Текст книги "Полнолуние"

Глава 19. Реинкарнация

– Что у тебя с голосом? – испуганно прошептала девушка. – Зачем ты меня опять пугаешь? Где Игорь?

– Какая разница?

– Почему ты уставился в это проклятое зеркало?! Что ты там увидел?!

Чувствуя, что ее ноги наливаются свинцом, Маркова подошла к Ивану и ахнула. Вместо него в зеркале отражался совсем другой человек. Высокий худой старик в просторном черном балахоне держал в одной руке книгу заклинаний, а во второй посох, увенчанный змеиной головой.

– Завещание! Наследство!

Рты Платова и его собрата из зазеркального мира открывались синхронно, выговаривая одни и те же слова.

– Я не отдам тебе его! – крикнула Надя колдуну. – Никогда и ни за что!

Под громкий, лающий хохот чернокнижника, она схватила со стола керосиновую лампу и швырнула ее в зеркало. По мутной поверхности зазмеились трещины, зеркало выгнулось и взорвалось сотней блестящих осколков. Они закружились в бешеном темпе, принимая форму людей, животных и деревьев, а затем рассыпались по всей комнате. Вытекший из разбитой лампы керосин образовал на полу пылающую лужу.

Надя вырвала из рук застывшего как статуя Ивана книгу, швырнула ее в огонь.

– Не смей! – завыл Платов чужим голосом. – Это мое наследство!

– Ты сам хотел уничтожить контракт! – Маркова схватила капитана за руку и потащила к двери.

Она сделала это вовремя. Книга и выпавший из нее измятый листок дали огню обильную пищу. В потолок ударил плотный сгусток оранжевого пламени. С треском занялись выцветшие обои на стенах, запылал ворох постельного белья на кровати. Беглецам пришлось пробираться к выходу сквозь клубы плотного дыма, мгновенно наполнившего дом. Надя помогла капитану спуститься с крыльца, вывела его на улицу.

Сырой, напоенный ароматами раннего утра воздух, хоть и смешивался с запахом гари, но оказал на Ивана благотворное влияние. Он сел прямо на мокрую землю.

– Все закончилось?

– Почти, – Маркова опустилась рядом и обняла капитана. – Огонь окончательно расставит все по своим местам.

Оконные стекла дома Подольного лопнули. Языки пламени вырвались наружу и принялись старательно лизать толстые бревна. Платов с трудом поднялся на ноги и протянул руку девушке.

– Надо спуститься в овраг и выпустить твоего учителя. Он, наверное, очень волнуется.

Через полчаса все трое наблюдали за тем, как рухнули балки потолочного перекрытия и обвалилась крыша.

– И что же все-таки случилось? – поинтересовался Лапунов.

– В криминальных сводках это называют неосторожным обращением с огнем, – усмехнулся Платов. – Как выяснилось, я не обладаю навыками правильного пользования керосиновой лампой.

Услышав за спиной тихое урчание, Иван обернулся, и увидел старого знакомого.

Кот с нагловатой черно-белой рожей ухитрился избежать огненной смерти. Испачканный в саже и лишенный своих лихих усов, он начал тереться о ноги Платова, которого, по всей видимости, признал хозяином.

– Только тебя тут не хватало! – капитан наклонился и легонько щелкнул кота по носу. – Что, брат, без жилья остался? Ищи себе новую квартиру.

Заниматься жилищным вопросом, кот не пожелал и увязался за Платовым. Несколько раз Иван пытался его прогнать, но, в конце концов, сдался.

– Ладно. Признаю, что я в твоих бедах виноват. Как зовут? Небось, Барсиком?

– Слишком избито, – Маркова погладила кота по спине. – Хочешь молока, Прокоп?

Котяра громко мяукнул, словно соглашаясь с предложением Нади и своим прозвищем.

Идя к дому Нади, они увидели Миху, которому после долгих усилий удалось вытолкать «пежо» Большакова из кювета. Заметив Ивана, уже безработный телохранитель, поспешно прыгнул на водительское сиденье и, позабыв захлопнуть за собой дверцу, дал по газам. Автомобиль занесло. От удара о ствол дерева, труп на заднем сиденье качнулся и свалился на пол.

