Текст книги "Вокалистка"

12

В июне 1977 года Сана Шаманова впервые услышала море. Высунувшись в окно поезда за много километров от побережья, она ловила пенный шум морских волн, шуршание прибрежной гальки и хлесткие удары вздыбленной воды о причал. Когда морская гладь предстала перед ее глазами, она улыбнулась, как при встрече с доброй знакомой.

Сана приехала в Сочи и сняла комнату в частном доме недалеко от моря у толстой ворчливой армянки, просившей называть себя тетей Розой. Хозяйка сдавала комнаты приезжим, выращивала цветы, словно лук на грядках, и торговала ими на рынке. Тетя Роза начала было озвучивать строгие требования: никаких мужчин по вечерам! – но, разглядев лицо квартирантки, успокоилась: кто на такую позарится?..

Сана заплатила за месяц вперед не торгуясь. Денег у нее было столько, что можно было беззаботно жить на курорте года два, а то и больше. Положить деньги на сберкнижку она не отважилась и решила их спрятать. Осмотрелась. Маленькая комната и места общего пользования для тайника не подходили.

Когда квартиранты ушли на пляж, а тетя Роза со свежесрезанными цветами отправилась на рынок, Сана изучила двор и обратила внимание на вентиляционные отверстия в фундаменте кирпичного дома. Отверстия были закрыты ржавыми решетками. Сана выбрала самую неприметную отдушину за раскидистым кустом жасмина и попробовала сдвинуть решетку – раздался жуткий скрежет, который ее обрадовал. Лучшей сигнализации не придумаешь, противный скрип она услышит за километры рассудила девушка, сунула холщовую сумку с деньгами в дыру между кирпичами и вернула решетку на место.

В доме ей не сиделось, манил новый город. Сана пристроилась на заднем диване маршрутного автобуса и глазела по сторонам. В первый день в Сочи ей нравилось все: жаркое солнце, голубое небо с ватными облаками, южные деревья с листьями, будто вырезанными из пластика, легкая одежда отдыхающих с мокрыми отметинами купальников, палитра запахов, пронизанная ароматами цветов, дыханием моря и дымом шашлычных. Да что перечислять, даже название бесконечной улицы, по которой ехал автобус, дарило ощущение праздника – Курортный проспект.

– Морвокзал, – объявил водитель, и двери-гармошки с лязгом раздвинулись.

Сана вышла из автобуса, миновала сквер с настоящими пальмами и оказалась на берегу моря у вытянутого здания с высоким шпилем, похожим на мачту. Морской вокзал напоминал старый солидный корабль, навечно пришвартованный к берегу, а у его причалов гудели жизнью современные прогулочные теплоходы, зазывавшие туристов на прогулки. Девушка развернула плакат, украшавший ее подвал в Барнауле, сверилась с картинкой и улыбнулась – немой плакат ей больше не нужен, она наблюдает красоту воочию, а главное, слышит ожившую картинку.

Первые недели Сана наслаждалась звучанием моря. Она слушала море, гуляя вдоль берега и с борта теплохода, при полном штиле и сильном ветре, во время дождя и изнывающего зноя, ночью и днем, на пляже, где волны играли беспомощной галькой, и у бетонных волнорезов, которые бесили морскую стихию. Бесконечное разнообразие звуков восхищало ее.

Волей-неволей она прислушивалась и к гомону отдыхающих. Почти все отдыхали семьями, парами или в компании друзей. Люди шутили и хамили, заигрывали и ссорились с одинаковой легкостью, жили сегодняшним днем, руководствуясь лозунгом: во время отдыха на море позволено все! Обыденная жизнь после возвращения с курорта была отринута за непроницаемую границу. Всеобщее беззаботное поведение, нацеленность на флирт, закрепощенность в одежде, скоропалительность в отношениях передавались и ей.

На фиг убогое прошлое, ей опротивело быть уборщицей, она попала в сказку и хочет жить, как принцесса!

