Текст книги "Кавказцы или Подвиги и жизнь замечательных лиц, действовавших на Кавказе. Книга II, том 3"

Подвиг рядового Куксенко

Подвиг Куксенко, рядового Ширванского полка

Во время последней войны нашей против персиян, между множеством подвигов храбрых нижних чинов Кавказскаго корпуса, достоин быть особенно упомянут подвиг Ширванскаго (ныне Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Николая Константиновича) полка рядоваго Куксенко, обнаруживающий замечательное присутствие духа и неустрашимость.

4-го марта 1828 года, вечером, в Тавризе, несколько наших солдат, склоняемых к побегу, были удерживаемы насильно в одном доме, лежавшем в дальнем форштадте. Наш штаб-офицер, исправлявший должность тамошняго полицмейстера, узнав об этом, пошел для их освобождения, взяв с собою двух офицеров, одного унтер-офицера и девять рядовых; – в числе последних находился и Куксенко.

По прибытии на место, полицмейстер послал одного офицера с несколькими солдатами во внутрь дома, на который было указано. Стоявшие у дверей персияне бросились с оружием на этого офицера, и, ударив его по голове, сбили с ног; потом с сильным криком звали на помощь соседей, которые и сбежались со всех сторон.

Полицмейстер, во избежание кровопролития, за благо рассудил удалиться на время, чтобы принять успешнейшия меры против непокорных.

Между тем, двое рядовых, – Куксенко и другой, имени котораго не сохранилось, – пробравшись во внутренность дома, по уходе команды остались там. При этом товарищ Куксенки упал в яму и с трудом вышел из нее, но без оружия.

Персияне, заметив двух наших солдат, окружили дом, с намерением взять их в плен, без сомнения, никак не воображая встретить сопротивление, а тем менее не помышляя о возможности русским освободиться.

Но, для одного кавказскаго солдата, как они сами выражаются, «десяток персиян не составляют важности». Наши воины не оробели; но, не прибегая к оружию, – котораго у одного и вовсе не было, – они, с твердостию, требовали, чтоб их пропустили.

Персияне, число которых беспрерывно возрастало, раздраженные упорством, стали покушаться на жизнь удальцев. Тогда лихие ширванцы, видя неистовство врагов, решились освободиться силою.

Рядовой Куксенко, зарядив ружье, выстрелил в осаждавшую толпу и ранил навылет одного персиянина; устрашенные соотечественники его не решались подступать к храбрым. Ширванец успел снова зарядить ружье. Выстрелом повалил другаго персиянина и, скомандовав себе «на руку!», он, с восклицанием «ура!» поднял на штык перваго встретившагося ему персиянина, смело пошел вперед, и успел пробиться сквозь изумленную толпу, выведя и обезоруженнаго своего товарища.

В награду такого подвига неустрашимости, главнокомандовавший граф Паскевич-Эриванский возложил на рядоваго Куксенко знак отличия военного ордена.

Генерал-адъютант генерал-лейтенант Константин Христофорович Бенкендорф

Генерал-адъютант генерал-лейтенант

Константин Христофорович Бенкендорф

Константин Христофорович Бенкендорф, сын генерала Христофора Ивановича Бенкендорфа, родился в 1785 году. Назначенный родителями своими для дипломатического поприща, он в 1797 году, 12-ти лет от роду, был принят юнкером в Коллегию Иностранных Дел, но не оставлял занятий науками. Действительно же служить Константин Христофорович начал с 20-го апреля 1803 года, когда был назначен камер-юнкером к Высочайшему двору, при котором 30-го августа 1812 года пожалован в камергеры.

В это время Россия представляла дивное зрелище любви к Святой Родине. Грозный завоеватель ломился в сердце государства; все истинные сыны отечества спешили ополчиться, горя желанием спасти царство и престол или славно пасть на развалинах отечества. Бенкендорф тоже променял дворец на бивуаки, камергерский ключ на эполеты и, 5-го сентября был принят в военную службу майором с состоянием по кавалерии и назначен в отряд генерал-адъютанта Винценгероде.

