Текст книги "Кавказцы или Подвиги и жизнь замечательных лиц, действовавших на Кавказе. Книга II, том 3"

30-го апреля отряд этот имел ночлег в деревне Джигисмансу, в 26-ти верстах от Ахалцыха. Узнав, что паша, в ожидании умножения своих войск, отправился на разграбление христианских деревень Ардаганского санджака, Иван Григорьевич повернул прямо на дер. Цурцкаб, лежащую под снеговым хребтом Арсиян, на соединии дорог: Аджарской, Шаушетской и Ардаганской, (в 50 верстах от Ахалцыха), чрез которую неприятель должен был возвращаться. Предваренный окрестными жителями о движении отряда нашего,

Ахмет-Паша ограничился разграблением одной ардаганской деревни Вели и тотчас поворотил также к Цурцкабу, куда успел прибыть незадолго до появления войск Бурцова, которые прибыв туда 1-го мая, нашли в деревне все турецкое ополчение.

Местоположение Цурцкаба представляет высоты, превышающие одна другую, между которыми в тесном ущельи протекает быстрая речка. Надеесь на твердость позиции, Ахмет-Паша решился встретить здесь Бурцова, и для того господствовавшие над деревнею высоты занял 600 человеками пехоты, конницу же, в числе 600 человек, расположил на берегу речки, на небольшой плоскости.

Потеряв, таким образом, возможность предупредить пашу в Цурцкабе, Бурцов, в этом опасном, неожиданном положении, не был однако же удержан ни чрезвычайным превосходством противника, ни выгоднейшею для него позициею на неприступных высотах, и предпочел лучше атаковать турок, нежели отступать на пространстве 50-ти верст, к виду отважного неприятеля, умевшего пользоваться малейшим успехом. Как местоположение не дозволяло действовать в обход, то атака была направлена с фронта на центр неприятельский. Храбрые войска наши стремительно ударили холодным оружием и скоро овладели первою позициею, но турки, отступив далее, упорно держались на последующих высотах, пока две роты полка графа Эриванского не овладели штыками главнейшею точкою.

Таким образом, вытесняя неприятеля с одной высоты на другую, отряд дошел до Цурцкаба и в 150 саженях от нее был встречен сильным ружейным огнем. Деревня была укреплена толстою деревянною стеною с бойницами, и до 2,000 неприятельской пехоты занимали ближайшие дома. Здесь Бурцов приостановился. Но Ахмет-Паша, поддерживая беспрестанно перестрелку, под покровительством ее, повел с своей стороны атаку пехотою на две роты полка графа Эриванского, и, в то же время, конницею атаковал полубаталион Херсонских гренадер. Нападение, будучи встречено мужественно, не принесло неприятелю никакого успеха и он принужден был запереться в деревне, Бурцов занял позицию в 100 саженях от стены, скрыв отряд свой позади неровного местоположения. До самой глубокой ночи огонь неприятельской не утихал; с нашей стороны отвечали ружейным и пушечным выстрелами, но орудия малого калибра не могли вредить туркам, прикрытым деревянною стеною. Однако устрашенный смелым действием войск наших и понесенною потерею, Ахмет-Паша не осмелился на другой день испытать нападения и до рассвета, оставив позицию свою, бежал в совершенном беспорядке по дорогам в Аджару и Шуашет. Бурцов преследовал его на некоторое расстояние по обоим направлениям; взял в плен 26 человек и предал огню несколько непокорных деревень.

В то же время князь Бебутов, известясь, что другой неприятельский отряд, в числе 1,500 чел., следовал из Аджар по прямой дороге в Ахалцых, для присоединения к Ахмет-Паше, отрядил навстречу полковника Юдина, с баталионом графа Паскевича полка; но неприятель, извещенный уже о деле под Цурцкабом, уклонился от этой встречи бегством.

Экспедициею Бурцова совершенно опустошен был край, где турецкие войска находили постоянное убежище, а гарнизон Ахалцыхской, еще однажды обеспеченный от опасности, приобрел возможность обширнее распространить меры к искоренению свирепствовавшей в рядах его чумной заразы.

