Текст книги "Капитанский класс. Невидимая сила, создающая известные мировые команды"

– один из первых уроков, которые мы постигаем в детстве, – уважение к авторитету. Мы наделяем наших родителей, наших учителей особыми качествами. Мы верим, что их задача – вылепить из нас личности. Спортивные болельщики проецируют такое же видение на тренеров. Общепринятая истина гласит, что тренер, а не спортсмены, соревнующиеся непосредственно на поле, является главной ведущей силой, стоящей за успехами команды. Следовательно, на элитном уровне тренер должен быть каким-то невероятным гением. Глядя на шестнадцать команд первого эшелона, можно сказать, что это совсем не так.

– при этом существуют тренеры, способные наколдовать немало магии. Они показывали свои способности перекраивать игру за счет тактических инноваций, выстраивали культуры, которые оказывались сильнее любой отдельно взятой личности или заставляли людей творить невообразимые вещи посредством словесного воздействия на них, а то и за счет своей воли. Однако эти тренеры достигали величайших успехов в спорте, только когда в их распоряжении оказывался игрок, служивший их рупором на поле. Второй половиной такого партнерства был капитан команды.

Часть II. Капитаны: 7 методов элитных лидеров

К осени 2010 года Билл Расселл не надевал баскетбольных кроссовок вот уже сорок один год. Он работал тренером в НБА, комментатором на ТВ, пробовал себя в роли писателя и оратора-мотиватора. Знаменитый своей несговорчивостью в прошлом, он немного расслабился и стал более открытым – соглашался перерезать ленточки на торжественных церемониях, подписывал автографы и вручал трофеи победителям – в общем, стал соглашаться на вещи, которые раньше с пренебрежением отверг бы. Он стал «серым кардиналом» баскетбола.

Однако лично для меня Расселл был по-прежнему «заморожен» в 1960-х, когда был центральной фигурой неразгаданной загадки. Даже по мере сбора мной доказательств в пользу теории о главенстве капитанов я никак не мог понять, как кто-то, кто столь рьяно восставал против общепринятых в своем виде спорта норм и питал столько презрения к публике, мог быть превосходным лидером.

В самом начале своего исследования я заметил одну вещь касательно Расселла и других капитанов первого эшелона – после завершения их карьер люди всегда повторяли одно и то же, просто в разных интерпретациях, а именно: «Такого, как он(а), больше никогда не будет». Поскольку эти капитаны не соответствовали нашим каноничным образам лидеров, их достижения рассматривались окружающими как лабораторная аномалия, повторить которую попросту невозможно. Я задался вопросом: если это действительно так, то что я могу узнать в процессе их изучения?

Той осенью Расселл дал интервью изданию The New York Times. Интервью было по приятному поводу: президент Барак Обама номинировал его на президентскую Медаль Свободы в знак признания как его спортивных достижений, так и многолетней поддержке борьбы за права человека. В статье вскользь упоминался один из самых загадочных эпизодов из прошлого Расселла – его отказ от участия в церемонии введения его в Зал славы баскетбола, состоявшейся в 1975 году. Зал славы, объяснял Расселл, является институтом чествования отдельных личностей. Расселл сказал, что отказался тогда потому, что хотел, чтобы его баскетбольную карьеру запомнили как олицетворение командной игры.

Насколько я мог судить, прежде Расселл ничего такого не говорил. Не слышал я чего-то подобного и от какого-либо другого спортсмена элитного уровня – особенно в Америке. Здесь, в месте рождения Голливуда, в стране суровых индивидуалистов, месте, где люди готовы спать на холодном тротуаре, чтобы только купить кроссовки от Майкла Джордана, большинство суперзвезд делает все, что в их силах, чтобы выделяться на общем фоне.

