Текст книги "Модные увлечения блистательного Петербурга. Кумиры. Рекорды. Курьезы"

«Дядя Ваня» и его подражатели

«Чемпионаты французской борьбы» являлись непременным атрибутом жизни Петербурга начала XX в. «Михайловский манеж битком набит самой разнообразной публикой, – описывал журнал «Спортивное слово» поединок Заикина и Збышко-Цыганевича. – Аристократия, гвардия, финансисты, артистический мир, журналисты, художники, спортсмены чистой воды, море голов заборной публики. Словом, собрался весь Петербург…».

Правда, как отмечалось в журнале «Русский спорт», «правильно организованные» чемпионаты начали устраиваться в России с начала 1900-х гг. В 1904 г. в цирке Чинизелли объявили первый в России «международный чемпионат». Состав борцов был блестящий. Во главе борцов стояли Поль Понс и один из сильнейших борцов мира за все время существования борьбы – Рауль ле Буше. Победителем чемпионата, как уже говорилось, стал Иван Поддубный.

Летом 1905 г. в петербургском театре «Фарс» на Офицерской улице (ныне здесь стадион Академии физической культуры им. Лесгафта на ул. Декабристов) впервые выступил как устроитель чемпионата борьбы известный атлет Иван Васильевич Лебедев, знаменитый на всю Россию как «Дядя Ваня». Именно он ввел в практику всю ставшую потом обычной декоративную сторону чемпионатов – торжественный парад, состязания под музыку и т. д. Именно Лебедев стал первым режиссером-организатором «театрализованной» борьбы в России, построенной по принципу большого эстрадного представления. Кстати, он издавал и редактировал журнал «Геркулес», посвященный тяжелой атлетике.

Афиша «Всемирного чемпионата борьбы» в цирке «Модерн» (Кронверкский пр., 11)

Соревнование для профессиональных борцов в «Фарсе» носило громкое название «Международный чемпионат французской борьбы». Всего назначили пять призов. Первым призом объявили сумму в полторы тысячи франков и большую медаль, последним – пятьсот фраков и бронзовую медаль.

«Желая на самом деле устроить чисто спортивное состязание, мы сделали наш чемпионат открытым, —сообщали устроители на страницах «Иллюстрированного журнала атлетики и спорта». – Всякий борец, получивший когда-либо первый или второй приз на международных чемпионатах, происходивших прежде в России, имеет право в течение первых десяти дней записаться оспаривать призы. Победителей чемпионата имеет право вызвать на матч всякий чемпион-борец, и матч принимается безусловно».

Бамбула.

Фотография начала XX в.

Чемпионат начался 8 июня 1905 г. «Публики в саду „Фарс” собралось очень много, – сообщал репортер. – Борьбу начали в девять часов вечера. Когда раздались звуки марша и подняли занавес, публика была поражена, увидев устроенную на сцене арену, огороженную с трех сторон веревкой, сзади которой заседало жюри. За границей это обычная манера устройства, но у нас подобная арена и места для судей на сцене явились новинкой». Жюри состояло из представителей различных спортивных обществ, печати и врачебного мира Петербурга.

В чемпионате участвовали многие всероссийские и мировые знаменитости, в том числе Поддубный, Янковский, Лурих, Циклоп, Моор-Знаменский, Вахер, а также чернокожий мадагаскарец Бамбула. Последний спустя две недели заявил, что ему нечего ждать от чемпионата, и отказался от дальнейшего участия в нем. Его место занял известный берлинский атлет Беллинг.

Чемпионат продолжался 48 дней и закончился 25 июля 1905 г. «Еще задолго до начала борьбы в этот день несметная толпа наполнила сад, который оказался набитым битком, – сообщал репортер. – Масса зрителей, чтобы лучше увидеть все перипетии борьбы, забралась на крышу буфета и даже на деревья». По окончании чемпионата состоялась раздача медалей и призов. Первое место досталось Поддубному. Публика требовала продолжения зрелища, и уже на следующий день начался новый «чемпионат французской борьбы».

Иван Лебедев («дядя Ваня»).

Фотография начала XX в.

«Дядя Ваня» неизменно выходил в арену в русской поддевке, в широком картузе, в сапогах «голенища – бутылками». Его русский народный облик сразу же пришелся по душе публике. Газеты подхватили: «Лебедев – это тип русского былинного богатыря на арене».

