Текст книги "Кавказцы или Подвиги и жизнь замечательных лиц, действовавших на Кавказе. Книга II, том 3"

Подвиг унтер-офицера Пучкова

Команда Кабардинского пехотного полка, состоявшая из двух унтер-офицеров и 35-ти рядовых, будучи послана 29-го марта 1826 года из Ардонского поста, для препровождения нескольких ротных повозок с амунициею и солдатскими женами, в 15-ти верстах от Аргуданского поста, повстречалась с шайкой хищников, выехавших из закрытых лесом мест. Горцы мгновенно бросились на команду, но унтер-офицер Пучков, не теряя присутствия духа, встретил их залпом из ружей, коим были они остановлены, и отдалясь на некоторое расстояние, вступили в перестрелку; а между тем обоз был поставлен в каре. Хищники, озлобленные первою неудачею, два раза бросались в шашки; но команда прикрываемая обозом, опрокидывала их штыками и, производя стрельбу, обратила их в бегство. По уверению многих из тамошних жителей, толпа хищников состояла из ста и более человек и понесла чувствительный урон, что ясно доказывали оставленные, сверх обыкновения, два тела. С нашей стороны убито: унтер-офицер 1, рядовых 4; ранено: рядовых 9, солдатских жен 2, и схвачен кантонист 4-х лет 1.

Генерал от инфантерии Ермолов, получив об этом подвиге донесение командовавшего войсками на Кавказской линии, генерал-майора князя Горчакова, уведомил о нем начальника Главного Штаба Его Императорского Величества, генерал-адъютанта Дибича, отношением от 1-го мая 1826 г. за № 922. «Покорнейше прошу, – писал доблестный вождь Кавказцев, – доложить о сем происшествии Государю Императору и и сходатайствовать у Его Императорского Величества в награду оказанной храбрости унтер-офицеру Пучкову знак отличия военного ордена и два таковые же знака нижним чинам, бывшим в его команде».

Начальник Главнаго Штаба поспешил исполнить желание Алексее Петровича и приказом своим по всему военному ведомству, от 6-го июля 1826 г. за № 39-м, объявил, что «Его Императорское Величество Всемилостивейше соизволил пожаловать Кабардинского пехотного полка унтер-офицеру Пучкову знак отличия Военного ордена, с производством его в прапорщики в Владикавказский гарнизонный полк; двум рядовым, бывшим в его команде, – знаки отличия Военного ордена, и сверх того награждены все прочие нижние чины той команды, бывшие в бою».

Подвиг Пучкова и его команды, кроме собственной своей важности, как отличное проявление неустрашимости, в летописи действий на Кавказе, и даже вообще в истории военных подвигов наших войск, достопамятен тем, что награды, Всемилостивейше пожалованные за него, сколько нам известно, были первые Георгиевские кресты, розданные в Бозе почивающим Государем Императором Николаем Павловичем, а лично Его Величеством увеличенные награждения отличившимся, против представления корпусного командира, впервые проявило то истинно Царское воздаяние по заслугам, которым постоянно выражал Незабвенный Монарх Свое благоволение за военные подвиги.

Пучков, Леон Трофимович, происходил из крестьян Московской губернии Звенигородского уезда деревни Жилкиной помещика Мельгунова; в службу вступил рядовым в незабвенном двенадцатом году, имея от роду 27 лет. Чрез полтора года, 24 января 1814 г., Пучков был произведен в унтер-офицеры в Тарутинском пехотном полку; в 1816 г. переведен в Кабардинский пехотный полк; в 1822 года находился в экспедициях в Большую Кабарду, сперва с полковником Коцаревым, а потом в отряде под личным начальством Ермолова.

Высочайший приказ о производстве его в прапорщики, с переводом в Владикавказский гарнизонный полк, последовал 11 июня 1826 года. Пучков имел тогда 41 год от роду. В каких именно делах он участвовал впоследствии, нам неизвестно. Из послужного списка видно только, что, по расформировании Владикавказского гарнизонного полка, Пучков в сентябре 1829 года поступил в Кавказский Линейный № 4-й баталион, 30-го декабря – за отличие против горцев, произведен в подпоручики; 22-го марта 1834 года получил чин поручика, а 21 мая 1837 г. за болезнию уволен от службы штабс-капитаном, с мундиром и пенсионом двух третей жалованья.