Известно, что этот генерал, происходивший из одной из древнейших германских фамилий, питал глубокую ненависть к французам и постоянно находился под знаменами той державы, которая воевала с Наполеоном. Так, в 1812 году едва сделался известен разрыв России с Францией, как Винценгероде поспешил перейти из австрийской службы в

русскую, в которой он находился уже в кампанию 1805 года. При соединении под Смоленском двух наших западных армий, Винценгероде был поручен особый отряд, с которым он прикрывал Петербургский тракт, затруднял продовольствие неприятеля и забирал большое число пленных. По взятии неприятелем Москвы, Винценгероде занял Тверскую дорогу, по которой, по мере приближения французов, отступал до Клина, откуда он посылал партизанов на Ярославскую, Дмитровскую и Курскую дороги, а по выступлении Наполеона из столицы, подвинулся опять к Москве, в которой 10-го октября и был взят в плен, и отправлен во Францию, но по дороге, около местечка Родошкович, по счастливому обстоятельству, освобожден флигель-адъютантом полковником Чернышевым.

Нахождение в отряде такого деетельного генерала было прекрасною школою для Бенкендорфа и образовало из него также отличного авангардного и арьергардного начальника.

Константин Христофорович находился в это время всегда впереди с храбрейшими партизанами и постоянно обнаруживал свою неустрашимость.

Потом он участвовал в действиях под Смоленском – во время отступления вице-короля итальянского и при взятии Вильны.

За отличие, оказанное в течение кампании, Бенкендорф, 7-го февраля 1813 года произведен в подполковники.

При переходе наших войск за границу, Бенкендорф продолжал действовать, как партизан. В деле при Бельциге, 9-го августа, он взял в плен целый батальон вестфальцев с двумя знаменами. Потом, командуя небольшим отдельным отрядом, он действовал с особенным мужеством во время осады Гамбурга и под Ротенбургом взял в плен 500 человек и одно орудие. Вслед за тем, поступив в летучий отряд генерал-адъютанта Чернышева, Бенкендорф со славою участвовал во всех блистательных делах этого отряда. При покорении Касселя, он, командуя авангардом, первый ворвался в столицу королевства Вестфальского и едва не взял в плен короля Иеронима во время его бегства. Не менее отличился Бенкендорф и при взятии Фульды – искусным движением отрезав и взяв в плен 400 французов. Наконец, с 16-го по 19-е октября он участвовал в замечательном сражении при Ганау, последнем, которое французы дали на земле германской. Наградой ему было производство 17-го октября в полковники, с назначением флигель-адъютантом к Государю Императору Александру Павловичу.

В достопамятную кампанию 1814 года Константин Христофорович опять состоял в корпусе генерала барона Винценгероде, поступив в авангард корпуса, находившийся под начальством генерал-адъютанта Чернышева, и со вверенным ему отрядом из 700 егерей и казаков, посаженных на лодки и плоты 1-го января при Дюссельдорфе, отчалил от берега, на котором поставлено было 36 орудий, чтоб действовать по неприятелю, находившемуся на противоположном берегу, где были два редута. Французы, изумленные отважностью предприятия, совершившегося среди дня, оставили редут, а также и местечко Нейсе, которое было занято немедленно. Совершив, таким образом переправу через Рейн и достигнув в тот же день Ахена, авангард, подвигаясь беспрепятственно вперед 12-го января овладел Люттихом.

