Текст книги "Сириус. Книга 1. Предопределение"

4

Время летело незаметно, но сердце Сергея не успокаивалось. Почему Оля ни разу не попыталась встретиться с ним? Сергей каждый день ходил вокруг ее дома, но зайти боялся. Вот и сегодня он постоял у подъезда, но так и не осмелился сделать последний шаг. Он снова и снова бродил по закоулкам своего поселка.

Поселок городского типа находился на слиянии крупных дорог и раскинулся на обширной территории. За несколько лет поселок разросся в разные стороны. Политика правительства касательно слияния города с деревней давала свои результаты. Жилой фонд строился быстро, опережая численность населения. В данный момент любой прибывающий на работу специалист, даже не имеющий семьи, имел возможность сразу получить квартиру. Здесь же располагались детский сад, средняя школа и среднее профессионально-техническое училище, где обучали специалистов для сельского хозяйства. Училище имело дурную репутацию, так как сюда приезжали те, кто не мог продолжить свое дальнейшее среднее образование в силу каких-либо причин. Это были в основном двоечники и хулиганы. В народе их прозвали «академиками».

Недалеко от поселка в лесу раскинулось большое красивое озеро. Вода в нем была удивительно насыщенного цвета из-за залегающих на дне синих кембрийских глин. Озеро охватывало своими изгибами и протоками большую часть леса.

За озером на возвышенности, с которой открывался изумительный вид, находилась заброшенная церковь. Церковь была полуразрушенная, но величественная, сияющая какой-то потусторонней красотой. Год за годом стояла она, открытая всем дождям и ветрам, которые постепенно разрушали ее стены. Рядом находилось также заброшенное и почти полностью разрушенное господское имение. В огромном парке этого имения раскинулся курганный некрополь, состоявший из трехсот насыпей, большая часть которых была разрыта местными кладоискателями. Могильные курганы были расположены в определенном порядке. В народе говорили, что эти славянские захоронения свидетельствовали о том, что здесь в древние времена проходил великий торговый путь с Поморья вдоль берегов балтийских губерний по Волхову и Ильменю. Сергей с друзьями однажды тоже переболел манией кладоискательства, но ничего приличного, кроме сломанной и насквозь проржавевшей рукоятки меча, они не нашли.

Еще немного померив шагами улицы поселка, Сергей подошел к училищу, чтобы встретить своего лучшего друга Валерку Михайлова, который здесь обучался на монтера по ремонту электрооборудования.

– Серега, привет! – закричал Валерка, как только увидел его в вестибюле училища.

Валерка, имевший прозвище «хиппарь», был лет семнадцати, с черными, зачесанными назад волосами, густыми, сросшимися бровями и голубыми глазами. Он был красив и строен, сам хорошо знал, что очень красив, но любил, когда ему напоминали об этом. Он привык всегда быть в центре внимания. Сочетание черных волос и голубых глаз придавало Валерке особое обаяние, и даже в моменты злобы, которые часто у него случались, окружающие не могли не заметить смеющихся, чуть-чуть блестящих глаз, выдававших его душевную натуру. Сейчас он был модно и опрятно одет. Крепкие, накачанные для борьбы руки держали сумку с изображением модной группы «Смоки».

Сергея с ним связывала давняя крепкая дружба. Особенно их роднила любовь к популярной музыке, которую они могли фанатично, без конца слушать, восхищаясь разнообразием аранжировок.