В курортном городе все было дорого, зато на рынках можно было достать любой дефицит, включая импортные вещи. Сана не жалела денег на модную одежду, обувь, сумочки и аксессуары. На пляже ее смелые купальники привлекали внимание ровно до той минуты, когда похотливый самец подкатывал с шуточкой и поднимал игривый взгляд от выреза купальника к затененному шляпкой личику. Шутка угасала, улыбка скисала, ухажер бормотал что-то невнятное и спешно ретировался.

Особенно неприятно было слышать его объяснения с дружками:

– Ниже шеи – классная телочка, а мордашка, как ядерный взрыв.

– А ты напяль ей на голову сумку и пользуйся, – советовал смешливый приятель.

– Напяль и пяль! – гоготали остальные.

Вечером на набережной знакомство могло продвинуться дальше. Закрепленная лаком челка и очки прикрывали ее изъян, короткое платье смещало акцент на талию и ножки, а подвыпившие мужчины оценивали женщин сзади, после знакомства стремились дать волю рукам и далеко не сразу поднимали взгляд. Особенно пылкие лезли целоваться и тут их ждал сюрприз, похожий на удар тока. Самому впечатлительному ухажеру пришлось плеснуть в лицо газировкой, чтобы вывести из обморока.

В конце концов подобные знакомства Сане опротивели, ей надоело маскировать свой дефект. Она такая, какая есть – принимайте или отвалите! Она не будет прятаться в тени днем, сторониться уличных фонарей вечером, наоборот, пойдет в сверкающий ресторан с хрустальными люстрами. Разглядывайте, оценивайте и уж если решитесь подойти, знайте, с кем имеете дело.

Сана остановила свой выбор на пафосном ресторане «Магнолия», где меню дублировалось на иностранных языках. К визиту она подготовилась: приобрела белый брючный костюм, кремовые босоножки, сделала прическу в салоне красоты, опрыскала волосы арабскими духами.

Как обычно у входа в ресторан стояла очередь, табличка на двери предупреждала: «Мест нет». Впрочем, надменный швейцар иногда пропускал избранных, бурча для оправдания: «У них забронировано».

Сана догадалась о волшебной ключике и не поскупилась, прислонила к стеклянной двери ладошку со свернутой пятеркой. Швейцар принял подношение и пустил красиво одетую барышню через порог, но администратор, разглядев гостью, его осадил:

– Куда смотришь, болван, ей в комнате ужасов надо работать, а не по ресторанам шляться.

Побагровевший швейцар под одобрительный гул очереди вытолкал самозванку за дверь.

Такого удара Сана не ожидала. Она шикарно одета, при деньгах, но остается отверженной. Подобных уродцев терпят в обыденной жизни, а на отдыхе люди не желают омрачать радужное настроение отталкивающими рожами. Она убежала от прошлого, но новая жизнь не принесла ей радости.

В расстроенных чувствах Сана вышла на набережную, увидела киоск с разливным вином и выпила стакан полусладкой изабеллы. В груди потеплело, а в ушах словно появились ватные пробки. Желанные, но недостаточно мощные – голос администратора «Магнолии» она не различала, но продолжала слышать, как развлекаются люди в отрытых кафешках.

На фиг! Ей противно чужое веселье.

У следующего киоска она заказала два стакана вина и планомерно осушила их, словно выполняла важную работу. Села на скамейку, прислушалась к ощущениям – она оказалась внутри густого облака и слышала не больше, чем обычные люди. Ура! Ее не будут раздражать любовные перешептывания, тайные поцелуи и торопливые объятия, если что и услышит, то громкую ругань да трель милицейского свистка. А если выпить еще, то и память очистится от прежних обид, и глаза затуманятся, чтобы не видеть счастливых парочек и беззаботных компаний…

Сана очнулась глубокой ночью, лежа на скамейке в опустевшем парке. Голова гудела, живот скручивало ноющей болью. Она приподнялась и нарушила хрупкое равновесие отравленного организма. Рвотный позыв заставил ее перегнуться через скамейку и выплеснуть содержимое желудка. Во рту стало противно.

