Текст книги "Капитанский класс. Невидимая сила, создающая известные мировые команды"

Сэм Уолкер
Капитанский класс: невидимая сила, создающая известные мировые команды

THE CAPTAIN CLASS © 2017 by Samuel Walker

© Качалов А.А., перевод на русский язык, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Посвящается Джеку Л. Уокеру-младшему

«Мое эго требует успеха моей команды – ради меня самого»

Билл Расселл

Пролог

Когда я впервые шагнул в зазеркалье, оказавшись в святая святых профессиональной спортивной команды, ее раздевалке, мне было всего двадцать пять. В задний карман моих брюк цвета хаки, в которых я ходил по колледжу, был втиснут блокнот, а на шее болталось удостоверение представителя прессы. Если я выглядел так, будто понятия не имел, куда сейчас попаду, то именно потому, что я и в самом деле этого не знал. Судьба распорядилась так, что эта раздевалка принадлежала «Чикаго Буллз» Майкла Джордана.

За время, минувшее с того мартовского вечера 1995 года, мне довелось воочию понаблюдать за тем, как «Пэтриотс» Тома Брэйди выигрывают свой первый Супербоул, и пообщаться с командой «Барселоны», на всех парах мчавшейся к европейскому футбольному титулу. Я видел, как велогонщики штурмуют гору Ванту во время Тур де Франс. Меня даже обливали шампанским по 49 долларов за бутылку во время празднований, устроенных «Нью-Йорк Янкиз» по случаю третьей подряд победы в мировой серии.

Для меня как для репортера все это выглядело и ощущалось так же волшебно, каким оно кажется, когда читаешь об этом. Всякое чемпионство сулило гарантию красивой игры и щедрого количества слов в очередном номере газеты, не говоря уже о шансе рассказать любому, кто готов был слушать, что да, я там был.

Однако за гламурным фасадом моей карьеры скрывалась одна проблема, неотступно преследовавшая меня все время. Каждый раз, когда я видел, как группа спортсменов, пребывающих в полной эйфории, получает свой заветный трофей, я непременно испытывал стойкое чувство, всегда меня удивлявшее. Чувство зависти.

На всем протяжении своей учебы в школе я каждое лето играл на второй базе в составе районной бейсбольной команды, носившей название «Бернс Парк Бомберс». По большей части в этой команде не было ничего примечательного. Мы прилично подавали, толково отбивали, а нашим тренером был молчаливый парень в огромных очках, проводивший тренировки с сигаретой в зубах. Как правило, мы побеждали в 50 % своих матчей и играли достаточно успешно, чтобы заслужить себе долгожданную поездку в Dairy Queen после игры.

Однако летом 1981 года что-то изменилось. Раззявы, которые раньше пускали мячи между ног, вдруг начали играть умно. Когда команда нуждалась в хитах, они внезапно материализовывались, а наши питчеры бросали ровно столько страйков, сколько нужно было, чтобы сохранять лидерство в счете. Казалось, что все мы разом избавились от оков наших 11-летних тел: мы парили над полем в благоговейном трепете, пока эти дети, подозрительно походившие на нас, необъяснимым образом превращались в великолепную команду.

Сезон мы завершили с результатом в 12 побед и 0 поражений.

Анализируя этот славный опыт много лет спустя, я осознал, что он навсегда изменил мои представления и ожидания. «Бомберс» дали мне возможность прочувствовать, каково это – играть в составе блестящей команды, – и этот факт перепрошил мой мозг, уверив его, что переживать то же ощущение снова и снова много раз подряд – его священное право, дарованное Господом. Однако с течением лет все яснее и мучительнее становилась мысль, что это не так. «Бомберс» образца 1981 года так и остались единственной чемпионской командой, за которую мне довелось сыграть.