2-го мая отряд Бурцова возвратился к Ахалцыху, откуда отошел к Ацхуру, для окончания возводившегося в Боржомском ущелье при верхней переправе укрепления, названного Страшным окопом.

22-го мая, при движении главных сил наших к Ардагану, Бурцов, с отрядом, расположенным близ Ацхура, выдвинулся по дороге, ведущей в Ардаган и Шуашет; чем самым неприятельские войска, собиравшиеся в санджаках Шуашетском и Ардаганском, были угрожаемы с двух сторон. Для охранения Боржомского ущелья оставлены в Ацхурской цитадели 100 гренадер, а в Страшном окопе 200 чел. пехоты и 200 милиционеров.

Между тем паша, опомнясь от претерпенного им урона, опять собрал рассыпанные свои войска, и с значительными силами расположился снова пред Ахалцыхом, на неприступных Аджарских горах. Паскевич, желая вытеснить неприятеля из этой позиции, предписал Бурцову приблизить часть своего небольшого отряда из Ахалцыха к Посховскому ущелью, а генерал-майору Муравьеву, с другим отрядом, велел скрытно следовать из Ардагана, держаться на фланге неприятельском, и если представится возможность, то остановить турок, однако же с большею осторожностию и непременно при содействии отряда Бурцова.

Эти распоряжения графа Эриванского не были получены своевременно в Ахалцыхе, по причине трудности и необеспеченности сношений на пространстве в 70 верст гористого местоположения, перерезанного неприятельскими партизанами. Но Бурцов, не получая из Ардагана предписания и не имея никаких точных известий о движении турок, решился, по общему совещанию с князем Бебутовым, предпринять экспедицию в Ковблиянский санджак, для наказания возмутившихся жителей. Пользуясь празднованием Байрама, Иван Григорьевич 30-го мая сделал из Ахалцыха сильный переход по весьма трудному ущелью, и успел предать огню несколько непокорных деревень. 31-го числа он предполагал продолжать наказание мятежных, как неожиданно получил диспозицию главнокомандовавшего. По причине отдаления от Ахалцыха, не имея возможности сделать немедленное движение вперед с целым отрядом, Бурцов послал, в ночь на 1-е июня, по дороге Ардаганской, для наблюдения за корпусом Кягьи, полковника Гофмана, с авангардом, состоявшим из трех рот Херсонских гренадер, 4 легких орудий и 200 казаков донского Леонова полка, вслед за которыми выступил и сам с 4 ротами Херсонскго гренадерского полка, сводным баталионом пехотного графа Паскевича Эриванского полка, 4 легкими орудиями и 200 казаками.

1-го июня, в 10 часов утра, полковник Гофман прибыл с авангардом к селению Дигур, и, заметив на близлежащих высотах неприятельские пикеты, выдвинулся вперед для рекогносцировки, с сотнею казаков. С высокого берега Посховчай, протекающей близ Дигура, открыт был на левой стороне реки огромный неприятельский лагерь, расположенный по скату гор. Толпы конницы и пехоты, усмотрев приближение отряда нашего, спускались быстро к реке и тянулись по хребту в направлении в селению Дигур. Удержав сотню казаков на высотах, Гофман подкрепил их 60 стрелками и, поставив позади в резерве роту гренадер с одним орудием, остался с прочими войсками на прежней позиции.

В половине 11 часа турки в превосходных силах, простиравшихся по показанию пленных до 6,000, с одним орудием, стремительно атаковали небольшой авангард наш с фронта и флангов, почитая верною добычею; но Гофман, построившись в каре, штыками и, батальным огнем и картечью отразил все атаки неприятеля, с которым продолжалась у него пять часов – до половины 3-го пополудни – упорная драка. Не один раз неприятельская конница, в числе 1,000 человек, отчаянно бросалась на пехоту, но всегда была с успехом отражаема. Несколько отчаянных наездников влетали в каре, и там погибали; один байрактар с главнейшим знаменем, при последнем натиске, налетел прямо на капитана Рябинина и поразил его в грудь из пистолета, но сам был поднят на штыки.