Михаилу, наконец, удалось выровнять «пежо». Вдохнуть полной грудью он смог только после того, как проехал дорожный указатель с надписью «Махово».

Стремясь, как можно быстрее увеличить отделявшее его от деревни расстояние, Миха не смотрел на спидометр и вскоре нарвался на пост ГАИ. Заспанный сержант представился, взял протянутое удостоверение. Случайно заглянув в салон, он рывком снял с плеча автомат и передернул затвор.

– Жмуриков перевозим? А ну-ка выходи!

Михаил покорно положил руки на капот и позволил себя обыскать. Он страстно мечтал поскорее оказаться в камере и очень надеялся, что толстые стальные двери защитят его от великого и ужасного рыжего капитана.

* * *

Артур пробовал читать «Отче наш», но его постоянно отвлекало ощущение холода, поднимавшегося от ступней к коленям. Он до последнего момента верил в то, что Кипятильник простит его шалость и потребует вернуть долг, наложив людоедские проценты. Однако Бортышев от денег и процентов наотрез отказался.

– Я бы со всей душой, – уверял Лев Евгеньевич. – Сам ведь знаешь, что Кипятильник – мужик не кровожадный. Только нет тебе веры, Артурчик. Сегодня ты мне все вернешь, а завтра опять кинешь. Надоело мне за тобой по городам да весям гоняться.

– Мамой клянусь! И в мыслях больше тебя обманывать не стану! Лева, я нужен тебе! У меня опыт! У меня связи!

– Тяжеловато, конечно будет без твоих связей и опыта, – соглашался Бортышев. – Только принцип мне важнее.

Эти слова были последними, которые Артур услышал от Кипятильника. Потом им вплотную занялся Хряк.

– Гриша! Мы ведь когда-то дружили! – синее от побоев лицо Большакова распухло, как пирог из дрожжевого теста. – Помнишь, как я тебя от ментов отмазывал?

Артуру хотелось плакать навзрыд, но слезы кончились и его лихорадочно блестевшие глаза оставались сухими.

Хряк небрежно столкнул ногой пустой бумажный мешок. Тот плавно спланировал с железнодорожного моста в реку и поплыл по течению.

Ржавая бадья, в которой стоял Жмот, доходила ему до колен. Она была доверху наполнена очень качественным и быстротвердеющим цементом.

Кипятильник разрешил забрать один мешок со стройплощадки, над которой возвышались четыре столба будущей голубятни.

– Придется еще покупать, но что поделаешь? – заявил он. – Не в моих привычках на друзьях экономить.

Гриша услышал перестук колес приближающегося поезда, поправил перевязь, на которой висела загипсованная рука, и вплотную подошел к Большакову.

– Будем прощаться, Артур!

– Ты ведь напугать меня хочешь? Правда? Только напугать! Я знаю! Так уже напугал! Честно скажу: даже описался! – тараторил Жмот. – Может, хватит? Я ведь все рассказал, ничего не утаил!

Блеск надежды в глазах Большакова потух при виде мрачного лица Хряка. Григорий легонько толкнул Артура в грудь. Тот покачнулся, взмахнул руками и сорвался с края моста. Крик зацементированного жулика слился с грохотом приближающегося состава и растворился в нем.

Хряк постоял, наблюдая за кругами на воде. Не спеша сел в машину и выехал на шоссе, ведущее к загородному дому Кипятильника.

Бортышев потягивал чифир, сидя в удобном пластмассовом кресле. Он наблюдал за рабочими, которые воплощали в жизнь бумажные наработки, и изредка делал замечания, которые, по его мнению, должны были сделать жизнь голубей чередой сплошных удовольствий.

Заметив приехавшего Хряка, Кипятильник поставил пустую кружку на стол.

– Что новенького Гриша? Как наш Артур?

– Не жалуется, Лев Евгеньевич. Пусть ему пухом водичка будет!

– Ну-ну. На прощание что-нибудь сказал?

– А как же. Наши бабули в компьютеры засунул. Надо опять в Махово ехать.

– Не будь идиотом, Хряк! Тебе вроде руку сломали, а не голову отбили! Деньги – мусор! На них здоровья не купишь! Это Махово я на всю жизнь запомню. Соваться туда больше не стану и тебе не советую.

