Текст книги "Пока стоит лес"

2

Логово Псов было устроено бездарно – гнусная пародия на военный лагерь. Вместо того, чтобы обосноваться где-нибудь на пустыре, подальше от расслабляющего комфорта и в безопасности, Псы выбрали для поселения туземную деревню, укрытую, как обычно, в глубине гигантского роще-дерева, и зачем-то окружили ее халтурно выкопанным рвом и завалами из нарубленных кустов. Преодолеть это смехотворное препятствие не составляло труда – достаточно было забраться в кроны деревьев. Так Герд и поступил, благо потолок нижнего яруса был здесь невысоким.

Герд не часто наведывался в верхние этажи, и каждый раз у него возникало ощущение, будто он угодил внутрь исполинского механизма, к тому же действующего. Внизу Герд уже привык к непрестанному шевелению веток, но там это не выглядело так устрашающе. Впрочем, еще раньше он убедился, что ему не грозит быть раздавленным между сдвигающимися ветвями: Лес предупредительно освобождал проход, так что при некоторой сноровке здесь можно было передвигаться почти так же быстро, как по траве.

Конечно, Герд не надеялся разыскать Уэ в лагере, и все же что-то влекло его сюда, направляя движение в трехмерном лабиринте, да и выбирать было не из чего. А еще Герд ощущал здесь давящую тяжесть в груди, и это не было страхом, насколько он его помнил. Нет, это был Псиный дух – густой, душный, злобный, изгнавший из этих мест почти всю живность.

Иногда в мешанине шевелящихся веток ненадолго возникали просветы, и, проходя над ними, Герд мог наблюдать лагерную жизнь. Окраины Логова кишели солдатами, и теперь, после знакомства с диланами, почти все они казались Герду неуклюжими уродами. Против ожидания, истинных оказалось здесь немало. Они еще держались особняком, но прочим ничем не выделялись – такие же голые и скудно вооруженные, как остальные, только покрепче.

Здесь было грязно – обслуживающая деревню роща не справлялась с выведением отходов, и ограм пришлось выкопать огромные мусоросборники, распространявшие вокруг омерзительную вонь. В одном из них Герд наткнулся взглядом на истерзанный труп девочки-диланки, похожей на Уэ, будто ее младшая сестра, и у него свело челюсти от ненависти. Да что же они, слепые? Или просто не хотят видеть, куда сунулись поганым своим рылом? Был бы у меня сейчас лучемет!..

Но странный зов повлек Герда дальше.

Вплотную к деревне начались владения Псов, и, пробираясь над скоплениями мохнатых латников, Герд удваивал осторожность, потому что почти у каждого висел на плече игломет. Волею обстоятельств из разрозненных, приданных батальонам команд Псы сплотились в одну чудовищную Стаю и теперь могли диктовать свою волю всем прочим ограм.

Наконец путь Герду преградила небольшая поляна, укрытая от любопытных глаз бревенчатым частоколом. В центре, над тлеющим костром, покачивался подвешенный за локти туземец – жизнь вынудила Псов вернуться к примитивным пыткам. Ноги пленника покрывала буро-серая корка, но его лицо выражало лишь сочувствие к своим мучителям. По виду дилан казался молодым (все они походили на подростков), но, скорее всего, это был вполне зрелый мужчина, стоик и праведник, – один из многих самоубийц, безуспешно пытавшихся вразумить огров и тем исправно поставлявших Псам скальпы на униформу.

Охраняли туземца двое – других Псов на поляне не было, как и предписывалось уставом. Один из палачей, грузный седеющий верзила, подпирал спиной высокий пень неподалеку от ограды и флегматично поглощал кусок вяленого мяса. Второй деловито ворошил дротиком угли в костре.

«И этот собачий помет стоит жалости? – мысленно обратился Герд к Уэ. – Девочка, посмотри на них – это же мразь, их даже мечом касаться гадко!»

«Они не понимают, – отвечала ему Уэ. – Их беда в том, что косности они достигли прежде, чем зрелости. Их нацелили на зло, а думать не научили».