В 3 часу приблизился к месту сражения и отряд Бурцова. Подкрепив Гофмана двумя ротами, Бурцов, при помощи батарей, выгодно поставленных на возвышенности, вскоре успел совершенно отразить неприятеля, который отступил в свой укрепленный лагерь, находившийся при деревне Чабории, на левом берегу реки. С нашей стороны, кроме капитана Рябинина, убито было 4 человека; ранены: капитан Завойка, подпоручик Янышев, есаул Чирков и 29 нижних чинов. Казаки Леонова полка особенно отличились мужеством. Причиною скорого прекращения битвы было замеченное турками в тылу появление передовых войск отряда Муравьева, который, находясь в это время у Цурцкаба, услышав пушечные выстрелы, немедленно потянулся в ту сторону, оставив против этого селения часть войск для прикрытия обозов и наблюдения дороги из Шуашета, чрез гору Арсиян. Уже в сумерках голова авангарда Муравьева показалась на спуске с горы Улгар, в тылу селения Дигур. Сражение еще продолжалось; но неприятель, угрожаемый с двух сторон, не осмелился употребить новых усилий и поспешно отступил в свой укрепленный лагерь.

Оставив отряд Бурцова при Дигуре, на месте бывшего дела, и усилив его баталионом 40-го егерского полка, с двумя горными единорогами, Муравьев, с прочими войсками, расположился против Чабории, на правом берегу Посховчая, на высотах над неприятельским станом, не обороняемых турками, и занял все пути, так, что они были окружены.

Намерение Муравьева состояло в том, чтобы атаковать на другой день турок, а если бы неприятель предпринял ночью бегство, то преследовать его доколе будет возможно. Соединенные силы Муравьева и Бурцова состояли: из 6 А баталионов пехоты в числе 5,220 человек, 1,140 казаков и мусульман и 22 орудий.

Утро 2-го июня, день Св. Троицы, осветило турок посреди их лагеря и, вследствие предпринятого накануне намерения, нападение не замедлилось. Первую атаку противу высот, командовавших левым флангом неприятельской позиции, повел Бурцов, имея в голове баталион 40-го егерского полка, с двумя горными единорогами и донским казачьим Леонова полком, а в подкрепление баталион графа Паскевича полка с двумя легкими орудиями, за коими следовали два полубаталиона Херсонского гренадерского полка с 4 легкими орудиями. В то же самое время генерал-майору Сергееву, с тремя полубаталионами Эриванскаго карабинерного полка, двумя казачьими и одним мусульманским полками и 8-ю легкими орудиями, приказано атаковать с другой стороны.

Баталион 40-го егерскаго полка с горными единорогами, под командою майора Забродского, перешед реку, скоро поднялся, по утесистой и узкой дороге, на высоты левого берега Посховчая; но баталион графа Паскевича полка, принужденный по трудности дороги тащить артиллерию на руках, должен был несколько отстать. Неприятель с большим криком и стремительно атаковал майора Забродского, между селениями Верхнего и Нижнего Чабория, с трех сторон кавалериею и пехотою; но егеря, построив каре и будучи подкреплены казаками, под начальством войскового старшины Студеникина, держались мужественно и в отличном порядке. При виде превосходства турок, приказано немедленно 3-му Мусульманскому полку обходить пехоту; однако же баталион графа Паскевича полка, предводимый лично Бурцовым, предупредил конницу и вовремя сменил егерей, которые в колонне к атаке и заняли позицию левее. Кягьи и с своей стороны умножил в это время число сражавшихся войск, выдвинул из лагеря на высоты два орудия и открыл сильный огонь по баталиону графа Паскевича полка, который непоколебимо отражал повторяемые натиски неприятельских стрелков.