Генерал-майор Иван Григорьевич Бурцов

Генерал-майор Иван Григорьевич Бурцов, один из отличнейших сподвижников графа Паскевича-Эриванского в славную Турецкую войну 1828 и 1829 годов, – происходил из дворян Рязанской губернии и родился в 1794 году. В великий Двенадцатый год, когда Россия ополчалась поголовно, 16-летний Бурцов поспешил встать в ряды защитников Веры, Царя и Отчизны и 30-го июля вступил в военную службу прапорщиком по Армии. 6-го февраля следующего года он определен в Свиту Его Императорскаго Величества по квартирмейстерской части, – что ныне Генеральный Штаб.

Вскоре за тем Бурцов поступил в так называвшуюся Польскую армию генерала Бенигсена, в корпус графа Толстого. Во время обложения Дрездена, он с честию участвовал в делах с французскими войсками: 8-го октября при самом городе, 10-го – при Доне, 16-го – при занятии высоты у дер. Кайтице и 17-го – при дер. Плауен. В следующем году Бурцов находился в разных делах под Гамбургом: 28-го января – на острове Вильгельмсбурге, 5-го февраля – при вторичном нападении на этот остров, 23-го марта – при дер. Авере, 15-го апреля – при дер. Майбурге, за что награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом. Отличные способности, вообще выказанные Бурцовым в эту памятную войну, обратили на него особенное внимание начальства и 1-го августа 1814 года он переведен в Гвардейский Генеральный Штаб.

По возвращении в Отечество, Бурцов быстро подвигался по службе: 6-го марта 1816 года, он произведен в подпоручики, 12-го августа следующего года – в поручики, а 30-го августа 1818 года – в штабс-капитаны.

12-го марта следующего года Иван Григорьевич переведен в л. – гв. Московский полк, с назначением адъютантом к генерал-майору Киселеву, – ныне граф, генерал-адъютант, генерал от кавалерии и наш полномочный посол при Императоре Французов. 10-го декабря того же года он произведен в капитаны, а в следующем году Всемилостивейше пожалован кавалером ордена Св. Анны 2-й степени.

Один 1821 год прошел для Бурцова без особенных знаков внимания начальства к его полезной службе. Но в 1822 году, он, 7-го марта, был назначен состоять по особым поручениям при генерале Киселеве, по званию начальника главного штаба 2-й армии, – а 28-го июля произведен в полковники, с переводом, по прежнему, в Свиту Его Императорскаго Величества по квартирмейстерской части. В 1823 году, во время Высочайшего смотра 2-й армии, Иван Григорьевич награжден алмазными знаками ордена Св. Анны 2-й степени и «за отлично-усердную и ревностную службу», Всемилостивейше пожалован в вечное и потомственное владение 3426 дес. земли в Бесарабии; 19-го марта 1824 года он назначен командиром бывшего Уфимского пехотного полка.

8-го апреля 1826 года Бурцов переведен в Колыванский, 29-го января 1827 – в Тифлисский, а 17-го ноября того же года – в Мингрельский пехотные полки.

Исчислив, таким образом, переходы и повышения Ивана Григорьевича по службе, перейдем теперь к последнему, самому блистательному его поприщу.

В это время Отдельный Кавказский Корпус, только что разгромивший персов, начинал новый беспрерывный ряд побед, невероятных, почти баснословных подвигов, возможных, может быть, только Русским войскам, – побед, которые быстро потрясли могущество султанов в колыбели их державы. Бурцов, взысканный вниманием доблестного вождя Николая, с честию участвовал в славных кампаниях 1828 и 1829 годов, пока не запечатлел долг Отчизне смертельною раною.

