Текст книги "Крылатая гвардия"

– Взводный, ты уж извини – у меня другого выхода нет! – Голос Юры-Леонида дрожал, а руки крепко сжимали оружие.

Не успел я ничего сообразить, как из-за высившейся скалистой гряды на Леонида бесшумно ринулась чья-то тень…

Все произошло за доли секунды. Я моментально оказался на берегу… Луна освещала неподвижное тело Юры-Леонида на гальке и фигуру сидящего перед ним на корточках Влада, поигрывающего отобранным револьвером. Ну прямо гравюра Дорэ…

– Успел, – мрачно произнес Влад. – Он тебя давно приговорил, взводный… Спасибо этой скале скажи! – Влад кивнул на каменистую гряду. – Впрочем, у него другого выхода действительно не было… Слушай, Петр, погуляй-ка полчасика подальше отсюда, мне с этим Леней побеседовать надо.

Ошарашенный до немоты, я сглотнул слюну и кивнул, потом выдавил хрипло:

– А он живой?

– Пока да.

…Когда я вернулся, Влад одиноко сидел на том самом камне, с которого полчаса назад спикировал на моего несостоявшегося убийцу.

– Присядь, Петр, – предложил он.

– Меня вообще-то Игорем звать, – отрекомендовался я. Этот «Петр» меня уже достал.

– Понятно… Леонида ты больше не увидишь.

– Уже закопал?!

– Да нет… Отпустил я его. Он уже на пути в аэропорт, наверное… То, что мне было нужно, он оставил, а большего от него и не надо. – Влад достал из внутреннего кармана небольшую, меньше пачки сигарет, коробочку. Такие игрушки мне были знакомы – портативный, надежный диктофон, способный работать на запись много часов. – И давай, Игорь, без лишних вопросов. Одно скажу тебе: сослуживец твой бывший – мразь редчайшая. За ним в России несколько трупов, в том числе женщина и ребенок… И не только уголовка. Поэтому он здесь и решил отсидеться. Тебя он приговорил, потому что ты его узнал, и он решил, что ты здесь из-за него. Однако ошибся немного, на самом деле я здесь по его душу. Залег на дно он глубоко, но я его и тут достал, как видишь. А после его «песен», – Влад убрал диктофон в карман, – он вообще не жилец. Бывшие хозяева теперь его из-под земли достанут. Да и я им подсоблю… Вот так, взводный. Ладно, пошли, а то хватятся нас… Меня Володей звать… Или Вороном. Обычно Вороном…

Такова легионерская жизнь. На следующее утро Леонида хватились, патрули прочесали окрестности, а через сутки о нем позабыли. Дезертирство из легиона вещь обычная. Ну не понравилось парню, ну не выдержал!

– Он тебя давно пас, – неожиданно продолжил Ворон на следующий день. – Еще во время драки хотел тебя заточкой ткнуть. Я потому и вмешался. Все подвалить к тебе норовил… А потом на немчуру и на чухну бы свалили…

Не ожидал я такого от гвардии ефрейтора Зайцева. Зато Влад-Володя, он же Ворон, мужик стоящий!

Через полторы недели Влад неудачно подвернул ногу на физзарядке и оказался в городской клинике. Не знаю, намеренно или нет. С тех пор я его больше не видел.

А сам я тоже с легионом досрочно распрощался. Даже до окончания курса молодого бойца не дотянул. Просто невтерпеж стало. Тем более что вместо разведывательного подразделения меня ждала перспектива оказаться в части, которую в России именуют стройбатом. Около четырех с половиной тысяч легионеров (а это почти половина всей численности!) занимается строительством – возводит дома, дороги, аэродромы. Даже в парашютно-десантном подразделении, куда попасть было весьма непросто, шансы у меня были невелики. Я пошел к начальству и сообщил им, что я офицер Российской армии и служить простым солдатом не желаю. К моему удивлению, никто не стал меня уговаривать или принуждать остаться. Даже выдали деньги на обратную дорогу.

В армии меня восстановили быстро. Впрочем, это и неудивительно. Шел конец 1994-го. Предстоящие боевые действия на территории Чеченской республики уже ни для кого не были секретом. Тем более для разведуправления воздушно-десантных войск. Мне даже не пришлось проявлять инициативы – позвонили мне домой, прямо из главкомата, и через три дня я уже находился на территории Дагестана в городе Буйнакске, где наша разведгруппа совместно с грушниками и разведчиками 116-й горнострелковой бригады уже вовсю разрабатывала предстоящие боевые операции.