Пока все это происходило и остальная колонна Бурцова подымалась на высоты, на скате гор, со стороны Аджара, показалась густая толпа, обходившая правый фланг наш по прямому направлению к Дигуру. Движение это, будучи заблаговременно усмотрено, осталось безуспешным: полубаталион Херсонского гренадерского полка, выдвинутый Бурцовым направо, преградил неприятелю дорогу по ущелью. Между тем на главной точке сражение продолжалось с тою же силою. Стрелки графа Паскевича полка, оттеснив несколько неприятеля, сами были атакованы в превосходном числе конницею; но командовавший цепью поручик Левицкий, будучи поддержан казачьим полком, под начальством войсковаго старшины Студеникина, успел отразить натиск. Пользуясь происшедшим смятением, баталион графа Паскевича полка, с двумя легкими орудиями, и баталион 40-го егерского с двумя горными единорогами бросились с барабанным боем в штыки. В эту минуту подоспел Мусульманский полк и был пущен в атаку. Неприятельская конница и пехота, покинув два орудия, вывезенные из лагеря, предались совершенному бегству. Толпы, стоявшие на высотах, последовали их примеру и искали спасения в горах и ущельях. Трофеи победителей заключались в богатом стане, множестве военных припасов, в 800 четвертях пшеницы и 300 верблюдах, 5 знаменах и всей неприятельской артиллерии, состоявшей из 3-х пушек и 1 мортиры. Преследование продолжалось по всем направлениям более 5-ти верст. В последнем наиболее отличались карабахские мусульмане. Имея легких и быстрых коней, они нещадно рубили своих единоверцев; один из них убил байрактара, и привез знамя в Карс к главнокомандовавшему, который наградил его знаком военного ордена и 10-ю червонцами. Неприятеля побито и ранено до 1,200, в плен взято до 400 человек. Весь корпус, около 15,000, собранный наиболее из воинственных народов аджаров и лазов, предводимых тремя, пашами, совершенно уничтожен. Главный предводитель их был Кягьи-Паша, – вроде начальника штаба у сераскира, – который нарочно был послан, чтобы взять Ахалцых. Он, говорят, сказал своим, что научит их, как надобно драться с русскими. Потеря с нашей стороны была весьма незначительна: весь урон состоял из 60-ти человек нижних чинов и сверх того: убит капитан Ефимович и ранено 7 обер-офицеров: подпоручики Золотов и Мельничуковский, прапорщики Неверовский и Руднев, сотник Рубанцов, хорунжий Кучиков и коммиссионер Аверкович[53]53
  6-го июня в Карсе были военный парад и молебствие по случаю этой победы. Главнокомандовавший, после возблагодарения Подателя побед, прошел по всему каре и кратким привет ствием, пред каждым баталионом, одушевлял солдат: «Вот как славно наши дерутся, – говорил он, – один клочок разбил в пух неприятеля! Вы, конечно, не уступите им!» – «Рады Стараться!» – «Я от вас более не требую того, как вы дрались здесь под Карсом и в Ахалцыхе». Пионерам Паскевич сказал: «Что, ребята! будете так драться, как в Ахалцыхе?» – «Еще лучше будем!» – закричали солдаты. Перед 42-м егерским полком он сказал: «Вы не поспели, ребята! Сороковые выпросились у меня, да и отличились: в пух разбили турок! Там впереди, говорят, собираются какие-то: вы их также сомнете штыками!» – «Позвольте! рады стараться!» – «На лице каждого солдата, – говорит очевидец, – написано было геройство».


[Закрыть]. Поражение было бы еще значительнее, если бы дурное местоположение не воспрепятствовало генералу Сергееву произвести вовремя предназначенную аттаку с фронта. Но колонна его тем не менее принесла пользу, потому что турки, увидев движение ее, тотчас уклонились от Шуашетской дороги и обратились в Аджарские горы.

Получив известие о поражении, нанесенном неприятелю при Чабории, главнокомандовавший притянул немедленно Муравьева к Карсу, на соединение с главными силами. Отряд его на этот раз был усилен двумя баталионами Херсонского гренадерского полка и 6 легкими орудиями 21-й артиллерийской бригады, резервной батарейной № 5-го роты, взятыми из отряда Бурцова. Необходимость подкрепить Ахалцых, подверженный сильной чуме, заставила отослать прочие части отряда Бурцова обратно в распоряжение генерал-майора князя Бебутова.

13-го июня из лагеря при Катанлы Паскевич пошел к Саганлугскому хребту. Две дороги вели через горы: левая, по которой неприятель ожидал нас, была удобнее. Главнокомандовавший, с главными силами решился итти другою дорогою – вправо. Но чтобы отвлечь внимание турок от избранного пути, граф Паскевич предварительно произвел две рекогносцировки, а в самый день выступления корпуса на Саганлуг, для совершенного отвлечения от правой дороги сил неприятельских, сделал новую демонстрацию по левой дороге, и даже направил в ту сторону фальшивую атаку.

