Текст книги "Кавказцы или Подвиги и жизнь замечательных лиц, действовавших на Кавказе. Книга II, том 3"

Генерал-лейтенант Константин Яковлевич Белявский

Генерал-лейтенант Константин Яковлевич Белявский

Генерал-лейтенант Константин Яковлевич Белявский, – один из известнейших боевых генералов Кавказского Корпуса, наиболее прославившийся в экспедицию 1845 г. и принимавший почетное участие в поражении врагов в начале последней войны, родился в 1802 году и происходил из дворян Виленской губернии, утвержденных герольдией.

Получив прекрасное образование, будущий достойный генерал, 15 лет от роду, 8-го января 1817 года вступил в ряды Императорской гвардии подпрапорщиком в Павловский полк; чрез три месяца, 17-го апреля, произведен в портупей-прапорщики, а 11-го января следующего года в прапорщики с переводом во 2-й карабинерный полк, имея от роду 17 лет. 26-го августа того же года, по воле начальства, он переведен в Несвижский карабинерный (поступивший впоследствии в состав 1-го карабинерного) полк, в котором получил чины: 28-го января 1819 г. – подпоручика, а 13-го июня 1821 года – поручика. В высокоторжественный тогда, как и ныне, день 30-го августа последнего года, Белявский снова поступил в ряды гвардии, переведенный, по представлению в Бозе почивающего Цесаревича Великого Князя Константина Павловича, тем же чином в Волынский полк, и служа в нем, в Варшаве, произведен: 19-го декабря 1824 года в штабс-капитаны, а 1-го августа 1827 года в капитаны.

В этом исчислении повышений и переходов заключается все, что знаем мы о службе Белявскаго до 1831 года, с которого началось его боевое поприще.

Волынский полк стоял в Варшаве, когда, 17-го ноября 1830 года, поляки покусились расторгнуть узы, постановлениями Венского конгреса соединявшие Царство с Империею, позабыли священный долг присяги и бесчисленныя благодеения Императора Александра, вызвали на брань могущественную Россию и посягнули на державные права Императора Николая.

21-го ноября Волынский полк, в составе гвардейского отряда, выступил из Варшавы и 1-го декабря, перейдя реку Буг, вошел в пределы Империи.

Торжество поляков было кратковременно. Грозные силы Русскаго Царя, горевшие желанием карать изменников, в половине января следующего года уже сосредоточились на западной границе, и в конце этого месяца, с радостным «ура!» вступили в Царство. Волынский полк перешел границу 26-го числа, в Сураже. Фельдмаршал граф Дибич шел на главные силы мятежников, стоявшия между Минском и Прагою. Кому не известны трудности первых недель похода? Путь лежал по краю бедному, болотистому, покрытому лесами, сперва стоял мороз, доходивший до 20 и более градусов, потом наступила оттепель, от которой снег начал исчезать с полей, лед на реках таял, дороги покрылись водою и сделались непроходимы. Войска только с величайшим трудом и необыкновенным напряжением сил двигались к месту назначения, даже иногда терпели нужду в продовольствии, потому что наши запасы далеко отстали. Поляки, с своей стороны, хотели остановить Русскую армию и упорно отстаивали каждый шаг.

Граф Дибич, рядом битв, в которых Волынский полк не участвовал, оттеснил мятежников к Висле. Они сосредоточились в виду Варшавы, при сел. Грохове и 13-го февраля вступили в решительный бой. Волынский полк находился на позиции, но не имел случая принять прямого участия в этом упорном и кровопролитном сражении, в котором русская храбрость, наконец, восторжествовала над всеми усилиями противника.

После этой победы панический страх обнял мятежников; наши войска надеелись напомнить полякам своих отцов; но слова Суворова, что «приступ Праги спас Польшу и Русскую землю от трехлетняго кровопролития», не нашли отголоска в душе новаго карателя изменников, и Русская армия простояла несколько дней в бездействии на Гроховских полях, нуждаясь в продовольствии, страдая от непогоды, тогда как противники вскоре опомнились и превосходно пользовались таким бездействием.

23-го победители начали отступление к Минску, чтобы, дождавшись вскрытия Вислы, перейти на левую сторону ее, и оттуда взять Варшаву. Это продолжалось более месяца. Когда фельдмаршал избрал Тырчин для устроения переправы, то к прикрытию работ, заготовлению материалов и наблюдению за неприятелем, находившимся на другом берегу, между прочими войсками, был употреблен и Волынский полк: он стал у Модржице. При этом 9-го и 10 марта Белявский находился в перестрелках с неприятелем.

