Текст книги "Феноменология русской идеи и американской мечты. Россия между Дао и Логосом"

9. Нищета и бедность «как болезнь»

Ежу заметно, что наряду с необходимостью изучения причин и способов появления богатых индивидуумов с их властными и «газированными» амбициями назревает настоятельная потребность в сущностном анализе богатства и бедности не только в индивидуальном, но и в «глобальном» аспекте.

Дифференциация человечества на богатых и бедных индивидуумов имеет глубокие исторические предпосылки[90]90
  Позднеафинский оратор Исократ в своей классической речи долго перечислял недостатки, пороки и мерзости богатых, а потом одним штрихом подвел свое выступление к «общему знаменателю»: «Богатые столь омерзительны, что хуже них могут быть только бедные».


[Закрыть]. На определенном этапе исторической эволюции различное социальное положение индивидов и факторы, его определяющие, становятся проблемой научных разработок.

В процессе зарождения и становления экономической науки категория богатства обозначала одновременно предмет и основной мотив исследований. На протяжении веков экономическая и философская мысль напряженно искали естественные законы производства, сохранения, распределения и накопления общественного и индивидуального богатства. Ими оказались законы капитализма.

Основной труд А. Смита называется «Исследование о природе и причинах богатства народов». Уже во времена А. Смита богатство рассматривалось как благо, к которому можно и должно стремиться. Собственно, вся экономическая теория А. Смита представляет собой некоторую модель, построенную вокруг одного-единственного фактора под названием «богатство».

Наличие полюса богатства в антагонистическом обществе с неизбежностью предполагает существование и полюса бедности. Нищета процветает наряду с богатством. Причем бедность как категория политической экономии была осмыслена в науке раньше богатства. К. Маркс в «Нищете философии» отмечал, что «в рамках тех же самых отношений (капиталистических – С.Е.), в которых производится богатство, производится также и нищета»[91]91
  Маркс К. Сочинения. Т.4 / К. Маркс, Ф. Энгельс, – 2-е изд. – М., 1955. – С. 144.


[Закрыть].

Одним из толчков к разработке экономической теории для Маркса послужила работа П.Ж. Прудона «Философия нищеты». Прудон полагал, что антагонистические противоречия капитализма можно уничтожить «путем тихой метаморфозы» и реформы банков. Борьба с прудонизмом требовала разработки экономической теории и выяснения сущности и места денег в капиталистической системе.

Если разрушительная критика в Германии старалась «разобраться» со всем определенным и существующим при помощи принципа самосознания (Гегель в «Феноменологии духа» стремился доказать, что самосознание есть единственная и всеобъемлющая реальность), прежде чем дойти до действительного человека в лице Фейербаха, то критическая французская мысль старалась достигнуть того же при помощи принципа равенства.

В «Нищете философии» Маркс показал, что экономическое учение Прудона является шагом назад по сравнению со Смитом и Риккардо, которые не сводили стоимость товара к «стоимости труда» и источником прибыли считали прибавочный труд. Позднее Маркс так оценивал «Нищету философии»: «В этой книге содержится в зародыше то, что после двадцатилетнего труда превратилось в теорию, развитую в «Капитале».

Автор «Философии нищеты» был склонен в определенном смысле к диалектике и постоянно колебался между капиталом и трудом, то есть между признанием и непризнанием «разумности» капиталистической действительности[92]92
  Как писал Прудон, «Общность есть первый член социального развития – тезис; собственность есть второй член – антитезис; остается найти третий член, синтез, и мы найдем требуемое решение».


[Закрыть]. У современных авторов «Философии богатства» таких колебаний обычно не возникает.

«У нас, – отмечает Н. Хилл, – капиталистическая страна. Она развивается благодаря капиталу, и мы, те, кто пользуемся благами свободы и возможностей, кто стремится к накоплению богатств (курсив наш – С.Е.), должны знать, что ни богатств, ни возможностей у нас не было бы, если бы организованный капитал не дал их нам»[93]93
  Хилл Н. Думай и богатей: как превратить мысли – в деньги. – Екатеринбург, 2000. – С. 152.