Исполнение этого возложено было на Бурцова. Отряд, ему порученный, составляли:

С этим отрядом Бурцову предлежало привлечь на себя из Милли-Дюза все неприятельские войска, произвести тревогу в лагере Гагки-Паши и заслонить вагенбург при сел. Котанлы.

Первоначально Иван Григорьевич следовал вместе с главными силами; но пройдя верст пять от лагеря, они разделились в глубокой скрытной лощине и отряд Бурцова потянулся оттуда влево. Движение его, нарочно растянутое на большом пространстве, скоро привлекло внимание неприятеля, между тем как поход корпуса долго не был вовсе замечен турецкими караулами.

Бурцов в сумерки остановился близ деревни Карагамзы, в 8-ми верстах влево от селения Котанлы, при котором имел привал Паскевич, и в 15-ти от бывшаго лагеря. Растянув умышленно на открытой высоте войска, Бурцов приказал, с наступлением ночи, зажечь в вагенбурге и посреди бивака своего большие огни, а вслед за тем послал по дороге к неприятельской позиции, в ведении полковника Карпова, всю кавалерию, бывшую у него в отряде.

Достигнув опушки леса, при урочище Дели-Муса-Пурун, полковник Карпов, вследствие данного ему наставления, отрядил далее, для произведения тревоги в неприятельском лагере, подполковника Фомина с полком его имени и 150 татарами, выдвинув вперед, для их поддержания, особый уступ.

Партия подполковника Фомина, покровительствуемая ночным мраком, быстро и беспрепятственно следовала по лесу; опрокинула передовые неприятельские караулы; перескочила несколько завалов и приблизясь, пред рассветом, почти к самому Милли-Дюзу произвела в лагере Гагки-Па-ши величайшее смятение. Около 5,000 турецкой конницы и большая часть их пехоты бросились к оружию. Но подполковник Фомин, исполнив свое назначение, поспешил уклониться от решительной встречи. Раздраженные неожиданною отважностию малой части войск, турки горячо преследовали казаков и татар наших; однако же их отступление было сопровождаемо хладнокровием и мужеством. Посреди лесистого, изрытого местоположения, почти на 30 верст впереди от нашей артиллерии и пехоты, подполковник Фомин, атакованный несоразмерно превосходными силами, вел ретираду свою весьма удачно, отвлекая турок более и более от их лагеря. Несколько раз малочисленная партия его была припираема к болотистым местам; но казаки и татары ни однажды не допустили окружить себя. На половине дороги к Дели-Муса-Пурун, близ селения Саракамыш, Фомин был подкреплен выставленным сюда конным эшелоном; однако же преследование продолжалось с прежнею жестокостию, почти до самой опушки леса, где остальная часть нашей кавалерии уже готовились вступить в дело, как вдруг, в 8 часов утра, неприятель, прекратив перестрелку, начал сам с поспешностию отступать к собственному лагерю.

Причиною столь скорого переворота было совершенно нечаяное для турок появление войск наших на левом крыле позиции Гагки-Паши.

Назначение Бурцова было исполнено. Турки, встретив его отряд на правой дороге, полагали там все наши силы и устремили туда все свое внимание; но в какое они были приведены удивление, когда увидели против леваго своего фланга весь корпус русских… Оставалось неприятелю одно средство – занять выгодную позицию и укрепиться в ней. Турки так и сделали.

Но это не спасло неприятеля. 19-го и 20-го июня, последовали достопамятные битвы при Каинлах и Милли-Дюзе, в которых Паскевич, в продолжение 25-ти часов, одержал знаменитые победы над Арзерумским сераскиром и трехбунчужным Гагки-Пашею, блистательно поразил 50-тысячное неприятельское войско, отнял всю их артиллерию, все запасы военные и продовольственные, взял два лагеря, 1,300 пленных, в том числе самого Гагки-Пашу, славного в азиатской Турции, и 19 знамен. Бурцов деетельно участвовал в этих блистательных победах.