Она пошарила рукой в поисках сумочки, чтобы достать платок и вытереть губы. Пальцы скользили по пустым рейкам скамьи. Сумочка исчезла! Там была импортная косметика и немалые деньги для ресторана, ну и черт с ними! В тайнике у нее хранится целое состояние.

Сана доковыляла до дороги и поймала такси, пообещав тройную цену. В теплой машине она задремала, а когда приехала к дому, попросила подождать, пообещав вернуться с деньгами.

Недоверчивый таксист проследил за пьяной девчонкой, чтобы та не сбежала. Его тревога возросла, когда девица миновала вход в дом и скрылась за кустом жасмина. Он хотел было ринуться за ней, но девушка вернулась, небрежно сунула ему десятку, а две другие купюры спьяну уронила.

Ей так хотелось спать, что она не придала значения, почему таксист находится во дворе, а не в машине. Зато он запомнил скрип железа по кирпичу, после чего в руках уродливой девчонки волшебным образом появились деньги.

Днем Сану растолкала хозяйка.

– Вай, какая глупая. Зачем в костюме спишь, дорогая одежда в тряпку превратится.

Сана продрала глаза и обнаружила себя лежащей поверх одеяла в новеньком брючном костюме. Хорошо, хоть босоножки успела скинуть.

– Кажется, я вчера переборщила, – пробормотала Сана.

– Ты перепила! – грубо поправила тетя Роза. – Но это твое дело, а мое – получить с тебя денежки за июль месяц. В июле цена возрастает, сто пятьдесят рубликов с тебя.

– У меня вчера сумочку украли, – вспомнила Сана.

– А деньги-то остались? – забеспокоилась тетя Роза.

Квартирантка пошарила по пустым карманам.

– Я заплачу. Умоюсь, переоденусь и сразу заплачу.

Сана выбрала момент, когда во дворе никого не было, и юркнула за куст к тайнику. Решетка оказалась сдвинутой, Сана пожурила себя за невнимательность и сунула руку в отверстие – растопыренные пальцы ухватили лишь цементные крошки. Где сумка? Она просунула руку глубже, затем посмотрела в отверстие – ничего. Пусто! Деньги исчезли!

Сана вспомнила вчерашний вечер. Она сознательно оглушила себя алкоголем и не могла слышать противный скрип решетки. А еще таксист. Она практически на его глазах пошла к тайнику. Он проследил за ней и украл деньги! Сволочь! Что же делать, как его найти?

Сана села на скамейку и прикусила губу от досады. Если бы она была вчера в нормальном состоянии, то запомнила бы голос таксиста, и сейчас, восстановив предельную концентрацию, услышала бы его, где бы он не находился. Выследив вора, она бы придумала, как вернуть свои деньги. Но сейчас она беспомощна и не посмеет обратиться в милицию, в точности как жертвы ее мошенничества.

Всё пропил – говорят про конченых алкоголиков. Она истратила на вино самую малость, но тоже потеряла всё. Какая же она дура!

От тети Розы не укрылся унылый вид квартирантки, курорт безжалостен к простакам и пьяницам.

– Денег нет? – уточнила хозяйка.

Сана горестно кивнула. Опытная женщина призадумалась, оценила ее лицо со шрамом – она к девчонке привыкла, но всякий новый человек будет шарахаться. Такую страхолюдину даже на рынок не поставишь, никто у нее цветы не купит. Зато у девчонки имеется модные шмотки товарного вида.

– Ну что с тобой поделать. Даю неделю, а потом – извини, – решила хозяйка. – А в счет недели я кое-что из одежды у тебя возьму и туфельки. Тетя Роза воздухом питаться не может.

