Текст книги "Великая война: как погибала Русская армия. 1917"

Подчеркнем: политические противники большевиков сохраняли еще достаточно сильные позиции в армискоме, хотя большевистскому армейскому ревкому и удалось практически парализовать их деятельность (как уже отмечалось, была закрыта газета, издаваемая армискомом, запрещена эсеро-меньшевистская пропаганда в войсках и т. д.). Однако несмотря на это, армейский ВРК все же решил полностью избавиться на своей территории от политических противников. К тому же за прошедшие с момента принятия решения о созыве 3-го армейского съезда (14 ноября) большевики провели широкую пропагандистскую кампанию среди солдат,[332]332
  Минц И. И. Указ. соч. Т. 3. С. 344–345.


[Закрыть] а меньшевики и эсеры, как уже упоминалось, были лишены этой возможности. Кроме того, немалую помощь местным большевикам в этом деле оказали эмиссары Петроградского совета Никифоров, Новожилов, Малышев, Иванов и Захаров.[333]333
  Известия Военно-революционного комитета 3-й армии. 1917. 9 декабря.


[Закрыть]

Таким образом, успех большевикам на 3-м Чрезвычайном съезде 3-й армии съезде был гарантирован. Он состоялся 2–8 декабря в Полоцке, собрав 370 делегатов, из которых 300 были большевиками. Съезд принял резолюцию, гласящую: 3-я армия «в своем огромном большинстве стоит за новую, советскую власть»,[334]334
  Великая Октябрьская социалистическая революция в Белоруссии. Документы и материалы. Т. 2. С. 405–472.


[Закрыть] послал приветствие советскому правительству и Петроградскому гарнизону. Кроме того, он одобрил деятельность армейского ВРК и признал ее исчерпанной, передав власть в районе 3-й армии новому армейскому исполнительному комитету, в состав которого были избраны 99 человек, в том числе 75 большевиков, а председателем – большевик С. А. Анучин.[335]335
  Военно-революционные комитеты действующей армии. 25 октября 1917 г. – март 1918 г. С. 632.


[Закрыть] Таким образом, после армейского съезда вся 3-я армия оказалась под безраздельным большевистским контролем.

Успех большевиков на Западном фронте получил подтверждение на 2-м фронтовом съезде, проходившем в Минске 20–25 ноября. На нем присутствовали 714 делегатов, из них 473 большевика. Председателем съезда был избран большевик прапорщик А. Ф. Мясников. На съезде выступили с приветствиями от СНК Г. К. Орджоникидзе и от ВЦИК советов М. М. Володарский. По всем вопросам повестки дня были приняты большевистские резолюции.[336]336
  Там же. С. 632–633.


[Закрыть] В итоге в новый состав фронтового исполнительного комитета вошли 80 большевиков, 10 левых эсеров, 4 меньшевика и 6 правых эсеров. Главнокомандующим же армиями Западного фронта съезд избрал Мясникова.

Было принято решение о создании Областного исполнительного комитета советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Западной области и фронта (Облискомзап). На состоявшемся 26 ноября первом пленарном заседании нового органа был образован Совет народных комиссаров Западной области и фронта.[337]337
  Звезда. (Минск). 1917. 13 декабря.


[Закрыть] В заключение следует подчеркнуть, что ревком Западного фронта, выполнив свою задачу, заключавшуюся в установлении большевистского контроля над войсками фронта, 29 ноября на пленарном заседании принял решение о том, что теперь «все полномочия и права ВРК… в полном объеме переходят к СНК Западной области и фронта».[338]338
  Номинально главнокомандующим армиями Румынского фронта был румынский король Фердинанд I. На практике командовал войсками помощник главнокомандующего генерал от инфантерии Д. Г. Щербачев.


[Закрыть]

Падение Ставки Верховного Главнокомандующего

В тыловом районе Западного фронта, в Могилеве, как уже отмечалось, находилась Ставка Верховного главнокомандующего. 3 ноября, после бегства из Петрограда главы Временного правительства и Верховного главнокомандующего А. Ф. Керенского, согласно положению о Полевом уставе русской армии, во временное исполнение должности Верховного главнокомандующего вступил, как начальник штаба Ставки, генерал-лейтенант Н. Н. Духонин.