[Закрыть].

Можно с сожалением констатировать, что наряду с существованием достаточно большого количества современной литературы под условным названием «Философия богатства», усиленно пропагандирующих эффективность «кнута воли, топора действия и салюта мечты», не написана пока книга «Нищета современной философии».

Мыслители доиндустриального периода считали проблему бедности идеальной и приемлемой формой существования. Нужда являлась духовно облагораживающим условием жизни. На подобное отношение повлияли религиозные постулаты и христианская традиция, согласно которым помощь бедным была богоугодным делом, а бедность – сознательно выбираемым и отстаиваемым принципом жизни. Бедность и ее крайняя форма проявления – нищенство (пауперизм) не связывались с понятием ответственности людей за свое положение.

С появлением «экономического человека» происходит смена установок по отношению к бедным и бедности вообще в массовом сознании и социальной мысли, выделение данной проблемы в особую сферу познания и поиск научных методов ее исследования и решения.

Признание функциональной связи капитализма и бедности привело к рассмотрению данного явления преимущественно через экономические факторы, сквозь призму экономических отношений, этики труда и некоторого универсального эталона нужды, выраженного в количественных (денежных) показателях. Учитывались не только физиологические факторы, представленные в виде количества средств к существованию, но и социальные, отражающие отношения зависимости, эксплуатации и неравенства.

Примерно с середины XX века признается закономерность (постоянство) существования бедности и «свобода» в выборе предпочитаемого стиля жизни. Современное общество благосостояния не включает бедность в свою культуру, оставляя ее в собственном замкнутом пространстве. Неприятие бедности как тяжелой формы психического заболевания переводится в плоскость неприятия бедности как стиля жизни. Считается, что бедный – неудачник с точки зрения естественного отбора, не владеющий техниками самовнушения. Сама же социальная действительность признается «разумной» и рекомендуется изменять образ жизни «неудачников», а не само общество.

Бедность, богатство и деньги сами по себе понятия духовно нейтральные. Бедность или богатство человека еще не говорят о его нравственности или аморальности. Формула «бедность = добро, богатство = зло» не является абсолютно верной и универсальной. Владелец миллионов может жить честно и благоразумно. А бедный человек, наоборот, оказаться эгоистом и средоточием низких духовных стандартов. Бедность не есть ореол святости. Но нельзя забывать, что именно материальное богатство чаще всего провоцирует бездеятельность, леность и алчность.

СССР и Россия с точки зрения проблем бедности в общенаучном плане представляют особый интерес. Бедность существовала и в Советском Союзе, не устают напоминать нам «реформаторы на американской тяге». Но никогда еще в новейшее время, – утверждает С. Коэн, – это явление не носило такой масштабный, такой глубокий, такой отчаянный характер»[94]94
  Коэн С. Провал крестового похода США и трагедия посткоммунистической России. – М., 2001.-С. 65.


[Закрыть].

Соединенные Штаты безусловно стремятся к мировому доминированию[95]95
  Однополярный мир имеет свои преимущества. Он избавляет от гонки вооружений и расходов на шпионаж, уменьшает расходы на засекречивание и дублирование исследований и производств, позволяет концентрировать максимум сил и средств на первоочередных направлениях и достигать большего результата с меньшими затратами.


[Закрыть]. Но социальная дифференциация и бедность в России при полит-технологически внушаемом патриотизме является результатом внутренней российской политики. Имущественное неравенство создает в России «разность потенциалов» – неравновесное состояние, которое может поддерживаться только с помощью политической власти.

Российская общественная жизнь демонстрирует свойства искривленного пространства, в котором естественные и привычные человеческие ожидания неизменно оказываются обманутыми. В условиях углеводородной экономики и управляемой деградации народ («электорат») уже давно ведет практически почти нелегальное экономическое существование. Быть может, уже следует осознать, что стоическое терпение в нищете не является признаком ни доблести, ни геройства.