Переправа не совершилась, и вскоре война приняла новый, неблагоприятный для нас оборот. Волынский полк проводил время, подобно всей армии, в беспрерывных движениях по дорогам непроходимым, подвергаясь величайшим затруднениям и чрез 7 недель после Гроховской победы, вместе с Русским войском, стоял не под Варшавою, а под Седлецом: неприятелю было уступлено значительное пространство земли и множество людей.

Наконец фельдмаршал двинулся вперед, но новая экспедиция кончилась маловажным делом под Минском, 14-го апреля, в котором Волынский полк не принимал участия, находясь в резерве.

Новое наступательное движение, вскоре предпринятое, кончилось также одним только сражением под Калушиным, 1-го мая; в котором Волынский полк стоял опять в резерве.

Но чрез две недели после этого, когда Дибич быстро погнался за поляками, появившимися между Бугом и Царевом, последовала, 14-го мая, битва при Остроленке, столь же упорная и кровопролитная, как при Грохове; но и в этот достопамятный день Волынский полк стоял только на позиции.

Таким образом нашему капитану, не смотря на все рвение его сразиться с изменниками, в первые четыре месяца войны не удавалось проявить свое мужество.

22-го мая скончался граф Дибич; усмирение мятежа Император поручил тому, на кого с полною доверенностью и несомненною надеждою обращала взоры вся Россия – графу Паскевичу-Эриванскому. Но, еще до приезда нового главнокомандовавшего к ожидавшей его армии, Белявскому представилось давно желанная минута.

После Остроленскаго сражения 12,000 мятежников, при 24 орудиях, под начальством Гелгуда, вторгнулись в Литву. Граф Дибич, вслед за ними, отправил графа Куруту с отрядом гвардейских Варшавских войск, который 5-го июня присоединился к войскам, собранным под Вильною, тамошним военным губернатором, генерал-адъютантом Храповицким.

Под Понарами, в 9 верстах от Вильны, 7-го июня произошло сражение, решившее участь Гелгудовой экспедиции. Граф Курута отзывался с отличною похвалою о блистательной храбрости войск, в нем участвовавших, в особенности же лейб-гвардии Волынского полка, который, под начальством командовавшаго им, флигель-адъютанта полковника Овандера, «с примерною неустрашимостию ударил на превосходных в числе мятежников, быстро их опрокинул, и вообще подвигами отличной храбрости, в деле сем оказанными, стяжал одобрение всего отряда». Во время этих стремительных атак капитан Белявский обратил на себя особенное внимание. Командуя, за младшего штаб-офицера, с самого начала дела[66]66
  В Высочайшей грамоте на орден св. Владимира сказано, что Белявский командовал всеми застрельщиками; но генерал, за несколько месяцев до своей кончины, рассматривавший наш труд, вычеркнул из рукописи слово «всеми».


[Закрыть] застрельщиками, и находясь во все время сражения под сильными неприятельскими картечными и ружейными выстрелами, примерною храбростию своею, он заставлял, усиливавшегося беспрестанно, неприятеля оставлять свои позиции и наконец сбил с них поляков совершенно и обратил в бегство. В воздаяние столь ревностной службы и отличия, наградою ему был первый орден – Св. Владимира 4 степени с бантом, Всемилостивейше пожалованный 9-го августа того же года.

После этого Белявский участвовал в преследовании мятежников за р. Вак до г. Шавель, а оттуда до г. Ковно.

Из этого последнего, 12-го июля, он был командирован в город Несвиж для сформирования резервных рот лейб-гвардии Литовского и Волынского полков, с которыми и прибыл в С.-Петербург 14-го января следуюшего года.

Между тем Паскевич сокрушил гидру мятежа одним ударом. 6-го октября того же года Белявский произведен в полковники «за отличие по службе», с переводом в л. – гв. Семеновский полк, с оставлением командовать резервным баталионом л. – гв. Волынскаго полка, а 4-го декабря получил Высочайшее благоволение «за отличное усердие к службе и непоколебимую преданность к Престолу, оказанныя при выступлении из г. Варшавы». Прибыв из ввереннаго ему баталиона в С.-Петербург 14-го января следующего года, он был переведен обратно в Волынский полк, а 25-го февраля утвержден командиром 2-го баталиона этого полка. Наконец, 20-го декабря того же года, за участие в Польской войне, он получил знак отличия за военное достоинство 4 степени.

