Текст книги "Академики: о себе, науке, обществе"

В Беларуси были сформированы и функционируют известные научные школы в области селекции растений. Например, школа академика П. И. Альсмика по картофелю; школа профессора Н. Д. Мухина, подготовившего целую плеяду докторов и кандидатов сельскохозяйственных наук по селекции и семеноводству зерновых и крупяных культур; школа профессора, члена-корреспондента НАН Беларуси Г. И. Таранухи. Подготовленная мной научная школа включает трех докторов наук, профессоров – К. В. Коледу, Т. М. Булавину и члена-корреспондента НАН Беларуси Э. П. Урбана, кандидатов сельскохозяйственных и биологических наук, а также пять докторантов, работающих над диссертациями.

Теоретический уровень исследований в области генетики как основы селекции растений в Республике Беларусь считаю весьма продвинутым. Однако их применение в прикладной селекции оставляет желать лучшего, прежде всего, по кадровому составу и уровню их профессиональной подготовки. В основе селекции по-прежнему базисными остаются классические методы гибридизации и отбора. Недостаточно эффективна гибридная селекция сахарной свеклы, ржи, рапса, кукурузы. Лишь фрагментарно используются в селекционном процессе ДНК-технологии и генная инженерия.

Передовые зарубежные селекционные формы и компании (Bayer, КWS, Pioneer и др.) активно работают с ДНК, геномными-технологиями и трансгенными формами растений. В этом направлении белорусская наука, особенно селекционная, явно отстала. Требуется кооперация усилий генетиков и селекционеров, при условии выделения целевого финансирования, для выхода на современный мировой высокий научно-методический уровень.

Применительно к моей профессии селекционера роль международных научных связей в полной мере выражает лозунг «Наука – без границ». Это положение убедительно доказал в свое время академик Н. И. Вавилов – великий собиратель и исследователь мировых генетических ресурсов растений.

С распадом СССР проблема нового исходного материала в Беларуси встала очень остро. У селекционеров были лишь ограниченные рабочие коллекции. Они лишились доступа к международным генетическим банкам и селекционным центрам. Глубоко понимая возникшую проблему, нами (академики С. И. Гриб, В. Н. Решетников, Л. В. Хотылёва) была инициирована необходимость разработки Государственной программы «Генофонд растений», которая была одобрена Президентом Республики Беларусь, начала функционировать с 2000 г. и продолжается по настоящее время. Объекты ее исследований – все культурные и дикие виды растений, культивируемые и произрастающие в Беларуси. Головным научным учреждением по ее осуществлению утвержден РУП «Научно-практический центр НАН Беларуси по земледелию», а научным руководителем с 2006 г. – академик НАН Беларуси Ф. И. Привалов. Благодаря этой программе Республика Беларусь участвует по данной проблеме в Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Наций (ФАО), является членом Европейской кооперативной программы по генетическим ресурсам растений (национальный координатор от Беларуси – академик С. И. Гриб).

Осуществляются сотрудничество и обмен генетическими ресурсами растений со 140 зарубежными генбанками, селекционными центрами и фирмами. Как результат, в Республике Беларусь к 2022 г. в Национальном банке семян генетических ресурсов растений собрано 46 тыс. образцов, а всего в коллекциях научных учреждений их 90,6 тыс. При этом семь коллекций зарегистрированы как научные объекты национального достояния и служат базой исходного материала для создания новых сортов.

Цикл работ «Создание Национального банка семян генетических ресурсов хозяйственно полезных растений – первооснова обеспечения продовольственной безопасности Республики Беларусь» авторов Ф. И. Привалова, С. И. Гриба, И. С. Матыс удостоен премии НАН Беларуси (2021). Генетические ресурсы Национального банка семян использованы для создания 425 сортов растений. Результаты изучения генетических ресурсов растений за период 2000–2019 гг. обобщены в коллективной монографии «Генетические ресурсы растений в Беларуси: мобилизация, сохранение, изучение и использование» (2019).