Столь быстрые успехи обратили, наконец, внимание главнокомандующего французскими войсками в Нидерландах, маршала Мезона. Желая атаковать русских, он отрядил генерала Кастекса с 3400 пехоты, 600 чел. конницы и 5-ю орудиями, чтобы вытеснить наших из Люттиха и удержать за собою переправу через Маас. Бенкендорф, который командовал казаками, узнав о приближении неприятеля, пошел ему навстречу, предварительно известив об этом генерал-адъютанта Чернышева, находившегося в довольно далеком расстоянии от него с регулярными войсками авангарда. Почти у ворот Люттиха завязалось упорное дело. Казачьи полки три часа выдерживали ружейный и картечный огонь и неминуемо были бы отбиты, если бы Бенкендорф не прибегнул к маневру, который на некоторое время смог удержать превосходного в числе неприятеля. Он поставил небольшое число казаков против фронта французов, а остальных разделил на две части против флангов и приказал ударить на них, по мере того, как неприятель подвигался вперед. В непродолжительном времени приспел к месту сражения генерал Чернышев, и французы, атакованные с разных сторон, начали отступать к Сен-Трону. Начальствовавший ими генерал Кастекс ранен, и взято в плен 110 человек. Но, что важнее, после этого удачного дела, осталась за нами переправа через Маас, необходимая для дальнейшего движения во Францию. Вслед за тем был занят 17-го января Намюр.

Углубляясь далее во Францию, авангард, при котором находился Бенкендорф, занял 28-го крепость Авен и, на другой день, город Лаон. После этого положено было овладеть Суассоном, городом, отстоящим от Парижа в 80-ти верстах, где находилось одно из важнейших депо неприятеля.

1-го февраля порученный для такого отважного предприятия генералу Чернышеву отряд из 4200 человек, выступил к Суассону. Бенкендорф, бывший впереди с казаками, встретил человек до тысячи национальных гвардейцев, подкрепленных регулярною пехотою, рассыпанною в стрелках по виноградникам и возвышениям; он быстро бросился в атаку с казаками, гнал неприятеля до самого города и взял в плен 28 офицеров и 500 нижних чинов и, к вечеру расположился у самого Суассона. На другой день, утром 2-го февраля, по обозрении города и избрании выгоднейшей точки для атаки, положено было штурмовать предмостное укрепление с тем, чтобы по овладении им, ворваться в самый город. Регулярная пехота была направлена по большой дороге, а по сторонам шли казачьи полки, примыкая флангами к реке Эну. Перед казачьими полками находилось по 6-ти орудий. В 9 часов утра войско начало подходить к Суассону. Бенкендорф находился на левом фланге и тотчас после пехоты ворвался в город. Натиск был столь быстр, что в самых улицах захвачено в плен 3600 человек с тремя генералами и 14-ю пушками.

По овладении Суассоном, корпус генерала Винценгероде пошел к Реймсу; Бенкендорф, начальствуя авангардом, занял Эперне, Дорман и другие места на правом берегу Марны, потом, когда корпус присоединился к Силезской армии, он участвовал во всех делах, бывших в окрестностях Лаона. По расположении этой армии между Суассоном и Краоном, Бенкендорф состоял в летучем отряде генерала Чернышева, посланном Блюхером с шестью казачьими полками к Брену и Фиму для наблюдения Наполеона, подходившего со всею своею армиею. Константину Христофоровичу было вверено три казачьих полка. В Брене он застал квартирьеров главной квартиры Наполеона, взял их в плен и пошел к Фиму, но там значительное число неприятельской конницы бросилось на него в атаку. По многолюдству неприятеля ему нельзя было сопротивляться и он, сильно преследуемый, поспешно отступил и, соединяясь с Чернышевым, присоединился к армии.

После Краонского сражения и отступления Силезской армии к Лаону, Бенкендорф находился в арьергарде и, не взирая на слабость своего отряда, искусно останавливал наступление неприятеля, пользуясь гористой местностью. Наконец, 25–26 октября он участвовал в генеральном сражении при последнем городе, а потом в общем движении Силезской армии через Реймс к Шалону.

Когда, после сражения при Арсисе, Наполеон двинулся на Сент-Дизье, желая отвлечь армии наши от Парижа, Бенкендорф находился в корпусе генерала Винценгероде, которому было поручено следить за движениями французской армии и не выпускать ее из вида, и участвовал в жарком деле при этом городе.

Произведенный 28-го октября 1814 года в генерал-майоры, Бенкендорф был назначен состоять по кавалерии, но в следующем году перемещен: 1-го июня – командиром 2-й бригады 4-й Драгунской дивизии, а 25 декабря – состоять при дивизионном начальнике.

