Текст книги "Нас тревожат другие дали. Выпуск 3"

Нас тревожат другие дали

© Интернациональный Союз писателей, 2024

Предисловие

Тревожиться о далях, никому неведомых, дано не всем. Только творцам. Тем, кому тесно в предписанных рамках: дом – работа – отпуск. Тесно даже в далеко идущих, кем-то намеченных планах. Творцы создают свои, особые миры, углубляются в их историю, описывают их географию и открывают странные законы бытия.

А нам, читателям, остаётся только примерить на себя предложенные творцами реальности: иные времена, иные личности, иные события.

Представляем новый сборник произведений серии «Современники и классики» в рамках Московской литературной премии-биеннале – 2022–2024.

В разделе «Проза» ветеран военной службы, ветеран труда, награждённый медалями СССР и России, автор книг о сибирской авиации Александр Петрухин представляет фантастическую быль «Временная дыра Дьявола».

Марина Ганфайтер, писатель и журналист из Донецка, пишет повести и рассказы о том, что происходит на её глазах, о страшной реальности бесконечной войны, о людях, продолжающих жить и верить в победу. В этом сборнике Марина Ганфайтер предлагает читателям главу из повести «Мы ждали восемь долгих лет», а также рассказы «Расстрелянная Терема» и «Чёрно-серая зебра войны».

Краснодарская писательница и поэтесса Наталья Альтаир знакомит читателей с фрагментом своего романа-фэнтези «У ангела должны быть крылья». Это сложная и глубокая проза, где реальное и ирреальное идут бок о бок, вступают в борьбу и пытаются найти выход из тупика.

События на грани реальности представлены и в рассказе писателя и художника Ольги Романовой «Перевозчик». Читателей, несомненно, заинтересует глубокий философский подтекст прозы этого автора, которая была представлена и в прошлом выпуске сборника «Современники и классики».

Огромное удовольствие доставят читателю остро-ироничные рассказы-притчи писателя, поэта, переводчика Дарины Никоновой.

Поэзия представлена в сборнике циклами стихотворений Елены Северной, Ларисы Кондрашовой, Сергея Василькина. Поэты размышляют о любви и судьбе, о поисках своего жизненного пути во всех закоулках пространства и времени.

Несомненно, озадачит читателей работа лауреата литературных премий Ольги Грибановой «Ладонь на плече», которая представляет собой венок сонетов в прозе.

В разделе «Публицистика» читателей ждёт знакомство с книгой ветерана военной службы, писателя-публициста, поэта-песенника Михаила Анисимова «Профессия – военный следователь».

Раздел «Литературоведение» познакомит читателей со статьёй литературоведа и писателя Сергея Ефименко, автора серьёзного философского труда «Идеи и коды их воплощения» и художественной фантастической трилогии.

В этом же разделе читатели познакомятся с несколькими статьями литературоведа, писателя, лауреата Гран-при Московской литературной премии-биеннале в номинации «Публицистика» Ольги Грибановой. Эти статьи посвящены одному из интереснейших произведений А. П. Чехова – повести «Дуэль».

Новых открытий и впечатлений, дорогие читатели!

Ольга Грибанова,

продюсер проекта «Современники и классики»,

писатель, литературовед, публицист

Проза

Александр Петрухин

Ветеран военной службы и ветеран труда. В СССР награждён двенадцатью, а в России более чем двадцатью медалями. После демобилизации отработал двадцать восемь лет. Общий подтверждённый трудовой стаж – более пятидесяти шести лет. В Новосибирске прожил более тридцати одного года. При издании книг об авиации в Новосибирске и Барнауле «История развития авиации в Сибири», «С мечтой о небе» и «В небе Алтая» авторы сочли возможным отметить вклад А. А. Петрухина в развитие авиации в Сибири.

Писать начал в 2004 году. Рассказы публиковались в периодической печати. В 2021 году издана книга «…Счастлив тем, что я дышал и жил». В августе 2023-го эта же книга вышла вторым изданием.

 
Люблю читать на первом снеге
Скупые заячьи следы.
Смотри: здесь был он на ночлеге,
Тут уходил он от беды.
 