Начинающим исследователям советую в самом начале своей научной работы убедиться в том, что выбор научной стези для них не случаен. Им следует проверить себя на предмет того, есть ли у них призвание (интерес) к научной работе, достаточно ли усидчивости для осуществления рутинной однообразной деятельности. Молодым ученым необходимо объективно оценить свои умения нестандартно мыслить, искать и находить нетрадиционные пути решения поставленной задачи, а также ответить на вопрос о том, хватит ли им выдержки, настойчивости и терпения для завершения работы и получения результата.

Если перечисленные критерии есть, то молодежи не нужно бояться трудностей и можно уверенно идти к поставленной цели. А еще хочу пожелать, чтобы повезло с научным руководителем, наставником и учителем.

О своем выборе профессии селекционера хочу сказать словами из песни: «Если б снова начать, я бы выбрал опять беспокойные хлопоты эти…»

В отношении научных планов на будущее считаю, что одним из главных качеств ученого-селекционера является неудовлетворенность достигнутым, даже самым лучшим результатом, умение видеть и находить в нем недостатки, что служит стимулом для постоянного стремления к совершенствованию ранее достигнутого результата, т. е. к идеальному сорту. А это, как известно, процесс вечный. Так и у меня с научными планами. Надеюсь, что наши лучшие сорта еще впереди.

Резюмируя вышеизложенное, считаю необходимым подчеркнуть, что своими научными результатами я обязан родителям, любимой семье, учителям-педагогам моей альма-матер – Белорусской сельскохозяйственной академии, друзьям и многочисленным коллегам-соратникам в Беларуси и за рубежом. Выражаю всем им глубокую признательность и благодарность.

Гусаков Владимир Григорьевич

Вопросы о том, каково это лично для меня – быть академиком Национальной академии наук Беларуси, стремился ли я к этому с детства и как проходил выбор этого пути, конечно, одновременно и простые, и сложные.

Вспоминаю свои детство и юность. Это были 1950–60-е годы. Большая деревня Ботвиново в Чечерском районе Гомельской области. Самобытная белорусская глубинка вдали от цивилизации. Много молодежи с разными увлечениями. Но все были заняты трудом, а с взрослением мечтали скорее перейти на свой хлеб. Трудились все – от мала до велика, но жили одинаково бедно. Кто-то оставался в деревне, а большинство молодежи уезжало в город Гомель, чтобы пойти работать на разные предприятия в поисках лучшей жизни. Ребята стремились получить профессионально-техническое образование и с восторгом рассказывали нам, более младшим, о том, как это здорово. Слушать было интересно. Но меня такая перспектива почему-то не прельщала. Хотя я и завидовал немного тем, кто смог найти свое место в таком большом городе.

По рассказам родителей и родственников, да и сам это ощущал, я несколько отличался от своих сверстников. Меня называли аккуратистом, дедом Гордеем (как моего дедушку, который был отменным хозяином и образцово вел все дела). Мне такие сравнения не нравились. Поначалу думал, что это не очень хорошо. Но потом понял: по своей натуре мне постоянно хотелось навести во всем порядок, чтобы у нас все было лучше, как у других. Любил чистоту, порядок, ухоженность. И постоянно этим занимался. К старшим классам многое из домашнего хозяйства постепенно перешло под мою ответственность. Меня тяготили длительные игры со сверстниками даже в футбол и хоккей. Мне хотелось убежать домой и заняться неотложными хозяйственными делами. Также мне надо было досматривать своего младшего брата, которого я фактически вырастил. Родители ежедневно находились на колхозных работах. Так что мне было не до игр.

Любил ставить опыты по выращиванию различных сельскохозяйственных растений и получать какой-то особый урожай. Для этого имел несколько крошечных опытных участков. Старался посадить как можно больше деревьев и превратить нашу усадьбу в цветущий сад и лес. Мечтал даже о парке рядом с домом на свободном болотистом участке. Для этого посадил вокруг, видимо, более сотни разных деревьев и кустов. Не все они, конечно, приживались. На открытой местности их просто стаптывали животные и люди. Но некоторые растут до сих пор, уже стали большими и украшают усадьбу, навевают замечательные воспоминания. Жаль, что их уничтожение продолжается.