«Будем искать виноватых? Бешеных собак убивают, хотя они виноваты лишь в том, что не смогли уберечься от заразы. Здесь не до сантиментов!»

«Герд, Герд!.. Давно ли ты сам был таким?»

«ТАКИМ я не был никогда!»

«Ты еще не знаешь своей силы и потому жесток. Думай, Герд, думай, малыш, думай…»

«К дьяволу!»

Примерившись, Герд метнул стилет. Охранник не шелохнулся, и в первый момент Герд обрадовался точному попаданию, но в следующий – увидел свой стилет торчащим из пня в сантиметре от псиной шеи. Так далеко промахнуться, с каких-то семи метров!..

Герд поднес ладонь к лицу – пальцы не дрожали. Просто не слушались. Все! – понял он, холодея. Остался без зубов, поздравляю!

Пес повернул голову, тупо уставился на клинок. Не спеша отодвинулся от ствола, потрогал лапой. Заворчал негодующе.

Развернувшись, как пружина, Герд неслышно перелетел через частокол, чиркнул костяшками пальцев по загривку палача. Без звука тот ткнулся в пень и осел, а Герд, перекатившись через голову, увернулся от летящего в него дротика, в три прыжка настиг второго Пса, оглушил и его. Огляделся.

Теперь он был хозяином поляны, но вряд ли надолго. Отвязав пленника, Герд принял его на плечо и поспешил вернуться в крону роще-дерева. Далеко уносить дилана не стал – спрятал в первом же попавшемся дупле, обмотал его ноги одеялом-"лекарем" и повернулся уходить.

– Герд! – знакомо пропел сзади хрустальный голос, и он, вздрогнув, обернулся.

Туземец смотрел на него в упор, загадочно мерцая глазищами. Который раз Герд подивился тому, насколько диланы все хрупкие, нежнокожие и гладколицые – словно дети. Можно вообразить, какими им виделись огры!

– Уэ нет в лагере, – сказал дилан. – Не трогай Псов.

– А где она?

Дилан не ответил.

– Не лез бы ты в эти игры, малыш, – проворчал Герд. – И без тебя голова кругом!

Он ушел, уверенный, что дилан больше не воспользуется гостеприимством Псов, – не захочет же он снова подставлять их под удар! Ведь это его боль привела Герда к поляне, хотя вряд ли дилан звал его осознанно. Но кто мог предполагать, что навязанное Герду одиночество сделает его таким чутким?

Даже и теперь Герд не торопился покидать лагерь, хотя больше его здесь уже ничто не держало. Он не забыл подобрать на поляне стилет, но, по сути, был теперь безоружен. Мышцы вышли-таки из-под контроля, в последний миг уводя в сторону тщательно нацеленный удар. Герда лишили права на убийство, отныне ему позволялось лишь оглушать своих врагов, да и то – надолго ли? Если откажет глазомер и удары превратятся в касания… хорош же он будет! А затем подсознательная боязнь убийства перейдет в осознанную, и он станет безвредным и уязвимым, как мотылек, – завидный финал прославленного доблестного разведчика!.. Надо спешить, одному Лесу ведомо, сколько у Герда осталось времени.

3

Вепрей недаром прозвали «истинными из истинных» – в дни катастрофы только они да еще, пожалуй, два-три почти столь же именитых батальона сумели не сломиться духом и сохранить некоторое подобие целостности. Правда, уцелело их не много и конкурировать с Псами они не могли. Однако, признавая главенство Стаи, Вепри пользовались большей независимостью, чем хотелось бы Рэю. Он вынужден был пойти на этот компромисс, поскольку для войны с Вепрями потребовался бы веский повод, которого те ему не давали. Да и противником они были слишком серьезным, несмотря ни на что. Вожак Вепрей – все тот же осмотрительный и дальновидный Чак – под разными предлогами отклонял настойчивые приглашения Верховного посетить Логово, и, надо признать, основания для осторожности у него были. Но открыто покушаться на жизнь правителя Чак вряд ли бы стал – какой смысл? И, взвесив шансы, Рэй решился явиться в лагерь Вепрей с единственным телохранителем, стоившим, правда, взвода Псов, ибо это был Кебрик.