Кленовский (Крачковский) Д. И. След жизни // Вернуться в Россию – стихами. 200 поэтов эмиграции: антология. М., 1995. С. 247

Всё началось с собаки Альмы, так когда-то назвал её местный охотник-профессионал Антон Фёдорович, хороший друг Николая Ивановича. Года два назад он, выбирая её из семи щенков, знал, что суки более послушны и привязаны к хозяину, обладают острым чутьём и менее упрямы, чем особи мужского пола. Из всех щенят именно она одна-единственная не упала с берёзовой чурки, куда он их поочерёдно водружал. И она, став взрослой, оправдала его надежды. Альма бежала легко, иногда проваливаясь в снег и принюхиваясь к морозному воздуху, да и ни один след, который попадался на снегу, она не пропускала.

Николай родился в этой, казалось, богом забытой деревушке Макурино Юргинского района, ныне Кемеровской области. Она была основана в XIX веке переселенцами из европейской части Российской империи по фамилии Макурины. Приютившись на стыке трёх областей: Кемеровской, Новосибирской и Томской, – когда-то она стояла на Сибирском тракте в глубокой тайге, а сейчас – на краю её. Ближний лес со стороны городов был выпилен, сожжён, выкорчеван.

Хлеб тоже сеять надо было где-то. Поэтому тайга осталась за естественной преградой – таёжной речкой Малой Чёрной – левым притоком Томи. Граница Томской и Кемеровской областей проходит по реке Большой Чёрной, а Малая Чёрная делит Макурино на две части, и до границы с Томской областью всего семь, а с Новосибирской – восемь километров. Речки названы Чёрными из-за тёмной воды, особенно Большая Чёрная, так как они берут начало из торфяных болот и протекают по болотистой местности. К северу и северозападу от деревни, в междуречье рек Оби и Томи, расположен огромный лесной массив, богатый зверьём, птицами, кедровыми орехами, грибами, чёрной и красной смородиной, малиной, жимолостью, брусникой, черемшой, черникой и клюквой. В этой богатейшей местности, далеко от центральных дорог, «глухоманной деревне таёжной», и началась его осмысленная жизнь.

Окончив семь классов, Николай уехал в Томск и получил специальность токаря по металлу. По распределению попал работать на один из объектов города Томска-7, или пятого почтового; ныне это Северск – самый большой закрытый город Росатома, построенный в тайге, на берегу Томи. Там же получил высшее образование, стал физиком-ядерщиком и сейчас работал в одном из томских закрытых институтов. Он каждый год в январе брал отпуск на две недели, приезжал на малую родину на семь-десять дней и уходил с ружьём в тайгу, как когда-то подростком, промышлять белку. Даже с годами эту тягу он не смог победить. С Антоном Фёдоровичем была давняя договорённость о ружье, собаке и зимовье, которое находилось примерно в тридцати-сорока километрах от деревни, на берегу таёжной речки Таволжанки, недалеко от озера Кирек.

До вечера он хотел добежать до избушки, где можно было отогреться и отдохнуть. Там всегда есть замороженные пельмени, хлеб, соль, в печурку уже наложены дрова с берестой под ними. Только чиркнуть спичкой – и затрещит огонь, побежит по бересте, коптя чёрным дымом. Немного погодя начнёт оттаивать так называемый куржак, и с потолка закапает весенняя капель.

А пока он пересёк речку, засыпанную снегом вровень с берегами, Большую Чёрную, левый приток Томи, как раз в том месте, где когда-то располагался четвёртый Сиблаг НКВД, основным занятием которого была заготовка леса. Николай ещё пацаном не раз выбегал из дома посмотреть на тянувшийся через деревню обоз с брёвнами, которые доставлялись на ближайшую железнодорожную станцию. По бокам обоза, верхом на лошадях, с автоматами на груди, в овчинных полушубках, в ватниках и валенках, ехали охранники. А на санях, поверх брёвен, иногда на клочке сена, сидели по одному люди, одетые все одинаково. На головах шапки-ушанки, на ногах валенки, в чёрных фуфайках, второе название которых – телогрейки. Именно в них после войны поднималась советская страна. Из послевоенной разрухи вырастали новые города, создаваемые советскими людьми, одетыми в телогрейки.

Выходя из леса на болотину, ударил из озорства лыжной палкой по стволу небольшой ёлки – снег с веток ухнул в сугроб, а ветви, освободившись от непосильного груза, почти лежавшие на снегу, вскинулись вверх и, как будто благодарили, с достоинством закивали.