Олигархический олимп, сосредоточивший в своих руках все богатства и определенную власть над Россией, надежно защищен от окружающего мира бедности информационным щитом и силовым аппаратом. Уделом людей, живущих «производительным» трудом, становится неразрешимое (в рамках данной системы) противоречие между сущностью и существованием. Происходит снижение социальных запросов населения в результате постепенного свыкания с бедностью и утраты надежд на восстановление прежнего уровня жизни. Угроза голодом и обеднение населения является старым и испытанным инструментом власти. Эту идею развил еще Мальтус на заре капитализма.

Для «дорогих россиян» сегодня определили место интенсивно работающей массы, которой надлежит за невысокую оплату много трудиться, периодически «подтягивая пояса» после очередного дефолта («большого успеха» политической элиты). Источником так называемой «социальной стабильности» современной России является политическая депрессия, психологическая усталость и «расфокусировка» общественного сознания налогоплательщиков.

Группа населения, «неадаптированная к рыночным отношениям», практически выпадает из современности, не имея возможности выработать собственную стратегию инновационного поведения в силу отсутствия у них желания, сил и средств.

При наличии в современной России достаточно большой социальной дифференциации настойчиво проводится тезис о том, что неравенство между богатыми и бедными является абсолютно необходимым условием эффективности национальной экономики. За отказ от него народу придется, якобы, заплатить неизбежным погружением в пучину всеобщей бедности, как это и происходит во всех странах, отказывающихся от рыночных методов управления.

Американские неофиты «философии успеха» бедность этого мира оценивают не как следствие эксплуатации и социальной несправедливости, а как результат греховной лени и нерадивости человека. Демонтаж социального государства и реализация концепции «открытого общества»[96]96
  Данное понятие было введено в научный оборот одним из представителей «философии жизни» А. Бергсоном в работе «Два источника морали и религии». Французский философ – интуитивист считает, что «открытое» общество, пророками которого были Сократ и Иисус Христос, основано на абсолютизации морали человеческой личности, на признании главной ценностью идеалов целостного человечества, на предельном динамизме общества и его институтов. «Открытое – закрытое» – это, по Бергсону, пространственный аспект «статического-динамического», а «статическое-динамическое» – это временной аспект «закрытого-открытого». Отсюда вытекают два рода морали и религии


[Закрыть] могут быть оценены как лишение ленивых, нерадивых и неприспособленных мира сего алиби и самозащиты. Считается, что неистребимая природная лень и надежда на авось особенно присущи русскому человеку – ведь все мы воспитаны на сказках, герои которых – гениальные лодыри и бездельники (дурень Емеля, дурачок Иванушка и т.д.).

В русском языке слова «труд» и «трудно» являются однокоренными. То же самое можно сказать о словах «работа» и «раб» (подневольный работник). Но славяне (вернее – «словяне» от «слово») никогда не торговали людьми. В России не было рабства – пленных с добром отпускали домой, так как одним из высших проявлений образа Божьего являются созидательные способности человека, не обменивающиеся на деньги и рабский труд. В России «раб» – означает «раб божий».

Споры об отношении россиян к труду велись испокон веков. «Копья ломаются» и по сей день. Вероятно, упрощенчеством было бы прямолинейно опровергать злонамеренные суждения. Русский народ шел сложной и трудной дорогой поиска собственной траектории развития. На его изначальные свойства и качества всегда оказывало влияние множество как положительных, так и отвлекающих от созидательной работы отрицательных факторов.

Географические просторы и богатство воображаемых вариантов («захочу – в Сибирь уйду новую жизнь начинать») обернулись для России некоторой мягкотелостью и непривычкой сражаться за каждый свой день как за последний шанс. Это был своего рода наркотик, расслабляющий волю. Не все русские народные пословицы и поговорки были сильно проникнуты идеей «пассионарности» и мегатрудолюбия: «Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда», «Работа не волк, в лес не убежит», «От работы не будешь богат, а будешь горбат», «Трудом праведным не наживешь палат каменных», «Только тех, кто любит труд, негры в Африку берут».