Внезапно элементы пазла противоречивой личности Расселла начали складываться в цельную картину. Он не набирал много очков, потому что команда и не требовала от него этого. Ему не было никакого дела до статистики и личных наград, и он был не против того, чтобы признание за успехи команды получали его партнеры. «Для меня контракты или деньги никогда не были главным, – сказал он однажды. – Я никогда не обращал внимания на титулы MVP или количество рекламных предложений, какое мне поступало. Важным было только количество выигранных нами титулов». Вместо этого Расселл посвятил себя защите и выполнению любой утомительной работы, какая только выпадала на его долю на площадке.

Мне пришло в голову, что радикально оборонительный, командно-ориентированный подход Расселла к баскетболу и его вспыльчивое поведение за пределами площадки, где он всегда спешил откреститься от признания своих заслуг, были на самом деле двумя сторонами одной монеты. Его сопротивление баскетбольным церемониям награждения было отказом универсального инстинкта как-то отделять личность от коллектива. Его стиль лидерства не имел ничего общего с внешним миром или тем, как его воспринимали в нем. Он был целиком и полностью сфокусирован на динамике внутриколлективных отношений. И до тех пор, пока «Селтикс» выигрывали титул за титулом, его не волновало, что его вклада не замечает никто.

Партнеры Расселла не считали, что у него сложный характер, не видели его отчужденным; для них он был скорее супергероем: простой, искренний, надежный. «Расселл был человеком с самым чемпионским резюме из всех, с кем мне доводилось работать вместе», – говорил его партнер по команде Том Хейнсон. «Он помог нам выиграть столько титулов, и мы так сильно в него верили, что в команде царил дух единения и веры друг в друга».

Я осознал, что Билл Расселл не был испорченным человеком, как подозревали некоторые из нас. Просто его стиль капитанства был настолько необычным, что никто не признавал его. Публика никогда не связывала его аномальные лидерские качества с аномальными успехами «Селтикс». Они рассматривались как отдельные, не связанные друг с другом вещи.

Да, эти капитаны первого эшелона выглядели как уникальные явления в контексте своих видов спорта. Они определенно не имели ничего общего с безупречными лидерами, образы которых сидят в нашем воображении. Однако, сопоставляя их биографии, я заметил кое-что еще: они здорово походили друг на друга.

Их манера поведения, взгляды и отношение к своей работе были до жути идентичными. Импульсивное, безрассудное и самоуничижительное поведение, которое они демонстрировали, на самом деле было частью их расчета на укрепление собственной команды. Их странные и, как кажется, неподходящие личные качества не шли во вред команде, а лишь делали их партнеров более эффективными на поле. В конце концов, эти мужчины и женщины отнюдь не были отклонением от нормы. Они были выходцами из забытого племени.

Всего же нашлось семь характерных черт, которые их объединяли.

Семь качеств элитных лидеров:

1. Чрезвычайное упрямство и концентрация на соревновательном процессе.

2. Агрессивная манера игры, проверяющая на прочность правила.

3. Готовность выполнять неблагодарную работу в тени других игроков.

4. Неброский, практичный и демократичный стиль коммуникации.

5. Лидер мотивирует других посредством собственных страстных невербальных выступлений.

6. Крепкие убеждения и смелость, необходимая, чтобы держаться особняком.

7. Несгибаемый контроль над эмоциями.

Во второй части книги «Капитан Класс» я буду изучать каждое из семи этих лидерских качеств на конкретных примерах того, как эти мужчины и женщины подходили к соревнованиям; как они бросали вызовы, вдохновляли и взаимодействовали со своими партнерами; и как они добивались контроля над собственными эмоциями. По пути я опишу кое-какие научные исследования, которые помогут объяснить, почему именно эти черты могли позволить им добиться результатов первого эшелона.

Глава 5. Они никогда не останавливаются: упрямство и его второстепенные преимущества

Барселона, 2000 год.

За несколько минут до стартового свистка спецподразделения полиции, облаченные в угрожающего вида черные шлемы, заняли позиции у всех четырех углов поля, взяв дубинки на изготовку. Стоявший за боковой линией в своей белой футболке Луиш Фигу потянулся к кожаному шнурку на шее, на котором висел амулет cornicello в виде рога – его надевают, чтобы отогнать от себя проклятие сглаза. Перед тем как трусцой выбежать на поле в начале матча, он склонил голову и поцеловал талисман.