Снова мирно потекли дни Белявского среди служебных занятий, ревностное исполнение которых не переставало обращать на него Монаршее внимание, в ознаменование которого ему Всемилостивейше пожалован: 6-го декабря 1836 года «в воздаяние отлично-усердной и ревностной службы» орден св. Станислава 3-й (что ныне 2-й) степени, а 3-го марта 1837 года объявлено за смотр Высочайшее благоволение.

Высочайшим приказом 19-го марта этого года он назначен командиром Симбирского егерского полка. Чрез год полк участвовал в знаменитом Бородинском торжестве и полковник Белявский удостоился получить, за смотры, парады, ученья и маневры, Высочайшие благоволения в приказах августа 17, 18, 23, 26, 29 и 31 и сентября 1-го, а 12-го числа последнего месяца награжден орденом св. Анны 2 ст., «в воздаяние отлично-усердной и ревностной службы».

В 1840 году 14-го апреля он произведен в генерал-майоры, «за отличие по службе», с оставлением при той же должности; 29-го августа получил Высочайшее благоволение за торжественную встречу в г. Ковно, с вверенным ему полком и, находившимися под его командою, тремя баталионами Низовского егерского полка, Императрицы Александры Феодоровны в сопровождении Высоконареченной Невесты Государя Наследника Цесаревича, Принцессы Марии Гессенской, ныне Государыни Императрицы Марии Александровны, – а 11-го декабря пожалован орденом св. Георгия 4 класса за выслугу в офицерском звании 25 лет.

Между тем, 8-го ноября этого же года, Высочайшим приказом он назначен командиром 1-й бригады 15-й пехотной дивизии, к которой, по сдаче полка, прибыл 19-го марта 1841 г., а в след за тем, 18-го июля, переведен во 2-ю бригаду той же дивизии. Чрез два года по исправлении этой должности, 20-го октября 1843 года, Белявский получил, «в воздаяние отлично-усердной и ревностной службы» орден св. Станислава 1-й степени.

Наконец, сверх всякаго ожидания, он явился на Кавказе, где ему было суждено прекрасно вписать свое имя в военные летописи России.

13-го января 1844 года 2-я бригада 15-й пехотной дивизии выступила из Одессы в экспедицию противу горцев. 4-го мая войска, предназначенные для действий, в том числе и бригада Белявского, были сосредоточены на Тереке у слободки Николаевской; 12-го он выступил к кр. Грозной, в отряде генерал-майора Фрейтага, для наступательного движения в Малую Чечню, а на другой день был в перестрелке авангарда казаков с чеченцами; 14-го опять находился в перестрелке, при движении к аулу Гехам; 15-го – участвовал в движении Фрейтага навстречу Назрановскому отряду и в деле с огромным скопищем чеченцев, окруживших арриергард последнего отряда, в рукопашном бою стрелков и егерей, и в общем движении обоих отрядов к аулу Гехам, при котором войска расположились лагерем. Ночью с 16-го на 17-е Белявский принимал участие в перестрелке с чеченцами, во время их канонады по лагерю; 17-го – находился при взятии и истреблении аулов Гехин-Кал и Дерби-Юрт; 19-го – под неприятельскими выстрелами на переправе чрез р. Гойту, при обратном движении, в деле с огромным скопищем чеченцев в Гойтинском лесу, при взятии неприятельских завалов и рукопашном бою при отражении нападения на арриергард и атаки конницы. Наконец, 21-го мая, он возвратился с войсками Чеченскаго отряда к слободе Николаевской. 6-го июня Чеченский отряд, в котором была опять бригада Белявского, снова сосредоточился, но уже под личным начальством корпусного командира, генерал-адъютанта Нейдгардта, при Таш-Кичу, для общего наступательного движения против неприятельских скопищ; на другой день войска выступили в экспедицию и, чрез Ярык-Су, Внезапную, Сулак, прибыли к Чир-Юрту. При дальнейшем движении Белявский участвовал в перестрелках: 11-го – на пути к Зурамакенту, 13-го – к сел. Инчке и 14-го – к Хубарам.

13-го, при переходе отряда от Хубары к дер. Гертме, близ которой расположились огромные скопища Шамиля в неприступной позиции, за оврагом Теренгул, он находился под канонадою горцев; 16-го – участвовал в движении части войск, под начальством генерал-майора Клюки фон Клугенау, в обходе неприятельской позиции, во время действия артиллерии по бежавшему неприятелю и в движении войск вслед за горцами, чрез овраг Теренгул до разоренного аула Буртунай. 22-го он был командирован с частию войск к аулу Зубуту, для разрушения моста чрез р. Сулак и сожжения части аула и находился в перестрелке арьергарда, при обратном следовании в лагерь; 23-го участвовал снова в перестрелке, а 25-го в схватке с партиею горцев на аванпостах.

