Текст книги "Академики: о себе, науке, обществе"

Период моей научной деятельности во времена СССР был очень плодотворным. Это было связано с тем обстоятельством, что серьезных ограничений для роста численности научных коллективов не существовало. Поощрялись фундаментальные и прикладные исследования. Логика в этом была очевидна: без серьезных фундаментальных разработок выйти на прикладные решения очень трудно. В своей деятельности как директора Института я руководствовался принципами академизма – пониманием ответственности за развитие Института, дальнейший прогресс традиционных сложившихся в Институте научных направлений, а также оптимизацией морального климата в коллективе Института.

Понимание важности науки в настоящее время легло в основу государственной политики. В этом большая заслуга Главы государства и руководства НАН Беларуси. Приход к власти А. Г. Лукашенко приостановил процесс разрушения науки в нашей стране. Чего только стоит ошибочный тезис: «в маленькой стране наука должна быть маленькой». А ведь успех науки определяется далеко не только размерами страны.

Я за постоянный труд, повышение своего профессионального уровня. Считаю обязательным постоянное знакомство с периодической научной литературой по специальности. Если не знать состояния науки в твоей области интересов, неизбежно будешь терять время и ресурсы. В моем случае идеи формировались в течение просмотра литературы и дискуссий с коллегами. Так, например, я вышел на новое для нас направление – зрительную фоторецепцию. Мы получили много новых данных (не повторов, как это встречается часто сейчас), благодаря которым обрели известность в среде научной общественности в СССР и за рубежом.

Многое зависит от команды, тем более если она представлена единомышленниками. Очень важно, чтобы в коллективе регулярно проходили семинары с докладами сотрудников. У них расширяется кругозор, они учатся выступать. При наличии творческого компонента станут возникать идеи. Это длительный сложный воспитательный процесс. Конечно, этот формат может реализоваться в идеале при соблюдении ряда условий, а именно высоком общественном престиже научного труда, желании молодежи работать в науке, а не на должности, наличии длинной кадровой скамейки.

Нужно признать, что по сравнению с советским временем значимость науки и определенных ученых снизилась. Во многом это связано не с самими учеными, а глубокими экономическими, социальными, общеобразовательными процессами, протекающими в обществе, постоянными вызовами. Были и нами самими допущены ошибки. Например, введение в стране Болонской системы образования. Ничего, кроме вреда, она не принесла, нарушила ритмичность и уровень подготовки специалистов за счет надуманного введения магистратуры и создания благоприятных условий для вымывания наших специалистов за рубеж.

У меня редко опускаются руки. За почти 60 лет в науке могу вспомнить только несколько случаев такого настроения, и то в начале своего исследовательского пути.

По духу мне близки люди, руководствующиеся теми же принципами в жизни, что и я.

В Беларуси существуют научные школы, возникшие на фоне решения новых оригинальных научных задач и объединившие исследователей-единомышленников. Как правило, школа процветает при жизни ее основателя. После его ухода чаще всего школа постепенно утрачивает свои лидирующие позиции и даже исчезает. В нашем случае причины две – субъективная и объективная: отсутствие достойного преемника со сравнимым с основателем школы научным потенциалом и распад СССР, который спровоцировал выезд за рубеж многих талантливых ученых-исследователей.

Современная биология, занимающаяся науками о жизни, движется к большей детализации процессов, происходящих в организме на уровне клетки, биологических мембран, надмолекулярных комплексов и отдельных биомолекул. Каждый год мы узнаем о новых достижениях науки о жизни и становится все более очевидным наше отставание и невозможность конкурировать с ведущими научными коллективами в мире. Причины этого две: отсутствие лидеров (у нас их единицы) высокопрофессиональных коллективов и недостаточное финансирование науки. Тем не менее мне удалось сформировать научную школу «Биофизика сигнальных процессов в клетках животных и растений».