Стоял сырой прохладный октябрьский вечер, и сотни тысяч человек под завязку заполнила барселонский «Камп Ноу», самый большой стадион Европы, чтобы увидеть игру Фигу. Не будет преувеличением сказать, что абсолютное большинство этих людей слало ему самые лютые проклятия. Когда он появился в их поле зрения, болельщики исторгли ужасающий многоголосый рокот, засвистели и стали кричать ему: «Шлюха!», размахивая самодельными баннерами, на которых были нацарапаны слова вроде «предатель», «лжец» и «Иуда».

Присоединившись к своим партнерам в середине поля, Фигу игриво заткнул уши пальцами, а потом, с усталой полуулыбкой на устах, поднял над головой руки и помахал обеими ладонями публике, надеясь, что этой небольшой благодарности будет достаточно. Он ошибался. Шум лишь усилился, и рой самых разных предметов полетел над головами полицейского спецназа – монетки, бутылки, телефоны, даже велосипедная цепь. Углы рта Фигу опали. Всякий раз, когда он бросал взгляд на трибуны, болельщики показывали ему средние пальцы. Фигу еще не понял масштабов своего поступка. Со стороны он начал выглядеть нервно.

Тремя месяцами ранее, летом 2000 года, Фигу, высокий, темноволосый и невероятно притягательный внешне вингер, считавшийся одним из лучших игроков мира, принял болезненное решение. «Барселона» вступила в черную полосу и решилась на смену менеджеров. После пяти сезонов выступлений на «Камп Ноу» Фигу стал заглядываться на другие клубы. Он попросил своего агента начать изучать трансферный рынок.

Эпоха международных суперзвезд-наемников или, другими словами, эпоха «галактикос», в футболе еще не наступила. От игроков калибра Фигу ждали, что они будут декларировать свою преданность одной профессиональной команде и оставаться в ее составе долгие годы; никто не ждал от них беготни по клубам. Несмотря на то что в недалеком будущем «Барселона» пожнет колоссальные плоды взрывного роста футбольного бизнеса, тогда ее гордые болельщики все еще рассматривали игру как некий племенной обряд. И узы, связывающие игрока с клубом, были узами на всю жизнь. Хотя Фигу родился в Португалии и начал свою карьеру в Лиссабоне, для болельщиков он стал соотечественником. Они были уверены, что «Барселона» завладела его душой.

Когда Фигу объявил, что уходит, его слова стали для болельщиков отрезвляющим ударом. Но подробности перехода сделали эту ситуацию несоизмеримо хуже. Фигу не уезжал искать счастья на берегах Англии или Италии. Он заключил 60-миллионную трансферную сделку по переходу в «Реал Мадрид».

В 1939 году, когда правление фашистского диктатора Испании Франсиско Франко только начиналось, болельщики «Барселоны», клуба из политически радикального и свободомыслящего региона Каталония, стали рассматривать «Реал Мадрид» как начисто лишенный добродетелей клуб правящих «мадриленьос», а свой собственный видеть праведной командой сопротивления. Политический разлад был той призмой, через которую все остальное в Испании принимало форму сектантской войны. Ненависть к чужакам могла быть просто поразительной, а регулярные встречи между двумя футбольными клубами – эпизоды продолжающегося и по сей день сериала под названием Эль Класико – по своему накалу не уступали ни одному другому принципиальному противостоянию в мире спорта. Горстка игроков выступала за обе команды, но никто из них не был суперзвездой, тем более будущим обладателем столь желанного Золотого мяча. Фигу же был и тем и другим. Тот матч пасмурным октябрьским вечером стал его первой поездкой в Барселону во вражеской форме.

