Текст книги "Полнолуние"

Глава 30. Мастер компромисса

– Понимаешь, Юленька, этот Гладун вел себя настолько спокойно, что выглядел не невинной овечкой, а закоренелым уголовником, который того и глядишь, мог задвинуть что-то типа «Мусор, не бери на понт!».

– Дался тебе этот соцзащитник! Дактилоскопической экспертизе не веришь?

– Верить, то верю, но…

Сизова посмотрела на Платова поверх чашки кофе.

– С такой рожей ты мог бы зашибать неплохие бабки, подрабатывая плакальщиком на кладбище.

– Если выясняется, что твой друг маньяк и носится по городу с молотком, то хранить хорошую мину при плохой игре становится затруднительно.

Иван встретился с Юлей в небольшом кафе на открытом воздухе. Они собирались вместе прогуляться по городу, но после новостей принесенных капитаном, остались под зонтиком и допивали по третьей чашке кофе.

– Он, между прочим, мужа моего убил, а я, как видишь, не раскисаю, а наоборот переполнена энергией и оптимизмом.

– Ты бы еще задвинула, что-нибудь про веру в светлое будущее.

– Мой милый капитан! У тебя наблюдается классический случай депрессии, вызванной острым дефицитом плодотворных идей!

– Каких, например?

– Попробуй строить планы поимки Учителя, забыв о том, что он твой дружок.

– Это будет трудновато не только потому, что я хорошо знаю Артема. Пытаться предугадать то, что затевает псих, столь же утопично, как строить плановую экономику при социализме.

– Ваня! Ты слишком увлекся Стивенсоном и окончательно заблудился в непроходимой чаще психологии. Забудь о Фрейде! Опустись на грешную землю, вспомни, чему нас учат бесхитростные детективчики в мягких обложках.

– И чему же они нас учат? – усмехнулся Иван.

– Нужно навязать Учителю нашу игру! – с жаром заявила Юлия. – Заставить его действовать по придуманному нами сценарию! Заставить его спешить, допускать ошибки и, в конечном счете, прийти в западню! Это азбучные истины, капитан!

– Отлично, мисс Марпл! Я готов выслушать ваш план.

– Сейчас маньяк затаился, а нам нужно спровоцировать его на действия! Что если какая-нибудь из газет вскользь упомянет о важной свидетельнице, которую следствие прячет от Учителя? Уверена, что псих заглотит эту наживку и попробует заткнуть свидетельнице рот. Найдешь журналиста, который возьмет у тебя интервью?

Платову вспомнился писака с кольцами в ухе, ставший жертвой вспышки гнева Божко. Такой с удовольствием отомстит Артему за пренебрежение к желтой прессе и свой растерзанный диктофон.

– Журналист-то найдется, а где твою важную свидетельницу взять?

– Вы окончательно отупели, капитан! Роковая красотка, длинноногая, с высокой грудью и авантюрным складом характера сидит прямо перед вами! Лучшей кандидатуры на роль подсадной утки тебе не найти!

– А не боишься, что маньяк отыщет тебя и трахнет молотком по голове?

– Я хорошо спрячусь, – уверенно заявила Юля, лицо которой раскраснелось от предвкушения будущих приключений. – Даже конспиративную квартиру уже подыскала.

– Даже такой тупой мент, как я может догадаться, что ты имеешь в виду. Адрес конспиративной квартиры совпадает с моим, не так ли?

– Точно! – Юля торжественно пожала Ивану руку. – А в этой конспиративной квартире имеется расчудесный конспиративный диван! Чтобы окончательно ввести маньяка в заблуждение нам придется много заниматься любовью. Ты готов пойти на это? В исключительно конспиративных целях, конечно!

– Последний пункт твоего плана просто идеален, а вот все остальное критики не выдерживает. С чего ты взяла, что Учитель сломя голову помчится разыскивать тебя? Артем отличный сыщик и вовсе не дурак, чтобы клюнуть на такую дешевку.

– Он псих! Ты сам говорил, что психология маньяка не укладывается ни в какие рамки, а значит, надо просто ввязаться в бой и поступать так, как подскажут обстановка и интуиция.

– Только мысль о конспиративном диване заставляет меня пойти у тебя на поводу, – Платов осмотрелся по сторонам. – Где у нас ближайший телефон-автомат?

