Текст книги "Серый Орден"

Глава 10

Путь до столицы занял достаточно много времени. Половину преодолел почти бегом. Мчался, задыхаясь от бешенства и ненависти, плевался и рычал как берсерк. В солнечном сплетении периодически возникало жжение, Гасители Дара казались кусками векового льда. Но когда впереди показались первые квадратики полей, внезапно накатила вяжущая усталость, боль прорвалась к разуму. Я споткнулся на ходу и недолго думая рванул в ближайшую низину. Отыскал ручей, сунул разгоряченную голову в холодный поток. А затем с полчаса катался по траве как припадочный, завывал и бился о горячую землю.

Зубы росли быстро, заклятие во много раз повысило регенеративные способности организма. Но вот погасить неприятные эффекты не удалось, и я полностью прочувствовал процесс. Сначала то, как плоть распухает и воспаляется, затем – движение осколков в деснах, страшный зуд и боль. Лицо горело огнем, челюсть трещала по швам. Мокрый хруст – и волна жжения, относительно терпимый промежуток, снова хруст…

Вторую половину пути я плелся на подкашивающихся ногах, то и дело боролся с тошнотой и головокружением. Обезболивающие и укрепляющие заклинания почему-то не подействовали, а создавать новые я опасался – вступил в зону контроля следящих артефактов. Кроме того, состояние духа уравновешивало физическую боль. Бессилие и ощущение поражения били дубинами, сжигали изнутри.

Я знал, что поступил глупо. Следовало перерезать глотку потомку северян, сражаться дальше по новым правилам. Прогулка по лагерю вернула подозрения, дала повод для размышлений. Что за ящики в казармах? Почему охраняются Безликим? И отчего, Тьма побери, я не почувствовал присутствия карателя?.. Да и сам вид тайных легионеров… помнится, даже те воины, что еще не участвовали в поединках, обливались потом. А местные будто и не замечали зноя, хотя расхаживали в гораздо более толстых латах. Но снова тот же вопрос: почему в воинах не чувствовалось магии? Почему???

Понимание ошибки буравило разум. Я то и дело порывался пойти обратно, завершить начатое. Но душа протестовала… Убивать, защищая жизнь – пожалуйста, в сражении – проще простого. Однако не коленопреклоненного человека, с которым только что общался и не считаешь такового врагом. И самое главное – я чувствовал, что получу от убийства удовольствие, потешу Мстителя. Какая-то часть меня элементарно попыталась сохранить хоть кроху того, что зовется человечностью.

Противоречия… как же я ненавидел противоречия! И как хорошо было до возвращения памяти. У безродного бродяги нет сомнений, нет угрызений совести. Дают – бери, бьют – беги… или бей в морду. А сейчас все слишком перепуталось, чтобы отыскать верное решение. И я горел, сражался сам с собой…

Пригород с его ветхими лачугами, редкими трактирами и нищим населением давно остался позади. Я вошел в Монрад, некоторое время бродил по бедняцкому району. У набережной чуть не врезался в компанию рыцарей, которые прогуливались в поиске дешевых развлечений. Господа проводили нехорошими взглядами, но связываться не стали – из окон ближайшего дома терпимости уже выглядывали продажные девицы. Дважды я сталкивался с группами служителей. Монахи смотрели с подозрением, осеняли солнечными знамениями. Видно же было – чужак и дикарь, может, и Алару не молится. Но тяжесть духовной власти в провинциях компенсировалась мягкостью нравов в столице. Меня не трогали. Пока…

Толпы работников, воинов и бедняков спешили по своим делам. Крикливые торговцы предлагали рыбу, мясо, ткани и сотни никому не нужных мелочей. Меня постоянно задевали, норовили сбить с ног. Какая-то неряшливая домохозяйка опрокинула ведро помоев из окна второго этажа. Отпрыгнуть-то я отпрыгнул, но вот брызгами задело… До зубовного скрежета захотелось шмальнуть в ответ огненным сгустком. Сдержавшись, торопливо пошел прочь. И вскоре сам не заметил, как оказался вдалеке от гула толпы на одной из тихих улочек купеческого района.