Поскольку ранее подобных прецедентов не было, никто не знал, чего ожидать. В течение недели, предшествовавшей игре, испанская пресса жгла костер ненависти. Издание Sport опубликовало постер, на котором лицо Фигу было наложено на банкноту, а над ним было начертано слово pesetero (хапуга). Не только стадион «Барселоны» был заполнен до отказа: десять миллионов испанцев, примерно четверть населения всей страны, смотрели игру по телевидению. Вариант, при котором болельщики «Барселоны» могут сжечь стадион в случае поражения, не казался таким уж невероятным.

Даже в обычных обстоятельствах против Фигу было тяжело играть. Высокий, сильный и исключительно быстрый, наделенный безупречным чувством мяча, он атаковал ворота соперников так, что остановить его было практически невозможно. Новый менеджер «Барселоны», Лоренсо Серра Феррер, знал, что у Фигу будут моменты в игре, но его гол, независимо от итогов матча, стал бы для команды настоящим унижением.

За несколько дней до матча Феррер решил назначить Фигу персонального опекуна – это был достаточно редкий для футбола ход. От этого игрока ждали, что он «привяжет» себя к Фигу: будет блокировать его, вступать в отбор и пытаться украсть у него мяч при любой возможности, даже если это будет означать потерю позиции. Но у Феррера была одна проблема: среди основных защитников команды он не мог найти никого, кто подходил бы для этой работы в условиях такого давления. Долгими днями Феррер и его штаб размышляли и дискутировали. Пресса предлагала голландского правого защитника Микаэля Райцигера – он был самым скоростным латералем команды и играл на этой позиции чаще всех. Но утром в день матча, когда Феррер объявил о своем решении, опекуном Фигу стал не Райцигер. Тренер выбрал непроверенного в боях двадцатитрехлетнего футболиста по имени Карлес Пуйоль.

Болельщики «Барселоны» слабо знали Пуйоля. Шел всего лишь второй его сезон во взрослой команде, и он не был основным защитником, а уж тем более звездой. Самой заметной чертой его образа была не игра, а прическа – густая грива, доходившая до плеч и развевавшаяся во время бега по полю. Сочетание его кудрявых локонов, четко очерченных бровей и выпуклых черт лица выделяло Пуйоля на фоне его аккуратно стриженных красавцев-партнеров. Он походил на выходца из доисторического племени, собравшегося идти на охоту.

Годом ранее, когда путь в стартовый состав Пуйолю был закрыт, тогдашний менеджер «Барселоны», Луи ван Гаал, устроил сделку по его продаже в скромную «Малагу». Единственной причиной, по которой Пуйоль не ушел в эту команду, стал его собственный отказ. Клуб позволил ему остаться, но по-прежнему толком не понимал, что с ним делать. Поиграв на левом краю обороны, он затем переместился в ее центр главным образом потому, что никто из окружающих не считал его достаточно скоростным для игры на фланге. Но даже для центрального защитника он был недостаточно высоким и не слишком умно распоряжался мячом. Чтобы закрыть Фигу, этому сельскому парнишке из каталонских гор пришлось перебраться на правый фланг защиты, где соперник вынуждал его все делать «назад».

Было у Пуйоля будущее в «Барселоне» или нет, этого Феррер не знал, но зато точно знал, что у парня отменная реакция. Сезоном ранее он противостоял Фигу на тренировках, и, несмотря на то что португалец все же превосходил его, унижением это было назвать нельзя. А еще у Пуйоля было одно преимущество – он был отчаянно неравнодушен. Пуйоль вырос в крошечном городке под названием Ла-Побла-де-Сегур и с детства боготворил «Барселону». Каждый раз, когда команда проигрывала, он плакал. Пожалуй, что из всех людей в клубе именно Пуйоль сильнее всех воспринял предательство Фигу как нечто личное. По меньшей мере, дело защиты чести «Барселоны» было доверено настоящему патриоту.

Когда игроки выходили на поле, атмосфера, царившая на «Камп Ноу», была, как никогда, напряженной. Пуйоль, его партнеры по команде и все остальные присутствовавшие на стадионе знали, что этот матч – один из тех моментов, когда решается судьба, пан или пропал.