– Я знала, что родная милиция бесконечно далека от высоких технологий, но чтобы до такой степени! – Сизова расстегнула «молнию» сумочки и протянула капитану сотовый телефон. – Звони своему мастеру интервью!

Толик Семенов примчался в кафе, так быстро, словно дожидался звонка Платова, прячась за углом ближайшего дома.

Чины из УВД не баловали еженедельник «За колючкой» вниманием, чаще плевались, увидев кричащие заголовки и обнаженных девушек, украшавших каждую страницу, без всякой связи с содержанием напечатанного материала.

– Интервью пойдет в завтрашний номер! – сходу брякнул Семенов, позабыв поздороваться. – С редактором я уже договорился. Итак, поговорим об оборотне в погонах?

«Эх, съездить бы тебе по наглой морде! – подумал Платов. – Тут и Заратустра был бы не против!».

– Доподлинно личность Учителя не установлена, – произнес он вслух. – Так что с оборотнем ты, сынок, погорячился!

– Каюсь! – с готовностью извинился журналист, придвигая к капитану новехонький диктофон. – Может ли следствие порадовать жителей города определенными результатами?

– Результаты есть, хотя и не слишком обнадеживающие. Большие надежды мы возлагаем на показания вдовы погибшего Олега Федорчука…

В течение получаса Иван нес невообразимую чушь, от которой Семенов подпрыгивал на стуле. Зерно родившейся у Юли идеи, было присыпано целым центнером плевел специальных терминов и беззастенчивого жаргона. По довольно лицу журналиста Платов понял, что сумел ему угодить.

– По всем прикидкам, время убийцы, за которым мы охотимся, подошло к концу, – торжественно соврал Платов в конце своей речи. – У меня все, Анатолий. Помните при подготовке статьи, что я имею к расследованию только косвенное отношение. Надеюсь, что читатели вашей газеты не воспримут изложенные мною мысли, как истину в последней инстанции.

– О чем речь? У меня большой опыт освещения громких уголовных дел! – Толик положил диктофон в нагрудный карман джинсовки с осторожностью Кащея, прячущего от посторонних глаз яйцо со своей смертью.

– Иван Саныч, а вы писать не пробовали?

– Бог миловал!

– И очень зря! Если вас вытурят из милиции, милости прошу к нам в газету! – Семенов пожал капитану руку. – С удовольствием поболтал бы, но время не терпит: надо приниматься за работу.

Юля проводила длинноволосого борца за свободу слова насмешливым взглядом.

– Такой маму родную ради сенсации ножиком по горлу полоснет!

– Зато для твоей дурацкой затеи это идиот просто незаменим. Заранее холодею при мысли о том, что напишет.

* * *

– Последний номер «За колючкой», пожалуйста!

– Мужчина, разве вы не видите, что я занята разборкой товара? Протрите глаза! – киоскерша указала на листок бумаги, прикрепленный к стеклу. – Здесь все написано!

– Я, кажется, сказал «пожалуйста», моя прелесть, – блондин улыбался, но в его глазах не было и намека на доброжелательность. – Или на торговок «Союзпечати» волшебные слова не действуют?

Загипнотизированная взглядом покупателя, киоскерша протянула ему газету и взяла деньги.

Учитель прочитал материал Семенова у себя в гараже.

– Значит, по-вашему, поимка маньяка – вопрос даже не дней, а часов, господин Платов? – убийца аккуратно сложил газету вчетверо и начал отрывать от нее тонкие полосы. – Липовую свидетельницу мне подсовываете? Что ж я готов с ней встретиться!

Маньяк чувствовал, что его миссия близится к завершению и собирался громко хлопнуть дверью на прощание.

Когда от газеты остались только воспоминания, а земляной пол покрылся бумажными обрывками, Учитель встал, аккуратно разложил тетради по стопкам, сортируя их по датам написания стихов и долго стоял, поглаживая рукописи руками.

Совсем недавно он начал курить: заботиться о здоровье больше не имело смысла и вместо покупки новой пачки тетрадей, потратился на приличную зажигалку.

Учитель сунул ее в карман джинсов, заткнул за пояс молоток и фонарик.

На этот раз на запирание гаража ушло значительно больше времени, чем обычно. Поворачивая в массивном замке ключ, кровавый поэт понимал, что совершает ритуал расставания с убежищем, которое в течение нескольких месяцев служило ему верой и правдой.