Вкус государственной фирмы «Мелодия», монополиста грамзаписи, все чаще не совпадал или совпадал непоправимо поздно с новинками музыки. Интерес к року и танцевальной музыке обеспечивал работой неофициальные студии звукозаписи. В стране сложилась система нелегальной продажи музыкальных магнитоальбомов. Пленочная звукозапись практически победила пластинки, но достать альбомы иностранных исполнителей было очень тяжело. «Железный занавес», который отделял СССР от культуры всего мира, ставил препоны меломанам. Но отчасти в этом и была «изюминка» трудного времени – собирать по крупицам записи популярных исполнителей. Ребята где-то перезаписывали их у друзей, которые сами записывали у знакомых, а те, в свою очередь, с первоисточника у моряков дальнего плавания, с виниловых пластинок, которые в больших количествах закупались в портовых городах всего мира. Катушечная пленка в коробке с наклеенной фотографией исполнителя стоила безумно дорого, поэтому записывали и с государственного радио, на котором изредка появлялись популярные мелодии в таких программах, как «Ваш магнитофон», «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Чаще всего они слушали музыкальные, ориентированные на русскоязычную аудиторию иностранные радиостанции, которые нещадно глушились нашими военными, но практически это для них не становилось помехой. Они даже ухитрялись сквозь высокочастотные шумы записывать треки с обычного лампового радиоприемника, предварительно загрязняя магнитную головку катушечного магнитофона. От этого запись получалась глухая, но высокочастотный шум исчезал.

– Валера, привет, – ответил Сергей и, протягивая тому руку, спросил: – Что делаем сегодня?

– Как что? – удивился Валера. – Идем на тренировку. Спортивный зал в Доме культуры сегодня свободен.

– Ты что, – сморщившись, промолвил Сергей. – Сегодня у меня не спортивное настроение. Хочется както расслабиться.

– Понятно, – сообразил Валерка и, сотворив страшную гримасу, захохотал и мгновенно исчез.

Через несколько минут он появился уже одетый и готовый к действиям.

В магазине как всегда толпилась очередь в ожидании хлеба, который, как обычно, привозили с опозданием. Хлеба обычно не хватало. Из-за дешевизны им кормили домашнюю скотину, поэтому народ терпеливо дожидался его привоза, и ему было без разницы, сколько времени придется потерять. В толпе обсуждались последние поселковые новости, рождались слухи и сплетни, критиковалась политика партии и правительства. Как всегда, здесь можно было услышать много интересного, но сегодня друзей это не интересовало. Они купили три бутылки крепленого вина «Белый аист» и направились к своему старому приятелю Юрке Николаеву.

Юрка жил на окраине поселка, где стояли десятки каменных бараков, каждый из которых был рассчитан на четыре семьи. У каждой семьи был отдельный вход в дом. Обитателями этих домов были неблагонадежные, пьющие семьи, которых переселили сюда из Ленинграда перед Олимпиадой 80. Все тогда недоумевали, почему их переселяли из Ленинграда, раз Олимпиада проходила в Москве. Городские чиновники, вероятно, под шумок решили избавить город от неугодных им людей, как они считали, от пьяного сброда. Этот район считался самым неблагополучным в поселке и очень сильно портил милицейскую статистику. Местный участковый милиционер побаивался по вечерам даже соваться сюда. Сергею с Валеркой здесь нравилось. Здесь была своя аура, которая расслабляла и позволяла делать все, что душе угодно. Настоящая вольница, освобожденная от идеологических учений и нравственных ценностей. Здесь они изредка уходили в отрыв, отпускали разум на волю.

Юркины родители тоже друзьям нравились. Они любили здорово выпить, были раскрепощенные, смешные и безобидные.

Сам Юрка был невысокого роста, с длинными волосами, которые называл патлами, и модными черными усами. Как он любил утверждать, такие усы носит солист группы «Супермакс». Он до безумия любил носить брюки клеш и кримпленовые рубашки навыпуск, как музыканты популярных рок-групп. Окончив восемь классов, он пошел учиться в СПТУ в Ленинграде по профессии автослесарь с правами шофера. С самого раннего детства он любил возиться с различными механизмами и агрегатами. В наследство от старшего брата, который уехал работать на БАМ, ему достался одноцилиндровый мотоцикл «Иж-Планета» мощностью тринадцать лошадиных сил, который он обещал восстановить к следующему лету. Мотоцикл вызывал восхищение у его друзей. Это же был идеал их времени, когда парень за рулем мотоцикла, а сзади должна сидеть девушка и обязательно с длинными распущенными волосами, которые развеваются на ветру. Жил он в общежитии, но на выходные приезжал к родителям. Друзей у него в поселке было мало, и он всегда был рад приходу Сергея с Валеркой.