После Большой Чёрной до бывшего леспромхоза «Ларино» тянулось болото с чахлым кустарником и редко попадающимися сухими берёзками. Летом можно пройти через него только с местным проводником, так как повсюду булькает трясина, а сейчас была ровная, белая, искрящаяся от лунного света равнина. От ветра снег здесь лежал плотный, как фирн в горах. Альма бежала слева, далеко впереди, то и дело поднимая и поворачивая к нему голову. Николай, чуть оглянувшись назад, на юго-восток, посмотрел вправо, туда, где должно показаться солнце, но увидел, что в небе ещё висит Венера, а правее от неё сверкает яркая звезда Сириус, поэтому успокоился: ещё успеет зайти в урочище по пути к зимовью и поискать белку, чтобы завтра утром, когда она активна, уже наверняка идти к этому месту. Надо помочь Антону Фёдоровичу выполнить план по сдаче пушнины по договору и оправдать патронташ, который висит на поясе, набитый в основном патронами с дробью пятого и шестого калибра.

Альму он знал, она из той редкой породы лаек, которая работает по белке и «низом», и «верхом», то есть и нюхом, и слухом. Слух её иногда поражал Николая. Белку она слышала метров за сто пятьдесят. В здешней тайге прошлым летом был урожай кедрового ореха, поэтому зверёк сейчас в основном держится наверху. Вся надежда на Альму. Да и морозов больших не обещали, при которых запах быстро вымерзает. Февраль ещё не наступил, ветров не должно быть – самое время промышлять белку. На всякий случай он взял с собой несколько патронов с картечью и пулями: тайга есть тайга, здесь всё может случиться. В котомке – недельный запас хлеба и замороженных пельменей, рассчитанный на двоих, смена одежды. Если он не съест чего-то, оставит на зимовье. В тайге так принято, его так учил отец, а отца – дед. В отсутствие хозяина кто-нибудь мог зайти, заблудившись и обессилев, вот тогда всё это спасёт кому-то жизнь: и дрова, уложенные в печурку, и спички, и топор, и всё остальное.

 
Холодный ветер, резкий и упорный,
Кидает нас, и тяжело грести;
Но не могу я взоров отвести
От бурных волн, от их пучины чёрной.
 

Иван Алексеевич Бунин «Северное море»

Когда он посмотрел в сторону Альмы, её там не было. Несколько секунд назад она была, а теперь нет. Он всмотрелся в белое покрывало до рези в глазах и позвал:

– Альма! Ко мне!

Но она, как это бывало обычно, не прибежала к нему тотчас, только на том месте, где она исчезла, он увидел какое-то белое пятно. Так как луна ещё светила, белое пятно издалека казалось бледным, как будто лёгкий пар от дыхания огромного существа или от промоины тёплой воды, но на болоте не должно быть берлоги медведя и тёплых ключей не предполагалось. Облако это чем-то его притягивало. Николай взял чуть левее и пошёл к нему. Навстречу ему подул лёгкий ветер, хотя на дуновение ветерка ничто не указывало. Облако стояло на месте, как будто было привязано к находившейся рядом сухостоине. Чем ближе он подходил к нему, тем больше чувствовал усиление встречного ветра, а в облаке увидел проскакивающие бледные короткие вспышки света. Когда он подошёл вплотную, еле-еле преодолевая сопротивление ветра, и носок одной лыжи воткнулся в облако, к своему удивлению, увидел, как он окрасился в голубой цвет. Оторопев, дёрнул лыжу назад, чуть повернувшись к облаку боком. Тут же оказался на два метра дальше от него, а лыжа была нормального цвета. Наклонившись вперёд, он медленно пошёл к облаку, осторожно передвигая лыжи и упираясь лыжной палкой. Ему очень помогал ворс меха козы, которым были подбиты лыжи, так как скользить назад, против ворса, они практически не могли, но если и скользили, то надо было для этого приложить большое усилие. Как ни был прикован его взгляд к облаку, боковым зрением он заметил, что луна стала бледнеть, а тьма вокруг него – сгущаться. В какой-то момент носок лыжи пересёк невидимую линию и моментально стал голубого цвета. Чем дальше он продвигал лыжу в облако, тем бо́льшую часть её охватывал голубой цвет. Существовала какая-то граница, невидимая и неосязаемая, после которой предметы виделись в другом цвете. Опираясь лыжной палкой справа, приподнял лыжу и вынес её за невидимую черту, где она приобрела свой нормальный цвет. Осторожно развернулся и пошёл по невидимому кольцу вокруг облака, сильно наклоняясь влево, против ветра. В какой-то момент для равновесия вытянул левую руку и инстинктивно её отдёрнул, увидев, что она тоже стала голубой, но при этом физические ощущения его не изменились. Он заметил, что рука окрасилась чуть ближе к центру облака. Сказалась привычка учёного-экспериментатора, он осторожно провёл лыжной палкой снизу вверх и по окрашиванию определил, что это невидимый купол. Николай медленно шёл вокруг него. Когда палка или лыжа попадали за невидимую черту, сразу становились голубого цвета. В голову пришла шальная мысль: а не выстрелить ли в облако? Но он тут же отказался от опасной затеи: вдруг там Альма, да и, как учёному, ему очень хотелось узнать, что это такое.