Ключ с брелоком в виде черепа теперь был больше не нужен. Он полетел в густые заросли кустов, окружавших гараж, и упал… у ног Ленки Боровиковой, которой наконец-то удалось проследить Учителя до его берлоги.

Гибель Валентина стала для Елены не просто шоком. Она чувствовала себя так, будто из-под ног выбили землю и никогда не думала, что будет так горевать о Кузьмичеве.

Елена не представляла себе, как будет жить без дружка, существование которого казалось таким же непреходящим и незыблемым, как закат и рассвет.

За время, прошедшее после похорон Валика, Валентина успела соскучиться по его глупым шуточкам и даже хамскому отношению к себе. О том, что Кузьмичев был неплохим человеком, свидетельствовало неожиданно большое количество людей, пришедших на кладбище. Там Елена и встретилась с участковым Треуховым, который проводил ее до дома, а у самой калитки неожиданно спросил:

– За Вальку своего отомстить хочешь?

– А что я могу сделать?

– Многое, если с пьянками хоть на время завяжешь и меня будешь слушаться…

Боровикова оказалась идеальной шпионкой. Неприметная и стандартная по всем параметрам, она ухитрялась проскальзывать незамеченной в любую щель и весьма толково докладывала Глебу о результатах своих наблюдений.

У участкового глаза на лоб полезли, когда Елена принесла ему ключ.

– Это от его логова. Переодевается он там…

От переполнявших его чувств, Треухов обнял бродяжку.

– Как благодарить тебя, Ленка?

– Возьми эту сволочь, Иваныч, а когда в камеру его запихнешь, от Вальки привет передай!

Елена разрыдалась и убежала, а Треухов, проводив ее печальным взглядом, отправился домой и сразу позвонил Платову.

– Часиков в десять к беседке в своем дворе приходи. Один человечек с тобой встретиться хочет.

– Кто?

– Тот, кто тебе Учителя с потрохами сдаст! – не дожидаясь новых вопросов, Треухов положил трубку.

Учитель вошел в первый подъезд дома Платова без пятнадцати десять и, не встретив никого на пути, поднялся на технический этаж. Замок на чердачной двери был куплен явно в отделе игрушек. Он свалился на бетонный пол от единственного удара молотка.

Пробираясь по чердаку, Учитель освещал себе дорогу фонариком, но все равно спотыкался о груды мусора, оставленные ленивыми строителями.

Дверь, ведущую с чердака в подъезд капитана, не удосужились запереть даже на игрушечный замок. Убийца вышел на площадку, осторожно взглянул вниз и отыскал номер нужной квартиры.

Платов повертел трубку в руках, потянулся к телефону, намереваясь перезвонить Треухову, но передумал. Много чести с него будет!

– Мало с меня сюрпризов, так еще и этот старый хрыч загадками заговорил!

– Кто там тебя обижает? – спросила из кухни Юлия. – Скажи мне, любому уши оборву!

– Один мой участковый предлагает Учителя на блюдечке с голубой каемочкой поднести!

– Фу ты, ну ты! И что для этого требуется?

– Самая малость: к беседке во дворе подойти!

– Слушай, а ты этому участковому доверяешь? – встревожилась Сизова. – Это не ловушка?

– Сто лет Треухова знаю, – заверил Платов. – Если и ему не доверять, лучше на белый свет вообще не родиться!

– Что ж сходи, только не задерживайся, а то котлеты остынут.

Иван взглянул на часы.

– Не волнуйся. Если захочешь, можешь меня в окно увидеть. Там как раз фонарь рядышком.

– Делать мне больше нечего кроме как тобой с девятого этажа любоваться! Сам знаешь, что я предпочитаю работать на предельно близких расстояниях. Скачи во весь опор и возвращайся с головой Учителя, притороченной к седлу твоего скакуна.

Посмеиваясь над напутствием, капитан вышел из квартиры, не подозревая о том, что маньяк, притаившийся наверху, услышал последнюю фразу Сизовой и улыбнулся, по достоинству оценив черный юмор.

Человек, назначивший Платову встречу, уже дожидался его в беседке. Приблизившись, Иван замедлил шаг. Его настораживала поза мужчины. Тот пригнулся, отодвинулся подальше от круга света, отбрасываемого фонарем, а в довершение ко всему, поднял воротник кожаной куртки. Капитан остановился и обернулся к дому. В светлом прямоугольнике окна своей квартиры он увидел силуэт Юли и почувствовал себя увереннее.