«Лебедевская поддевка», равно как его фуражка и сапоги, вошли во всей цирки, летние сады и даже любительские спортивные организации. Считалось, что настоящий арбитр обязательно должен выглядеть так, как «дядя Ваня». Даже само прозвище «дядя» стало нарицательным для «настоящих» арбитров. Вслед за легендарным «дядей Ваней» на арене российских цирков появились в роли арбитров его подражатели – Авдеев-Бухацель («дядя Пуд») и другие.

В России не существовало ни одного более-менее известного борца, включая иностранцев, не прошедшего через руки Лебедева. Очень многие были полностью обязаны ему своей карьерой. Как антрепренер Лебедев закрыл Россию для предпринимателей-иностранцев. Если до него они являлись хозяевами в профессиональной борьбе, то после его выхода на арену ни один заграничный импресарио больше не провел у нас ни одного серьезного чемпионата.

…Со временем «международные чемпионаты французской борьбы» стали событием обычным – их было так много, что петербуржцы к ним просто привыкли. Один из них начался в мае 1907 г. в театре «Фарс» на Офицерской улице (ныне – Декабристов) и продолжался, ни много ни мало, 74 дня! Организовал его знаменитый «Дядя Ваня». Участие в чемпионате принимали всемирные знаменитости из Швейцарии, Голландии, Турции, Северной Америки, Австрии, Японии, Швеции. Приз был назначен в восемь тысяч франков.

Подробности каждого дня состязаний публиковались в спортивной печати. По окончании чемпионата состоялась раздача призов. Первый и вторый призы разделили между собой представители России – Лурих и Збышко-Цыганевич (последний – из Кракова, но Польша тогда входила в состав Российской империи). Третий приз достался немцу Абсу, четвертый – Циклопу из Галиции, пятый – японцу Саракики. Германский атлет Бадер получил отдельную награду – серебряную медаль за хорошую технику – от атлетического кабинета Ивана Лебедева. Самому Лебедеву от членов жюри и дирекции театра «Фарс» преподнесли роскошный серебряный сервиз, а Луриху – большую золотую медаль.

Едва только состязания закончились, как на следующий день, 2 августа, в том же «Фарсе» начался «Второй чемпионат французской борьбы» с теми же действующими лицами. Публика требовала зрелищ, устроители получали неплохие доходы – довольны были и те, и другие.

На протяжении 73 дней, с 24 января по 30 апреля 1912 г., продолжался чемпионат французской борьбы в Невском скетинг-ринке. «Ежедневно – Большой чемпионат французской борьбы! – гласила реклама на страницах петербургских газет. – На денежные призы, золотые и серебряные медали с участием известных борцов, еще не бывших в Петербурге! После борьбы катание на коньках».

Публичное выступление борцов в петербургском Михайловском манеже.

1909—1910 гг. Фотограф Карл Булла

Ничего удивительного не было в том, что после борьбы публике предлагалось покататься на коньках: состязания проходили в помещении скетинг-ринка на Невском проспекте, там, где сегодня кинотеатр «Колизей». Организовал чемпионат журнал «Вестник спорта», редактор которого Н. Петров был директором всего мероприятия. Опыт у него был большой: он устраивал подобные чемпионаты борьбы не только в Невском скетинг-ринке, но и в Михайловском манеже, цирке «Модерн» и в саду «Фарс».

Как антрепренер Петров конкурировал со знаменитым атлетом «дядей Ваней» (Лебедевым), тот также прославился устройством в столице и в провинции театрализованных чемпионатов французской борьбы. А потому они были друг с другом «в контрах», о чем Лебедев все время заявлял в своем атлетическом журнале «Геркулес», называя мероприятия Петрова «чемпионатиками». Петров платил ему той же монетой: «В ответ на заявление г. Лебедева, что у него собраны все лучшие борцы, я позволю себе заметить, что, за исключением 3-4 борцов, остальные у него даже бороться не умеют…»

Как бы то ни было, чемпионат в Невском скетинг-ринке продолжался 73 дня и все это время привлекал живое внимание петербургской публики. В спортивной печати опубликовали правила и порядок состязания, в которых говорилось, что целью борьбы является «опрокинуть противника спиной на землю так, чтобы обе лопатки одновременно были прижаты к земле, причем требуется в течение нескольких секунд удержать его в этом положении». Во время схватки запрещалось «захватывать пальцами лицо или горло и удушать противника», «делать подножки, хватать ноги противника», а также «смазывать перед борьбой тело жирным веществом».