Их провели в хижину Вожака, и здесь Рэй впервые увидел его вблизи. Чак оказался рослым плечистым человеком средних лет, с лицом породистым и волевым. Приветствуя Верховного, он ни на йоту не отступил от этикета, но Рэй слишком подробно изучил досье Чака, чтобы доверять его почтительности.

– Богоподобный и солнцеликий… – заученно выводил Вепрь, когда Рэй наконец его прервал:

– Дражайший Чак, оставим этикет плебеям! Вкратце: в каком состоянии батальон?

Секунду Чак испытующе смотрел на него, опасаясь, видимо, ошибиться в выборе тона, затем ответил:

– О каком батальоне вы говорите, Рэй? У меня менее трети состава – о технике и оружии я уж и не вспоминаю!

– А я слышал, будто к вам прибилось немало Волков, Барсов…

– Единицы, Рэй, единицы! Да и что они против Вепрей?

– Да, да, – покивал Рэй сокрушенно. – Каких бойцов потеряли! Я же помню: Трак, Герд, Гисл, Дан – что за молодцы!

– Ребята были хоть куда, – осторожно согласился Чак. – Остались не лучшие.

– Ну уж! – не поверил Рэй. – Вепрь-неумеха – это мне внове.

– Я и не говорю, что нынешние плохи. Но те – были виртуозы, особенно Герд.

– То-то вы отправили его в тыл с трофеями! – невинно вставил Рэй. – Кстати, объясните, в чем дело? Помню, я еще тогда удивлялся.

На мгновение Чак смешался, но когда заговорил, в его голосе не было неуверенности.

– Видите ли, я предполагал, что обратный путь может оказаться небезопасным… и потом, ценность трофеев…

– Чак, Чак! – укоризненно прервал Рэй. – Я же попросил: откровенно!

Вепрь улыбнулся чуть смущенно.

– Это были подозрения, не более, – предупредил он. – Мне показалось, что Герд… ну, жалеет, что ли, туземцев. Во всяком случае, слишком уж он демонстрировал свою неприязнь к Псам. Не скажу, что мне самому они симпатичны, но есть же грань! Не терплю чистоплюев!

– И выскочек, – вкрадчиво подсказал Рэй. – Ведь его перевели в четырехбуквенные перед самым походом – я не путаю?

– Да, но и до этого Герд вел себя так, будто он по меньшей мере потомственный трехбуквенный. Подобная спесь в безродном выскочке уморительна, не находите?

Действительно забавно, усмехнулся про себя Рэй, когда в самых высоких принципах кроются шкурные интересы.

– Достославный Чак, неужели, кроме древности рода, вам больше нечем гордиться? – спросил он участливо. – У вас же масса достоинств, вполне очевидных, – так неужели вы согласны терпеть над собой какого-нибудь недоумка только потому, что его род старше? Честное слово, вы меня удивляете!

– Вы меня тоже, Рэй! Что для огра может быть дороже рода?

– Ну, например, он сам. Вы ведь любите своих детей?

– Что за вопрос!

– А почему? Потому что они продолжают вас, гарантируют ваше бессмертие, верно? Но ведь это фикция, Чак! Есть только вы, и с вашей смертью оборвется все, после вас – пустота, мрак. А ваша привязанность к детям – инстинкт, не более. Поднимитесь же над природой, Чак, освободите себя!

Вепрь снисходительно усмехнулся, и Рэй понял, что переубеждать его бессмысленно. Чак не дурак, нет – в сообразительности ему не откажешь, но и ему не хватает смелости додумывать мысли до конца. Как и почти всем, ему установлены рамки, в коих он волен упражнять мозги в полное свое удовольствие, но выйти из рамок – да как можно! Чтобы смотреть в суть вещей, требуется непредвзятость, а на такое способны единицы. К счастью.

– Давно хочу спросить, – заговорил Чак, – чего ради вы связались с Псами?

– Ну вот, и вам не по нутру эти бедняги!