– Эй, парень, хватит в мистера Икса со мной играть! Говори, зачем звал!

– Не волнуйся мистер Игрек, присаживайся, все скажу! – бледное лицо Артема Божко освещала усталая улыбка. – Не бойся, Ванька, нынче вечером я вышел на прогулку без молотка.

– Ты?! – капитан рефлекторно попятился.

– Представь себе я. Скажу больше: с убийцей, который терроризирует город, твой покорный слуга не имеет ничего общего. Все это время я прятался у Треухова, но не сидел, сложа руки. Я пришел с доказательствами.

– Значит все-таки Гладун?

– Да, – кивнул Божко. – Не знаю, как ему удалось облапошить наших экспертов, но в том, что Учитель именно он, теперь не осталось никаких сомнений. Подружка покойного Кузьмичева помогла отыскать нам гараж на окраине города, купленный Матвеем. Час назад мы с Иванычем побывали там. Нашли наряды сантехника, милиционера и даже врача. А еще вот это…

Артем протянул Ивану стопку ученических тетрадей.

– Его стихи?

– Да стихи о смерти. Часть их он писал обычными чернилами, а другую – кровью.

– Я не верил, что Учитель ты. Женщина, умершая в больнице…

– Я знаю. Она не опознала меня по фотографии. Глеб все проверил. За день до нападения она побывала в отделе соцзащиты, где пыталась выхлопотать для отца льготы и хорошо запомнила молодого инспектора. Что касается последнего убийства мужчины на пустыре, то по голове его трахнули обрезком арматуры собутыльники. Учитель здесь не при чем.

– И все-таки – отпечатки! Вот, что не дает мне покоя!

– В этом вопросе я – пас! Попахивает мистикой. Впрочем, сейчас не до толкований снов и астрологических прогнозов. Треухов в управлении и дожидается моего звонка, чтобы с опергруппой выехать на задержание Гладуна.

Иван молчал, размышляя над различиями между ним и Артемом в толковании термина «мистика». Божко понимал под мистикой все, что не поддавалось рациональному объяснению. Для него же, капитана Платова, мистика имела конкретные формы и даже свое лицо. Прорезанное глубокими морщинами лицо старика с очень молодыми зелеными глазами. Да, в деле Учителя было предостаточно мистики. Пророчества Лозоплетельщика сбывались. В третий раз Ивану приходилась заглядывать в бездну и сворачивать на дорогу мрака. В третий и последний.

– Вы взломали тот гараж? – Платов посмотрел на тетради, которые держал в руке. – Если Матвей увидит, то сообразит, что к чему и шансов застать его дома у нас не будет.

– Никто ничего не взламывал. Гладун выбросил ключ, и он случайно попал к нам в руки.

– Как выбросил? А молоток? Вы нашли молоток?!

– Молотка там не было. Ты думаешь…

Иван не ответил. Он никак не мог оторвать глаз от обложки верхней тетради, на которой четким, крупным шрифтом был записан его домашний адрес.

– Дурак, – прошептал он. – Какой дурак! Я сам всучил ему визитку! По номеру телефона…

– Какая визитка? – растерянно спросил Божко. – Ты знаешь, где может сейчас находиться Учитель?

– Кажется, знаю, – простонал Иван, поднял руку и указал на темные окна своей квартиры. – Догадаться совсем не трудно…

– Понятно! Чего ж мы стоим? – Артем схватил Ивана за плечо, но тот отбросил руку товарища.

– Звони в отдел!

Платов бросился к подъезду, на бегу запихивая стопку тетрадей за пазуху. Встреча с Учителем стала неизбежной и единственное имевшееся у Ивана оружие, его руки, должны были быть свободными.

* * *

Сопя, как паровоз дореволюционного образца, Платов преодолел последний лестничный пролет и замер у своей квартиры. Почему он не напомнил беспечной подружке о необходимости запирать за ним дверь?

Учителя это, конечно, не остановило бы, но были бы выиграны несколько драгоценных минут. Платов осторожно толкнул дверь, и та бесшумно открылась, впуская хозяина, который, по сути, хозяином уже не являлся. Войдя в темный коридор, Иван попытался нащупать выключатель.