В чемпионате участвовали как российские, так и зарубежные знаменитости. Любимцем публики стал Гриша Кощеев, его борьба неизменно привлекала много зрителей. Заинтересовал их также и «конкурс красоты мужского телосложения», прошедший в один из дней. Лучшая мускулатура оказалась у Оскара Шнейдера, но тот отказался от присужденного ему первого приза, и потому он достался Ван Гаазу. А в последний день чемпионата огласили победителя: им стал российский чемпион мира Алекс Аберг, получивший большую золотую медаль. После чего устроитель состязания Петров начал готовиться к проведению очередного чемпионата французской борьбы, который состоялся весной следующего года в цирке Чинизелли. И снова: «В борьбе участвуют лучшие борцы мира!»

Профессионалы и любители

В начале 1910-х гг. в Петербурге существовало несколько атлетических обществ: «Геркулес-клуб», основанный в 1910 г. И.В. Лебедевым, и общество «Санитас» («Здоровье»), созданное в 1912 г. Людвигом Адамовичем Чаплинским. Обе организации принимали в свой состав всех желавших заниматься атлетикой, независимо от социальной и национальной принадлежности. Отличие состояло лишь в том, что Чаплинский принимал в «Санитас» только спортсменов-любителей, а Лебедев допускал в ряды своего «Геркулес-клуба» бывших профессионалов и полупрофессионалов.

Людвиг Адамович Чаплинский являлся убежденным сторонником любительского спорта: он считал, что спортом могут и должны заниматься люди всех профессий и прежде всего люди умственного труда. Кстати, родители Чаплинского были польскими повстанцами, высланными царским правительством в Сибирь. Правда, это не помешало в 1901 г. Людвигу Чаплинскому с похвальным листом окончить красноярскую губернскую гимназию и приехать учиться в Петербург. Еще будучи студентом-политехником, он увлекся атлетическим спортом и в 1902 г. принял участие в создании спортивного кружка при институте. Для достижения этой цели он добился ассигнования значительных средств, на которые оборудовали отделы гимнастики, атлетики, бокса, фехтования и лаун-тенниса.

Закончив учебу, Чаплинский поступил на службу в банк. Карьера молодого человека складывалась удачно, работа была денежной, так что он смог снять квартиру на Невском проспекте. Однако, работая в банке, Чаплинский не оставлял своих спортивных занятий. В самой большой комнате своей квартиры он оборудовал превосходный спортивный зал, приобрел штанги, гантели, гири и ковер для борьбы. Зал превратился в место тренировок и встреч многих друзей Чаплинского, а также спортивных «звезд» Петербурга.

Тяжелая атлетика превратилась в главное дело Чаплинского. Он много занимался сам, три года подряд (в 1913, 1914 и 1915) был чемпионом России по тяжелой атлетике. Завоевал третий приз на первенстве мира 1915 г. Занимался он и другими видами спорта – боксом, фехтованием, прыжками, борьбой, греблей. Прославился Людвиг Чаплинский и как отличный организатор. Он проводил соревнования по тяжелой атлетике среди юниоров по весовым категориям. В 1913 г. стал председателем созданного первого Всероссийского союза тяжелой атлетики, активно участвовал в организации первых всероссийских олимпиад в Киеве и Риге – в 1913 и 1914 гг. Не только в Петербурге, но и во многих уголках России Чаплинского знали как деятельного пропагандиста тяжелой атлетики. Последним его детищем было всероссийское спортивное товарищество «Спортивная жизнь», издававшее журнал «Стадион».

Всероссийский и Всемирный союзы тяжелой атлетики, созданные по инициативе Чаплинского, способствовали организованному выходу русских атлетов-любителей на европейскую арену, а также появлению первых официально признанных мировых рекордсменов. Ими стали петербуржцы Л. Чаплинский и П. Херудзинский, москвич Александр Бухаров, рижанин Ян Краузе, которого в Европе называли «атлетом-феноменом».