По мере того как я начал писать о множестве различных видов спорта и регулярно десантироваться в лагеря лучших команд мира, чтобы осветить их жизнь изнутри, воспоминания о том лете стали закипать с новой силой. Чувства разочарования и страстного желания поселились в скромной комнатке где-то в чертогах моего разума. Если наши одержимости, движущие нами всю жизнь, и в самом деле произрастают из каких-то событий детства, кажущихся совершенно обыденными, то я полагаю, что моя одержимость родом из того лета – я жажду быть частью великой команды.

Находясь за кулисами в компании этих групп элитных спортсменов, я всегда внимательно и увлеченно за ними наблюдал. Изучал, как они разговаривают друг с другом, подмечал их характерные повторяющиеся движения и язык тела, был свидетелем их предматчевых ритуалов. Когда они делились со мной своими теориями о том, что же делало их совместную работу столь успешной, я старательно фиксировал их в своем блокноте. Независимо от того, в каком виде спорта я оказывался, я всегда слышал одни и те же объяснения от спортсменов – мы усердно тренируемся, играем друг за друга, никогда не сдаемся, у нас отличный тренер, мы всегда выпутываемся из сложных ситуаций. Но больше всего меня поразило сугубо деловое единообразие этих групп и то, как бесстрастно и невозмутимо их члены говорили о победах. Словно все они были частью машины, в которой каждый винтик и каждая шестеренка работали точно так, как и требовалось. «Ты делаешь свою работу, чтобы каждый вокруг тебя смог сделать свою», – сказал однажды Том Брэйди. «Тут нет никакого секрета».

В 2004 году я взял отпуск на работе, чтобы написать книгу об участии в самом суровом соревновании экспертов по фэнтези-бейсболу. Моя стратегия состояла в том, чтобы провести много дней и ночей в компании настоящих команд MLB, собирая инсайдерскую информацию о них. Клубом, за которым я следил наиболее пристально, был «Бостон Рэд Сокс».

У франшизы «Рэд Сокс» была длинная и славная история неудач и жестоких разочарований, начавшаяся еще в 1918 году, в году, когда этой команде в последний раз удалось выиграть Мировую серию. В тот момент, когда я встретил их на тренировке в феврале, я не обнаружил почти никаких признаков, что предстоявший сезон будет чем-то отличаться от многих предыдущих. Несмотря на небольшое количество звезд, состав команды был во многом собран из изгоев и неудачников – странно выглядевших завсегдатаев вечеринок с неопрятными бородами и нетрадиционным набором навыков, которые не оценили другие команды. Оказавшись с ними за кулисами, я обнаружил, что они искренние и веселые ребята, непредсказуемые и безнадежно недисциплинированные – такое резюме заслужило им прозвище «Идиоты».

Когда «Бостон» оказался в девяти с половиной играх позади своих заклятых врагов, династии «Нью-Йорк Янкиз», я ничуть не удивился. Я считал, что мое первое впечатление было безошибочным. «Рэд Сокс» ничем не напоминали мне ведущие команды, которых я знал. Они не были претендентами на чемпионство.

Однако в начале августа что-то изменилось. «Рэд Сокс» – прямо как та моя бейсбольная команда детства, – казалось, попали под действие магических чар. «Идиоты» начали играть уверенно и свирепо, не теряли хладнокровия под давлением и излучали такое единение и целеустремленность, каких я не видел у них весной. Вскарабкавшись вверх по таблице и прокравшись в плей-офф, «Рэд Сокс» встретились с «Янкиз» в чемпионской серии Американской лиги и поспешно проиграли первые три игры. Перед четвертой игрой серии букмекеры расценивали их шансы на выживание как 120 к 1. Они были в трех аутах от очередного поражения и вылета.

И все-таки «Рэд Сокс» не спасовали. Они не только отыгрались, выиграв четвертую игру в дополнительных иннингах, но и победили «Янкиз» еще трижды, совершив таким образом самый драматичный камбэк в истории бейсбола. За этим последовала Мировая серия, где они смели со своего пути «Сент-Луис Кардиналс», выиграв все четыре игры и не отдав ни одной.