– Входи, капитан, – послышался насмешливый голос из зала. – Только ради всего святого не пытайся включить свет. Электрические приборы имеют свойство искрить, а в нашем случае из искры может разгореться пламя. Чтобы трезво оценить обстановку тебе будет достаточно света моего фонарика.

Иван почувствовал запах газа и понял, что имел в виду маньяк. Идя мимо двери кухни, он услышал тихое шипение конфорок.

Гладун стоял у журнального столика, на котором лежали фонарик и молоток.

– Твоя шлюшка оказалась на удивление резвой и мне пришлось прибегнуть к насилию. Крови было совсем немного, но оказалось вполне достаточно для того, чтобы она совершенно успокоилась.

Юля сидела на диване, обхватив колени руками, слизывала кровь с разбитых губ и, не отрываясь, смотрела на зажигалку в позолоченном корпусе, которой поигрывал Учитель.

– На этот раз я не добивался эффекта внезапности, поэтому вкупе с молотком решил использовать некоторые коммунальные удобства. Не советую дергаться, капитан. Достаточно одного поворота этого кремневого колесика, чтобы твоя квартира превратилась в огненный ад, а вся наша теплая компания – в набор пылающих чучел.

– Чего ты добиваешься? – Платов сделал шаг вперед и рука маньяка угрожающе поднялась.

– Внимания и признания!

– Конкретнее, Гладун. Здесь полно газа и нет времени выслушивать общие фразы.

– Хорошо, буду краток. Нам нужен репортаж. Материал в газете, который поможет жителям этого города лучше разобраться в том, что произошло на самом деле.

– Кому это нам? – Иван попытался ободрить Юлю улыбкой, но ему удалось только скривить губы в ее жалком подобии.

– Я не ошибся, применив множественное местоимение, – продолжал Гладун. – Нам! Поэту, стихи которого никогда не печатались, жертве издевательств, которую этот жестокий мир вынудил взяться за молоток и мне, третьему и, пожалуй, главному в этой компании. Мастеру компромисса, совместившему несовместимое. Гению, доказавшему, что разум способен трансформировать материю!

– Матвей, о какой к черту трансформации ты болтаешь? – Иван старался не повышать голос, опасаясь спровоцировать у Гладуна вспышку гнева. – И по поводу разума. Боюсь, ты нуждаешься в лечении, что в твоем положении меньшая из зол. Палата психиатрической лечебницы лучше, чем…

– Заткнись! – насмешливо-презрительное выражение на лице маньяка сменилось гримасой ярости, он схватил со стола молоток и тот со свистом рассек воздух в нескольких сантиметрах от Платова. – К черту переговоры! Карты сдаю я! Сейчас здесь просто будет два трупа!

Голос Матвея стал совершенно другим. Вместо вкрадчивого парламентера называвшего себя мастером компромисса, к Платову обращалось существо, которому было чуждо все человеческое.

Эта стремительная метаморфоза окончательно убедила Ивана в том, что в теле Гладуна действительно живет, по крайней мере, две сущности. Причем иметь дело с теперешней было гораздо опаснее, чем с предыдущей.

– Я понял! – капитан попытался вернуться к прерванному разговору. – Под трансформацией ты подразумеваешь тот фокус с отпечатками пальцев?

Молоток опустился к полу.

– То, что ты называешь фокусом – чудо, сотворить которое под силу только высшему разуму. Богу, если угодно.

Платов почувствовал облегчение: какое-то время можно было не опасаться удара молотка. Он попытался закрепить достигнутый результат.

– Итак, твои требования, Матвей!

– Ты до конца уяснил, что хозяином положения являюсь я?

Концентрация газа неуклонно повышалась. К горлу подкатывал рвотный спазм, а голова начинала кружиться.

– Да, уяснил.

– В таком случае звони своему журналисту. Этот Семенов большой любитель газетных уток, но падок и до настоящих сенсаций. Я ведь сенсация, Платов? – улыбнулся Гладун.

– Кто сомневается, – чтобы облегчить дыхание, Иван расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Всем сенсациям сенсация.

– Тогда не медли! – маньяк указал молотком на телефон. – Зови сюда этого сукина сына Семенова!

– Минутку!