Международные контакты (российская и западная науки) имеют чрезвычайно большое значение для становления ученого и его профессионального роста. Нужно этому всячески способствовать. Я, например, стажировался в ведущих европейских лабораториях, что во многом способствовало моему дальнейшему пути в науке.

Вот мой совет молодежи. Если ты пришел в науку сознательно (а не пересидеть) и чувствуешь в этом свое призвание, нужно постоянно трудиться, работать над собой, читать научную литературу и научную периодику. Делать заметки. Не отступать от выполнения запланированных целей. Исповедовать порядочность, внимательность к коллегам, готовность прийти на помощь. Этим же они ответят и Вам. Готовым жертвовать своим личным временем. Например, в советские годы после окончания работы в институтах всегда оставалось много сотрудников. Я помню это и по себе. Теперь же это наблюдается в очень редких случаях. Люди изменились, стали другими.

Я сейчас подготавливаю много итоговых обзорных статей. Хотел бы написать монографию и мемуары. Надеюсь, что успею это сделать.

Гапоненко Сергей Васильевич

Мое самоощущение: «Академик – это звучит гордо!». И ко многому обязывает. Это не просто исследователь, научный сотрудник, это мэтр, маэстро в науке, ученый, уже оставивший в ней след, ведущий за собой учеников-последователей и прославивший Родину – если это исследователь природы и если речь идет фундаментальных исследованиях, или организовавший новые производства, внедривший серьезные изобретения – если иметь в виду прикладную науку.

Конечно же, я не мечтал и тем более не планировал стать ни профессором, ни академиком. В подростковом возрасте любил мастерить. В старших классах увлекся электроникой и физикой. Мы делали электрогитары и усилители, переоборудовали школьную киноаппаратуру для применения в музыке. Физику в школе преподавали не слишком хорошо, значительно хуже математики. Но это наука мне давалась легко, поэтому оставалось время и для того, чтобы научиться работать паяльником, и на то, чтобы читать книги по физике.

На физический факультет пришел в 1975 г. буквально с книжками под мышкой и с паяльником в руках. Имел хорошие навыки по английскому языку, благодаря учебе в спецшколе № 103 г. Минска, неплохие знания по математике и, к сожалению, средние – по физике. Однако, поскольку я был золотым медалистом, то имел шанс поступить по итогам одного экзамена. Его у меня принимал Виктор Анатольевич Гайсёнок, тогда совсем молодой, начинающий преподаватель, а впоследствии – министр образования. Он и открыл мне двери в университет, поставив по физике пятерку. 25 лет спустя я подарил ему свою первую, опубликованную в Кембридже книгу с надписью: «Дорогому Виктору Анатольевичу от автора – абитуриента физфака БГУ 1975 года».

Мы – счастливое поколение физиков, пришедших в науку тогда, когда почти каждый «рукастый» и «головастый» мальчишка мечтал стать ученым. Причем сообщество физиков было особенным. Большая роль этой науки тех лет в развитии промышленности и ее особенное значение для государства позволили создать своеобразную среду – от преподавателей университета до академических светил – со своими внутренними высокими стандартами отношений, свободы личности и недокументируемыми правилами поведения. Эту атмосферу мы почувствовали сразу.

Прорывных моментов в моей научной карьере было несколько. Первую серьезную задачу я получил от своего учителя Виктора Павловича Грибковского. Все остальные цели находил сам, а иногда и генерировал их. Над кандидатской диссертацией работал интенсивно: с утра до вечера и почти без выходных. Такому темпу способствовала постоянная поддержка семьи. Прежде всего, моей жены Ольги, а также наших родителей и даже тогда еще совсем маленького сына Максима.

У меня возникла гипотеза о сложных механизмах рекомбинации электронов и дырок при интенсивном оптическом возбуждении полупроводниковых кристаллов. Мой старший коллега Лев Зимин пожурил меня по-доброму и сказал: на пальцах ты ничего не докажешь и аналитически не выведешь. Тогда я пошел в Институт математики, чтобы получить доступ к коллективной электронно-вычислительной машине, занимавшей весь первый этаж. После месяца интенсивного «вычислительного эксперимента» убедился в своей правоте.