Болезнь, постигшая в это время генерала Бенкендорфа, заставила его на время оставить действительную службу; 30-го августа 1816 года он был назначен состоять по кавалерии, а 1-го мая уволен за границу, где оставался до 1819 года. 30-го августа 1820 года Бенкендорф был назначен чрезвычайным посланником при дворах Королевско-Виртембергском и Велико-Герцогско-Баденском, где и оставался до 1826 года.

Дипломатические занятия не могли погасить в Константине Христофоровиче военного духа. Приобретя на поле чести и опасностей опытность, и уже стяжав имя почетное в летописях военных, он только ожидал случая, чтобы снова жертвовать Государю и Отечеству жизнью и способностями на любимом поприще.

Едва возгорелась война с Персией, как Бенкендорф, оставив семейство, прекрасный климат и все приятности жизни в стране образованной, поспешил за снежный Кавказ, на знойные поля Адербейджана, чтобы участвовать в полете Русского Орла, сражаться с персианами за честь и славу Родины.

Здесь, как и в прежние его кампании, Бенкендорф находился всегда впереди, на него были возлагаемы предприятия самые трудные, самые опасные и каждый шаг его был отличием но службе, примером войску, новым правом на всеобщее уважение, украшал его новыми лаврами. 11-го октября он был уже в Грузии, а чрез три дня, 14-го, назначен генерал-адъютантом.

29-го марта следующего года генерал-адъютант Паскевич, приняв главное начальство над войсками Отдельного Кавказского Корпуса, немедленно приступил к мерам для открытия весенней кампании.

В ожидании, пока разработка дорог через горы Акзабиюк и Безобдал будет закончена и доставит возможность приступить к решительным действиям, главнокомандовавший предписал генерал-адъютанту Бенкендорфу, приняв в команду авангардные войска, составленные из Грузинского гренадерского, двух батальонов Ширванского пехотного, одного батальона 7-го Карабинерного и одного батальона Тифлисского пехотного полков, двух донских казачьих: полковника Карпова и подполковника Андреева и 3-й легкой роты Кавказской гренадерской артиллерийской бригады, выступить из Джелал-Оглу, где тогда он находился и, двинувшись в Эриванскую область, открыть военные действия блокадою этой крепости, пользовавшейся славою неприступной твердыни.

Бенкендорф выступил на другой день. Передовой отряд его войск, состоявший из Грузинского гренадерского полка поручен был временному начальству флигель-адъютанта полковника барона Фридрихса 4-го. Не смотря на все препятствия, противопоставленные природой, храбрый Бенкендорф перелетел орлом чрез огромные горы Акзабиюк и Безобдал, два горные исполина, сторожившие дорогу в Эривань, в то время испорченную проливными дождями и массами таявшего снега и 6-го апреля вступил в Эриванскую область. Следуя по направлению к Эчмиадзину, Бенкендорф встретил неприятеля только близ селения Айгланлу. Персияне, скрывшись за стенами, окружавшими сады, открыли сильный ружейный огонь по передовому отряду наших войск, но несколько пушечных выстрелов и решительное наступление майора Юдина с двумя ротами Ширванского пехотного полка, обратили неприятеля в бегство; деревня была немедленно занята. Куртинская конница, спешившаяся при этом случае, вступила в перестрелку с подкреплением, посланным к нашему передовому отряду, но карабинерными стрелками везде были опрокинуты и обращены в бегство.

15-го апреля генерал-адъютант Бенкендорф занял первопрестольный монастырь всех армян, в котором нашел продовольствия для всего отряда на 5 или 6 дней. В тот же день благополучно прибыли в монастырь тяжести авангарда; неприятель покушался неоднократно сделать нападение на этот обоз, но распоряжения майоров Мищенки и Бельфорта, сопровождавших транспорт, не позволили причинить ему ни малейшего вреда.

Армянский архиепископ Нарсес, не взирая на преклонность лет, следовал при отряде русских войск и тем подавал пример своим соотечественникам.