Кипятильник был прагматиком до мозга костей. Он не верил в чудеса и полтергейсты. Зато знал толк в выбитых зубах, свернутых челюстях и сломанных руках. То, что сотворил рыжий мент с его пуленепробиваемым Хряком, выходило за пределы понимания Льва Евгеньевича и не вписывалось в рамки первого закона Ньютона: противодействие превышало действие во много раз. А там где переставали работать действовать привычные постулаты, Бортышев работать не желал.

– Как скажете, Лев Евгенич! – вытянулся по стойке смирно Хряк.

Бортышев не слушал Григория. Он привстал в кресле.

– Эй, мужик! У тебя, откуда руки растут? Не видишь, разве, что доску криво прибиваешь? Отвес возьми! Всему учить надо, работнички, едрит вас в дышло!

Глава 20. Прутья судьбы

Перед тем, как пойти на автобусную остановку, Иван решил взглянуть на остатки дома Подольного. Пепелище еще дымилось, а среди нагромождения черных бревен и досок сиротливо торчала печная труба.

Зрелище было довольно печальным, но Платов не ощущал утраты. Скорее наоборот. Махина, которая нависала над деревней и словно наблюдала за Махово со стороны, прекратила свое существование. Избавившись от духовного и материального наследства чернокнижника, Иван чувствовал прилив уверенности в собственных силах и созрел для судьбоносного поступка.

Прокоп не отходил от Платова ни на шаг, явно собираясь уехать с новым хозяином в Липовку. Маркова соглашалась с тем, что для бездомного кота это будет наилучшим выходом, и подарила Ивану большую спортивную сумку, в которой кот должен был прятаться от дорожных неприятностей.

Надя обещала проводить Платова к автобусу, и капитан решил использовать это для серьезного разговора с девушкой. Он собирался предложить Марковой уехать вместе с ним и не видел причин для отказа с ее стороны. Если все пойдет, как задумано, то вместо сомнительного наследства он обретет спутницу жизни.

Платов так увлекся мечтами, что даже представил, как Надя преподает пение ребятишкам из Липовки и хозяйничает у него в доме.

Потоптавшись у пепелища, капитан отправиться навстречу своей избраннице и, свернув за угол, увидел голубоглазую аккордеонистку. Надя была не одна. Ее сопровождал черноволосый парень спортивного телосложения в костюме-тройке, от которого за версту пахло офисом солидной фирмы.

– Извини, что опоздала, Иван. Я Константина встречала и задержалась.

– Понятно, – как робот ответил Платов. – Константина, значит…

– Да. Костя – мой жених. Мы с института дружим. Знакомься, Костик, это капитан, о котором я тебе рассказывала.

– Очень приятно! – офисный деятель пожал Ивану руку. – Не думал, что в наши дни среди милиционеров встречаются настоящие смельчаки.

– На днях мы переезжаем в город, – радостно щебетала Надя. – Косте наконец-то удалось снять приличную квартиру.

– Поздравляю…

– Я, пожалуй, прогуляюсь, – заявил Константин и, не дожидаясь согласия девушки, двинулся вдоль обочины дороги.

– Ты ничего, не говорила мне про жениха, Надюша.

– А разве у меня было время? За эти дни столько всего случилось! Зато теперь ты все знаешь.

Взявшись за руки, они подошли к дымящимся развалинам.

– Никудышный из меня наследник, – усмехнулся Платов. – Хороший дом был. Сто лет еще бы простоял.

Надя рассмеялась.

– У вас ментов всегда так: что не сгниет, то обязательно сгорит!

– Да уж. Куда нам до менеджеров и брокеров. Твой жених ведь менеджер?

– Как ты угадал?

– По запаху. Одеколон у него дорогой, – невесело улыбнулся капитан. – Ну, мне пора, да и тебе тоже, а то Костя от ревности съест свой галстук.

Из-за поворота улицы, выбежал учитель математики. Он был взволнован и растерян.

– Хорошо, что вы еще не уехали, Иван Александрович! Без вашего совета мне не обойтись!

– Опять проблемы?