Через несколько месяцев системных экспериментов «вышел» на семинар с очень серьезной, на мой взгляд, статьей. Это был мой первый в научной жизни «прорыв». Данная идея и определила судьбу моей кандидатской, которую защитил в 26 лет. А пока шла ее экспертиза, продолжил работу. От кристаллов перешел к нанокристаллам и через десять лет экспериментов, поисков, дискуссий и споров защитил докторскую диссертацию.

После этого заинтересовался фотонными кристаллами, свойствами волн в сложных средах, взаимодействием излучения и вещества при одновременном ограничении в пространстве электронов и световых волн. Каждое из этих направлений – своеобразный личный прорыв в моей научной жизни. Несмотря на репутацию, завоеванную в предыдущих направлениях, вхождение в новое направление означает завоевание репутации уже в другом сообществе ученых, что всегда требует значительных усилий. Будучи доктором наук, но имея скромный опыт в новой теме, в 40 лет начинал со скромных стендовых докладов, прежде чем вышел на почетные пленарные и меня стали приглашать с выступлениями и лекциями.

Особенность советской науки – концентрация исследований в крупных институтах со стабильным коллективом. Это создавало возможность формировать серьезные научные школы, которые были абсолютно самодостаточны. Иными словами, они могли реализовать полный цикл – от генерации идей и зарождения новых направлений до опытно-конструкторских работ. Для физики в СССР были характерны скоординированные во всесоюзном масштабе глубокие исследования и масштабные разработки в оборонное тематике, космической технике, электронике и лазерной технике. Над этими направлениями успешно работали белорусские физики.

В Республике Беларусь создана в целом очень стройная система организации науки. Самое больное место – относительная слабость отраслевой науки. Необходимо мотивировать промышленность к развитию научного сектора. В этом мы сильно проигрываем странам с развитой экономикой.

Как сказал Евклид, нет царских путей к геометрии, поэтому к успеху в любом деле ведет только один путь, за которым помимо таланта стоят терпение и труд. Каждый ученый, каким бы талантливым он ни был, должен пройти все этапы – от лаборанта-аспиранта до руководителя научной группы или лаборатории. Необходимо много читать, общаться с коллегами, много работать, многое уметь. Причем надо все время осматривать более широкое информационное пространство, чем те задачи, которые решаются в твоей лаборатории. Современная наука междисциплинарна, и для достижения успеха нужны знания в разных областях.

Мой отец – доктор биологических наук, в молодости руководитель научного студенческого общества Белгосуниверситета говорил: «Ученый учится всю жизнь». Часто ученые принимают на себя ответственные административные обязанности. Нужно в конце каждого дня, каждой недели, каждого месяца и года итожить и анализировать: что сделал для науки сегодня, на этой неделе, за месяц, за год. Легко съехать на чисто административные рельсы, с которых непросто вернуться в научное русло. Поэтому следует все время быть в форме: выступать на конференциях, читать лекции студентам, вести научные семинары. И конечно, иметь поддержку и помощь, как в семье, так и в коллективе.

У меня есть несколько почти «сольных» теоретических работ, в которых предлагается новый взгляд и новой объяснение определенным группам или классам явлений и закономерностей. Да, бывает озарение: и во сне, и в поездках на велосипеде, и в бессонные ночи в поездах, и в аэропортах на пересадках, и во время разговоров и дискуссий с коллегами. Нельзя переоценить беседы со студентами. Объясняя нечто сложное, иногда начинаешь яснее представлять и обнаруживать связи и аналогии между, казалось бы, разнородными явлениями. Потом всегда кажется: «Так ясно и просто! Как же я раньше этого не увидел? Почему другие этого не видят?» А когда с трудом пробиваешься в элитный журнал через нескольких рецензентов и настороженных редакторов, удивляешься: «Неужели они этого не видят? Это же так просто и почти очевидно».