Капитан не сдвинулся с места по двум причинам. Во-первых, он был уверен: журналист из «Колючки» ни за что не войдет в клетку ко льву, а во-вторых, Платов вспомнил о своем последнем козыре. Опуская руку, он зацепил угол стопки тетрадей, которые сунул за пазуху.

– Я же сказал: звони! Не буди во мне Учителя, если хоть капельку дорожишь собственной башкой и кудрявой головкой своей шлюшки!

– Я хочу говорить с Поэтом!

– Зачем? – удивился Матвей. – Разве у тебя с ним есть общие дела?

– Думаю, что ему будет небезразлична судьба десятка школьных тетрадок, исписанных столбиками стихов.

– Вы добрались до гаража! – головка молотка поднялась и угрожающе качнулась, сделавшись похожей на плоскую голову готовой ужалить змеи. – И посмели дотронуться до…

– Я хочу говорить с Поэтом! – Платов сделал шаг вперед, на ходу вытаскивая тетради. – Ты можешь превратить квартиру в крематорий. Вот только вместе с нами погибнут рукописи, которые могли бы стать бессмертными.

Лицо Гладуна стало зеркалом, отражающим происходящую в его мозгу борьбу. Капитан ждал ее исхода, очень надеясь на то, что победителем будет не Учитель. Молитвы Платова были услышаны. Пальцы Матвея разжались. На ковер упали молоток и зажигалка.

– Отдай мои тетради! В них – вся моя жизнь! Бессонные ночи, маленькие победы и большие разочарования! – новая ипостась Гладуна умоляюще простирала руки. – Я сделаю все, что ты захочешь.

– Многого требовать не собираюсь, – капитан помахал тетрадями перед лицом впавшего в отчаяние поэта. – Просто сходи на кухню и выключи газ. Даю тебе десять секунд! Время пошло!

Матвей бросился на кухню, а Платов подошел к окну, отодвинул шпингалеты и дернул за ручку, привинченную к раме. Ворвавшийся в комнату ночной воздух, казался живительным нектаром.

Иван взглянул вниз. Проблесковые маячки милицейских автомобилей превратили подъездную дорожку в подобие авеню Нью-Йорка. Девятью этажами ниже оживленно жестикулировали маленькие фигурки милиционеров.

Звон, донесшийся из кухни, заставил капитана прервать любование уличными пейзажами.

– Успокойся, Юля. Кажется с ним можно договориться…

– С Поэтом может быть и удалось бы! – в руке вошедшего в зал Гладуна блеснуло лезвие ножа. – А мне плевать на все тетради! Подохни, мент!

Стремительно прыгнув на Платова, Учитель взмахнул ножом. Иван попробовал уклониться, но немного опоздал. Кончик лезвия рассек ткань кителя. Грудь обожгла горячая волна боли. Платов услышал, как входная дверь содрогнулась от ударов.

Он не надеялся выжить в схватке и думал только о том, как выиграть несколько драгоценных секунд для спасения Юли. Спина Ивана уперлась в подоконник, напоминая о том, что пространства для маневра больше нет.

– Отлично, Учитель! Я тоже плюю на драгоценные рукописи нашего общего знакомого! Пусть над его стихами вдоволь посмеются те, кто сможет поймать их внизу!

Резко взмахнув рукой, Платов разжал пальцы. Стопка распалась на отдельные тетради. Подхваченные легким ветром, они зашелестели страницами, напоминая невиданных птиц.

– Стихи-и-и! Мои-и-и стихи!

Нож вонзился в стену. Учитель превратился в Поэта, а тот запрыгнул на подоконник и вытянул руки в тщетной попытке остановить падение своих тетрадей.

Платов прижал руку к пропитавшемуся кровью кителю. Он безучастно смотрел на Гладуна, которому чудом удалось поймать одну из тетрадок. В отличие от окаменевшего Ивана, Юля решила, что пришла пора действовать, спрыгнула с дивана и обеими руками толкнула Матвея в спину.

Стук рухнувшего на асфальт тела слился с грохотом выбитой двери и топотом ног. Первым в зал степенно вошел кот и, осмотрев комнату хозяйским взглядом, уселся в углу. Вслед за ним вбежал Божко. Ствол пистолета в его руке описал замкнутую окружность.

– Где он?!

– Там, – Юля ткнула пальцем в распахнутое окно. – Никто не смеет называть меня шлюхой, будь он хоть трижды мистером Хайдом!