Снайпер

Рита вспоминала Гуннара – он неподвижно лежит на кровати и не может даже приподнять голову… За какие грехи бог так наказал могучего, красивого парня, наивного и доброго, как ребенок? Его любили старики, дети и собаки. Он был потомственным цирковым гимнастом, и вся его жизнь прошла под куполом цирка.

Каким чудесным был день накануне: мотоцикл, длинные светлые волосы Гуннара ласкают ее лицо, залитое солнцем шоссе, летящее под колеса…

И море. В тот день они не вылезали из него до вечера, и Гуннар шутил, что в прошлой жизни он и она были рыбами, на худой конец – креветками. Он сказал, что впервые в жизни счастлив по-настоящему. А на следующий день во время тренировки он сорвался с трапеции.

– Он будет жить, – почти равнодушно, с каким-то чудовищным спокойствием говорила тогда Рите мать Гуннара, в прошлом известная цирковая артистка. – Но он никогда не сможет даже поднять голову… Уж лучше бы он сразу…

– Зачем вы так говорите?! А речь… Разговаривать он может?

– Да. Врачи обещали, что разговаривать он будет… Тебе я хочу сказать: лучше уходи сейчас. Не приходи к нему больше. Я сама все объясню Гуннару. Он сильный, он тебя любит и поймет. А ты… Ты все равно не сможешь с ним жить. Ты молодая, здоровая, красивая… Уходи, я прошу тебя. Так будет лучше и честнее.

И она ушла.

Сперва к местным профессорам, однако те лишь разводили руками. Затем в Москву. Встречалась с Валентином Дикулем, перенесшим аналогичную травму. Но выяснилось, что все не так просто… Правда, один шанс из ста был – в одной английской клинике делали сложнейшие операции по частичному восстановлению двигательной способности. Успеха никто не гарантировал, а стоила эта операция…

– У нас никогда не было таких денег, – покачала головой мать Гуннара. – Даже если мы продадим квартиру и все остальное, их все равно не хватит. К тому же результат непредсказуем – я консультировалась, в Европе всего два года назад стали делать такие операции.

– Я заработаю эти деньги!

– Как? Что ты умеешь делать? – У бывшей гимнастки дрогнули уголки губ. – Не говори глупостей…

И действительно, что она умела, большую часть свободного времени проводя в тире? Правда, она окончила фармацевтический техникум…

– Девушка, вы интересовались высокооплачиваемой работой? – услышала она через пару недель в телефонной трубке заветный вопрос. – Вам следует послезавтра взять билет до Калининграда, там вас встретят…

В Калининграде она познакомилась с человеком, которого называли Кельтом. Он занимался вербовкой добровольцев в «горячие точки» и имел на этом неплохой бизнес. Так она оказалась в Чечне, о которой так не любила теперь вспоминать. А вот сейчас оказалась здесь.

Кто, в самом деле, обратит внимание на хрупкую светловолосую женщину? Правда, в руках у нее приличных размеров футляр…

«Девушка, это у вас контрабас? – Нет, гитара. – Вы даете концерты или поете у костра? – Только в узком кругу, для избранных. – И что же вы поете? – По обстоятельствам. – Ну например? – Окуджаву, кантри, свои сочинения. – О-о, как интересно. А мне споете? – С удовольствием, но как-нибудь в другой раз…» Такие вот примерно диалоги происходили иногда с праздношатающимися гражданами.

Угадать, что таилось в чреве гитары, по ее виду было невозможно – ее изготовили мастерски, на заказ. Правда, если взять ее в руки, ощущалась необычная тяжесть. Но Рита никому не позволяла притрагиваться к инструменту.

Лес привычен ей с детства. Волосы были спрятаны под косынку-бандану защитного цвета. Камуфляж, резиновые сапоги – теперь она была неузнаваема…

…Кто он такой, в сущности, этот Кляров? Торгаш. Ему все равно, кому сбыть оружие – что чеченам, что прибалтам. Вот она никогда бы не стала продавать оружие, чтобы потом стреляли в своих!