Для бостонцев, переживших одну из самых суровых сухих серий в истории спорта, это чемпионство было сродни долгожданному освобождению. Три миллиона человек запрудили улицы города по случаю чемпионского парада. В спортивном мире даже пошли разговоры, что эти «Рэд Сокс» заслуживают места в сонме величайших команд всех времен.

Перед нами была команда, на которой все поставили крест в июле – и все же игрокам каким-то образом удалось собраться вместе, сформировав собой блестящее, несокрушимое единое целое. Я не назвал бы «Рэд Сокс» династией – им потребовалось еще три года, чтобы завоевать свой второй титул – но ни с того ни с сего их поразил «вирус», позволивший им заиграть так, как это делали все прочие великолепные команды, за которыми мне довелось наблюдать. Что я хотел узнать, но чего никак не мог постичь, так это причину, почему так произошло. Что дало такую искру?

Следующей весной я начал готовить аналитическую статью для The Wall Street Journal, которую надеялся озаглавить «Тайная жизнь элитных команд». Мой план был простым: я выведу объективную формулу определения десяти наиболее титулованных и успешных династий в спортивной истории, затем отслежу их выступления до того момента, когда они начинали становиться великими, чтобы понять, было ли у них хоть что-то общее. Быть может, все эти команды в какой-то момент нанимали тренера, вдохновившего их на успехи, или приглашали выдающегося игрока, или открывали инновационную стратегию.

Если эта статья так и не попала на страницы газеты, то не потому, что у меня иссяк интерес к теме. Напротив: чем глубже я копал, тем более сложным и всепоглощающим становился предмет моих исследований. Даже разрешение вопроса, что подразумевать под словом «команда», оказалось серьезным предприятием, потребовавшим от меня нескольких недель на подготовительную работу.

Сейчас, когда я печатаю это предложение, срок моей работы по все тому же направлению приближается уже к одиннадцати годам. Я оценил и исследовал достижения более чем двенадцати сотен команд со всего мира, выступавших в тридцати семи видах спорта начиная с 1880-х годов. Я перелопатил сотни книг, статей, документальных свидетельств, научных работ и статистических разборов. Я выслеживал своих субъектов для интервью по всему миру: в Окленде, Барселоне, Бостоне, Чикаго, Гаване, Лондоне, Лос-Анджелесе, Мадриде, Мельбурне, Монреале, Москве, Нью-Йорке, Париже, Перте, Рио-де-Жанейро и еще в десятке сонных деревушек и селений, затерянных между этими городами.

Когда я только начинал, я не рассчитывал прийти к какому-то одному явному выводу. Я полагал, что в «отпечатках пальцев» этих элитных отрядов будет много перекликающихся завитков и похожих бороздок, но не думал, что они будут идеально совпадать. В конечном счете я оказался шокирован, осознав, что у большинства выдающихся спортивных команд мира было не много общих характерных черт, двигавших их вперед, а лишь одна. И я совершенно не предполагал какая.

«Капитан Класс» – это кульминация целой жизни, проведенной за просмотром спорта, двух десятилетий, прожитых в орбите команд мирового уровня, и мое собственное затяжное исследование вопроса, что обеспечивает эффективность коллективных усилий, позволяющих превосходить соперников. Это не история триумфа одной команды, хотя на этих страницах упоминаются многие триумфы. Это не биография одной яркой звезды или тренера, хотя здесь будут обсуждаться многие легендарные фигуры. Несмотря на то что эта книга использует спорт в качестве основного источника материала, по сути своей она посвящена одной идее – идее простой, мощной и применимой во многих других областях, начиная от бизнеса и политики и заканчивая наукой и искусством.

Это идея о том, что самым важным ингредиентом команды, которой удается достичь исторического величия и удержаться на этой вершине, является личность игрока, ведущего ее за собой.