По диспозиции на первый из этих дней, Бурцову поручено было левое крыло. Колонна его стояла на левой стороне речки Загив-Кала-су, небольшим уступом назад от колонны генерал-майора Муравьева, образовавшей правое крыло, и состояла из 4-х полубаталионов пехоты и 12-ти орудий. В первой линии, в кареех, находились полубаталион Херсонского гренадерского полка и полубаталион 40-го егерского, всего 592 человека; между ими 2 горных единорога и 4 орудия 5-й резервной батарейной роты 21-й артиллерийской бригады; во второй линии, в шахматном порядке, два полубаталиона Херсонского гренадерского полка, 592 человека, с 6-ю конно-линейными орудиями. Левый фланг Бурцова примыкал к утесистой стороне гор.

Паскевич начал битву тем, что сам повел войска против неприятеля. Пройдя около версты, Муравьев получил приказание принимать в пол оборота направо, чтобы этим косвенным движением занять высоты, лежавшие впереди на пушечный выстрел. Маневр этот, весьма для нас выгодный, увеличивал однако же расстояние между колоннами Муравьева и Бурцова, разделенными каменистым руслом речки Загин-Кала-су. Чтобы вознаградить такое неудобство и вместе обхватить войсками всю ширину долины, Бурцов вытянул четыре и полубаталиона свои в одну линию, разместил в интервалах артиллерию, а егерский полубаталион переправил на правый берег речки.

Все эти движения совершались под покровительством густой цепи казачьих патрулей, поддержанных близким присутствием пеших застрельщиков.

Турки тотчас нас атаковали своею кавалериею; стрелки их с величайшею запальчивостию нападали на наших стрелков, наскакивали на орудия и только усиленным огнем артиллерии были сдвинуты в овраг.

Скоро они снова соединились, и будучи подкрепляемы беспрерывно подходившею кавалериею, обогнули всю позицию нашу полукружием, склоняясь преимущественно на левое наше крыло, куда из лагеря Гагки-Паши, стоявшего в 8-ми верстах влево от места сражения, вышло скрытно глубоким оврагом 5 или 6 тысяч кавалерии, под начальством Кягьи-Паши. В короткое время весь скат горы, к подошве которой упиралось левое наше крыло, покрыла эта кавалерия и начала быстро обскакивать отряд Бурцова, чтобы взять его в тыл. Здесь турки нападали с неимоверною дерзостью: дели и гайта беспрерывно врезывались в цепь наших стрелков, которые принуждены были отбивать их штыками, даже наскакивали они на самое баталионное каре Херсонского гренадерского полка, и только сильным батальным огнем, картечью и штыками были останавливаемы.

Паскевич, оборотив состоявшие в центре 4 полубаталиона пехоты и 8 орудий в пол оборота направо и поставив их лицом в выгнутому неприятельскому центру, сильнейшим пушечным огнем разрезал турецкия войска надвое и на каждую часть двинул кавалерию, состоявшую при нем.

Левое крыло турок вскоре было сломано и погнано по всем направлениям. Но правое их крыло стоило больших усилий. Превосходство сил и самое местоположение давали здесь туркам значительный перевес: они растянуты было по скалистым высотам хребта и защищаемы большим числом каменистых оврагов, во многих местах непроходимых. Не взирая на неумолкаемый огонь артиллерии, турки беспрестанно подвигались вперед. Стрелки Херсонского гренадерского полка, скрытые позади частого каменника, были опрокинуты и принуждены отступить под покровительство своего баталионного каре. Подкрепленные посланною к ним ротою, они вскоре оправились; дружно ударили в штыки и отодвинули неприятеля, отбив у него при этом случае два знамени. Опасность однако же от того не уменьшилась. С новою смелостию турки возобновили нападение; несколько наездников их успели даже позади каре схватить часть офицерских вьюков и изрубить караул при одном из патронных ящиков. Толпы, напирая по скату горы, уже огибали значительно ваш левый фланг, чтобы взять отряд Бурцова в тыл, но не успели совершить своего намерения, ибо отрезание их здесь от прочих войск доставило нам большую поверхность. Атаковать здесь турок послан был генерал-майор барон Остен-Сакен, с дивизионом драгун, сводным уланским полком, донским Фомина, тремя сотнями Сборного линейного и 1-м Мусульманским полком, при 6-ти донских орудиях. Вместе с тем, в подкрепление Бурцова, Паскевич послал три баталиона пехоты с 8-ю орудиями, под начальством генерал-майора Муравьева, которому подчинил и отряд Бурцова. Генерал-майор Панкратьев, охранявший вагенбург, сюда же направил генерал-майора Сергеева, с двумя казачьими полками. Преодолев несколько весьма крутых оврагов, Сергеев быстро следовал по узкой тропинке, составляющей карниз горы, и вдруг, в одну из самых опасных минут для колонны Бурцова, неожиданно явился над головами турок. Казаки, при крике «ура!» мужественно понеслись с горы в пики; пехота, стоявшая внизу, поддержала нападение и общий удар решил перевес битвы в нашу пользу. Турки вскоре дрогнули и рассеелись.