– Еще какие! Мои хакеры из 8«Б» решили, что стоит сменить в компьютере планку оперативной памяти…

– Извините, Игорь Васильевич, но в компьютерах я не силен. С трудом отличаю мышку от клавиатуры.

– Какая, к черту клавиатура! – махнул рукой учитель. – Доллары там, много долларов. В пачках.

– Ага. Теперь понятно, почему наш дружок Большаков проявил столько усердия в розыске компьютеров. Он использовал их, как банковские сейфы, рассчитывая, что в любой момент сможет забрать свои деньги.

– А мне, что прикажете с этим валютным запасом делать?

– Считайте, что Артур пожертвовал доллары родимой школе. Ему, я думаю, они больше не понадобятся. Положите их на расчетный счет отдела образования.

– Так ведь разворуют! – в отчаянии ломал пальцы математик. – У нас там жулики похлеще Большакова сидят! Лучше уж школе свой счет открыть.

– Тоже неплохая идея. Правда, Надюша?

Маркова кивнула, внимательно глядя на Ивана и явно думая не о расчетных счетах.

– Так я пойду? Прощай, Ваня.

– Будь счастлива и не забывай, что за тобой должок.

– Какой еще должок?

– Небольшое попурри из популярных мотивов на аккордеоне. Приезд Костика только отсрочил твое выступление, но вовсе его не отменил.

– Тебе стоит только назначить дату концерта! – улыбнулась Надя.

Лапунов настоял на том, чтобы проводить капитана до остановки и дождался приезда автобуса. Помахав учителю рукой, Иван осмотрел салон на предмет свободных мест и увидел знакомые лица. Гоша и Леха опять устроились на заднем сиденье. Правда, выглядели они не так лихо, как во время предыдущей встречи. Узнав Платова, Леха дернулся и провел пальцами по лиловому кровоподтеку, расплывшемуся под левым глазом. Гоша тоже увидел Ивана, вскочил с места так, словно его подбросила вверх невидимая пружина. Улыбнулся, настолько широко, насколько позволяли размеры рта.

– Присаживайтесь, пожалуйста!

Платов расстегнул «молнию» сумки, чтобы Прокоп чувствовал себя комфортнее и уставился в окно. Автобус ехал не слишком медленно, но его все равно обгоняли иномарки, водителям которых не хотелось плестись в хвосте. Одна из них привлекла внимание капитана. Поравнявшись с автобусом, сверкающее антрацитом чудо автомобильной техники почему-то не спешило идти на обгон. Плавно опустилось тонированное стекло. Увидев водителя, Иван почувствовал себя так, словно ему за воротник высыпали пригоршню льда. Автомобилем неизвестной породы управлял Лозоплетельщик. Белую сорочку сменил дорогой пиджак с глухим воротом. Седые волосы были собраны в хвост, а зеленые глаза закрывали солнцезащитные очки в тонкой золотой оправе. На этот раз Лозоплетельщик не только удостоил Платова взглядом, но и приветственно помахал ему рукой. На безымянном пальце сверкнул перстень с большим бриллиантом.

Стекло поднялось и машина умчалась вперед, оставив Ивана наедине с мыслями о гибких прутьях людских судеб, вплетаемых в корзину жизни.

Часть третья
РАССЛОЕНИЕ

Глава 21. Кровавые рифмы

После того, как дом чернокнижника сгорел, вся деревня стала выглядеть по-другому. Одетые в желтые и багровые наряды деревья молили о том, чтобы их красоту увековечили в стихах. Небо очистилось от туч, и солнечные лучи сделали осенний воздух чистым, как хрусталь. Иван дожидался Надю на школьном крыльце. Девушка выбежала из распахнутых дверей и остановилась так близко, что капитан чувствовал ее горячее дыхание.

– А я ведь, насчет Кости пошутила. Хотела проверить, будешь ли ты ревновать. Не было, Ваня, никакого жениха.

Девушка, как когда-то, укладывая Платова спать, погладила его рукой по голове. Иван вновь поймал ее ладонь и удивился тому, что она была мягкой и…пушистой.

Он проснулся в своей кровати оттого, что Прокоп настойчиво теребил ему волосы своей лапой.