Со стартовым свистком Карлес Пуйоль принялся гоняться за Луишем Фигу вперед-назад, с правого фланга на левый, словно его приковали к высокому португальцу. «Я следовал за ним всюду, – говорил Пуйоль. – Куда шел он, туда и я».

С первой же атаки «Реала» в матче Пуйоль начал проверять лояльность арбитра. На долю секунды он клал ладонь на плечо Фигу или заводил свою руку под руку португальца, стараясь лишить того равновесия. Всякий раз Фигу зло отмахивался от него, что давало Пуйолю основания требовать фола. В одной из первых их дуэлей Фигу получил мяч, а Пуйоль подобрался к нему сзади, схватил за бока и развернул на 180 градусов, сбив соперника с ритма. Судья простил защитника. На двадцать шестой минуте «Барселона» забила, поведя в счете 1:0. «План Феррера» начал давать плоды, но до конца игры было еще далеко.

В заключительные десять минут первого тайма Фигу получил мяч на половине «Барселоны», но Пуйоль выбил его у него из-под ног в чистейшем отборе. Потом, осознав, что Фигу может вновь добраться до мяча, Пуйоль вскочил на ноги и тут же упал животом на газон, оказавшись прямо под шипами бутс Фигу, и так преградил ему путь. После того как Пуйоль перехватил еще один пас, адресованный Фигу, и выбил мяч головой, во взгляде португальца мелькнуло отвращение.

Перед сороковой минутой в битве настал решающий момент. После подачи «Барселоны» с углового защитники «Реала» выбили мяч в свободную зону на левом фланге неподалеку от центра, где его караулил Фигу. Почувствовав, что ему выпал реальный шанс, Фигу бросился за мячом на полной скорости, опережая Пуйоля на несколько шагов. Учитывая скоростные качества Фигу, не было никаких сомнений, что он будет первым на мяче и попытается сразу убежать с ним дальше по полю в сторону слабо защищенных ворот «Барселоны». Такие рывки он превращал в голы сотни раз.

Пуйоль, тяжело дыша, с прилипшими к лицу локонами потных волос, бежал, понимая, что ни за что не угонится за Фигу в открытом поле. Учитывая, что Фигу опередил его на старте, он не успел бы и чисто выбить у него мяч. Его единственной надеждой было дождаться момента, когда Фигу возьмет паузу, чтобы обработать мяч, и в эту долю секунды повалить его наземь. В лучшем случае Пуйоль отделался бы желтой карточкой – предупреждение позволило бы ему продолжить игру. В худшем, если бы он ударил Фигу шипами или свалил слишком агрессивно, он мог бы получить красную и покинуть поле. В то мгновение, когда Фигу потянулся к мячу, Пуйоль оторвал свои ноги от земли. Болельщики затаили дыхание.

План Фигу заключался в том, чтобы прокинуть мяч себе вперед, а затем подпрыгнуть, чтобы избежать столкновения с подкатившимся Пуйолем. Но Пуйоль идеально просчитал момент для атаки. Он под прямым углом поймал правую бутсу Фигу, из-за чего нога португальца выбила мяч за боковую линию. Фигу катапультировался через подкатившееся под него тело Пуйоля, упал на газон, приземлившись на левое плечо, и беспомощно проскользил за пределы поля – сила инерции вытолкнула его до самого щита у кромки поля. На поле обрушился мусорный град, болельщики восторженно ревели. Фигу удрученно поднялся, и лавина оскорблений, летевших с трибун, накрыла его, «омыв» с головы до ног.

Пуйоль ни на секунду не остановился, чтобы позлорадствовать над соперником или насладиться плодами своей работы. Он вскочил и стал руками созывать своих партнеров к месту вбрасывания мяча из аута, его лицо не выражало никаких эмоций. В тот момент, когда судья потянулся к своему черному блокноту и карточкам, судьба «Барселоны», а вероятно, и судьба Пуйоля, повисли на волоске. Желтая означала спасение, красная – погибель. Судья достал желтую.