В начале войны Иван Григорьевич состоял в свите Главнокомандовавшего. По переходе за границу, 14-го июня, действовавший корпус прямо следовал от Гимров к знаменитому Карсу. 19-го числа, из сел. Азаткева, граф Эриванский предпринял сделать усиленное обозрение. Едва только наши войска, в боевом порядке, показались на последних высотах, склоняющихся к крепости, как многочисленная конница выступила из нее и стремительно бросилась на передовые казачьи полки. Усматривая возможность дать полевое сражение, Паскевич предположил отвлечь турок сколь возможно далее от крепости, для чего и приказал казакам постепенно очищать фронт позиции, склоняясь к правому флангу. Уверенный в успехе, неприятель понесся за казаками, а в это мгновение главнокомандовавшим послан был исправлявший должность начальника Главнаго Штаба, генерал-майор барон Остен Сакен, с Сводным уланским полком, линейными казаками, татарским ополчением и двумя казачьими орудиями, отрезать турок от крепости. Стройность и быстрота этой атаки, произведенной под огнем Карса, во фланг неприятеля, смяла его и причинило жестокое поражение. Между тем, 8-й пионерный баталион, с 4-мя орудиями казачьей линейной артиллерии, под начальством Бурцова, послан был для поддержания кавалерии: приняв влево, ближе к крепости, и резвым шагом овладев высотою, в 200 саженях лежащею от нее, этот отряд ружейным огнем и батарею бил вслед бежавшего в город неприятеля. Таким движением туркам нанесен значительный вред: все поле было усеено их трупами, и до 20 человек храбрейших наездников, в числе которых несколько чиновников, захвачено в плен.

Вслед за тем, началась осада Карса и Иван Григорьевич, по недостатку инженерных штаб-офицеров, назначен был начальником траншей, трудность работ в которых превосходила всякое ожидание. Почва земли, повсюду каменистая и утесистая, и неимение леса для вязки фашин и туров, представляли чрезвычайные препятствия. Но неусыпная деетельность начальников, – говорит современное официальное известие, – и примерное усердие нижних чинов – все преодолели. Высокоторжественный день 25-го июня Паскевич хотел ознаменовать штурмом, но 23-го – Русские знамена уже развевались над знаменитою крепостью.

Штурм крепости Карс в 1828 году.

В этот день граф Эриванский, признав необходимым, для продолжения осадных работ, овладеть укрепленным неприятельским лагерем, находившимся на высоте, господствующей над городом, приказал занять его. Храбрые войска наши бросились на штыки и вытеснили превосходного числом неприятеля, с отчаянием защищавшагося. Турки засели в домах форштадта, где произошло столь великое убийство, что одна улица была совершенно завалена грудами трупов.

На занятой высоте укрепленного лагеря тотчас поставлена была генерал-майором Гилленшмитом батарее из 6 орудий, а Бурцов, с ротою 39-го егерского полка, двинулся влево для овладения башнею Темир-Паши, которая превышала все предместия и даже стены самой крепости, равняясь со стенами цитадели. Встреченный ружейным огнем из-за камней на самом близком расстоянии, он ударил в штыки, выгнал оттуда турок и, пользуясь их смятением, овладел этою важною точкою, на которой немедленно поставил два орудия 2-й легкой роты 20-й артиллерийской бригады. Батарее эта, как равно и та, которая генерал-майором Гилленшмитом устроена была на высоте укрепленного лагеря, обратив свое действие на башню и стены противолежащего города, меткими выстрелами производили ужасное поражение.

Такие успехи решили Паскевича воспользоваться изумлением неприятеля. Новые войска были двинуты на подкрепление и быстро распространились по крепости. Часть гарнизона успела укрыться в крепкой цитадели, но, устрашенная всем испытанным, сдалась.

Овладев Карсом, Паскевич 16-го июля устремился к Ахалцыху, чтобы одним ударом сокрушить все надежды неприятеля. Суворовским маршем наши пошли чрез высокие горы, покрытые лесами, по непроходимым тропинкам и утесам.

23-го корпус прибыл к Ахалкалакам, жители которого на предложение сдаться гордо отвечали: «Мы не эриванские и не карсские жители, мы ахалцыхские; у нас нет ни жен, ни имущества, мы все, в числе 1,000 человек, решились умереть на стенах нашего города».