– Чего тебе? – Платов разозлился на кота за то, что тот вырвал его из мира грез. – Опять жрать?

Иван встал, проверил миску, которую вечером наполнил молоком и погрозил Прокопу пальцем.

– На твое содержание не то, что капитанской, генеральской зарплаты не хватит!

Кот ничего не ответил, а просто ткнулся носом в пустую миску и вопросительно взглянул на Ивана.

– Ладно! – участковый достал из холодильника молочный пакет и потряс его перед мордой Прокопа. – В последний раз! Только по случаю того, что сегодня у меня строевой смотр. С завтрашнего дня переходишь на мышиную диету, как все порядочные коты.

Выезжая из ворот, Платов обратил внимание на то, что Прокоп вышел провожать его не через калитку, а через одну из трех дыр в заборе. Значит и оторванным доскам теперь можно найти оправдание: сгодятся для кошачьих нужд!

* * *

На широком, асфальтированном дворе РОВД выстроилась элита районной милиции – участковые инспектора. Каждый из них старательно втягивал живот и выпячивал грудь. Солнце играло на позолоченных кокардах и отражалось в мутных лужах, придавая тусовке ухарский вид.

Подполковник Ляшенко, в ожидании выхода начальника прохаживался вдоль строя и цепким взглядом выискивал недостатки. Заметив расстегнутую на кителе или, не приведи Господи, на ширинке, пуговицу, он не произносил ни слова, но делал такие страшные глаза, что становился похожим на актера Лугоши в старой экранизации «Дракулы».

Провинившийся участковый немедленно покрывался пятнами, очень напоминавшими трупные, и торопливо устранял недостаток.

Капитан Платов, как и положено человеку его роста, занимал одно из последних мест на левом фланге и был чрезвычайно этому рад. Поскольку Ляшенко начал обход справа, был шанс, что он не успеет дойти до конца строя.

– Ванька! – донеслось из-за спин участковых. – Ты что оглох?

Платов оглянулся и увидел согнувшегося в три погибели Сидорина. Эдик отчаянными жестами звал его к себе. Иван осторожно попятился, выскользнул из шеренги.

– Чего тебе?

Сидорин расстегнул кобуру, которая оказалась пуста, как карман пьяницы ранним утром.

– Опять?! – прошептал Платов, всплеснув руками.

– Не боись, я теперь пистолет всегда дома прячу, если чувствую, что суждено укушаться.

– Ну, так в чем дело?

– Заныкать то, заныкал, а найти не могу. Всю квартиру вверх дном перевернул.

– Под холодильником смотрел?

– Даже от стенки отодвигал. Надо опять «Лунный камень» пробовать, иначе – полный абзац!

– Пробуй, кто тебе мешает? И камень, и «Столичную» с ним вприкуску.

– Без тебя не могу. Мной руководить кому-то надо.

– А женушка меня с лестницы не спустит?

Сидорин хитро подмигнул.

– Она к теще на выходные уехала. Чистоту эксперимента и качество водки – гарантирую!

– Ну, раз гарантируешь… После построения, у ворот! Если водка не поможет, придется из деревни кота привезти. Он у меня, что хочешь, отыщет!

– Кота? – удивился Эдик.

– Да. Отличный кот. Таких только в одном месте выращивают! – тихо рассмеялся Иван.

Шеренга встрепенулась и замерла. Платов поспешил вернуться в строй. Стало так тихо, что при желании можно было расслышать стук горячих милицейских сердец. Впечатывая каждый шаг в асфальт, главарь участковых подошел к начальнику райотдела.

– Товарищ полковник! Личный состав…

Вороны, до смерти, напуганные львиным рыком Ляшенко, едва не выпали из гнезд. Те, из них которые успели взлететь, заметались в небе, оглашая округу хриплым тревожным карканьем.

После построения Иван начал пробираться к воротам и почти добрался до них, когда за спиной раздался окрик Ляшенко:

– Платов, ты куда намылился? Быстро ко мне в кабинет!

Сделав знак Сидорину, Иван развернулся на сто восемьдесят градусов и уныло поплелся к двери отдела. Подполковник дожидался подчиненного держа в руке какой-то листок. Судя по торжественному выражению лица Ляшенко, он собирался сообщить Платову нечто экстраординарное.