Свою докторскую диссертацию «увидел», когда был направлен на несколько дней на курсы по гражданской обороне. Под методичный говор аккуратных лекторов вдруг увидел очень гармонично, в целом, то направление, в развитии которого участвовал. Буквально за час написал названия всех разделов и подразделов, защищаемые положения и выводы, краткие обоснования по каждой главе, и подробную их структуру. Осознал, что обзорная не потребуется и могу претендовать на вклад в развитие крупного направления на раннем этапе. Испытал чувство гордости, придавшее уверенность. И попросил отпуск для написания диссертации. В моей жизни было много случаев, когда к концу напряженной недели вдруг за пять минут в голове выстраивается сюжет новой статьи, мгновенно укладываются в логическую цепочку результаты многих месяцев работы и раздумий. И за выходные я пишу рукопись, а в понедельник отдаю на критику и дополнения соавторам. Озарения приходят редко и только после длительных периодов труда, экспериментов и раздумий.

Несколько слов в отношении ученого и его команды единомышленников. Хор солистов недееспособен. Научный лидер – это автор сценария и режиссер-постановщик, композитор и дирижер одновременно. Но он ничего не сделает без сильных актеров и даже исполнителей на вторых ролях. И композитор оставит после себя только ноты, никогда не услышав собственной симфонии вживую, если не будет адекватного дирижера и оркестра для реализации его замысла.

Экспериментальную науку можно сравнить с покорением горной вершины. Один человек никогда не сможет этого сделать. Есть очень редкие исключения в альпинистском мире, есть редкие исключения и в науке, но не в экспериментальной. Общая закономерность такова: финишный рывок на вершину делает штурмовая группа из нескольких человек. Внизу их поддерживает промежуточный лагерь, а ближе к подножью – базовый лагерь в сотни человек. В науке роль такого базового лагеря играет научная школа. И лидер, одушевленный яркой собственной идеей, собравший для рывка штурмовую группу-лабораторию, должен понимать, что без «базового лагеря» его команда далеко не прорвется.

У меня примерно десяток работ, которыми в наибольшей степени горжусь, и абсолютное их большинство написано в соавторстве с коллегами, в основном более молодыми, чем я. Благодарен всем им и сотрудникам. Конечно, каждому лидеру хочется, чтобы его ученики были с ним пожизненно рядом, но так не бывает. Я благодарен нынешнему коллективу нашего научного центра «Нанофотоника» Института физики имени Б. И. Степанова. Горжусь своими бывшими аспирантами, которые после защиты диссертации покинули наш институт и сегодня преподают в нескольких белорусских вузах, работают в зарубежных научных лабораториях и на отечественных предприятиях.

Авторитет ученого в Беларуси огромен. Наша задача – оправдать его своим вкладом в развитие общества, экономики и государства. Необходимо формировать позитивный международный имидж Республики Беларусь, передавать общечеловеческое интеллектуально-культурное наследие нашей молодежи, развивать национальную идею белорусского государства и этноса как компонент мировой цивилизации с высоким интеллектуальным уровнем, со своим национальным обликом и национальным характером, в основе которого – толерантность, веротерпимость, духовность.

Жизнь каждого представителя гомо сапиенс – это своеобразная миссия. Каждый человек несет ответственность за то, как распорядится своей жизнью, как реализует свои дарования и способности. Ученый – это не профессия и не ремесло, это способ существования и самореализации творческой личности с определенным складом ума. Наука – это единственный вид человеческой деятельности, позволяющий ощутить гармонию с окружающим миром, со всем человеческим сообществом и с самим собой. Испытав такое состояние однажды, человек уже никогда из него не выйдет. Это придает силы и энергию в самые сложные минуты: когда с зарплатой в 25 долларов месяц мы ездили на конференции в США; с помощью простых доступных средств строили уникальные установки; спорили с рецензентами и редакторами элитных журналов, понимая, что имеем право на публикацию своих статей; шли в летние лагеря, лицеи и на олимпиады агитировать школьников пополнить в наши ряды.