Минуту спустя «Реал Мадрид» заработал штрафной удар на трети поля «Барселоны», и Фигу отправился исполнять удар. Он запустил мяч изо всех сил, но, как только тот долетел до стенки из игроков «Барселоны», один из них подпрыгнул и заблокировал удар собственной головой – Пуйоль. Так, за время, меньшее, чем нужно на разогрев тарелки с овсянкой, косматый пещерный человек из Побла-де-Сегур стал в Барселоне притчей во языцех.

Во втором тайме досада и разочарование Фигу вылились наружу. На шестьдесят пятой минуте Пуйоль оказался между Фигу и мячом и, поставив корпус, начал пятиться назад до тех пор, пока Фигу опрокинулся навзничь. Встав и оправившись, Фигу разразился тирадой и ударил Пуйоля предплечьем по затылку. Этот поступок стоил Фигу желтой карточки и вызвал одну из самых оглушительных оваций вечера. «Барселона» забила свой второй гол на семьдесят девятой минуте, и сразу после этого небеса над стадионом разверзлись. Учитывая погодные условия, было ясно, что матч, по сути, завершен. За несколько минут до финального свистка Фигу, понурый и промокший насквозь, побежал за мячом к углу поля. Болельщики поднялись, как один, начали кричать, грозить ему пальцами и забрасывать поле разным хламом. Когда у его ног приземлились два наполненных водой шарика, Фигу остановился и отступил. Поражение было довершено.

На табло горел финальный счет матча: «Барселона» 2:0 «Реал Мадрид». Но истинное значение этого исхода табло не отображало. Иуда был нейтрализован.

Общаясь с журналистами после матча, Феррер сказал, что Пуйоль отыграл «на выдающемся уровне». Одна барселонская газета назвала Пуйоля «безупречным и неуступчивым», тогда как издание Marca похвалило его за то, что он весь матч «был тенью Фигу, превратив его роль в эпизодическую».

В послематчевом интервью Пуйоль собрал еще больше болельщицких симпатий, скромно принизив собственную роль в победе. Ему поручили работу, и он ее выполнил; нет никаких причин награждать его за это золотой звездой. «У меня была только одна цель – остановить его», – говорил Пуйоль.

Оглядываясь в прошлое, Пуйоль признавался, что день, когда он закрыл Фигу, стал днем, когда его имя узнали в Барселоне. Но для него это не имело никакого значения. «Мы выиграли, – сказал он, – а это самое важное».

В тот славный вечер 2000 года болельщики «Барселоны» даже не представляли, что их ждет впереди. Они не могли себе представить, чего в будущем достигнет их команда или кем станет Карлес Пуйоль.

Один из самых лестных комплиментов, который тренеры могут сделать спортсмену, – это описать его словом «упорный», сказать, что он никогда не останавливается. Не у каждой звезды есть это качество. У некоторых есть склонность «отдыхать» в некоторых матчах; другие же сдуваются в критических ситуациях. Однако среди капитанов первого эшелона это качество проявлялось много раз. Билл Расселл и «розыгрыш Коулмэна», выступление Бака Шелфорда в Нанте, уничтожение Пуйолем Луиша Фигу – лишь самые известные примеры, но была и масса других. К примеру, в 1952 году Морис Ришар из «Монреаль Канадиенс» покинул лед во время матча плей-офф по причине сотрясения и кровоточившего пореза на лбу, но возвратился в третьем периоде с замотанной бинтами раной. Ускользнув от трех защитников «Бостона», он затем забил победный гол в матче.