– Что на участке, капитан?

– Вроде все в порядке…

– Вроде или на самом деле?

– На самом деле, товарищ подполковник.

– Вот и отлично. Не стыдно будет дела сдавать.

– Как дела? – оторопел Платов. – Почему дела?

– Потому, капитан, что переводят тебя в УВД. Будешь зональным участковым. Майорская, между прочим, должность. Поздравляю!

– Секундочку, товарищ подполковник, – Платов отдернул руку, которую Ляшенко собирался пожать. – Почему меня никто не спросил?

– Опять двадцать пять! – подполковник сел в кресло и в сердцах хлопнул себя по коленям. – Ему честь оказывают, а он в позу становится! Кого как не тебя направлять? Холостяк?

– Ну…

– Баранки гну! Лучший участковый района?

– Это уж слишком, – Платов почувствовал, что краснеет. – Стараюсь, конечно…

– Вот и достарался! После дела Душителя начальство в тебе души не чает. Короче, приказ уже подписан. Можешь собирать манатки. В области для тебя служебную квартиру освободили. Скатертью дорожка, капитан!

Последнюю фразу подполковник произнес тоном, не оставлявшим сомнений в том, что он рад избавиться от Ивана и, несомненно, приложил к этому свою руку.

* * *

Палец, с ногтем, изгрызенным до самого мяса, замер у круглой кнопки звонка. Дверь подъезда с грохотом распахнулась, и человек собиравший оповестить хозяев о своем приходе, недовольно поморщившись, опустил руку.

Снизу донеслись полные энергии и желания сотворить что-нибудь противозаконное львиные голоса молодых хулиганов. Они наперебой уговаривали подружку оттянуться на полную катушку. Обещали ей златые горы наисвежайших голливудских боевиков и реки, до берегов наполненные баночным пивом.

– Предки с меня три шкуры спустят, если узнают, что сегодня опять уроки просачковала, – голос юной прогульщицы многократно усиливался гулким подъездным эхом. – А Витек, если узнает, что я с вами была, вообще со свету сживет!

– Этот педик? Он уже давно ни на что внимания не обращает, кроме своей попки! Не стыдно тебе с паршивым гомиком водиться, а Светка?

– Я с ним не любовь кручу, а просто дружу. Как с девушкой. Витя прекрасно разбирается в косметике и нижнем белье. У него отличное чутье на все новинки моды.

Раздался хохот, от которого едва не обвалились остатки штукатурки на стенах.

– В твои годы, Светик, пора о нормальных мужиках думать! Сама не заметишь, как Витька из тебя лесбиянку сделает или кое-что похуже!

– Ты, что ли, нормальный мужик? Сопли сначала утри!

– Эй, вы перестаньте ссориться! Будем мы кино смотреть или весь день на этой площадке просидим?

Слушая разговор об экзотических увлечениях молодежи, человек на площадке верхнего этажа сжал ручку своего металлического чемодана с такой силой, что побелели костяшкам пальцев. Время для него не имело значения, но терять его из-за молодых придурков, твердо решивших устроить подружке «ромашку», мужчина не желал.

Объем чаши терпения блондина с каменным выражением лица имел свои пределы, а последствий переполнения этой чаши не мог представить даже он сам.

Минут через пять приятельница гомосексуалиста согласилась на забег в ширину. Открылась и захлопнулась дверь квартиры. В подъезде все стихло.

С трудом дождавшийся окончания переговоров блондин позвонил. Из-за двери донеслись шаркающие шаги.

– Кто там?

– Сантехник.

– Я сантехника не вызывала, – в голосе старушки звучали нотки сомнения, свидетельствовавшие о том, что она могла вызвать сантехника, а затем об этом забыть. – Вроде, не вызывала…

– Понятное дело. Это плановая проверка, – мужчина нетерпеливо тряхнул чемоданчиком, в котором звякнули инструменты. – Больше десяти минут у вас не отниму. А если не впустите – тоже не велика беда. Мне еще тридцать квартир обойти надо. Только потом не войте, если труба потечет или сливной бачок откажется каку смывать.