8 ноября Духонин получил директиву Совета народных комиссаров, подписанную В. И. Лениным, о немедленном вступлении в предварительные переговоры с противником о заключении перемирия. Как известно, генерал открыто отказался выполнить этот приказ, за что был 9 ноября решением Совета народных комиссаров отстранен от должности. Но ему предписывалось исполнять обязанности вплоть до прибытия нового Верховного главнокомандующего – назначенного на этот пост советским правительством прапорщика большевика Н. В. Крыленко. В тот же день Духонин направил всем главнокомандующим армиями фронтов телеграмму, в которой объяснял свой отказ выполнить указания новой власти о вступлении в переговоры с немцами и объявил решение не оставлять свое место. Главнокомандующие армиями трех из пяти фронтов (Юго-Западного – генерал-лейтенант Н. Г. Володченко, Румынского – генерал от инфантерии Д. Г. Щербачев[339]339
  Кавтарадзе А. Г. Октябрь и ликвидация контрреволюционной Ставки // Военно-исторический журнал. 1968. № 4. С. 117.


[Закрыть] и Кавказского – генерал от инфантерии М. А. Пржевальский) поддержали его.[340]340
  Кавтарадзе А. Г. Указ. соч. // Военно-исторический журнал. 1968. № 4. С. 118; Поликарпов В. Д. Революционные органы при Ставке Верховного главнокомандующего (ноябрь 1917 г. – март 1918 г.) // Исторические записки. М., 1970. Т. 86. С. 18; Он же. Военная контрреволюция в России. 1905–1917 гг. М., 1989. С. 314–315; Базанов С. Н. Последние дни генерал-лейтенанта Н. Н. Духонина в Ставке // Военно-исторический журнал. 2001. № 11. С. 59.


[Закрыть]

10 ноября в Петрограде состоялось заседание ВЦИК советов по поводу позиции Ставки в проведении переговоров о перемирии с противником и смещения с должности Верховного главнокомандующего Духонина за отказ выполнить приказ из Петрограда. На следующий день, 11 ноября, Ленин провел совещание военных работников, на котором дал указание отъезжающим на фронт Н. В. Крыленко и А. А. Иоффе относительно ведения переговоров о перемирии с командованием противника. Кроме того, на совещании обсуждался вопрос в отношении Ставки и был намечен план ее захвата. В тот же день Крыленко с вооруженным отрядом солдат и матросов выехал из Петрограда в Двинск (где, как ранее указывалось, располагался штаб 5-й армии Северного фронта) с заданием вступить в переговоры с командованием противника.

Пока новый Верховный главнокомандующий выполнял эту миссию, о чем подробнее будет сказано далее, для защиты подступов к Могилеву в район Невель, Великие Луки, Витебск, Орша по приказу Ставки стягивались части 17-го и 22-го армейских корпусов. К этому времени в самом Могилеве были сосредоточены значительные силы: 2, 3 и 1-й Омский ударные батальоны, входившие в состав 1-го ударного полка под командованием подполковника В. К. Манакина, 1-й Сибирский казачий полк, отряд полковника Л. А. Янкевского, состоявший из ударного батальона 1-й Финляндской стрелковой дивизии, 4-го и 8-го ударных батальонов. Кроме того, на станции Жлобин стоял 2-й Оренбургский ударный батальон.[341]341
  Социал-демократ. (Москва). 1917. 19 ноября; Русское слово. (Москва). 1917. 16 ноября.


[Закрыть]

15 ноября Крыленко, выполнив задание советского правительства, вернулся из Двинска в Петроград. Вечером того же дня он выступил на объединенном заседании ВЦИК Советов, Всероссийского чрезвычайного крестьянского съезда и Петроградского Совета. В своей речи он заявил о твердом намерении взять штурмом не подчиняющуюся новой власти Ставку.[342]342
  Поликарпов В. Д. Пролог гражданской войны в России (октябрь 1917 – февраль 1918). М., 1976. С. 227–230.