– Здорово, меломаны! – поприветствовал он.

– Здорово, Юрок! – закричали они и сразу стали доставать бутылки с вином из сумки, с громким стуком расставляя их на столе.

– Вот это кстати! – подхватил их настроение Юрка. – Все будет по высшему разряду! Предков дома пока нет.

Счастливые, они расположились в комнате за столом, а Юрка бегал из комнаты на кухню и обратно, накрывая стол. Закуска была скудная, но ребят это нисколько не смущало. Все они жили и питались примерно одинаково. Никакими изысками их жизнь не баловала, поэтому они воспринимали это как должное и обыденное. Валерка вызвался быть разливающим и сразу налил каждому по целому стакану вина. Юрка, недолго думая, провозгласил тост:

– Давайте помянем советских моряков!

Друзья переглянулись, но зная оригинальность хода Юркиной мысли, кивнули головами, ожидая продолжения. Тот не заставил себя ждать.

– Сегодня годовщина гибели линкора «Новороссийск». В ночь на 29 октября 1955 года в Севастопольской бухте в результате подрыва предположительно немецкой донной мины он затонул. Вместе с ним погибли шестьсот семь человек. Представляете?

– Юрок, откуда ты это знаешь? – спросил удивленный Сергей.

– У меня дед был военным моряком. Жалко, что его с нами нет. Он бы нам мог многое рассказать.

– Тогда за моряков! – сказал Валерка и, встав с дивана, не чокаясь, выпил стакан до дна. Ребята последовали его примеру.

Хмель быстро разошелся по организму и ударил в голову. Как всегда, завязался разговор, но продлился он недолго. Домой вернулся Юркин отец. Он работал трактористом в совхозе. На работе его ценили как специалиста, но иногда у него были срывы, и он уходил в запой. Он считал себя настоящим советским патриотом и то, что было связано с фашизмом, он ненавидел. Юрка как-то говорил, что отец был в партизанском отряде малолетним связным, но ребята ему не верили. Сам Юркин отец об этом никогда не рассказывал, а ребята стеснялись спросить.

– Ну что, сынки, плеснете папе стаканчик? – начал он, скидывая с ног сапоги. – А не то скоро мать придет и разгонит вас, сопляков!

Юрка быстро притащил пустой стакан, а Валерка налил вина. Когда они выпили, Юркин отец крякнул, не закусив, повернулся к Сергею и сказал:

– А с твоим отцом я винца попил! Он у нас отличный специалист. Любую деталь на токарном станке выточит. Голова!

– Я знаю, – ответил Сергей.

– Ни черта вы не знаете! Только и умеете свою музыку гонять, а настоящие мужики дело делают. Я ведь на экскаваторе работал в Ленинграде в строительном тресте, но так сложилось, что теперь работаю здесь! А что сейчас в Польше происходит, вы хоть в курсе?

– Забастовки происходят, – неуверенно ответил Юрка.

– Чему вас только учат! В Польше сейчас возникла угроза для социалистического строя!

– Пап, ладно тебе. Ты же знаешь, что мы политикой не увлекаемся, – хотел деликатно приостановить отца Юрка, но этим еще больше распалил его.

– Они не увлекаются! А кто воевать пойдет? Я или мать? К чему призывает независимая польская профсоюзная организация «Солидарность»?

Ребята переглянулись и одновременно пожали плечами.

– Вот видите, не знаете! Призывают они народы Восточной Европы к борьбе за свободу. Сейчас для нашего правительства это первоочередная задача и задача не меньшая, чем Афганистан. Еще этого упырька американского в марте не добили! Что за стрелки хреновые пошли!

– Вы про американского президента говорите? – спросил Сергей.