Часть I. Величие и его корни: Рождение команд-аномалий

Лондон, 1953 год.

В прохладный полдень буднего дня за месяц до Рождества на северо-западе Лондона собралась процессия футбольных болельщиков, двинувшаяся к вратам стадиона «Уэмбли» в спокойной, но решительной манере. Женщины были облачены в длинные дубленки и туфли на невысоких каблуках. Мужчины были в галстуках и пальто с поднятыми вверх воротниками, плоских кепках и мягких фетровых шляпах, наклоненных, как и полагалось по моде. У нескольких человек, пораньше выбравшихся из офисов, в руках были портфели.

У этих обладателей заветных билетов было полное право чувствовать себя уверенно. За предыдущие тридцать лет национальная сборная Англии по футболу, за которую они шли болеть, накопила безукоризненную статистику домашних матчей: 19 побед, 2 ничьи и 0 поражений. Вдобавок англичане в среднем забивали четыре гола при всего лишь одном у гостевых команд. Более того, за восемьдесят один год с тех пор, как Англия начала принимать у себя команды из-за пределов Британских островов, она не потерпела ни одного домашнего поражения. Единственное визуальное свидетельство того, что происходило около стадиона перед тем матчем, мне удалось найти лишь на любительской записи, сделанной кем-то на 8-миллиметровую пленку. Звука на ней не было, фокус был так себе, а длилось видео всего пятьдесят две секунды. Однако эта запись в удивительно ярких цветах показала последние мгновения существования старого мирового порядка, который вот-вот должен был рухнуть навсегда.

Афиша того дня предлагала зрителям выставочный матч, называемый также товарищеским – такие игры не имели отношения к отбору на чемпионат мира по футболу, проходившему каждый четыре года. Ожидалось, что соперник Англии окажет ей большее сопротивление, нежели большинство других команд. Этот соперник выковал себе боевую репутацию благодаря выигрышу золотой медали Олимпиады, прошедшей годом ранее, и беспроигрышной серии, насчитывавшей двадцать три матча, пусть даже и против относительно слабых команд. Лондонские газеты, никогда не отличавшиеся сдержанностью, нарекли ту игру «матчем столетия».

Основным недостатком такой подачи фактов была страна происхождения гостевой команды. Визитеры прибыли не из одной из традиционных футбольных империй. Они были родом из чертовой Венгрии.

В 1953 году Венгрию населяло около девяти миллионов человек – страна была примерно как четверть Англии. И двигалась она отнюдь не в сторону процветания. Премьер-министр и генеральный секретарь правящей партии, Матьяш Ракоши, и его планировщики-коммунисты захватили контроль надо всеми аспектами жизни людей. Они коллективизировали землю и принудили народные массы к ручному труду. Личные доходы населения, бывшие на две трети ниже среднеевропейского уровня до начала Второй мировой войны, упали еще на 20 % по сравнению с 1950 годом, по мере того как траты на военщину и «строительство социализма» активно опустошали казну. Условия жизни в стране приближались к первобытным: ванные комнаты были едва ли в 10 % домов, водопроводом располагали менее 20 % домохозяйств. Отопление осуществлялось главным образом при помощи дровяных и угольных печей.

Члены венгерской национальной сборной по футболу жили куда лучше большинства граждан, но едва ли они были изолированы от ядовитой политической конъюнктуры и вызванных ею лишений. Лучших игроков сборной призвали в армию во многом для того, чтобы отбить у них желание сбежать из страны. Сотрудники тайной полиции ездили вместе с ними на выездные матчи, чтобы отслеживать их деятельность за рубежом. Некоторые из них находились под подозрением за вынашивание «опасных» идей.