Первая мировая война не оставила в стороне Людвига Чаплинского. Летом 1916 г. он отправился добровольцем на фронт – в артиллерию. Возвратясь в июне на некоторое время в Петроград, он с воодушевлением делился впечатлениями фронтовой жизни. «Спортсмену окопная жизнь нипочем», – говорил он. В начале октября 1916 г. газеты донесли печальную весть: «Смертью храбрых пал на фронте один из видных русских спортсменов петроградец Людвиг Адамович Чаплинский…»

«Борчихи» теряли шпильки

В эпоху борьбы за женское равноправие, причем во всех сферах общественной жизни, столичные дамы заявили свои претензии и на борьбу, до тех пор считавшуюся исключительной привилегией сильного пола. К примеру, еще в начале 1890 г. в «Пассаже» на Невском проспекте выступала «женщина-геркулес» Мисс Мари. В афишах ее называли «замечательнейшей европейской силачкой» и «королевой силы». Сообщалось, что она исполняет «наитруднейшие геркулесовские упражнения с гирями до 20 пудов весу, а также зубные эквилибры с разными тяжеловесными предметами, кроме сего, она представит „живую кузницу”. Господа посетители будут иметь возможность убедиться, что гири и другие тяжеловесные предметы настоящие».

Женская борьба. Почтовая открытки начала 1900-х гг. из коллекции Вернера Зоннтага

В мае 1902 г. в эстонском петербургском спортивном обществе «Калев» выступала знаменитая «эстонская барышня» Линда Беллинг, демонстрировавшая силовые упражнения. Вообще для эстонцев увлечение тяжелой атлетикой было весьма характерным, не случайно многие из известных борцов Российской империи начала ХХ в. являлись выходцами из тогдашней Эстляндской губернии. Достаточно назвать имена мировых знаменитостей Алекса Аберга, Георга Луриха и Георга Гаккеншмидта. Впрочем, за границей их воспринимали как русских (об Эстонии тогда мало кто слышал), недаром за Гаккеншмидтом закрепился гордый титул «русского льва».

19-летняя эстонка, уроженка Ревеля (ныне – Таллин) Аугуста Йоост, выступавшая на спортивной арене под именем Линды Беллинг, пришла заниматься в 1896 г. в Ревельский добровольный атлетический клуб. После четырех лет тренировок она уже соревновалась наравне со многими мужчинами. В мае 1902 г., выступая в Петербурге, она под оглушительные аплодисменты зрителей шесть раз подняла штангу весом в 104 килограмма. Петербургский журнал «Спорт» с восхищением писал о Линде Беллинг как об «одном из выдающихся экземпляров выдающейся силы и атлетического развития мышц у женщин», называл ее «балтийской чемпионкой».

«В Прибалтийском крае Беллинг является первой и пока единственной дилетанткой, уделяющей час свободного времени в определенные дни физическим упражнениям с атлетическими снарядами, под наблюдением и руководством известного преподавателя атлетики А.И. Андрушкевича, – говорилось в журнале «Спорт». – Хрупкая и худощавая на вид дама делает такие номера, которые были под силу только серьезным атлетам. К примеру, однажды она взяла на плечи двух мужчин (на длинном шесте) и стала с ними кружиться, чем вызвала бурю зрительского восторга. И в общественном обращении г-жа Беллинг, представляя собой весьма благовоспитанную и интеллигентную девицу, пользуется большой симпатией и всеобщим уважением». Однако Линда Беллинг не стала продолжать спортивную карьеру. В 1903 г. она, к счастью для себя и огорчению поклонников, вышла замуж и бросила спорт.

Замечательным событием стал «Первый чемпионат женской борьбы», проходившийся с 7 мая по 8 июня 1907 г. в увеселительном «Крестовском саду» на Крестовском острове. Закончился он торжественной раздачей призов. Среди участниц были довольно известные спортсменки не только из России, но и из Германии и Швеции, награжденные призами и имевшие «боевые заслуги». Однако петербургская публика с иронией отнеслась к невиданному зрелищу, называя его участниц «борчихами».

«Вид у борчих не особенно эффектный, – писал один из современников. – Наоборот, большинство выглядят тощими и слабосильными. Сразу же обнаружилось отсутствие того экстаза, который имеет место у мужчин-борцов. Женщины боролись как-то мягко, пожалуй, нежно, точно не желая причинить друг другу боль. Во время борьбы то одна, то другая теряла гребенки и шпильки, которые распорядитель спешил поднимать, при общем смехе публики, смотревшей на это зрелище вообще шутливо. Нельзя не смеяться при виде прекрасного пола, принимающего самые неизящные позы, ползающего на четвереньках и барахтающегося на полу».