Видя упорство гарнизона, действительно состоявшего из людей отважных, издавна занимавшихся только грабежами и набегами, принимавших в состав свой всех беглецов и разбойников горских и других народов, почитавших Ахалцых и Ахалкалаки, так сказать, гнездом своим, Паскевич немедленно сделал распоряжение для произведения осадных работ, которыми бы можно было овладеть этим местом. Бурцову поручено было снова начальство над ними и приказано в следующую ночь заложить большую рикошетную и демонтирную батареи, на левом берегу Гардара-Чая, для действия по продолжению главной стены крепости и цитадели, а равно и для метания бомб и гранат в город. На другой же день, под прикрытием этой батареи, было предназначено устроить брешь-батарею на правом берегу реки, против самой стены цитадели, для сделания в ней пролома. Иван Григорьевич немедленно выбрал место для первой батареи в 200 саженях от крепостной стены. К рассвету 24-го она была совершенно окончена и вооружена 8-ю батарейными, 2-мя легкими орудиями и 2-мя осадными мортирами; справа и слева от нее устроены ложементы для двух рот пехоты. Сверх того, в 40 саженях впереди левого фланга сделаны еще другие небольшие батареи для четырех кегорновых мортир, чтоб действовать ими на самом близком от города расстоянии. Вообще работы исполнены были с отличным успехом. В 4 часа утра начался самый жестокой и гибельный для турок огонь; не более как в два часа башни были повреждены и все их орудия приведены в бездействие. Вслед за тем наши ворвались в самую крепость.

После этого важного успеха Паскевич приблизился к Ахалцыху и 9-го числа началась осада знаменитой твердыни, известной на Востоке удальством и необыкновенною храбростию жителей, упорная оборона которой вполне достойна была мужества турок, прославивших себя всегдашнею отчаянною защитою крепостей. Иван Григорьевич был опять начальником траншей и, под личным распоряжением главнокомандовавшего, деетельно управлял работами.

В день славного штурма, 15-го августа, он находился в передовых рядах бесстрашных войск. Когда, под громом сильнейшей канонады, Ширванской полк, предводимый храбрым полковником Бородиным, с распущенными знаменами, веселыми песнями и музыкою, овладел бастионом и начал пробиваться к оврагу, последовательно за ним, Бурцов подвинул с топорами саперную роту и приказал ей рубить палисады. Другие роты пионер прикатили туры и, поставив часть их в 100 шагах впереди бастиона для первой защиты, тотчас начали переносить чрез ров артиллерию. Все это совершилось в течение четверти часа от начала штурма. Произошел самый кровопролитный бой и неустрашимый Бородин, – издавна известный своею геройскою храбростию, – лично распоряжавшийся стрелковою цепью, стал твердою ногою на кладбище и между строений, в 15-ти шагах пред католическою церковью и послал офицера с донесением, что он надеется удержаться в городе. Но спустя несколько мгновений, посреди ослабевшей с обеих сторон перестрелки, пуля смертельно его поразила. Бурцов, оставшийся старшим, успел ввезти чрез брешь остальные орудия, отделенные к штурмовой колонне, и дал одним направление на церковь, а другим вправо к оврагу, где толпы гарнизона упорно держались. Скорая и меткая стрельба этой артиллерии, распоряжаемой есаулом Зубковым; равно действие батареи кегорновых мортирок, под ведением поручика Крупенникова, уменьшили запальчивость осажденных и принудили их скрыться под защитою жилищ.

Ахалцихское сражение 1828 года. Худ. Я. Суходольский

Чрез два часа по начатии штурма, главнокомандовавший подкрепил сражавшихся баталионом Херсонского гренадерского полка, под начальством генерал-майора Попова. Но Бурцов продолжал принимать деетельное участие в распоряжениях до тех пор, пока победоносное знамя Николая развилось на стенах крепости, в первый раз покорившейся оружию Христианскому.

Между тем, 12-го августа, Бурцов назначен командующим Херсонским гренадерским полком, командиром которого утвержден 18-го ноября того же года.