Он помнил, что прошлой весной было сообщение – произошло покушение на Рейгана. В него было выпущено шесть пуль. Первая пуля попала в голову пресс-секретаря Белого дома. Вторая – в спину полицейского. Третья пролетела мимо президента и попала в окно дома напротив. Четвертая пуля ранила агента секретной службы. Пятая попала в бронестекло открытой двери президентского автомобиля, а последняя отрикошетила от ее корпуса и попала в грудь Рейгана, зацепив ребро и застряв в легком.

– Ну а про кого еще? Теперь он устроит…

Договорить он не успел. Дома появилась Юркина мать и сразу с порога начала их материть. У нее это получалось так складно, что ребята только хихикали. Отец Юрки был спокоен и невозмутим до тех пор, пока она не применила запрещенный прием, прокричав грозное оскорбление:

– Крестоносец!

– Что? – взвился Юркин отец и начал подниматься со стула.

Это слово всегда выводило его из себя. Он ассоциировал его с фашистами. Мать Юрки завизжала и бросилась на кухню. Он последовал за ней, размахивая сжатыми кулаками и жутко скрипя зубами.

Ребята, чтобы не быть участниками семейного скандала, быстро прихватили остатки вина, оделись и выбежали на улицу. Юрка провел их на чердак по крутой и ветхой лестнице, которая находилась с торца дома. Он называл чердак своей летней резиденцией. Здесь была свалена куча старых вещей и мебели. Русский народ всегда считался запасливым и старался сберечь старые вещи для особого случая – то ли это будет война, то ли стихийное бедствие. Вот и лежала эта куча хлама, разрастаясь из года в год, благо, чердак был огромным. Хотя на улице было холодно, ребята с комфортом расположились в старых креслах за круглым столом и продолжили свой банкет.

– А помните, когда Юрка впервые появился в школе? – начал Сергей. – Тогда директор чуть не выпал в осадок от его вида!

– Да, было дело! – поддакнул Юрка.

– Вся школа на ушах стояла! – вспомнил Валерка. – Появился такой крутой чувак – метровый клеш, длиннющие волосы и темные очки. Словно заезжая эстрадная звезда.

– Да брось ты, к нам заезжают только звезды из социалистических стран и все! – разочарованно произнес Сергей.

– Там тоже есть крутые группы из ГДР и Венгрии. Мне нравятся, – добавил Юрка и вернулся к прежней теме. – Тогда меня физрук наш заломал с трудовиком, хотели волосы обрезать. Еле отбился, но клеши все-таки порезали, гады!

Ребята засмеялись и начали вспоминать различные курьезы из своей жизни. Потом, как всегда, поговорили о музыке, политике и, конечно, о девчонках. Так за разговорами они и не заметили, как допили вино. Пришлось собираться, чтобы искать добавки. Изрядно захмелевшие, они вывалились с чердака и, шатаясь, направились в центр, по дороге распугивая случайных прохожих.

У магазина шумела толпа народа. Рядом стояла милицейская машина. Как всегда, гвоздем программы был старикан Ваня по прозвищу «Хай». Прозвище свое он получил из-за привычки выкрикивать нацистское приветствие «Хайль Гитлер». Ребята подозревали, что его настоящей фамилии никто уже и не знал. Родственников и друзей у него не было, а жил он один. Сейчас им был организован очередной стихийный митинг в обычной им любимой цирковой манере по поводу недавнего подорожания водки. Как всегда, сидя в центре грязной лужи, которая недавно была ямой, которую плохо засыпали коммунальщики, он скандировал:

– Это же надо, советскому труженику удружили. Наша любимая русская водочка теперь стоит пять тридцать! Куда партия смотрит! Нет на вас Гитлера!

Эти слова он бросал милиционерам, которые старались подобраться к нему и выудить его из лужи. Он, предчувствуя их маневр, погрузился в нее еще глубже и начинал обкидывать себя грязью. Милиционеры брезгливо отступали, не желая пачкать своих мундиров, а он продолжал митинговать, довольный, что ему уделяют внимание, и говорил уже стихами:

– Даже если будет восемь, водку все равно не бросим!