До той поры наивысшим достижением венгерской футбольной команды, помимо золота Олимпиады 1952 года, был выход в финал чемпионата мира 1938 года, в котором ее убедительно переиграла Италия. Но поскольку большинство ведущих профессиональных футболистов не участвовало в Олимпиаде, а многие лучшие сборные мира не приехали на ЧМ-1938, английская публика не воспринимала эти достижения всерьез. Нагулянный жирок в матчах с командами из близлежащих стран вроде Австрии, Болгарии и Албании еще не делал Венгрию достойным соперником.

Англичане полагали, что футбольному стилю, практикуемому на континенте, несмотря на его очарование, недоставало силы и грубой прямолинейности. Когда Англия играла дома и готовилась сойтись со своим оппонентом лицом к лицу, поражение было попросту невозможно, считали болельщики. Несмотря на увещевания лондонских газет, букмекеры тотализатора William Hill отвели венграм роль андердога, определив их шансы на победу поразительной цифрой в 500 к 1.

«Матч [должен был заканчиваться] 2:0, 3:0, 4:0, может, 5:1, это должно было быть уничтожение маленькой страны, только пришедшей в европейский футбол, – говорил Бобби Робсон, будущий тренер сборной Англии, посетивший тот матч как болельщик в 20-летнем возрасте. – Мы полагали, что растопчем эту команду. Англия на «Уэмбли» – это же всегда «Мы – мастера, они – ученики».

Английские игроки неторопливо вышли на поле в своих традиционных раздувающихся рубашках с белыми воротничками и рукавами, закатанными по локоть. Они выглядели царственно и расслабленно, словно все утро провели за подстриганием зеленых изгородей. В 1953 году Англия наконец снова начинала чувствовать себя самой собой. Послевоенная карточная система приказала долго жить. Молодая новая королева взошла на трон в июне. Исследователи из Кембриджа открыли структуру ДНК, а экспедиция первооткрывателей, организованная Королевским географическим обществом, покорила Эверест.

Венгерские игроки, выходившие на поле из туннеля, ведшего из раздевалок стадиона, отнюдь не представляли собой угрожающее зрелище. Заметно менее габаритные, нежели англичане, они были облачены в футболки цвета вишни, облегавшие их торсы так плотно, что игроки в них казались еще более щуплыми и малорослыми. Их трусы были короче английских вариантов, а низкие ботинки, вручную пошитые сапожником из Будапешта, больше походили на лоферы, нежели на настоящие футбольные бутсы. Номера на их спинах тоже стали поводом для смеха, как только оказалось, что они не соответствуют игровым позициям. Наблюдая за тем, как венгры выходят на поле, англичанин Билли Райт с усмешкой сказал своему партнеру по команде, что их оппоненты, мол, «даже форму нормальную не нашли».

Если венгерская форма, так поразившая английских болельщиков, стала затравкой для шутки, то ее кульминацией стал двадцатишестилетний капитан и лучший бомбардир команды Ференц Пушкаш. У Пушкаша, рост которого едва достигал 170 сантиметров, были толстые икры и мясистые бедра, тершиеся друг о друга во время ходьбы, отчего его шорты неловко вздымались в области промежности. Пушкаш всю карьеру боролся с лишним весом – в какой-то ее период его раздуло аж до 90 килограммов. Дома он был известен под прозвищем Öcsi (Братишка), англичане же называли его просто «маленький толстяк». Еще больше удивляло то, что в игре Пушкаша хватало изъянов. Он ненавидел бить по мячу головой и никогда не пытался научиться бить или даже обыгрывать правой ногой.

На первых кадрах английской телевизионной трансляции венгерские игроки заметно подрагивали от нервного волнения. Ожидая судейского свистка, они, казалось, были готовы выпрыгнуть из своих крохотных туфелек. Перед первым ударом по мячу в центральном круге Пушкаш сделал нечто странное. Он зачерпнул мяч с земли своей левой ногой и на глазах у игроков обеих команд несколько секунд почеканил его ступнями и коленями. И если жонглирование мячом было вполне привычным для венгерских футболистов способом настроиться на предстоящую игру, то для английских игроков подобное проявление мастерства было чем-то совершенно незнакомым. Этот эпизод стал первым проблеском того, что ждало всех впереди. «Сейчас мы наблюдаем демонстрацию контроля мяча, – говорил английский комментатор Кеннет Вольстенхольм, пока Пушкаш исполнял свои трюки. – Если мы увидим много чего-то подобного в игре, то я думаю, нам будет очень непросто сдержать этих непобедимых венгров».