16-го апреля генерал-адъютант Бенкендорф, оставив в Эчмиадзине 2-й батальон Ширванского пехотного полка, два орудия и сотню казаков, под командою подполковника Волжинского, сам выступил для обозрения Сардар-Абада, тогда новой персидской крепости, лежавшей в 20-ти верстах от Эчмиадзина, влево от дороги. Вместе с тем он отправил три роты Ширванского пехотного полка к Эривани, намереваясь тем отвлечь внимание неприятеля и наиболее, чтоб утомить куртинскую конницу, занимавшую дорогу к Сардар-Абаду. Конница эта действительно устремилась оттуда к Эривани и вступила в сильную перестрелку с упомянутыми ротами. В час пополудни генерал-адъютант Бенкендорф при урочище Карасу-Баши, встречен был куртинцами в числе тысячи всадников под личным предводительством славного наездника Гассан-хана, брата сардаря Эриванского. Три сотни казаков полка Карпова 2-го и две сотни полка Андреева, подкрепленные одним орудием и двумя ротами Тифлисского пехотного полка, следуя примеру своих начальников, с отличным мужеством бросились на неприятеля; в одно мгновение опрокинули куртинцев, до того еще нашей кавалерией не побеждаемых и гнали их семь верст, нанося великий урон. По показанию мирзы Раджиб-Али, письмоводителя сардаря Эриванского, вскоре после этого бежавшего из Эривани, курды тут потеряли, кроме простых всадников, известных чиновников убитыми – четырех и ранеными – пятерых. В числе первых найден племянник курдинского начальника Али-Гуссейна, а Измаил – хан Айрюмский, – один из приближенных чиновников сардаря, – взят в плен урядником Кульгиным, ординарцем Бенкендорфа. Неприятель потерял вообще более 80-ти чел. убитыми и в первый раз не успел увлечь мертвых тел, покрывавших поле. С нашей стороны потеря была весьма незначительна; раны, полученные казаками, нанесены по большей части саблями и пиками. Это дело нашей иррегулярной конницы, в котором генерал-адъютант Бенкендорф, по официальному выражению[50]50
  Известия из Грузии, помещенные в Русском Инвалиде, 1827 год, № 115.


[Закрыть] – явил новый опыт блистательной храбрости, тем особенно замечательно, что оно доказало казакам нашим, с каким преимуществом они могут противостать курдинцам. При этом случае особенно отличились полковник Карпов 2–1, флигель-адъютант ротмистр граф Толстой, и адъютанты генерал-адъютанта Бенкендорфа; равномерно грузинский князь Меликов, посланный с донесением об этом деле к Государю Императору, а вообще грузины оказали примерную храбрость.

Государь Император в Высочайшем приказе 23-го апреля – в день, когда Православная Церковь совершает празднество в честь Св. Великомученика Георгия, – изволил объявить совершенное Свое благоволение генерал-адъютанту Бенкендорфу «за усердие и распорядительность», оказанные при этом переходе авангарда через горы, а равномерно и участвовавшим в том, по его засвидетельствованию: исполнявшим должность начальника штаба при авангарде, Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части полковнику Гурко 2-му и дежурного штаб-офицера, флигель-адъютанта Кавалергардского полка, ротмистру графу Толстому 2-му, командовавшему Грузинским гренадерским полком флигель-адъютанту Лейб-Гвардии Измайловского полка полковнику барону Фридрихсу 4-му, командиру Ширванского пехотного полка полковнику Ковалеву 1-му, батальонным командирам Грузинского гренадерского полка Минченкову и Карниенко 2-му, 7-го Карабинерного полка Хомутовскому, Ширванского пехотного подполковнику Волжинскому и майору Юдину, и всем штаб– и обер-офицерам авангарда; нижним же чинам его, – по выражению приказа, – «не только с усердием, но с радостною готовностью преодолевавшим при сем переходе все препятствия затруднительного пути», – Всемилостивейше пожаловал по рублю, по фунту мяса и по чарке вина на человека.