В России с ее мессианством и духовностью существовал культ бедных и гонимых, а богатство всегда считалось чем-то не очень положительным. Притча про богача и верблюда перед игольным ушком была принята у нас со всей серьезностью. Не тот угоден, кто богат: Христос – Бог униженных. А тот угоден, кто беден, несчастен и страдает. Трудись не трудись – это для русского Бога в конечном итоге не имеет большого значения. Страдай, кайся, люби и жалей всех – тогда ты Ему угоден. Страдающий на каторге вор ближе русскому Богу, чем богач[97]97
  См.: Веллер М.И. Великий последний шанс. – СПб., 2006. – С. 201.


[Закрыть].

Но лодыри и пьяницы не могут создать великое и могучее государство. В советский («советский» от слова «вече») период вековые социальные идеалы асимптотически сближались с наличным бытием и тканью самой жизни, становились практически достижимыми и выступали как реальные повседневности. Нейтральная обыденная жизнь «homo soveticus» почти целиком перетекала в ритуальное действо, до предела насыщенное образами, призванными подчеркивать величие рожденного ленинским самосознанием и всегда хронически правого «мира-духа» под названием «партия» как организации, монопольно владеющей всепобеждающим учением.

Претворение социального идеала в действительность означало как бы вступление неисчерпаемой сущности в мир явлений и переход от потенциального бытия к реальному. Определенные грани и ингредиенты сущности разливались в существовании и обнаруживались в зримых феноменах действительной социальной жизни. Россия оказалась в эпицентре исторической дефлорации. Мы первыми высадились в метаистории, как американцы на Луне. Российское развитие – это не преобразование самотождественного социума, а смерть и новое рождение. Каждый новорожденный социум может стать вариантом развития человечества.

Утопические социальные идеалы в реальной повседневности превращались в «планы партии и правительства». Плановая модернизация предусматривала быстрейшее сокращение уровня экономического развития между СССР и западными странами. Для этого закладывались почти невозможные («форсированные») темпы социальных преобразований.

В советской империи существовало сложное сочетание нематериальных, материальных стимулов и методов внеэкономического принуждения (социального насилия) к труду. Подобно гомеровскому, советский Ксанф был красного цвета[98]98
  В эпоху Троянской войны, согласно «Иллиаде» Гомера, река Ксанф, огибавшая холм, где происходила долгая битва, потекла человеческой кровью.


[Закрыть].

Одними только материальными стимулами нельзя получить социального сверхусилия, необходимого для актуализации социального идеала. Русскому человеку чужда протестантская этика. Для него смысл – это базис, а не надстройка. Если его труд – не подвиг, он будет лучше спать на печи. Страх также не может быть основой серьезной творческой мотивации, подавляя творческую инициативу и духовную мотивацию.

Трудно поэтому согласиться с мнением живущего в США философа А.Л. Янова, который в контексте западных интеллектуальных дебатов о России высказывает следующую точку зрения: «Это правда, что только коммунистическому диктатору (Сталину – СЕ.) удалось реализовать (по крайней мере, частично) экспансионистскую программу выродившейся (! – С.Е.) «русской идеи». Это правда, что ему удалось – в процессе жесточайшей контрреформы – восстановить в России крепостное право и даже на время сделать рабский труд основой советских производственных отношений»[99]99
  Янов А.Л. Русская идея и 2000 год. – New York: Liberty Publishing House, 1988. – С. 97.


[Закрыть].

Объективный анализ русской идеи обнаруживает особую, парадоксальную связь между российским общественным идеалом и идеей русского коммунизма. Еще П.Я. Чаадаев и Ф.М. Достоевский писали, что Россия призвана разрешить все проблемы западной цивилизации. Попыткой такого разрешения до некоторой степени и был социализм на русской почве. Партийные же каноны советского периода имели такое же отношение к утопическому социальному идеалу, как современные США к идеалам американской демократии.