Дома тут тесно жались друг к дружке, серые и одинаковые как мыши. Стены взлетали на три этажа, сходились где-то вверху. Солнце лишь изредка проникало сквозь узкие щели в плотно сдвинутых крышах, ощупывало лучами мостовую и сырые канавы. Впрочем, обилие цветастых вывесок несколько сглаживало впечатление. «Фарфор Юлия», «Лучшее оружие от Харальда», «Ткани и платья», трактир «На берегу Монры»… Глаза буквально разбегались.

Пара прохожих-вельмож, несколько ремесленников – вот и все, кто встретился на пути. Я постарался обогнуть встречных по широкой дуге, устремился вперед. На ближайшем перекрестке случайно заметил табличку «Торговая улица», через секунду увидел другую с надписью «Горшечная». В памяти смутным эхом прошелестели слова барона ван Гордера, взгляд отыскал скромную вывеску с изображением ножниц и потертой надписью «Портной»…

«Очередная глупость, Эскер, – мысленно проворчал я. – Шел бы лучше домой, отоспался и зализал раны…»

«Да, глупость, – возник в голове другой голос. – Но просто убедишься и успокоишься…»

Сомнения еще бередили разум, но ноги понесли к крыльцу, а ладонь потянулась к изящной ручке. Переливчато зазвенел колокольчик, в ноздри ударил слитный запах пыли и ткани, терпких травок, коими обычно отгоняют вездесущую моль. И еще чего-то удивительно знакомого из прошлой жизни, которая была наполнена светом и юношескими радостями…

Смущенно помявшись на пороге, я всмотрелся в скучный полумрак небольшого торгового зала. Пусто и тихо, вокруг множество грубоватых манекенов с самыми модными и красивыми одеяниями, у стены длинная перекладина со множеством вешалок. С другой стороны несколько отшлифованных до блеска медных пластин в человеческий рост – так в Скифре делают зеркала. На изящном столике догорала свеча, коптила и раздраженно подмигивала под дуновением сквозняка.

Ни души, понял я. Но почему-то не ушел, а сделал шаг вперед и прикрыл за собой дверь, принялся рассматривать наряды. У дальней стены обнаружилась еще одна дверь – ход в мастерскую, а может, и в подсобные помещения. Обычно такие заведения сочетают в себе и квартиру, и лавку, и мастерскую со складом. Арендовать отдельные помещения слишком дорого, потому торговцы выкручиваются как могут. Видно, хозяин небогат, но, судя по наличию шелков, бархата и атласа в костюмах, преимущественно работает для знати. Не для королей и герцогов, конечно, но для людей более-менее обеспеченных и испытывающих необходимость в хорошей одежде для приемов и официальных торжеств.

Покрутившись на месте, я с несказанным облегчением направился к выходу. Но уловил быстрый стук каблуков и скрип двери, оглянулся. Из подсобного помещения торопливо вышла маленькая миловидная женщина. Хрупкая, средних лет, но свежая, как апрельское утро, и удивительно красивая. Нежное личико в обрамлении темных шелковистых локонов, глаза огромные и лучистые, изумительного цвета весенней листвы.

Комната закружилась, уши забил тонкий комариный звон, а сердце болезненно сжалось. Волна знакомого терпкого запаха пощекотала нос. Сирень и фиалки, как всегда… Пожалуй, выглядел я сейчас совершенно нелепо – бледный как смерть, с глазами навыкате… Но, Тьма, что же делать? Сказать банальное: «Ну здравствуй, давно не виделись»?..

– Простите, господин, я не слышала колокольчика, занималась с детьми. Чего пожелаете? Заказать костюм? Что-нибудь отдельно? У нас есть ткани на любой вкус: для торжественных приемов и праздников, повседневности. Мой муж ненадолго отлучился за новой партией пуговиц и шнуровки. Но мерки могу снять я. А если понравятся готовые костюмы, супруг подгонит по размерам…

– Муж? – тупо переспросил я.