При движении, последовавшем после этого разбития Гагки-Паши, против сераскира, Бурцов был поставлен на ближайшем сообщении, по которому могли соединиться враги, именно в том самом овраге, откуда выходила к нам утром того дня кавалерия. Отряд, ему вверенный, состоял из полков: Херсонского гренадерского, Кабардинского пехотного и сводного из севастопольских рот и сарбазов, полубаталиона 40-го егерского, с казачьими: Сергеева и сводным из черноморцев и кенгерлы, одним мусульманским и всею батарейною артиллериею, Половина этих войск должна была занять выход из Ханского ущелья, близ селения Али-Бегри-Ограм, чтобы воспрепятствовать Гагки-Паше подать помощь сераскиру; другая собственно отделена для прикрытия вагенбурга, которому в это время приказано было стянуться от Чахир-Баба.

Но как вагенбург оказался достаточно прикрытым движением главных сил, то главнокомандовавший в день битвы, еще до рассвета, послал приказание Бурцову, присоединиться в нему с полками Херсонским гренадерским, Кабардинским пехотным, батарейною ротою Гренадерской бригады и 4 Мусульманским полком, оставив прочие войска при вагенбурге. Однако Бурцов еще не успел прибыть, как последовала атака наших главных сил. Турки не долго сопротивлялись и вскоре их армия уже не существовала, быв совершенно рассеена.

После этой двойной победы, граф Эриванский отправил по пятам турок три отдельные отряда для увеличения в неприятеле страха, произведенного решительным поражением. Один из этих отрядов, составленный из полков Херсонского гренадерского, казачьего Басова, пионерного баталиона и 12-ти орудий артиллерии, был поручен Бурцову. Иван Григорьевич выступил 21-го на рассвете вперед от Караургана, по большой Арзрумской дороге, чрез Зевин, и, сделав переход более 25-ти верст, должен был остановиться неподалеку от Ардоса, что в 40 верстах от Милли-Дюзской позиции. Отряд прибыл к этому селению после полудня. Неприятель нигде не был настигнут, и казачьим партиям нашим удалось только заметить вдали по горам и ущельям небольшие толпы укрывавшихся турок. Лазутчики согласно показывали, что земское войско сераскира и Гагки-Паши все рассеелось и собрать его нет никаких средств. Часть же конницы, которую они называли регулярною, успела, по их словам, ускакать в Гассан-Кале и присоединиться к бывшему там резерву.