Но к делу… Снять этого дятла несложно, главное – успеть уйти.

И она успела. Вечером жесткий, прочный футляр с гитарой (тоже сделанный на заказ) был сдан в камеру хранения, откуда его должен забрать посыльный, приданный Рите в помощь господином Клименко. Сама же Рита спокойно отправилась на станцию. На ней снова был легкий белый плащ, а светлые короткие волосы аккуратно уложены, она присела на скамейку – спешить было некуда… И задремала на вечернем солнце, ожидая на скамейке прибытия поезда.

Побег в стиле прикладного двоеборья
(Игорь Зимин)

Минаев оказался пунктуальным мерзавцем – вернулся ровно через полчаса. Татуированного парня забрали из камеры минут за десять до его возвращения.

– Чем займемся, Зимин? – вежливо осведомился Минаев. За его спиной стояли двое мощных мордоворотов в штатском, поэтому держался майор уверенно.

– Все, Минаев, – махнул рукой я. – Из твоего капкана не вырваться, сдаюсь.

– Разумно. Что ж, каждый может оказаться в плену, ничего позорного в этом нет… – Минаева потянуло на пространные рассуждения.

– Дело из прокуратуры заберешь?

– Вот ты как… Я подумаю, – покачал головой Минаев.

– Я привык говорить по существу! – Кажется, мне удалось взять инициативу в свои руки. – Мне сидеть за подброшенную тобой наркоту радости нет!

– Наглый ты мужик, Зимин, – вяло произнес майор. – Ну продолжай, я слушаю…

– Так вот, помогу я тебе девку найти… Но с прокуратурой вопрос надо будет утрясти.

– Ты, я смотрю, стал мыслить в нужном направлении. Это похвально… И что же, не жалко тебе теперь Татьяну Андреевну Степнову?

– Ха, жалко… Скажешь тоже. Чтобы я из-за какой-то шалавы срок мотал? Да и потом, вы же меня вообще пристрелить можете. Раз на меня наркоту навесили, то сделать из меня жмурика для вас без проблем…

– Правильно понимаешь. Можно даже прямо сейчас. – Тут Минаев улыбнулся.

– Ну вот! А я еще молодой, мне в жмуры рано. И с историей, которую мне выдала Татьяна, я поначалу просто не сориентировался, думал: так, бытовые разборки местного уровня. Я и познакомился-то с ней случайно!

– Как и где?

– На шоссе она голосовала, а я из Москвы возвращался. Я ее и прихватил для компании. Ну, слово за слово, разговорились… Она что-то плела про семейные проблемы, про папу, маму, негде переночевать… Короче, пригласил ее к себе. Ну, привез на квартиру, там то да се… Чего-то она еще говорила, но мне же было не до разговоров, дружить хотелось. К утру я всю эту ерунду выкинул из головы. А тут ваши нагрянули. Да еще с тухлыми «ксивами». Что мне оставалось делать? Я тогда подумал, они валить меня собрались…

– Складно врешь… Ну ладно, Зимин, не очень-то я в твое раскаяние запоздалое поверил. Поэтому говорю открытым текстом: нагадил ты нам основательно. Одного бойца у Логуна завалил напрочь, двоих ранил… Мы тебя можем и по этому эпизоду раскрутить, лет двадцать оттянешь как миленький!

– Не может быть, чтобы я кого-то завалил! Я же бил по ногам и видел – все живехоньки, хоть и не совсем здоровы… Не гони туфту, майор, я все помню.

– А один по дороге в больницу кровью изошел, ты ему какую-то аорту пробил!

Неужели не врет майор? Мне стало не по себе. Все же буду стоять на своем – стрелял в ноги-руки, насчет трупа майор скорее всего приврал.

– Ну ладно, не будем отвлекаться. Значит, так. Сначала мы с Татьяной поехали к ее знакомым, у которых она пробыла минут пятнадцать-двадцать. Это здесь, на улице Гая. Потом заехали к Будунчуку, а потом я ее отвез на платформу к электричке, и куда она поехала – не знаю. Обронила вскользь, что к старому знакомому отца, Ибрагимом его зовут. Дом ее знакомых могу хоть сейчас показать, а где сама Татьяна – не знаю.

– А если нет там никаких знакомых, может, она тебе голову морочила?