С 1-го по 28-е июля Белявский начальствовал производством работ по разрушению аула Чиркей и возведению мостового укрепления против укрепления Евгениевского; 28-го отряд, под его начальством, двинулся от Чиркея, чрез Темир-Хан-Шуру, и, переправлявшись в Кази-Юрте чрез Сулак, возвратился на зимовые квартиры в Кизляр.

В 1845 г. принял начальство на Кавказе знаменитый князь Воронцов, и Белявский обратил тотчас на себя лестное внимание доблестного вождя.

Новый наместник ознаменовал первый год своего правления походом в Андию и Дарго, страну дотоле неизвестную.

Часть 2-й бригады 15-й пехотной дивизии, именно 2 бат. Люблинского и 2-й Замосцского егерских полков, с 4-мя орудиями и двумя сотнями казаков, под личным начальством генерал-майора Белявского, первоначально вошла в состав отряда генерал-лейтенанта Гасфорта, собранного 10-го апреля у станицы Червленной, из которой чрез день, 12-го, эти войска двинулись, чрез Новый Юрт, к отражению 8,000 партии чеченцев с 3 орудиями, напавшей на укрепление Ума-хан-Юрт. 14-го отряд был сосредоточен у Амир-Аджи-Юрта на левом берегу Терека, для наблюдения за переправою чрез реку и охранения разных транспортов, переправляемых в креп. Внезапную и в Куринское укрепление, для предстоящей экспедиции.

С 1-го мая Белявский принял начальство над этим отрядом, называвшимся Кумыкским и состоявшим из тех же самых войск, с присоединением еще двух баталионов вверенной ему бригады.

3-го числа он отразил нападение партии чеченцев, в 400 человек, на оказию, следовавшую из Амир-Аджи-Юрта в Куринское укрепление; 13-го отряд был двинут к укр. Умахан-Юрт, для защиты этого пункта от нападения чеченцев, но на другой день возвращен в Амир-Аджи-Юрт; а 22-го Белявский лично, с командою моздокских казаков и двумя ротами пехоты, преследовал партию хищников, сделавшую бесполезное покушение на сел. Акбулат-Юрт, при чем происходила перестрелка с чеченцами, в которой был ранен прикомандированный к Моздокскому полку л. – гв. Гусарскаго полка корнет князь Мещерский. 25-го мая, Кумыкский отряд, чрез Таш-Кичу и Ярык-Су, двинулся к креп. Внезапной, к которой прибыл 28-го и здесь соединился с главными силами Чеченского отряда, сосредоточенными под командою генерала от инфантерии Лидерса.

Этот отряд состоял из 12 баталионов пехоты, 3 рот саперов и стрелков, 1,000 человек пешей милиции, 13 сотен казаков и конной милиции и 28 орудий, в том числе бригады Белявского: баталионы 1-й и 3-й Люблинского и 2-й Замосцского егерских и три баталиона Прагского пехотнаго полков. 28-го во Внезапную прибыл главнокомандовавший. Вслед за этим начался достопамятный поход, в течении котораго Белявский постоянно командовал, то особою колонною, то правою, то левою цепью застрельщиков и прикрывал следование отряда. При этом заметим, что под его командою находились баталионы разных полков, составлявших Чеченский отряд, за исключением только баталионов вверенной ему бригады. 31-го отряд, оставив в крепости весь колесный обоз и все лишние тяжести, но с 1,000 вьючными лошадьми черводарского транспорта, 20-ю ящиками и 200 вьюками запасного артиллерийского парка, выступил на укр. Балтугай, при котором и имел ночлег. Белявский командовал левою цепью застрельщиков, прикрывавших движение отряда. Мосты по обрыву скалы, не доходя источника горячей минеральной воды, были разрушены. Не теряя времени, отправлен был туда, с позиции при Балтугае, авангард, под начальством генерал-майора Безобразова, в состав котораго входил один баталион бригады Белявского с строительными материалами, заготовленными в Внезапной и следовавшими при отряде. Немедленно было приступлено к постройке моста, так что в течение ночи, не взирая на проливной дождь, сообщение совершенно восстановлено, и 1-го июня войска двинулись в Зурамакент.

Таким образом Чеченский отряд вступил в Салатавию.