Подлинная русская идея не разделяет, а объединяет свои конкретные исторические воплощения: древнюю княжескую Русь, Московское царство, империю Романовых, Советский Союз и даже РФ/СНГ; связывает православие-самодержавие – с марксизмом-ленинизмом, смуту – с перестройкой, Распутина – с Путиным.

Проникновение капиталистических, рыночных элементов в советскую плановую систему выражалось в таких явлениях, как теневая экономика, а также связанное с ней имущественное расслоение и появление понятия «нетрудовые доходы». Наличие элементов стихийности было связано с самой природой человеческого познания, заключающейся в том, что человек как часть объективной реальности не может до конца все познать и предвидеть.

Настоящее всегда несет в себе определенные черты прошлого. В этом смысле теневую экономику можно считать «эмбрионом» рыночной экономики: одновременно с созданием способов нейтрализации дефектов плановой системы возникали (обычно в извращенной форме) элементы рыночных механизмов.

Основной парадокс современного либерального реформизма в России с развитой отрицательной эффективностью состоит в том, что он требует счастливо-гедонистического буржуазного сознания от граждан, находящихся в самом низу социальной лестницы. С «социальными маргиналиями», испытывающими мотивационную расчлененность, очень трудно договориться и убедить в необходимости укрепления государства или проведения экономических реформ. Нищих людей интересует преимущественно их собственная жизнь.

Комплексное совершенствование общественной жизни, прекращение вывоза капиталов, успешное осуществление продуманной экономической реформы совместно с возрождением социальных архетипов могло бы обеспечить качественный сдвиг в стимулировании труда русского человека.[100]100
  См.: Троицкий Е.С. О русской идее: Очерк теории возрождения нации. – М., 1994. – С. 141.


[Закрыть]

В России большинство людей не видят реальных путей разрешения противоречия между сущностью и существованием. И это обстоятельство будет создавать проблемы при реализации любых социальных проектов. Воодушевить одной и той же национальной идеей олигарха и бомжа с Московского вокзала сложно или совсем невозможно (слишком «широка» должна быть «общая платформа»).

В настоящее время качество не признается мерилом успеха. Однако количество материальных благ на планете Земля в конечном итоге ограничено. Как следствие возникают конкуренция, битвы, сражения и социальное расслоение. Глобализация предоставляет самым богатым возможности ускорения процесса «делания денег». Использование новейших технологий для чрезвычайно быстрого перемещения крупных денежных сумм по всему земному шару дает возможность осуществлять все более эффективные спекулятивные операции. Источник несчастий спрятан в красивой оболочке.

В современных условиях процесс обогащения («достижения успеха») освобождается от сковывающих и раздражающих связей с производством вещей, обработкой материалов, созданием рабочих мест и руководством людьми. «Старые богачи» нуждались в бедняках, которые создавали их богатство и поддерживали его. Новым богачам бедняки не нужны[101]101
  См.: Бауман 3. Глобализация: последствия для человека и общества. – М., 2004. – С. 104.


[Закрыть].

В результате исчезает даже иллюзия защищенности «власть претерпящих» и надежда на возможность поддержки со стороны власть имущих. Образ элиты размывается и становится все более анонимным и «кочевым». Сегодняшние хозяева жизни не видят своих «рабов» и никто никого не заставляет работать за гроши. Создана система, которая делает это автоматически и освобождает «суперволевых» предпринимателей от ненужных нравственных терзаний. Происходит «сдвиг власти» к экономическим акторам, которые не ограничены в своих действиях территориальной привязкой.

В современной российской детективной действительности честолюбие и целеустремленность способных и одаренных людей устремляется в основном в сферу хрематистики и виртуальной экономики. Это означает, что в почти полностью отчужденном и силовом предпринимательстве возникает и развивается бизнес фиктивного капитала, называемый сегодня элитной экономикой.

10. «Элитная экономика» и силовое предпринимательство в России

Согласно широко распространенной (вернее – распространяемой) точке зрения, Россия в конце XX века в процессе борьбы с тоталитарным режимом подверглась очередному оздоровляющему испытанию либерализмом. Что получилось в итоге – никто, скорее всего, не может точно объяснить. Во всяком случае, результаты и последствия «второго капитализма» в России также неоднозначны и противоречивы, как и результаты «первого».