Почему-то в голове всплыли обрывки воспоминаний из старинных книг. На языке божественном голубой цвет означает воздух. Святой Дух, Божественная истина и Бог-творец всегда голубого цвета, и этот цвет – символ бессмертия, а это значит, человеческой физической смерти, цвет печали и траура. А в Китае и странах Востока это цвет мёртвых. Но, по Гёте, голубое – это тончайшая мгла, за которой всегда следует что-то тёмное. «Вот так-то, Николай Иванович, будь осторожен», – мысленно предостерёг он сам себя.

Николай, сделав круг, решил войти внутрь купола. Осторожно шагнул влево – голова и часть правой ноги остались нормального цвета. Ещё шаг – и он чуть не упал вперёд, ветер исчез, его здесь не было, а от гнетущей тишины он как будто оглох. Постоял, прислушался: тишина не была абсолютной, откуда-то слышались лёгкое потрескивание и шорох, как будто где-то сыпался песок.

Николай был не из робкого десятка, ему приходилось встречаться в здешней тайге один на один с лосем, который мог ударом копыта размозжить череп хозяину тайги. Сняв ружьё, он хотел перезарядить его пулями, подумал, что стрелять всё равно не будет, но всё-таки взвёл курки и двинулся потихоньку к облаку, которое слегка пульсировало в центре купола, как будто делало через равные промежутки времени вдох и выдох. Облако оказалось непрозрачным, через его муть ничего не было видно. Он необдуманно попытался ткнуть его ружьём, держа палец на спусковом крючке, и ему показалось на какую-то долю секунды, что облако прогнулось, но тут же ружьё моментально исчезло в нём, успев выстрелить. Пока он был в ступоре, облако начало расширяться, и Николай инстинктивно стал отступать и упёрся в стену купола, которая его не выпускала. А облако медленно подползало к нему. Он бросился вдоль стены и заметил, что облако расширялось только с той стороны, где он находился. Скользнул на противоположную сторону, и облако медленно поползло к нему. Что делать? Снял рюкзак и бросил в облако – он тут же исчез. Приглядевшись, заметил, что облако начало отступать.

Ощупывая невидимые стены и потолок, он подумал: надо выбираться. Препятствие действительно было в форме купола. Николай вытащил из чехла охотничий нож, который был сделан кузнецом Антону Фёдоровичу в колхозной кузнице из стали диска какой-то пилы, массивный и острый. Попытался рукояткой разбить то, чего не видел. После каждого удара рука с ножом внезапно останавливалась без всякого звука в том месте, где проходила стена предполагаемого купола. А что, если сделать подкоп под стеной? Снять лыжи – пара пустяков, они никогда не были привязаны к валенкам. При охоте в любую секунду могла возникнуть необходимость от них освободиться. Антон Фёдорович рассказывал ему, как однажды на него с дерева сзади прыгнула рысь. За долю секунды он это понял, прыгнул рядом с лыжами в глубокий снег, и это спасло ему жизнь. Николай, также спрыгнув с лыж, провалился глубоко в снег и начал разгребать его руками, но стена была и под снегом. Опять влез на лыжи и вдел носки валенок в петли креплений. Ему послышался лай Альмы, как будто издалека. Затаив дыхание прислушался. Лай собаки раздавался из облака. Он бросился к нему, как бы прокалывая его палкой, и почувствовал, что какая-то сила затягивает его в центр и вниз. Отпустил палку и в последнем рывке дёрнулся назад, но было поздно, его падение не замедлилось. Взмахнув руками, завалился набок, успев подумать: «Внизу трясина», и потерял сознание.