– Ну да, – кивнула она. – Портной Марк…

Вопрос, очевидно, сбил с толку, но женщина не подала виду. Рискнула мазнуть быстрым взглядом, тут же опустила голову. «Не узнала», – сообразил тотчас. Заторможенно подумал, что сбежать самое время, но отвлекся на детские голоса, прозвучавшие из-за приоткрытой двери. В щели мелькнуло любопытное личико мальчугана лет шести, тут же пропало. Женщина обернулась и громко шикнула. Дверь со скрипом затворилась, с той стороны раздалось приглушенное хихиканье.

– Простите еще раз, – смущенно пробормотала она, не поднимая глаз. – Баловники растут, не справляюсь… Так как насчет снятия мерок? Я могу, муж обучил.

Преодолев онемение в мышцах, я попятился к выходу. Смысл бередить свою и чужую души? Что ты ей скажешь? Лучше не тревожить, уйти неузнанным призраком прошлого и никогда не возвращаться…

– Зайду попозже, когда вернется Марк. Прошу прощения за беспокойство… – сказал я. Развернулся, направился к двери. Хотел посмотреть хотя бы еще раз… чтобы запомнить, восстановить в воображении образ. Но зло обругал себя, поспешно ухватился за ручку.

– Эскер?!

Тело будто в стену врезалось. Я заскрипел зубами, с трудом произнес:

– Как узнала, Мия?..

– Вспомнила, как ты хмурился, когда отец давал сложные задания… так никто не умеет.

Перед глазами все смазалось, в носу страшно зачесалось, и возникло желание взвыть по-волчьи тоскливо. Но я лишь вздохнул, оглянулся и впился глазами, попутно отметил: появились несколько морщинок, тени у глаз как свидетельство недосыпания. Однако она почти не изменилась, осталась такой же стройной и воздушной, привлекательной. Самым же гадким оказалось то, что для меня эмоции десятилетней давности были еще свежи. Проклятая память выдернула старое, а ближайшие годы запихнуло обратно в ворох пыльных пожелтевших картинок…

– Ты жив, – слабо сказала Мия. – Я думала, погиб в той битве. Мы с отцом успели уехать до начала сражения, но вести еще доходили…

– Жив, – подтвердил беспомощно. И, понимая, что звучит нелепо, спросил: – Как ты? Вы же направлялись в Окран?

– Да, – ответила она, погрустнела. – Но отцу не удалось закрепиться на новом месте. Власти требовали от беженцев слишком многого, срывали непомерный налог. И потому отправились в Монрад. Тут оказалось немногим лучше, но мы не могли заниматься магией… Отец устроился в одну из мастерских, я работала швеей… кое-как сводили концы с концами.

– Мастер Логан в городе? – спросил отрывисто.

– Нет, – помрачнела женщина еще сильнее. – Умер два года назад, простудился во время особенно холодной зимы…

– И ты вышла замуж…

– Гораздо раньше. Отцу нужно было как-то помогать, а Марк долго добивался руки… Он хороший человек.

– Да-да, – чересчур торопливо подхватил я. – Настоящий мужчина… Я рад… рад, что у тебя все наладилось.

Слова прозвучали до омерзения фальшиво, но я не мог себя контролировать. Мия вздрогнула, отступила на шаг и нахмурилась. Почти физически я ощутил ледяную стену, которая разделила нас.

– Как ты жил? – поинтересовалась она. Красноречиво глянула на меч, побитую морду и пятна крови на куртке. – Ты изменился, Эск…

– Ничего незыблемого нет, – ответил я неопределенно. – Путешествовал, сражался, скитался из одной страны в другую…

Не скажешь же, что попался на удочку Богу Тьмы и заложил душу, а затем десять лет бродил с жидкой кашей в башке вместо мозгов. Слишком многое хотелось поведать… и слишком мало мог рассказать.

– Понятно, – тихо сказала Мия. – Давно был в Генте?

– Месяца четыре назад.

– Как там? Я слышала, край еще держится…

– Да, – кивнул утвердительно. – Но скоро грядут перемены к лучшему. Возможно, тебе удастся вернуться…

Сказал и осознал, что сморозил очередную глупость. Женщина побледнела, задрожала. Во взгляде отразились мука пополам со злостью… Куда возвращаться? На пепелище? Туда, где тебя никто не помнит, а если помнит, сразу потащит в темницу как предателя родины? О, Эскер, сегодня ты образец чуткого ума и великолепных манер! Не лучше ли сразу лбом о стену, чтобы больше не дурить?!