У нас был, пожалуй, самый большой в деревне сад, который посадил отец, и мне предстояло за ним ухаживать: в летнее время поливать, а зимой откапывать из сугробов, чтобы снег не поломал сучья. А снегá в то время были большие. Отец экспериментировал, мог привить на одном дереве несколько сортов, и меня это притягивало, стремился повторить.

Кроме того, активно осваивал столярное дело. В старших классах самостоятельно построил у дома веранду (материал также пришлось подготавливать самому), перенес и отремонтировал баню, перекрыл сараи шифером, выполнял необходимые покрасочные работы и т. д. Умело орудовал рубанком, фуганком, топором, кистью и т. п.

С раннего детства любил коллекционировать книги. С первых классов начальной школы был абонентом нашей сельской библиотеки, еженедельно в воскресенье регулярно приходил туда, чтобы обменять книги. Любил читать сказки, краткие рассказы и повести. К старшим классам имел уже свою неплохую библиотеку.

В то время я, конечно, не знал и не представлял себе, кто такой ученый, а тем более академик. Но передо мной был пример старшего брата, который уже учился на агронома в Белорусской сельскохозяйственной академии. И когда он приезжал на каникулы или праздники, я с любопытством наблюдал за ним. А также притягательный пример дяди (брата моей мамы), который где-то далеко (как нам казалось), в Минске, занимал какие-то очень важные должности и стал академиком, а затем и Министром сельского хозяйства. Это было что-то непостижимое и манящее. Односельчане, не скрывая, завидовали нашей семье, но одновременно, как и мы, гордились своим земляком. Когда он изредка заглядывал к нам, радости не было предела. А мы, дети, с придыханием смотрели и слушали своего знаменитого дядю, а еще хотелось незаметно дотронуться до его блестящей служебной голубой «Волги». К дяде приходили односельчане с различными просьбами, и помню, как он всех радушно привечал и никому ни в чем не отказывал.

В старших классах и даже после школы какого-то определенного выбора того, кем быть, у меня еще не сложилось. Было только ощущение, что я должен добиться чего-то существенного, не прозябать и не остаться малозначимым. Но чего хочу, сам не знал. После 8-го класса поступил в Гомельский машиностроительный техникум, но через два месяца понял, что это не мое. Меня с трудом отпустили, когда я приехал с мамой. Пошел в 9-й класс, хотя в школу пришлось ходить за 7 км. После окончания 10 классов поступил в Минск в Белорусский институт механизации сельского хозяйства на инженерный факультет, но также через два-три месяца пропала всякая охота там учиться. Перевелся на заочное отделение, вернулся в родную деревню. Приняли на работу в местную 8-летнюю школу. Школа также не привлекала, хотелось чего-то иного. Поехал в Гомель, попробовал специальность рабочего на промышленном предприятии, затем рабочего на предприятии пищевой промышленности.

Так в поисках прошло два года. Надо было идти в армию в десантные войска. Но перед этим сделал еще одну попытку учебы (я окончил школу в 16 лет и благо до службы в армии у меня оставалось около двух лет). Поступил по примеру старшего брата в Белорусскую сельскохозяйственную академию. Однако не на агрономический факультет, куда привел меня брат, а неожиданно на экономический, совершенно незнакомый. Выбор был сделан случайно, тут же, во время подачи документов, и было это уже в последний день за два часа до окончания приема.

Как потом понял, это и стало моим призванием. Учился увлеченно и ответственно. Нравилось все – сам городок Горки, масштаб академии, мой факультет, преподаватели, которые с душой относились к своей профессии. Во всем старался быть не хуже других, знать больше. Проявлял активность, это не оставалось незамеченным. Участвовал в олимпиадах по философии, экономике, управлению и другим дисциплинам. Мои способности стали быстро раскрываться. Годы студенческой жизни пролетели быстро, и я об этом жалел. Здесь появился у меня большой друг, в семье которого принимали меня как сына. Была попытка остаться в академии после ее окончания, но это оказалось невозможным, кафедры были переполнены. Пришлось поехать на работу по специальности.