Готовясь к просмотру той игры, я вспоминал слова одного футбольного историка, который сказал: чтобы наилучшим образом оценить то, что я собирался увидеть, мне стоит взять в руки секундомер. Поэтому в тот момент, когда арбитр дал свисток, я нажал на кнопку «старт».

Венгры начали игру, сделав четыре точных передачи подряд, одна из которых была симпатичным пасом пяткой, и продвинув мяч на всю глубину правого фланга англичан, – атаку прервал защитник, выбивший мяч за пределы поля. Я глянул на секундомер. Прошло двенадцать секунд. После пары вбрасываний из аута Венгрия перехватила мяч и вновь пошла вперед. Английские защитники во второй раз выбили мяч, но венгры, игравшие, казалось, в несколько более ускоренном темпе, возвратили его себе неподалеку от центра полузащиты. Истекло тридцать четыре секунды игры.

Венгерский форвард Нандор Хидегкути получил мяч и ринулся прямиком на ближайшего английского защитника Харри Джонстона. Не сбиваясь с шага, Хидегкути занес одну свою ногу, будто готовясь нанести удар, чем вынудил Джонстона подпрыгнуть в воздух и скорчиться в предчувствии контакта с мячом. Но Хидегкути ловко вернулся к прежнему ритму движения и просто проскользнул мимо него.

Традиционный уклад футбольной мысли предписывал Хидегкути не предпринимать попыток забить гол, поскольку он не был ударным форвардом команды. Если бы он играл свою роль точно по учебнику, как предпочли бы англичане, он должен был бы сканировать глазами поле в поисках возможности для передачи. Вместо этого он продолжал движение вперед, словно он и был форвардом.

В тот момент, когда мой секундомер отсчитал тридцать девять секунд, один из английских игроков, Джимми Дикинсон, получил наилучший шанс прервать эту атаку. Но Дикинсон отнюдь не выглядел как человек, у которого есть план. Он выглядел ошеломленным. Не сумев решить, что же ему делать – атаковать Хидегкути и пытаться отнять у него мяч или сосредоточиться на перехвате потенциальной передачи, – он просто замер на месте. Хидегкути же ворвался в штрафную и сразу оказался на ударной позиции. Спустя мгновение он забил сумасшедшим выстрелом в верхний левый угол.

Гил Меррик, английский вратарь, вяло прыгнул, но мяч уже влетел в сетку ворот. Когда Хидегкути взмыл в воздух, празднуя забитый мяч, я вновь нажал на кнопку секундомера. Венгрия забила гол неуязвимым англичанам спустя 43,2 секунды после начала игры.

Вольстенхольм, обычно флегматичный комментатор, на сей раз не смог сдержать своего изумления. «Это гол!» – прокричал он. За сим последовала тишина, затянувшаяся сначала на две секунды, потом три, потом пять. Находившиеся на поле английские защитники переглядывались с выражением отвращения на лице. «Подумать только», – произнес наконец Вольстенхольм. «Если это лишь намек на то, что нас ждет сегодня, то Англию ждут очень серьезные проблемы».