– Я не хочу, – тускло обронила Мия. – Мое место здесь… рядом с Марком и детьми.

Повисла ужасающая пауза. Она смотрела на меня уже с неприязнью, обливала холодом. А я как дурак вдыхал изумительный аромат фиалок и сирени, любовался губами и разрезом глаз. И еще больнее чувствовал пропасть, разделяющую нас … глубокую, пустую. Комната стерлась в восприятии, ворохи одежды и зеркала убежали вдаль. Из подсознания пришел приказ – прочь! Уходи, урод!..

Я заставил себя вежливо поклониться, опять отступил к двери. Словно сквозь подушку, услышал собственный искаженный и каркающий голос:

– Мне пора, прости. Хотел рубаху купить, но зайду как-нибудь потом… Прощай, Мия.

– Прощай, Эскер, – шепнула она. Но как только я оказался в дверях, неожиданно воскликнула: – Приходи!..

Мышцы шеи поддались с трудом, я бросил взгляд через плечо. Женщина стояла, заломив пальцы в муке. Глаза блестящие и покрасневшие, нежные губы кривились в болезненной усмешке. Уже устыдилась порыва, но отступать было поздно…

– Уверена?

– Да, – зло сказала Мия. – С мужем познакомлю, с детьми… чаю попьем, поговорим.

– Хорошо, – кивнул после минутного колебания. – Я приду.

Ответа не услышал, прыгнул за порог как последний трус. Жадно хватанул ртом затхлый уличный воздух, мячиком скатился по крыльцу и отбежал подальше. Но тут заметил шагах в пятидесяти невысокого поджарого мужчину, шествующего с объемистыми тюками в руках. Лицо умное и правильное, волосы с проседью, а глаза мечтательные и счастливые. Незнакомец спешил, почти волоком тащил объемистые тюки. То и дело останавливался, подбирал лезущие во все стороны разноцветные бечевки…

Я свернул в ближайшую подворотню и, чеканя шаг, направился прочь. Услыхал за спиной звон колокольчика, мелодичный голос:

– Вернулся, милый?

– Да, моя хорошая, спешил как мог. Кто-то заходил?

– Просто интересовались. Проходи скорей, обед на столе…

Почти бегом преодолел улицу, свернул направо, потом налево. Ворвался в толпу на какой-то базарной площади, начал прорываться сквозь массу тел. Чуть не сцепился с каким-то наемником, коему сдуру наступил на ногу. Но парня затерли случайные прохожие, и я сумел оторваться…

Очнулся лишь на набережной Монры, около бесконечных рядов мелких рыбацких яликов, барж и шлюпок. Пошатываясь, спустился к реке, зачерпнул горстью затхлой и теплой воды, поплескал на лицо. Заметил невдалеке длинный пирс, побрел туда. Уселся на краю, закрыл глаза и попытался отрешиться.

…Голову напекло, тошнотворный запах тухлой рыбы и гниющих водорослей навязчиво толкался в глотку. Невдалеке слышались азартные крики рыбаков, пьяная ругань, восторженные голоса детей. Рядом плескалась вода, волны мерно ударяли о сваи… но для меня окружающее потеряло смысл. Перед внутренним взором скользил образ Мии. Той, молодой и улыбчивой, которую знал во время работы в мастерской големов Логана, и этой… взрослой, но еще более прекрасной и невероятно далекой.

То и дело вспыхивали воспоминания, проносились пламенными искрами. Я, Мия и старый приятель Лек за работой в темном зале мастерской. Затем вспышка – и прощание перед домом старого мастера, осенний холод и печальные зеленые глаза, теплота маленькой ладошки на щеке. Снова всполох – и реверс, смеемся вместе над кривляньями Лека, обсуждаем какой-то случай на работе…

Однако вскоре жар в груди схлынул и образы потускнели. Осталась лишь чудовищная усталость от жизни, постоянных разочарований и поражений.

– Топиться собрался? – раздался рядом звонкий голос, вырвал из прорвы тяжких дум.