В это время он состоял при временном управлении Адер-биджанскою областию, и – в воздаяние отличного усердия к службе, при этом оказанного, – 29 ноября Всемилостивейше пожалован кавалером ордена Св. Владимира 3-й степени.

Следующая кампания в азиатской Турции началась нечаянным нападением турок на Ахалцых, которое доставило Ивану Григорьевичу честь первому ознаменовать успехом новый период войны. С самого начала занятия нашими войсками Ахалцыха, главнокомандовавший, предвидя, что на эту крепость могут быть обращены главные покушения неприятеля, тем более, что все окрестные санджаки заселены воинственными племенами, которые доставляли в это время туркам лучшую пехоту, принял все возможные меры к обеспечению оборонительного положения столь важного пункта: укрепления были исправлены; устройством дороги по Боржомскому ущелью проложен путь к удобному сообщению между Ахалцыхом, Ацхуром и Грузиею; войска, расположенные при самом входе в это ущелье и в прочих местах Карталинии, находились всегда в наблюдательном положении и, в случае нужды, при первом востребовании, готовы были принести скорую помощь.

Действительно, с осени 1828 года уже носились слухи о значительных приготовлениях турок, которые производились по настоятельному повелению султана взять обратно Ахалцых, во что бы ни стало. Войска, предназначенные для совершения этого подвига, поручены были начальству Ахмет-Бека Аджарского, который, в поощрение к исполнению предприятия, возведен был в достоинство Ахалцыхского паши, и получил значительную сумму для набора людей. Средство это, надежда на грабеж и деетельное содействие сераскира Арзрумского, способствовали к собранию многочисленного сборища, состоявшаго из аджарцев, ливанцев, лазов и других горских народов, которые со всех сторон стеклись, в числе около 20,000 человек. Не смотря на суровое время и глубокие снега, покрывавшие горы, они провезли артиллерию и в ночи с 19-го на 20-е число февраля, под предводительством Ахмет-Паши, выступив из пределов Аджарского ханства, – соседнего с Ахалцыхом, – на рассвете ворвались в предместия крепости, бросились на штурм и приступили к первой стене города. Но, примерною храбростию гарнизона, неприятель, не взирая на все усилия свои, принужден был отступить, потерпев значительный урон, и расположился в ближайших окрестностях.

Главнокомандовавший наш, заблаговременно предусматривая грозу, собиравшуюся под стенами Ахалцыха, по получении первых известий о сборе турок, между прочим, разрешил генерал-майору князю Бебутову, командовавшему в крепости, когда объяснятся намерения неприятеля идти на этот пункт, потребовать из Карталинии баталион Херсонского гренадерского полка на помощь гарнизону, а Бурцову составить между тем в окрестностях Сурама наблюдательный отряд из остальных рот Херсонского гренадерского полка, казаков донского Леонова полка, 5 орудий артиллерии и сколь возможно большего числа карталинской милиции, для скорейшего в случае надобности подкрепления.

В день же получения решительных известий о намерении турок, граф Эриванский для обеспечения безопасности Грузии, со стороны Ахалцыха, и отражения неприятеля от этой крепости, приказал тотчас Бурцову, с наблюдательным отрядом, собиравшимся в окрестностях Сурама, занять поспешнее Боржомское ущелье, со стороны Карталинии; подвинуться немедленно к Ацхуру, освободить крепость от блокады и, заслонив таким образом Грузию, стараться фальшивыми демонстрациями отклонить неприятеля от решительных действий противу Ахалцыха, употребив между тем все способы для сообщения гарнизону Ахалцыхскому, посредством верных лазутчиков, сигнальных ракет и зажженных на горах маяков, известия о скором прибытии подкрепления.

