университет, а ты все равно должен помахать деньгами перед их носами. – Ариэль остервенело терла тумбу чьим-то нижним бельем. – А этот ребенок… просто может выучить язык и остаться!

– Он наполовину немец…

– Без гражданства! Он американец! Кстати, о людях первого мира: знаешь, что нужно сделать американцу, чтобы остаться в Германии?..

– Ну окей, все это очень несправедливо и так далее. – Офи отложила тряпку в сторону. – Но главное сейчас – что он просто подросток, который нуждается в помощи.

– Мне кажется, что большую часть нашей с тобой жизни мы проводим, разруливая проблемы всяких чуваков. – Ариэль зачерпнула рукой немного моккачино из фильтра и облизала пальцы. – И типа я, конечно, не пытаюсь учить тебя жизни…

– Но тем не менее?.. – продолжила Офи за нее со слабой улыбкой.

– Ну возьмем сегодня. Первая смена была записана на Тибальта, разве нет? И ты отпахала ее за него, потому что у тебя чистое сердце, ага, и женская социализация. При том что, по сути, единственное, что Тибальт привносит в комьюнити, – это постоянные ссоры с Гамлетом. А знаешь, почему они ссорятся?

– Из-за мужской социализации? – пробормотала Офи, отжимая рубашку в корыто с грязной водой.

– В самую центру! Тибальт хочет быть альфа-самцом, а все обожают Гамлета. – Ариэль теперь оттирала руки от моккачино.

– Я все еще не понимаю, как это помогает Леандру.

– Никак, – Ариэль вдруг стала серьезной. – Мне кажется, мы и так тратим слишком много времени, заботясь о чуваках. Леандра жалко, но он не один из нас.

Офи молчала. Леандр всегда тихо сидел в углу, редко заводя разговор. Неулыбчивый, одинокий. Ей было отчаянно его жалко, хотелось изменить прошлое: встать и обнять его.

Все это время он говорил правду.

Немыслимо.

– Короче… – Ариэль подняла ладони вверх. – Хочешь всем рискнуть, чтобы спасти неблагодарного подростка, – дело твое. Сама знаешь, мы всегда можем обсудить это на пленуме. – И она удалилась, на ходу зажигая сигарету.

– Ты все трудишься, а, пчелка? Офелия? – оглушительный голос Райана ножом полоснул по нервам. Райан был крупным мужчиной лет шестидесяти, вечно в косухе, не сходящейся на пивном пузике.

– Ты уже вернулся? Мы надеялись, что ты так в Австралии и останешься, – поинтересовалась Офи в ответ, опуская стопку грязных тарелок в корыто с водой. Райан всегда ее раздражал.

– Мараешь белые ручки? – осклабился Райан. – Таким маленьким хорошим девочкам…

– Как там внуки? – прервала его Офи.

– Отлично, младшенький уже бегает. – Райан проигнорировал ее шпильку. Он подошел совсем близко, довольная ухмылка рассекала его опухшее лицо. От него разило недавно выпитым.

– Серьезно? Он же вроде пару недель назад родился. – Офи вытерла руки о фартук. – Так чего тебе? Кофе?

– Ты так обращаешься со всеми клиентами или я особенный?

– О, ты теперь клиент? Планируешь задонатить или как? – она кивнула на коробку для пожертвований.

– В другой раз, пчелка, в другой раз. Шеф здесь? – под шефом он подразумевал Гамлета, и Офи коротко порадовалась, что Тибальт его не слышит.

– У нас горизонтальная иерархия.

– Позови Гамлета, пчелка. – Райан плюхнулся за столик и, закинув ногу на ногу, начал сворачивать самокрутку. Офи показала ему средний палец, но он не обратил на это внимания.

Райан был заинтересован в Гамлете по простой причине: несколько месяцев назад тому прописали медицинскую марихуану. В минуту финансовой слабости он предложил немного Райану, и это превратилось в повинность. Райан обычно появлялся в начале месяца, самодовольно требуя долю, которую считал по праву своей.

Как назло, именно в этот момент Гамлет и спустился, нервически подвижный, непрерывно перебирающий длинными пальцами бренчащую нитку четок.

– Ше-еф… – Райан стал приподниматься с кресла.

– У меня ничего нет, – отмахнулся Гамлет.

– Гамлет, слушай, от Леандра… – начала Офи, вставая у него на пути.

– Я уже слышал. Мы ничего делать не будем, – он даже не замедлил шаг, просто обошел ее, качая головой в такт движению четок.

– Гамлет! – окликнула она его возмущенно.

– Поговорим на пленуме, – он взмахнул рукой и вышел на улицу; темные кудри разметались по плечам.

Офи постаралась подавить злость, родившуюся где-то в груди и охватившую все ее тело пожаром. Кончики пальцев затрепетали. Она спрятала лицо в ладонях, чувствуя, как исказился ее рот.

– Да не расстраивайся ты так, пчелка, еще найдешь другого какого принца, – подал голос Райан.

– Проваливай, – прорычала Офи, не отнимая рук от лица.

– А?

– Катись к дьяволу, – четко выговорила она.

Лицо Райана исказила злая улыбка.

– Что это ты, пчелка, забыла, что такое хороший сервис?

– Мы бесплатно наливаем кофе за пожертвования, – губы Офи с трудом шевелились, челюсть свело. – Ты, может, в защиту прав потребителей собрался жаловаться или куда? – и, не дожидаясь ответа, она бросилась наверх.