Окончательный счет того матча на «Уэмбли» был 6:3 в пользу Венгрии, что кажется не таким уж катастрофическим результатом, учитывая, что гости превзошли хозяев по ударам 35:5. После игры английские болельщики были настолько охвачены благоговейным страхом и восхищением от увиденного, что устроили венграм настоящую овацию и даже пришли на вокзал Виктория, чтобы понаблюдать, как гости садятся в свой поезд. Передовица издания Times следующим утром окрестила английское поражение «Азенкуром наоборот». Это был по всем меркам конец эпохи. Согласно данным английских букмекеров, победа Венгрии над Англией с коэффициентом 500 к 1 остается одной из самых маловероятных спортивных ставок, которые все же сыграли.

Когда англичане начали осмыслять произошедшее в матче, стало ясно, что все их умозаключения относительно венгров перед игрой были ошибочны. Если игроки казались до смешного маленькими и коренастыми, то лишь потому, что селекционеры сборной высоко ценили быстроту и расторопность. Их невысокие бутсы были разработаны такими специально, чтобы дать игрокам большую свободу движения в стороны. А перепутанные номера на их футболках были намеренно использованной хитростью, которая должна была заставить английских игроков гадать, кто на какой позиции играет. Это был совсем не футбол, а самая настоящая демонстрация продвинутой стратегической работы.

Тактика венгерской команды, какой бы поражающей воображение она ни была, разъясняла эту сенсацию лишь отчасти. В пасмурный день среды, на глазах у сотен тысяч враждебно настроенных зрителей, в матче, который смело мог претендовать на звание одного из важнейших в их жизнях, венгерские игроки одолели свои собственные тревогу и неуверенность. Перед лицом грубой мощи сильнейшей команды Англии, игроки которой были существенно крупнее, сильнее и опытнее, они смогли сыграть с изумительной грацией и изяществом. Любой атлет скажет вам, что первое, на что влияет нервное беспокойство, это контроль собственной моторики. Каждый пас становится в сотни раз труднее исполнить, когда в твоей кровеносной системе циркулирует галлон адреналина. Но венгры не сломались. Начиная с эпизода жонглирования Пушкашем мяча в центральном круге и заканчивая финальным свистком, они играли со смертоносной точностью.

Венграм не пришлось долго дожидаться шанса доказать, что их победа не была случайностью. Несколько месяцев спустя, уже в Будапеште, англичане получили возможность реабилитироваться за провал. Но в этот раз Венгрия размазала их со счетом 7:1.

Следующим летом, на чемпионате мира–1954 в Швейцарии, венгры продолжили свою серию, унизив сборную Западной Германии на групповой стадии турнира с не укладывающимся в голове счетом 8:3, а затем одолели могучих бразильцев 4:2 в матче, который многие футбольные аналитики называют одним из самых упорных матчей в истории.

Однако чемпионат мира не завершился так, как рассчитывали венгры. В финальном матче, получившемся во всех смыслах грязным, «золотая команда» упустила преимущество в два мяча и проиграла все тем же немцам, которых так убедительно била двумя неделями ранее. Впрочем, после того поражения венгры начали вторую беспроигрышную серию, растянувшуюся еще на полтора года. Всего же в период с июня 1950-го по февраль 1956 года эта команда провела в совокупности 53 матча, включая международные товарищеские игры, и проиграла за это время лишь дважды[1]1
  Многие историки не учитывают одно из этих поражений – в матче против Советского Союза, – так как подозревают, что команда уступила из политических соображений. (Прим. авт.)


[Закрыть]. Когда у английского игрока Стэнли Мэттьюза спрашивали о венграх, его ответы не оставляли сомнений об их месте в футбольной истории. «За ними было здорово наблюдать, такую тактику, как у них, мы не видели никогда прежде, – говорил он. – Они были лучшими из всех».

Любая команда, которой удается выйти на такой уровень доминирования в спорте, обязательно будет испытывать невероятные трудности, пытаясь на этом уровне удержаться. В отличие от мира бизнеса, где новые инновационные товары и технологии могут разрабатываться втайне от конкурентов, спорт не позволяет командам прятать от других свои находки. Они могут оттачивать их на тренировках, но обязательно должны показать их во время матчей в присутствии своих оппонентов, которые потом могут прокручивать пленку с записью их действий сколько угодно раз, пытаясь отыскать уязвимые места.