Очнулся он от тихого поскуливания Альмы, как будто она была рада его появлению, но не хотела будить. Открыл глаза, но ничего не увидел: вокруг было темно. Альма перестала скулить, приблизилась к нему и лизнула в лицо. Николай сел, опёршись на руку, и тут же наткнулся на ружьё, а рядом нащупал палку. Проверил патронташ – патроны были на месте. Провёл рукой вокруг себя. Как и предполагал, нашёл свой рюкзак, надел на плечи. Не поднимаясь, вытащил спички и чиркнул. Спичка вспыхнула и тут же погасла, но он успел заметить, что рядом с ним ничего и никого не было, кроме Альмы. Взял ружьё и палку, опираясь на них, поднялся, надел ремень ружья на плечо, тихо скомандовал:

– Альма, к ноге!

Почувствовал, как Альма с собачьей преданностью прижалась к нему. Николай взял палку под мышку и снова зажёг спичку, она горела ровно. Осторожно подняв огонёк над головой, вглядываясь в темноту, повернулся вокруг. Кругом были чёрные стены. Спичка догорела и обожгла пальцы. Он бросил её и зажёг ещё одну. Потом присел, разглядывая пол, коснулся его кончиками пальцев, палка выпала с глухим стуком из-под руки. Пол был чёрный, из материала, похожего на резину. На какой-то миг пламя спички качнулось вправо, как будто где-то открыли дверь, и появился сквозняк. Да и Альма моментально навострила уши. Кто знает, сколько ему ещё бродить в темноте, хватит спичек или нет? Снял ружьё и рюкзак, сев на пол, развязал его, вытащил сменную рубашку и бутылку с самогоном. Ножом отрезал полосу от низа рубашки, намотал на конец палки, закрепил, сделанный факел облил самогоном. Всё собрал опять в рюкзак и надел его на плечи. Переломив двустволку, вытащил стреляные патроны и зарядил ружьё: правый ствол – пулей, а левый – картечью. Он знал, что каждое новое ружьё Антон Фёдорович пристреливает. В результате этого было установлено, что из левого ствола данного ружья дробь и картечь ложатся кучнее, чем из правого. Подобрав палку, встал и водрузил ремень ружья на плечо, зажёг факел и поднял его над головой. Свет выхватил из тьмы стены и потолок. Справа он увидел проём и шагнул к нему. Он был прямоугольным, по бокам – пазы, скорее всего, там была выдвигающаяся дверь, открывание которой и стало причиной колебания огня спички.

Пошёл по коридору. Метров через пятьдесят коридор по дуге шёл в обход какого-то препятствия вправо, а затем снова выходил на прямую. Так он прошёл ещё метров тридцать, справа и слева иногда попадались ниши с дверями, но они были закрыты, открывались двери только прямо по коридору перед ним, а за ним бесшумно закрывались.

А современная трансперсональная психология считает, что на бессознательном уровне каждый человек имеет доступ к информации, накопленной человечеством за всю историю своего развития.

Дмитрук М. А. Исцеляет мысль // Подписная научно-популярная серия «Знак вопроса». № 4. Где искать здоровье? М., 1991

Впереди очередная дверь дрогнула, отъезжая вправо, и сразу же он ощутил упругий ветер, факел погас, но из расширяющегося проёма ударил яркий свет. Николай приостановился, потом медленно пошёл к ослепительному проёму двери. Перед выходом из коридора рукой заслонил глаза. Привыкнув к свету, понял, что он льётся сверху и из-за него не видно потолка. Перед ним открылся огромный длинный зал с рядами столов, на которых размещались, как ему показалось, корыта, а в них кто-то шевелился. Вдоль рядов ходили, а вернее, парили облака. Время от времени они зависали над корытами, и верхняя их часть наклонялась, закрывая корыто на две-три секунды, а затем плыли дальше.