Непосредственно за тем командирован был из Тифлиса в ту же сторону другой отряд, под начальством генерал-майора Муравьева, – главнокомандовавшего Отдельным Кавказским Корпусом в последнюю войну, навсегда памятного блистательным взятием Карса, – из 4 баталионов пехоты, баталиона пионер и 13 легких орудий. Войскам этим предназначено было: преодолев все трудности зимней дороги, идти усиленными маршами на помощь Ахалцыху и, сделав условие с тамошним гарнизоном, стараться в одно время атаковать осаждавшего неприятеля. Отряд Бурцова, уже находившийся на пути к Сураму, равномерно подчинен был распоряжениям генерала Муравьева и составил его авангард. По причине предстоявших усиленных маршей в суровое зимнее время, войскам назначено производить удвоенную порцию, т. е. водки по 4 чарки в неделю и мяса по одному фунту ежедневно.

Между тем Ахалцых оставался в тесной блокаде. Мужественная защита малочисленного гарнизона и значительная потеря, претерпеваемая турками, не уменьшала их отчаянной предприимчивости: они несколько раз лезли на штурм и, наконец, подвели две мины, готовясь взорвать крепостные стены и сделать решительный приступ.

Но в это время вспомогательный отряд Муравьева, в числе 2,500 человек пехоты и кавалерии, уже приближался эшелонами к Ахалцыху, имея в авангарде 7 рот Херсонского гренадерского полка, в составе до 1,000 человек, с 5 орудиями, под командою Бурцова[52]52
  Войска еще не были укомплектованы рекрутами и потому состав этого отряда по необходимости не мог быть многочисленным. Донской казачий полк, Леонова, а равно и конная карталинская милиция хотя должны были, по прежнему назначению, находиться в составе передового отряда Бурцова; но впоследствии недостаток продовольствия в Боржомском ущельи, принудил откомандировать с авангардом только небольшую часть этой кавалерии, прочим же казакам и милиции велено было присоединиться к колонне генерала Муравьева. Под рукою на тот раз более войск не оставалось.


[Закрыть].

Бурцов, снабженный от главнокомандовавшего всеми нужными для действий наставлениями, выступил 24-го февраля из Гори к Боржомскому ущелью, чтобы предупредить неприятеля, который, как известно было из полученных сведений, в значительных силах, до 5,000 простиравшихся, также двинулся к этому ущелью, в намерении занять его, и тем преградить путь войскам шедшим на помощь Ахалцыху.

Быстро следуя, отряд Бурцова имел 25-го ночлег у Боржомского блокгауза; 26-го – две передовые роты с одним горным орудием, вдоль этого ущелья, по левому берегу р. Куры, подвинулись к старинному укреплению Гогиосцихе (Св. Георгия). Река Кура, извиваясь по лощине, по которой пролегал новоустроенный путь из Грузии к Ахалцыху, делала необходимыми две переправы: первую в 6-ти верстах от Гогиосцихе, а другую в нескольких часах расстояния от крепости Ацхура, или около 50 и 45-ти верст от Ахалцыха. Между ними пролегала, вдоль правого берега, на несколько верст довольно ровная дорога. Упомянутые две передовые роты 27-го заняли первую переправу, между тем как сотня казаков была отправлена вперед, для занятия второй переправы.

Большие снега в горах и местами происшедшая от того чрезмерная грязь, крайне затрудняли следование войск. Быстрота Куры разрушила почти все береговые работы, произведенные с большим трудом во время осени, и обе переправы на этой реке до того были дурны, что плоты и паромы, большею частию построенные по скорости из сырого леса, едва могли подымать по два человека. Бурцов немедленно занялся устройством новых; но средства для того оказались самые скудные.

Сотня казаков, посланная вперед для наблюдений, дошед к второй переправе, открыла неприятеля и была атакована превосходными силами, состоявшими из 1500 человек пехоты и 250 конников; казаки, отстреливаясь, отступили в порядке, потеряв двух человек убитыми и однаго раненого, захваченного в плен. Это нападение произведено было теми же самыми партиями, которые Абди-Бек послал по Боржому для наблюдений.

Бурцов, усматривая, что турки, подступая к первой переправе, могут сделать покушение завладеть ею, чтобы предупредить их, в ночь с 27-го на 28-е число, поставил в двух верстах впереди, на неприступных скалах, чрез которые проходила едва приметная тропинка, довольно сильный авангардный пост.