Другие капитаны первого эшелона были знамениты своей неустанной работой над физической формой и тщательной подготовкой. Во время одного из периодов своей карьеры Карла Овербек, самая подготовленная спортсменка американской футбольной сборной, провела на поле 3547 минут подряд, отыграв 63 матча без замен, а кубинка Мирейя Луис так усердно тренировала прыжки, что у нее треснула коленная чашечка. Доктора замерили угол разрыва – он составил тридцать градусов. Сразу после того как «Питтсбург Стилерс» выбрали Джека Ламберта на драфте НФЛ, он начал приходить в тренировочный комплекс команды, чтобы изучать там видео, – тренеры никогда прежде не видели ничего подобного от новичка. Ламберт наработал такие глубокие и изощренные познания о защите, что его тренеры решили перевести его на позицию миддл лайнбекера, где ему пришлось бы руководить обороной при розыгрышах и управляться с куда более габаритными внутренними лайнменами. Его партнер по команде лайнбекер Джек Хэм сказал, что под конец сезона «и забыл о том, что он новичок».

Если какой-то из лидеров команд первого эшелона лучше прочих олицетворяет собой такое качество, как упрямство, то этим лидером определенно должен быть Лоуренс Питер Берра, кэтчер «Нью-Йорк Янкиз».

В 1941 году Берра – более известный как Йоги – еще подростком пришел на просмотр к Брэнчу Рикки, генеральному менеджеру «Сент-Луис Кардиналс». На просмотре было много народу, и один местный парнишка по имени Джо Гараджола получил от команды контракт с подписным бонусом в размере пятисот долларов, тогда как Берре предложили наполовину меньший оклад, а бонуса не дали вовсе. «Я не думаю, что тебе светит стать бейсболистом большой лиги», – сказал ему тогда Рикки.

Этим все могло и кончиться, но Берра продолжал практиковаться – каждый день от рассвета и до заката – на пустырях возле дома. Несколько месяцев спустя, когда «Янкиз» предложили ему контракт, он дождался такого же бонуса в пятьсот долларов, какой получил Гараджола.

Когда Берра добрался до главных лиг в 1946 году, его будущее по-прежнему было туманным. При росте всего в пять футов семь дюймов Берра был таким плотным и сбитым, что его вес доходил до почти 190 фунтов, а из-за выдающейся груди ему приходилось носить рубашки 17-го размера. Он был лопоухим, выделялся грубыми чертами лица и густыми бровями. Он казался совершенно лишним в плеяде игроков «Янкиз», команды, ставшей самым гламурным брендом американского спорта благодаря подвигам Бэйба Рута и составу, полному кумиров женщин, таких как Лу Гериг, Томми Хенрич, Чарли Келлер и Джо ДиМаджо. Люди на трибунах, в газетах и даже в раздевалке команды встречали его появление закатыванием глаз, грубыми шутками и обезьяньими жестами. Спортивный журналист Джимми Кэннон однажды сравнил его с «самцом пингвина». Впоследствии руководство «Янкиз», опасавшееся, что Берру могут выдавить из бейсбола, приказало игрокам оставить его в покое.

Берра определенно умел обращаться с битой. В своем первом выходе на базу в составе «Янкиз» он выбил хоум-ран, а затем набрал восемь хитов за семь игр. Но, несмотря на свою искусную работу с битой, он все равно не мог отделаться от клоунского образа, и виной тому был его стиль замаха. Большинство хиттеров «Янкиз» пытались поддерживать дисциплину – дождаться, пока подача долетит до их ударной зоны, – но Берра отбивал мяч так, словно опаздывал на поезд. Когда он начинал отставать в счете, он замахивался при почти каждой подаче питчера, еще когда мяч находился на расстоянии швабры от его страйк-зоны. Партнеры по команде смеялись над ним за то, что он иногда отрывал ноги от земли, чтобы ударить по мячу, или размахивался битой, готовясь отбивать подачу, улетевшую в грязь.