Передайте Ильичу, нам и десять по плечу!

Но а если будет больше, значит, сделаем, как в Польше!

Но а если двадцать пять, снова Зимний будем брать!

Ребята, уже наперед зная, чем это все кончится, проскользнули в магазин и взяли еще вина. После этого они решили перебраться в парк и там наткнулись на компанию Василия Груня, которая расположилась на поляне у горящего костра. Василий был легендарной личностью и пользовался авторитетом у местных ребят постарше. Он даже успел отсидеть небольшой срок в колонии для несовершеннолетних за хулиганство, за это его все боялись. Ходили слухи, что он даже водил дружбу с местными воровскими авторитетами. Легендарная воровская романтика притягивала многих поселковых ребят в компанию Груня. Он пел им под гитару песни о тюремной доле и про геройские подвиги воровского братства, а те чуть не плача мечтали приобщиться к романтичной жизни. Сергея существующее положение бесило. Он знал, что воровская романтика – наследие сталинской эпохи. Тогда вся страна была пронизана сетью лагерей. В то время кто не сидел, тот или был выслан, или находился под следствием и подозрением. Сергей на эту тему мог много говорить и спорить. Он прочитал много литературы, но в ней ничего конкретного сказано не было, только упоминалось вскользь о культе личности Сталина. Сергей пришел к собственному выводу насчет событий того периода истории страны. Массовые репрессии, предательства и недоверие друг к другу было не что иное, как доктрина немецкой разведки, чтобы ослабить советскую страну перед войной. Сделать из страны единое преступное сообщество, которое само себя съест. Он был уверен, что все это идет с тех времен. Воровская романтика – обман, а в тюрьме человек человеку волк и не так в ней хорошо, как воспевается в дворовых песнях.

– Здорово, комсомольцы! – поприветствовал их Грунь и хитро улыбнулся.

Он был маленького роста, совершенно лыс и одет в аккуратный черный пиджак. Глаза его полыхали дьявольским огнем.

– Здорово преступным элементам! – отпарировал Юрка и собрался пройти мимо, но его остановил Жорик, который был настоящим и верным цепным псом Груня.

– Тебе что, наши песни не нравятся?

– Нормальные мужики сейчас поют песни об Афганистане, о ребятах, которые там гибнут! – вставил Сергей, сознательно идя на конфликт.

Обычно он старался не конфликтовать, но сейчас вино сделало свое дело.

– Так-так! – поднимаясь, сказал Грунь, обращаясь к Сергею. – Так может, ты нам споешь о своих героях? Я слышал, ты неплохо это умеешь делать, мудила!

Сергей краем глаза увидел, что Грунь опускает правую руку в карман куртки, по-прежнему улыбаясь, и ответил:

– Кому-кому, но только не тебе, гнида!

Сергей знал, что в кармане тот носит или кастет, или нож. Поэтому опережая его, нанес ему правой рукой рубящий удар в область сонной артерии, надолго выключая. Левой рукой он осторожно перехватил из рук падающего тела гитару и осторожно прислонил ее к дереву. Сергей всегда с нежностью и трепетом относился к любым музыкальным инструментам, особенно к гитаре. Его манипуляции с гитарой словно загипнотизировали остальных участников этой сцены. Они, не отрывая взгляда, смотрели на прислоненную к дереву гитару, словно она прилетела из космоса. Как выстрел из ружья, прозвучал голос Сергея, снимая наваждение у всех присутствующих:

– Пацаны, расходимся мирно. Конфликты нам не нужны!

Жора инстинктивно выпустил Юркину руку и недоуменно смотрел на неподвижное тело Груня. Друзья осторожно, готовые к схватке, прошли мимо костра и вскоре скрылись среди деревьев.

– Ну, Серый, ты даешь. Одним ударом вырубил целую компанию! – восхитился Валерка, а Юрка добавил:

– Подозрительно это. Может, ты шаман? Уже не первый раз замечаю, что у тебя есть дар. Ты словно гипнотизируешь жертву и не одну!