28-го на рассвете, действительно, большие неприятельские силы атаковали этот аванпост. Бурцов, чувствуя необходимость, во что бы ни стало, удержать переправу, которая остановила бы движение вспомогательного отряда, решился вступить в бой, не смотря на превосходство в числе противника и на дурное местоположение, которое было самое невыгодное для нашей стороны, ибо не представлялось даже пространства, на котором десять человек могли бы сражаться фронтом, и сверх того в двух верстах позади переправы находилась другое ущелье, именуемое Ливанское, на защиту которого Бурцов принужден был оставить значительную часть своих войск, чтобы не быть отрезанным турками. В этой первой битве неприятель целый день держался весьма упорно; но при всяком натиске встречал с нашей стороны равно мужественный отпор. Наконец, ожесточенные неудачею и, не видя возможности одолеть с помощию оружия, турки прибегли к другому средству: начали взбираться на самые возвышенные скалы, и скатывать оттуда огромные каменья, чем часто принуждали уступать себе место. Однако же, все эти покушения были уничтожены храбростию Херсонских гренадеров, и после продолжительного дела важная эта позиция осталась за нами. В этом случае с нашей стороны тяжело ранено 14 нижних чинов и из карталинской милиции убит 1 дворянин и ранены князь Визиров и 4 ратника.

1-го марта, отраженный накануне неприятель, не возобновлял своих покушений, отступив к Ацхуру. Бурцов, пользуясь его бездействием, занялся целый день, в скрытых местах, изготовлением способов к переправе, и в 9 часов вечера, подвинув свои аванпосты, начал переходить на правый берег Куры и успешно переправил весь свой отряд, чтобы, следуя лежащею на том берегу дорогою, обойти неприятеля и завладеть другою переправою. Узкое течение Куры разделяло колонну нашу от огней турок, которых не только разговоры были слышны, но даже можно было различать лица, потому что в некоторых местах между противниками было не более 50 саженей. Однако войска наши, вспомоществуемые темнотою, шли с такою тишиною, что не были замечены и успели достигнуть второй переправы беспрепятственно.

2-го марта на рассвете турки, заметив занятую нами у этой переправы позицию, которая, находясь у них в тылу, отрезывала их от Ахалцыха и Ацхура, и не имев возможности возвратиться по дороге, где они подвергнулись бы действию нашей артиллерии, рассеелись по горам.

3-го числа в 9 часов утра Бурцов находился пред Ацхуром. Здесь, стараясь разведать о расположении неприятельских сил, он узнал, что передовые турецкие войска находятся в Цнисе, лежащей между Ацхуром и Ахалцыхом на левом берегу Куры, и что укрепив там возвышения, командующие дорогой, они ожидают подступления вспомогательного отряда. В 5 часов вечера авангард, соединившись с Ацхурских гарнизоном, перешел на правый берег Куры и двинулся по Ахал-калакской дороге. Этим искусным фланговым движением Бурцов обошел сел. Цнис и на другой день с рассветом явился в тылу укрепленной турецкой позиции, между тем как поспешно двинутый генералом Муравьевым 8-й пионерный баталион, по его приказанию, брал позицию с фасу. Турки, заметив гибельные для них действия наших войск, не дождались столкновения и бросились бежать по горам.

Между тем слухи о приближающемся сикурсе достигли неприятеля, облагавшего Ахалцых, прежде нежели войска наши могли дойти до него, и 4-го марта перед рассветом турки сняли осаду, отступая с поспешностию и в беспорядке. Бебутов, пользуясь этим, сделал вылазку, преследовал неприятеля несколько верст и нанес ему значительную потерю. Вечером 5-го числа отряд Бурцова вступил в Ахалцых.

14-го апреля «за отличие по службе» Иван Григорьевич был произведен в генерал-майоры, с назначением командиром 2-й бригады 21-й пехотной дивизии, состоявшей из пехотных полков: Тифлисского и графа Паскевича Эриванского. Эту награду он не замедлил оправдать новым, блистательным подвигом.