Того же числа, в 7 часов пополудни, генерал-адъютант Бенкендорф остановил свой отряд в трех верстах от Сардар-Абада, а сам с 5-ю ротами и 4-мя орудиями подошел к крепости на ружейный выстрел и, открыв по ней огонь гранатами, повредил многие строения и произвел большое смятение. Квартирмейстерской части полковник Гурко и поручик Коцебу оказали при этом похвальную распорядительность.

17-го числа, сделав движение по дороге к Турецким владениям, ведущей в Карс, Бенкендорф возвратился в Эчмиадзин.

По прибытии в Эчмиадзин транспортов с продовольствием, генерал-адъютант Бенкендорф, 23-го апреля, – следовательно, в тот день, как в Санкт-Петербурге признательный Монарх объявил ему и храбрым воинам, находившимся под его командою, Свое милостивое благоволение, – выступил из монастыря по направлению к Эривани.

Изумляя неприятеля быстротою движений, генерал Бенкендорф на другой день, перейдя вплавь реку Зангу, в виду конницы известного Гассан-хана, дошел до ближайшей к городу деревни; тут наездники спешились и пользуясь канавами, заборами и возвышениями начали обороняться, но часть Грузинского гренадерского полка выгнала их из всех закрытых мест и преследовала до высоты, на юго-восточной стороне крепости лежащей. Неприятель, открыв сильный огонь из стен крепости, сделал вылазку батальоном сарбазов, которые заняли сады с южной и восточной стороны, но действием стрелков Грузинского гренадерского и 7-го карабинерного полков скоро принуждены были их очистить. Неприятельская конница, занимавшая высоты по направлению к Нахичевани также удалилась; болотистая канава не позволяла казакам ее преследовать.

В ночи на 25-е число отряжены были 2-й батальон Ширванского пехотного полка, 2 роты 7-го карабинерного и 6 орудий для занятия Ираклиевой горы. Открыв с нее огонь по крепости, артиллерии подполковник Аристов первым выстрелом сбил в амбразуре одно неприятельское орудие, а от последующих выстрелов неоднократно загорались дом сардаря и другие строения в крепости.

В 4 часа пополудни значительное число сарбазов и конницы, пробравшись садами, лежавшими на юго-восточной стороне крепости, напали на стрелков, близ них находившихся, но эти последние удержали позицию с отличной храбростью до прибытия 2-х рот 7-го карабинерного полка, которые, обошед неприятеля, ударили в него и истребили до сотни человек его конницы и сарбазов. В то же время сделано было с восточной стороны нападение на неприятеля. Пользуясь выгодами местоположения, персияне защищались упорно при содействии вывезенных ими из крепости фальконетов и под прикрытием пушечного со стен огня, но были обращены в бегство и преследованы штыками на ружейный выстрел от стен, с которых открыли также батальный огонь. Множество тел оставлено неприятелем на месте и бежавшие в город жители, и сарбазы подтверждали, что он потерпел значительный урон. С нашей стороны убит Грузинского гренадерского полка подпоручик Вачнадзе и ранено 19 рядовых. В числе отличившихся упомянуты были полковник Гурко и барон Фридрихс, майор Корниенко, капитаны Подлузский, князь Шаликов и Литвинов, штабс-капитаны Чубинский и Колпинский.

Взятие Эривани 1827 год. Худ. К. Беггров.

Гассан-хан показывался около лагеря, но к нему не приближался, а во время дела находился в отдалении, на высотах, окружающих Эривань.

Все сады были заняты нашими стрелками, а Ираклиева гора частью 7-го карабинерного полка с артиллерией.

Подножного корма около Эчмиадзина было довольно; благоприятствующая погода сохраняла в войсках совершенное здоровье.

Чтобы учредить сообщение между отрядами, блокировавшими крепость, по приказанию генерал-адъютанта Бенкендорфа, 26-го апреля майор Юдин с 5-ю ротами Ширванского полка при 4-х орудиях занял северное предместье Эривани и устроил батарею. Неприятель производил по ним пушечную и ружейную пальбу, но без всякого вреда. Кавалерия неприятельская, занимавшая форштадт, удалилась в горы, на которых были видны ее пикеты.