[Закрыть]

Через день, 17 ноября, Крыленко с вооруженным отрядом солдат и матросов выехал из Петрограда с целью овладения Ставкой. Предварительно в Полоцк, а затем в Минск был направлен уполномоченный нового Верховного главнокомандующего, представитель Петроградского ВРК, прапорщик большевик М. К. Тер-Арутюнянц с директивами об организации для участия в захвате Ставки вооруженных отрядов из состава войск Западного фронта. На совещании, состоявшемся 15 ноября в Полоцке в ревкоме 3-й армии, собрались М. К. Тер-Арутюнянц, председатель ВРК 3-й армии С. А. Анучин, председатель ВРК 2-й армии Р. И. Берзин и члены ревкома 3-й армии А. Ф. Боярский и В. А. Фейерабенд. На совещании были выделены воинские части для наступления на Могилев и решено послать туда несколько агитаторов, которые держали бы связь с ревкомами 3-й армии и Западного фронта, а также командирами отрядов, предназначенных для овладения Ставкой.

После совещания Тер-Арутюнянц и Берзин отправились в Минск в ВРК Западного фронта, где совместно с исполнявшим обязанности главнокомандующего армиями Западного фронта В. В. Каменщиковым и председателем фронтового ревкома Н. В. Рогозинским разработали план захвата Ставки. Предполагалось осуществлять его путем наступления с двух направлений – с севера (из района Орши) и с юга (из района Жлобина). Для этого из войск, прибывших из Петрограда (балтийские матросы, солдаты лейб-гвардии Литовского полка и питерские красногвардейцы), частей 3-й армии и гарнизонов Орши и Витебска был сформирован Северный отряд. Командиром отряда был назначен председатель ВРК 2-й армии Р. И. Берзин, его помощником – председатель Оршанского ревкома И. Г. Дмитриев. Из частей 2-й армии и расположенных в ее тыловом районе гарнизонов был создан Южный отряд под командованием члена ВРК 2-й армии солдата Е. И. Лысякова. Этому отряду предстояло двигаться на Бобруйск, Жлобин в обход Могилева с юга. Таким образом, Северный отряд должен был охватить Могилев с севера и востока, а Южный – с юга, обеспечивая выполнение главной задачи, возложенной на отряд во главе с Н. В. Крыленко, прибывший тогда в Оршу.[343]343
  Кавтарадзе А. Г. Указ. соч. // Военно-исторический журнал. 1968. № 4. С. 118–119.


[Закрыть]

В то время когда войска, сосредоточенные в Могилеве под командованием подполковника В. К. Манакина готовились к обороне города, в Ставке в течение 17 и 18 ноября происходили непрерывные совещания ее руководства, Общеармейского комитета при Ставке Верховного главнокомандующего, управлений штаба и представителей ударных батальонов. На этих совещаниях было выявлено четыре основные точки зрения. Так, Общеармейский комитет предложил объявить Ставку, как оперативно-технический орган, нейтральной и устранить ее от политической деятельности. Одновременно Общеармейский комитет предложил направить к Крыленко своих представителей для переговоров с целью не допустить дальнейшего движения на Могилев вооруженных отрядов.

Другой точки зрения придерживались некоторые участники совещаний. Они считали, что в целях сохранения аппарата Ставки ее следует немедленно передислоцировать в безопасное место – в Киев (Юго-Западный фронт) или в Яссы (Румынский фронт), где большевизация армии была незначительной. Третья точка зрения заключалась в том, чтобы оставить Ставку в Могилеве и защищать ее до конца. На этой точке зрения стояли военный комиссар Временного правительства при Ставке В. Б. Станкевич, бывший (до 8 ноября) генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего генерал-майор М. К. Дитерихс, несколько работников Ставки и особенно представители ударных батальонов.

И наконец, четвертой точки зрения придерживались некоторые генералы. Так, начальник Могилевского гарнизона генерал-майор М. Д. Бонч-Бруевич и полевой инспектор инженерной части Ставки генерал-майор К. И. Величко считали, что следует подчиниться новой власти и не препятствовать прибытию в Могилев вооруженных отрядов во главе с Крыленко. При этом они выдвигали такой довод: если Ставка подчинилась Временному правительству, которое «насильственно захватило власть у царя», то нет никаких оснований не подчиниться власти большевиков, которые тем же путем захватили власть у Временного правительства.[344]344
  Там же. С. 119.