Настоящий научный результат всегда появляется ценой тяжелого труда. На школьных олимпиадах часто побеждают те, кто может сделать то же самое за меньшее время, назовем их условно «спринтеры». Но в настоящей науке успеха добиваются не спринтеры, а «стайеры» – бегуны на длинные дистанции, те, кто имеет силы, волю к победе и способность долгое время, не видя света в тоннеле, двигаться в направлении, которое ученому кажется верным. Точно по К. Марксу: «…и только тот сможет достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам». Это помогает написать пятый проект в международные программы после того, как предыдущие четыре не прошли по конкурсу. И приглашать новых и новых аспирантов на место «сошедших с лыжни» из-за различных трудностей. И опять, и снова идти к школьникам и студентам, ратуя за науку как лучший способ самореализации для креативной личности.

Мне близки по духу люди с предельно высокой внутренней ответственностью за свое пребывание на Земле. Они всегда будут уважать других людей и других обитателей нашей планеты. Им присущи самодостаточность и способность внутренне ощущать этические нормы и принципы сосуществования людей разных наций, этносов, взглядов и убеждений. Они транслируют культурный код нашей цивилизации последующим поколениям в общечеловеческом плане, а в более узком плане обеспечивают развитие того этноса, к которому принадлежат, способствуя превращению нашего мира в гармоничное сообщество, оправдывающее термин «человек разумный». Никогда не будут тратить способности на то, чтобы разбогатеть, а свободное время – на удовольствия. Никогда не унизят других людей. Никогда не присвоят себе чужое.

Иными словами, мне близки по духу интеллигентные люди с высокой степенью национального сознания. Я посетил примерно 40 стран с разным уровнем экономического развития и с различными культурными и религиозными традициями, включая мусульман, иудеев, синтоистов. Общался с людьми разного достатка: от безработных до миллионеров. В каждой стране очень быстро находил близких мне по духу людей с указанными выше признаками. Все они разделяют мои взгляды на нравственность и внутренний этический самоконтроль, причем независимо от расы, вероисповедания или дохода.

Среди них и американский бизнесмен, извиняющийся за позор, который Америка обречена столетиями отмывать от порабощения африканцев. И немецкий профессор, ощущающий неустранимый груз ответственности немцев за преступления нацистов по отношению к славянам. И медик-мусульманин, летящий по программе «врачи без границ» из Индонезии (самая крупная страна мусульманского мира) в Курдистан спасать людей, пострадавших от террористов. И богатый, даже очень богатый по нашим стандартам китайский физико-химик, заработавший состояние на продаже патентов по очистке воды, который ушел в волонтерское движение, оставив профессорскую должность в отчаянии от того, что его инновации используются фирмами не для решения проблемы водоснабжения бедных стран Африки, а для получения сверхприбылей от навязывания им бутилированного питья с большим количеством неизбежных отходов. И белорусский мультимиллионер, тихо, без всякой рекламы и почестей жертвующий значительные средства на то, чтобы уменьшить утечку мозгов из Беларуси.

В. И. Вернадский мечтал о формировании ноосферы – интеллектуального братства людей на Земле. Я же верю в существование нравственного братства землян, и оно должно восторжествовать в сообществе гомо сапиенс раньше, чем люди уничтожат сами себя.

Я ощущаю себя естествоиспытателем. И меня интересуют разные разделы и проблемы естествознания. Профессионально поработать над ними мешает не только нехватка времени, но и ограниченность моего ума, а также отсутствие серьезных научных школ в Беларуси в некоторых интересных мне направлениях. К ним относятся, например, построение физикоматематико-биологической модели восприятия звуков и музыкальных созвучий человеком, палеогенезис фотосинтеза. Зеленый цвет листьев растений связан с тем, что растения почему-то не используют в фотосинтезе значительную часть солнечного спектра, довольствуясь только его краями – синим и красным светом.