Имеются принципиальные различия в исходных позициях, целях, формах и методах движения «первого» и «второго» капитализма. «Первый капитализм» в России был связан с отмиранием отживших феодальных и патриархальных отношений, второй – с заменой (деформированного) социализма. Если первый вариант был связан все-таки с определенным небольшим прогрессом, то второй – скорее всего с регрессом и с разрушением экономики.

По общему мнению, капитализм в России стал интенсивно развиваться после эмансипации крестьянства в 1861 году. Последующие полвека от крестьянской реформы в истории нашей страны считаются периодом относительно свободного развития частного предпринимательства.

Как отмечает современный философ С.Б. Чернышев, Россия в эпоху «первого капитализма» с безумной скоростью покрывалась сетью железных дорог, приобрела миллионный слой фабричных рабочих и к началу XX века оказалась в пятерке наиболее развитых европейских стран. Но по существу-то в указанную пятерку вошла не страна, а лишь ее островок, крохотный (в масштабах страны) уклад величиной с Голландию. Он охватывал 2% населения и был во многом наведен, индуцирован извне, финансовой пуповиной связан с Европой. Прочая Русь продолжала жить по заветам дедов и прадедов. Следствием прихода цивилизации для широких масс, не читающих Чехова, стало разве что появление рельсовых путей, откуда можно было свинчивать гайки на грузила[102]102
  См.: Чернышев С.Б. Россия. Собственность. Идея. – М., 2004. – С. 32.


[Закрыть].

Быть может, важное отличие русского дела от западного бизнеса состояло в том, что в России само отношение предпринимателей к своему делу было несколько иным, чем на Западе. Это отличие во многом обуславливалось особенностями возникновения российского предпринимательства.

Определенные тенденции процесса «обуржуазивания» начались в России еще в период петровских преобразований[103]103
  Петру I в процессе проведения реформ так и не удалось изменить мировоззрение «птенцов гнезда Петрова» и одолеть коррупцию и воровство – он был чуть ли не единственным, кто жил на государственное жалование.


[Закрыть]. Но «бизнес-слой» российской империи был чрезвычайно тонким и гетерогенным. Российская экономическая культура, опирающаяся на русскую идею, создавала возможности и предпосылки для укрепления деловой репутации в «предпринимательской» и купеческой среде посредством религиозности.

Письменные документы входили в практику деловой жизни очень медленно. Верность Богу сравнивалась с твердостью и надежностью в «держании слова» при устном заключении договора. Может быть, в этом и состояла «Великая русская мечта?»

«Предпринимательскую» деятельность в России рассматривали в первую очередь не как источник наживы («успеха»), а как «своего рода миссию, возложенную Богом или судьбой». Важно было не столько то, как и сколько зарабатывал «предприниматель», но и на что он их тратил. Русский успех – это успех не стяжателя, а мастера своего дела. Успех не как добыча, а как результат труда.

Представитель известной московской купеческой фамилии П.А. Бурышкин писал, что «Бог богатство дал в пользование и потребует по нему отчета…»[104]104
  Бурышкин П.А. Москва купеческая. – М., 2002. – С. 113.


[Закрыть] или, как выражал по-французски ту же мысль П.П. Рябушинский, «Richesse oblige!» («Богатство обязывает!»).

История многих ранее известных деловых семей – Кокоревых, Губошиных, Крестниковых, Морозовых, Корниловых и многих других могла бы стать «брэндом», подобно легендам о Я. Фуггере, Г.Форде, Э. Карнеги Дж. Рокфеллере, но судьба распорядилась с ними менее справедливо.

Если в период «первого капитализма» буржуазия была политически дисфункциональна, а «эмбрионом» политической власти советского периода была партия нового (профессионального) типа, стремящаяся стать государством, то генезис нового правящего класса неразрывно связан с проблемой собственного политического выживания представителей позднесоветской номенклатуры. Практически власть перешла в руки людей, не слишком эффективных и в прежней системе.