– Отчего же, они вполне оправдывали себя – прежде. Но делать на них ставку!.. Это же зверье – по своей сути.

– За это и ценю, – кивнул Рэй. – А вы все же щепетильны, Чак, не ожидал!

– Я не против оправданной жестокости, но к чему сейчас настраивать туземцев против нас? Ведь они нам даже не угрожают.

– Но и не подчиняются, верно? А к чему нам материк, если мы не сможем обеспечить его рабочей силой?

– Это не довод, Рэй. Нам не нужна их покорность – только тела. Рабошлемы заставят их работать.

– А как вы собираетесь их отлавливать? К нам попадают единицы, да и то вполне добровольно.

– Когда нас станет больше…

– Нас никогда не станет достаточно, чтобы прочесать Лес. Если мы не сумеем подобрать к диланам ключ… И кстати, напрасно вы надеетесь на скорую помощь Империи – ей еще долго будет не до нас.

Все-таки он сумел ошеломить Вепря.

– Вы… Откуда это известно?

– Не сомневайтесь, источник надежный. В Империи сейчас развал: чернь бунтует, истинных вырезают под корень, родовые замки пылают… Да что с вами, Чак? Вы побледнели, будто дилан. Я же говорил: давите голос крови! Берите пример с меня.

– У вас странные шутки, Рэй. Давайте сменим тему.

– Я лишь хотел помочь вам сделать правильный выбор, но – как угодно, Чак, вернемся к Герду… Стало быть, вы решили его проверить? Что же, шутка удалась, хотя обстоятельства все переиначили. Кстати, не хотите повидаться с Гердом?

Теперь он потряс Чака дважды. Похоже, тот скоро начнет шарахаться от его «кстати».

– Разве он здесь? – быстро спросил Чак. – Но я слышал…

– Все верно, еще вчера Герд находился в бегах. Но сегодня сам заявился в лагерь, хотя лично мне визита пока не наносил, что, конечно, обидно. Вы сможете набрать против него с полдюжины?

– Да, – после заминки сказал Чак. – Шестерых – смогу.

– Кто они?

– Люди надежные, но… не виртуозы.

– Если они пережили Крушение, значит, чего-то стоят?

– Да уж попроворнее Псов.

– Жаль, не осталось у вас разведчиков, – посочувствовал Рэй. – Что же это они, а?

– Специфика службы: враг рядом, начальство далеко – кто перетянет? Да и Герд выбирал себе под стать – независимых.

– Ладно, управимся и без них. Но Герд нужен мне живым, вы поняли, Чак? Свести с ним счеты успеете и после.

Рэй вложил в голос достаточно металла, а Чак был понятлив, даже чересчур. Но сейчас вполне управляем: союз против Герда был нужен обоим.

– Надо выманить Герда из Леса, – продолжал Рэй. – В здешней сутолоке он может ускользнуть, вы согласны?

– Пожалуй.

– Я знаю одно подходящее место, – заключил Рэй. – Выходим завтра.

Он хлопнул в ладони, и в хижину мгновенно, раздвинув не успевшую посторониться охрану, шагнул Кебрик, как всегда тяжело вооруженный и готовый атаковать – того, на кого укажет Рэй.

– Очаровательный малыш, правда? – не без гордости спросил Рэй. – А как он дерется! Хотел бы я взглянуть на того, кто сумеет составить ему пару.

– Имеете в виду Герда? Я не видел вашего зверя в бою, Рэй, но на вашем месте поостерегся бы устраивать этим двоим встречу. Кто знает, чем она кончится?

Рэй рассмеялся.

– Кем вы будете хвастаться, если сумеете посчитаться с Гердом? – спросил он. – Ладно, завтра на рассвете жду вас у Логова. И пусть удачной будет охота!

– И вы рискнете оставить Псов без присмотра?

– Пусть это вас не беспокоит, – улыбнулся Рэй. – Во-первых, я заберу у них Вожака, а во-вторых, за ними будет кому присмотреть. Что-что, а обеспечивать тылы я умею – учтите это на будущее, Чак!