– Нет, были знакомые, это точно, она еще у них сумку оставила.

– Какую сумку?

– Ну какую… Обычную, из синтетики, синюю с белой надписью «Адидас», такие носят на ремне через плечо. Небольшая, но, судя по весу, там не только тряпки. Вроде как книги, что ли…

– Ты что, смотрел?

– Нет, она сумку ни разу не открывала, держала при себе, что-то там, видно, ценное для нее.

– Так, Зимин, давай еще раз, все подробно: когда ты увидел эту сумку первый раз, почему решил, что там книги? Да, а Логун видел эту сумку? Ну, давай колись, чего замолчал!..

Минут десять мы колесили по переулкам и дворам.

– Ну и где этот подъезд?

– Сейчас… Ничего не понимаю. По-моему, двор все же не тот… Какие-то они все одинаковые.

– Ты же разведчик, Зимин! У тебя должна быть зрительная память, как у слона, а ты мне тут мозги пудришь. Ну смотри, ты у меня доиграешься… Как ты мог не запомнить?!

– Ну а зачем мне было запоминать? Остановились на несколько минут, Татьяна зашла в подъезд. Главное – квартира на первом этаже, это я машинально засек – дверь подъездная была нараспашку.

– А сумку она точно там оставила?

– Это точно! Зашла с сумкой, вышла без нее. Потом мы поехали к Будунчуку и Крючкову, оттуда она созвонилась со своим Ибрагимом, и я подвез ее на станцию…

– Если не найдешь подъезд или обманешь нас, тебе хана, ты понял?! Ищи, козел!

– А я что делаю? Мне эта Танька теперь самому необходима больше, чем вам. Как спасательный круг!

Мы вчетвером топтались во дворе дома номер восемь по улице Гая. Минаев с ходу клюнул на слепленную мной версию и попер буром, организовав конвой и бумагу на мой выезд за десять минут, успел еще позвонить куда-то, скорее всего Логуну, и тот, видимо, дал добро на поиск сумки – вдруг там документы… А вот успел ли татуированный незнакомец? Я тянул время, сомневаясь в этом…

Меня сопровождала усиленная охрана – помимо самого Минаева, еще трое его бугаев. Один из них шоферил, а самый массивный из этой троицы, со звучной фамилией Варивода, приковал меня к своей клешне наручниками. Как с этим буду справляться, я еще не представлял. Однако выбора у меня не было. Если Минаев догадается, что я в данную минуту его элементарно кидаю, – все, мне хана.

– Сейчас поедем в управление и там займемся твоей памятью. – Майор прямо-таки читал мои мысли. – Хватит время терять! В машину его!

Пора, больше тянуть нельзя.

– Подожди, майор… Вроде вон там! – Я указал на подъезд, о котором заранее договорился с татуированным.

– Что, память улучшилась? За одну секунду?

– Да нет, точно здесь…

– Так, первый этаж? Слева, справа?

– Справа.

– Пошли. Нет, стой. Смирнов, обойди кругом, посмотри, куда окна выходят.

Через пару минут Смирнов доложил, что окна квартиры выходят только на нашу сторону.

– Смирнов – за старшего! Веткин, Ситный, давайте в квартиру, проверка документов, не будут открывать – вышибайте дверь, я пока останусь здесь, чтобы не ушли через окна. Как войдете, всех на пол, один из вас выйдет, доложит. Вперед! – Майор достал из кобуры табельный «макаров» и уставился на окна обреченной квартиры, бдительно кося на меня глазом.

Все рушилось. Я рассчитывал, что майор пойдет в квартиру первым или вторым, меня будут держать сзади, и, когда конвой будет занят проникновением в квартиру, я обезврежу охранников и рвану когти. Для страховки татуированный обещал заложить за батарею пистолет… Однако майор смандражировал.

И тогда я вновь решил действовать по системе «сумасшедший в экстремальных условиях».

– Подожди, майор! – Главное сейчас – сбить с толку противника. – Я тут это… понимаешь… Ну, в общем, так: кинул я тебя, майор, – неожиданно нагло сообщил я Минаеву. – И здесь я нахожусь первый раз в жизни!