Считая быстроту движений, одним из первых условий успеха, главнокомандовавший перешел 2-го июня от Зурамакента прямо к сел. Хубары, что обыкновенно делалось в два перехода; неприятеля не было видно, однако засевшими в лесу, на подъеме к Хубарским высотам, хищниками открыта была перестрелка, в которой Белявский, командуя правою цепью стрелков, принимал участие. Но дело кончилось только тем, что у нас в арриергарде было ранено 3 человека.

3-го июня отряд прибыл к Гертме и соединился с Дагестанским отрядом, прибывшим туда из укр. Евгениевскаго[67]67
  В составе: 9 баталионов, 4 рот саперов и стрелков, 3 сотен казаков и милиции, 18 орудий и ракет и 1380 вьючных лошадей.


[Закрыть].

Увидев с прибытием в Гертме, что сильная позиция за большим Теренгульским оврагом оставлена неприятелем, князь Воронцов, чтобы не терять времени, приказал немедленно войскам спускаться для занятия ее. Авангард наш не успел еще весь переправиться на ту сторону, как на высотах, за селением Старый Буртунай, стали появляться конные толпы, подвигавшияся вперед, в числе 300–400 человек. Для предупреждения горцев, в случае, если бы они намеревались занять это селение, – после чего, по перерезанной местности вокруг его, неприятель мог бы затруднить следование войск наших, – немедленно была двинута вперед большая часть кавалерии авангарда, поддерживаемая баталионом пехоты с двумя орудиями: Старый Буртунай был занят, авангард наш остался там, и толпы горцев, начав отступать, вскоре скрылись.

По дороге в Теренгул найдено много завалов из больших бревен. Хотя все это, по возможности, было очищено авангардом и войска следовали непрерывною нитью, за всем тем необыкновенная крутость спуска и подъема, а также разразившаяся гроза с проливным и продолжительным дождем, до того затруднили следование, что войска Чеченскаго отряда (следственно и бригада Белявского), сделавшие уже прежде переход от Хубар, хотя и начали спускаться в 10½ часов противу фронта бывшей в 1844 году позиции Шамиля, и шли безостановочно всю ночь, но хвост колонны едва прибыл на позицию за Теренгулом в 9 часов утра на следующий день.

По причине изнурения людей и лошадей 4-го числа сделана была дневка.

Между тем, чтобы не потерять этого времени, главнокомандовавший, с большою частию кавалерии и выдвинув несколько вперед пехоту авангарда (в числе которой находились два баталиона бригады Белявского), произвел рекогносцировку дороги, ведущей чрез Старый Буртунай, по направлению к Алмаку, в ущелье Мичикал, чрез которое предположено было, на следующий день, двинуться в Гумбет, и которое, по всем полученным сведениям, было сильно укреплено. Во время обозрения видны были передовые наблюдательные посты горцев.

В Гумбет ведут две дороги: одна чрез Мичикал, как сказано выше, другая чрез перевал Кырк.

Показания лазутчиков и туземцев касательно состояния этих дорог и укрепления неприятелем сильных позиций, противоречили одно другому и были вообще крайне неопределительны; большая часть, однако, соглашалась в том, что неприятель, утвердясь в Мичикальском ущелье, ожидал нас с той стороны, и что и перевал Кырк до такой степени испорчен, что считается непроходимым, и потому горцы ограничиваются там только наблюдательным постом.

Желание привести в ясность получавшиеся сбивчивые сведения побудило главнокомандовавшего лично удостовериться, в какой степени возможен переход чрез перевал Кырк. С этою целью князь Воронцов предпринял, 5-го числа, рекогносцировку, в которой участвовал и 1-й баталион Люблинского полка, стоявший в резерве во время взятия горы Анчимеяр – блистательного, дела, как назвал его князь Воронцов[68]68
  Приказ по главному действовавшему отряду 15-го июня 1845 года, в лагере при сел. Гогатль.


[Закрыть].

Так как, занятием этой местности, позиция горцев на Мичикале была взята в тыл, то они вынуждены были покинуть ее, и авангард наш стал на дороге от Мичикала в Андию. 6-го числа к вечеру он расположился на высотах Зуну-Меер; горцы было атаковали его, но были отбиты штыками. Бригада Белявского, при которой находился и сам генерал, в этот день вместе с прочими войсками стянулась к бывшему укреплению Удачному. Здесь отряд простоял до 11-го числа.

Начиная с 6-го июня, в продолжение шести суток, войска выдерживали борьбу с неприятелем, – по выражению князя Воронцова[69]69
  Приказ по главному действовавшему отряду 15-го июня 1845 года, в лагере при сел. Гогатль.