13

Как же переменчива судьба – еще вчера Сана сорила деньгами и ни в чем себе не отказывала, а сегодня вынуждена ломать голову, где достать деньги на пропитание. Снова работать уборщицей – да ни в жизнь! Уж лучше побираться на рынке. Если она скособочится и выставит шрам напоказ – такой кикиморе из жалости подадут.

Пять дней поисков работы закончились провалом. В курортный сезон все мало-мальски приличные места были заняты, рыночных попрошаек забирали в милицию, что для Саны было противопоказано, ведь не исключено, что из Барнаула пришел запрос на ее розыск.

Не имея выбора, девушка устроилась дворником в парке «Ривьера».

– Пить не будешь? – спросил ее завхоз парка, уставший от запойных работников.

– И не предлагайте, – затрясла головой девушка.

Завхоз скривился:

– Шуточки нравятся? Тогда твой участок у «Зеленого театра». Завтра с утра начнешь, а в полдень я проверю, чтобы ни одного окурка!

«Зеленый театр» представлял из себя огромный концертный зал без крыши, окаймленный кирпичным забором, с эстрадной площадкой в виде раковины. По вечерам сюда на концерты стягивались тысячи отдыхающих. В воздухе витали пряные, чуть удушливые ароматы цветов магнолий и смолистые запахи распаренных солнцем кедров и кипарисов, а ближе к ночи на небосводе мерцали южные звезды, похожие на кристаллы рассыпанной крупной соли. Музыка в парке раскрепощала, зрители веселились от души, не отдавая себе отчета, сколько после них остается мусора.

На новой работе девушке было не до созерцания южных красот. Сана потрошила грязные урны, подметала дорожки и отвозила тачки к помойке, завидуя участку, где солидные дядьки, перекидываясь крылатыми фразами, передвигали огромные пляжные шахматы, а пенсионеры за столами играли в блиц, азартно стуча по двухкнопочным шахматным часам.

Как-то днем она убиралась в концертном зале, когда на сцене появились полусонные лохматые музыканты. Один сел за ударную установку на возвышении, другой встал за клавишные, еще трое подключили электрогитары. Музыканты размяли пальцы, настроили аппаратуру и к микрофонной стойке по очереди стали выходить ярко накрашенные девицы. Каждая из них пела одну и ту же незатейливую песенку про лето и море, которая иногда звучала по радио.

Их выступление оценивали сидящие в зале красивая женщина и солидный мужчина. Певицу Арину Славскую Сана узнала по фотографии с афиши на фасаде театра. Рядом с ней развалился лысоватый с глазками на выкате концертный администратор Иосиф Мосягин.

По их разговорам Сана поняла, что идет отбор на должность бэк-вокалистки. Прежнюю переманили в новый вокально-инструментальный ансамбль, и «неблагодарная дрянь» в самый последний момент не поехала на гастроли.

– Как тебе эта? Поет сочно, – комментировал Мосягин, откусывая половину абрикоса из корзинки с фруктами.

– Она такая сочная. Ты же не устоишь, Ося, потащишь девку в постель, – возражал певица.

Фигуристая вокалистка, вихляя бедрами, сошла со сцены. Мосягин проводил красотку взглядом, облизал пальцы после персика и вздохнул:

– Тогда берем первую. Худышки не в моем вкусе.

– Ты что, не слышал? У той южный выговор, наши голоса не сочетаются.

– Тебе не угодишь, – зудел администратор. – Два концерта в день ты не потянешь, сорвешь голос. Выбирай любую.

– Из ресторанных певичек? Не можешь переманить профессионалку, так и скажи.

– Арина, спустись на землю, ты еще не звезда. Через неделю здесь будут «Веселые ребята». У них три концерта в день, все будут ходить только на них.

– А можно я попробую? – вклинилась в разговор Сана. – Я умею петь.

Мосягин скосил взгляд на девушку с метлой, рассмотрел ее лицо со шрамом и скривился. Славская в пику его недовольству заявила:

– А что, ресторанных девок мы наслушались, давай и уборщицу! Я же не звезда, мне любая сойдет. Иди на сцену, детка.