Осторожная бабка приникла к глазку. Успокоенная деловым видом гостя в синем комбинезоне, открыла дверь.

– Проходите. Извините, что долго не открывала. Сами знаете время какое. Всякий пенсионерку обидеть норовит. В газетах такие страсти пишут, что на улицу выходить боязно.

– Да уж, – сантехник расшнуровал ботинки, снял их и аккуратно поставил у порога. – Время нынче смутное. Показывай мамаша, где у тебя туалет и ванна.

Войдя в ванную, он раскрыл свой чемоданчик, вооружился молотком и деловито постукивал по трубам до тех пор, пока хозяйке не надоело за ним наблюдать. Бабка поплелась на кухню. Она гремела посудой, а сантехник сидел на краю ванной и отрешенно смотрел на свое отражение в овальном зеркале.

– Ну, мамаша, с сантехникой у тебя – полный ажур, – блондин вошел на кухню, держа в одной руке зеленую ученическую тетрадь, а во второй – молоток. Распишись здесь – и, бывай здорова!

Старушка нацепила очки с дужкой, перевязанной синей изолентой, склонилась над раскрытой тетрадью. Сантехник стоял у нее за спиной, легонько постукивая молоком по ладони.

– Где подпись ставить-то? У тебя же тетрадка чистая! – бабка оглянулась и успела заметить молоток, занесенный над своей головой.

– Мне, собственно говоря, плевать!

Молоток оставил на седых волосах вмятину, которая моментально наполнилась кровью. Прежде чем бабка свалилась под стол, сантехник успел взмахнуть молотком еще дважды, методично круша череп жертвы. На тетрадь упали несколько сгустков багрового цвета.

Не обращая ни малейшего внимания на распластанное тело, убийца швырнул молоток в раковину и включил горячую воду. Через пять минут он зашнуровал свои ботинки и собирался покинуть квартиру, но в дверь неожиданно позвонили.

Сначала сантехник откинул крышку с инструментами, сунул за пояс молоток и только после этого повернул ключ в замочной скважине.

Галстук стоящего на пороге гостя съехал на бок, а из-под измятого пиджака торчал край белой сорочки. Голосовые связки только что проснувшегося мужичка нуждались в основательной смазке пивком.

– Мне Клавдию Семеновну. Я – сосед, – дрожащая рука указала вверх. – Федорчук фамилия…

– На кухне, – сантехник пропустил мужчину в квартиру и последовал за ним, на ходу вытаскивая из-под резинки комбинезона еще сырой молоток.

Сильнейшее похмелье помешало соседу правильно оценить ситуацию. Он смотрел на сантехника, одновременно указывая пальцем на торчавшие из-под стола ноги в вязаных носках и тряс головой, как паралитик.

Удар молотка пришелся ему точно в висок. Федорчук кулем рухнул на пол у ног мертвой старушки.

Сантехник долго рассматривал расплывшиеся по линолеуму темно-красные лужи, а затем широко улыбнулся родившейся в голове идее. Он снял с мужчины брюки и трусы, одним рывком сорвал со старушки ее клетчатую юбку, повесил одежду на спинку стула, затем взгромоздил свою вторую жертву на первую.

Несколько раз убийца отходил в сторону, скептически осматривал получившийся натюрморт, качал головой и, присев на колени передвигал коченеющие ноги и руки мертвецов. Он был истинным художником и не хотел, чтобы его непререкаемый авторитет подмочила какая-нибудь мелочь.

Спускаясь по лестнице, сантехник прислушивался к малейшему шороху и двинулся к выходу, только убедившись, что подъезд пуст.

Мужичок, забившийся в угол между дверью в подвал и батареей центрального отопления, старался не дышать, но человек со стальным чемоданчиком в руке почувствовал присутствие постороннего. Он замер в шаге от двери и, не оборачиваясь, простоял на месте около десяти секунд.

Они оказались самыми самой длинными в жизни Валентина Кузьмичева, который прятался в подъезде со свежеукраденным велосипедом. За эти секунды перед Валиком с калейдоскопической быстротой пронеслась вся его жизнь.

Он горько пожалел о том, что не удосужился сходить в церковь и выпросить отпущение всех грехов. Это было очень важно, потому что человек в синем комбинезоне являлся ангелом смерти.