О женском чемпионате много говорили в обществе. И это несмотря на то, что как раз в то время проходили не менее важные события как в спортивном мире Первая международная автомобильная выставка, Первая международная гонка моторных лодок и т. д., так и в политическом. Ведь как раз в эти дни была разогнана II Государственная дума и произведен тот самый «третьеиюньский переворот», который, как писали советские историки, ознаменовал начало «столыпинской реакции». Однако столичным господам было не до того – они обсуждали выпавшие гребенки и шпильки «борчих».

Женская борьба не на шутку взволновала столичное общество. Одни находили это зрелище безобразным, уподобляющим женщину животному, другие, наоборот, считали движения «борчих» пластичными, а некоторые заявляли, что иных «борчих» были бы не прочь пригласить на ужин.

Одна из газет провела даже опрос ряда столичных художников о том, подходит ли женщинам борьба? Художник С.С. Егорнов заметил: «Вид женщин, мнущих и треплющих друг друга, может только внушать либо отвращение, либо смех. В борьбе мужчин нет ничего дурного, но вид борющихся женщин производит впечатление чего-то дикого, некультурного, первобытного».

«Я никогда не ходил на борьбу, зрелище это некрасиво, – заявил известный в ту пору художник Н.Н. Каразин. – Женщинам тем менее подходит борьба, что женщина должна быть грациозна. А борьба, как свалка, исключает всякую грацию».

Тем не менее устроители нового шоу достигли того, чего хотели: в результате скандальное зрелище стало привлекать массу публики. И как только чемпионат в «Крестовском саду» закончился, спустя десять дней начался новый, на сцене одного из самых популярных увеселительных садов Петербурга – «Аквариума».

«Сплошное надувательство»

Практически ни один увеселительный сад столицы не обходился в летний сезон без «чемпионатов французской борьбы». «Борьба силачей в нынешнее лето успела сделаться обыденным фактом, поэтому администрация сада „Америка” пошла дальше и устроила 17-го июля, в бенефис гимнастов Крейтер, две невиданные в Петербурге борьбы: между двумя малолетними борцами гг. Вигу и Робертом и между двумя дамами-силачками синьорой Дламона и мисс Невтон», – говорилось в июле 1895 г. в «Петербургском листке».

На зрелище, как водится, собралось огромное количество зрителей. Первыми, за приз в виде золотых часов, боролись мальчики. «Надо было видеть горе побежденного Роберта, – продолжал репортер газеты. – Он удалился со сцены чуть ли не со слезами. Женское состязание длилось не особенно долго, причем силачкам было запрещено взвизгивать. Победительницей легко стала синьора Дламона».

Кстати, в тот же день в другом увеселительном заведении – «Измайловском саду» – тоже устроили сеанс борьбы, причем со своими исключительными условиями. «Двое на одного – такую борьбу на сцене редко приходится видеть, и нет ничего удивительного, если такая борьба привлекает тысячные толпы, – сообщал репортер. – Блестящие гвардейские мундиры, сановитые статские, титулованная и истинно золотая молодежь собрались посмотреть на любопытное зрелище».

Атлет Моор боролся с двумя силачами из народа и без особого труда победил их, за что ему и вручили приз в 400 рублей. «Нельзя себе представить всего гомона и грохота одобрения, который раздался по адресу смелого борца, выступившего один против двух, – продолжал репортер. – Его вызывали десятки раз, а после представления громадная толпа встретила выход его из театра как героя-триумфатора. К слову, среди судей, кроме членов атлетического кружка, был прославленный силач-мясник из Литовского рынка Трусов».

Профессия борца являлась выгодной и доходной. «Сейчас в Петербурге существует по крайней мере человек восемьдесят, живущих исключительно борьбой, – замечал в июле 1907 г. обозреватель «Петербургского листка». – Атлетика – специальность, дающая заработок множеству лиц и имеющая свой особый рынок, на котором таксируется сообразно закону спроса и предложения».

Тему продолжает сообщение «Петербургского листка» в марте 1909 г.: «Атлеты, подвизающиеся на различных аренах столицы, имеют свою биржу в одном из ресторанов около Офицерской улицы. Сюда часов с 11 утра и до сумерек собираются признанные и непризнанные силачи, и здесь все время в шуме и споре идет переоценка мускульных ценностей».