[Закрыть],– гораздо сильнее и опаснее Шамиля, т. е. с стужею и недостатком горячей пищи. Погода стояла невыносимая: непрерывно лил дождь, растворивший землю, стужа и туман увеличивались, и два дня лежал мокрый, глубокий снег, а по ночам бывал мороз. Дороги испортились до такой степени, что колонна, при всех усилиях, не успевала иногда делать 6 и 8 верст в сутки; случалось, что люди, перемокнув, оставались дни по три без горячей пищи и не имели возможности просушиваться, по совершенному недостатку леса на пути следования; трава также встречалась большою частию самая скудная. От столь необыкновенного и упорного холода и от усиленных трудов на походе, где по непроходимой дороге должно было артиллерию почти постоянно везти на людях, число больных возросло значительно: 12 человек замерзло или умерло от стужи и много было с отмороженными членами; от недостатка же подножного корма пало несколько сот подъемных лошадей. Казалось бы невероятным, говорит официальное описание похода[70]70
  Обзор военных действий на Кавказе. Составлен, с Высочайшего разрешения при генеральном штабе Отдельного Кавказского Корпуса. Тифлис 1846 года, стр. 21.


[Закрыть], чтобы люди могли вынести столько трудов и лишений, если бы речь шла не о Русском солдате.

11-го числа войска двинулись далее к так называемым Андийским воротам. Верстах в 5 от перевала Буцур-Кал, после трудного перехода и утомительного спуска в эту долину с чрезвычайно высокой и крутой горы, они провели еще ночь под проливным дождем, при сильной буре, препятствовавшей разведению огней.

13-го числа, погода переменилась в лучшую; отряд готовился к бою, для занятия приступом крепкой и давно приготовленной против нас позиции у Андийских ворот. «Но неприятель, – по выражению князя Воронцова[71]71
  Приказ по главному действовавшему отряду 15-го июня 1845 года в лагере при сел. Гогатль.


[Закрыть],– не смел ее защищать; мы ее заняли без боя, и с высоты ее увидели, что изверг[72]72
  Эпитет, приданный князем Воронцовым, в том же приказе.


[Закрыть] Шамиль, не чувствуя себя в силах защищать богатые Андийские селения, предал их пламени, и сам, перейдя за огромный овраг у дер. Анди, занял крепкую позицию с завалами на противоположных высотах.

Это доставило случай храбрым воинам нашим оказать новый опыт в беспримерной отваге и самоотвержении. Смелым Бог владеет! и новый успех достойно увенчал их подвиг»[73]73
  Слова того же приказа.


[Закрыть].

Скопище горцев превышало 6 тысяч человек и состояло под начальством 11 наибов, которыми лично распоряжал Шамиль. Намереваясь твердо удержаться на занятой позиции и в Андийских завалах, имам употреблял убеждения, угрозы и молитвы для поощрению горцев к упорному бою; но когда, не смотря на все его усилия, скопище обращено в бегство, смятение сделалось так велико, что один из ревностнейших наибов с трудом успел освободить самого Шамиля из толпы, чтобы увлечь прямою дорогою чрез горный хребет.

Когда авангард наш, командуемый Клюки-фон-Клугенау, занял деревню Анди, под пушечными выстрелами неприятеля, то, в подкрепление его, было велено идти двум баталионам Прагского пехотного полка под командою Белявского. Но командир егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, полковник Козловский, горя нетерпением вступить в бой, не смотря на малочисленность вверенной ему авангардной пехоты, бросился в овраг и, перейдя его, направил храбрецов наших против неприятеля. Впереди всех были 3-я и 7-я егерские роты князя Чернышева полка, под командою храброго полковника князя Барятинского, – нынешнего главнокомандующего. Беспримерный подвиг увенчан был полным успехом[74]74
  Слова приказа по главному действовавшему отряду, от 15-го июня 1845 года, в лагере при сел. Гогатль.


[Закрыть].

С этого дня по 6-е июля главный отряд простоял на позиции, при чем бригада Белявского имела несколько раз перестрелки с неприятелем, но незначительные.

Кроме того, несколько баталионов, под личным начальством генерала, участвовали 20-го в движении части отряда, под личным начальством главнокомандовавшего, против Шамиля, занявшаго с 2,000 скопищем высоты Азал; передовые посты горцев пытались с высоты открыть огонь, но без всякаго для нас вреда, и потом, предав огню свой лагерь, стремглав бежали и были преследованы по горам до самой границы общества Технуцал. Переночевав на этом месте, войско на другой день возвратилось в лагерь.