– Да ладно вам. Тоже скажете. Я просто колдун! – закричал Сергей, поднимая зловеще руки.

Ребята захохотали, а Валерка под шумок открыл бутылку вина, отхлебнул из нее, протянул друзьям и виновато промолвил:

– Извините, но я, по-моему, потерял стаканы.

– Ну и черт с ними! – закричал Юрка, и они стали пить вино прямо из бутылки.

Вино еще сильнее опьянило. Они веселились, бесились и творили всякую ерунду целый вечер. Последнее, что помнил Сергей, это то, что они пили в комнате общежития Валеркиного СПТУ до тех пор, пока сохранялось осознание реальности происходящего, а потом словно выключили свет, и он провалился в кромешную темноту.

5

Утро не принесло облегчения. Голова раскалывалась от боли и гудела, как бронзовый колокол. Сергей оторвал голову от подушки и окинул взглядом комнату, которая ходила из стороны в сторону. Комната оказалась его родной комнатой, что приятно удивило.

«Сколько же мы вчера выпили», – подумал он и, тряхнув головой, чуть не застонал от боли. К горлу подступила тошнота. Почти на ощупь, так как глаза издевательски не хотели открываться, он добрался до ванной комнаты. Прохладный душ принес неслыханное облегчение.

Он подумал, что алкоголь воздействует на психику целой кучей различных факторов. Он обрушивается на органы, в том числе и мозг. Сигналы из участка мозга, который управляет движениями человека, попадают к местам назначения искаженными, а степень их искажения зависит от количества выпитого. В результате чего язык начинает заплетаться, в глазах двоится и троится. Ходить прямо не получается, а руки трясутся. Но этого недостаточно и мозги переклинивает, а они, как известно, отвечают за здравый смысл, который вчера пострадал основательно.

Сергей вернулся в свою комнату и открыл окно, чтобы выветрить остатки густого перегара после вчерашнего выпитого спиртного. Прохладный воздух ворвался в помещение, зашелестев глянцевыми плакатами популярных музыкальных групп, которые занимали большую часть стен в его комнате. На улице еще было немноголюдно, только вдалеке за баней у ларька с разливным пивом толпился народ в ожидании прихода продавщицы.

Внизу под окном, на обочине дороги сидел пес и дрожал под порывами осеннего ветра. Сергей ощущал себя таким же беспомощным и жалким, как этот пес. Чтобы хоть как-то поднять настроение, он стал перебирать виниловые пластинки, раздумывая, какую из них поставить. Он всегда с благоговейным трепетом относился к своей коллекции пластинок и радиоаппаратуре. Вот и сегодня он осторожно достал пластинку из конверта и, протерев мягкой тряпицей, установил на вертушку. За этим занятием его и застала вошедшая в комнату мать.

– Как себя чувствуешь, сынок? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Тебе самому не стыдно? Ты же еще школьник, а пьешь, как мужик, или решил брать пример со своего отца?

– Мам, хватит, – прервал ее нравоучения Сергей, чувствуя, что это может затянуться надолго. – Мне и так нехорошо. Пообещать не могу, что это в последний раз, но искренне раскаиваюсь.

Мать тяжело вздохнула и продолжила:

– Нелегко нам сейчас, Сережа, я уже даже и не знаю, что говорить. Себя в пример поставить не могу, но мы с отцом стараемся. На работе нас ценят. В свободное от работы время мы можем делать, что сами считаем нужным, а ты и Ирина еще не стали самостоятельными, поэтому должны придерживаться хоть какого-то порядка. В основном это относится к тебе. Самое главное – надо обязательно закончить школу. Без этого сейчас никак. Я боюсь, что с твоим поведением ты ее можешь не закончить.

Сергей изумленно посмотрел на мать. Он не ожидал от нее такой деликатности. Она обычно срывалась и кричала, но сегодня все было иначе.