С тою же целью, по приказанию генерала, майор Волжинский с остальной частью Ширванского и ротой Тифлисского полков, занял восточный форштадт и сады, так что от майора Юдина, примыкавшего правым флангом к реке Занге до кургана, на юго-восточной стороне крепости лежащего и от него до лагеря, сообщение было установлено.

Генерал-адъютант Бенкендорф в это время особенно одобрял искусство артиллерийских офицеров, которые тогда уже несколько орудий выбили из амбразур и по свидетельству жителей и сарбазов, бежавших в большом числе из крепости, наносили ежедневно значительный урон неприятелю; у нас же 28-го и 27-го чисел убит один рядовой и двое ранены.

30-го апреля 200 человек персидской конницы напали на передовой пост 7-го карабинерного полка с намерением пробраться в крепость, из которой в то же время произведена вылазка, но были отражены с потерею поручиком Петровым, командовавшим означенным постом.

Того же числа явился к генерал-адъютанту Бенкендорфу Калабалай-султан, один из владельцев шадлинского народа, с просьбою о принятии его и народа по общему желанию под покровительство Его Императорского Величества. Шадлинцы состояли из 300 семейств, живших в селении Веди. Они выражали готовность свою действовать против персиян, во избежание предполагавшегося их переселения за Аракс.

1-го мая присоединился к генерал-адъютанту Бенкендорфу отряд под начальством генерал-майора Шабельского, прикрывавший вьючные транспорты, следовавшие из Тифлиса.

4-го числа генерал-адъютант Бенкендорф, узнав, что неприятельская кавалерия начинает показываться по Нахичеванской дороге, отрядил флигель-адъютанта барона Фридрихса с частью войск для разведывания. В 15-ти верстах от лагеря барон Фридрихс встретился с неприятельскою конницей, простирающейся от 2-х до 3-х тысяч человек под предводительством Гассан-хана, который атаковал наших, что однако не воспрепятствовало барону Фридрихсу перейти через речку Гарничай.

Узнав об этом соединении в одном пункте кавалерии неприятельской, генерал-адъютант Бенкендорф на следующий день с 1000 казаков и ротой гренадеров поспешил подкрепить барона Фридрихса в намерении атаковать персиян, но не нашел уже Гассан-хана, который узнав об этом движении, перешел к Сардар-Абаду, оставив Наги-хана с 400 карапапахцев. При появлении казаков этот арьергард поспешно удалился в горы. Генерал-адъютант Бенкендорф перешел Гарни-чай, но посланные им оттуда партии не открыли нигде неприятеля, поэтому он возвратился к Эривани.

8-го числа получено было уведомление, что персидская конница опять в большом количестве потянулась от Сардар-Абада к прежней позиции около реки Занги. Генерал-адъютант Бенкендорф решился на рассвете ее атаковать. В 10 часов вечера он выступил с 1200 казаков и частью Тифлисского пехотного и Грузинского гренадерского полков при одном орудии. Прошел ночью селение Алахаилу и достигнув на рассвете до Занги, войска наши увидели, что неприятель занял позицию позади этой реки, недалеко от впадения ее в Аракс. Сильное разлитие воды и сопротивление спешившихся неприятельских стрелков не дозволило сделать внезапного нападения и потому генерал-адъютант Бенкендорф, двинувшись вверх по реке, переправился вплавь у деревни Сарбанлатк с кавалерией и ротой Тифлисского пехотного полка, чтобы истребить неприятеля в углу, им занимаемом. Персияне отступили поспешно влево и, перешед поспешно речку Абаран между селениями Сенти и Шолли, построились в массы. Полковник Карпов после кратковременной перестрелки бросился с полком чрез эту речку вплавь, ударил на многочисленные неприятельские силы и опрокинул их. Между тем Черноморские полки и две сотни Донского полка Андреева, переплыв также реку, преследовали бегущего неприятеля вверх по левому берегу Аракса до самых стен Сардар-Абада. Часть неприятельской конницы скрылась за стенами крепости, а другая продолжала бегство к турецкой границе. Дорога на расстоянии 25 верст устлана была мертвыми телами, убитыми лошадьми, вьюками, палатками и всем лагерным имуществом и собственностью Гассан-хана. Волны Аракса поглотили всадников, хотевших переплыть на правый берег. Неприятель потерял пленными 53 человек – лучших наездников, между коими были тесть эриванского сардаря, куртинский Келеш-ага, и Али-Мигра-Оли-ага Чебок-Карагский – все тяжело раненые. Убито и погибло в Араксе до 300 человек, в числе коих Изкяндер султан Чебок-Карагский, Темериз-ага Карапапахский и Мустафа-бек Хойский. Сам Гассан-хан личным спасением был обязан единственно быстроте бега своей лошади. С нашей стороны убито: 1-го конного Черноморского полка сотник Ильяшенко и один донской казак; ранено два конночерноморские казака.