Устремился в свой совхоз Ботвиново, но вакантные места были заняты. Мне дали открепление. Поехал по окрестности искать работу самостоятельно. Так после трех-четырех попыток попал в Славгородский район Могилёвской области, где мне радушно предложили должность главного экономиста в пригородном экономически крепком колхозе. Но творческая деятельность манила. Поэтому через год поступил на заочное отделение в аспирантуру в Минске в Белорусский научно-исследовательский институт экономики и организации сельского хозяйства, а еще через полтора года упросил руководство колхоза и района (в то время надо было согласие первого секретаря райкома партии, я уже состоял кандидатом в члены КПСС) отпустить меня на учебу в очную аспирантуру. Хотя уезжал из хозяйства с тяжелым сердцем. Привык, работа главного экономиста нравилась, и ко мне относились с большим уважением. До сих пор с благодарностью вспоминаю колхоз, который дал мне немалый практический опыт для последующей научной деятельности. Да и сейчас меня помнят и чтят в деревне.

Завершая ответ на вопрос, скажу, что к карьере ученого, как видно, пришлось идти сложным путем.

Поиск своего места в жизни занял немалое время, были терзания.

И даже когда учился в аспирантуре, не мог помыслить, что когда-то стану академиком. Было лишь повышенное желание трудиться, сделать что-то полезное. А также стремление не останавливаться на достигнутом. Хотелось работать и работать, а результаты, которые появлялись (статьи, разработки и др.), хотя и радовали, но не обольщали. Не хочу считать себя трудоголиком, но было (и до сих пор остается) желание двигаться вперед – что-то совершать, получать то, чего нет у других, что-то изучать, постигать новое, изобретать свое, быть впереди. Хотя в силу скромности своего характера афишировать получаемые успехи не стремился. Не любил выпячивать достоинства. Внешне старался быть, как все, и только сам себе задавал новые задачи. Сказывался какой-то внутренний стержень – не демонстрировать преимущества, чтобы каким-то образом не помешать. Главное для меня было – работать. Не считаться со временем, затратами и силами. Материальная выгода не являлась основным стимулом. Пытался не заострять внимания на упущенных возможностях. А они были. Можно было быстро получить и хорошую должность, и квартиру. Взял себе за правило – не опережать события, не добиваться успехов любой ценой, вести себя спокойно в любых условиях, но не терять время.

Все шло и приходило само собой, даже как-то неожиданно. В этом есть что-то судьбоносное. Встречалось немало и соблазнов, когда я мог свернуть с пути. Были и критические моменты на грани жизни, но что-то меня оберегало.

После были защиты кандидатской и докторской диссертаций (кстати, докторскую пришлось писать дважды: до развала Советского Союза это было исследование хозрасчета и хозрасчетных отношений, а в новых условиях – обоснование рыночного хозяйственного механизма), получение званий профессора, члена-корреспондента и академика (кстати, также двойные: первоначально – в Академии аграрных наук Республики Беларусь, а с ее присоединением – в Национальной академии наук Беларуси), избрание академиком (действительным членом) рядом зарубежных академий.

Можно к этому добавить, что кроме классической научной карьеры с соответствующими степенями и званиями, никаких других крупных наград и премий у меня почти нет. Никогда к этому не стремился и, если были подобные предложения, отказывался. Считал и продолжаю считать, что для ученого это не главное, более важно – иметь научное признание. Правда, у меня есть звание «Заслуженный деятель науки Республики Беларусь», Почетные грамоты Совета Министров Республики Беларусь и ряд ведомственных наград.

Но основное – то, что я смог за все эти годы сформировать крупную научную школу, а также прочную теоретическую, методологическую и научно-практическую базу по устойчивому и эффективному развитию экономики агропромышленного комплекса в новейших условиях. И опубликовать немалое количество научных и научно-популярных работ общим числом более 1000, из которых около 40 – монографии и книги.

А еще что у меня в активе? Это большое внедрение научных разработок. Мной и под моим руководством разработаны и приняты для использования практически все концепции и стратегии развития агропромышленного комплекса в новых условиях (более 10), а также основные программы организации сельского хозяйства, начиная с 1994 г., среди которых крупнейшей является Государственная программа возрождения и развития села на 2005–2010 годы. Эти программные документы стали базовыми для комплексного научного обеспечения агропромышленного комплекса на различных этапах его развития, способствовали предотвращению деструктивных тенденций (разорения) в этой важнейшей сфере продуктового снабжения, а также становлению механизмов ее устойчивого поступательного развития и роста. Современное эффективное сельское хозяйство – это и мой успех.