Упаковка какао овсянка петербургской фирмы М. Конради. 1905 г.

А пока на петербургских аренах под взором многочисленных зрителей состязались знаменитые атлеты, на страницах столичной печати развернулась ожесточенная полемика по вопросу о чемпионатах борьбы: не обманывают ли господа антрепренеры почтенную публику?

Разоблачителем «закулисных сторон борьбы» стал известный в ту пору петербургский журналист и литератор Николай Брешко-Брешковский. Впрочем, знаменит он был не только собственной персоной, но и личностью своей матери – революционерки Екатерины Константиновны Брешко-Брешковской, ее современники называли «бабушкой русской революции». Она прошла через тюрьмы, каторги и ссылки, освободилась только после Февральской революции и с триумфом вернулась в Петроград – ей предоставили «почетные апартаменты» в Зимнем дворце.

Несмотря на антиправительственную деятельность матери, Николай Брешко-Брешковский сделал в царской России блестящую литературную карьеру. Многие современники называли его «русским Дюма». После революции Брешко-Брешковский эмигрировал, и его книгами зачитывалось все «русское зарубежье». В Советской России имя этого писателя, разумеется, вычеркнули из истории и забыли.

Николай Брешко-Брешковский утверждал, что «ни Пушкину, ни Льву Толстому даже не грезилась никогда подобная популярность, какой пользуются Аберги, Лурихи, Мурзуки». Он не раз заявлял на страницах «Нивы», «Петербургской газеты» и «Биржевых ведомостей», что борьба ведется далеко не на чистоту и не всегда побеждает сильнейший и более опытный, что все основано на предварительных «соглашениях» и сделках между борцами-атлетами, и никакой настоящей борьбы не бывает. Осенью 1907 г. в питерской печати развернулась острая полемика. Атлет Георг Лурих обвинил Брешко-Брешковского в «инсинуациях личного характера» и «полете авторской фантазии, который завлек бьющего на сенсационность фельетониста».

Полемика продолжилась, Брешко-Брешковский в ответном письме заявил: «Кому же знать закулисные тайны борьбы, как не самим борцам. Характерный пример в данном случае Поддубный. В прошлом году. он открыто заявлял у рампы театра „Фарс”, что борьба ведется абсолютно нечисто, и вызывал хозяев этого предприятия, Аберга и Луриха, помериться силами с ним, Поддубным».

Лурих снова обвинил Брешко-Брешковского в клевете, но на этот раз журнал «Спортивная жизнь» выложил на свои страницы настоящий компромат – откровения Гавриила Русинова, человека, который долгое время стоял близко к борцам и к борьбе и знал многие стороны их закулисной деятельности. Он был массажистом у Луриха, Аберга, Збышко-Цыганевича, жил с ними в одной комнате и вот теперь решил выступить с сенсационными разоблачениями.

Афиша братьев Медведевых. 1899 г.

«Утверждаю, что борьба, как она ведется в петербургских садах, есть сплошное мошенничество и надувательство публики, – заявлял Гавриил Русинов. – Утверждаю, что на протяжении последних трех лет хозяевами борьбы были Лурих и Аберг. На моих глазах каждое утро Лурих, как министр, посылал в другие города телеграммы, распределяя, кто с кем должен бороться и кто кого должен положить. У каждого борца есть строго определенное амплуа. Среди борцов играют, как на бирже, – на красоте и безобразии».

Слова Русинова подтверждал борец-любитель Милорад Обилич, его откровения также были опубликованы в журнале «Спортивная жизнь». «На основании личного опыта я утверждаю, что борьбы серьезной и честной не существует в наших чемпионатах, – писал он. – Победы и поражения предусматриваются заранее. За кулисами заранее все решено и определено: кто сегодня ляжет, какая пара должна кончить вничью, кто захромает, у кого будет растяжение жил и т. д.».

Столичная публика пребывала в растерянности: кому верить – маститым борцам или сенсационным газетным разоблачителям? Вот как вышел из положения один из участников этой полемики – журнал «Спортивная жизнь». Не желая оказаться меж двух огней – публикой и атлетами, – он не стал вдаваться в рассуждения о том, прав или нет Брешко-Брешковский, но заметил: «надо сознаться, что как раз на этом поприще бывают очень странные случаи не только у нас в России, но и за границей».