[Закрыть]

Не удались попытки представителей Общеармейского комитета при Ставке, направленных к Крыленко, выработать с ним компромиссное решение.[345]345
  Иоффе Г. З. «Белое дело». Генерал Корнилов. М., 1989. С. 216.


[Закрыть]

Выслушав мнение сослуживцев, Духонин в ночь с 18 на 19 ноября провел совещание, на котором было принято решение об эвакуации Ставки в Киев.[346]346
  Станкевич В. Б. Воспоминания. 1914–1919; Ломоносов Ю. В. Воспоминания о Мартовской революции 1917 г. М., 1994. С. 159.


[Закрыть] Вскоре, однако, стало ясно, что это сделать не удастся. Украинская Центральная рада не дала согласия на перевод Ставки, ссылаясь на то, что Киев «мало пригоден по техническим условиям», и предложила искать место на Черниговщине.[347]347
  Там же. С. 159.


[Закрыть] Несмотря на это были выделены автомобили для отправки наиболее важных документов Ставки в Киев. Однако об этом узнали большевики из Могилевского совета рабочих и солдатских депутатов и сочувствующие им солдаты батальона георгиевских кавалеров. Они задержали автомобили и заявили, что никого и ничего из Ставки не выпустят за пределы Могилева.[348]348
  Базанов С. Н. Указ. соч. // Военно-исторический журнал. 2001. № 11. С. 59.


[Закрыть]

Вечером 18 ноября руководство Ставки было вынуждено было отказаться и от ее вооруженной защиты, так как воинские части, на которые оно рассчитывало (35-й армейский корпус, 1-я Финляндская стрелковая дивизия и другие) при первом же соприкосновении с отрядами Крыленко отказались защищать Ставку. Текинский конный полк самовольно ушел в Быхов. Начальник Могилевского гарнизона генерал-лейтенант М. Д. Бонч-Бруевич по согласованию с городским советом рабочих и солдатских депутатов отправил 4-й Сибирский казачий полк в Жлобин. Ударные батальоны по личному распоряжению Духонина также покинули город. «Я не хочу братоубийственной войны», – говорил он в эти дни своим сослуживцам. Находившийся в Ставке командир 1-го Польского стрелкового корпуса генерал-лейтенант Довбор-Мусницкий пытался убедить Духонина ни в коем случае не сдавать Ставку, ибо его долг – бороться до конца. Духонин отвечал, что «это все теория», на практике из всего этого «выйдет ерунда». Собирался ли генерал покинуть Ставку? Если собирался, то с последним эшелоном, как капитан тонущего корабля. Духонин считал, что тайное бегство Верховного главнокомандующего, пусть и смещенного, несовместимо с воинской честью. «Я имел и имею тысячи возможностей скрыться, – признавался он тогда. – Но я этого не сделаю. Я знаю, что меня арестует Крыленко, а может быть, даже расстреляют. Но это смерть солдатская».[349]349
  Иоффе Г. З. Указ. соч. С. 220.


[Закрыть]

Утром 19 ноября Духонин отдал свое последнее распоряжение об освобождении генералов, арестованных в связи с корниловским выступлением в августе 1917 г. Для этого он командировал в Быхов, где содержались под арестом в здании бывшей женской гимназии корниловцы, состоявшего в распоряжении начальника штаба Верховного главнокомандующего полковника П. А. Кусонского. Вечером того же дня все арестованные генералы, в том числе и Л. Г. Корнилов, покинули Быхов. Есть сведения, что, дав указание об освобождении из-под ареста корниловцев, Духонин сказал: «Этим распоряжением я подписал себе смертный приговор».[350]350
  Брусилов А. А. Мои воспоминания. М., 2001. С. 377.


[Закрыть] Позднее в своих воспоминаниях А. А. Брусилов также отметил, что этот шаг «погубил окончательно рыцарски честного Духонина».[351]351
  Великая Октябрьская социалистическая революция в Белоруссии. Документы и материалы. Т. 2. С. 214–215.