Того же дня в вечеру Бурцов послал из Ардоса казачью партию влево, к Хоросану, для открытия сообщения с князем Бековичем-Черкасским, командовавшим другим из посланных отрядов. Подполковник Басов, в ведение котораго поручена была эта команда, состоявшая из 80-ти человек, настигнул в 5-ти верстах от Ардоса до 100 человек турецкой пехоты, которые искали выхода на большую Арзрумскую дорогу, по скрытному ущелью. Это были отчаянный головорезы. На предложение сдаться, сделанное Басовым, они изрубили своего начальника, вступившего было в переговоры, и открыли огонь по нашим. Казаки, не смотря на мужественное сопротивления, смяли неприятеля: 57 человек положено на месте; четверо, тяжело раненых, взято в плен; ожесточение и отчаяние их было чрезвычайно; несколько человек, не видя спасения, умертвили сами себя, а некоторых раненых дорезали товарищи. Приводим это в доказательство, какою храбростию были одушевлены вообще турецкие войска в эту войну. К вечеру Басов достиг селения Хоросан, где, не нашед ни жителей, ни войск, овладел магазином, в котором приобретено более 800 четвертей провианта. Сверх того, там найдено 2,000 ядер, несколько артиллерийских припасов разнаго рода и две пушки, брошенные неприятелем во время отступления к Гассан-Кале. Утром 22-го пришел в Хоросан и отряд Бековича, а к вечеру, близ Ардоса, исполнив с успехом поручение, Бурцов присоединился к главному корпусу, и вслед за тем участвовал в покорении славной столицы Анатолии, которая, с своею огромною крепостью, пала к стопам Николая – в день Полтавы, 27-го июня.

После занятия Арзрума, для необходимого обеспечения флангов наших от всяких неприятельских покушений, Паскевич отрядил две экспедиции, одну под начальством полковника Лемана, в Хниз, а другую, под командою Бурцова, в Байбурт, – крепость и город, – пространством своим равнявшийся Карсу и замечательный чистотою улиц и красотою строений, находящийся в 120-ти верстах от Арзрума, в ущелье реки Чароки, на соединении дорог из Чифлика, Гюмишь-Хане и Трапезонта в Арзрум.

Занятие Байбурта было необходимо по его положению на пределах лазистанских племен, где впоследствии могли образоваться противу нас новые ополчения из среды воинственных лазов; тем более, что овладение это могло обеспечить и безопасность Арзрума.

Выступив из лагеря при Арзруме 5-го июля, отряд Бурцова, – Херсонский гренадерский полк, 2-й Мусульманский, сотня казаков, 4 легких орудия и 2 горных единорога, – на другой день имел ночлег на реке Чорохе, в расстоянии 4-х или 5-ти часов от Байбурта. Дорога, пролегавшая по горным хребтам, была весьма трудная: в одном месте, покрытом топями, находились столь неудобные косогоры, что несколько повозок оборвались в овраг и лошади убились до смерти. Посылаемые лазутчики донесли, что Кягья сераскирский с Ягья-Пашею и Тусчи-Оглы имели здесь до 5-ти тысяч войска (лазов), из которых около 2-х тысяч, при первом известии о приближении русских, разбежались по домам, а остальные вознамерились защищать Байбурт. Сверх того, до 500 вооруженных людей собрано было для защиты Меднаго Завода (Мис-Майдан), в 2-х часах от Байбурта. Наконец и 7-го числа лазутчики подтвердили, что еще накануне видели здесь упомянутые турецкие войска. Вследствие этого, Бурцов, на основании данного ему наставления, решился овладеть наперед Медным Заводом, а потом уже идти далее.

Бейбурт. 1829 г.

Посланный для занятия завода майор Засс, с 100 человеками конницы, подкрепленной пехотою, сначала встречен был ружейною пальбою, но вскоре жители, состоявшие преимущественно из греков, бросив оружие, вышли навстречу войску нашему с св. иконами и, таким образом, Медный Завод был занят.

По выступлении отсюда отряда к Байбурту, в 12-ти верстах от города, встретили Бурцова пять городских старшин и представили акт от лица всех жителей, которым они обязывались сдать город и крепость на тех же условиях, на коих покорился Арзрум, соглашаясь и на обезоружение всех городских и деревенских жителей. Эти депутаты объявили и повод к столь скорой покорности, именно то, что турецкие начальники, находившиеся в Байбурте, узнав о приближении русских войск, некоторые к вечеру, а другие уже по утру 7-го числа, оставили город, грабили окрестные селения армян и рассеелись, взяв направление на Эрзиган, Гюмиш-Хане, Трапезонт и Испир.

Бурцов немедленно занял Байбуртскую крепость 250-ю гренадерами; в ней найдено 4 орудия, 2 петарды, запас пороху и значительный провиантский магазин. Сверх того найдено в доме бежавшаго трехбунчужного Ягьи-Паши принадлежавшие ему: 3 бунчука, 4 знамени, 2 балта и 1 булава.