Можно сказать, что Россия пришла к либерализму не из прошлого, а из будущего, хотя и в определенной степени «закономерно». Страна уперлась в стенку, про которую Ф. Фукуяма сказал, что это «конец истории» как конечная точка идеологической эволюции человечества[105]105
  Усложнение и ускорение социальных процессов, с одной стороны, а с другой – углубление рационализации всех сфер жизни в XX веке привели к парадоксу: все более усложняющуюся рациональную картину мира можно отразить в массовом сознании только путем предельной редукции социальных концепций – наподобие «конца истории», «столкновения цивилизаций» и «золотого миллиарда».


[Закрыть]. Но Россия уперлась в эту стену спиной и «стучится в Историю затылком». Скорее всего, Россия даже при очень большом желании никогда не сможет реализовать у себя американскую мечту и стать полностью либеральной. Ее «резонансная частота» находится где-то между корпоративизмом и коммунизмом[106]106
  См.: Чернышев С.Б. Там же. – С. 35-36.


[Закрыть].

Процесс материализации американской мечты в России «не попадает» в интервал данной резонансной частоты со всеми вытекающими отсюда «неоднозначными» последствиями. Сложившуюся так называемую «элитную экономику» характеризуют «не достаточно полная» востребованность производственного сектора, наличие большого числа суррогатных финансовых инструментов и платежных средств, долларизация, а главное – формирование узкого круга финансовой элиты, извлекающей супердоходы за счет проведения спекулятивных и (полу)криминальных операций с ценными бумагами.

Еще на рубеже XIX-XX вв. было показано, что слияние и сращивание промышленного капитала с банковским на высокой ступени концентрации производства (на стадии империализма) приводит к образованию качественно нового – финансового – капитала. Наличие финансового капитала – реальность современной «рыночной» российской экономики. И насущной проблемой для современной России является не ликвидации этой реальности, а поиск методов и путей «встраивания» финансового капитала и его собственников в социально-ориентированную экономику.

К существенной дезорганизации государственного сектора и расстройству денежной системы привела «шоковая терапия». В результате псевдореформ национальная валюта была подорвана; рубль еще до дефолта 1998 года обесценился в несколько раз и заработной платы простому рабочему или служащему хватало только на приобретение набедренной повязки.

Новым этапом «социальных преобразований» стало строительство финансовых пирамид. Сначала в это «перспективное» дело включились частные структуры (АО «МММ», «Хопер-Инвест», AVVA и др.), а позднее и само государство. Возникла грандиозная пирамида ГКО. Во время Великой Отечественной войны эта аббревиатура означала «Государственный Комитет Обороны», а в середине девяностых приобрела иное значение: «Государственные казначейские обязательства». Российский народ стал активно превращаться в коллективного Леню Голубкова. Все пирамиды в итоге рухнули, нанеся страшный удар по уже основательно изможденной либеральным насилием экономике страны[107]107
  С Россией повторилось то, что проделали с бесхитростным Буратино на Поле Чудес лиса Алиса и кот Базилио.


[Закрыть].

Если государства обычно действуют, исходя из того, что они «существуют вечно» (для них нет ограничения по времени), то другие акторы[108]108
  Актор – любое лицо, которое принимает активное участие, играет важную роль.


[Закрыть] могут и должны изначально ставить себе «пределы существования». Для созидателей финансовых пирамид было очевидно, что сроки должны быть ограничены.

Дефолт 1998 года показал явную и почти полную невозможность либеральной утопии – догоняющего капиталистического развития страны на основе рыночных реформ. В полной мере проявилось банкротство экономического курса России, проводимого младореформаторами и их эпигонами под руководством американских идеологов. По всем показателям российская катастрофа была хуже американской депрессии 1929 года.