Здесь скажем, чтобы захарактеризовать трудности экспедиции этого года, покрывшей заслуженною славою Белявского, что и во время пребывания в Андии, хотя князем Воронцовым были приняты все возможные меры для продовольствия войск, хотя полкам приказано было расчитывать наличное продовольствие так, чтобы четырехдневного количества сухарей стало на шесть, а шестидневного на восемь дней, но за всем тем местные препятствия были причиною, что запасы с продовольствием опаздывали и не привозили полной ожидаемой пропорции. От этого случалось, что, при большом недостатке в соли, часть людей оставалась трое и даже четверо суток почти без хлеба. Но как главнокомандовавший, предвидев, по опытности, возможность подобнаго положения, еще до прибытия своего к корпусу приказал с раннею весною заготовить, сверх назначеннаго уже количества, еще некоторое число порционного скота и иметь особый запас спирту независимо от определенной порции, то эта мера давала возможность заменять отчасти скудность провианта, так что, при неимении его, людям было производима усиленная дача мяса и отпускалась лишняя винная порция. Впрочем, к чести Русского солдата, должно сказать, что, не взирая на существенные лишения, при постоянно холодной и дождевой погоде, войска нимало не унывали духом; они были теми же добрыми воинами Царя православного, как и всегда. Белявский, прекрасно умевший действовать на подчиненные ему войска, всеми мерами поддерживал этот воинский дух во вверенном ему авангарде.

6-го июля началось движение вперед к Дарго – местопребыванию Шамиля; наступили замечательнейшие дни в жизни генерала Белявского. Ему вверен был авангард, составленный из:

1-го баталиона Литовского егерского полка, 2-го баталиона егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, 4-х орудий горной № 4 батареи, роты 5 саперного баталиона и сотни Кавказского линейного казачьего войска.

Баталионы же бригады Белявского находились: 1-й Люблинского егерского полка – в левой цепи, 3-й этого полка – в главных силах, а 2-й Замосцского егерского полка – в арриергарде. Поэтому, чтобы представить как действия самого генерала, так и войск, которых он был начальником, хотя и не его бригады, мы войдем в подробности движения всех частей отряда к сел. Дарго и занятия его с боя[75]75
  Отряд, кроме авангарда, разделялся на правую и левую обходные колонны, главные силы и арриергард. Состав этих частей был следующий:
  Правая обходная колонна – назначенная составлять при прохождении леса правую цепь отряда – под начальством полковника Меллера-Закомельского:
  6 рот егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, взвод Кавказского стрелкового баталиона и 2-я дружина грузинской пешей милиции.
  Левая обходная колонна – потом левая цепь отряда – под начальством полковника Козловского:
  1-й баталион Люблинского егерского полка, 1-й баталион егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка, взвод Кавказского стрелкового баталиона и 1-я дружина грузинской пешей милиции.
  Главные силы – под начальством генерал-лейтенанта Клюки-фон-Клугенау: все вьюки и тяжести отряда, три роты 5-го саперного баталиона, две роты Кавказского стрелкового баталиона, 3-й и 4-й баталионы Навагинского пехотного полка, 3-й баталион Люблинского егергкого полка, 2 орудия легкой № 7 батареи 20-й артиллерийской бригады, 6 орудий горных № 1-го, 3-го и 4-го батарей.
  Арриергард – под командою генерал-майора Лабинцова: 2-й баталион Замосцского егерского полка, 3– й баталион Апшеронского пехотного полка, 4 орудия горной № 3 батареи, казаки линейных полков: Гребенского, Моздокского и Кубанского.
  В официальных известиях говорится, что конные милиции Грузинская, Осетинская, Кабардинская, Дигорская и Эрпилинская, следовавшие в авангарде, должны были, под начальством генерал-майора Безобразова, занять место влево от отряда, с тою целью, чтобы, если местность будет благоприятствовать, воспользоваться ею для быстрого преследования неприятеля. Но покойный генерал, при рассмотрении нашей рукописи, заметил, что «конная милиция вовсе не находилась при авангарде, а осталась при главной колонне; в дефиле, для овладения завалами, был командирован один лишь только 1-й баталион Литовского егерского полка, который был поддерживаем одним баталионом князя Чернышева полка. От кавалерии в лесу нет никакой пользы, а потому и не находилась она при авангарде». На замечание наше, что, поминится, в официальных сведениях так было показано, Константин Яковлевич справедливо заметил: «в официальных донесениях могут быть ошибки и промахи, как и везде, но эти ошибки не должны входить в биографию генерала, который, находясь в живых, свидетельствует противное». Пользуясь этим случаем, повторяем нашу покорнейшую просьбу к участникам славных дел Кавказского Корпуса – не оставить Редакцию своими замечаниями: мы не только далеки, чтобы считать наши жизнеописания совершенными, но напротив, с полною откровенностию сознаем, что в них могут быть промахи, неумышленные неверности. Кто знает трудности предприятия, подобного нашему, тот поймет всю невозможность избегать ошибок. Но дело участников или лиц, имеющих достоверные сведения, представить Редакции возможность исправить неверности в деле столь важном.