«Ну что остановились? Проходите», – эти слова не прозвучали, а возникли в его голове, как будто вложенные в мозг.

– Куда? – по привычке спросил он.

«Идите по правой стороне зала», – снова в голове возникло понимание дальнейших действий.

Николай обогнул крайние столы и пошёл по широкому проходу. На стеллаже слева располагались зыбки, которые он принял за корыта, а в них лежали и спали маленькие страшилища, воскресшие доисторические чудовища с короткими передними лапами, заканчивающимися огромными когтями, с продолговатыми головами, как у крокодила, и длинными хвостами, которые свободно свисали со стеллажей. Некоторые хвосты шевелились, как шланги при большом давлении воды. И когда Николай проходил мимо, на него глядели маленькие злобные глазки, сжимались и разжимались огромные когти, дёргались к нему, как будто хотели схватить, разевая свои крокодильи пасти с огромными зубами. Альма перешла на правую сторону, чего прежде никогда не делала. Когда они встречали облако, оно, чтобы их пропустить, делалось плоским и зависало вдоль стеллажа. Одно облако наклонилось над шевелящимся динозавриком, а когда выпрямилось, тот мирно спал с закрытой пастью. Пройдя метров сто пятьдесят, он получил команду: «Поверните направо». Но там была стена, и вдруг она разошлась, образуя проём, и он вошёл в чёрный коридор. Сверху падал мягкий свет. Через несколько шагов справа открылась дверь. Комната оказалась огромной, да ещё правая стена её – прозрачной, и всё, что делалось в зале со стеллажами, было как на ладони.

«Прошу садиться», – прозвучало в голове Николая.

– Спасибо, – по привычке сказал он и посмотрел влево.

За огромным пультом со множеством дисплеев и сенсорных панелей в кресле сидело, вернее располагалось, полупрозрачное облако комплекции и формы человека. Присмотревшись, Николай даже увидел на нём белую одежду. Он тоже сел в кресло, предварительно сняв ружьё. Крутанувшись несколько раз туда-сюда, Альма, выбирая место, легла у его ног, время от времени проверяя, не поступит ли команда.

– Кто вы? – решился спросить Николай. – Что вы здесь делаете?

«Я постараюсь передать краткую информацию, но, зная ваш уровень образования и интеллект, могу сказать: вы многое поймёте из того, что я вложу в ваш мозг, а некоторая часть, возможно, вам будет не совсем доступна». – Всё это он не сказал, а действительно вложил в мозг Николаю, который окончательно поверил, что внеземной разум существует.

«Вы не боитесь, что я расскажу о вас и приведу сюда людей?» – пришло Николаю в голову.

«Нет, не боюсь. Зная землян, я думаю, вам никто не поверит, а если будете настаивать на том, что вы слышали и видели, вас примут за больного и поместят в психиатрическую клинику. К тому же завтра здесь нас не будет, и вообще ничего здесь не будет, что могло бы напоминать о нас. Все помещения, – он обвёл рукой вокруг себя, – будут заполнены торфом и грязью, как и было прежде. Эти стены, полы, потолки, стеллажи – всё сделано из торфа с добавлением полимерина того цвета, который нам нужен. Если сейчас поместить микробов, которые питаются полимерином, даже в одном месте, то в течение земных суток здесь останется только торф, как и прежде. А одних помещений здесь триста двадцать тысяч квадратных метров. Если бы не ваша собака, которая к нам попала случайно, прыгнула за каким-то мелким зверьком, вы бы не заметили наш забор воздуха, и собаку минут через пять мы бы выпустили. Дело в том, что нам необходимо один раз в двое земных суток, когда воздух самый чистый и плотный, а это у вас только утром бывает, закачивать его в хранилища и сжимать. А чтобы он поступал из верхних слоёв атмосферы, создаём на поверхности Земли купол, как вы его назвали, хотя это конус, и над ним – разряжение, направляя для этого поток воздуха от купола по поверхности земли. Эта операция обычно проходит в течение десяти минут, а сегодня, из-за вас, – более чем получаса. Воздух нужен тем, кого мы выращиваем. Я знаю, выстрел дуплетом произошёл случайно, и мы за это вас не виним, тем более что Квалдропикса, в которого выстрелило ваше ружьё, мы спасли.