Я приоткрыл глаза и увидел рядом чумазого белокурого мальчугана лет десяти. Нос и щеки густо пересыпаны веснушками, в ярких голубых глазах хитреца насмешка. Из-под дырявой рубахи и грубых латаных-перелатаных портов проглядывали худое тело, грязная кожа… Паренек сжимал удочку, то и дело поглядывал на поплавок из гусиного пера – когда же клюнет? Явно из нищенской братии, хотя, может, и сын рыбака.

– С чего ты взял? – поинтересовался я.

– А я, дядька, тут часто рыбу ужу… – ухмыльнулся нахаленок. – Такие, как ты, приходят из недели в неделю. На воду смотрят, рожи корчат, что-то бормочут… а потом р-раз – и нету.

– Что, сильно похож? – буркнул я.

– Ага, – с удовольствием подтвердил мальчуган. Чуть потянул удилище на себя, чтобы поплавок ушел от опасных для снастей зарослей камыша. Скосил глаз и хитро подмигнул. – Ты, дядька, просто так не прыгай. Утопнуть еще уметь надо. А то нахлебаешься воды да выползешь где-нибудь ниже по течению. Коль повезет, ко дну пойдешь, но потоком опять-таки снесет… Лучше веревку возьми, камень потяжелее.

– Зачем? – хрюкнул я удивленно.

– Вернее, – важно ответил паренек. – Да и тут останешься, гнить начнешь. Знаешь, как рыба тухлятину любит? Не знаешь, а у меня потом клев хороший появится, папке прибыток. На рынок отнесет, мне сладких сот купит… если не пропьет по дороге.

Лицо малолетнего рыбака на секунду омрачилось, но тут поплавок юрко нырнул под воду. Мальчуган азартно вскрикнул, рванул на себя. В воздухе мелькнула бечевка, гибкое серебристое тело. Но улов оказался мелким – всего лишь пескарь. Парень досадливо сплюнул, нанизал на крючок очередного червя и аккуратно забросил подальше в спокойную заводь.

– Видишь, дядька? – проворчал малец. – Паршивый улов, батька опять колотить будет. Подкармливать надо… Так что, если хочешь, я мигом веревку притащу, камень хороший недалече валялся. И это… будешь прыгать, одежку сними. Одежку с мечом продам местным барыгам, потом месяц с мамкой будем жить припеваючи.

– Ты знаешь… – пробормотал я, смущенно развел руками.

– Расхотелось прыгать? – сразу смекнул мальчишка. Обиженно засопел, надул губы. – Тогда хоть медяк дай, я у знакомого пару рыбин куплю.

– На кой тебе? – удивился тихо.

– Папка не так сильно колотить будет, – шмыгнул носом хитрец. Скорчил жалобную рожицу, принялся давить слезы.

– Обманывать нехорошо… – по инерции осуждающе сказал я.

– А если надо?

С языка рвалась очередная наставительная фраза, до зуда в коленках стандартная и плоская. Но слова так и застряли в горле, мысли замелькали с бешеной скоростью. Я клацнул челюстью, еще не веря в такую простую идею. Сдавленно охнул и вскочил на ноги.

– Ты чего, дядька? – пискнул сорванец.

– Хоть понимаешь, что сказал? А если надо… Тьма! Идиот ты, Эскер! Идиот как есть!

– Меня Секстием кличут, – подал голос малыш.

– Держи! – воскликнул я, швырнул рыбаку серебряшку. – Спасибо.

Паренек на миг потерял дар речи, разглядывая сокровище. А я уже целеустремленно шел прочь. Боль и грусть никуда не делись… жили в душе, плавили внутренности. Но мне впервые за долгие годы удалось найти в себе силы взглянуть будущему в лицо и осознать, как следует поступить.

– Дядька! – раздался за спиной вопль. – Ты еще приходи. Посидим, карасиков половим…

Обернувшись, я помахал рукой сорванцу и смешался с толпой на набережной. Протолкался к боковой улочке, сломя голову помчался обратно в купеческий район. Но и там не задержался, рванул на окраину – туда, где жилые дома плавно переходили в склады и амбары.