[Закрыть].

Пройдя около 14 верст, войска остановились на высотах последнего перевала, где начинается спуск в глубокий и лесистый овраг, отделяющий эти высоты от долины Дарго. Неприятель, выказываясь несколько раз из лесу, обнаруживал, что он намерен обороняться; впереди, среди дремучего леса, видна была возвышенная поляна, на которой находился лагерь горцев, и которая служила ключем всей позиции. Войска имели двухчасовой привал для отдыха, а когда обоз и арриергард стянулись, то, в час пополудни, отряд двинулся вперед.

Главнокомандовавший, обозрев местность и расположение неприятеля, сколько было видно, приказал направить правую обходную колонну для занятия опушки леса, мимо которого, по противоположному скату хребта, пролегала дорога. Начальник главного действовавшего отряда, генерал от инфантерии Лидерс, лично повел вперед роты егерского генерал-адъютанта князя Воронцова полка и тифлисскую милицию. Они решительно атаковали горцев, засевших в опушке леса, и прогнав их, дали возможность авангарду пройти беспрепятственно и приблизиться к месту, где дорога входит в лес и где находился первый завал. Здесь войска остановлены и выдвинуты два горныя орудия для обстреливания завала. После двух, весьма удачно брошенных гранат, неприятель приведен был в смятение.

Усмотрев это, Лидерс дозволил Белявскому с 1-м баталионом литовцев штурмовать завалы и генерал выбил неприятеля.

Далее дорога проходит, на протяжении трех или четырех верст, чрез густой вековой лес, по узкому гребню хребта, имеющему местами ширины не более двух сажен, а с обеих сторон крутые глубокие овраги, также покрытые густым лесом. Представляя на каждом шагу весьма трудные спуски и подъемы, дорога эта была преграждена слишком двадцатью большими и малыми завалами, давно приготовленными, устроенными из срубленных толстых деревьев, укрепленных насыпною землею и камнями, так что почти весь этот путь составлял непрерывную ткань огромных брусьев и густых ветвей, сваленных друг на друга и, сверх того, местами был усилен особыми завалами; не только не было возможности двинуться двумя или тремя колоннами, но почти нельзя было обойти ни одного завала, а предстояло брать их с фронта. Вообще, только с величайшими усилиями можно было подаваться вперед, и на каждом шагу приходилось выбивать штыками засевших горцев, которые, между тем, пользуясь густотою леса по обрывам с обеих сторон дороги, в особенности справа, производили непрерывный ружейный огонь и оказывали отчаянное сопротивление.

Но для Русского нет непреодолимых препятствий, – особенно если ими командует начальник, заслуживший их доверенность, подающий лично пример решимости и храбрости. Таков был Белявский. Действительно, все эти затруднения оказались ничтожными пред порывом и терпением наших войск, которые в этот день оказали новый опыт примерной неустрашимости и усердия.

Помня приказание главнокомандовавшего не стрелять при штурме завалов, но брать их холодным оружием, Белявский так и поступал. Предводимые им литовцы 1-го баталиона, истинно с геройским одушевлением[76]76
  Рапорт Белявского Лидерсу от 7-го июля 1845 г. № 41, в лагере при Дарго.


[Закрыть], кидались бегом, без выстрела, на завалы и брали их, один за другим; каждое новое препятствие, казалось, одушевляло генерала и егерей на новые подвиги.

Видя, что литовский баталион, поддерживаемый только тифлисскою дружиною, овладевая каждым встречаемым завалом, мог ослабеть в числительности своей и подвергнуться натиску всех сил неприятельских, генерал от инфантерии Лидерс неоднократно посылал ему приказание остановиться, «Но, – говорит генерал Белявский[77]77
  Рапорт Белявского Лидерсу, от 7-го июля 1845 г., № 41, в лагере при Дарго.


[Закрыть],– не было никакой возможности удержать стремление храбрых егерей, как только у 3-го завала, – где усталость заставила всех на несколько минут приостановиться».