– Мне вашим голосом петь? – уточнила Сана.

– Голосом Софии Ротару, – ухмыльнулся Мосягин.

Сана восприняла его указание серьезно. Она поднялась к микрофону и попросила музыкантов сыграть «Червону руту», самую популярную песню Ротару. Те уловили снисходительный кивок администратора и ударили по струнам.

Сана запела в точности, как исполняет известная певица. Когда песня закончилась, в театре повисло молчание, все смотрели на выскочку с большим сомнением, не разыгрывает ли их сама София Ротару.

После долгой паузы Мосягин, позабывший о фруктах, шепнул Славской:

– Прекрасно поет и уродина – то что тебе надо.

– Нормально поет, – поправила певица. – А зрителей не распугает?

– Зачем ей высовываться. Будет стоять в широкополой шляпе в темном углу сцены.

– Точно. Я укажу ей место и растолкую правила.

Арина взбежала на сцену и отпихнула уборщицу от центрального микрофона. Для Саны установили микрофон в дальнем углу сцены.

– Сейчас прогоним две песни, – командовала Славская. – Ты поддерживаешь мою партию в припевах, тянешь, но не выпячиваешься. Понятно? Парни, дайте ей текст и погнали.

Сана мгновенно скопировала голос заносчивой певицы и подпевала так, как будто являлась копией Славской.

– Неплохо для начала, – похвалила Арина. – Как тебя зовут?

– Сана Шаманова.

– Вот что, Сана. В пять вечера мой первый концерт. У тебя есть шляпа и приличное платье?

– Найдутся.

– Выучи мои песни и приходи к четырем.

– Значит, берете? – просияла Сана и замялась, думая, как спросить о деньгах.

– Остальные вопросы к Иосифу, – махнула рукой Арина, покидая сцену.

– Мне бы аванс, хотя бы на обед, – попросила Сана администратора.

Мосягин протянул ей корзинку, в которой осталось больше косточек, чем фруктов.

– Жуй абрикосы. Отработаешь концерт, тогда и получишь.

Музыканты торопливо сунули новой бэк-вокалистке пачку нот с текстами песен. Они были рады, что незапланированная репетиция закончилась, говорили о пиве и спешили на пляж. Сана осталась в зале одна. Она представила, как сегодня вечером здесь появятся сотни зрителей, и она впервые окажется не за их спинами или где-то сбоку, как у себя в музыкальном театре, а на сцене перед их лицами. Она будет открыто петь для зрителей – это ли не чудо!

В состоянии легкой эйфории ее застал завхоз и принялся распекать:

– Ах, вот ты где шляешься! Почему перед входом до сих пор окурки и фантики?

Сана лишь странно улыбалась. Завхоз заметил ее возбужденный взгляд и стал принюхиваться:

– Так я и думал, тоже запила?

– Запела, – с вызовом ответила Сана.

Она сняла грубый дворницкий халат и швырнула его под ноги завхозу.

14

Свет на сцене плавно погас, зазвучали аккорды первой песни, а когда луч софита высветил центральный микрофон, там в обтягивающем укороченном платье с блестками стояла Арина Славская. Любое движение певицы порождало искрящиеся брызги, внимание зрителей было приковано к ней.

– Только половину зала собрали, – пробормотал недовольный Мосягин, выглядывая из-за кулис, и подтолкнул Сану в спину. – Выходи.

Девушка сделала два робких шага к микрофону в глубине сцены. Ее лицо прикрывала шляпа, еще не конфискованная тетей Розой в счет оплаты жилья, да и само место частично отгораживала от зала большая аудиоколонка. Перед началом концерта Сана волновалась, слушая, как зрители заполняют зал, но, как только зазвучала громкая музыка, она оказалась в родной стихии. Слиться с мелодией, раствориться в звуковых волнах для нее не составило труда. В мелодичном потоке нот она чувствовала себя, как рыба в чистой воде. Сана легко подпевала в куплетах, дублируя голос солистки.