А каково лично для меня быть академиком и доктором наук? Да никак. Я этого просто почти не ощущаю и не замечаю. Остаюсь по-прежнему тружеником и таким же, как многие ученые, – доступным, организованным, внимательным, требовательным и нацеленным на будущее.

Что касается прорывного момента в научной карьере, то не знаю, что именно назвать прорывом. Какого-то одного яркого события или момента не припомню. Зато была череда пусть не судьбоносных, но заметных событий, которые в той или иной мере влияли на карьеру и жизнь. Например, учеба в аспирантуре после колхозной практики, защита кандидатской диссертации в Латвийской сельскохозяйственной академии (у нас в Беларуси не было в то время совета по защите), после чего стал причислять себя к кругу ученых, поступление в докторантуру в Москве во Всесоюзный (теперь – Всероссийский) институт экономики сельского хозяйства.

Хочу упомянуть, что в Советском Союзе в 1988 г. было решено восстановить докторантуру после ее длительного отсутствия. Стояла задача поднять уровень научного обеспечения народного хозяйства и привлечь молодежь. Я попал во второй прием. Всего было зачислено три докторанта (и это на огромную страну!) – по одному от Украины, России и я, третий, от Беларуси. Я был бесконечно счастлив, что мне это удалось. Затем была защита докторской диссертации в Москве. Параллельно старался делать публикации. До сих пор помню, как первую свою статью – небольшой информационный листок размером 0,23 условно-печатных листа, так и первую монографию по новому качеству аграрного хозяйственного механизма, которые я с нетерпением ждал. Надо сказать, что тогда публиковаться было непросто. Наблюдалась немалая конкуренция, а официальных издательств и изданий было крайне недостаточно. К тому же надо было пройти строгую экспертизу. Однако я стремился всеми силами публиковать свои результаты, знал, что только так можно получить признание.

Впоследствии были многие публикации, а также научные степени и звания, должности и избрания. Все это имело, конечно, значение, но воспринималось как само собой разумеющееся. Хотя за звание члена-корреспондента и академика пришлось немало побороться. В этом и состоит особенность научной карьеры.

Труд и результативность – основные мои научные критерии. Никогда и ничего основательно не планировал. Полагал, что планы в науке неуместны, жизнь всегда повернет по-своему. Все должно приходить в результате непрерывного труда. Как в философии, когда накопленное количество приобретает новое качество. Поэтому, когда порой происходили сбои в моей научной карьере, старался воспринимать все спокойно. Концентрировал усилия и снова напряженно трудился над новыми задачами. По головам не лез и ни на кого не рассчитывал. Только на себя, а вернее, на свою возможность напряженно трудиться. Стремился впитывать все, как губка, постигать даже непостижимое. Отсюда у меня было много сторонних увлечений: коллекционирование популярных книг и модных аксессуаров; посещение театров, концертов и кино; постижение некоторых тайн человеческой сущности.

Видимо, это была такая особенность деревенского парня, который оказался в большом городе с огромным количеством возможностей. Хотелось все быстрее наверстать и продемонстрировать свои способности – не худшие, чем у городских сверстников.

Однако несмотря на все многолетние успехи и достижения, по настоящему состоявшимся ученым я стал считать себя только к 60 годам. Совершенно не опасаюсь об этом сказать, потому что именно к этому возрасту накопленный потенциал позволил мне уже иметь взвешенное и сравнительно объективное мнение по любым вопросам и науки, и человеческого общества (не прибегая к сверке с мнениями других и не корректируя свою позицию исходя из установок любых авторитетов). И это я считаю крупнейшим достижением моей жизни и карьеры, когда я стал примером для многих, а мой опыт востребованным, когда к моим рассуждениям и умозаключениям прислушиваются, считают их взвешенными и целесообразными. В этой связи пришел к выводу также о бесполезности советов, рекомендаций и наставлений. Они, как правило, всегда отвергаются. Каждый человек сам должен разобраться в своей жизни. Тем более избегаю всяких споров и дискуссий, ведь они настраивают на воинственность и враждебность. А ученый должен располагать. Для этого надо уметь рассуждать, анализировать, сравнивать и убеждать.