[Закрыть]

Пока руководство Ставки пыталось найти выход из создавшегося положения, немногочисленные могилевские большевики с приближением к городу войск под командованием Крыленко, стали действовать более активно. Направленные в помощь им в Могилев представитель Северо-Западного областного комитета партии большевиков подпоручик И. Н. Полукаров, представители ревкома 3-й армии солдат В. А. Фейерабенд, С. И. Зобков и председатель Оршанского ВРК И. Г. Дмитриев развернули борьбу за подчинение новой власти исполнительных комитетов – Могилевского совета рабочих и солдатских депутатов, губернского совета крестьянских депутатов, а также местного гарнизона. Благодаря этому стало возможным 18 ноября образовать в Могилеве ревком, в который вошли представители исполкома Могилевского совета, местного гарнизона и 3-й армии.

На следующий день Могилевский ВРК объявил себя высшей властью в городе и взял на себя контроль над деятельностью Ставки. Приказом Могилевского ВРК № 8, изданным 19 ноября, Духонин был объявлен подлежащим домашнему аресту. В том же приказе говорилось: «Во исполнение приказа правительства народных комиссаров Общеармейский комитет [при Ставке] объявляется распущенным и содержащимся под домашним арестом. Временно функции Общеармейского комитета берет на себя Военно-революционный комитет и для принятия дел его посылает своего комиссара. Для образования Военно-революционного общеармейского комитета Военно-революционный комитет гор. Могилева созывает к 26-му сего месяца представителей от всех дивизий, избранных на основании равного, прямого, тайного и всеобщего голосования».[352]352
  Там же. С. 225.


[Закрыть]

Вечером 19 ноября Крыленко, находившийся со своим отрядом в Витебске, получил первые известия о событиях в Могилеве. Им было принято решение немедленно отправить эшелоны с отрядом в Могилев.

Ночью, накануне вступления в Могилев отряда Крыленко, члены ликвидированного Общеармейского комитета (за исключением большевика М. Т. Максимова), а также В. Б. Станкевич, М. К. Дитерихс и другие покинули Могилев. Утром 20 ноября в город вошли матросы и солдаты отряда во главе с Крыленко. В тот же день новый Верховный главнокомандующий сообщил в своем воззвании к армии: «Сего числа я вступил в Могилев во главе революционных войск. Окруженная со всех сторон Ставка сдалась без боя».[353]353
  Подробнее об убийстве Н. Н. Духонина см.: Иванов Б. Генерал-лейтенант Н. Н. Духонин // Первопоходник (Лос-Анджелес, США). 1975. № 23. С. 18–21; Прокопцев Е. Смерть генерала Духонина (Заметки очевидца) // Известия Гомельского губернского комитета РКП. 1921. № 15. С. 49; Последняя русская Ставка (воспоминания) // Донская волна. 1918. 25 ноября. С. 11–13; Гончаренко Ю. Смерть Духонина. Из дневника очевидца. 1922. С. 1–2.


[Закрыть]

В тот же день, 20 ноября, вечером находившийся под домашним арестом Н. Н. Духонин был отправлен на автомобиле на вокзал в вагон Крыленко для формальной передачи дел. Но бывший Верховный главнокомандующий стал жертвой самосуда собравшихся вокруг вагона солдат и матросов. Разъяренная толпа выволокла генерала из вагона и выбросила на поднятые штыки.[354]354
  Лелевич Г. Октябрь в Ставке. Гомель. 1922. С. 90.


[Закрыть]

По поводу этого инцидента Крыленко писал в приказе от 25 ноября: «Не могу умолчать о печальном факте самосуда над бывшим главковерхом Духониным. Народная ненависть слишком накипела. Несмотря на все попытки спасти, он был вырван из вагона на станции Могилев и убит. Бегство генерала Корнилова накануне падения Ставки было причиной эксцесса. Товарищи! Я не могу допустить пятен на знамени революции. С самым строгим осуждением отнеситесь к подобным фактам, будьте достойны завоеваний свободы, не пятнайте власть народа. Революционный народ грозен в борьбе, но должен быть мягок после победы».[355]355
  Крыленко Н. В. Смерть старой армии // История и историки. Историографический ежегодник. 1978. М., 1981. С. 293–294.