Ахмет-Паша Аджарский вознамерился напасть на Ахалцых вторично, и вместе с Кучук-Пашою собирал для того сильное войско. Около половины апреля эти неприятельские силы возросли до 20,000; при них уже находилось 18 пушек и две мортиры и ожидали скорого прибытия из Арзерума еще 1,200 человек регулярной пехоты, с несколькими орудиями. Жители Ахалцыхского пашалыка были чрезвычайно этим встревожены посреди сельских работ.

Чтобы хотя несколько обеспечить положение Ахалцыхского гарнизона и сохранить сообщение этой крепости с Грузиею, главнокомандовавший приказал Бурцову, с 800 человек пехоты, карталинскою милициею, донским казачьим Леонова полком и 8-ю орудиями, расположиться близ Ацхура. Отряд этот должен был с тем вместе прикрывать окончательную разработку дороги в Боржомском ущелье и устроение укрепления, для защиты верхней переправы, в 13-ти верстах ниже Ацхура. Бурцову особенно приказано озаботиться учреждением надежнейшего чрез Куру сообщения, которое, в тогдашнее весеннее время, от прибыли и быстроты воды сделалось крайне затруднительно и опасно. Два раза, при переправе войск, сильным стремлением воды разрывало канат, на котором двигался паром, и при этих случаях утонуло несколько человек. До учреждения прочного сообщения нельзя было двинуть на подкрепление к Ахалцыху большого числа войск; ибо из отряда Бурцова нашли только возможным подвинуть до верхней переправы, по тропинкам, пролегавшим чрез горы, пехоту и кавалерию с кегорновыми мортирками и одним горным единорогом; прочая же артиллерия и обозы оставлены назади, при нижней переправе, под прикрытием одной роты.

Для удостоверения, не находятся ли еще партии аджарцев в Аббас-Туманском санджаке, лежавшем на прямом сообщении Ахалцыха с Кутаисом, Бурцов, 17-го апреля, произвел рекогносцировку с 120 гренадерами и 80 казаками, и, пройдя 40 верст от Ацхура, имел ночлег в селении Аббас-Тумане.

Желая воспользоваться пребыванием там войск наших, князь Бебутов выслал из Ахалцыха две роты пехоты, одно орудие и 30 казаков, поручив Бурцову наказать некоторые деревни Аббас-Туманского санджака, наиболее участвовавшие в возмущении во время нападения Ахмет-Паши на Ахалцых.

18-го апреля, на рассвете, Бурцов окружил, казаками селение Шок. Изумленные нечаянностию нападения жители покорились, выдали оружие свое и наказаны отобранием всего скота в пользу отряда. Жители прочих деревень, узнав о появлении войск, скрылись предварительно в горы, бросив на полях скот свой. Достигнув почти до подошвы Аджарских гор, еще покрытых глубоким снегом, и удостоверясь, что в этой стороне нет более неприятельских партий, Бурцов возвратился к Ацхуру, отправив в Ахалцых до 400 штук отбитого скота. Непосредственно за тем Аббас-Туманские жители прислали старшин к князю Бебутову, с изъявлением покорности Русскому правительству.

Около 25-го апреля авангард сильного неприятельского корпуса, расположенного в Шаушете и Арданудже, перешел горы, отделяющие Посховский санджак, и расположился в деревне Квеле, что в 70-ти верстах от Ахалцыха и в западу от Ардаганской дороги. Раннее движение неприятеля явно показывало новое покушение на Ахалцых, чтобы воспользоваться разлитием Куры, препятствовавшим прибытию из Грузии сикурса, и слабым положением гарнизона, подверженнаго сильному действию заразы. Князь Бебутов, получив доверенное сведение, что авангард неприятельский, находясь под личным начальством Ахмет-Паши, не имеят при себе артиллерии и не превышает 5,000 чел., решился предупредить его нападением, и для того отрядил в ту сторону Бурцова с 8-ю ротами Херсонского гренадерского и 2-мя ротами графа Паскевича Эриванского полков, 200 казаков полка Леонова, 40 карапапахцами и 5-ю горными и легкими орудиями.