Мосягин пристроился около пульта звукооператора, надел наушники и внимательно слушал концерт. Как выступит новенькая, не подведет ли? Возможности Арины он знал. Певица активно двигалась на сцене, демонстрируя красивое тело, и от этого уставала. В последних песнях у нее сбивалось дыхание, и она не дотягивала высокие ноты. В эти моменты бэк-вокалистка и должна была добавить полетность голосу солистки.

Однако концертного администратора ждало разочарование. Он не мог отличить женские голоса. Шаманова пела в точности как вторая Славская. Если солистка не дотягивала, та тоже обрывала пение. Под конец, исполняя самую известную свою песню, уставшая Арина взяла вообще не ту ноту и задохнулась на полуслове, Сана сделала так же. Зрители сдержанно похлопали и поспешили разойтись.

Раздосадованный Мосягин в перерыве между концертами наставлял Сану:

– Солистка – главная на сцене, под нее подстраиваются музыканты, вокалисты. Но если солистка дает петуха, ты должна поправлять ее, сделать так, чтобы ошибку не было слышно. Понятно? Твоя задача – тщательно следить за всем происходящим на сцене и петь так, чтобы огрехи Арины не были заметными.

– Я думала, мне надо копировать ее.

– Улучшать! Исправлять! – требовал администратор.

– Как скажете, – соглашалась девушка.

– Еще учти, Арина и куплеты может перепутать. На курортах мы вертимся, как белки в колесе, даем по два концерта в день с перерывом в час. Бывало, что она вдруг текст забудет или начнет не вовремя, особенно на втором концерте. Ты должна быть готова и реагировать мгновенно.

– Мне и куплеты исполнять?

– А я о чем толкую! Ты в тени, тебе проще сохранять спокойствие. – Администратор оценил положение микрофона вокалистки и взялся передвинуть стойку. – Тебя надо поставить так, чтобы видела губы Тони.

– Какой Тони?

– Тони Курочкиной! Арина Славская – это сценический псевдоним.

– Мне не обязательно видеть ее губы. Я слышу.

– Что ты слышишь?

– Движение губ, – бесхитростно призналась Сана.

Мосягин закатил глаза, будто разговаривал с душевно больной.

– Не знаю, что слышишь ты, а я буду слушать тебя. Очень внимательно! Выкладывайся, если хочешь продолжить работать завтра.

Угроза на Сану подействовала, ее не прельщала перспектива вернуться к метле и швабре. Во втором концерте она пела не только припевы, а весь текст. Поначалу робко, не выделяясь, но, когда уставшая Славская начала ошибаться, Сана взяла инициативу на себя и закрывала голосом ее огрехи.

После концертов администратор сунул ей трешку со словами:

– Ты принята в коллектив.

– Вы обещали пять рублей за концерт, – напомнила Сана.

– Первый концерт ты училась. Второй отработала нормально, но ты же видишь, на нас зрители не ходят. В лучшем случае ползала собираем. И это в пик сезона!

– А я что могу поделать?

– Старайся, – отмахнулся Мосягин.

Следующим вечером концерты повторились. Сана уже хорошо владела репертуаром и чувствовала себя уверенно. Она пела от души, добавляла объем и сочность в голос солистки и тянула ноты, даже когда та закрывала рот. Мосягин уловил новое звучание песен и дал указание звукооператору уменьшить громкость микрофона солистки и увеличить громкость бэк-вокалистки.

Во время второго концерта, когда Славская подустала, баланс еще более сместили в пользу вокалистки. И произошло чудо, зрители впервые потребовали песню на бис. Арина с радостью повторила песню, еще не понимая, что зрители видят ее, а слышат другой голос, более звонкий и мощный.

На следующий день на концерты Славской пришло больше народу, а к концу недели «Зеленый театр» был полон. Зрители одаривали солистку цветами.