[Закрыть]

Небезынтересно, что в работе «Смерть старой армии», написанной через год после этих драматических событий, Крыленко уже оправдывал самосуд над Духониным. Вот что он писал по этому поводу: «Еще через час Духонин был уже доставлен в вагон. Как молния в это время распространилась по революционным войскам весть, что генерал Корнилов бежал из Быхова, станции верстах в 40 южнее Могилева, вместе с Деникиным, Эрдели и др., что накануне бежали на лошадях Станкевич, Перекрестов и другие члены Общеармейского комитета. А под Жлобиным уже шел бой. Этим судьба Духонина была решена. Дальнейшее известно. Духонин был растерзан матросами. Объективно нельзя не сказать, что матросы были правы. Их отправляли на смерть в бой, и в тылу они оставляли живым виновника их возможной смерти, объявленного еще в Двинске врагом народа (13 ноября. – С. Б.). Было бы правильнее, пожалуй, со стороны новой власти приказать тут же расстрелять Духонина. Post factum об этом говорить, конечно, поздно».[356]356
  Правда. (Петроград). 1917. 22 ноября; Известия Центрального Исполнительного Комитета и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. (Петроград). 1917. 22 ноября; Армия и флот рабочей и крестьянской России. (Петроград). 1917. 23 ноября.


[Закрыть]

После инцидента с Духониным Крыленко отправился в Ставку, работники которой были накануне подвергнуты домашнему аресту и содержались в местной гостинице. Вечером они были освобождены и вернулись к исполнению служебных обязанностей. Начальником штаба Верховного главнокомандующего Крыленко назначил начальника Могилевского гарнизона лояльно настроенного к большевикам генерал-майора М. Д. Бонч-Бруевича. Большевистские газеты тут же поспешили заявить, что «начальники отделов Ставки и весь ее состав был представлен новому главковерху; они единодушно обещали работать на пользу армии».[357]357
  Поликарпов В. Д. Революционные органы при Ставке Верховного главнокомандующего (ноябрь 1917 – март 1918 г.) // Исторические записки. Т. 86. С. 20.


[Закрыть]

Однако факты говорили об обратном. В первой половине декабря в Ставку поступил запрос Совнаркома о том, что делается во исполнение указаний правительства о направлении войск для борьбы с вооруженными выступлениями А. М. Каледина и А. И. Дутова. Ответив по существу запроса, начальник штаба Верховного главнокомандующего Бонч-Бруевич обратился в Совнарком с просьбой о помощи: «Прошу доложить, что положение в армиях крайне серьезное. На Северном и Западном фронтах продовольственный кризис, Южный [Юго-Западный] фронт усиленно дезорганизуется генеральным секретарем [Центральной рады] по военным делам Петлюрой… Нисколько не преувеличивая, считаю положение на фронтах близким к критическому и прошу всевозможного содействия… Усердно прошу помощи». Ленту этих переговоров Бонч-Бруевич передал в управление генерала-квартирмейстера генерал-майору А. С. Гришинскому, и там на ней было наложено две резолюции: одна – «К делу», другая – «Пускай сами и расхлебывают».[358]358
  Там же. С. 20.


[Закрыть]

По занятии Ставки, в ночь на 21 ноября, в поезде командира Северного отряда Р. И. Берзина состоялось совещание в составе: председателя ревкома 2-й армии Р. И. Берзина, члена ВРК 3-й армии А. Ф. Боярского, представителя Северо-Западного областного комитета партии большевиков И. Н. Полукарова, исполняющего должность начальника Военно-политического отделения штаба Западного фронта И. А. Апетера, представителей ВРК 3-й армии В. А. Фейерабенда, А. Г. Сацукевича и С. И. Зобкова, комиссара лейб-гвардии Литовского полка С. Д. Кудинского, представителя Петроградского ВРК М. К. Тер-Арутюнянца, председателя ревкома 35-го армейского корпуса В. П. Аркадьева и члена Центрального комитета Балтийского флота матроса Н. А. Логинова. На совещании было высказано мнение о создании при Ставке Общеармейского комитета из представителей от всех фронтовых, армейских и корпусных комитетов. «Но так как таковой комитет, – писал в своих записках Берзин, – с полным представительством оказалось невозможным образовать, то совещание считало необходимым выделить из своей среды временный Военно-революционный комитет при Ставке, как высшую армейскую организацию до созыва Общеармейского съезда…»[359]359
  Октябрьская революция и армия. 25 октября 1917 г. – март 1918 г. С. 158.