Извилистое русло узкой грязной улицы привело к знакомому двухэтажному зданию. Старое, но еще крепкое и массивное. Колонны и крыша изукрашены узорчатой лепниной, статуями уродливых химер и горгулий. Это сейчас пытаются лепить лик Алара и восходящее солнце куда ни попадя, как пятнадцать лет назад были в моде всякие голые тетки, атлеты и прочие идеализированные человекоподобные. А в прошлом считалось – чем страшнее, тем лучше. Ибо показывает силу, отпугивает порождения Тьмы…

Отыскав за углом небольшое крыльцо и скромную серую дверцу, проверил фон индикатором, убедился – красный. Торопливо дернул ручку и окунулся в полутемную комнату, чем-то смахивающую на лабораторию Мгира. На стеллажах и полках сбились в плотные ряды колбочки и реторты, несколько перегонных кубов, склянки с выцветшими этикетками. Потолок был густо увешан пучками разнообразных трав, а в воздухе витали едкие запахи кислот и настоек.

Мелкий высохший старик-аптекарь лишь глянул исподлобья. Пригладил куцую растительность на морщинистом черепе и пробубнил тускло:

– Добрый день, мастер Сириус. Поболтать или как всегда?

– Как всегда, Тиберий, – ответил я. – И немного больше… Специальный заказ, друг мой.

Старик никак не отреагировал, продолжил перебирать какие-то травы. Раскладывал по стопкам, ловко связывал в пучки. В дальнем углу исходил паром котел, сочно булькало. Настойка от простуды – определил навскидку, – липа, шиповник и калина. Видимо, кто-то имел неосторожность купаться в холодной реке…

Аптекаря я знал месяца полтора. Пришел сюда по наводке Гая в поисках необходимых ингредиентов для ритуалов, принялся осторожно выспрашивать. Тиберий поначалу отмалчивался: мол, знать ничего не знаю, таких специфических зелий не держу. Оттаял, лишь когда я выложил записку от Старшего Брата… У старика не первый год зрел конфликт со служителями. Маги небезосновательно считали его алхимиком и жрецом богини Леанны, покровительницы живой природы. Но доказательств у адептов Алара так и не нашлось, аптекарь искусно скрывался.

– Что именно, мастер? – поинтересовался аптекарь, закончив с делом.

– Кровь василиска и яд каменного паука, три унции тертого стебля пещерника жгучего, – начал перечислять я. – А еще склянку спирта, десяток чистых колб с пробками, мешочек серы… и корень волчаницы.

В тишине раздалось задумчивое хмыканье, старик глянул с явным изумлением. Но я пожал плечом и кивнул – не шучу.

– Хороший заказ. Но дорогой…

– Сколько?

– Десять золотых, – не стал увиливать алхимик. – Но корня, как вы сами понимаете, много не дам. Страшный дефицит и ценность…

– Да ладно, – отмахнулся я. – Сам же вам и продавал волчаницу. Тридцать клубней, если не изменяет память, по пятьдесят серебряных за штуку.

– Да, – согласился Тиберий. – Но с тех пор прошло много времени. Часть корешков я отправил другу в восточную провинцию. Он ведет важные исследования, так что редкий ингредиент ему нужнее. У меня осталось три штуки… Могу отдать один по бросовой цене, и то в благодарность.

– Делец, – проворчал я, пошарил в карманах. – Ладно, так и быть. Но два золотых сейчас, остальное – завтра утром.

– У меня нет причин для недоверия, мастер Сириус. Верю на слово.

Поразмыслив с минуту, старик отправился в подсобку. Вернулся с охапкой склянок, принялся осторожно ставить на стол. Колбы, сера, спирт… затем с величайшей осторожностью – яды и небольшой бесформенный клубень. Я выложил жменю серебра и один золотой. Хотел рассовать приобретенное по карманам, но старик жестом остановил. Молча достал еще несколько колбочек, заполненных зеленоватым фосфоресцирующим составом.

– Подарок, – объяснил алхимик.

– Что это? – полюбопытствовал я. Взял одну из колб, повертел в руках. Магией не тянет, запаха нет.

– Не знаю, каким типом волшебства вы пользуетесь, – проворчал старик. – И как еще не попались. Но я не хочу, чтобы вас обнаружили во время ритуалов с моими товарами. Состав сдерживает действие следящих артефактов и заклятий. Примерно на полчаса каждый, достаточно раздавить колбу в помещении.