Момент научной зрелости наступает у каждого. Для этого, полагаю, мало защитить кандидатскую и докторскую диссертации, стать профессором. Надо накопить такой потенциал, чтобы он, как «Википедия», позволял давать исчерпывающий ответ на любой вопрос. Ведь не секрет, что до момента научной зрелости каждому приходится постоянно корректировать свою точку зрения в соответствии с мнением и авторитетом других. Даже имея необходимые научные степени и звания, еще нельзя сказать, что ученый созрел как личность. Особенно если человек бесконечно мечется в поисках истины и не может сосредоточиться на чем-то одном, сформулировать генеральную линию поведения. Да, ошибаться можно в любом возрасте. И менять взгляды также. Но лучше остаться со своим твердым убеждением и мнением (даже если оно кажется кому-то ошибочным), чем непрерывно исповедовать идеи других.

Большое видится на расстоянии. Только с исчезновением Советского Союза и по прошествии более трех десятков лет мы по-настоящему стали осознавать роль и уровень советской науки и то, что имели, а также масштаб утраты. Тогда же это казалось само собой разумеющимся.

В Советском Союзе наука была первейшим приоритетом – создавались и открывались научно-исследовательские институты, шла массовая подготовка научных кадров, происходило формирование научных школ, разворачивались программы научных исследований в различных сферах, выделялись достаточные объемы бюджетного финансирования, практически, под потребности науки (приборы, оборудование и пр.). Создавались крупные наукоемкие объекты, в результате чего страна лидировала в мире по ряду стратегических направлений – в космосе, индустрии, военном комплексе, атомной промышленности, точном приборостроении и других отраслях. Советский Союз был примером организации науки и взаимодействия ученых и практиков при решении первейших задач страны.

По аналогии с Советским Союзом выстраивались академии наук и научно-исследовательские институты в целом ряде других государств. Так, мы в Беларуси до сих пор базируемся на научном потенциале, созданном в Советском Союзе. Правда, время сильно поменялось. Изменилась и вся система организации науки – от формирования программ научных исследований и их финансирования до подготовки научных кадров и внедрения результатов исследований. Сейчас основная ставка сделана на зарабатыва-емость средств, усиление хозрасчетных начал, повышение окупаемости вложений, практическую ориентацию фундаментальных исследований, быстрое прохождение процесса от изобретения до внедрения. В этом, безусловно, есть свои достоинства.

Но так рассуждать я могу уже сейчас, с вершины большой научной карьеры, когда видно и известно многое. А тогда, во времена Советского Союза, я был обыкновенным аспирантом, младшим и старшим научным сотрудником. Развал Советского Союза воспринимал, как, видимо, большинство, с надеждой на лучшее будущее независимой Беларуси. Нам казалось, что после развала в одночасье у нас все будет лучше и мы будем жить и процветать в своей суверенной стране с помощью западных стран, которые, кстати, и развалили Великую Советскую Страну.

Но уже в первые годы независимости пришло отрезвление. Мы внезапно оказались наедине со своими проблемами – в экономике, обществе, политике и науке. И никто не спешил на помощь. Разорение экономики, падение и отсутствие зарплаты, голые полки в магазинах, голодный народ, требующий элементарных условий, отсутствие финансирования, уход ученых из сферы науки, беспросветность и отсутствие видимых перспектив. Такова суровая реальность развала Советского Союза.

Сейчас молодежь даже не представляет, что так было и так может быть снова в том случае, если мы не убережем свои новые достижения, к которым шли все эти три последних десятилетия и преодолели массу трудностей и невзгод. Поистине, надо беречь то, что есть, и созидать дальше, не считаясь с усилиями. Никто ничего бесплатно не даст, если сам не заработаешь. А разрушишь – не вернешь.