– Отец тоже волнуется за твою будущую жизнь, – продолжала она. – Твои поступки его беспокоят. Он просто у нас молчун. Все носит в себе, копит весь негатив, а потом выплескивает свои эмоции, ругаясь со мной. Ты уже взрослый, а я даже не заметила, когда ты им стал. Ты изменился. Стал более жестоким, а раньше был добрее.

Она закончила и, снова не дожидаясь ответа, вышла из комнаты. Слушать музыку Сергей расхотел и аккуратно положил пластинку на прежнее место. Ему было жалко мать, но чем ей помочь, он не знал. Он вышел из комнаты и бесцельно побродил по квартире.

Квартира его родителей была обычной трехкомнатной в панельном доме. Обстановка тоже была обычной, как и у большинства жителей этого поселка. Местный мебельный комбинат не баловал людей разнообразием своей продукции, хотя ходили слухи, что ассортимент его намного шире, но не для простых рабочих людей. Зная такое положение дел, все недоумевали и молчали, только на кухнях ораторствовали и кричали, доказывая с пеной у рта, как прогнила советская власть и куда она катится.

В большой комнате Сергей включил телевизор. По центральному каналу шла музыкальная передача «Утренняя почта». Она его сегодня раздражала, но альтернативы не было, по второму, Ленинградскому, каналу шла очередная литературная ерунда.

Ира появилась в комнате незаметно. Вид ее был сонный.

– Привет, – пролепетала она и прошмыгнула на кухню, из которой потянуло вкусным запахом жарящихся на подсолнечном масле блинов.

В желудке у Сергея екнуло. Появилось далекое чувство голода, и он тоже двинулся на кухню. Ел он тихо, хотя из разговора матери с Ирой понял, что отец, как ушел за пивом, так и не вернулся, а ему, Сергею, нужно помочь сестре подтянуть алгебру, так как у нее в понедельник контрольная работа. Сергей молча согласился, чем они плотно и занялись после завтрака. Занятие их было прервано появлением отца. Он опять вернулся изрядно выпивши и молча завалился спать под истеричные причитания матери. Ира от этих криков съежилась и прижалась к Сергею. Он ее обнял, и они в наступившей тишине сидели так очень долго, каждый в своих мыслях.

Время пролетело незаметно. Раздался дверной звонок. Дверь открыла мать и через некоторое время крикнула:

– Сергей, к тебе.

Сергей извинился перед сестрой и, выйдя в прихожую, нос к носу столкнулся с Валькой Яскевичем. Тот, недолго думая, сразу взял его в оборот, прошипев в ухо:

– Давай собирайся.

– Куда и с какой стати? – спросил ошеломленный Сергей.

– Куда, куда, – продолжил шепотом, но так же напористо Валя. – Ко мне домой. Все ребята собрались. Решили тряхнуть стариной.

– Извини, сегодня особого желания не испытываю, да и настроение не то.

– Видите ли, у него настроения нет, – уже громким голосом возмутился друг. – Кто тебя будет спрашивать. Давай быстро собирайся, а не то ребята обидятся. Во-первых, у меня новые записи, а во-вторых, для тебя сюрприз. Какой, не скажу, даже не спрашивай.

Заинтригованный Сергей недолго думая собрался, и через несколько минут они были на улице. По улице он шел молча, а Валя все болтал и болтал, пока они не очутились у него дома. Квартира была его собственная и собственная по-настоящему. До недавнего времени здесь жила больная тетка отца. Родители подсуетились и успели прописать его на эту жилплощадь. Тетка умерла, а он стал полноправным хозяином в этой квартире. Ребята часто собирались здесь, чтобы неторопливо и без упреков взрослых проводить свободное время.

– Привет, жив еще курилка, – поприветствовал его Валерка Михайлов крепким рукопожатием и выразительно подмигнул, напоминая тем о вчерашних событиях.

– Жив, жив! Сразу предупреждаю, что мне не интересны вчерашние приключения! Для меня все в прошлом!

Валерка разочарованно согласился с пожеланием друга, а через несколько секунд прихожая наполнилась остальными друзьями, которые выражали свой восторг насчет прихода Сергея.