Это Кузьмичев понял сразу. Он возблагодарил Всевышнего за все его милости после того, как блондин распахнул дверь и растворился в потоке хлынувшего в подъезд солнечного света.

Новый кабинет Платова помимо ряда преимуществ имел многочисленные недостатки. Сам капитан считал главным из них два телефонных аппарата в красном и черных корпусах. Они звонили беспрерывно, не позволяя сосредоточиться, и с периодичностью в пять минут оповещали Ивана о новых проблемах, свалившихся на его голову. А их хватало и без телефонов.

Так, например, сегодня Платову пришлось решать участь сразу трех своих подчиненных. Первые двое решили отправиться на рыбалку в рабочее время. Прихватили с собой развеселую гражданку, большую специалистку по эротическому массажу и оральному сексу, а также не меньше пяти бутылок водки.

Ловля рыбы проходило столь бурно, что лодка перевернулась. Вылавливать из реки горе-рыбаков и их спутницу пришлось местным браконьерам. Они спасли для УВД ценнейших сотрудников, но теперь Платову приходилась решать, как поступить с самими спасателями, в лодке которых было найдена груда сетей и мощная электроудочка.

После долгих размышлений, капитан принял почти Соломоново решение: браконьеров передал в руки сотрудников ведомства рыбоохраны, а любителей экстремальной рыбалки, от греха подальше, отправил в отпуск с последующим добровольным увольнением.

Наложив соответствующую резолюцию, капитан снял трубку телефона внутренней связи и коротко бросил дежурному:

– Треухова ко мне!

В ожидании посетителя, Платов вооружился расческой, подошел к настенному зеркалу и привел в относительный порядок свою рыжую, живописно украшенную прядями ранней седины шевелюру.

Капитан Глеб Треухов обладал недюжинным умом, оперативной хваткой волкодава и, как выяснилось, крайней забывчивостью, которая стала для него фатальной.

Откомандированный в одну из школ областного центра, Глеб прекрасно выступил перед учениками и преподавателями с лекцией о видах правонарушений, распространенных в молодежной среде. Припугнул школьников внушительным перечнем статей уголовного кодекса, согласно которым они имеют все шансы угодить за решетку, и сошел с трибуны под настороженное молчание зала.

Беда пришла к Глебу оттуда, откуда он ее меньше всего ожидал. Он уже собирался покинуть филиал Страны Знаний, когда к нему подкатилась молоденькая и весьма смазливая учительница. Делая вид, что сгорает от смущения, она предложила пожилому милиционеру поучаствовать в праздничном застолье, посвященном Дню учителя.

– От имени всего педагогического коллектива! – веско присовокупила она.

– Ну, раз от имени, – развел руками Треухов. – Придется поучаствовать.

Проблемы начались примерно в районе восьмой или девятой рюмки. Глеб выдал несколько очень двусмысленных спичей, а затем поинтересовался у присутствующих, чем отличается педагог от педофила. Как ни морщили лбы учителя, ответить на каверзный вопрос капитана никто не смог.

– Никто не любит детей так сильно, как педофил! – громогласно объявил Треухов.

Возможно эта шуточка сошла бы капитану с рук, не почувствуй он сильное желание освободить мочевой пузырь. Пьяного лектора бережно взяли под руки и отвели в туалет, где он уснул, не сходя с унитаза. Проспал Глеб всего ничего, но о нем успели напрочь позабыть. Однако капитан заявил о своем присутствии таким неожиданным образом, что содрогнулись даже видавшие виды стены школы.

Пробуждению сопутствовала легкая амнезия. Треухов покинул нагретый задницей фарфор и принялся устанавливать свое местонахождение. Он двинулся на шум гулянья и произвел своим появлением даже не фурор, а настоящую панику.

Убеленные сединами ветераны педагогики, их совсем желторотые коллеги сбились в общую кучу в углу зала, и смотрели на капитана так, словно у него на голове выросли ветвистые оленьи рога.

Бог миловал Глеба от такой напасти, но не смог помочь ему в другом: встав с унитаза, капитан забыл вернуть на законное место брюки и трусы.