Кивнув, он направился к выходу из лагеря, слыша за спиной мерное дыхание Кебрика. Оглянулся Рэй только у самых ворот – Вожак Вепрей стоял подле своей хижины, провожая гостей взглядом.

4

Утром Дан выбрался из «гнезда», но в себя приходил еще долго. Выражение «приходить в себя» соответствовало ситуации как нельзя более: с трудом Дан заставлял себя отделиться от Леса, от Системы, от всей этой мешанины жизней и мнений, чтобы ощутить себя собой, то есть истинным в восемнадцатом колене, унаследовавшим от длинной вереницы именитых предков странный сплав образованности и сословных предрассудков – хотя от большинства последних жизнь избавила его на удивление быстро.

Вздохнув, Дан попытался остановить головокружение и разобраться в обилии данных, обрушившихся на него снежным обвалом.

Во-первых, как и ожидалось, в Империи сейчас развал и смута. А чего вы хотели, господа, швырнув цвет имперской гвардии в эту мясорубку? Теперь-то ясно, что экспедиция через океан была ошибкой – трагической для истинных, если не для всей Империи. Во всяком случае, вмешательства извне можно не опасаться, и это радует.

Во-вторых, бедняга Герд не случайно угодил в самую гущу событий и не случайно его так допекают Псы. Судя по тем надеждам, которые возлагает на него Лес, Герд действительно опасен – и не только для Псов. Что-то грядет – глобальное, темное, страшное – и потому так неспокойны миротворцы-диланы. Сейчас Лесу нужен боец, организующее начало, центр конденсации всех усилий. И если Герд с этим справится…

Впрочем, и это в-третьих, у Герда появился конкурент. Да-да! Оказывается, у Псов имеется куда более грозный враг, и странно, что они об этом еще не знают, – это с их-то наводчиком, от которого даже я едва уворачиваюсь. Но каков зверюга! Что там холодная ярость Герда перед этим свирепым пожаром – будто снова пробудился боевой дух Леса, однажды уже разметавший батальоны захватчиков. Но нет, слишком уж знакомы повадки незнакомца: им мог быть только огр, никто иной. Огр-фанатик, распираемый праведным гневом, страшный в своей ненависти. Но откуда он вдруг возник?

Дан огляделся. Почему-то деревья-узлы росли только на холмах – там, где земля почти смыкалась с верхними ярусами, а с недавних пор Дан предпочитал держаться подальше от лесного дна, оккупированного Псами. Как и всякий Вепрь, он презирал страх, но к чему искать опасность, когда она ищет тебя сама?

Проверив крепления мечей на голенях и взяв в одну руку оба игломета, Дан стал взбираться по веткам, расходящимся густой сетью почти до самого «гнезда». Это не было трудным, даже с иглометами, хотя иногда Дану приходилось подтягиваться на одной руке – трюк, который даже из Вепрей мало кто сумел бы повторить.

Достигнув второго яруса, он перевел дух и скорым шагом двинулся в сторону.

Все дальше уходил Дан от дерева-узла, и дно Леса постепенно опускалось – сначала на десятки, затем на сотни метров. Деревья становились все громаднее, их стволы мощными гладкими колоннами уходили вниз, скрываясь в подлеске.

Довольно скоро Дан нашел то, что искал. Это походило на громадный цветок с бледно-сиреневыми лепестками, пучком узловатых жил соединенный с веткой. Протиснувшись между жилами, Дан нащупал клапаны, и «цветок» стал расправляться, набухать, подниматься. Когда подъемная сила уравнялась с весом человека, исполинский пузырь отделился от дерева-насоса и медленно поплыл между ветвями. Поерзав, Дан разместил себя в тесной сетчатой гондоле и стал потихоньку стравливать газ из выступавших по бокам пузыря толстостенных баллонов, направляя движение живого аэростата. Этот вид транспорта пользовался среди туземцев устойчивой популярностью, и здесь Дан был с ними солидарен. Спустившись в нижний ярус, он набрал скорость и теперь мог наслаждаться полетом, бесшумным и плавным, будто во сне.