– Спокойствие, – воскликнул тот и первым проскользнул в комнату.

За ним последовали остальные. Валька, как и обещал, восторженно сообщил:

– Друзья, народ устал от англоязычного стиля диско. Я открываю для вас итальянскую эстраду.

Он небрежно достал магнитофонную бобину из коробки и установил ее на катушечный магнитофон. Зарядив ленту в лентопротяжный механизм, он щелкнул тумблером, и комнату наполнила танцевальная музыка с необычайно ясным и красивым произношением слов.

– Где достал? – возбудился Валерка.

– Двоюродный брат из Москвы привез! Чуешь, какой кайф? – заорал Валька и толкнул Валерку.

Тот завистливо зацокал.

– Круто! – подхватил Сергей. – Дашь переписать?

– Без проблем!

Сергей ревностно следил за новинками музыки и поэтому не пропусти л фестиваль, прошедший в феврале этого года в итальянском городе Сан-Ремо. Этот фестиваль на побережье Лигурийского моря затмил «Сопот» на берегу Балтийского и «Золотой Орфей» на берегу Черного. В стране грянул бум на итальянскую эстраду.

Слегка пригубив сухого вина, ребята слушали музыку и непринужденно болтали.

Сергей подошел к Игорю Смирнову, который обнимал свою подружку Ларису. Игорь проучился с Сергеем восемь лет. Школьные годы сблизили их, но после восьмого класса он ушел учеником слесаря в механические мастерские. Теперь он был представителем рабочего класса, а самое главное – самостоятельно зарабатывал деньги. Сергея он поражал своим искренним отношением к Ларисе, которая отвечала ему тем же. Совсем недавно необщительная, неуверенная в себе, она встретила Игоря, и они полюбили друг друга. Под его воздействием она преобразилась. На удивление всем, из нее получилась модная и красивая девушка.

– Как дела, ребята? – спросил Сергей после некоторого молчания.

– У нас все тип-топ. Только пришлось несколько дней поболеть, но теперь все нормально.

Валька включил медленную композицию. Чарующая лирическая мелодия разлилась по квартире. Лариса встрепенулась и, взяв Сергея за руку, спросила:

– Игорь, ты не будешь возражать, если мы потанцуем? – и, не дожидаясь ответа, подхватила и слегка обняла Сергея.

– Сережа, ты классный парень, но сам часто противоречишь себе, – начала она разговор серьезным тоном. – Ты бы мог сделать много хорошего. Ведь у тебя же такой авторитет.

– При чем здесь авторитет? О чем ты?

– Я о твоем характере!

– Если о характере, то что я могу тебе сказать. Пробовал я взглянуть на себя со стороны и проанализировать свои положительные качества. Ничего не получилось. Сразу невольно начинаешь подсчитывать, что сделал хорошего, а перечислять свои добрые дела не очень-то скромно.

– А ты больше думай о том, что для тебя другие люди сделали.

– Если честно сказать, я никогда не задумывался над тем, что сделали для меня другие люди. Я принимал и принимаю их заботу, как должное, как что-то повседневное, обычное.

– А я себе это так представляю: на свете живет много людей, и между ними протянуты хрупкие цепочки доброты. Для того чтобы эта цепочка не прервалась, нужно просто помочь другому человеку хоть чем-то самым малым. Далее он поможет другому человеку. Это как эстафета доброты.

– Лара, да ты философ. Если говорить прямо, я не ожидал такого от тебя, – искренне удивился Сергей. – Если продолжать эту тему дальше, то ты в чем-то права. Помогать людям надо, но помогать деликатно, чтобы не получилась эта услуга «медвежьей услугой», ведь не для каждого жизненного случая есть рецепт.

– И все равно постараться оказать помощь обязательно нужно. Раньше я мало читала, ничем особенно не интересовалась. Старший брат привозил мне интересные книги и привил любовь к чтению. Все это он делал просто из желания мне помочь.

– Значит… – начал Сергей и прервался под воздействием взмахов руками, которые изображал Валя.