Более того, спортивные соревнования проходят в пределах поля, имеющего четко обозначенные границы, и часто они ограничены временными рамками. В такой стесненной обстановке повышенного давления исход соревнования может определяться разницей в долю секунды или отставанием не более чем в дюйм. Одна небольшая ошибка, совершенная одним-единственным человеком, может пустить по ветру целый час безукоризненной игры.

Учитывая, что разница между соперничающими сторонами столь мала, будет справедливым сказать, что любая команда, встречающаяся с сильнейшими оппонентами со всего мира и побеждающая в этих схватках, уже совершает нечто выдающееся. Но что тогда можно сказать о команде, которая выигрывает почти каждую игру, на которую выходит на протяжении шести лет подряд?

Говорим ли мы о внедрении паса вперед, пришедшего в футбол на уровне колледжей в 1906 году, или атакующем стиле регби, пионером которого на заре 1970-х стал валлиец Джон Доус, или о пасе Джо Монтаны на Дуайта Кларка в чемпионской игре NFC1982 года, приведшем к тачдауну, нам никуда не деться от давно уже ставших авторскими клише высказываний, что одна игра, один сезон, одна команда или одно некое событие стали катализатором, изменившим облик того или иного вида спорта навсегда. Но когда речь заходит о международном футболе, стоит признать, что такая искра трансформации действительно имела место. Талмудом этого вида спорта, священным писанием, навсегда изменившим ход его развития, стала зернистая видеозапись того матча, состоявшегося на «Уэмбли» в 1953-м. Умение венгров вскрывать свободные зоны, через которые они потом атаковали английскую оборону, окажет влияние на тактику каждой последующей великой футбольной династии: на бразильцев периода 1958–1970 годов, шотландскую команду «Селтик» времен 1960-х годов, голландскую династию 1970-х и умопомрачительную «Барселону» 2000-х годов.

До Венгрии футбольные команды считались набором индивидуалистов, действующих по специфическим инструкциям и выполняющих определенные вещи. Левый вингер должен был патрулировать бровку по левую руку, а задачей форварда, к примеру, была игра вперед с прицелом на ворота в любой ситуации – ни больше, ни меньше. Венгерская «золотая команда» разрушила эти представления. Она не уважала жесткость и прямолинейность конструкции. Она была текучей. Игроки менялись позициями и месторасположениями все время, в зависимости от обстоятельств игры.

Ни физические характеристики венгерских игроков, ни сама обстановка, царившая в их бедной, репрессированной стране, не давали и намека на то, что сборная станет великой, не говоря уже о том, что она будет лучше всякой другой команды и до, и после себя. Этих игроков отличал стиль игры, стиравший понятие о специализации, вынуждавший игроков подчинять свое эго общему делу и обеспечивавший великолепное качество игры даже у исполнителей, от которых этого никто не ждал. «Представьте лучшую команду, которую вы когда-либо видели, – говорил Джеки Сьюэлл, забивший один из трех голов Англии в том матче на «Уэмбли». – Венгерская команда будет так же хороша, если не лучше. Они были группой индивидов, не представлявших большого интереса по отдельности, но вместе они были могучи и творили магию. Они поразили не только нас. Они поразили всех».

В то время бытовало два романтических объяснения блестящих успехов Венгрии. Коммунистическое руководство страны виделось некоторыми свидетельством того, как централизованная система управления и контроля, смещающая акцент с личности в сторону коллективизма, способна завоевать – блестящая победа марксистской пропаганды. Тренер команды, стойкий приверженец партии по имени Густав Шебеш, называл игру команды социалистическим футболом. Оппоненты режима, тем временем, видели в нем проявление неукротимой изобретательности венгерского народа, выглядывающего из-под одеяла государственной тирании.