После дефолта началось некоторое оживление экономики. Однако все более усиливался разрыв между финансовым рынком и реальным сектором. На рынке государственных ценных бумаг вновь возобладал иностранный капитал. Курсы акций окончательно потеряли какую-либо связь с процессами внутри страны и стали зависимыми в основном от североамериканского рынка. Банковская система вошла в состояние глубочайшего кризиса. Большое количество банков существовало лишь только номинально.

«Сегодня, – отмечает экс-министр и общественный деятель Б.С. Миронов, – не осталось ни одного серьезного экономиста, кто бы не признал очевидного: происходящее в экономике России – это не перестройка, не реформирование, не либерализация, не демократия, – это разграбление государства»[109]109
  Миронов Б.С. Русские. Последний рубеж. – М., 2009. – С. 309.


[Закрыть].

Экономику современной России трудно назвать экономикой в аристотелевском смысле. Она в значительной степени является системой перераспределения российских общенациональных и природных богатств политической элитой в союзе с иностранным капиталом. Насаждение западных «непреложных рыночных законов» является лишь дымовой завесой для этого перераспределения, ибо реально рыночная экономика в РФ отсутствует.

Включенные в сферу элитной экономики сверхмонополии реального сектора подмяли под себя институты финансового рынка и включили их в свою структуру. Резко активизировался процесс слияния хозяйственной и бюрократической элиты. Взаимопроникновение высших чиновников в «бизнес-структуры», а олигархов в административные происходило и происходит на всех уровнях – федеральном, региональном и муниципальном. Процессы бюрократизации экономики в России стремительно набирают силу[110]110
  См. Потемкин А.П. Элитная экономика. – М., 2004. – С. 3-5.


[Закрыть].

Данный тип бюрократии, стремящейся к мега-администрированию, является патерналистским: власть выбирает чиновников по критерию личной преданности и «по принадлежности к роду или клану», который в данный момент властвует. Но в современной бюрократической системе, в отличие от планово-административной экономики СССР, нет никаких социальных идей. Здесь господствует только одна «идея» – добиться «успеха».

Можно отметить еще одно отличие советского и «постсоветского» бюрократизма: экономика СССР базировалась на государственном планировании буквально по всем отраслям и видам деятельности. Современная бюрократическая система «хозяйствования», несмотря на отдельные проявления гипер-активности чиновников, не имеет никаких стратегических планов. Фактически высокопоставленные гоминоиды не планируют, а лишь «адаптируют» производство под свои нужды. Вместо миллионов обещанных собственников и тысяч крепких хозяйственников страна получила стаю беспринципных и безнравственных хищников, обгладывающих Россию.

Большим заблуждением было бы смешивать государственное регулирование экономики с бюрократическим вмешательством в нее. Вместо регулирования, планирования и создания объектов инфраструктуры российская бюрократия регламентирует хозяйственную деятельность и контролирует ее путем создания различных барьеров на пути движения товаров и капиталов. Состав играющей команды не меняется, идет только постоянная перетасовка колоды и мест рассадки игроков.

В западных странах магнаты часто использовали в своих интересах как государственный, так и частный капитал. Все богатства «новых русских» и олигархов России поначалу имели единственный источник – государство. Российские «акулы бизнеса» хорошо видели и умели использовать многочисленные слабости российского государства и получили «куски разделанного советского мамонта», опираясь на властно-номенклатурные привилегии.

Когда французский философ и анархист П.Ж. Прудон в 1840 году провозгласил широко известный лозунг «Собственность есть кража!» – он имел в виду не ту собственность, которую вор «взял» у другого гражданина и объявил своей. Имелось в виду нарушение «естественного права» и «узаконенное» государством присвоение чужого овеществленного труда.

Подмножество людей под названием «олигархи» не создали практически ничего нового. Это и есть именно тот случай, когда собственность есть кража. Предприниматель всегда выступал организатором производственных отношений, продуцирующих его будущее состояние. Посредством своего ума, характера, способностей предприниматель («бизнесмен») организует людей так, что они начинают организованно трудиться, выдавая продукт и обогащая предпринимателя. В России будущий олигарх никак не участвовал в строительстве своего будущего состояния и как таковой не является гением созидания.