Какая все же громада – этот Лес! – размышлял Дан, поглядывая вниз. Мы поражаемся его размерам, но ведь и во времени он куда огромней нас и всего животного мира. Диланы – только верхушка айсберга, а что у него внизу, в подсознании? Эту древнюю гору не сдвинуть, она подавляет волю, высасывает силы. Одно дело – черпать в Лесу знания: здесь – что урвал, то и твое. Но погружаться в него с головой – всемогущие Духи, это не для меня! В любом деле главное – вовремя остановиться, не то можно нырнуть так глубоко, что забудешь, где небо…

Наконец Дан увидел их: небольшой отряд Псов торопливо продирался сквозь заросли бамбука. Отсюда, сверху, они казались крошечными, как игрушки, совсем не опасными. Последнее, впрочем, было верным.

Зависнув над ними, Дан подождал, пока Псы выберутся на открытое пространство, просунул сквозь сетку гондолы игломет и прицелился. Первая же игла уложила вожака, и Псы довольно шустро рассыпались и залегли, беспокойно озираясь, но не догадываясь взглянуть прямо вверх. Они словно специально подставляли себя под его иглы, и Дан пригвоздил к земле еще двоих, прежде чем его заметили и стали по нему стрелять. Конечно, без всякого успеха: иглы сюда попросту не долетали. А Дан продолжал хладнокровно расстреливать этих игрушечных Песиков, пока те – их осталось трое – не сообразили наконец спасаться бегством. Он догнал их без труда и, по обыкновению, позволил ускользнуть лишь одному, напоследок ранив его в ногу, – чтоб было кому нагонять на Псов страх.

Спустившись к месту экзекуции и избегая вглядываться в трупы (пусть уж они так и останутся в его памяти – игрушками), Дан собрал оружие – если оно ему и не пригодится, то Псам теперь точно не достанется.

Да уж, усмехался Дан, развешивая иглометы по сетке гондолы, что я умею – так это выслеживать и пресекать. И не требуйте от меня большего! Я – наблюдатель, это не так мало. К чему мне переигрывать, выходить из привычной роли? Вообще, к чему лицемерить? Я нормальный огр, пусть и не образцовый. Слегка сдвинутый, как и все, только помешан не на власти или славе, а на знаниях – именно они в моей системе приоритетов занимают главенствующее место, и за них я любому горло перегрызу. И Герда я подбивал на бунт вовсе не из жалости к туземцам – какое там! Все куда прозаичней: Псы встали между мной и Знанием, и я устраню преграду, только и всего. Я так же замкнут на себя, как и всякий огр, и счастье других, что для самореализации мне не требовалось никого убивать, иначе что бы меня остановило? Я спасал диланов – да! – потому, что это мешало моим врагам, но если бы понадобилось, я принялся бы гвоздить бедных крошек с не меньшим старанием, пусть и без охоты. Вот вам правда, господа, полная и горькая! Еще есть вопросы?

Почему-то это открытие огорчило Дана, хотя и ненадолго: он уже наловчился сбрасывать минус-эмоции почти автоматически. Настораживала внезапность прозрения, словно в последнем своем погружении в Лес Дан переступил некую грань и исследование вдруг оказалось обоюдным – этого не хватало!

Выгрузившись во втором ярусе, Дан отпустил аэростат. Какое-то время громадный пузырь висел над самой его головой, упираясь верхушкой в сплетение веток и рефлекторно стравливая газ, затем величаво уплыл в едва ощутимом потоке воздуха к ближайшему дереву-насосу – Дан долго провожал его взглядом.

Герд, говорил он безмолвно, Герд, чудак!.. Чего же ты маешься – все просто. Мы – огры и другими стать уже не сможем. Это наш путь, и мы пройдем по нему до конца, что бы ни ждало впереди. Да, можно сменить шкуру, если того требует обстановка, но ты же хочешь обновиться полностью, до костей!.. Зачем тебе это?

Дан глубоко вздохнул и потряс головой.

Прости, Герд. Прости, если можешь, но отныне наши пути расходятся. Слишком круто ты берешь, идти с тобой дальше было бы безумием. Теперь уж ты как-нибудь сам…