Несмотря на то что люди потешались над его подходом к игре в стиле «замахнись на все подряд», в свой первый полноценный сезон в «Нью-Йорке» Берра отбивал с показателем в 0.280 и имел почти топовый показатель слаггинга в 0.464; страйк-ауты же случались с ним всего лишь двенадцать раз. Более того, за всю свою карьеру Берра имел процент страйк-аутов всего в 4,9 % от всех своих выходов «на биту», то есть примерно наполовину меньше среднего показателя своей эпохи. В сравнении же со средним бейсболистом MLB образца 2015 года у него случалось на 79 % меньше страйк-аутов. Вдобавок Берра стал одним из всего лишь десяти игроков в истории бейсбола, которым удавалось выбить тридцать или более хоум-ранов в сезоне, имея менее тридцати страйк-аутов.

Однако будущему Берры в команде угрожала одна вполне конкретная проблема: кэтчер из него был так себе. По ходу своего первого сезона Берра столь неудачно принимал решения на базе и демонстрировал столь слабую технику, что его усадили на скамейку. «Будучи кэтчером, – писал один репортер, – Берра только мешает питчерам».

В свой второй сезон он отыграл лишь половину игр команды, часто действуя в аутфилде. Питчеры «Янкиз» предпочитали работать с его сменщиком, а когда Берра все же играл, они не позволяли ему давать подсказки по подачам. И хотя «Янкиз» пробились в Мировую серию в 1947 году, «Бруклин Доджерс» унижали там Берру при каждой возможности, украв пять баз всего за три игры и вынудив «Янкиз» передвинуть его в аутфилд.

Во время весенних тренировок 1949 года менеджер «Янкиз» Кейси Стинджел решил отправить Берру «в школу». Он привел в команду Билла Дики – легендарного бывшего кэтчера и члена Зала славы, – чтобы тот научил Берру игре на этой позиции. Двое работали вместе часами: Дики оттачивал каждый аспект игры Берру от расположения и подсказок при подачах до техники броска. Дики без устали забрасывал его мячами с близкого расстояния, и Берра работал до тех пор, пока весь не покрывался грязью и потом.

В то же самое время трое питчеров-ветеранов «Янкиз» – Эдди Лопат, Вик Раши и Элли Рейнолдс – решили, что, если они хотят побеждать с командой, им тоже нужно как-то помочь Берре стать более толковым кэтчером. Питчеры, ставшие добрыми друзьями за пределами поля, даже окрестили свое наставничество «Проектом». Лопат, Васчи и Рейнолдс делились с Беррой всем, что познали за свои долгие карьеры в бейсболе. Берра был так сосредоточен на обучении, что вместе со своей женой Кармен переехал в один из пригородов Нью-Джерси, где проживали питчеры, чтобы продолжать беседы с ними и за обедом.

Прогресс Берры был настолько впечатляющим, что к 1950 году он считался уже не просто приличным кэтчером, а выдающимся – быстрым, ловким и умело блокирующим мячи. В том сезоне он вывел из игры 56 % игроков, предпринимавших попытки совершить кражу базы (средний показатель по лиге равнялся 49 %), а к 1958 году сумел провести 88 игр подряд, не совершив ни единой ошибки. Берра также стал одним из самых выносливых кэтчеров: он восемь раз возглавлял Американскую лигу по количеству проведенных игр и выходил на базу в каждом из двух матчей дабл-хэдеров целых 117 раз (современные кэтчеры не берутся повторить этот подвиг даже раз). В 1962 году, когда «Янкиз» проводили марафонскую игру против «Детройт Тайгерс», Берра, которому на тот момент было 37 лет, оставался в игре на протяжении всех двадцати двух иннингов.

От неуверенного начала карьеры Берра дошел до четырнадцати выигранных титулов лиги в составе «Янкиз» за девятнадцать сезонов и десяти титулов Мировой серии в совокупности – такого больше нет ни у одного игрока. Он установил рекорд среди кэтчеров по хоум-ранам и завоевал три звания MVP сезона. В Зал славы бейсбола его ввели в 1972 году.

Не должно удивлять, что Берра, как и любой другой атлет, добирающийся до таких высот в спорте, был необычайно целеустремленным. Но настойчивость, проявленная Беррой, Шелфордом, Пуйолем и другими капитанами команд первого эшелона, удивительна даже на элитном уровне.