Сработало! Я думал, его кондрашка хватит. Побагровев и захлебываясь матом, майор подскочил ко мне и приступил к расправе на месте. Я был готов к такому повороту. Удар рукояткой «макарова» в скулу я пропустил по касательной и демонстративно рухнул на асфальт, всем весом дернув вниз прикованного ко мне конвоира. Однако тот был здоров и на ногах удержался. Минаев уже потянул курок, целясь в меня, но чуть-чуть опоздал: дикий ужас окатил мои сосуды волной адреналина, ноги сами выдали судорожные «ножницы», и майор рухнул на уделанный домашними животными газон.

Выстрелить он успел, но никто не пострадал, кроме него самого – падая, он не удержал «макаров», и отдача подбросила пистолет к моей свободной руке. Оцепеневший было Варивода, забыв о собственном оружии, брякнулся на меня, потянувшись за майорским пистолетом, но мне сегодня везло – я опередил его на долю секунды, пистолет оказался у меня, и я двинул им конвоира по черепушке. А из подъезда уже доносился топот: кто-то из штурмовой команды бежал на выстрел. Перейдя в партер, я взвалил бугая Вариводу себе на спину и встал.

Мне пришлось выступить по одному из видов прикладного многоборья – бегу с безжизненным человеческим телом на спине.

Под грохот автоматной очереди, выпущенной в голубое небо конвоиром, вылетевшим из подъезда (он все же пожалел Вариводу, который прикрыл меня), я вбежал под арку, устремляясь в знакомый проходной двор, и резко свернул вправо, уходя с линии огня, но тут споткнулся о пенек и брякнулся наземь: моя ноша оказалась подо мной. Меня пронзила мысль, что этот пенек мне бог послал – я уложил на него цепочку наручников и перебил ее выстрелом. Бабахнув пару раз в пустой проем арки, чтобы охладить противника, я рванул в следующий двор – тот, где было назначено рандеву.

Сзади прогремела очередь, и все же фортуна сегодня любила меня: послышались вскрик, звук падения тяжелого тела и осатанелый мат… Конвоир повторил мой акробатический этюд – споткнулся там же, где и я пару секунд назад. Я не стал оглядываться, нырнул во вторую арку и под бодрящий грохот автоматной пальбы с ходу запрыгнул в открытую заднюю дверцу молочного «каблука» – пикапа, который медленно двигался задним ходом мне навстречу.

Следом в кузов влетел неведомо откуда взявшийся бомжеватого вида тип, дверца захлопнулась, и «Москвич», завизжав покрышками, рванул в глубину двора, где очередная арка выводила на параллельную улицу.

Я на всякий случай упер пистолетное дуло ему в живот.

– Эй, убери пушку, гвардеец! Будь как дома, но не забывай, что ты в гостях!

– А-а, это ты… – Мне стало неловко, по голосу я узнал татуированного сокамерника по ИВС. – Ну извини, тебя просто не узнать. И спасибо, конечно. Браслеты бы только снять, под ними у меня вся кожа содрана.

– Ну, это без проблем, – успокоил меня «сокамерник». – Потерпи еще чуток, сейчас мы транспорт сменим, домой приедем, а там получишь полный сервис…

Минут через пять пикап закатил во двор, мы с «сокамерником», назвавшимся Борей, пройдя между гаражами, втиснулись в старенькую «шестерку». Боря примостился за рулем, я рядом, и мы неспешно покатили.

– Слушай, Боря, а ты как-то отслеживал эту войну в подворотнях? – Я недоумевал, почему меня сегодня не изуродовали и не подстрелили.

– Ну а как же, в натуре? Я за вашими зигзагами по окрестным дворам наблюдал уже минут десять, только успевал перебегать из одной подворотни в другую. А когда ты рванул, как тигр с антилопой на хребте, а этот тип с автоматом увязался за тобой, пришлось вызывать «Скорую помощь», в смысле пикап, чтобы он к тебе поближе подкатил.

– Да, я ваш с Вороном должник многократный.

– Ничего, отработаешь, он лениться не даст.

– Ты давно с ним?

– От него самого узнаешь – он не любит, когда его за глаза хвалят.

– А куда едем-то, не секрет?

– Да уже, считай, приехали. Сейчас спилим тебе браслеты, примешь душ, переоденешься – ты же как бомж с мусорной свалки (вот гад, на себя бы поглядел!), пообедаем, а потом и о делах поговорим. Лады?