Государь Император за этот подвиг удостоил генерала Бенкендорфа особым Высочайшим рескриптом, в котором от 8-го июня изволил Всемилостивейше написать:

«Константин Христофорович! Генерал от инфантерии Паскевич донес Мне о решительном поражении, нанесенном Вами многочисленному отряду персидских войск, под предводительством Гассан-хана, 9-го минувшего мая между селениями Сенти и Шолли. Сею новою победою и многочисленными успешными действиями при осаде Эривани, Вы оправдали в точности данное Мною Вам назначение и Мне особенно приятно за таковые отличные Ваши подвиги в настоящую войну с персиянами, изъявить Вам совершенное Мое благоволение, будучи удостоверен, что и в последствии войны сей не менее полезными заслугами приобретете право на вящшую Мою признательность».

Блокада гордой крепкой Эривани, столицы Персидской Армении, производимая горстью Русских, представляется событием странным, но этого мало: та же самая горсть Русских наполнила ужасом окрестности, и курды, эти лихие наездники-разбойники, не смели вторгаться в наши границы, потому что видели, как дорого расплачивались за каждое покушение.

В начале блокады кто-то натолковал сардарю, что Русские нуждаются в продовольствии, и он тотчас послал переговорщика (парламентера) к генералу Бенкендорфу, прося прислать ему шампанского. Как ни было несообразно такое посольство, но Константин Христофорович, постигнув цель его, послал в Эривань дюжину лучшего Клико и много закусок европейских. Сардарь отдарил его, со своей стороны, персидскими сластями и щербетом.

Тут сардарь узнал, что немного ошибся и задумался порядком. Пушки эриванские на своих неповоротливых деревянных цельных, как у татарской повозки колесах, не могли почти наносить вреда блокировавшим, скрытым в густых аллеех огромного сада, разведенного сардарем по ту сторону Занги для своего удовольствия. Беседка в китайском вкусе с белым мраморным фонтаном, украшенная малярною живописью персидских художников была спокойным жилищем Русских воинов, не смотря на огонь пушек. Раз только бомбе эриванской посчастливилось сделать забавную штуку: 2-й батальон 40-го егерского полка, расположившийся за Ираклиевым курганом, однажды обедал, и несколько егерей только что уселись около котла, наполненного кашей, как вдруг является бомба, посланная из крепости – бух прямо в котел, лопнула и, вместе с котлом и кашею полетела вверх. Впрочем это не произвело никаких последствий. Сардарь грыз зубы на свой сад, и не смотря на могущество и самовластие, которыми он пользовался при управлении, не смел тронуть ни одного дерева[51]51
  Как же скоро отряд генерала Бенкендорфа снял осаду, тотчас сардарь приказал в бешенстве вырубить все деревья в саду, чтобы во второй раз не подвергнуться подобной опасности, а вслед за тем и сам убрался в Персию, оставив управление своему брату – Гассан-хану, при котором пала эта знаменитая твердыня, слывшая неприступным оплотом Азии.


[Закрыть].