[Закрыть]

22 ноября временный Военно-революционный комитет при Ставке издал приказ № 1, в котором объявлялось о первом заседании комитета и об избрании его председателем А. Ф. Боярского, товарищами председателя – С. Д. Кудинского, В. А. Фейерабенда и Н. А. Логинова, секретарем – С. И. Зобкова. В главные отделы (управления) Ставки были назначены комиссары, без подписи которых все приказы и распоряжения объявлялись недействительными: к начальнику штаба Верховного главнокомандующего – Р. И. Берзин, к генералу-квартирмейстеру – И. Н. Полукаров, к дежурному генералу – В. А. Фейерабенд, в управление помощника начальника штаба Верховного главнокомандующего по политической части – И. А. Апетер, комиссаром по связи – Н. А. Логинов.

Одновременно аналогичный приказ был издан Верховным главнокомандующим Крыленко (в нем был добавлен комиссар по снабжению – М. Т. Максимов). Комиссарам ВРК при Ставке предписывалось приступить к исполнению своих обязанностей 23 ноября. Тем же приказом объявлялось, что «для создания постоянного общеармейского Военно-революционного комитета созывается в Могилеве 5 декабря общеармейский съезд из представителей по одному от Военно-революционных комитетов фронтовых, армейских и корпусных».[360]360
  Крыленко Н. В. Указ. соч. // История и историки. Историографический ежегодник. 1978. С. 295.


[Закрыть] Таким образом, «работа революционной Ставки, – по определению Крыленко, – выразилась прежде всего в создании особого революционного аппарата контроля над деятельностью отдельных частей и отделов Ставки вообще».[361]361
  Военно-революционные комитеты действующей армии. 25 октября 1917 г. – март 1918 г. С. 613–614.


[Закрыть]

С 11 по 16 декабря в Ставке проходил общеармейский съезд, на котором присутствовали 30 большевиков, 10 левых эсеров, 2 эсера-максималиста и 1 меньшевик-интернационалист. Председателем президиума съезда был избран большевик Н. В. Рогозинский. Съезд избрал Верховным главнокомандующим Н. В. Крыленко. В числе других вопросов съезд решил вопрос об организации Центрального Комитета действующих армий и флотов (Цекодарф) и образования Революционного полевого штаба (РПШ). Председателем Цекодарфа был избран Н. В. Рогозинский, начальником РПШ – М. К. Тер-Арутюнянц.

В заключение следует подчеркнуть, что переход Ставки под большевистский контроль не решил проблему борьбы за власть в действующей армии, так как руководство трех фронтов из пяти – Юго-Западного, Румынского и Кавказского – не признало советского Верховного главнокомандующего Крыленко и его Ставку. Там с переменным успехом еще шла ожесточенная борьба за власть между большевиками и их политическими противниками.

Переход же от старой власти к новой, сравнительно быстрый и, как показали события, бескровный, на Северном и Западном фронтах, не говоря уже о Ставке, может быть объяснен позицией основной массы солдат, не желавшей втягиваться в гражданскую войну в самой армии. В их сознании, особенно после заключения перемирия, война России с германским блоком была уже фактически окончена, и они ждали демобилизации. Вместе с тем солдаты, а большинство их, как известно, были малограмотными, потрясенные нахлынувшим на них потоком событий, не могли разобраться в происходившем и в ожидании мира, земли и демобилизации проявляли растерянность по отношению к сложным политическим вопросам.

Вместе с тем сравнительно быстрому и бескровному переходу власти к большевикам на этих фронтах способствовало также и то, что прифронтовые гарнизоны перешли под контроль ревкомов еще раньше, чем фронтовые части и соединения. Однако следует заметить, что здесь, как и в армиях Северного и Западного фронтов, ревкомы установили свой контроль лишь над штабами, связью, важными объектами и командованием. Солдатская же масса была фактически бесконтрольна. В прифронтовых гарнизонах Двинского и Минского военных округов, прилегающих к этим фронтам, царили хаос и анархия, происходили разгромы винных заводов, грабежи железнодорожных составов. В городах солдаты производили самочинные обыски, громили магазины и лавки. Значительная часть солдат гарнизонов включалась в разросшееся аграрное движение крестьянства, громившего и сжигавшего имения и усадьбы. Тлетворное влияние распадавшихся гарнизонов негативно отражалось и на фронтовых частях.