– Как насчет поделиться рецептом? – спросил я. Достал индикатор, проверил и недоверчиво покачал головой. Зеленый! Так вот как Тибериус скрывался от слежки… Очень оригинально, мне бы такое пригодилось.

– Профессиональная тайна, – твердо сказал алхимик. – И не просите. Не хочу, чтобы Святые нашли способ противодействия.

– Понимаю… Что ж, благодарю.

Товары старик сноровисто упаковал в отрез кожи, всем видом показывая – жутко занят. Я томить не стал, подхватил сверток и вышел вон, направился к городским воротам. Привычно повторил процедуру «сбрасывания «хвоста», заторопился домой. Уже в особняке наскоро перекусил трансформированным хлебом и нежнейшей ветчиной, попил чаю и принялся за дело.

Остаток дня сидел над формулами, кипятил в котелке травки и вплетал тонкие нити энергий в состав зелья. Действовал сосредоточенно и опасливо. Тем не менее умудрился пролить паучий яд на руку и долго лечил громадную язву. Но, справившись с болью, продолжил. Снадобье приобрело желтоватый цвет, потом загустело и превратилось в зеленоватую жижу. На последней стадии, когда добавил тертую волчаницу, стало прозрачным и густым как сосновая смола.

Рецепт я однажды вычитал в походном справочнике Мгира. Яд… а я готовил именно яд… использовался для охоты на фениксов где-то в южных горах. Впрочем, годился и для человека, но действовал несколько специфически. Именно этого побочного свойства я и добивался. А когда отвар был готов, принялся аккуратно наносить его на клинок. Металл шипел и пузырился, брызгал прозрачными дымками. Желе частично испарялось, частично оседало на лезвии тончайшими пленками. Кровь василиска помогала впитываться в верхний слой стали, а спирт и яд паука придавали летучесть…

Работа потребовала предельного сосредоточения, но образ хрупкой зеленоглазой девушки все равно витал в воображении. Я спорил, доказывал, оправдывался… И в какой-то момент чувство вины прорвалось сквозь заслоны воли, я очнулся на полу, потный и измученный, с прокушенной до крови губой. В солнечном сплетении бушевал пожар, кожа вокруг Гасителей покрылась налетом инея. Но больше поразило то, что толстый сероватый металл браслета пересекала тонкая ветвистая трещинка. Да и ощущалось, что Зверь в душе хорошо окреп.

Кое-как отбившись от очередного припадка, я вложил меч в ножны и решил немного позаниматься с записками Птица. Но бросил взгляд в коридор и заметил алое зарево. Вечер… Что ж, пора выдвигаться на встречу с ван Гордером. Библиотека и Книга Основателя Ордена на очереди.

Сборы не заняли много времени. Я лишь надел чистую рубаху и штаны, засунул во внутренний карман куртки две колбочки с раствором Тиберия. Глянул на посох, поколебался, но махнул рукой – слишком приметно, хотя артефакт мог бы и пригодиться. Любоваться огненной полосой зари в саду не стал, волшебные трели соловьев тоже проигнорировал, поспешил к столице.

Пригород, купеческий и бедняцкий кварталы слились в серую череду зданий, деревьев и людей. Я настолько привык тут ходить, что практически интуитивно менял поведение. Первый квартал пробежал без оглядки, через второй шел настороженно, в третьем – крался, прислушивался и принюхивался, мягко перемещался от стены к стене. Но слава Творцу, ни один из любителей легкой наживы не рискнул обогатиться за мой счет. Не то чтобы я опасался, но тратить время на глупости не хотелось. А потом дома стали выше, разбежались в стороны. Я прошел через второе кольцо стен, удостоившись подозрительных взглядов стражи и погасив таковые небольшой мздой.

Впереди располагались районы для богачей и аристократии. Совершенно другой мир – широкие проспекты, обилие зелени, чистота и идеальный порядок. Вдоль мостовой ряды масляных фонарей, здания одно краше и лучше другого. И, о Творец, зачатки канализации в виде глубоких сточных канав. Одно «но», до подземных резервуаров и систем труб тут явно не додумались. Господская грязь благополучно наводняла и без того перегруженные отбросами нижние кварталы… Хотя если господская, то «чисть», да. У аристократов и кровь голубая, в отличие от простых смертных.