Что для меня лично дал Советский Союз? Многое! Я познал счастье иметь безоблачное босоногое детство, трудиться со своими родителями и односельчанами на благо своего дома и Родины; счастье учиться в замечательной школе, где учителя были для нас, как родители; счастье быть октябренком, пионером и комсомольцем, когда нам вкладывали лучшие человеческие качества дружбы, взаимопомощи, ответственности и порядочности; счастье учиться в старейшем в стране вузе с большими традициями и получить высшее образование экономиста – организатора сельскохозяйственного производства – благороднейшей отрасли на земле (кстати, из моей деревни высшее образование в то время могли иметь лишь единицы); счастье работать главным экономистом крепкого колхоза, где все специалисты болели за общее дело и были как одна семья, и в связи с этим получить большую практику на всю оставшуюся жизнь (здесь же я вступил в ряды КПСС, о чем никогда не жалел); счастье поступить и учиться в аспирантуре хорошо известного и сильного научно-исследовательского института, куда попасть было не так просто (а в Институте ряд лет возглавлял большую комсомольскую организацию); наконец, счастье поступить в докторантуру и учиться в знаменитом Всесоюзном научно-исследовательском институте экономики сельского хозяйства, куда из огромной страны отбирали совершенно немногих. Правда, заканчивать докторантуру пришлось уже в другой стране – в Российской Федерации, в 1991 г., когда Советский Союз распался на суверенные республики и я значился уже как иностранец из Республики Беларусь.

Учитывая сказанное, я с глубокой благодарностью отношусь к моему периоду жизни в Советском Союзе и полагаю, что не только путевку, а весь багаж общечеловеческих ценностей и профессиональных знаний я получил в этой Великой Стране. А то, что это была Великая Держава не стоит даже доказывать. Советский Союз был реальным воплощением мечтаний прогрессивных деятелей за всю историю существования человечества. Это была страна беспредельных возможностей для каждого и крупнейших достижений во всех сферах за неимоверно короткое историческое время, в том числе в науке – от космоса до Земли. Советский Союз лидировал, задавал тон, к нему тянулись, но одновременно и ненавидели враги. И сделали все, чтобы уничтожить это лучшее творение самоотверженных людей, стремящихся создать самую прогрессивную в мире страну для простых людей.

Говорю это искренне, от всей души, без натяжки. Хотя в момент крушения тогда не понимал, как и все, что происходит и что нас может ждать.

Есть разные периоды научной политики в Республике Беларусь. Сразу после развала Советского Союза, например, был период выживания. Союзные программы и финансирование исчезли, внутриреспубликанские возможности и ресурсы значительно сократились, а некогда мощная и многоотраслевая наука оказалась ни с чем. Науку покидали способные сотрудники, закрывались программы и лаборатории, все было пущено на самотек. Хотя научная жизнь теплилась в надежде на будущее. Ученые требовали справедливого отношения, понимания, участия, но власть была глуха, потому что такое же положение разрухи и безысходности наблюдалось во всех сферах. Оставалась только надежда на лучшее. Многие надеялись на возврат старой системы, но опытные понимали, что это невозможно, когда вся экономика находится в глубоком развале, останавливались целые отрасли и валообразующие предприятия.

Приходится констатировать, что наука за эти годы потеряла более половины своего лучшего потенциала и эти потери сказались на всем последующем развитии как самой науки, так и всей суверенной Беларуси.

Следующий период развития отечественной науки можно связать со сменой политического устройства новой независимой страны. Был избран молодой Президент, на которого в одночасье свалились все невзгоды разрушенной в предыдущий период экономики. Надо отдать должное прозорливости вновь избранного Главы государства, который несмотря на свою молодость и противоречивые рекомендации многочисленных советчиков (точнее – разрушителей экономики и страны), не пошел на поводу деструктивных советов, а принял радикальное решение о сохранении и поддержании своей отечественной науки. Встретился с учеными (и такие встречи впредь стали постоянными), изучил ситуацию, понял важность науки, в том числе ее бедственное состояние, и перевел систему науки на программно-целевой принцип организации, формирования, финансирования и оценки результативности. Это было спасением и предотвратило дальнейшую деградацию, а возможно, и окончательное уничтожение (что и происходило тогда в ряде стран постсоветского и постсоциалистического содружества). Наука стала становится на ноги, снова показывать свои неплохие результаты, коллективы обрели надежду и стабильность.