У Николая в голове роились разные мысли, в основном с вопросами «зачем», «почему», «как», «откуда» и подобными. Тут же в его голову был вложен ответ.

«Ко мне можно обращаться Централис, – продолжал сидящий за пультом. – Мы прибыли с одной из планет звезды Дзета Змееносца. Эта звезда примерно в двадцать раз больше вашего Солнца и находится далеко, почти в тринадцати с половиной миллиардах световых лет. Те средства, на которых вы сейчас проникаете в ближний Космос, не годятся для таких перелётов. Да и наши технические средства не годились, пока мы не открыли время, не поняли его природу, не научились его и пространство сжимать, управлять гравитацией и проходить из одной Вселенной в другую за несколько земных дней вместо квинтиллионов лет. Мы пользуемся искривлением пространства и попадаем практически мгновенно из одной точки Вселенной в другую, отстоящую от неё на миллиарды световых лет. Искусственно создаём провал во времени, по-вашему – Временно́й провал Дьявола, или Временну́ю дыру Дьявола, «ныряем» туда и можем «вынырнуть»

в любом времени и в любом месте Вселенной. При этом надо только не попасть в опасные зоны – галактические ядра».

«В каком созвездии расположена ваша звезда?» – подумал Николай Иванович.

«Да, кстати, наше созвездие Змееносца перечёркивает все гороскопы на вашей планете, они неправильные, так как это созвездие тринадцатое, а ваши астрологи обманывают всех или добросовестно заблуждаются, деля небо на двенадцать созвездий, как и пять тысяч лет назад. Да-да, я знаю, вам это неинтересно. Вы хотите знать, зачем мы здесь? Наша цивилизация в своём развитии ушла далеко вперёд от вашей. Хотя всё относительно. Полтора миллиарда земных лет назад мы встали перед проблемой своего ценностного статуса, который был ограничен, и надо было искусственными средствами его усовершенствовать. У вас на Земле жил великий учёный Константин Эдуардович Циолковский. Зря не изучаете и не расшифровываете его архив, он опередил время примерно на двести миллионов лет, а в некоторых вопросах – на миллиард и больше. Его идеями давно пользуются цивилизации далёкого Космоса».

«Как? Какими идеями?»

«Имейте терпение, дальше вам будет всё понятно. Задолго до начала освоения вами Космоса он высказывал мысль, что в этом процессе необходимо менять биологическую природу человека коренным образом. Чтобы он стал совершенным существом и жил даже в Космосе без каких-либо индивидуальных защитных средств, например, скафандров. Мы сейчас как раз на этом этапе: можем находиться без всяких защитных средств долгое время в любой среде. А есть цивилизации, которые перемещаются по Вселенной без всяких технических средств передвижения, они на высшей ступени развития. Это сгустки энергии, и подпитываются они прямо из Космоса. Как бы вам объяснить, чтобы вы поняли? Это как шаровые молнии. Могут в любом месте создавать колонии. Наша цивилизация давно прошла, как у вас называют, компьютерную сингулярность, это…»

«Да, я знаю, – мысленно перебил Николай, – это точка во времени, с которой роботы начинают совершенствовать сами себя без чьей-либо помощи, и…»

«Совершенно верно. Ваши компьютеры подключены к Интернету Земли, а наши связаны постоянно с Интернетом Вселенной. Это так называемые “умные пояса” вокруг каждой планеты, где есть или была разумная жизнь, образованные из мыслей умерших и живущих людей. Мысли заполняют в нашем мире почти всё пространство. Они связаны друг с другом в единую Вселенскую память, интернет-сеть. Там находятся души умерших, которые при жизни человека аккумулируют в себе все его мысли. Когда оболочка человека умирает, душа её покидает со всеми накопленными мыслями и желаниями, как негативными, так и позитивными, перемещаясь в умный пояс. Делает квантовый скачок по туннелю, в конце которого виден яркий свет. При помощи квантовой физики и механики вам ещё предстоит многое открыть, а мы всё это уже прошли. Вот оттуда-то мы и узнаём обо всех открытиях ваших учёных. Так мы узнали, что на Земле уже ведутся эксперименты по временны́м провалам. С этим у нас ещё не всё гладко получается, поэтому мы здесь. А у вас развитие идёт семимильными шагами».