Честно говоря, я бывал тут всего пару раз за два месяца. В целях ознакомления, так сказать. За первые полтысячи шагов увидел аж с десяток храмов и часовен, хотя в тех же нижних кварталах их было на порядок меньше. Здания, величественные и гордые, блистали в закатных лучах позолоченными флюгерами и флагштоками. А еще здесь царили тишина, запахи пыли и легкий флер благовоний. Прохожих встречалось очень мало – несколько разряженных в пух и прах юнцов с горящими взорами влюбленных дураков, отряды воинов и маги… много магов.

Служители ходили и по одному, и небольшими группами. Меня провожали фанатичными взглядами, а я отвечал ослепительными улыбками, напоказ осенял себя солнечным знамением… и торопливо сворачивал на другую сторону улицы. Чародеи чуяли нечто чужеродное во мне, некоторые пытались проникнуть в мысли. Но, естественно, ничего не получалось…

Пару раз пришлось объясняться со стражниками. Служивые дотошно выясняли причины посещения господского района, я же напропалую врал, украдкой совал серебряшки. А на одной из площадей невольно сбавил ход, остановился. Невдалеке к небу тянулся острыми башнями величественный собор. Судя по грубой серой кладке и обилию всяческих горгулий-сфинксов – древней работы. Но стрельчатые окна вместо слюды оказались затянуты цветными стеклами, на фасаде горел златом символ полуденного солнца. Перед входом высилась огромная статуя в три или четыре человеческих роста. Мужчина в толстых латах старого типа. Лицо узкое и костистое, нос загнут соколиным клювом, из-под мохнатых бровей смотрели внимательные глаза.

Судя по латам и символу на нагруднике – монумент должен был принадлежать Алару. Но вот лицо статуи… лицо один в один было скопировано с Терна! И почему так беспокойно стало под взглядом каменного великана? Казался живым, в незрячих бельмах чудилось движение…

Я окликнул ближайшего инока:

– А что за собор?

– Обитель Ордена Правды, – охотно ответил монашек. – Чужеземец?..

– Недавно тут, – признался охотно. – Любуюсь.

– У нас есть на что посмотреть, – сказал маг, указал на статую: – Недавно установили по поручению патриарха Эр-Денира. Поговаривают, выкопали в какой-то дальневосточной провинции. Очень древний образ Светозарного. И теперь видно, что многие современные скульпторы ошибались в изображении Творца. Но исправляются, пытаются перенять стиль…

– Ага, – просипел я ошеломленно. – Точно… ошибались.

Словоохотливый инок еще что-то рассказывал, но я отмахнулся и поспешил прочь. В монументе было нечто тревожное и темное, как и в том, который когда-то видел над хранилищем черепа… то есть артефакта Древних. Птиц как-то рассказывал, что богам нужны паства и молитвы людей. Капельки жизненной силы миллионов мыслящих составляют изрядную долю мощи, образуют эгрегор – упорядоченную энергетическую структуру. Вполне логично предположить, что Мрон попытается переманить часть прихожан. Но так быстро и столь нагло? Хотя народ охотно верит великому патриарху… патриарху?! В создании тайного легиона уши торчат оттуда же… Вывод?

Терн вселился в Эр-Денира, сомнений не было. Но как поступить мне? Через парадный вход нельзя, обходные пути заперты… кроме одного. Если стану одним из подчиненных Магнуса, проникнуть в святая святых будет легче. И уж тогда надо будет привести в действие составленный план. Ладно, об этом подумаю позже, сейчас надо сосредоточиться на более насущном…

Когда закатные лучи окончательно потухли в окнах, а на востоке зажглись первые звезды, я вышел на широкую площадь перед императорским дворцом. С ходу едва не наткнулся на наряд стражников, прикинулся праздным зевакой из провинции. Удивленно смотрел на темную зелень парка и далекие стены громадного строения. Рядом виднелось множество зданий поменьше – можно было прослеживать эпохи по архитектуре.