– Здесь ты командир, Боря, и твои команды мне по душе…

– Кажется, порядок… «Хвоста» я не засек. – «Жигули» остановились перед неказистым двухэтажным домом в заросшем старыми липами дворе; у крыльца стоял неброско одетый, среднего роста, сутуловатый мужичок. Боря покрутил головой, оценивая обстановку. – С вещами на выход, Зимин.

Я выбрался из «жигуля». Передо мной действительно был мой сослуживец по Иностранному легиону, когда-то спасший мне жизнь. Влад, Володя, Ворон… Под такими именами я знал его прежде. Татуированный Боря, заперев машину, подошел к нам.

– Здорово, гвардеец. – Ворон был сдержан в эмоциях, по его виду я сразу понял, что вопли, объятия, хлопки по спине и поцелуи встретившихся однополчан, то бишь легионеров, неуместны. – Сейчас поднимемся в квартиру, поговорим… А ты, Боря, – обратился он к длинному, – пока погуляй здесь. Осмотри окрестности…

Чтобы спилить браслеты, мне вручили мой любимый инструмент – боевое мачете «Тайга-1». Пока я пилил, используя мачете в качестве ножовки, Ворон сидел на тахте напротив, воздерживаясь от полезных советов…

– Вот что, Игорь… – начал он, – ты опять ухитрился влипнуть в поганую историю.

– Это я уже понял, – отозвался я, не прекращая работы.

– Так вот, Игорь. То, что я сейчас скажу, обязывает тебя ко многому, и прежде всего – держать язык за зубами. Мое настоящее имя Владимир Михайлович Сергеев. И служу я в Управлении специальных операций Федеральной службы безопасности, по званию подполковник. А ты, Зимин, уже второй раз возникаешь на моем пути.

– Что значит возникаю?

– Появляешься в неподходящий момент в неподходящем месте. Я тут делом занимаюсь, а ты своей самодеятельностью мне карты путаешь. Да и в прошлый раз, в Джибути, ты встрял неожиданно, помнишь, как тот душегуб тебе чуть череп не разнес?

– Помню, конечно. Теперь я дважды тебе жизнью обязан. Может, даже трижды. А если по существу, Владимир Михайлович?

– Теперь по существу. Наша служба уже давно пасет группировку, нелегально торгующую оружием. Кляров, Кукшин и Степнов – слыхал такие фамилии? Ну вот, они у нас под наблюдением многие месяцы. И не только они, группировка многослойная и довольно разветвленная. Я прошу тебя, Игорь, рассказать мне все, что произошло с тобой за последние дни. Постарайся ничего не пропустить, ничего не утаивай, цена мелочей может быть тебе неясна. Пойми, события приняли опасный оборот, и не только для тебя. Давай с самого начала. Как и почему ты встретился со Степновой, что этому предшествовало?

Ворон внимательно выслушал меня, ни разу не перебив.

– Значит, Татьяна Степнова сейчас в военном госпитале. Ранение, говоришь, легкое? Прогноз врачей знаешь?

– Ну, в общем, знаю… Ранение в мягкие ткани корпуса. Неглубоко, по касательной… По словам врачей, ей там надо пробыть не менее трех-четырех дней.

– Это плохо. Ее могут в любую минуту захватить, причем на законном основании…

– Никто же не знает, что она там. Крючков записал ее на свою фамилию.

– Земля слухом полнится, Игорь. Ее надо забрать оттуда как можно быстрее!

– Пожалуй, да. Сейчас они начнут копать, как звери, моих подсказок больше ждать нечего…

– А ее слова о документах, собранных отцом, ты мне точно пересказал? Постарайся припомнить любую мелочь: что в них содержится, где она их хранит, кто еще хоть что-то знает…

– Ну я же сказал тебе. Ничего не могу добавить. Болтала много, однако следила за каждым своим словом. Во всяком случае, где и как она документы хранит, не сболтнула ничего, да и о содержании – только в общих чертах. Причем она уверена, что Кукшин и Логун самостоятельно до них не доберутся.

– Она уверена! Сопля соплей, а самомнение… Ну вот что, Игорь, теперь выслушай, что я тебе скажу. Внимательно слушай. Сейчас мне необходима твоя помощь…